CC BY
5120. Огурцов Н.Г. Опыт местной библиографии. Ярославский край (1718-1924). Ярославль, 1924.
21. Озеров И.Х. Основы финансовой науки. М., 1905.
22. Спасский П.Х.История торговли и промышленности в России. СПб., 1911.
23. Озеров И.Х. Финансовое право. М., 1905.
24. Проект Устава Ярославского земского банка. Ярославль, 1905.
25. Собрание узаконений и распоряжений Правительства от 16 июня 1895 г., №98. «Об утверждении
положения об учреждениях мелкого кредита». Государственный архив Ярославской области. Ф. 518. Оп. 1. Ед.хр. 1.
26. Устав Угодичского кредитного товарищества. 28 июня 1905 .Государственный архив Ярославской области. Ф. 518. Оп. 1. Ед. хр. 103.
27. Фабрично-заводская промышленность и торговля России. СПб., 1893.
28. Финансовая экциклопедия / Под ред. И.А. Блинова и И.Р. Буковецкого. М.: Государственное изд-во, 1923.
29. Хрулев С.С. Финансы России и ее промышленность. Петроград, 1916.
30. Энциклопедический словарь. М., 1923.
31. Экономическая история России / Под ред М.Н. Чепурина. М.: Филин, 1998.
32. Экономическая теория / Под ред. В. Д. Камаева. М.: ВЛАДОС, 1999.
33. Энциклопедический словарь / Под ред. Брокгауза и Эфрона. М., 1891.
34. Янжул И.И. Основные начала финансовой науки. СПб., 1899.
35. Яснопольский А.И. Банковская энциклопедия. СПб., 1888.
36. Большая энциклопедия. СПб., 1900.
37. Финансовая энциклопедия. М., 1929.
А.М. Ермаков
Имперская служба труда в Германии в воспоминаниях ее участниц (2000-2003 гг.)
Одним из важных источников по истории нацистской Германии являются воспоминания современников Третьего рейха. Их изучение важно в тех случаях, когда необходимо восполнить пробелы, возникающие из-за отсутствия или неполноты официальных актов, переписки, публикаций в периодической печати и других документов той эпохи. Нередко свидетельства участников событий корректируют имеющиеся данные, позволяя выявить скрытые конфликты, действительные мотивы действий людей, отношения между различными субъектами исторического процесса. Постоянно привлекаются для написания исследовательских работ в нашей стране и за рубежом мемуары германских генералов, адмиралов и штабных офицеров, министров и высокопоставленных чиновников, а также противников Гитлера и нацистского режима [1]. Несколько позднее в Германии были опубликованы свидетельства, которые позво-
ляют взглянуть на третий рейх не только «изнутри», но и «снизу». Это воспоминания «обыкновенных немцев», которые были непричастны к большой политике и интригам правящей верхушки. Они жили повседневной жизнью, любили и ненавидели, воспитывали детей, работали в цехах и крестьянских хозяйствах, служили в конторах, воевали [2].
Особое место среди них занимают воспоминания немецких женщин, поскольку для понимания сущности национал-социализма женский опыт не менее важен, чем мужской. Нацистская идеология отводила женщинам гендерную роль домохозяйки и матери. Гитлеровский режим нацеливал свои пропагандистские усилия на формирование именно этого образа женщины, а воспитание девочек и девушек должно было сформировать соответствующее мировоззрение и привить необходимые навыки. Однако в годы второй мировой войны женщины, вопреки
Стр. 37
официальным идеологическим клише, заменили мужчин не только на промышленных предприятиях и в учреждениях, но и отчасти в вооруженных силах рейха, сыграв «мужскую» роль воина.
Подавляющее большинство немецких девушек проходили службу в различных нацистских организациях, одной из которых была женская Служба труда (РАД). Добровольная женская служба труда в Германии была учреждена в ноябре 1932 г. с целью смягчения последствий массовой безработицы, поразившей Германию в годы мирового экономического кризиса. Небольшое число безработных молодых женщин могло на несколько месяцев обеспечить себя кровом и питанием в трудовых лагерях, созданных различными политическими партиями и общественными организациями. Вскоре после прихода к власти национал-социалистов женские трудовые лагеря были унифицированы, их обитательницы, которых именовали работницами, использовались в сельском хозяйстве и многодетных семьях. Труд был подчинен задаче воспитания «работниц» и сочетался с обучением ведению домашнего хозяйства, физическими упражнениями и политическими занятиями. Воспитанию девушек служили также строгий распорядок дня, униформа со знаками различия и система ритуалов. С началом второй мировой войны отбывание шестимесячной трудовой повинности стало обязательным, а в июле 1941 г. нацистское руководство приняло решение о прохождении девушками полугодичной «вспомогательной военной службы»
(КХД) сразу после увольнения из РАД. Согласно официальной нацистской статистике, в 1933-1939 гг. через трудовые лагеря прошли 300 тысяч девушек [3], а по подсчетам зарубежных исследователей, за 12 лет гитлеровского господства в Имперской службе труда побывал 1 млн молодых немок.
Первые воспоминания о женской Службе труда принадлежат ее руководителю, имперскому трудовому фюреру
К. Гирлю [4], а воспоминания работниц и руководительниц РАД были опубликованы в конце 70-х гг. и представляли собой ответ на научный анализ истории Службы труда. Чаще всего они были выдержаны в стиле веселых рассказов, идеализирующих жизнь девушек в трудовых лагерях. В этом отношении они не отличаются от воспоминаний, опубликованных в пропагандистских целях еще в годы нацизма в периодической печати РАД и отдельными изданиями [5]. Эти тексты не могут быть признаны достоверными для изучения самой Службы труда, они лишь иллюстрируют позитивное отношение к ней бывших участниц, пытающихся реабилитировать себя и нацистское прошлое.
В 2000-2003 гг. на Интернет-сайтах музеев Берлина и Кельна, университета Лейпцига, школ и СМИ были помещены тексты воспоминаний участниц Имперской службы труда, призванных в период с апреля 1938 по 1944 год [6]. Все авторы, достигшие к моменту написания 80летнего возраста, происходили из городских семей служащих или мелкой буржуазии, окончили полную среднюю школу. Нацисты считали, что именно эту категорию девушек надо приучать к тяжелому физическому труду в сельском хозяйстве и включить в «народное сообщество», познакомив с представительницами других социальных слоев. Никто из них не вступал в РАД добровольцем, подача двумя авторами заявлений о досрочном зачислении в трудовой лагерь объяснялась их стремлением отбыть повинность вместе с ровесницами. Только одна из пяти авторов находилась в трудовых лагерях более установленного законом одногодичного срока службы, избрав карьеру руководительницы (1938-1942), и прекратила службу в связи с выходом замуж, как это требовалось в РАД. Лишь она в течение всей жизни поддерживала активные контакты с бывшими сослуживицами.
В конце 1990-х гг. интервьюирование 28 бывших «работниц» и руководительниц Службы труда провела немецкая
исследовательница С. Ватцке-Отте. Она сделала вывод о противоречии между ролью РАД в рамках антифеминистской, расовой и экспансионистской политики нацистского режима и позитивным восприятием этой организации ее бывшими участницами, которые рассматривают ее как аполитичную и ненацистскую, говорят о «самом прекрасном времени» своей жизни, о созданном в РАД «подлинном народном сообществе», «настоящей общности». С. Ватцке-Отте объясняет полученный результат тем, что Служба труда соответствовала менталитету молодежи и, как казалось, удовлетворяла стремление молодых женщин к эмансипации. Повседневная жизнь в лагере с ее ориентацией на потребности молодых людей была приспособлена к фазе развития позднего юношеского возраста. Однако, во-первых, автор проводила опрос только среди участниц сети, которая после 1945 г. была образована бывшими участницами РАД. Три четверти опрошенных работали в Службе труда в качестве руководительниц, так что жизнь в лагере рассматривается преимущественно «сверху». Во-вторых, проведенное С. Ватцке-Отте интервьюирование не исчерпало весь возможный спектр вопросов [7].
Анализ воспоминаний 2000-2003 гг. позволяет внести коррективы в содержащиеся в научной литературе и источниках официального происхождения сведения о взаимоотношениях участниц женской Службы труда со своими товарищами и лагерным начальством, бытовых условиях в женских лагерях, производительном труде работниц РАД и их отношениях с крестьянами, наконец, о восприятии 17-20летними немками нацизма и войны. Изучение этих документов дает возможность сделать выводы об эффективности воспитания женской молодежи в Третьем рейхе.
Воспитание товарищества было одной из важных задач женской Службы труда. Товарищество трактовалось теоретиками РАД как подчинение индивида интересам и желаниям коллектива, готов-
ность к самопожертвованию, альтруизм. «Некоторые девушки приходят в службу труда избалованными маменькиными дочками или безнадежными эгоистками. Только в лагере они учатся работать, узнают, что прекрасно жить в сообществе и среди товарищей, когда очень часто надо быть готовой отступить и отодвинуть собственные пожелания. Наконец, они узнают, что есть нечто более высокое, чем собственное Я, что они принадлежат к большому народному сообществу, которое требует жертв и от них, но в любое время готово вступиться за нее, за маленькую работницу. И она преисполняется гордостью от того, что принадлежит к этому сообществу», - писала сотрудница имперского управления Службы труда Х. Вагнер [8]. Имперский трудовой фюрер К. Гирль считал воспитание товарищества не менее важным, чем приучение девушек к дисциплине, поскольку оно «одновременно является воспитанием социализма и народной общности... в которую сплочены все для защиты общей чести и решения общих задач» [9]. Встречавшееся в практике женских трудовых лагерей нарушение «товарищеских отношений» могло повлечь за собой не только выговор или арест продолжительностью до 90 дней, но и изгнание из РАД [10]
Воспоминания участниц показывают, что в трудовом лагере между девушками действительно складывались товарищеские отношения, чаще всего - в процессе труда, во время совместного проведения досуга на основе равного социального статуса и уровня образования (беседы выпускниц школ о литературе), на почве общих увлечений (игра на музыкальных инструментах). «Часто это были прекрасные вечера, незабываемые по сей день», - пишет одна из авторов о совместном времяпрепровождении. Возникавшие языковые трудности - девушки призывались из различных местностей Германии -довольно быстро преодолевались благодаря длительному совместному пребыванию в лагере. Девушки, прибывшие из отда-
ленных земель, нередко по выходным отправлялись не на побывку к родителям, а посещали семьи подруг, возникшая дружба порой продолжалась в течение всей жизни. В лагерном коллективе возникало и то, что называют «давлением группы»: в воспоминаниях рассказывается, что одна из девушек решилась на болезненную медицинскую процедуру после того, как врач пригрозил сообщить о ее «трусости» в лагерь, а прослыть трусихой в глазах подруг она не хотела. Никто из авторов не вспоминает о конфликтах с сослуживицами, хотя из других источников известно, что не были редкостью насмешки, грубое обращение и физическая расправа с теми работницами, поведение и привычки которых отличались от принятых в коллективе лагеря [11].
Менее формализованными, нежели это отражено в официальных документах и пропагандистской литературе, изображены авторами отношения с начальницами. Согласно нацистской теории воспитания, товарищество в трудовых лагерях должно было распространяться и на отношения руководительниц с подчиненными, более того, начальница лагеря старалась стать «лучшим товарищем», «настоящим товарищем» для работниц, могла отличаться от остальных обитательниц лагеря только большей долей ответственности и объемом обязанностей [12]. «Руководительница во всем должна быть примером для своих девушек, как в труде, так и во всем ведении жизни. Она должна обладать внутренней уверенностью, чтобы суметь утвердиться на своем месте. Она должна знать людей и быть внутренне молодой. Девушки должны чувствовать, что руководительница постоянно готова оказать им товарищескую помощь советом и делом в любой ситуации и что она принимает личное участие в жизни каждого человека. Руководительница должна обладать чувством справедливости и добротой и сглаживать личные конфликты между девушками» [13]. Предпосылкой таких отношений должен был стать молодой
возраст начальниц в РАД. В воспоминаниях говорится о том, что та или иная начальница лагеря «заботилась» о своих подчиненных, была «понимающей» и «либеральной», открытой «для всех вопросов и проблем». На этой основе вырастала «сердечная дружба». Авторы описывают неповиновение работниц дисциплинарным предписаниям и даже приводят примеры поступков подчиненных, дискредитирующих авторитет руководства. В одном из текстов рассказывается, что в первые же дни пребывания в лагере девушки «подняли протест против жесткой крупы, кричали, угрожая стачкой, некоторые встали на стулья. Неслыханное в Имперской службе труда. Но успех сопутствовал нам, и мы немедленно получили и получали до конца службы в марте 1941 г. хорошую или очень хорошую еду. Мы смирились с завтраком, состоявшим из поленты, итальянской кукурузной каши, хотя нам, жителям Центральной Германии, она не нравилась». Но подобное поведение воспринималось как исключение из правил - авторы воспоминаний часто указывают, что им «повезло» с лагерным начальством. С другой стороны, в воспоминаниях упомянут единственный случай, когда старшая по званию начальница потребовала строгого соблюдения субординации.
В соответствии с законом о РАД 1935 г., главной функцией женской Службы труда было национал-социалистическое воспитание немецкой молодежи «в духе народного сообщества и настоящего отношения к труду, прежде всего - подобающего уважения ручного труда» [14]. Нацистская индоктринация в трудовом лагере осуществлялась с помощью обучения на государственно-политических занятиях, выполнения строгого распорядка дня, следования ритуалам и использования символики. Предполагалось, что большое воспитательное воздействие на обитательниц лагерей будут оказывать эстетика оформления лагерных помещений и близкое знакомство городских девушек
с природой.
Тексты воспоминаний 2000-2003 гг. подтверждают выводы исследователей о строгом следовании распорядку дня, полном отсутствии у работниц личного времени и свидетельствуют о тенденции к ужесточению контроля над девушками со стороны лагерного начальства. Авторы, как и их предшественницы в 1970-е гг., стремятся показать, что в лагере они не испытывали мощного идеологического воздействия. Они либо ограничиваются указанием на ежедневные краткие политинформации, либо утверждают, что «политическое обучение по утрам всегда было очень деловым, не было совершенно никаких оскорблений или неуместного обругивания противников в войне. Каждого инакомыслящего молчаливо уважали». Если верить бывшим участницам РАД, то начальницы лагерей во время политических занятий порой проявляли такой либерализм, который грозил им не только изгнанием из РАД, но и обвинениями в антинацистской деятельности. В практике трудовых лагерей встречались и грубые нарушения главной церемонии - подъема и спуска флага: «Первым делом по утрам и в завершение каждого вечера вывешивалось и снималось знамя со свастикой. Для этого все мы должны были становиться в круг на плацу, расположенному поодаль, пока знамя не будет поднято или спущено. Первые недели это не представляло никакой проблемы. Но когда зимой ударили 20-25-градусные морозы и выпало невероятное количество снега, это уже была настоящая пытка. Все же нам повезло, начальница лагеря была беременна и очень часто приказывала вывешивать и снимать флаг тихо, то есть только двум девушкам».
Скудость сведений об официальном политическом обучении компенсируется подробными рассказами о «замечательном» свободном времени (совместное пение, игры, танцы, празднование дней рождений, Рождества), которое в действительности было тщательно организовано,
проводилось в строгом соответствии с директивами имперского управления РАД и под постоянным контролем руководства. Даже для обязательного написания писем домой работницам отводились специальные часы. Посещение церковной службы по воскресеньям было возможным только с предварительно полученного разрешения начальницы лагеря, а возможность в одиночестве упражняться в игре на скрипке воспринималась как «дружественность» руководительницы и ее «готовность пойти навстречу».
Теоретики нацистского воспитания обращали большое внимание на эффективное эстетическое воздействие на молодежь. Как показывают источники, воспитание с помощью эстетики достигало поставленной цели. Авторы текстов не случайно подробно рассказывают об «идиллически расположенных» в красивой местности лагерях, по всем помещениям которых распространялся «дурманящий запах флоксов», потому что все вазы были заполнены цветами «всех возможных оттенков». Помещения трудового лагеря следовало обставлять простой, но изящной мебелью, украшать картинами, самодельными светильниками, занавесками, вышивками, благодаря чему они всегда «выглядели приветливо». Участницы РАД описывают столы, покрытые скатертями и украшенные «еловыми ветвями, бумажными звездами, свечами и красными яблоками». Поддержанию порядка и красоты отводилась часть служебного времени. Вновь прибывшим работницам объясняли, «как каждое утро встряхивать соломенный матрац и заправлять кровать одеялом, на которое был надет пододеяльник в бело-голубую клетку». Кувшин для умывания должен был сверкать чистотой, что достигалось «ревностным натиранием» абразивным средством, а белье в узком одностворчатом шкафу укладывалось в строго определенном порядке, было безупречно выглажено и имело сгибы точно на уровне 18 сантиметров.
Будущих руководительниц РАД в
специальных школах обучали не только политической грамоте и ведению хозяйства. «Мы узнали, как закладывать сад, при посещении имперского трудового фюрера нам показали, как безупречно накрыть стол и как его сервировать по правилам», -говорится в одном из текстов об обучении в школе Службы труда. В свою очередь, начальница лагеря и ее помощницы должны были научить приличному, красивому поведению вверенных им работниц. Во время приемов пищи руководительницы «сидели за столом в центре и наблюдали за всеми нами. Так как все мы происходили из разных слоев общества, то относительно поведения за столом для некоторых из нас было чему поучиться, а некоторые здесь, пожалуй, впервые воспользовались при еде вилкой и ножом. Нас также учили во время еды плотно прижимать руки к туловищу. Нам снова и снова говорили: «Представьте себе, что у вас под каждой подмышкой книга, которая не должна упасть». Такие изречения, как «человек подносит пищу ко рту, только свинья подносит рыло к корыту», я услышала здесь впервые. Некоторым из нас понадобилось определенное время, но под конец этому научились все».
Несомненно, позитивному восприятию девушками лагерных порядков, быта, отношений в коллективе, а значит, одобрительному отношению к нацистскому мировоззрению и режиму способствовало «знакомство с природой». Авторы воспоминаний рассказывают о «прекрасных» путешествиях по незнакомой местности, летних ароматах соснового леса, «великолепии» осенних полей и лесов, «чудесных» зимних видах.
С красотой тесно связывалась простота лагерного быта, обусловленная не только экономией материальных средств, но и культивированием определенных привычек и стиля жизни. Питание в Службе труда нередко было даже лучшим, чем рацион городских жителей, а небольшие карманные деньги - 20 пфеннигов в день -позволяли совершать путешествия по же-
лезной дороге. Типичными в воспоминаниях предстают деревянные постройки, спальные помещения с двухъярусными кроватями, соломенными тюфяками вместо матрацев.
Стандартный гардероб работницы состоял из «двух синих хлопчатобумажных платьев с короткими рукавами, двух белых передников с нагрудниками (которые потом посерели), двух красных головных платков, двух пар сапог, двух пар толстых носков, пары полуботинок, одной коричневой куртки, двух белых блуз, одного жакета (костюма), одной шляпы и достаточного количества нижнего белья». Работницы, по окончании срока службы перешедшие в КХД, меняли униформу на гражданское платье, на рукаве которого следовало носить зеленую повязку с надписью «КНО^Х», а на лацкане - брошь РАД. Повседневная униформа работниц быстро изнашивалась, так что постоянно приходилось ее ремонтировать. Пластмассовые пуговицы на парадных блузах крошились после каждой стирки, и их надо было часто перешивать. Городские девушки из семей среднего класса в трудовых лагерях нередко впервые сталкивались с повседневными бытовыми обязанностями (стиркой, мытьем полов, приготовлением пищи) и поэтому не без гордости рассказывают о полученных полезных навыках.
Столь же непривычным для них был и труд в крестьянских хозяйствах, исполнявшийся по 8 часов в день за исключением воскресений. Девушки выполняли работу по дому и ухаживали за детьми в многодетных крестьянских семьях: ходили за покупками, стирали, готовили и доставляли в поле обеды, гладили, штопали, проверяли домашние задания старших детей. Они помогали крестьянам сажать картофель, убирать урожай зерновых и корнеплодов, хмеля, винограда, заготавливать сено, «полоть сорняки, чистить навозные ямы, складывать брикеты или наполнять соломенные тюфяки». Участницы РАД до сих пор гордятся тем, что оказывали по-
мощь крестьянам и приобрели массу (как оказалось, ненужных) навыков: сажать картофель, стоговать сено, доить коров и т. д. Выполняя воспитательную и идеологическую функцию, производительный труд в женской Службе труда не был нацелен на получение экономической выгоды. Воспоминания показывают, что лагерное начальство внимательно следило за выполнением крестьянами предписаний об охране труда и никогда не продлевало рабочее время сверх установленных норм, чтобы не наносить ущерб другим лагерным мероприятиям.
Сюжеты, посвященные работе в сельском хозяйстве, содержат сведения о столкновении городских девушек с крестьянским жизненным укладом. Обитательницы трудовых лагерей через всю жизнь пронесли впечатление о том, что обработка полей, уборка урожая, хранение и переработка продукции велись по старинке, что в помещении для прислуги разделывали туши свиней и здесь же после обязательной краткой молитвы обедали, установив на середину стола «большое блюдо, из которого все (крестьянская семья и их работники) ели ложками». Авторы воспоминаний отмечают разное имущественное положение немецких крестьян: одни из них имели даже домашнюю прислугу, в домах других не было одеял и кроватей, а картофель эти люди ели только по праздникам. Как правило, через некоторое время отношения между работницами РАД и крестьянами налаживались, но в Эльзасе, присоединенном к Германии в 1940 г., многие сельские жители были настроены по отношению к немцам враждебно. В одном из текстов говорится: «У одного из крестьян польского иностранного рабочего и меня не пускали за стол, мы ели перед входом в хлев за маленьким столиком». Отметим, что в данном случае эльзасский крестьянин сильно рисковал, нарушая сразу два запрета из «Директив об обращении с иностранной рабочей силой», изданных в мае 1942 г.: «Польским, восточным рабочим и военнопленным за-
прещено принимать пищу за одним столом с работодателем или другими немецкими соотечественниками. Пищу можно принимать одновременно в разных помещениях, или друг после друга в том же самом помещении, или, в случае необходимости, в одном и том же помещении одновременно за разными столами. Немецкие соотечественники, например, работницы РАД, немецкие служанки, участницы КХД, помощницы от Национал-социалистической благотворительной организации постоянно должны сидеть за семейным столом» [15].
Характерной чертой повседневной жизни немцев во время войны были массовые бомбардировки, запомнившиеся участницам Службы труда как пугающие и трагические события. Одни авторы рассказывают, что получали информацию о разрушениях в родных городах и погибших знакомых и родственниках из писем, другие сами стали свидетельницами бомбардировок Страсбурга и Майнца. Приметой войны для призванных в трудовые лагеря девушек стало появление раненых солдат, беженцев, переселенцев, иностранных рабочих. Многим запомнилось на всю жизнь то, что расходилось с образами, созданными нацистской пропагандой. Прежде всего это касалось расовой мифологии нацизма и утверждения о немецком «народном сообществе». Оказалось, что немецкие переселенцы из Бессарабии очень бедны и не походят на немцев из Рейха, а многие жители Эльзаса специально говорили только по-французски, не скрывали своей ненависти к Германии и с нетерпением ожидали высадки союзников в Нормандии.
Анализ воспоминаний 2000-3003 гг. об Имперской службе труда позволяет сделать вывод о том, что приложенные нацистами организационные и воспитательные усилия, затраченные ими материальные ресурсы не были израсходованы напрасно. Те, кто был «в восторге» от призыва в РАД, не обманулись в своих ожиданиях. Они вышли из-под родительской
опеки, увидели новые места и познакомились с новыми людьми, им «доставляло большое удовольствие» применение на практике всего, чему их научили в трудовом лагере. Несмотря на «германскую катастрофу» (Ф. Мейнеке) - тотальный крах
германского нацизма - и послевоенное «преодоление прошлого», пребывание в трудовых лагерях навсегда осталось в памяти бывших работниц как «радостное и счастливое время».
Примечания
1. Гудериан Г. Воспоминания солдата. Смоленск, 1999; Манштейн Э. фон. Утерянные победы. Смоленск, 1999; Фриснер Г. Проигранные сражения. М., 1966; Белов Н. фон. Я был адъютантом Гитлера. 1937-1945. Смоленск, 2003; Адам В. Катастрофа на Волге. Мемуары адъютанта Ф. Паулюса. Смоленск, 2001; Денниц К. Подводный флот рейха. Смоленск, 1999; Риббентроп И. фон. Мемуары нацистского дипломата. Смоленск, 1998; Шпеер А. Воспоминания. Смоленск, 1997; Шелленберг В. Лабиринт. Мемуары гитлеровского разведчика. М., 1991; Штрассер О. Гитлер и я. Ростов н/Д, 1999; Гизе-виус Г. Б. До горького конца. Записки заговорщика. Смоленск, 2002.
2. См., напр.: Сайер Г. Последний солдат Третьего рейха. М., 2003.
3. Bauer W., Dehen P. Tatsachen und Zahlen über Deutschland. Berlin, 1941. S. 43.
4. Hierl K. Im Dienst für Deutschland 1918-1945. Heidelberg, 1954.
5. Eine Lagerführerin erzählt aus der Arbeit im Reichsarbeitsdienst // Jahrbuch des Reichsarbeitsdienstes. 1940. Berlin, 1941. S. 57-58; Arbeitsmaiden beim Führer! // Jahrbuch des Reichsarbeitsdienstes. 1940. Berlin, 1941. S. 63; Ich war Arbeitsmaid im Kriege. Vom Einsatz des Reichsarbeitsdienstes der weiblichen Jugend nach Berichten von Arbeitsmaiden. Leipzig, 1941.
6. Sabel U. Reichsarbeits- und Kriegshilfdienst // http://www.dhm.de/lemo/ html/nazi/ innenpolitik /arbeitsdienst/index.html (05 февраля 2004); Mohr E. Meine Weihnachtsgeschichte: 1944 im Luftwaffenscheinwerferlager 8/111 Lgpa Wiesbaden // http: // www. museenkoeln. de/ns-dok/fundstuecke/25-rad/q004.html (22 декабря 2003); Noack S. Unfreiwillig in die Steiermark // http://www.uni-leipzig.de/~lmks/lemo/RAD.htm (25 апреля 2004); Klein E. Erinnerungen an ein Leben // http://www.omi-schreibt.de/Maerz42.html; http://www.omi-schreibt.de/1941-42.html; http://www.omi-schreibt.de/1941-42.html; http://www.omi-schreibt.de/Arbdien.html; http://www.omi-schreibt.de/Erinnerungen1.html (13 января 2004); Diefenbacher G. Schicksalswege einer Jugend oder Die unbekannte, unbeachtete Tragödie einer Jugend, der das Leben alles vorenthielt // http://www.swr.de/ zeitenwende/zeugnisse/ 1940/index.shtml (14 января 2004).
7. Watzke-Otte S. «Ich war ein einsatzbereites Glied in der Gemeinschaft»... Vorgehensweise und Wirkungsmechanismen nationalsozialistischer Erziehung am Beispiel des weiblichen Arbeitsdienstes. Frankfurt am Main, 1999.
8. Wagner H. Die Erziehungsaufgabe des Arbeitsdienstes für die weibliche Jugend // Jahrbuch des Reichsarbeitsdienstes. 1940. Berlin, 1941. S. 54.
9. Hierl K. Arbeitsdienst // Die Verwaltungsakademie. Handbuch für Beamten im nationalsozialistischen Staat. S. 20.
10. Reichsgesetzblatt. 1940. Teil I. S. 243, 485.
11. Tieletschke F. «Daß die Arbeit Freude werde!» (Mädchen im Reichsarbeitsdienst) // Geschichte lernen. 1991. Heft 24. S. 48-49.
12. Wohnsdorf-Röbke H. Führerinnenschulen des Arbeitsdienstes für die weibliche Jugend-Ausbildungsstätten für einen neuen Frauenberuf // Jahrbuch des Reichsarbeitsdienstes. 1937/38. Berlin, 1939 S. 41-43; Ich war Arbeitsmaid im Kriege. Vom Einsatz des Reichsarbeitsdienstes der weiblichen Jugend nach Berichten von Arbeitsmaiden. Hrsg. von H. Haas. Leipzig, 1941. S. 170-171.
13. Herwig R. Gemeinschaft und Frauenarbeitsdienst. Diss. Jena, 1935. S. 38.
14. Reichsgesetzblatt. 1935. Teil 1. S. 769.
15. Цит. по: Watzke-Otte S. «Ich war ein einsatzbereites Glied in der Gemeinschaft»... Vorgehensweise und Wirkungsmechanismen nationalsozialistischer Erziehung am Beispiel des weiblichen Arbeitsdienstes. Frankfurt am Main, 1999. S. 339.
