CC BY
0УДК 340.121
DOI: 10.18522/2313-6138-2024-11-2-21
Сафронов Никита Алексеевич,
магистр права, преподаватель кафедры теории и истории государства и права, Юго-Западный государственный университет,
305040, г. Курск, ул. 50 лет Октября, д. 94, email: nik.safronov.1992@mail.ru
Safronov, Nikita A.,
Master of Law,
Lecturer at the Department of Theory and History of State and Law, Southwest State University, 94 50 let Oktyabrya Str., Kursk, 305040, Russian Federation, email: nik.safronov.1992@mail.ru
ИДЕЯ АГИОКРАТИИ (ВЛАСТИ СВЯТЫНЬ)
П. И. НОВГОРОДЦЕВА* ♦
THE IDEA OF HAGIOCRACY (THE POWER OF SHRINES)
BY P. I. NOVGORODTSEV**
АННОТАЦИЯ. Понятие «агиократия» было введено в отечественную правовую науку известным российским правоведом П. И. Новгородцевым (1866-1924), взгляды которого в конце жизни значительно трансформировались. Из адепта доктрины естественного права и правового государства Новгородцев превратился в религиозного мыслителя. Он увидел причину кризиса государства и права в разрыве связи с Законом Божием. Восстановление истинного предназначения власти возможно лишь через замену демократии агио-кратией - высоконравственной властью святынь. Речь идет не о формальной перестройке государственных институтов, а о наполнении их трансцендентальным смысловым содержанием. Императивным принципом государственного строительства должна стать не идея народовластия, а идея Божьего делания. В основе организации жизни государства должен лежать общественный идеал, который базируется на внечеловеческих законах. Развивая учение о теономной этике, Новгородцев полагал, что определять нравственность можно только базируясь на христианской догматике. Источник нравственных норм лежит за пределами социума, и это Бог, заповеди которого абсолютны и не нуждаются в обосновании. Идею агиократии можно считать разновидностью идеократических теорий власти.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: П. И. Новгородцев; агиократия; идеократия; теократия; теономная этика; право; нравственность; мораль; государство; государственная власть; доктрина.
ABSTRACT. The concept of hagiocracy was introduced into Russian legal science by the famous Russian jurist P. I. Novgorodtsev (1866-1924), whose views were significantly transformed at the end of his life. From an adept of the doctrine of natural law and the rule of law, Novgorodtsev turned into a religious thinker. He saw the cause of the crisis of the state and law in the severance of connection with the Law of God. The restoration of the true purpose of power is possible only through the replacement of democracy with hagiocracy - the highly moral power of shrines. We are not talking about a formal restructuring of state institutions, but about filling them with other semantic content. The imperative principle of state-building should not be the idea of democracy, but the idea of God's work. The organization of the life of the state should be based on a social ideal that is based on nonhuman laws. Developing the doctrine of theonomic ethics, Novgorodtsev believed that morality can only be determined based on Christian dogmatics. The source of moral norms lies outside society and this is God, whose commandments are absolute and do not need justification.The idea of hagiocracy can be considered a kind of ideocratic theories of power.
KEYWORDS: P. I. Novgorodtsev; hagiocracy; ideocracy; theocracy; theonomic ethics; law; morality; state; state power; doctrine.
* Публикация подготовлена в рамках реализации
программы развития ФГОУ ВО «Юго-Западный государственный университет» проекта «Приоритет 2030».
** The publication was prepared as part of the implementation of the development program of the Federal State Educational Institution of Higher Education "Southwestern State University" of the project "Priority 2030".
© Н. А. Сафронов, 2024
ОБРАЗЕЦ ЦИТИРОВАНИЯ:
Сафронов, Н. А. Идея агиократии (власти святынь) П. И. Новгородцева / Н. А. Сафронов. - Текст : непосредственный // Вестник юридического факультета Южного федерального университета. - 2024. - Т. 11, № 2. -С. 160-164. - Б01: 10.18522/2313-6138-2024-11-2-21
В последнее время интерес к отечественной консервативной правовой доктрине значительно возрос. Катехон, идеокра-тия, агиократия - понятия, которые широко использовались в юридической науке дореволюционного периода и в эмигрантской литературе русского зарубежья, а в советской период оказались не востребованы. Сегодня вопрос концептуальной интерпретации этих дефиниций применительно к организации государственной власти в современных условиях чрезвычайно востребован. И если термины «идеократия» и «катехон» современные исследователи уже ввели в научный оборот [1], то понятие «агиократия» еще не получило достаточного освещения.
Агиократия - термин, который в правовую науку ввел выдающийся российский правовед, философ, общественно-политический деятель Павел Иванович Новгородцев (1866-1924), начавший свою научную деятельность в стенах Московского университета и закончивший в Праге на основанном им Русском юридическом факультете. Означает оно «власть святынь». Его интерпретация такой организации государственной власти составляет предмет данного исследования.
Необходимо отметить, что государственно-правовые идеи П. И. Новгородцева не были статичными, напротив, в конце жизни они значительно трансформировались. Из адепта доктрины естественного права и правового государства Новгородцев превратился в религиозного мыслителя. По мнению видного русского ученого-юриста Е. В. Спекторско-го (1875-1951), в монографии «Историческая школа юристов» (1896 г.) Новгородцев доказывал живучесть идей естественного права; в книге «Кризис современного правосознания» (1909 г.) увидел внутренний порок в доктрине либерализма, правового государства и демократизма; в работе «Об общественном идеале», третье издание которой вышло уже в эмиграции (1921 г.), критически осмыслил утопиче-
FOR CITATION:
Safronov, N. A. (2024) The Idea of Hagiocracy (the Power of Shrines) by P. I. Novgorodtsev. Bulletin of the Law Faculty, SFEDU. 11(2): 160-164 [in Russ.]. DOI: 10.18522/2313-6138-2024-11-2-21
скую идею земного рая и приступил к обоснованию собственной концепции - «свободного универсализма» и агиократии, основные идеи которой он изложил в статье «О своеобразных элементах русской философии права» (1922 г.). «Некоторым стало уже казаться, - писал Спек-торский, - будто Новгородцев потерял всякий интерес к правоведению. В действительности же он стал включать как его, так и все обществоведение в рамки философии православия» [7, с. 380].
Действительно, уже в конце жизни П. И. Новгородцев пытался осмыслить и обосновать трансформацию политических учений о государстве и праве, отмечая, что идея правового государства появилась в противовес «идеалу средневековой теократии». При этом, рассуждая о возможности воплощения теократии, Новгородцев доказывал, что она не могла развиться на почве христианства, т. к. христианская церковь не отрицала самостоятельности светской власти и гражданского закона.
Объявление эталоном организации политической власти государство светское и правовое, по мнению Новгородцева, связано с противостоянием светской и духовной власти в Европе в период Нового времени. Новая форма властвования была призвана преодолеть явление средневекового правового элитаризма. «Суверенное государство должно было уничтожить тот строй, на почве которого создавались бесправие и неравенства, выделения и исключения, привилегии и монополии» [2, с. 10].
К концу XVIII в. основу теории правового государства составляли две ключевые идеи -народного (национального) суверенитета и неотчуждаемости прав человека, а XIX век ознаменовался утверждением в социальной философии идеи земного рая. «Когда мы анализируем утопию земного рая, - писал он, - мы видим, что она отправлялась от мысли дать человеку безусловное и полное удовлетворение. ... От идеальной общественной организации здесь ожидают не только умиротворения лю-
162
Н. А. САФРОНОВ. ВЕСТНИК ЮРИДИЧЕСКОГО ФАКУЛЬТЕТА ЮФУ 2024. Т. 11, № 2. С. 160-164
дей, по также и устроения их духовной жизни, спасения их от самопротиворечий и внутреннего разлада, от соблазнов и грехов мира. . В этом смысле каждый общественный идеал, скрыто и открыто опирающийся на идею земного рая, в сущности воспроизводит идею средневековой теократии о спасении людей чрез общество верных» [2, с. 263]. Идея земного рая требовала не только реализации правового равенства, но и равенства социального, достижения гармоничного общественного единства.
Российская общественно-политическая мысль попала под обаяние либеральных европейских идей, которые поставили под сомнение традиционную формулу российской государственности: «православие, самодержавие, народность», и открыли дорогу идеям радикальным. Новгородцев считал, что русская интеллигенция выступила той разрушительной силой, «которая в борьбе с догматизмом старых основ отвергла и вовсе конкретные и реальные основы истории, заменив их отвлеченной пустотой начал безгосударственности, безрелигиозности и интернационализма» [2, с. 277].
Находясь в эмиграции мыслитель мучительно искал ответ на вопрос, какая идеология спасет Россию, оказавшуюся в плену марксистских интернациональных идей. Он доказывал, что ответы надо искать в русской истории, вероисповедании и культуре; спасительными могут быть лишь начала общенациональные. «Лишь целительная сила, исходящая из святынь народной жизни и народной культуры, может снова сплотить воедино рассыпавшиеся части русской земли» [2, с. 277]. Заимствованные принципы нельзя класть в основу национального государственного строительства. Менталитет русского народа, основанного на православии, значительно отличается от европейского. Главным принципом устроения общественной жизни в православной России был и должен оставаться «принцип взаимной любви всех во Христе» [2, с. 298].
Однако революционные преобразования, по мнению П. И. Новгородцева, ставят Россию на грань катастрофы. Радикальные идеи разбудили массы, ввергли их в хаос, а затем измученный смутой народ устремился к порядку; вслед за революционный анархией последовал социалистический деспотизм. Новгородцев
был убежден, что прозрение неизбежно, но необходимы и просветительские усилия русской интеллигенции, призванной развивать общественную философию, опираясь православие. Спасти Россию, полагал он, можно «только духом связанности высшими началами и святынями» [2, с. 298]. При этом пробуждение духа национального единства, необходимого для спасения страны, вырастает из осознания общей беды.
П. И. Новгородцев писал: «Судьба права и государства зависит в первую очередь от того, в какое отношение человек ставит себя к Богу» [4, с. 376].
Право и нравственность в последний период его жизни рассматривались им как две формы социального регулирования. При этом ни право, ни мораль нельзя идеализировать, они никогда не станут совершенными. Отождествлять понятие «право» и «справедливость» недопустимо; оно лишь может стремиться к нему. Однако именно идея справедливости как основной принцип права связывает право с нравственностью, так как оба явления призваны стремиться к реализации добра (справедливости). Но при этом нормы социальной жизни (право, мораль, традиции и др.) должны опираться на высшие принципы, сформулированные в божественных заповедях. «Не раскол между правом, с одной стороны, и нравственностью, с другой, как то провозгласила новая философия права, а новая, непосредственная связность права и нравственности и подчинение их более высокому религиозному закону образует норму социальной жизни» [4, с. 374].
Развивая христианское учение о теономной этике, Новгородцев полагал, что определять нравственность можно только базируясь на христианской догматике. Нравственность, с точки зрения теономной доктрины, есть сфера богообщения. Концепция автономной этики как системы морали, не связанной с внешними факторами, социальными, культурными, духовными, им отвергалась. Источник нравственных норм лежит за пределами социума, это Бог, заповеди которого абсолютны и не нуждаются в обосновании.
П. И. Новгородцев увидел кризис права в разрыве связи с Законом Божием, а кризис государства - в разрыве связи с церковью. Он считал, что культ индивидуализма, «автоном-
ной морали и демократической политики привел к разрушению в человеческой душе вечных связей и вековых святынь» [2, с. 325].
По мнению мыслителя, задачи государства и церкви пересекаются. Их целью выступает защита человека от зла. «Общественная проблема совпадает здесь, в сущности, с религиозной, с проблемой спасения людей от слабости и ограниченности их личных сил. Совершенному обществу приписывается значение высшей нравственной основы, которая дает человеку и полноту бытия, и смысл существования. Общественное начало получает абсолютный характер. Преданность обществу заменяет религиозные стремления, обетование земного рая ставится на место религиозных чаяний. Вся задача сводится к тому, чтобы найти форму устройства, при которой человек чувствовал бы себя в полной гармонии с общественной средой, в безусловном и благодатном слиянии с ней» [3, с. 202]. При этом Новгородцев подчеркивал, что отношение к церкви в православии отличается от католического, как властного института - учреждения, призванного управлять, организовывать и дисциплинировать народ. В православии «высшей опорой церковной жизни является не власть церкви, не организация и дисциплина, а благодатная сила взаимной любви и помощь Божия» [2, с. 301].
Специфика православного сознания русского народа определяет и специфику властвования, которую трудно понять иностранцам, включая западноевропейскую доктрину с присущим ей чувством превосходства, указанием на европейский порядок и недисциплинированность Востока. Ей трудно осознать, «что именно в том факте, что у нас нет и быть не может "Духа законов" и "Общественного договора", непосредственно проступает своеобразие нашего положения и что отсутствие апологии права и государства в русской литературе имеет свою основу именно в том, что русский дух выражает себя в вечном стремлении к чему-то высшему, чем право и государство» [4, с. 367].
Восстановление истинного предназначения власти возможно лишь через замену демократии агиократией - высоконравственной властью святынь. П. И. Новгородцев полагал,
что вся «земная жизнь должна быть проникнута мыслью об ожидаемом Царстве Божием». В основе организации государственной жизни должен лежать общественный идеал, который базируется на внечеловеческих законах. «Вот почему, - писал он, - мы ставим теперь на место автономной морали теономную мораль и на место демократии, народовластия — агиокра-тию, власть святынь» [2, с. 325]. Речь идет не о формальной трансформации государственных институтов, а о наполнении их трансцендентальным смысловым содержанием. Императивным принципом государственного строительства должна стать не идея народовластия, а идея Божьего делания. Новгородцев был сторонником сущностного наполнения власти смысловым идейным содержанием, опирающимся на аксиологию национальных святынь. Внешние формы, какие как: демократические выборы, партийная борьба, парламентаризм, -не способны вывести страну из кризиса. Эталон власти - это служение высшим идеалам, разделяемым всем народом; возвышение властвования «до степени Божьего дела». «Нужно, чтобы все поняли, что не механические какие-либо выборы и не какие-либо внешние формы власти выведут наш народ из величайшей бездны его падения, а лишь новый поворот общего сознания. Дело не в том, чтобы власть была устроена непременно на каких-то самых передовых началах, а в том, чтобы эта власть взирала на свою задачу, как на дело Божие, и чтобы народ принимал ее, как благословенную Богом на подвиг государственного служения» [2, с. 323], - заключал мыслитель.
Идею агиократии, введенную в философию права П. И. Новгородцевым, можно считать разновидностью идеократических теорий власти, развиваемых в трудах Л. А. Тихомирова, Н. А. Бердяева, Н. С. Тубецкого и др. Речь идет об идеологии власти и власти идей. Так, в интерпретации Бердяева идеократия - это «политическая религия»; у Н. С. Трубецкого -«идея-правительница»; в трудах Л. А. Тихомирова - руководящий принцип властвования. П. И. Новгородцев считал аксиологической доминантой и легитимационной основой государственной власти православные святыни.
164
Н. А. САФРОНОВ. ВЕСТНИК ЮРИДИЧЕСКОГО ФАКУЛЬТЕТА ЮФУ 2024. Т. 11, № 2. С. 160-164
Список использованных источников
1. Исаев И. А. Политико-правовая утопия в России (конец XIX - начало ХХ вв.). М., 1991. 272 с.
2. Новгородцев П. И. Лекции по философии права. Избранные произведения. М.: Юрайт, 2021. 327 с.
3. Новгородцев П. И. Об общественном идеале. 2-е изд. Киев: Летопись, 1919. 243 с.
4. Новгородцев П. И. О своеобразных элементах русской философии права // Сочинения. М.: Раритет, 1995. 448 с.
5. Новгородцев П. И. История философии права: Лекции, чит. пр. доц. П. И. Новгородцевым в 1897/8 году. М.: Лит. Общ. распр. полез. кн., 1897. 270 с.
6. Сафронов Н. А. Катехоническая концепция государства в российском политико-правовом дискурсе // Известия Юго-Западного государственного университета. Серия: История и право. 2023. № 13(1). С. 21-29.
7. Спекторский Е. В. Воспоминания / вступ. ст. С. М. Михальченко, Е. В. Ткаченко; коммент. П. А. Трибунского. Рязань, 2020. 654 с.
8. Панкратов В. В. Идеократия: опыт типологизации интерпретаций понятия // Гуманитарные и социальные науки. 2018. № 3. С. 12-21.
References
1. Isaev I. A. Political and legal utopia in Russia (late XIX -early XX centuries). Moscow, 1991. 272 p. [in Russ.].
2. Novgorodtsev P. I. Lectures on the philosophy of law. Selected works. Moscow: Yurait Publ., 2021. 327 p. [in Russ.].
3. Novgorodtsev P. I. On the social ideal. 2nd ed. Kiev: Chronicle Publ., 1919. 243 p. [in Russ.].
4. Novgorodtsev P. I. On the peculiar elements of the Russian philosophy of law. Works. Moscow: Rarity Publ., 1995. 448 p. [in Russ.].
5. Novgorodtsev P. I. The history of philosophy of law: Lectures delivered by prof. Associate Professor P. I. Novgorodtsev in 1897/8. Moscow: Literary Society for the Distribution of Useful Books, 1897. 270 p. [in Russ.].
6. Safronov N. A. The technical concept of the state in the Russian political and legal discourse. Proceedings of the Southwestern State University. Series: History and Law. 2023. No. 13(1). P. 21-29 [in Russ.].
7. Spektorsky E. V. Memoirs. Introduction by S. M. Mikhal-chenko, E. V. Tkachenko; comment by P. A. Tribunsky. Ryazan, 2020. 654 p. [in Russ.].
8. Pankratov V V Ideocracy: the experience of typologiz-ing interpretations of the concept. Humanities and social sciences. 2018. No. 3. P. 12-21 [in Russ.].
Поступила в редакцию 01.03.2024 Received March 01, 2024
