CC BY
43
УДК 37+316.442
ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ И СОЦИАЛЬНОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ
В статье рассматриваются проблемы взаимосвязи образования и социальной дифференциации. Особое внимание уделяется проблеме массового образования и симуляции образования: превращение обучения и воспитания в симу-лякр и нивелировка значимости образования.
Ключевые слова: образование, культурная трансмиссия, социальный коллапс, симулякр, меритократия, бюрократия, социальная стратификация.
M. P. ApneHmbeBa M. R. Arpentieva
IDEOLOGICAL PROBLEMS OF EDUCATION AND SOCIAL DIFFERENTIATION
The article discusses the problems of the relationship between education and social differentiation. Special attention is paid to the problem of mass education, and simulation of education: transforming learning and upbringing into the simulacrum and leveling the importance of education.
Keywords: education, cultural transmission, social collapse, simulacrum, meritocracy, bureaucracy, social stratification.
Философия современного образования - одна из сфер, в которой, несмотря на традицию, вопросов больше, чем ответов. Философия как любовь к мудрости, стремление к познанию предельных проблем бытия, к постижению целостности мира и целостности человека и к той универсальной связи, которая их объединяет, натолкнулась на то, что внешне выглядит как социально-экономический кризис, а внутренне предполагает серьезные деформации отношения человека к себе и миру, включая отказ от стремления понять себя и мир. В философско-культурологическом знании особую актуальность приобретает изучение процесса нарушения культурной динамики.
Одна из важнейших проблем современной культурной динамики - проблема социальной дифференциации. Культурная динамика описывает изменения или модификацию культуры во времени и пространстве посредством независимых открытий и целенаправленных реформ; культурных заимствований (стихийного или целенаправленного подражания) и культурной межгрупповой и стратификационной диффузии (стихийного обмена в процессе контакта культур), а также культурной трансмиссии - обучения. Культурная трансмиссия - процесс, благодаря которому культура передается от предшествующих поколений к последующим через целенаправленное или стихийное обучение. Культурная трансмиссия обеспечивает преемственность культуры и общества в целом, ее непрерывность во времени.
Такая непрерывность предполагает, кроме прочего, воспроизводство сложившейся системы стратификации, включая социальную и культурную дифференциацию населения. Однако в современном мире, в том числе в России, наблюдается активное углубление межгрупповых различий; рост социальной поляризации общества выразился в появлении ранее не игравших значительной роли слоев: сверхбогатых и нищих, а также новых видов и аспектов отношений «равенства-неравенства». Кризис общества - это также кризис культуры, связанный с социальной аномией и «падением нравов», исчезновением духовного начала как ведущей и значимой ценности из жизни. Культура как система ограничений и как стремление к идеалу разрушается: идеал размывается, ограничения отвергаются. В результате социальная дифференциация сближается с дифференциацией идеологической.
Эти изменения затронули все основные сферы жизни общества, включая и сферу образования. Ее поверхностная «модернизация» и опустошающее «реформирование» актуализировали проблемы коммерциализации и социальной несправедливости, необходимости организации системы доучивания в виде «непрерывного обучения» и самообразования наряду с качественной деструкцией и нивелировкой значимости основных ступеней образования, падением социального престижа и статуса образования, пропагандой невежества и власти денег. Неравенство в современном российском обществе все больше проявляется в наличии жестко фиксированной системы привилегий и лишений в отношении доступа к образовательным и иным благам и ценностям, в том числе к качественному образованию. Усиливаются проблемы воспроизводства и увеличения социального неравенства через разнообразные подсистемы и учреждения сфер образования, здравоохранения, правоохранения и т. д., обеспечения равного доступа к получению возможности реализации своих образовательных, гражданских прав и права на жизнь. Декларируемое равенство прав на получение образования противоречит неравенству реальных возможностей: усиливается предопределенность жизненного пути и социального статуса. Несмотря на то, что постмодернистское, информационное общество предъявляет повышенные требования к компетентности населения, прочно вошла в жизнь идеология регулируемого доступа и избирательности в сфере получения образования - формирования и развития профессиональной и общесоциальной компетентности, изменившая «жизненные шансы» представителей разных социальных групп на рынке труда и в жизни целом.
Современные исследователи поднимают также вопрос о дифференцированном образовании, функцией которого становится селекция более и менее талантливых людей для участия в процессе общественного управления и т. д. Отмечена важность изучения субъективного аспекта неравенства, выражающегося в его осознании и переживании преподавателями и студентами, обществом в целом. Подчеркивается, что современный этап развития представляет собой смену исторического типа культуры: на смену так называемой мобилизационной культуры СССР в России пришла культура спонтанного типа, изменился тип и ос-
нования дифференциации социальных групп. Кроме того, формируется представление об изменении роли культуры в процессах социального структурирования - дифференциации современных сообществ: повышение роли в процессах социального расслоения личных человеческих качеств типа одаренности, социализированности, культурного кругозора или культурного капитала.
Поэтому для развития современных культур и цивилизации более, чем гибкая и развернутая, идеологически «непрерывная» культурная трансмиссия, свойственно явление «культурного лага»: одни части культуры изменяются быстрее, а другие медленнее, возникают разрывы во времени между культурной и социальной динамикой, а также феномены культурного коллапса и псевдокультуры. У. Ог-борн, вслед за У. фон Крамером предположил, что ценностный мир человека и цивилизации в целом не успевает приспосабливаться к изменениям в социально-бытовой сфере, к смене «технологических укладов» [1; 2]. Р. Райт назвал это также «ловушками прогресса»: краткосрочное усовершенствование, которое в долгосрочном периоде превращается в регресс. К тому времени, когда обнаруживается проблема, изменить курс для общества или организации обычно бывает поздно. Каждое усовершенствование создает новые проблемы, что, в свою очередь, вызывает необходимость новых усовершенствований. С уменьшением отдачи, результативности, как правило, также связана масштабность реализации [3]. Ошибка часто связана с экстраполированием того, что, как кажется, работает хорошо на малых масштабах, при необоснованном переходе на больший. Кроме того, описан «парадокс Икара» («Icarus paradox») - капкан успеха, при котором большой успех может привести к гибели.
Главной причиной возникновения «парадокса Икара» является самоуверенность и негибкость: активное развитие только сильных сторон приводит к необоснованной самоуверенности в собственном успехе и самодовольству, возникает социальный или культурный коллапс [4; 5]. «Коллапс сложных сообществ» (collapse of complex societies) - термин, которым определяют либо внезапное разрушение цивилизации, либо растянутый во времени, постепенный, но от того не менее выраженный, упадок сверхдержав. Он характеризует уязвимость организационной структуры сообщества, связанную с внешними и внутренними изменениями сложной системы. Часто коллапс или распад связаны с децентрализацией власти, структурной реорганизацией, сопровождающей смену идеологий. При этом различие между активно-драматическим распадом сообществ («коллапс») и более спокойным внешне разрушением («упадок») весьма относительно, связано с механизмами и способами этого разрушения и выхода из него. Парадокс состоит в том, что цивилизации, их знания и умения, созданные и сформированные, чтобы успешно разрешать проблемы, в том числе создавая блага комфорта и условия для воспроизводства одних людей («творческой», или, точнее, властвующей «элиты») за счет других («нетворческих рабов»), своими «решениями» ускоряют распад. Так, даже такое «благое начинание», как введение всеобщего образования превратило само образование в «варварское». Еще Ф. Ницше, характеризуя состояние современного ему вос-
питания и образования, подметил наличие в нем двух противоположных тенденций: стремление к возможно большему его расширению и распространению, с одной стороны, и стремление к уменьшению и ослаблению, ограничению его - с другой. Общераспространенное образование, по его мнению, - варварство. Оно, будучи обращенным к обезличенным и ценностно индифферентным, аномичным «массам», не является качественным само и снижает «общую планку» образования в целом [6; 7]. А. Швейцер отмечал, что человек при этом «утрачивает доверие к самому себе из-за того давления, которое оказывает на него чудовищное, с каждым днем возрастающее знание» [8, с. 25]. «Количественное увеличение информации не сопровождается ее качественным совершенствованием: контрастность и противоречивость информационного «возрастающего знания» порождают столь же противоречивые моральные принципы и установки» - отмечает Ю. В. Артюхович. При этом в ситуации, названной ею «ценностным плюрализмом» равновесие общества как системы нарушается вплоть до утраты «экзистенциального» равновесия [9, с. 10].
Наиболее варварским в современном образовании, однако, является идеологический контекст, связанный с использованием образования как средства социального контроля и социальной стратификации. Государство с развитием цивилизации все больше начинает выступать в роли надсмотрщика, превращающего в фарс образование, науку, культуру. Личность усваивает идеологию обмана и подавления, сквозящую даже в самых «нравственных» формах социальной активности, культуры, науки и образования, сущность которых, вопреки декларациям, в «цивилизованных странах» практически утеряна. В моделях одновременно сайентифицированной и мифологизированной «массовой культуры» субъект массовой коммуникации - кино- и телезритель - приучается СМИ к фамильярно-потребительскому отношению к науке, искусству, людям, культуре и обществу в целом. Создание «поп-арта» как тривиализированного кича, части «массовой культуры», имитирующей и адаптирующей модернизм, также служит преобразованию элитарной культуры в «массовую», омассовление элитарности, при котором кич становится синонимом «лжекультуры, симуля-кра культуры: «...дешевкой, массовой продукцией, но поданной в такой упаковке, что выглядит как элитарная» (пер. мой. - М. А.) [10, p. 117-118]. Массовость и связанное с нею бескультурье выступают как основы рекламируемой глобализации и затем, как правило принудительной, мондиализа-ции [11; 12; 13]. Коллапс можно понять как внезапную потерю системой социальной сложности, обеспечивающей ее энергии, необходимой для поддержания социальной стратификации, внутренней и внешней коммуникации и производительности. Сложные общества коллапсируют из-за того, что исчерпали свой дизайн («метод выживания»), а значит, изжили свое идеологическое обеспечение. Эта идея Дж.Тейнтера близка к идее А. Тойнби о том, что общества «создают проблемы, которые не в состоянии разрешить» [4]. Они не могут адаптироваться к уменьшению отдачи (diminishing returns) окружающей среды (на единицу вложенной энергии, ресурсов и т. д.), включая отдачу от использования человеческих ресурсов, включая рабов, которые в рабовладельческом строе классического или современного
вида располагаются «творческим меньшинством» («элитой») в разделе «среда». Привычное наслаждение властью, комфортом, будущим, за которые цепляются представители «элиты», перестает удовлетворять их и их рабов, ту социальную «среду», ресурсами которой оплачиваются жизненные счета «элиты», в том числе «интеллектуальной элиты».
Некоторые черты социального коллапса можно объяснить ограниченностью ресурсов, нарушениями структур и популяционной динамикой: цивилизации стремятся возвратиться к менее сложным, менее централизованным социально-политическим формам и технологиям. Так, типичны дестратификация (общества становятся относительно более эгалитарными), деспециализация (социальные институты, поддерживающие специализацию, разваливаются, люди приобретают общие навыки труда в повседневной жизни), децентрализация (люди начинают вести более независимый и свободный образ жизни), деструктуризация (самодостаточный образ жизни), депопуляция (уменьшение плотности населения, от восстановления демографического баланса между сообществом и истощенной окружающей средой, включая, как отмечалось, среду рабов, до полного исчезновения). Кроме того, общество может постепенно войти (быть поглощено) в более динамичную межнациональную или межрегиональную структуру. Все эти модели и варианты изменений, в том числе процесс культурной трансмиссии, отражают взаимосвязанные обстоятельства, усиливающие друг друга. Источником же этих обстоятельств является идеология, ее трансформация под влиянием внешних и внутренних вторжений, направленных на разрушение межпоколенной трансмиссии, ее компонентов: социализации и инкультурации.
А. Дж. Тойнби, рассмотрев переход всех цивилизаций через несколько отличительных этапов, отметил, что возникновение контролирующей развитие общества элиты неизбежно, однако распад цивилизаций происходит не из-за потери контроля над окружающей или человеческой средой, общества становятся неспособными решать новые проблемы, поскольку их структуры настроены только на решение старых. Фиксация на старых методах ведет к тому, что «творческое», т. е., по «железному закону олигархии» Р. Михельса, олигархическое меньшинство деградирует из-за поклонения прошлым успехам, становится неспособным адекватно реагировать на новые вызовы. При этом, согласно другому «железному закону» - меритократии Кр. Хей-за, - неравенство, рожденное меритократической системой, приводит к тому, что меритократические «лифты» отказывают [4; 14; 15; 16]. Термин «меритократия» как «заслуженная власть» введен Х. Арендт и М. Янгом [17-20], однако, несмотря на все надежды исследователей, меритократия вырождается со временем в традиционную бюрократию, интересующуюся только собственными нуждами и потребностями и со временем отказывающуюся от выполнения непосредственных обязанностей [21; 22].
Кроме того, «варварскими» образование, культура и наука становятся и потому, что в эпоху постмодерна как эпоху всеобщего нигилизма и аномии, в эпоху «магического сознания», наступившую после «смерти Бога», «мир сделался «бесконечным». Уникальная и единственная перспектива,
перспектива мира, заданная Богом, в сознании человечества распалась, став лишь фикцией, вместе с нею распалась и иллюзия единства бытия, а затем и само бытие. Открывшийся хаос, однако, можно толковать как лишь иной вид перспективности бытия, ждущий очередной обладающей волей к власти интерпретации.
Сосуществование множества перспектив определяется тем, насколько точно воля к власти каждого видящего направлена на мир и объекты, с какой силой она себя в них утверждает, пытаясь их завоевать. Даже вещь -лишь точка зрения на мир. Сражение идеологий и основанных на них знаний и умений, передаваемых в процессе обучения, вырастает в сражение людей. В магическую эпоху повсеместного варварства, «оттолкнувшись» от идей социального равенства, человечности, совершенства, гуманности, общество пришло к идее социального использования, потребления. При этом в список потребляемого и передаваемого в процессе трансмиссии включены само общество, его члены, включая человека, жизнь в целом [23; 24]. «Моральная дискретность выступает противоположностью моральной континуальности - строгому, последовательному и обязательному соблюдению моральных норм, вне зависимости от обстоятельств...», - пишет Ю. В. Артюхович [9, с. 12]. Моральная континуальность связана со стабильным состоянием ценностей социума и самого социума. По ее мнению, «моральная поливалентность и дискретность, моральная дистанцированность и дезадаптация личности стали. приметой современной реальности» [9, с. 13]. Поэтому «необходимо корректировать моральное сознание соотечественников на основе фундаментальных гуманистических ценностей; влиять на нравственный выбор аксиологических приоритетов в политике, экономике, образовании, производстве с позиции моральной континуальности и «повседневного гуманизма» [9, с. 13].
По мере распада цивилизаций формируется «внутренний пролетариат», создающий всеобщую церковь, идеологию, обслуживающий «всеобщее государство», а также «внешний пролетариат», создающий «стаю варварских военизированных банд. Автономные высокостатусные, высокообразованные или просто «бесцеремонные» субъекты из числа подлежащих уничтожению «больных, преступников и оппонентов», трансцендирующие в период социального распада, в поисках новых решений приводят к рождению новой идеологии, вокруг чего может организоваться последующая цивилизация, новая культура, включая и новое образование. В последнее время на это претендует идеология социального служения, которая, как отмечалось, обеспечивает, кроме прочего, социально-политическую мобильность и лояльность общества и правящей «элиты». В рамках данной идеологии развивается также идея самопомощи/взаимопомощи: активизации и фасилитации, активизации ресурсов самого населения в противостоянии страхам и угрозам уничтожения со стороны государства. Развиваются идеи интерсубъективного обучения, заменяющие столь распространенное «социально ангажированное» обучение - услугу, формирующую и развивающую «квалифицированного потребителя» вместо «творческой личности» или просто человека.
Особенно страдают от провалов и коллапсов социальных систем молодежь и пожилые люди, поскольку происходит нарушение преемственности, нарушается передача не только вторичных, но и базисных элементов культуры. Преемственность обеспечивается контактами носителей разных возрастных групп культуры, выступающих в роли учителей и учеников. Для нее необходимо, чтобы в исторических перипетиях и катаклизмах (революциях, катастрофах, войнах, терактах и других конфликтах) не погибали хранители культурных ценностей. В некоторых случаях, однако, погибают целые сословия и народы. Причем их гибель является не только спонтанным «самоуничтожением», но результатом целенаправленных действий со стороны внешних или внутренних групп и организаций [25; 26].
Пропагандируемый и активно осуществляемый геноцид, особенно в его детоцидном и геронтоцидном вариантах, приводит к разрывам культурных цепей, коллапсам. Общество пришло на грань самоуничтожения, выбрав для этого самый простой способ: нарушение культурной трансмиссии и замену трансмиссии, сопутствующих ей процессов культурной аккумуляции (накопления), интеграции (объединения) и диверсификации (разветвления) и дифференциации. Культурный плюрализм возводится в идеал, осуществляется культурная, или, точнее, «псевдокультурная» экспансия (распространение) как замена ценностей, идеологии одной культуры ценностями или симулякрами ценностей - другой. В данном случае замена ценностей жизни и человечности ценностями потребления и власти. Вместе с ними знания и умения человека как человека, профессионала, духовные знания и умения и знания и умения в сфере межличностных отношений девальвируются, остаются лишь знания и умения потребления (каннибализма). Воспитание детей и молодежи в школах и вузах завершает этот процесс: следующие поколения в массе своей вырастают без шансов на выживание.
Уже сейчас можно увидеть, как поколение миллениалов или «цифровых аборигенов» теряет способность к чему-то, что требует творчества и усилий, преодоления внутренних и внешних преград. Бесконечные «селфи» и римейки множат упрощенные образы себя и мира, подменяя творческий поиск удовлетворенностью «наличия ответа». Образование окончательно теряет свою «элитарность», а значит, и смысл. На этом фоне все сильнее раскручивается спираль молчания (the spiral of silence), это, как утверждает Э. Но-эль-Нойман, приводит к тому, что каждый отдельный несогласный с движением того или иного «Окна Дж. Овертона» (внедряющего очередную разрушительную для личности и общества мысль под видом «толерантности», «демократии», «мультикультурности», «глобализации» и т. д.) человек с меньшей вероятностью выскажет свое мнение на ту или иную тему, когда понимает, что находится в меньшинстве, поскольку боится возмездия или изоляции (игнорирования) [5; 27].
Противостоять этой спирали и происходящей социальной катастрофе могут лишь высокообразованные и/или более-менее состоятельные люди, а также некоторые «бесцеремонные» трасцендентирующие индивиды, не боящиеся изоляции, которые с большей вероятностью выскажутся или могут настаивать на истине и истинных ценностях
вне зависимости от общественного мнения. Это меньшинство - необходимый фактор изменений, развития, податливое большинство - условие стабильности, в том числе стабильности самоуничтожения, коллапса, к которому его ведет другое меньшинство - «элита». Преодоление «спирали молчания» возможно за счет нейтрализации в коммуникативном поле идей, порождающих социальные страхи, или вброса в него более сильных социально-политических идей, т. е. новых идеологий, способных противостоять коллапсу и вырождению.
Особенно важную роль в формировании и трансформации ориентаций граждан в сфере образования и культуры, а также в жизни в целом сейчас играют манипулятивные технологии, стимулирующие склонность доверяться симуля-крам и имитациям, преобразованию реальности на основе вымыслов заинтересованной в их распространении, манипулирующей сознанием других людей группы. Симулякры в становлении общественно-политического сознания в современном мире связаны с распространением идеологии социальной аномии и потребления, при которых человек с его мечтой о сверхчеловеческом, оттолкнувшись и оттолкнув от себя реальность, теряет понимание «сверхчеловеческого» в бесчисленных симулякрах [28; 29]. Имитации или симулякры сверхчеловека нуждаются лишь в симулякрах общественно-политического сознания, которые щедро предоставляются СМИ и другими участвующими в этих «играх» под эгидой государства и общественных организаций институтами. Особенно явно это заметно в сфере образования, формирующего социально-политическое сознание, а также в сфере социальной политики государств и общественных организаций, «павших» жертвами симулякров ранее остальных, и вместе с тем продолжающего быть ареной групповых и индивидуальных сражений за «передел» власти. Создание симулякров в гиперреальности эпохи постмодернизма обречено на приобретение статуса единственной и самодостаточной реальности, а затем - на полное крушение этой реальности. Однако к осознанию реальности перекрывает доступ наркотик власти - возможность стать единоличным властителем и жителем мира, которому принадлежат все ресурсы и возможности вершить чужие судьбы и уничтожать себе подобных, «признавать негодными», «слабыми звеньями» тех, кто не выбрал нишу потребления (социального каннибализма) или оказался менее проворным [30; 31].
Заложенное в симулякрах постмодернисткой эпохи отчуждение человека не только от других людей, от себя, но и от самой идеи человеческого, превращает человека в такой же неопределенный и многозначный объект, как и остальные. Этот объект вместе с устаревшим для «кукловода» смыслом может быть уничтожен любым актуальным в рамках следующего нравственного симулякра способом. Примерами наиболее актуальных для современного момента развития цивилизации являются симулякры правозащиты и правоохраны, а также симулякры превосходства и бессмертия. Первые обращают внимание на необходимость тотального контроля реальности, особенно той, что противостоит симулякрам и может ее разрушить. Вторые - на необходимость уничтожения «слабых звеньев». Уничтожение «лишних» с целью улучшения определяемого
нравственным симулякром качества своей жизни и превращение оставшихся, «необходимых» для поддержания симу-лякров и их создателей, в рабов - две основные тенденции развития цивилизации каннибалов и одновременно указатели линий ее разрушения, коллапса.
В фашизме ХХ в. социальный каннибализм не был поставлен как организующая идея отношений человека с обществом в центр: он существовал «наряду» с остальными идеями, включая «евгенику» как идеологию превосходства, служившую основой решения о рациональности и легитимности подавления и уничтожения других. Однако в социальном каннибализме ХХ1 в. легитимность уже не требуется: подавление и уничтожение других есть «смысл в себе», самостоятельная, антигражданская, антисоциальная идеология, или, точнее, псевдоидеология. Нормализация социального каннибализма, к сожалению, - факт свершившийся. Тем не менее извлекать уроки из него и комментировать проявления деятельности данной группы лиц, строящей на пустоте абсурд своей жизни, ломающей жизнь других, предпринимать усилия по заполнению «пустоты» фактами реальной жизни, сворачиванию спирали молчания, - существующая возможность выживания в мире, где, по словам классиков экзистенциализма, выживание невозможно.
Редкие попытки и описания путей противостояния сложившейся системе изымаются из оборота, как в своей время исчезло «социалистическое наследие» одного из ведущих психологов - А. Адлера - его учение о «второй демократии». Суть учения проста: используя модель волн от брошенного в воду камня, А. Адлер описал условия, при которых поведение и жизнь каждого отдельного уважающего себя и жизнь человека, исходящего из системы истинных, а не фиктивных ценностей, преобразует «кругами» - стратами жизнь окружающих его людей: постоянство, спокойствие, реалистичность, доверие себе и миру. Трансцедентирующий принцип «Делай это все равно» Матери Терезы также отражает суть второй демократии: любовь, уважение, достоинство, нравственность одного человека изменяют мир вокруг него. Согласие верить в симулякры, лишенная достоинства и безнравственная жизнь, ненависть и потребительство приводят человека и его окружение на разные ступени рабства. Доминирующее меньшинство, «чтобы выжить» и выжить хорошо, на фоне ничем не контролируемого стремления ко все большей власти и подавлению самой возможности сопротивления, стремится к мондиализации - усилению бюрократической системы до максимума. Обслуживающий его «внутренний пролетариат» создает всеобщую идеологию, «внешний пролетариат» создает, как пишет А. Тойнби, «военизированные» банды, разрушающие остатки сопротивления симуляции культуры и образования. Только автономные субъекты, обычно из числа подлежащих уничтожению высокообразованных, психически больных, преступников и иных оппонентов, трансцендирующие и вопреки страху сохраняющие в период социального распада нравственное отношение к себе и миру, приходят и приводят людей к новой идеологии, возрождению, новой цивилизации, а также реального образования: опирающегося на духовно-нравственные ценности и воспитывающего зрелых, свободных и ответственных личностей, партнеров, профессионалов,
служащих обществу и стране [32; 33]. Только это может помочь превратить «варварское» образование и культуру в настоящие, восстановить процессы культурной трансмиссии, включая те, что должны транслировать опыт таких «изживших» себя ценностей, как справедливость, братство, гуманизм [34]. Это поможет восстановить ценность культуры как таковой.
1. Ogburn W. F. Social change with respect to culture and original nature. Oxford, England: Delta Books, 1966. 210 р.
2. Von Krämer W. Fortschrittsfalle Medizin (Medical progress traps) // Der Spiegel. 1989. 13 March. Р. 142-162.
3. Wright R. A. Short History of Progress. N.-Y.: Carroll & Graf Publisher, 2004. 320 p.
4. Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории. М.: Рольф, 2007. 592 с.
5. Noelle-Neumann E. The theory of public opinion: The concept of the Spiral of Silence // Communication Yearbook / J. A. Anderson (Ed.). Newbury Park, CA: Sage, 1991. V. 14. P. 256-287.
6. Schrakk J. Snap, Crackle and Popular Taste. N.-Y., 1977. P. 117-118.
7. Tainter J.A. The collapse of complex societies. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. 262 p.
8. Швейцер А. Благоговение перед жизнью. М.: Прогресс, 1992. 574 с.
9. Артюхович Ю. В. Моральная поливалентность и дискретность личности в информационном социуме // Вестник Омского государственного педагогического университета. Гуманитарные исследования. 2015. № 3 (7). С. 10-13.
10. Miller D. The Icarus Paradox: How Exceptional Companies Bring About Their Own Downfall. N.-Y.: Harpercollins, 1992. 256 р.
11. Ашин Г. К. Современные теории элиты: критический очерк. М.: Междунар. отношения, 1985. 256 с.
12. Лапин Н. И. Пути России: социокультурные трансформации. М.: ИФ РАН, 2000. 194 с.
13. Лыков А. Б. Мировое государство как будущее международного сообщества. М.: Проспект, 2013. 248 с.
14. Hayes C. Twilight of the elites: America after meritocracy. N.-Y.: Crown Publishing, 2012. 292 p.
15. Де Токвиль А. Демократия в Америке / предисл. Г. Дж. Ласки. М.: Прогресс, 1992. 554 с.
16. Michels R. Zur Soziologie des Parteiwesens in der modernen Demokratie: Untersuchungen über die oligarchischen Tendenzen des Gruppenlebens. Leipzig: W. Klinkhardt, 1911. 401 s.
17. Pournelle J. The Iron Law of Bureaucracy // Chaos Manor Special Reports. 2006. April, 3 - 9, № 408. URL: http:// www.jerrypournelle.com/reports/jerryp/iron.html (дата обращения: 25.12.2015).
18. Янг М. Возвышение меритократии // Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы / сост., ред. и пред. В. А. Чаликовой. М.: Прогресс, 1991. С. 317347.
19. Arendt H. The crisis of education // Arendt H., KohnJ. Between Past and Future. N.-Y.: Penguin Classics, 2006. Р. 190-195.
20. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М.: Академия, 1999. 949 с.
21. Белл Д., Ли Ч. Сострадательная меритократия // День. 2013. № 186.
22. Гротендик А. Урожаи и посевы. Ижевск: РиХД, 2001. 288 с.
23. Мазурова Л. Потребитель нынче в дефиците? // Литературная газета. 2008. № 32. 8 августа.
24. Мертон Р. Социальная структура и аномия // Социология преступности. М.: Прогресс, 1966. C. 299-313.
25. Оруэлл Дж. 1984 и эссе разных лет. М.: Прогресс, 1989. 384 с.
26. Кун Г. Возвращение из преисподней: денацификация послевоенной Германии // Историк и художник. 2007. № 2. С. 161-176.
27. Beck Gl. The Overton Window. N.-Y.: Threshold Editions, 2010. 336 р.
28. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция. Тула: Тульский полиграфист, 2013. 204 с.
29. Бодрийяр Ж. Соблазн. М.: Ad Магдтет, 2000. 320 с.
30. Бжезинский Зб. Выбор. Глобальное господство или глобальное лидерство. М., 2010. 264 с.
31. Ладягин Ю. С. Русский административный восторг // Проблемы теории и практики управления. 2005. № 3. С. 815.
32. Масбург Л. Удивительная мать Тереза. М.: Триада, 2012. 272 с.
33. Милошевич З. Америка и фашизам. Репу1блика Ср1би]а, Београд, 2011. 147 бр.
34. Ницше Ф. О будущности наших образовательных учреждений (1871-1872) // Ницше Ф. Философская проза, стихотворения: сб. Минск: ООО «Попурри», 2000. 628 с.
© Арпентьева М. Р., 2016
УДК: 159.9.01+159.923
САМОДОСТАТОЧНАЯ ЛИЧНОСТЬ В ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
В статье рассматривается вопрос понимания феномена самодостаточности личности в контексте экзистенциальной философии. Представлено новое определение индивида - Homo sibisufficiens - личности, чьи индивидуально-психологические особенности обозначили стержневую атрибутивную характеристику человека в работах многих философов-экзистенциалистов. Особое внимание уделено авторскому изложению уровневой структуры самодостаточности, которая подчеркнута также в ряде трудов представителей экзистенциальной философии и психологии.
Ключевые слова: самодостаточность, структура самодостаточности, экзистенция, опыт самодостаточности, само-трансценденция.
A. C. 5угaüцовa A. S. Bugaitsova
A SELF-SUFFICIENT PERSON IN EXISTENTIAL PHILOSOPHY
The article dwells upon the problem of understanding the self-sufficiency phenomenon of a person in the context of existential philosophy. The new definition - Homo sibisufficiens - for the man, whose individual psychological particularities determined the pivotal attributive characteristics of a person in various works of philosophers-existentialists, is presented. The special attention is paid to the author's presentation of the level structure of self-sufficiency which is underlined in the numerous works of the representatives of existential philosophy and psychology.
Keywords: self-sufficiency, structure of self-sufficiency, existence, experience of self-sufficiency, self-transcendence.
В экзистенциальной философии логической осью является осознанное существование личности. Оно может пониматься как форма чувственного созерцания либо рефлективная категория, как сущность вещи либо ее акциденция, как логический предикат либо реальный субъект, как простая связка в суждении либо форма действия вещей [1]. «Существовать» означает действовать на себя, быть причиной и вместе с тем - действием этой причины, создавать себя посредством себя.
Известный теоретик экзистенциальной психологии Р. Мэй утверждает, что экзистенциализм не просто философское направление, а культурное движение, отображающее глубины эмоциональных и духовных измерений личности в психологической ситуации, которая выявляет имеющиеся у человека уникальные психологические трудности.
В рамках нашей статьи нам бы хотелось представить Homo sibisufficiens - человека самодостаточного, личность,
которая ощущает свою персональную исполненность, полноту, завершенность; личность, самостоятельно устраивающую свой быт, порядок жизни, вектор деятельности, не зависящую от социальных рамок, в поведении которой порой обнаруживаются экзистенциальные противоречия, проявляющую уникальный набор черт.
Изначально при абстрактном размышлении о самодостаточной личности возникает образ субъекта, атрибутами которого являются строгая самостоятельность, безапелляционная автономность, невозмутимый нрав и нонконформизм. Казалось бы, что любые возможные попытки социума приблизиться к такому субъекту являются безуспешными и несут негативные последствия для самого социального круга, поскольку сам субъект не стремится к налаживанию контакта, «замкнут в себе». Разъяснение особенностей устроения самодостаточной личности кроется в решении фундаментальных проблем экзистенции человека. В связи
