CC BY
37
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2014. № 6
А.Г. Шешкен
ИЛЬЯ НИКОЛАЕВИЧ ГОЛЕНИЩЕВ-КУТУЗОВ -ПЕРЕВОДЧИК ПОЭЗИИ ЮГОСЛАВЯН В РОССИИ (к 110-летию со дня рождения)
В статье рассматривается выдающийся вклад ученого и поэта И.Н. Голе-нищева-Кутузова в развитие русско-югославянских литературных связей ХХ в. В центре внимания его роль как составителя и переводчика «Антологии новой югославянской лирики» (Белград, 1933) и сборника «Поэты Югославии» (М., 1957). Подчеркнуто, что сборник «Поэты Югославии» сыграл особую роль в восстановлении культурных связей между странами, которые были нарушены из-за конфликта 1948-1953 гг., положил начало систематической публикации переводов поэзии югославян в нашей стране. Анализируются поэтические переводы самого И.Н. Голенищева-Кутузова.
Ключевые слова: И.Н. Голенищев-Кутузов, лирика, поэзия, перевод, литературные связи.
The article concerns an outstanding contribution of the scientist and poet Ilya Golenischev-Kutuzov to the development of Russian-Yugoslavian literary relations of the twentieth century. In the focus is his role as a composer and translator of "Anthology of the New Slavic Lyricism" (Belgrade, 1933) and a collection of "Poets of Yugoslavia" (Moscow, 1957). The research paper emphasizes that the book "Poets of Yugoslavia" played a special role in the restoration of cultural ties between the two countries which had been upset because of the conflict of 1948-1953 that marked the beginning of a systematic publication of translations of Yugoslavian poetry in our country. The article analyzes Ilya Golenischev-Kutuzov's poetic translations.
Key words: Ilya Golenischev-Kutuzov, lyrics, poetry, translation, literary connections.
Илья Николаевич Голенищев-Кутузов (1904-1969) принадлежит к выдающимся представителям отечественной науки и культуры. Ученый, переводчик, поэт, он обладал поистине энциклопедическими знаниями, имел обширный круг научных и творческих интересов. Давно стали классическими его труды по европейскому Средневековью и Возрождению, по творчеству Данте и петраркизму, по истории романских литератур и вопросам сравнительного литературоведения1.
1 Голенищев-Кутузов И.Н. Творчество Данте и мировая культура. М., 1971; Он же. Итальянское Возрождение и славянские литературы Х1У-ХУ1 веков. М., 1963; Он же. Средневековая латинская литература Италии. М., 1971; Он же. Романские литературы. М., 1975.
Огромный вклад внес И.Н. Голенищев-Кутузов в изучение, популяризацию и перевод литературы и фольклора югославян. Блестящий знаток, исследователь и переводчик авторов Дубровницкого Возрождения, сербской эпической народной поэзии, литературы других славянских народов2, он был одним из тех, чьи труды в 1950-1960-е годы придали новый мощный импульс развитию отечественной славистики после ее фактического разгрома в период сталинских репрессий3, восстановлению и успешному развитию русско-югославянских литературных связей.
Личная судьба И.Н. Голенищева-Кутузова была тесно связана с южными славянами: Югославия стала его вторым отечеством. Рожденный в российской глубинке (в «саратовской глуши»4 - так он сам называл родные места), в родовитой семье, потомок М.И. Кутузова, он обладал редкой силой воли и твердостью характера, прожил яркую и насыщенную жизнь, полную тяжелых испытаний и резких поворотов. Отец Голенищева-Кутузова покинул Россию в составе белой армии в конце Гражданской войны. Вместе с семьей он в 1920 г. прибыл в столицу Югославии (в 1918-1929 - Королевство сербов, хорватов и словенцев, в 1929-1941 - Королевство Югославия) Белград. Это был первый крутой поворот в судьбе Ильи Николаевича, его юность и возмужание проходили вдали от родины, на Балканах.
Белград в 1920-1930-е годы был одним из значительных центров русского рассеяния5. Здесь действовали русская школа, богатая библиотека русской книги, многочисленные читальни и издательства, сложилась высокоинтеллектуальная русская культурная среда. И.Н. Голенищев-Кутузов учился в Первой русско-сербской гимназии
2 Например: Голенищев-Кутузов И.Н. Поэты Далмации эпохи Возрождения ХУ-ХУ1 вв. М., 1959; Он же. Славянские литературы. М., 1973.
3 В 1930-е годы отечественная славистика была практически уничтожена. Самой яркой страницей этой расправы стало сфабрикованное ОГПУ в 1933-1934 гг. дело «Российской национальной партии», по которому было арестовано около 130 человек. Многие выдающиеся ученые были расстреляны или погибли в лагерях. См.: Ашин Ф.Д., АлпатовБ.М. «Дело славистов»: 30-е годы. М., 1994.
4 Цитата из стихотворения И.Н. Голенищева-Кутузова «Веер» (сб. «Память», 1935).
5 Русская диаспора в Югославии насчитывала по разным оценкам от 40 000 до 70 000 человек. Политическая и культурная активность русских беженцев была сосредоточена в столице королевства Белграде. Религиозным центром зарубежья был расположенный недалеко от Белграда город Сремски Карловцы, где действовала Русская Зарубежная православная церковь, возглавляемая митрополитом Киевским и Галицким Антонием (Храповицким). См.: ЪуриЬ О. Руска литерарна Србща 1920-1941. Писци, кружоци и изда&а. Гор&и Милановац. Београд, 1990; Шешкен А.Г. Русская и югославянские литературы в свете компаративистики. М., 2003. С. 9-14.
(закончил в 1921 г.6), затем на философском факультете Белградского университета (1921-1925). В университете преподавали многие выдающиеся представители академических российских научных школ7. Среди учителей Голенищева-Кутузова был известный в европейской научной среде филолог Е.В. Аничков. И.Н. Голенищев-Кутузов стал одним из лучших его учеников. Он участвовал в «Белградском Пушкинском сборнике» (1937)8, изданном под редакцией Е.В. Аничкова к 100-летию гибели поэта, вместе с выдающимися представителями отечественной гуманитарной науки (С.Л. Франк, Н.С. Трубецкой и др.).
После окончания университета Илья Николаевич несколько лет преподавал в Черногории и Дубровнике. В те годы он начал глубоко интересоваться народной поэзией, слушал и записывал народных исполнителей9. В Дубровнике он увлекся творчеством Данте и начал переводить его поэму «Новая жизнь». Во время поездок в Италию состоялось знакомство Голенищева-Кутузова с Вячеславом Ивановым (1927), серьезно повлиявшим на его поэтическое творчество и научные интересы, на углубленное исследование европейской культуры позднего Средневековья и Возрождения. Он получил стипендию министерства просвещения Франции и поступил в аспирантуру Сорбонны (1929-1932), защитил докторскую диссертацию (1933) и вернулся на преподавательскую работу в Белградский университет. Перед молодым ученым раскрывались прекрасные возможности, росла его известность как литературного критика и поэта. В Париже вышел сборник его лирики «Память» (1935) с обстоятельным предисловием Вяч. Иванова. Однако все резко и неожиданно изменилось. За лояльность к советской России его обвинили в советской пропаганде и посадили в тюрьму.
Война принесла новые повороты судьбы: Голенищев-Кутузов, как и многие «сербские русские», вступил в антифашистское Сопротивление, был схвачен, стал узником концлагеря, а в 1944 г.
6 Гимназия была открыта русскими беженцами для своих детей в 1920 г. Издание, посвященное десятилетию гимназии, «Первая русско-сербская гимназия в Белграде, 1920-30 гг.» (Белград, 1930) содержит интересные документы и весьма полные сведения об учащихся. Имя И.Н. Голенищева-Кутузова названо в числе гимназистов первого выпуска. В этой же гимназии учился потомок Л.Н.Толстого ученый-славист академик Никита Ильич Толстой.
7 В период между двумя войнами в югославских университетах трудились примерно 120 российских профессоров, в Белградском университете работали более 70 российских преподавателей. См.: Маленкович Т. Общество русских ученых в Югославии // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 139.
8 См.: Голенищев-Кутузов И.Н. Роза в поэзии Пушкина // Белградский Пушкинский сборник / Под ред. Е.В. Аничкова. Белград, 1937.
9 См.: Голенищева-Кутузова И.В. Эпическое творчество народов Югославии в трудах И.Н. Голенищева-Кутузова // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С. 208-222.
он вновь сражался в народно-освободительной армии Югославии. После победы над фашизмом, обратившись с просьбой о советском гражданстве, планировал преподавать в Московском университете (получил от декана проф. В.В. Виноградова приглашение работать на филологическом факультете). Однако конфликт между Югославией и СССР (1948-1953)10 трагически отозвался на судьбе Голенищева-Кутузова. Он был арестован по подозрению в шпионаже и осужден11. Его возвращение на родину осуществилось только в 1955 г., когда Голенищев-Кутузов был уже в зрелом возрасте, сложившимся исследователем и поэтом, которому тем не менее предстояло в новой среде заслужить авторитет и признание.
Ученый такого масштаба, как И.Н. Голенищев-Кутузов, был просто необходим отечественной науке, которая в период «оттепели» стала стремительно развиваться, освобождаясь от упрощенно-социологического подхода к явлениям культуры и литературы и сосредотачиваясь на вопросах эстетической ценности и поэтики художественного текста. И.Н. Голенищев-Кутузов после приезда в Москву начал работать в ИМЛИ РАН и активно издавать научные труды, одновременно преподавая на филологическом факультете МГУ имени М.В. Ломоносова. Его докторская диссертация «Итальянское Возрождение и славянские литературы ХУ-ХУ1 веков» (196012) получила самые восторженные отзывы корифеев отечественной академической науки Д.С. Лихачева, В.М. Жирмунского, М.П. Алексеева, Н.И. Конрада.
С первых лет жизни на родине Голенищев-Кутузов стал одним из самых авторитетных и активных популяризаторов литературы югославян, переводчиком, составителем, автором комментариев и предисловий к изданиям литературной классики. С его предисло-
10 Разрыв отношений между СССР и Югославией в 1948-1953 гг. вошел в историю как «время Информбюро». По инициативе Сталина орган Коминтерна Международное Информационное бюро коммунистических и рабочих партий приняло в июне 1948 г. резолюцию «О ситуации и положении в КПЮ», содержащую критику ее руководства. Внутри Югославии позиции коммунистов разделились: одни поддержали своего лидера И.Б. Тито, другие - одобрили резолюцию. Раскол в КПЮ сопровождался массовыми репрессиями. Противники Тито расстреливались или ссылались в лагеря, символом которых стал «Голый остров» - аналог советского ГУЛАГа и Колымы. Многие русские эмигранты тоже постарадали во время репрессий. Отношения между странами были восстановлены после смерти Сталина, особую роль сыграл визит Н.С. Хрущева в Белград в 1955 г.
11 О жизненном пути И.Н. Голенищева-Кутузова см.: Голенищева-Кутузова И.В. Голенищев-Кутузов И.Н. // Писатели русского зарубежья (1918-1940). Справочник. Ч. 3. М., 1995.
12 Та диссертация, которую Голенищев-Кутузов защитил в Сорбонне в 1933 г., была признана как кандидатская. Он должен был подготовить и защищать новое фундаментальное исследование.
виями были изданы «Сказки народов Югославии» (1962) и роман выдающегося сербского мастера психологической прозы Б. Станко-вича «Дурная кровь» (1961). Илья Николаевич был специалистом с совершенным знанием языков, истории и современного состояния многонациональной культуры народов Югославии, человеком, обладающим незаурядным поэтическим дарованием и серьезным переводческим опытом. К деятельности Голенищева-Кутузова в полной мере относится высказывание Б. Эйхенбаума о том, что ХХ в. в русской литературе стал «веком переводов» и «все русские писатели стали вдруг переводчиками или редакторами переводов». Достаточно вспомнить В. Брюсова, А. Ахматову, М. Цветаеву, Б. Пастернака и многих других. После возвращения на родину свой поэтический дар Голенищев-Кутузов реализовывал главным образом как поэт-переводчик. Очевидно, сказалось пережитое, и собственная лира уже не звучала так, как прежде. В антологии «Поэты Далмации эпохи Возрождения ХУ-ХУ1 вв.» (1959) он был составителем, переводчиком и автором комментариев.
Нелишним будет добавить, что ХХ в. стал и «веком антологий», временем ориентации на издания, представляющие широкую панорамную картину развития одной или нескольких национальных литератур. В антологиях участвовал и солидный круг переводчиков. Таким образом, собрания славянской поэзии (в данном случае речь именно о них) знакомили читателя с наиболее интересными стихотворцами, характерными мотивами, жанрами и особенностями и стимулировали интерес к ним отечественных поэтов. Происходило интенсивное кипение «фиалок в тигеле», если вспомнить известное образное определение переводческого процесса, принадлежащее В. Брюсову. В статье «Фиалки в тигеле» (1905) он писал: «Поэтов, при переводе стихов, увлекает чисто художественная задача: воссоздать на своем языке то, что их пленило на чужом, увлекает желание -"чужое вмиг почувствовать своим", желание - завладеть этим чужим сокровищем»13.
Внимание русских литераторов к поэзии югославян было вызвано в первую очередь тем, что в XIX и особенно в ХХ в. эти литературы развивались весьма динамично, они начали стремительно обогащаться и стали важным фактором европейского и мирового художественного процесса. Лирика была традиционно одним из самых богато представленных родов словесности, с множеством славных поэтических имен. Это показала, в частности, изданная еще в Петербурге до революции антология С.В. Штейна «Славянские
13 Брюсов В.Я. Фиалки в тигеле // Брюсов В.Я. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1987. С. 98.
поэты: Переводы и характеристики» (1908). Составитель включил в ее состав поэтов всех славянских народов, в том числе выдающихся сербских стихотворцев Й.Й. Змая, В. Илича, Й. Илича, Й. Дучича, крупнейшего словенского поэта ХХ в. О. Зупанчича и др. Большую популярность приобрели панорамные издания национальной поэзии. Авторитетный сербский критик и теоретик, профессор Белградского университета Б.Поповичем подготовил «Антологию новой сербской лирики» (1911). При составлении сборника он руководствовался самым строгим эстетическим критерием и, представляя оригинальную и богатую палитру национальной поэзии, во главу угла ставил художественные достоинства авторов и произведений. Подобные издания стали основой для составления последующих антологий, в том числе переводной поэзии.
До революции издания произведений югославянских писателей появлялись в России достаточно регулярно14, а славистика была интенсивно развивающейся научной областью. Затем ситуация в корне изменилась. В 1930-е годы советские идеологи усмотрели в славистике проявление крайней формы национализма, началась травля ученых, и перевод славянских авторов практически замер15. В это время культурой славянских народов активно интересовались русские поэты, оказавшиеся в эмиграции. Они имели возможность своими глазами увидеть и сердцем почувствовать мир славянства, лично познакомиться со многими представителями славянских литератур и их творчеством. Среди них М. Цветаева, которая жила в Праге и посвятила Чехии цикл стихов («Стихи к Чехии»), переводы К. Бальмонта и И. Северянина. Последний, вдохновленный красотами Адриатики, посвятил Югославии целый поэтический сборник («Адриатика», Нарва, 1932). Известны его переводы стихов сербского поэта Й. Дучича, передающих атмосферу культуры Дубровника эпохи Возрождения («Мадригал из Дубровника», «Инок из Дубровника»). Для живших в Югославии молодых русских поэтов (Л. Алексеева-Девель, Е. Таубер, А. Дураков, К. Тарановский и др.), эта страна и ее культура стали темой творчества и объектом переводческого интереса к классике и современным авторам.
Единственным панорамным и наиболее полным изданием современной поэзии Югославии на русском языке была вышедшая в
14 Беляева Ю.Д. Литературы народов Югославии в России: Восприятие, изучение, оценка (посл. четверть XIX - начало XX вв.). М., 1979.
15 Среди редких изданий переводов следует назвать издание сербской народной эпической поэзии «Сербский эпос» / Пер. Л. Берга, И. Тальковского и Н. Кравцова; ред., исследование и комментарии Н. Кравцова. М., 1933. Вскоре после издания книги, в 1934 г., Н. Кравцов был осужден по «Делу славистов» (см. сноску 3) и восемь лет провел в лагерях.
Белграде в 1933 г. «Антология новой югославянской лирики». Ее составителем и переводчиком был И.Н. Голенищев-Кутузов. Участвовали в ней со своими переводами также известная впоследствии поэтесса Екатерина Таубер и героически погибший во время войны поэт Алексей Дураков. Обложку оформил русский художник В.И. Же-дринский, один из наиболее ярких деятелей русской культуры, живший в Белграде. Антология издана дореволюционным шрифтом (это было характерно для русского зарубежного книгоиздания) Союзом русских писателей и журналистов в Югославии16. Скромная книжечка объемом в шестьдесят страниц, представляла русскому читателю наиболее значительные фигуры сербской, хорватской и словенской литератур нового времени: Й. Дучича, М. Ракича, А. Уевича, О. Жу-панчича, В. Назора, Д. Максимович. Переводчики И. Голенищев-Кутузов, Е. Таубер и А. Дураков, исходили из убеждения, что «перевод есть повторное творчество, требующее полного слияния чужого со своим»17. Их взгляды созвучны приведенному выше высказыванию В. Брюсова. Это неслучайно, если принимать во внимание важность символизма для поэтов русского зарубежья, в том числе для молодых авторов «русского Белграда».
Весьма показательны в этом отношении названия первых литературных кружков («Гамаюн»,1923) и поэтических сборников (сб. «Гамаюн - птица вещая», Белград, 1924). Они ясно указывают на избранные стихотворцами ориентиры: продолжение традиций национальной культуры, дореволюционного русского искусства слова, символизма и А. Блока, в произведениях которого они видели пророчество случившихся с Россией потрясений. Кружок «Литературная среда» (Белград, 1934)18 и сборник под таким же названием получили свое имя в знак уважения к весьма авторитетному в эмигрантской среде Вяч. Иванову, кружок которого «На башне» собирался в Петербурге по средам.
И.Н. Голенищев-Кутузов относился к литераторам, считавшим важнейшей задачей сохранение богатства национальной культуры
16 «Союз русских писателей и журналистов в Югославии» создан в 1925 г. Был авторитетной организацией, имел более 120 членов, поддерживал широкие связи с культурными объединениями русских изгнанников в других странах. Он поддерживал издание периодики и книг на русском языке. Был главным организатором Первого съезда русских писателей за границей (Белград, 1928).
17 Антология новой югославянской лирики. Белград, 1933. С. 5.
18 В кружке «Гамаюн» участвовал И.Н. Голенищев-Кутузов. Он был инициатором создания кружка «Литературная среда». «Среды», как правило, были многолюдны и проходили при участии университетских профессоров, преподавателей гимназии, режиссеров, журналистов, театральных деятелей, художников М.А. Погодина, Е.В. Аничкова, Р.В. Плетнева, Ю. Ракитина, А. Дуракова, Л. Алексеевой-Девель, И.Н. Голенищева-Кутузова и др.
и выразительности языка, особо культивировавшим утонченность стиля и изящество формы произведения. Его лирику взыскательный Г. Адамович назвал «безупречной по форме»19. И.Н. Голенищев-Кутузов абсолютно соответствовал типу писателя, сформировавшемуся и широко представленному в эпоху символизма, писателя, чья поэзия тысячью нитей ассоциативно связана с традицией мировой культуры. Интеллектуальная насыщенность поэзии Голенищева-Кутузова («Сады Гесперид», «Подражание «Песни песней», «Архангел Меридиана» и др.) дополняется характерными для символизма приемами. Ей свойственны контрастность, игра света и тени, культ тайны, музыкальность, особый космический размах поэтического пространства, вобравшего «ледяную ночь», «Ясного Люцифера», «радугу планет», «музыкальный свет».
Естественно, что и в переводческой практике И.Н. Голенищев-Кутузов проявлял особый пиитет к поэтам, близким ему по духу, Й. Дучичу и М. Ракичу. «Дубровницкое вино» Й. Дучича он перевел, вступив в своеобразное соревнование с известным и авторитетным мастером слова И. Северяниным («Вино из Дубровника»). Стихотворение сербского поэта воспроизводит атмосферу ренессансной эпохи, с особым изяществом отражает культ природы и торжество земных радостей, искушению которых готовы поддаться опьяненные вином, музыкой и летним полднем, строгие дамы, моряки и монахи. Настроение создают характерные атрибуты: «брызги фонтана», «чаща лавров», «силуэт блудливого мраморного Пана», «новелла из «Декамерона» и «пение под мандолину». Неповторимое очарование города, сохранившего в своем облике черты прошлых эпох, присутствует в поэтическом мире и самого Голенищева-Кутузова, посвятившего Дубровнику отдельный «Адриатический цикл» (ст. «Пепел», «После грозы в Дубровнике», «Далматинская элегия» и др.). Цикл писался во второй половине 1920-х годов. Он отразил растущий интерес автора к истории и культуре Далмации эпохи Возрождения и увлеченности творчеством Данте. Это было незадолго до работы над переводами для «Антологии новой югославянской лирики». Постоянно меняющийся морской пейзаж, роскошная природа Средиземноморья, присутствие артефактов античной и ренессансной эпохи, древние церкви и каменные ступени, хранящие следы столетий, - неотъемлемая часть образа Дубровника в «поэзии мысли»20 И.Н. Голенищева-Кутузова.
19 Г. Адамович, впрочем, критиковал ее оторванность от жизни. См.: Чагин А.И. Два крыла русской поэзии. Статья вторая // Российский литературоведческий журнал. 1994. № 2-3. С. 92.
20 Гордзонио С. Поэзия мысли. Предисловие // Голенищев-Кутузов И.Н.. Благодарю, за все благодарю: Собр. стихотв. Серия «Русская Италия». Пиза; Томск; М., 2004.
Одним из любимых поэтических жанров И.Н. Голенищева-Кутузова был сонет, он вступал в творческий диалог с выдающимися мастерами этой классической строгой и сложной поэтической формы (сонет «Петрарка»), в том числе через перевод. Например, перевод одного из лучших сонетов чрезвычайно популярного сербского поэта М. Ракича «Заброшенная церковь (На Косовом поле)». М. Ракич был близок Голенищеву-Кутузову музыкальностью звучания стиха и трактовкой мотива памяти, постоянным обращением к теме великого прошлого и национальной катастрофы, размышлениями о важности сохранения культурного наследия и силе искусства, неподвластного времени. И.Н. Голенищев-Кутузов считал цикл Ракича, посвященный битве на Косовом поле (1389), одним из высших достижений современной сербской поэзии. Стихотворение «Симонида (Фреска в монастыре Грачаница)» было навеяно поэту размышлениями о трагической истории сербского народа, во время посещения выдающегося памятника архитектуры XIV в. и прекрасной фреской, на которой изображена сербская королева Симонида («Наемник турок выколол кинжалом...»).
Отдельные переводы, выполненные Голенищевым-Кутузовым для «Антологии новой югославянской лирики», были опубликованы им повторно, спустя двадцать лет, на родине, в другой антологии - «Поэты Югославии» (Москва, 1957), где он снова выступил как составитель и переводчик («Эмина» А. Шантича, «Дубровницкое вино» Й. Дучича, «Заброшенная церковь» и «Симонида» М. Ракича и др.).
Во время работы над «Поэтами Югославии» сложилось сотрудничество Голенищева-Кутузова с выдающимся поэтом и переводчиком, одним из ярких представителей отечественной школы поэтического перевода, человеком широкого кругозора М. Зенкевичем. По счастливому совпадению Голенищев-Кутузов и Зенкевич оказались земляками, уроженцами Саратовской губернии.
Антология «Поэты Югославии» занимает особое место в истории перевода поэтического слова югославян в нашей стране. С 1955 г. началось восстановление культурного сотрудничества между СССР и Югославией, и перевод художественной литературы стал его важнейшей неотъемлемой частью, например: Р. Доманович «Повести и рассказы» (М., 1956), «Страдия» (М., 1957); роман Д. Чосича «Солнце далеко» (М., 1956). Небольшая по объему, антология была первой попыткой «ознакомить широкие круги советских читателей с современной югославской поэзией», она должна была представить литературы на всех языках народов Югославии, показать их во всем многообразии и богатстве. «Почти все произведения впервые появляются на русском языке и переводах наших поэтов», подчеркнуто в за-
метке «От издательства»21. В книге опубликована поэзия 44 сербских, черногорских, хорватских, боснийских, герцеговинских, словенских, македонских поэтов первой половины ХХ в. Многие из них вошли в литературу в послевоенное десятилетие, а целый ряд стихотворений был написан в 1950-е годы, что создавало представление о динамике литературного процесса. Среди переводчиков были известные поэты
A. Сурков, Н. Тихонов, Д. Самойлов, Н. Глазков, А. Безыменский, М. Павлова и др.
Работа над антологией шла очень интенсивно. И.Н. Голенищев-Кутузов вернулся на родину в середине 1955 г., а в начале апреля 1957 г. сборник был уже сдан в производство. Всего за год был определен состав авторов и стихотворений, организован круг переводчиков, получены тексты, отредактированы переводы (М. Зенкевич). Были написаны комментарии и емкие биографические справки о поэтах, содержащие характеристику их творческой индивидуальности. Они не подписаны, но с высокой долей уверенности можно утверждать, что именно Голенищеву-Кутузову принадлежат «Заметки об авторах» и Примечания к сборнику. Они демонстрируют доскональное знание специфики литературного процесса Югославии и творчества его участников, со многими из которых он был знаком лично.
Составитель придерживался хронологического принципа композиции книги. Он, как и в белградской «Антологии», был сторонником актуальной тогда концепции единой югославской литературы как литературы многонациональной, создававшейся на языках народов страны. Поэтому сербские, хорватские, боснийские, словенские, македонские авторы не сгруппированы по принципу принадлежности к конкретной литературе, а даны все вместе в соответствии с временем рождения. Голенищев-Кутузов стремился раскрыть особенности их образного мышления, показать тематическое и жанровое богатство лирики в целом. Антология открывается стихотворениями поэтов второй половины XIX -начала XX в. С.С. Краньчевича, А. Шантича и
B. Видрича. Они были выразителями борьбы южных славян за освобождение от иноземного угнетения, придерживались идеи единения славянских народов (С.С. Краньчевич «Славянская липа») и оказали важнейшее влияние на лирику ХХ в. Затем представлено творчество авторов, определивших многообразие поисков национального искусства слова в первые десятилетия ХХ в. и межвоенный период. Среди них Й. Дучич, которого «критика считала первым поэтом новейшей сербской литературы. Наиболее живое в поэзии Дучича -
21 Поэты Югославии / Сост. И. Голенищев-Кутузов; переводы под ред. М. Зенкевича. М., 1957. С. 5.
его ощущение природы»22. Владимир Назор, в течение полувека присутствовавший в хорватской литературе», представлен как поэт с непростой творческой эволюцией, «прошедший сложный путь от символизма, к реалистическому восприятию мира, хотя в последний период творчеству были свойственны многие приемы модернизма. Назор прекрасно знал античную и итальянскую литературы, увлекался французскими символистами, но в его творчестве сильнее всего отразилась народная стихия, сербско-хорватские песни, сказки и легенды, которые он с детства слышал на острове Браче в Далмации»23. Подчеркивается, что от мифологических образов писатель перешел к поэтическим темам народной истории. Его уход в преклонном возрасте в партизаны «имел огромное моральное значение для народно-освободительного движения... Ему принадлежат потрясающие стихи о зверствах хорватских фашистов (усташей) над сербским населением Боснии24. В антологию включено стихотворение «Мать славянка». В оригинале это стихотворение называется «Православная мать» (иногда печатается под названием «Сербская мать»). Изменение названия в переводе понятно в свете мировоззренческих особенностей эпохи, не поддерживавшей религиозные чувства. Подчеркнут общий гуманистический, антивоенный пафос стихотворения, создающего обобщенный образ матери, оплакивающей своих детей. В комментариях к нему указывается, что «стихотворение это, написанное в форме стародалматинской «заплачки», Назор создал на освобожденной югославскими партизанами территории»25.
Кратко и точно очерчена творческая эволюция О. Давичо и его место в литературном процессе страны. «В настоящее время Давичо стоит во главе воскресшего после войны крайнего модернистского направления в поэзии (надреализма. - А. Ш ), редактирует главный орган модернистов «Дело» (Белград). Давичо утверждает, что прогрессивному писателю «не обязательно быть реалистом». Между Давичо и его последователями, с одной стороны, и сторонниками реалистического направления, с другой, уже несколько лет ведется острая полемика на страницах журналов. Лучшая книга его стихов «Вишня за стеной» (Белград, 1950); в нее вошли произведения 19391945 гг. При всех своих модернистских увлечениях. Давичо один из самых одаренных поэтов современной югославской литературы»26. Портретная зарисовка (отдавая дань критическому отношению со-
22 Поэты Югославии. С. 282.
23 Там же. С. 283.
24 Там же.
25 Там же. С. 299.
26 Там же. С. 290-291.
ветской литературы и критики к нереалистическим течениям) все же характеризует его как яркую поэтическую индивидуальность.
О Кочо Рацине сказано, что это «первый македонский поэт нового времени... современная македонская литература начинается его книгой «Белые зори», вышедшей в 1939 г. в Загребе. На ранних его стихах отразилось влияние экспрессионизма, но сильнее в его творчестве влияние народной македонской песни»27. Антология стала первым изданием, представляющим молодую македонскую литературу нашему читателю. В ней переведены также стихи С. Яневского, А. Шопов, Г. Ивановского, С. Ивановского.
В комментариях постоянно подчеркивается интерес югосла-вянских поэтов к русской литературе, проявляющийся через их переводы. Про Р. Зоговича сказано, что «он лучший переводчик Маяковского в Югославии». В антологии помещено стихотворение тонкого лирика, поклонника и переводчика С. Есенина Д. Цесарича, посвященное русскому поэту («Памяти Сергея Есенина»). Сербская поэтесса Десанка Максимович «в значительной степени восприняла традиции русской литературы». Большим поклонником русской культуры был и Павел Голиа, пронзительное стихотворение которого перевел Голенищев-Кутузов. Македонский поэт Ацо Шопов (перевел И. Крылова и Э. Багрицкого) «трудится над созданием стихотворных переводов, что имеет большое значение для молодой македонской литературы».
В комментариях постоянно подчеркивается, что высокий художественный результат современная поэзия достигает в первую очередь опорой на фольклорные традиции в сочетании с постоянными поисками и стремлением к обновлению и обогащению поэтического языка. Это обнаруживается в творчестве замечательной хорватской лирической поэтессы Весны Парун и крупнейшего хорватского писателя Мирослава Крлежи. Его «Баллады Петрушки Керемпуха» («Петрушка и висельники», «Кевенхиллер»), написанные на кайкавском диалекте Загреба, для антологии перевел сам Голенищев-Кутузов.
Составитель признавал, что главное внимание уделялось им отражению в сборнике темы героической борьбы югославян за свободу во время Второй мировой войны, выраженной с большой силой в стихах И.Г. Ковачича, Б. Чопича, Д. Максимович, В. Назора, М. Бора, А. Шопова, Г. Ивановского. Это отражало объективную картину, преимущественный интерес литературы послевоенного десятилетия (как в Югославии, так и в нашей стране) к теме войны с фашизмом и партизанского движения. Борьба с гитлеровцами воспринималась и нередко воспевалась как общая с русским народом битва с общим
27 Там же. С. 290.
врагом (Р. Зогович «Победа под Москвой»; Костич «Здравица в Москве» и др.).
И.Н. Голенищев-Кутузов перевел для сборника самые выразительные стихи, объединенные идеей мученичества и жертвенности за свой народ: отрывок из поэмы И.Г. Ковачича «Яма» и «Кровавую сказку» Д. Максимович. Про поэму И.Г. Ковачича (убитого в 1943 г.) сказано, что «Яма - одно из самых известных произведений партизанской югославской литературы 1941-1945 гг.»28, переведенное на несколько иностранных языков. Ее непокоренный герой, ослепленный и брошенный в братскую могилу живым, выбирается из ямы и встречает партизан. К стихотворению Д. Максимович «Кровавая сказка», кроме Голенищева-Кутузова, обращались и другие наши поэты (Б. Слуцкий). В переводе Голенищева-Кутузова выразителен мотив массовой мученической героической смерти целого класса детей, казненных гитлеровцами вместе с учителем в сербском городе Крагуевац. Это соответствует замыслу поэтессы и идет в русле национальной традиции сербской поэзии. Идея праведной смерти подчеркивается употреблением слов одного понятийного ряда «погибли смертью мучеников / школьники, дети», шли спокойно «на расстрел, навстречу мучителям», «в тот же миг вознеслись / К вечной обители».
Антивоенным пафосом проникнута «Эпитафия бойцу, павшему в то мгновенье, когда было подписано перемирие» Г. Витеза: «Весть летела быстрее птицы. / Но пришла слишком поздно. / Для тех, кто пал - всегда слишком поздно. / А если бы пришла лишь на полчаса раньше, он был бы / жив; / Следовало бы эту весть послать гораздо раньше -/ Прежде, чем мертвые стали падать». Это стихотворение, написанное верлибром, интересно с точки зрения расширения поэтической практики самого И.Н. Голенищева-Кутузова, отдававшего ранее предпочтение силлабо-тонической лирике. Он перевел также выдержанное в стилистике романтической поэзии стихотворение Бранко Чопича «Могила на ниве», посвященное героической смерти прекрасной юной партизанки Ягоды. В нем функционален ритм при общей опоре на народный стих.
Переводчик не утратил, однако, интереса к сонету, характерного для его собственного довоенного творчества. Для антологии он перевел сонеты Б. Водушека «Май» («Любезный мой шиповник, словно щит, / Поставил, и убежище дает / Влюбленным. / Пусть за спиною козни темноты - / нас стерегут шиповника кусты») и Г. Витеза «Зеркало Цетины» («Здесь все чудеснее и тише, / И чувствуешь дыханье трав.»). Стихотворение сербского поэта Б. Ковачевича «Мое племя»
28 Поэты Югославии. С. 306.
состоит из двух частей, каждая из которых - сонет. Его патриотический пафос, прославление скромных («люди мы простые»), отважных воинов («Отцы мои и деды воевали / И многие на бранном поле пали»./ С гайдуками народ мы защищали /.Народ мой жив не хлебом - упованием / Придет война - молчит, но храбро бьется») был близок Голенищеву-Кутузову. Кроме того, для него важно было представить отечественному читателю произведение, отражающее традиционную любовь сербов к России, подчеркнуть, что братство по оружию во время войны с фашизмом имело глубокие корни: «Сухой, суровый Феодосий Мних / Он признает торжественно и строго/ Лишь Русь Святую да на небе бога».
Стихотворение «Маслина» В. Назора, написанное гекзаметром, наполненное ассоциациями с античной мифологией, с образом Афины Паллады, подарившей людям маслиновое дерево и научившей делать маслиновое масло («Выжала, милость даруя, / Пригоршню зрелых маслин на сухие и голые скалы»), воспевает гармонию мира и человека («Там, где венчают оливы отца моего виноградник, / Летом я сиживал часто, томлением зноя объятый»). Его перевод соотносится с собственной поэзией Голенищева-Кутузова, которой свойственна глубинная связь с мифологией и стремление отыскать равновесие между миром природы и личностью.
Эти и другие стихотворения показывают, что в процессе составления сборника «учитывалась не только тематическая направленность стихотворений и поэм, но выбирались произведения подлинно поэтические». При отборе авторов и стихов роль эстетического критерия ставилась на первое место, что оказалось продуктивным при оценке новейших явлений литературы.
В начале 1950-х годов во всех литературах Югославии произошли серьезные перемены, сказавшиеся в первую очередь в лирике, ее тематических предпочтениях и выборе изобразительных средств. Возникает и становится чрезвычайно популярной так называемая лирика мягкого и нежного звучания, погруженная в глубоко личные переживания и созерцание природы, противопоставленная по своему пафосу «громкой» победной лире послевоенных лет. По поводу поэзии в югославской критике шли ожесточенные споры, противники обвиняли ее в безыдейности и даже считали чуждой социалистическому искусству. Сегодня, когда споры остались в прошлом и имена поэтов В. Парун, С. Раичковича, А. Шопова и др. заняли заслуженное место в историях национальных литератур, мы не всегда можем в полной мере оценить твердость и даже мужество составителей антологии. Однако тогда публикация ряда программных для этой поэзии текстов, считавшихся чуть ли не враждебными соцреалистической эстетике,
было шагом не только принципиальным, но и смелым (С. Раичкович «Тишина», А. Шопов «В тишине» и др.). Сам И.Н. Голенищев-Кутузов перевел замечательное с тонким лирическим рисунком стихотворение В. Парун «Ноктюрн» («Куда, о мать, ушел наш гость полночный, / Что звуки нам принес уснувших гор.»). К середине 1950-х годов в поэзии югославян все заметнее становится увлечение сюрреализмом, и эти авторы тоже представлены в издании (О. Давичо и др.).
Сборник «Поэты Югославии» положил начало регулярному переводу лирики югославян в нашей стране. Составитель постарался представить самобытность многонациональной музы многонациональной страны, наполненной чувством горячей любви к родному краю и жизнеутверждающей силой духа несломленного испытаниями народа. Патриотическая, пейзажная, философско-медитативная, любовная лирика, воплощенная в разных жанрах и разных системах стихосложения, давала представления о богатстве поэзии югославян.
В 2000-е годы в России была издана, наконец, собственная поэзия И.Н. Голенищева-Кутузова, а также его переводы, критика и переписка29. Таким образом, творчество И.Н. Голенищева-Кутузова как поэта и переводчика пришло на родину в полном объеме.
Список литературы
Белградский Пушкинский сборник. Белград, 1937.
БеляеваЮ.Д. Литературы народов Югославии в России: Восприятие, изучение, оценка (посл. четверть XIX - начало XX вв.). М., 1979. Ешич М.Б. Сербская литература // История литератур западных и южных славян: В 3 т. Т. III: Литература конца XIX - первой половины ХХ века (1890-е годы - 1945 год). М., 2001. С. 549-595. Ильина Г.Я. Литература Югославии // История литератур Восточной Европы после Второй мировой войны: В 2 т. Т. 1: 1945-1960 гг. М., 1995. С. 317-406. Русская эмиграция в Югославии. М., 1996.
Ъурик О. Руска литерарна Србща 1920-1941. Писци, кружоци и издан>а. Горн>и Милановац. Београд, 1990.
Сведения об авторе: Шешкен Алла Геннадьевна, докт. филол. наук, профессор кафедры славянской филологии филол. ф-та МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
29 См.: Голенищев-Кутузов И.Н. Благодарю, за все благодарю: Собр. стихотв. Серия «Русская Италия» / Предисловие Стефинио Гордзонио; Он же. От Рильке до Волошина: Журналистская и литературная критика эмигрантских лет. М., 2006; Он же. Трудись, огонь. Избранные переводы. Пиза; М., 2008. 304 с.
