CC BY
403. Voronov I.A., Poleshchuk A.F. Magnitoreceptory v psihicheskoj deyatel'nosti cheloveka i korrekciya negativnyh sostoyanij sredstvami psihotelesnyh uprazhnenij // Uchenye zapiski universiteta imeni P.F. Lesgafta. - 2020. - №2 3 (181). - S. 518 - 524
КУЛИКОВА ОЛЬГА ЮРЬЕВНА - кандидат исторических наук ([email protected]).
ВОРОНОВ ИГОРЬ АНАТОЛЬЕВИЧ - доктор психологических наук, профессор, Национальный государственный университет физической культуры, спорта и здоровья имени П.Ф. Лесгафта, Санкт-Петербург ([email protected]). KULIKOVA, OLGA YU. - Ph.D. in History ([email protected]).
VORONOV, IGOR A. - Doctor of Psychology, Professor, The Lesgaft National State University of Physical Education, Sports and Health, St. Petersburg ([email protected]).
УДК 94(38):321 DOI: 10.24412/2308-264X-2021-6-10-16
ХАЗИНА А.В., СИВАКИНА В.А., КИСЛИЦЫН Д.Ф. ИЕРАРХИЯ СНОВИДЦЕВ В АНТИЧНОЙ ОНЕЙРОКРИТИКЕ. К ПОСТАНОВКЕ
ПРОБЛЕМЫ
Ключевые слова: античная онейрокритика, дивинация, классификация сновидений, типология сновидцев, междисциплинарные исследования.
В статье рассматриваются особенности древнегреческих представлений о гипотетических «иерархиях сновидцев» и их возможной эволюции. Предпринимается попытка проследить, как античные мыслители, исследовавшие феномен сновидений, пытались встроить в свои философские системы не только различные классификации сновидений, но и представления об иерархии сновидцев. Выдвигается гипотеза о длительной конвергенции двух традиций, условно именуемых «высокой» и «низкой», в результате которой периодически возникали противоречивые иерархии, лишенные целостности и системности. Показано, что всякий раз, когда античный автор (философ, мыслитель, историк, компилятор) обращался к интеллектуальной разработке темы сновидений, ему неизбежно приходилось либо опираться на современную ему классификацию сновидений, либо вырабатывать оригинальную, в соответствии с собственной философской системой. Далее с неизбежностью возникал «запрос» на предложение (в рамках принятой классификации) той или иной «иерархии сновидцев» — автору приходилось накладывать эту иерархию на доступные, клишированные представления о типах сновидцев (фольклорных, легендарно письменных, исторически фиксированных).
KHAZINA, A.V., SIVAKINA, V.A., KISLITSYN, D.F.
APPROACHING THE PROBLEM OF THE DREAMERS' HIERARCHY IN THE FRAMEWORK OF THE ANCIENT
ONEIROCRITIC LITERATURE
Key words: ancient oneirocriticism, divination, class of dreams, typology of dreamers, interdisciplinary research.
The article examines the peculiarities of the ancient Greek ideas about the hypothetical "hierarchies of dreamers" and their possible evolution. Attempts are being made to trace how ancient thinkers studying the phenomenon of dreams tried to build into their philosophical systems not only various classifications of dreams, but also ideas about the hierarchy of dreamers. An assumption is put forward about two traditions, conventionally called «high» and «low» one, that intertangled and converged for a long period of time, which periodically brought about somewhat contradictory "dreamers' hierarchies" devoid of integrity and consistency. It is shown that whenever an ancient author (philosopher, thinker, historian, compiler) turned to the intellectual development of the theme of dreams, he inevitably had to either rely on the classification of dreams contemporary to him, or develop an original one, in accordance with his own philosophical system. Further, inevitably, there was a "request" for a proposal (within the framework of the accepted classification) of this or that "hierarchy of dreamers" - the author had to impose this hierarchy on accessible, clichéd ideas about the types of dreamers (folklore, legendary written, historically fixed)
Феномен сновидений, являясь одним из древнейших объектов внимания человеческого познания, в наши дни (особенно начиная с XIX и XX веков) продолжает генерировать постоянно разрастающееся проблемное поле междисциплинарных исследований, которое охватывает самые далекие области науки - от семиотики и нейрофизиологии до антропологии и философии. С начала XX века, благодаря интенсивным медицинским, когнитивистским и психоаналитическим публикациям, научные представления о физиологическом аспекте сновидений значительно обогатились [1].
Парадоксальным образом, когда речь заходит об изучении культурологического наследия Древней Греции, именно сновидения, при известном обилии источников, оказываются, по сравнению с другими социокультурными феноменами, наименее изученными, в то время как интерес к сновидениям продолжает углубляться, что проявляется во множестве отдельных узконаправленных работ. На недостаточность исследований феномена сновидений в рамках историко-антропологического подхода указывает и ряд современных исследователей, из общего числа которых можно выделить С.В. Соколовского, Чарльза Стюарта, Барбару Тедлок [2, 3, 4]. Практически все они подчеркивают значимость изучения сновидений как социокультурного феномена. Так, Чарльз Стюарт предложил термин «антропология сна», под которым предлагал
10
понимать «...своеобразие культурных форм сновидческого опыта» [2, а 59]. Барбара Тедлок отмечает в качестве характеристики сновидений их бикультурность: это подразумевает апперцепцию и интерпретацию сновидений в виде имманентного элемента «грамматики культуры, которая может использоваться для понимания как собственного сознания и собственной культуры, так и сознания и культуры других людей» [3, с.18].
Нам уже приходилось на различных примерах иллюстрировать известную мысль Эдварда Доддса из его классической работы 1949 г. «Греки и иррациональное» о том, что сдвиги в религиозных и мифологических представлениях диахронически не происходят по однолинейным траекториям и, при синхроническом анализе, в итоге образуют нечто, напоминающее «многоуровневый конгломерат разнородных традиций». Доддс пишет: «Эта геологическая метафора в данном случае уместна. Новые верования очень редко полностью стирают те, что были до них.» [5, с. 260-261].
С нашей точки зрения, эта метафора в полной мере описывает и различные аспекты древнегреческих представлений о сновидениях и сновидческом опыте, и их эволюцию. В частности, мы анализировали, каким образом, в течение длительного периода античной истории, феномен так называемых «священных сновидений» сформировал некое дополнительное «медицинское» жанровое русло, которое трансформировалось затем в многослойный институт «исцеляющих сновидений», подвергшийся впоследствии многообразной интеллектуальной обработке [6].
Типологически сходная ситуация, с нашей точки зрения, складывалась и в иных локальных сферах, связанных с онейромантикой и онейрокритикой, - с интерпретацией растительных образов, которую мы рассматривали на примере выдающегося памятника эллинистичекой эпохи -«Сонника» Артемидора из Далдиса (II в н.э.) [7]. Наконец, тот же «конгломерат гетерогенных концепций» обнаруживается и при попытках реконструировать некую универсальную классификацию сновидений: либо вычленить «античную матрицу», либо обнаружить ее потенциальный древнейший первоисточник (оригинальный или заимствованный). Детальный анализ и комментарии того, какую многовекторную эволюцию претерпевали классические античные классификации сновидений в эпоху эллинизма, у римских авторов, а также в средние века, представлены в фундаментальном исследовании М.С. Петровой [8].
Все это позволило нам выдвинуть дополнительное методологическое предположение о неизбежной аберрации наших нынешних исследовательских инструментов: эволюция древнегреческих представлений о сновидениях оказывается многократно и нелинейно искаженной под воздействием «наслаивающихся фильтров» - эллинистических, римских, средневековых и т.д. [6]. В этой связи представляется интересным поставить также вопрос о том, существовала ли в древней Греции типология и/или иерархия сновидцев, как она соотносилась (и соотносилась ли) с разнообразными типологиями сновидений, возможно ли проследить эволюцию представлений о подобных иерархиях?
Данный круг проблем распадается на несколько более частных вопросов, - и, с нашей точки зрения, ответы на них, несмотря на большое число источников, пока еще далеки от ясности и системности. Среди наиболее значимых можно, в частности, очертить круг следующих вопросов. Кому (по представлениям древних греков в разные периоды) и в какой степени были доступны все те разновидности вещих сновидений, о которых так много и подробного писали античные мыслители? Была ли практика гадания по снам (онейрокритика и онейромантика) доступна широким слоям населения или лишь избранным? Как воспринимались и описывались различия между сновидениями различных слоев населения или они были абсолютно идентичны?
Вера в вещие, пророческие сновидения была, как известно, широко распространена в Древней Греции: эти представления, по-видимому, уходили корнями в глубочайшую древность и уже в эпоху письменной фиксации гомеровского эпоса (приблизительно VI век до н.э.) данные представления воспринимались как глубоко мифологизированные и крайне противоречивые. Достаточно вспомнить хрестоматийный эпизод «Одиссеи», в котором Пенелопа видит во сне долгожданное возращение Одиссея и его расправу над ненавистными женихами, после чего разворачивается спор персонажей об истолковании и природе подобных сновидений и излагается миф о «снах правдивых, приходящих к людям сквозь роговые ворота, и снах лживых, проникающих сквозь ворота из слоновой кости» (Нот. Оё. XIX. 535-570) [10]. Заметим, что пятьсот лет спустя та
же мифологема почти буквально воспроизводится Вергилием в шестой песне «Энеиды» (Verg. Aen. VI. 895-899) [11].
Помимо того, что древнегреческая культура на протяжении столетий придает особую значимость так называемым вещим (прогностическим) сновидениям и напряженно всматривается в их природу и социальную прагматику, не менее важными представляются и другие функции сновидений и сновидческого опыта: священные, предписывающие, исцеляющие, наделяющие сновидца властью или неким специфическим даром и т.д. При этом (следует подчеркнуть отдельно) сновидения играли важнейшую роль не только в сферах частной, приватной жизни, но и в жизни общественной [12].
Приведем лишь несколько наиболее показательных примеров из обширного корпуса античных текстов, в которых приводится множество образцов сновидений самых разных жанров и свойств и затрагивающих различные категории сновидцев.
Сократ, по свидетельству Платона, получил во сне предсказание точной даты своей смерти (Plato. Crito. 44 a-c) [13]. Афинский государственный деятель Перикл благодаря сновидению вылечил одного из своих лучших мастеров, занимающихся строительно-архитектурными работами на акрополе. Перикл увидел в священном сне богиню, которая указала ему на действенный способ лечения больного (Plut. Pericl. 13) [14].
Отдельного упоминания заслуживают сновидения, связанные с передачей либо предвестием поэтического дара. По преданию, передаваемому Павсанием, однажды пчелы усеяли уста еще юного Пиндара, пока он спал (Paus. IX. 23. 2) [15]. Принято считать этот эпизод предзнаменованием его будущей поэтической карьеры, поскольку «медовые уста» служат устойчивой метафорой поэтического творчества. Известна аналогичная легенда и о самом Платоне, которому в младенчестве точно так же во сне пчелы сели на губы (Cic. Divin. I. 78) [16]. Кроме того, опять-таки посредством сновидения Пиндару было предсказано не только его славное поэтическое будущее, но и время смерти. Уже в преклонном возрасте Пиндар во сне увидел богиню Персефону. Богиня, которой поэт до этого момента не посвятил ни одного песнопения, сообщила Пиндару, что он напишет гимн в ее честь, когда прибудет к ней. По истечении десяти дней после описанного сновидения Пиндар скончался. Вскоре после этого, якобы уже сам Пиндар приснился своей родственнице - пожилой женщине, практикующей составление песен и гимнов, как и сам Пиндар при жизни. Пиндар явился во сне своей родственнице и пропел сочиненный им гимн Персефоне, который женщина записала по памяти после пробуждения (Paus. IX. 23. 3-4) [15].
Не умножая числа подобных примеров, отметим попутно, что мотив волшебного (магического) мёда, наделяющего героя (в том числе и посредством сна) поэтическим, а нередко и пророческим даром, восходит, вероятно, к древнейшим мифологическим сюжетам индоевропейской общности. В наиболее проработанном и разветвленном виде эта группа сюжетов известна из «Младшей Эдды» и различных изводов скандинавских мифов о так называемом «мёде поэзии» [17, с. 127-128]. В изложении множества мифологических традиций, сакральный напиток этого типа может наделять одаряемого не только ясновидением, но и поэтическим вдохновением, а также магическими способностями создавать и преобразовывать физическую реальность с помощью слова. Примечательно, что, по данным этнографических исследований и сравнительной лингвистики, группа общеиндоевропейских корней, означающих «мёд», охватывает семантические поля с такими значениями, как «мудрость» и «разум», «ритуальный экстаз», «сон», «центр времени», «бессмертие» [18, с. 222].
В контексте данной работы необходимо подчеркнуть, что даже эти немногочисленные примеры сновидческих опытов (взятые из древнегреческих и римских источников разных эпох и жанров) позволяют сделать несколько важных наблюдений.
Во-первых, они свидетельствуют о сосуществовании (и, похоже, о длительной эволюции) в античной Греции, по крайней мере, двух традиций, касающихся типов сновидцев. Их можно описать в виде бинарной оппозиции: сновидческий опыт есть удел избранных / сновидческий опыт доступен любому (как в случае родственницы Пиндара, которой он во сне передал текст своего гимна Персефоне и, тем самым, в некотором смысле передал ей собственный дар и удел). Условно можно обозначить эти традиции «высокая» и «низкая».
Во-вторых, эти полярные группы представлений не просто постоянно трансформировались по мере социально-политического и культурного развития древнегреческих обществ различных
эпох. Они (представления), по всей вероятности, демонстрировали процессы непрерывной и противоречивой конвергенции.
В-третьих, многие греческие мыслители, исследовавшие феномен сновидений, зачастую пытались встроить в свои философские системы не только возможные классификации сновидений, но и представления об иерархии сновидцев. Причем последние являлись результатом уже упомянутой нами конвергенции двух традиций.
В итоге возникали и периодически обновлялись крайне запутанные концепции. И ни одна из них не позволяла исчерпывающе и непротиворечиво ответить на множество уже упомянутых вопросов, например: кому, когда и какого типа сновидения доступны; кто и на основании чего может (должен, имеет право) их толковать; способен ли это делать сам сновидец, либо для этого требуется внешний профессионал?
Как показала М. А. Солопова в работе «Возникновение науки о снах и сновидениях в Древней Греции», размышления о типологии сновидцев периодически возникали, начиная с эпохи высокой классики, и стали особенно интенсивными в позднейшей эллинистической литературе [19, с. 162]. Выдвигались самые разные гипотезы, причем иногда взаимоисключающие положения встречались в пределах одного труда. Так, Аристотель, фактически реферируя воззрения Демокрита в книге «О предсказаниях во сне», утверждает, что получать впечатления от образов сна может всякий человек: «в таком состоянии оказываются первые попавшиеся люди, а не самые мудрые. Ведь если бы бог посылал эти видения, то их видели бы мудрецы, и притом днем» А несколькими строками ниже он пишет: «Причина предвидения, которым обладают некоторые люди, находясь в состоянии исступления, состоит в том, что их не беспокоят их собственные движения» (Перевод М. А. Солоповой) (Arist. De somno. 463b 28) [19, с. 172]. При этом, как отмечает М. А. Солопова в комментариях к своему переводу данной аристотелевой книги, «не все перипатетики отвергали возможность гадания во сне: Дикеарх и впоследствии Кратип, отвергая прочие виды, принимали два вида дивинации: во сне и в состоянии исступления... Это указывает на проникновение стоических идей в эллинистическую перипатетическую доктрину» [19, с. 166].
В этом отношении самый знаменитый, уже эллинистический компендиум толкований сновидений, «Онейрокритика» Артемидора Далдианского (II в н.э.) дает еще более эклектичную картину [20].
Основные категории населения, которые чаще встречаются в «Онейрокритике» Артемидора, - это ремесленники, крестьяне, земледельцы, рабы, бедняки, должники и узники, но также и правители, цари, архонты (Artemid. II. 3, 22, 35, 37; III. 13, 23, 42, 50) [20]. При этом Артемидор утверждает, что пророческие сновидения более свойственны правителям, т.к. снится именно то, о чем беспокоишься. Правитель, сконцентрированный на государственных делах, способен видеть во сне решение насущных государственных вопросов и проблем. Однако Артемидор приводит примеры исключительных случаев, когда и простолюдин видит пророческое сновидение, имеющее не личное (персональное) значение, а общественное. Артемидор уточняет, что сны эти имеют не единичный, а массовый характер, когда сон об одном и том же событии снится большому количеству лиц. Таким образом, продолжает Артемидор, сон снится уже не просто частному лицу, а целому народу, который ничуть не уступает правителю (царю, архонту) и способен к прорицанию во сне (Artemid. I. 2.) [20]. Кроме того, во введении к книге IV «Онейрокритики» Артемидор подчеркивает, что привилегией получать значимые сны обладает человек onouôaioç, то есть добродетельный, усердный, добропорядочный (другие значения - ревностный, дельный, хороший) (Artemid. IV) [20]; и об том же пишет Плутарх в сочинении «О божестве Сократа» (Plut. De deo Soc. 20,589b) [20, с. 162; 21]. Примечательно, что именно этот раздел «Онейрокритики» Артемидор адресует собственному сыну, передавая ему тайны своего ремесла, и подчеркивает, что толкователи сновидений видят совсем иные, необычные сны, — не такие, как большинство людей (Artemid. IV) [20].
Если говорить о традиции второго типа, «высокой», принято считать, что сновидения, предсказывающие будущее целого города или природные катаклизмы, были доступны лишь представителям власти - царям, правителям, архонтам, и пр. Уже в период архаики, герои поэм Гомера безоговорочно доверяли и верили предсказаниям, полученным в сновидениях их царем (Hom. Il. II. 80-82) [10]. Известно, что правители Древней Спарты проводили ночи в стенах храма, считая наиболее надежными пророчества, полученные именно в сновидениях (Cic. Divin. I. 96) [16].
Цари и правители, как правило, видели в своих сновидениях богов, которые открывали им будущее и сообщали свою волю. Основной отличительной чертой и привилегией царских сновидений можно назвать их прозрачность и прямолинейность. Подобные сновидения были понятны и не нуждались в дополнительном специальном толковании. Между тем, сновидения простолюдинов, как правило, были загадочными, путаными и нуждались в толковании. Именно в этой среде были востребованы специализированные сонники и услуги толкователей сновидений. При расшифровке подобных сновидений толкователь учитывал особенности происхождения, рода занятий и условий жизни сновидца [22, с. 27-28].
Важно отметить, что Платон считал суеверием распространенную среди простого народа веру в вещие сновидения, и сетовал на то, что многие в состоянии страха от увиденного во сне видения начинают массово сооружать святилища и алтари (Plat. Legg. X. 910 a-b) [23]. Цицерон также называет практику гадания по сновидениям суеверием, распространенным среди низших слоев населения, но в то же время признает значимость гаданий посредством сновидений как одной из древнейших государственных функций (Cic. Divin. I. 12, 95; II. 129, 149) [16].
Однако при внимательном взгляде на приводимые выше примеры, а также с учетом предположений Аристотеля и некоторых перипатетиков о дивинации «во сне и в исступлении», «высокая» традиция иерархии сновидцев не сведется исключительно к категории «властитель», но, вероятно, будет выглядеть иначе — в виде некоей оси «актантов», удерживаемых в общем семантическом поле. Схематически эта ось (которая, конечно же, носит условный и динамический характер) может выглядеть так: властитель (царь, архонт) - жрец - прорицатель - философ - поэт -целитель - (?) шаман (?). Смысловым ядром этой оси оказываются представления о необыкновенном, иногда сверхъестественном и/или магическом: это особый «дар», «сила», «способность», право и обязанность.
Очевидно, «таксоны» этой оси нередко совмещались в персонажах легендарных и исторических (Гераклит, Платон, Перикл). В крайней точке этой оси, на полюсе, противоположном «таксону» «властитель» мы гипотетически, с двумя знаками вопроса, расположили категорию «шаман». Это связано с тем, что, как известно, Э. Доддс в своей работе, быстро приобретшей академическую популярность, предпринимал попытку увязывать формирование особого типа «исцеляющих сновидений» именно с практиками античного «шаманизма», якобы не доступного для поверхностного анализа по источникам. Обоснованию этой гипотезы Додсс посвятил отдельною главу своего классического труда [5, с. 199-258].
Однако в данном случае мы выдвигаем эту гипотезу с крайней осторожностью. В своей недавней работе о Пифагоре Л.Я. Жмудь подвергает резкой критике представления о «древнегреческом шаманизме», которые в 60-80-е годы приобрели характер академической моды благодаря вышедшим примерно в одно время трудам М. Элиаде и упомянутой книге Э. Доддса [24, 5]. Опираясь на многочисленные исследования отечественных и зарубежных авторов, Л. Жмудь считает концепцию «древнегреческого шаманизма» некорректным типологическим обобщением и подчеркивает: «Все эти обстоятельства делают крайне маловероятным существование шаманизма в период греческой архаики. Типологические сходство отдельных элементов греческой религиозной и фольклорной традиции с шаманским комплексом не является свидетельством древности последнего, тем более что речь идет о таких распространенных мотивах, как путешествие души в подземный мир и т.п.» [25, с. 184].
Как нам представляется, взаимная длительная конвергенция «высокой» и «низкой» традиции иерархии сновидцев приводила к следующим последствиям. Всякий раз, когда античный автор (философ, мыслитель, историк, компилятор) обращался к интеллектуальной разработке темы сновидений, ему неизбежно приходилось либо опираться на современную ему классификацию сновидений, либо вырабатывать оригинальную, в соответствии с собственной философской системой. Далее с неизбежностью возникал «запрос» на предложение (в рамках принятой классификации) той или иной «иерархии сновидцев» — автору приходилось накладывать эту иерархию на доступные, клишированные представления о типах сновидцев (фольклорных, легендарно письменных, исторически фиксированных). При этом любому автору, скорее всего, приходилось к тому же сопрягать понимание «антропологической универсальности сновидческого опыта» с собственными взглядами на взаимоотношения сновидений с трансцендентным, и, кроме
того, увязывать все это с эмпирически доступной, наличествующей социально-культурной стратификацией населения.
В результате этих многослойных конвергенций «иерархия сновидцев» (эксплицитно предъявляемая автором, либо имплицитная) практически никогда не была ни целостной, ни исчерпывающей.
Геологическая метафора Э. Доддса, с которой мы начали разговор, очевидно, и в данном случае оказывается вполне уместной и наиболее точной: пытаясь проанализировать «иерархию сновидцев», характерную для того или иного периода античной мысли, мы сталкиваемся с «конгломератом традиций», взаимно наслаивающихся, но никогда не вытесняющих одна другую целиком.
По всей видимости, данное проблемное поле ждет новых исследований, которые, возможно, будут реализованы уже в современных трансграничных областях, столь активно развивающихся в наши дни - причем не только в сферах междисциплинарного взаимодействия гуманитарных наук, но и на продуктивных и провокативных «фронтирах» между гуманитаристикой и науками естественными, о чем свидетельствуют последние тренды отечественной и зарубежной историографии [26].
Литература и источники
1. ЗавалкоИ.М., Ковальзон В.М. Как возникла наука о сне // Природа. - 2014. - №3. - С. 53-63.
2. Соколовский С.В. Сновиденческая реальность - бессознательное российской антропологии? // Этнографическое обозрение.
- 2006. - №6. - С. 3-15.
3. Стюарт Ч. Толкование сновидений в социальной и культурной антропологии / Пер. Г. Мелихова // Контексты современности - II / Ред. С.А. Ерофеева. - Казань: Изд-во КГУ, 2001. - С. 54-59.
4. Тедлок Б. Бикультурное сновидение как межличностный коммуникативный процесс / Пер. С.В. Соколовского // Этнографическое обозрение. - 2006. - №6. - С. 16-30.
5. Доддс Э. Р. Греки и иррациональное. - СПб.: Алетейя, 2000. - 507 с.
6. Хазина А.В., Сивакина В.А. Феномен исцеляющих «священных сновидений» в Древней Греции: к вопросу о генезисе // Современная научная мысль. - 2019. - №6. - С. 16-21.
7. Хазина А.В., Сивакина В.А. Семантика образов сновидений в "Онейрокритике" Артемидора (на примере растительных символов) // Современная научная мысль. - 2021. - №3. - С. 10-14.
8. Петрова М.С. «Онейрокритика в Античности и в Средние века (на примере Макробия) // Интеллектуальные традиции Античности и Средних веков (исследования и переводы) / Составление и общая ред. М. С. Петровой. - М:. Кругъ, 2010. - С. 176237.
10. Гомер. Илиада / Пер. Н. Гнедича. // Гомер. Одиссея / Пер. В. Жуковского. - М.: Художественная литература, 1967. - 766 с.
11. Вергилий. Энеида / Пер. С.А. Ошерова // Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида / Пер. с латин. С.А. Ошерова под ред. Ф.А. Петровского; Коммент. Н.А. Старостиной. - М.: Художественная литература, 1979. - 445 с.
12. ШтаерманЕ.М. «Сонник» Артемидора как исторический источник // Вестник древней истории. - 1989. - №3. - С. 237-239.
13. Платон. Критий // Платон. Собрание сочинений в 4 т. Т.3 / Пер. с древнегреч.; Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи; Авт. вступ, ст. и ст. в примеч. А. Ф. Лосев; Примеч. А. А. Тахо-Годи. - М.: Мысль, 1994. - 654 с.
14. Плутарх. Перикл / Пер. С.И. Соболевского, С.П. Маркиша // Плутарх. Сравнительные жизнеописания. В 2 т. Т. 1 / Изд. подгот. С.С. Аверинцев, М.Л. Гаспаров, С.П. Маркиш; Отв. ред. С.С. Аверинцев. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Наука, 1994. - С. 176-220.
15. Павсаний. Описание Эллады. Ч. II / Пер. с древнегреч. С.П. Кондратьева; под ред. Е.В. Никитюк; отв. ред. проф. Э.Д. Фролов.
- СПб.: Алетейя, 1996. - 538 с.
16. Цицерон. О дивинации / Пер. М.И. Рижского // Цицерон. Философские трактаты. - М.: «Наука», 1985. - С. 191- 242.
17. Мелетинский Е.М. Мед поэзии // Мифы народов мира. Энциклопедия в двух томах. Т. 2. - М.: Советская энциклопедия, 1992. - С. 127-128.
18. Маковский М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. - М.: «Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС», 1996. - 416 с.
19. СолоповаМ. А. Возникновение науки о снах и сновидениях в Древней Греции // Интеллектуальные традиции Античности и Средних веков (исследования и переводы) / Составление и общая ред. М.С. Петровой. - М.: Кругъ, 2010. - С. 156-175.
20. Артемидор. Сонник / Пер. М.Л. Гаспарова, В.С. Зилитинкевич, И.А. Левинской, Э.Г. Юнца / Под ред. Я.М. Боровского. -СПб.: Кристалл, 1999. - 448 с.
21. Плутарх. О демоне Сократа / Пер. Я.М. Боровского // Суд над Сократом: Сборник исторических свидетельств / Сост. А. В. Кургатников. - СПб.: Алетейя, 1997. - С. 235-245.
22. Архипова С.В. Искусство толкования снов в Древнем Египте // Чудеса и оракулы в эпоху древности и средневековья / Отв. ред. С.В. Архипова, Л.В. Селиванова. - М.: Крафт+: Ин-т востоковедения РАН, 2007. - 400 с.
23. Платон. Законы // Платон. Собрание сочинений в 4 т. Т.4 / Пер. с древнегреч.; Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи; Авт. вступ, ст. и ст. в примеч. А. Ф. Лосев; Примеч. А. А. Тахо-Годи. - М.: Мысль, 1994. - 830 с.
24. ЭлиадеМ. Шаманизм и архаические техники экстаза / Пер. с фр. А. Васильевой, Н. Сукачева. - М.: Ладомир, 2014. - 552 с.
25. Жмудь Л.Я. Пифагор и ранние пифагорейцы. - М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2012. - 445 с.
26. Софронова Л.В., Хазина А.В. Историческое познание и когнитивные науки: новое в отечественной историографии // Электронный научно-образовательный журнал «История». - 2021. - Т. 12. - № 8 (106).
References and Sources
1. Zavalko I.M., Koval'zon V.M. Kak voznikla nauka o sne // Priroda. - 2014. - №3. - S. 53-63.
2. Sokolovskij S.V. Snovidencheskaya real'nost' - bessoznatel'noe rossijskoj antropologii? // Etnograficheskoe obozrenie. Й- 2006. - №6. - S. 3-15.
3. Styuart CH. Tolkovanie snovidenij v social'noj i kul'turnoj antropologii / Per. G. Melihova // Konteksty sovremennosti - II / Red. S.A. Erofeeva. -Kazan': Izd-vo KGU, 2001. - S. 54-59.
4. Tedlok B. Bikul'turnoe snovidenie kak mezhlichnostnyj kommunikativnyj process / Per. S.V. Sokolovskogo // Etnograficheskoe obozrenie. - 2006. -№6. - S. 16-30.
5. Dodds E. R. Greki i irracional'noe. - SPb.: Aletejya, 2000. - 507 s.
6. Hazina A.V., Sivakina V.A. Fenomen iscelyayushchih «svyashchennyh snovidenij» v Drevnej Grecii: k voprosu o genezise // Sovremennaya nauchnaya mysl'. - 2019. - №6. - S. 16-21.
7. Hazina A.V., Sivakina V.A. Semantika obrazov snovidenij v "Onejrokritike" Artemidora (na primere rastitel'nyh simvolov) // Sovremennaya nauchnaya mysl'. - 2021. - №3. - S. 10-14.
8. Petrova M.S. «Onejrokritika v Antichnosti i v Srednie veka (na primere Makrobiya) // Intellektual'nye tradicii Antichnosti i Srednih vekov (issledovaniya i perevody) / Sostavlenie i obshchaya red. M.S. Petrovoj. - M:. Krug", 2010. - S. 176-237.
10. Gomer. Iliada / Per. N. Gnedicha. // Gomer. Odisseya / Per. V. ZHukovskogo. - M.: Hudozhestvennaya literatura, 1967. - 766 c.
11. Vergilij. Eneida / Per. S.A. Osherova // Vergilij. Bukoliki. Georgiki. Eneida / Per. s latin. S.A. Osherova pod red. F.A. Petrovskogo; Komment. N.A. Starostinoj. - M.: Hudozhestvennaya literatura, 1979. - 445 c.
12. SHtaerman E.M. «Sonnik» Artemidora kak istoricheskij istochnik // Vestnik drevnej istorii. - 1989. - №3. - S. 237-239.
13. Platon. Kritij // Platon. Sobranie sochinenij v 4 t. T.3 / Per. s drevnegrech.; Obshch. red. A. F. Loseva, V. F. Asmusa, A. A. Taho-Godi; Avt. vstup, st. i st. v primech. A. F. Losev; Primech. A. A. Taho-Godi. - M.: Mysl', 1994. - 654 s.
14. Plutarh. Perikl / Per. S.I. Sobolevskogo, S.P. Markisha // Plutarh. Sravnitel'nye zhizneopisaniya. V 2 t. T. 1 / Izd. podgot. S.S. Averincev, M.L. Gasparov, S.P. Markish; Otv. red. S.S. Averincev. 2-e izd., ispr. i dop. - M.: Nauka, 1994. - S. 176-220.
15. Pavsanij. Opisanie Ellady. CH. II / Per. s drevnegrech. S.P. Kondrat'eva; pod red. E.V. Nikityuk; otv. red. prof. E.D. Frolov. - SPb.: Aletejya, 1996. -538 c.
16. Ciceron. O divinacii / Per. M.I. Rizhskogo // Ciceron. Filosofskie traktaty. - M.: «Nauka», 1985. - S. 191- 242.
17. Meletinskij E.M. Med poezii // Mify narodov mira. Enciklopediya v dvuh tomah. T. 2. - M.: Sovetskaya enciklopediya, 1992. - S. 127-128.
18. Makovskij M. Sravnitel'nyj slovar' mifologicheskoj simvoliki v indoevropejskih yazykah. - M.: «Gumanitarnyj izdatel'skij centr VLADOS», 1996. -416 s.
19. Solopova M. A. Vozniknovenie nauki o snah i snovideniyah v Drevnej Grecii // Intellektual'nye tradicii Antichnosti i Srednih vekov (issledovaniya i perevody) / Sostavlenie i obshchaya red. M.S. Petrovoj. - M.: Krug", 2010. - S. 156-175.
20. Artemidor. Sonnik / Per. M.L. Gasparova, V.S. Zilitinkevich, I.A. Levinskoj, E.G. YUnca / Pod red. YA.M. Borovskogo. - SPb.: Kristall, 1999. - 448s
21. Plutarh. O demone Sokrata / Per. YA.M. Borovskogo // Sud nad Sokratom: Sbornik istoricheskih svidetel'stv / Sost. A. V. Kurgatnikov. - SPb.: Aletejya, 1997. - S. 235-245.
22. Arhipova S.V. Iskusstvo tolkovaniya snov v Drevnem Egipte // CHudesa i orakuly v epohu drevnosti i srednevekov'ya / Otv. red. S.V. Arhipova, L.V. Selivanova. - M.: Kraft+: In-t vostokovedeniya RAN, 2007. - 400 c.
23. Platon. Zakony // Platon. Sobranie sochinenij v 4 t. T.4 / Per. s drevnegrech.; Obshch. red. A. F. Loseva, V. F. Asmusa, A. A. Taho-Godi; Avt. vstup, st. i st. v primech. A. F. Losev; Primech. A. A. Taho-Godi. - M.: Mysl', 1994. - 830 s.
24. Eliade M. SHamanizm i arhaicheskie tekhniki ekstaza / Per. s fr. A. Vasil'evoj, N. Sukacheva. - M.: Ladomir, 2014. - 552 s.
25. ZHmud' L.YA. Pifagor i rannie pifagorejcy. - M.: Russkij Fond Sodejstviya Obrazovaniyu i Nauke, 2012. - 445 c.
26. Sofronova L.V., Hazina A.V. Istoricheskoe poznanie i kognitivnye nauki: novoe v otechestvennoj istoriografii // Elektronnyj nauchno-obrazovatel'nyj zhurnal «Istoriya». - 2021. - T. 12. - № 8 (106).
ХАЗИНА АННА ВАСИЛЬЕВНА - кандидат исторических наук, доцент, зав. кафедрой всеобщей истории, классических дисциплин и права Нижегородского государственного педагогического университета им. К. Минина ([email protected]). СИВАКИНА ВЕРОНИКА АНАТОЛЬЕВНА - магистрант Нижегородского государственного педагогического университета им. К. Минина ([email protected]).
КИСЛИЦЫН ДМИТРИЙ ФЕДОРОВИЧ - магистрант Нижегородского государственного педагогического университета им. К. Минина ([email protected]).
KHAZINA, ANNA V. - Ph.D. in History, Chairperson, World History, Classical Disciplines and Law Department, Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University ([email protected]).
SIVAKINA, VERONICA A. - Master of Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University ([email protected]). KISLITSYN, DMITRIY F. - Master of Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University ([email protected]).
УДК 94(44).025/026«1337/1453» DOI: 10.24412/2308-264X-2021-6-16-22
НУЖДИН О.И.
ПРАВИЛА НАСЛЕДОВАНИЯ ФРАНЦУЗСКОГО ПРЕСТОЛА В НАЧАЛЕ XV В. И ПОЛИТИКА КОРОЛЯ АНГЛИИ ГЕНРИХА V
Ключевые слова: правила наследования короны Франции, Столетняя война, договор в Труа, Карл VI, Генрих V, Валуа, Ланкастеры.
Статья посвящена изучению проблемы эволюции правил наследования королевского престола во Французском королевстве в конце XIV - начале XV вв. Автор пришел к выводу, что существенное влияние на их формирование оказали династический кризис 1316 - 1328 гг., а также события Столетней войны, в частности претензии английских монархов на французскую корону. К началу XV в. основные правила передачи власти во Франции были сформулированы с тем, чтобы исключить ее возможность передачи иным династиям, в том числе Ланкастерам. Однако кризис власти во Франции, спровоцированный душевной болезнью короля Карла VI, начавшееся противостояние сторонников герцогов Орлеанского и Бургундского заставили внести новые изменения в правила наследования, которые в 1420 г. сделали возможным передачу короны в руки иностранного принца - Генриха V - через его формальное усыновление Карлом VI и Изабеллой Баварской. Тем самым король Англии занял первое место, оттеснив в очереди на наследование дофина Карла. Но для этого королю Англии пришлось отказаться от немедленных притязаний на титул короля Франции, ограничив свои претензии титулом наследника.
NUZHDIN, O.I
THE RULES OF SUCCESSION TO THE FRENCH THRONE ET BEGINNING OF THE XV CENTURY AND THE POLITICS OF KING HENRY V OF ENGLAND
