CC BY
100
УДК 165.0 +17:001
ПРОБЛЕМА СИМУЛЯКРОВ В СОВРЕМЕННОЙ НАУКЕ
В статье рассматривается проблема симулякров научных исследований, ее нравственные и иные основания. Выделены этапы существования научных школ и нарушения их жизнедеятельности на каждом из этапов. Анализируются основные группы проблем, возникающих при нарушении правил научного исследования, включая вопросы некорректных заимствований, научной рекламы и «гласности» научных исследований. Отмечается взаимосвязь проблем культуры научных исследований и нравственной культуры ученых, развития науки и общества.
Ключевые слова: наука, симулякр, индекс цитируемости, качество исследования, лженаука.
M. P. ApneHmbeBa M. R. Arpentieva
THE PROBLEM OF SIMULACRA IN MODERN SCIENCE
The article discusses the problem of simulacra of scientific research, its moral and other grounds. The stages of the existence of scientific schools and the violations of their life at each stage are revealed. The main groups of the problems arising from the violation of the rules of scientific research, including issues of incorrect borrowing, scientific advertising and "publicity of scientific research, are analyzed. The relationship among problems of research culture and moral culture of scientists, as well as development of science and society is observed.
Keywords: science, simulacrum, citation index, quality of research, pseudoscience.
Все вещи - в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас.
Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.
Библия, Книга Екклесиаста, или Проповедника, 1:8-11
Исследование проблем симулякров научной деятельности - одна из актуальнейших тем научных исследований, затрагивающая интересы специалистов и теоретиков множества направлений и наук. Вопрос о том, что есть научный симулякр, тесно связан с вопросом о том, когда он возник, по какой причине и с какой целью люди симулируют научное творчество и творчество вообще. С одной стороны, в качестве примера, поясняющего суть происходящего, можно привести отношение к себе и миру так называемых поколений «цифровых туристов» и «цифровых аборигенов» на фоне отсутствия информационных границ и цензуры, нравственных и иных регуляторов жизнедеятельности. Эти поколения демонстрируют огромное стремление к «псевдотворчеству», бесконечным селфи-римейкам, не умножающим смыслы, а только их тиражирующим, как и образы самопредъявлений. В науке почва для такого отношения давно подготовлена: давняя дилемма «любить науку в себе или себя в науке» отражает выбор, стоящий перед человеком изначально. Этот выбор осуществляется в зависимости от того, что является для человека значимым, ценным, каковы мотивы его научной деятельности, реализующие эти ценности, стоит ли перед человеком задача постижения мира и самого себя - через мир или иная задача, в которой постижение мира более или менее важно, являясь «пропуском» в социальный успех и т. д. С другой стороны, начало научных исследований, философского постижения мира было связано с целым рядом примеров жизненных испытаний
и коллизий, которые ученый, философ переживал, утверждая свои открытия или занимаясь познанием тайн мира. К сожалению, такое познание, как показывает опыт человечества, также не всегда принималось, по-настоящему новые смыслы и знания с огромным трудом входят в науку и по сей день: открытия заменены «квалификационными требованиями», что ведет к бюрократизации и смысловому выхолащиванию научного творчества. Ученый, без сомнения, нуждается, в научных рамках, чтобы объяснить окружающим суть своих открытий, однако часто кроме этих рамок ничего объяснять не приходится.
«Игра в бисер» лженауки («псевдонауки» или «квазинауки», «unscience and pseudoscience», фальсификация научных данных в политических, религиозных, экономических или личных целях) пронизывает все здание современного научного творчества, в котором, с одной стороны, представления лжеученого, утверждающего открытия там, где их нет и не может быть, даже в силу того, что фонд научных знаний в изучаемой им области огромен, но лжеученый с ним не знаком, с другой стороны, представления научного сообщества, интересующегося не столько тем, что открыто ученым и открыто ли, сколько тем, в какую рамку его «открытие» помещено и как. Возвращение к науке, к реальности - ожидаемый, но сложный процесс, в котором поддерживающие симулякры представления всего человечества о себе и мире должны пройти стадии более или менее тотального разоблачения [1-3].
Особенно наглядно проследить этапы разрушения и деформации научной деятельности можно на примере научных школ. Обычно выделяют ряд этапов их существования:
1) исследовательская программа или интерес к одной и той же теме объединяет ряд ученых: в настоящее время уже на этом этапе множатся исследования псевдопроблем, что предполагает переименование уже изученной области и переписывание уже написанного на новый лад (ярким примером являются, в частности, исследования в педагогической психологии, например, инклюзии и т. д.);
2) исследовательский коллектив превращается в школу со своей методологией, ценностями и миссией, лидерами
и учениками. Этот этап привлекает как руководство вузов и НИИ, так и самих современных «ученых» возможностью лоббировать свои вненаучные интересы (ярким примером являются многие так называемые общественные академии наук);
3) происходит зарождение нового научного направления, раздела или дисциплины. На этом этапе ведущими в случае симуляции являются мотивы обогащения и власти (ярким примером являются любители создания новых «психотерапевтических школ», «нео-» «анти-» направлений), и, поскольку творческие способности симулирующих невелики, они, как правило, образуют «творческие» или «критические» пересмотры старых школ и теорий;
4) возникает «научно-образовательная» школа для новых поколений ученых, магистрантов, аспирантов и т. д. (при поддержке «общественных академий», негосударственных, а часто и государственных структур организуются магистратуры, аспирантуры, стажировки и факультет повышения квалификации, как правило, исключительно платные);
5) возникновение новых школ из предшествующих. Среди учеников выделяются лидеры, с которыми связаны новые ветви и «расколы» внутри старой школы (власть и экономическое благополучие накапливаются, начинается «дележка»);
6) конкуренция и вытеснение одних школ и методологий другими в развитых науках (как естественное последствие предшествующей «дележки»);
7) исчерпание исследовательских программ, затухание и распад школы (общество и государство осознают, что так необходимые им симулякры типа «инклюзивного образования», «болонской системы» «ФГОС» и т. д. служат лишь развалу науки и образования, а также обогащению частных лиц, которые, однако, после своего «развенчания» остракизму и критике подвергаются редко).
Вырождение научных школ (их угасание) происходит, таким образом, в двух основных формах: бюрократизации и коммерциализации. Обе эти формы, активно поддерживаемые в настоящее время, связаны с модернизацией и модификацией уже имеющихся результатов, сводятся к управлению проектами вместо научного поиска, что убивает творчество и, следовательно, саму научную школу. Гибель научных школ связана с «железным законом меритокра-тии»: неравенство, рожденное меритократической системой, приводит к тому, что меритократические «лифты» отказывают, а творческие субъекты оказываются подавленными «учителями» и их приближенными. Меритократия как принцип управления, согласно которому руководящие посты должны занимать наиболее способные люди, независимо от их социального происхождения, во многом противоположна как аристократии, так и демократии [4; 5]. Она предполагает создание начальных условий для социального продвижения («лифтинга») одаренных и трудолюбивых людей, чтобы они в будущем имели шанс занять высокое общественное положение в условиях свободной конкуренции [6; 7]. Надежды на меритократию, связанные с тем, что она может устранить бюрократию как систему, препятствующую социальным изменениям, изменить социальную структуру общества в целом, продвинуть науку вперед в обществе социальной аномии и потребления, не подтверж-
даются [8-11]: вне серьезной нравственно-идеологической перестройки, наука, как и любая другая сфера деятельности, в которой есть фрагменты бюрократического управления, изживает себя: бюрократов, работающих на благо бюрократической «системы», становится все больше, а ведущих реальные научные исследования ученых и руководителей, поддерживающих эти научные исследования, - все меньше. А. Гротендик [12] пишет, например, что научные сообщества в современном мире, начиная с «содружества гениев», заканчивают разделением этого «содружества» на две касты: жестокосердых «высших» и живущего в страхе «болота». Неравенство, рожденное меритократической системой, со временем подавляет механизмы вертикальной мобильности: согласно «железному закону» бюрократии в бюрократической системе работающие на ее благо захватывают власть, начиная создавать правила работы организации, а те, кто выполняет задачи, ради которых бюрократия создается, делают все меньше и меньше работы. Отчуждение и самоуправление вытесняют творчество, а манкирование наукой (симулякры) со стороны «элиты», наряду с принудительным уничтожением или самопожертвованием людей, вытесняют реальные, не-фиктивные процессы [3; 4; 13]. Не спасает и «противостоящая», сражающаяся с этой «системой» другая «система» («антиплагиат» и т. д.): люди не стремятся ощутить свое единство, найти точки соприкосновения «со-значений», не стремятся они заняться своей собственной наукой - «истиной», а занимаются полностью отстроенной от научного поиска критикой «науки» других. Люди ищут «правды»: судебный дискурс разворачивает всю мощь неприятия, неискренности и неуважения людей к себе и друг другу.
Современная наука шагнула так далеко, что существуют целые симулякры научных школ, множатся попытки создания собственных школ на основе имеющихся простым «переименованием» изучаемых концепций, а сами научные исследования (их симулякры) используются для легального «освоения» государственных и общественных средств (различные конкурсы и премии, различные гранты и т. д., судьба которых решена задолго до того как невключенные в работающую только на себя бюрократическую «систему» ученые решают принять в них участие).
Однако этим дело не завершается: создаются «научные обоснования» неизбежности симуляций. Так, в популярной на Западе школе ситуативных знаний отмечается, что в эпоху постмодерна человек живет в мире «ситуативных» знаний и «дигитальной нравственности», он состоит с другими людьми и обществом скорее в отношениях «технического родства» и «проверки контакта», заменившего связи с семьей и родом и непосредственное интимно-личностное и деловое общение [7; 14; 15]. Согласно концепции ситуативных знаний, все знание, включая и научное, является частичным, сконструированным конкретными группами и людьми в определенных целях и ситуациях (контекстах), поэтому претензии на объективность необоснованы: каждое конкретное знание не есть «взгляд ниоткуда», объективное знание -фикция. Признание ситуативности приводит к большему плюрализму и толерантности в отношении Другого (знания или субъекта), что является ограничением универсализма и объективистской «западной» эпистемологии. По сути, это
означает, что проникающие в науку симулякры превращают ее основные идеи и саму науку в фикции. Помимо отдельных позитивных моментов, связанных с демистификацией всемогущества и «бесспорности» научных знаний, это приносит в сознание и жизнь людей, лишенных развитых навыков рефлексии общения, познания и отношений, многие негативные аспекты, еще более ослабляя ценностное осмысление процессов и результатов конструирования как «ситуативных», так и «внеситуативных» знаний. Традиционная модель коммуникации в рамках современной культуры, связанных с нею дискретных или «лоскутных» («patchwork Frankenstein») пониманий себя и мира, подвергается выраженным трансформациям. Киберэпоха разрушает смысл традиционного научного познания и общения, научный и обыденный диалог становится «проверкой связи», а познание - бесконечными «селфи» псевдотворческих измышлений. Замена собеседников как участников дискурса на два «терминала» разрушает диалог, замена исследователей на «авторов-копирайтеров» - научное творчество, познание человеком мира. Дуальность, дискурсивная полярность как амбивалентность сменяется «информационной дигиталь-ностью», «тотальным самомнением сетей» как множественностью, в которой нравственные и иные императивы науки «приписаны» к отдельным ситуациям и людям и корректируются по мере того, как их реализация удовлетворяет инстинкты человека в защищенности и комфорте, а также в продолжении рода и самоумножении - репликации. Сведение человека к животному и далее - предмету - ставит точку в научном поиске [15; 16].
Одно из ведущих понятий современной лженауки - плагиат. С точки зрения правовой понятие плагиата связано с заимствованием, с причинением крупного ущерба, с обогащением на особо крупную сумму. Однако есть и бытовое понятие плагиата, которое просто фиксирует некорректные заимствования. В этом, последнем, значении понятие плагиата и используется чаще всего. При этом обычно не выделяются, но очень важны две формы некорректных заимствований:
1) заимствование текстов, с которым также тесно связаны подлоги и имитации научных исследований, - «формальный плагиат»;
2) заимствование научных идей и их комплексов -«содержательный плагиат».
Проверка на «формальный плагиат» (некорректные заимствования) и вычисление еще более формального «индекса цитирования» как «показателя оценки научной продуктивности» ученого или группы становятся новыми богами научных исследований, симулякров, создаваемых с единственной целью - личного продвижения: наука исчезает, остается самореклама. Для науки это отношение равно, по сути, краху. Научное исследование, оцениваемое не по сути и значимости, а по «индексу цитируе-мости» и «проценту оригинальности», не прочитанное, а «процитированное», не понятое, а «соответствующее требованиям» (ВАК, РИНЦ, Scorpus и т. д.) - скорее фикция, орудие псевдонаучной стратификации, в том числе орудие самопродвижения и унижения и уничтожения «конкурентов» отдельными учеными, «научными школами», институтами и т. д. Не случайно угроза обнаружения некорректных
заимствовании в виде формального плагиата и сравнение «индексов Хирша» и т. д. превратились в способ более или менее повседневного соперничества и стратификации в отношениях преподавателей и научных работников. Не случайно отдельные граждане, журналы, НИИ и университеты, стремясь повысить индекс цитируемости, иные показатели «востребованности» своей научной деятельности проводят конференции и иные акции, не имеющие никакой иной цели кроме «редакторских правок» в списки литературы и тексты статей. Не случайно обсуждение проблем содержательного плагиата - заимствования идей - не производится: общество и наука даже в XXI веке с трудом могут позволить себе признать, что «все уже когда-то было»: все создаваемое вновь и вновь уже было когда-то кем-то изобретено и открыто, и лишь по прихоти судеб и собственному упрямству люди игнорируют это «уже было». Лишь люди искусства позволяют себе «обмолвиться» о «навеянных идеях» и вдохновении, привнесенном в их жизнь и творчество «чем-то высшим». Однако, тема «не-высшей», а человеческой помощи по-прежнему остается болезненной и для них: талант соотносят с самим собой, практически полностью игнорируя как со-творцов ту среду, в которой жил и живет ученый или человек искусства.
Вместе с тем значительная доля «открытий» - прямой результат диалога человека с другими людьми, с миром. В этом диалоге, а точнее после него, многие «первооткрыватели» назначают себя таковыми сами. На материалах работ многочисленных научных школ и научно-исследовательских коллективов как НИИ, так и практических, производственных учреждений хорошо виден это процесс сотворчества: видна реальная человеческая жизнь, из которой лишь позднее в интересах тех или иных групп выхолащивается содержание, связанное с тем, что люди способны вдохновлять и одаривать друг друга идеями, творить вместе - для других людей. Продукты их деятельности нужны миру уже потому, что сама деятельность была осмысленной и ценной для них - социальных существ, чья внутренняя жизнь имманентно обращена на жизни других. Благодарность соратников, современников и потомков тем, кто творит и творил науку - гораздо лучшая позиция, чем та, что связана с «поименным перечислением» заимствовавших и «пофразовым вычислением» заимствований: увлечение формальной стороной дела полностью разрушает внутреннюю. Ученые перестают читать кого-то, кроме самих себя и узкого круга «знакомых»: научный диалог превращается в симулякр и разрушается.
Модное веяние - опираться только «на литературу последних» 5-10 лет - также говорит само за себя: даже беглый анализ «индексов цитируемости» публикаций 1025 летней и т. д. давности в электронных библиотеках и базах показывает:
1) огромная часть публикаций «прошла мимо» многих современных ученых просто потому, что электронные и традиционные библиотеки обладают ограниченными ресурсами и в ближайшие лет 25 дисбаланс и неполнота баз данных библиотек будут сохраняться;
2) данные «старых исследований» подчас намного актуальнее новых, помимо отмеченной неполноты и дисбаланса библиотек.
Это связано с тем, что эпоха интернет-коммуникаций спровоцировала рост симуляций чтения, множество текстов остались непрочитанными потому, что к моменту их выхода культура чтения и научного анализа была в значительной мере в массовой науке разрушена. Первыми в эту нишу «ринулись» студенты, не желающие тратить время и усилия на обучение «школяры». Однако школярство как повсеместное, независящее от статуса и возраста явление, продолжает интенсивно распространяться не только в молодежной, но и «взрослой» науке.
Помимо того, как показывает анализ баз (библиотек) диссертационных исследований, существуют целые «фабрики» липовых диссертаций, статей и монографий, сотрудничающие с рядом научных журналов, публикующих сомнительные по качеству работы. Такие журналы могут открыто обслуживать эти «фабрики» и публиковать формальный и содержательный плагиат, непроверенные и явно выдуманные данные, статьи низкого и крайне низкого качества. Однако содержательный плагиат - более интересная проблема - встречается повсеместно: люди нуждаются в том, чтобы признать не просто «вторичность» современной культуры, но наличие тотальных пересечений смыслов и идей, научиться правильно относиться к нему. В этом смысле «формальный плагиат» - лишь подспорье: ученый не только должен, он нуждается в том, чтобы обладать культурой научного исследования. Эта культура вместе с тем не должна ставиться выше культуры человеческих отношений и нравственности как таковых. Там, где человек забывает о человеке, там, где нравственность ставится ниже права, где люди используют ошибки и несовершенства друг друга как орудие войны, - наука исчезает: научное познание возможно лишь там, где «око светло»: «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло» [Мф 6:19, 22].
Там же, где симулякры и отсутствие нравственности, рекламирующие сами себя и облаченные в кибертехно-логии, подчиняют человеческую жизнь, поиски человеком истины, там вступает в права «безжизненность», доведенный до абсурда, игнорирующий субъектов взаимодействия, их деятельность, ее гуманитарную значимость, внешний, формальный контроль, смысл которого, по выражению М. Фуко - «итог недоброжелательства» [17]. Наука превращается во «всеобщегласный» паноптикум, приравнивающий ученого к заключенному и тюремщику, ни тому, ни другому при этом заниматься наукой времени и пространства не остается. Все поглощает контроль окружающих и страх контроля со стороны окружающих. Контроль этот нацелен на что угодно, кроме истинности и качества научных исследований и знаний как таковых.
Не случайно так остро стоят и проблемы «коммерциализации», «популяризации» и рекламы научных школ и исследований. В мире ситуативных знаний побеждает не научное творчество, а научная реклама, средством которой и становятся множащиеся «научные школы», их симулякры. Поэтому вне осознания процессов и ценностных оснований понимания себя и мира, своей ответственности за «деконструируемые» и вновь создаваемые «смысловые вселенные» человек остается один на один с огромным количеством «смысловых лакун» и ошибок,
заполнить которые может помочь только другой человек, чье отношение к знаниям, а также к жизни, людям, себе самому ценностно определено и человечно, модели общения соответствуют ценностям, понимание себя и другого находятся на достаточно высоком уровне сформированной рефлексивной культуры и осознанных метакогнитив-ных процессов.
Сражение идеологий перерастает в сражение людей и сообществ, научных школ, которые, «оттолкнувшись» от идей научной объективности, истины, гуманности, приходят к идеям социального использования, потребления и поднятым из глубин иррациональных страхов смерти, бессмысленности и бессилия. По мере все продолжающегося на фоне десакрализации и отказа от развития распада (коллапса) науки и цивилизации как сложных систем формируются «внутренний научный пролетариат», создающий «всеобщую церковь» как идеологию, обслуживающую «всеобщее государство» науки (церковь коммерциализации и бюрократизации), а также «внешний пролетариат», создающий «стаю варварских банд», сражающихся за «место в истории науки», «ученые звания» и «научные степени», а также против тех, кто занят наукой как поиском истины ради служения человечеству Эти последние, автономные субъекты, отказывающиеся играть в «управление», «потребление» и «защищенность», как правило, включенные в число подлежащих более или менее активному уничтожению «больных, преступников и оппонентов», в период наиболее активного социального распада трансцендируют в поисках новых решений, приводят к рождению новой идеологии или «церкви», вокруг которой может организоваться последующая цивилизация [11]. В последнее время на такую идеологию претендует идеология социального служения и социального партнерства, которая обеспечивает, кроме стабильности развития и функционирования государства и науки, социально-политическую мобильность и лояльность общества и правящей «элиты», гармонизацию интересов науки и практики.
Научная школа даже в условиях, активно разрушающих научное творчество, помогает исследователям сохранить и увеличить их потенциал как личностей, как ученых, как субъектов социального развития [18-22]. Ключ к решению проблем правового нигилизма - в решении проблем нигилизма нравственного, возвращении науке нравственных основ, в возвращении людей к способности видеть друг в друге людей: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» [1 Кор 13:4-7]. Здание науки, построенное на этом принципе, будет намного устойчивее здания взаимных обвинений и препирательств: «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога, и вы не свои?» [1 Кор 6:19].
1. Johnson Jr., Bowie R. Outing the Moronocracy: Ending the Rule of the Blind, the Stupid, and the Disgraceful in American Society. Solving Light Books, 2012. 208 c.
2. Pigliucci M., Boudry M. Philosophy of Pseudoscience: Reconsidering the Demarcation Problem. Chicago: University of Chicago Press, 2013. 469 p.
3. Shermer M., Gould St. J. Why People Believe Weird Things: Pseudoscience, Superstition, and Other Confusions of Our Time. New York: Holt Paperbacks, 2002. 384 p.
4. Арпентьева М. Р. Научные школы в истории научного творчества // Научные коммуникации. Научная этика. Инженерная этика. Материалы Первой региональной науч. конф. 29-30 сентября 2015 г., Омск. Омск: ОмГТУ, 2015. С. 3-10.
5. Arendt H. The crisis of education // Arendt H., KohnJ. Between Past and Future. N.-Y.: Penguin Classics, 1961, 2006. Р. 190-195.
6. Янг М. Возвышение меритократии // Утопия и утопическое мышление: антология зарубежной литературы. М.: Прогресс, 1991. С. 317-347.
7. Hayes C. Twilight of the elites N.-Y.: Crown Publishing, 2012. 292 p.
8. Артюхович Ю. В. Моральная дискретность личности в современном обществе // Актуальные вопросы в научной работе и образовательной деятельности: сб. науч. тр. по материалам Междунар. науч.-практ. конф.: в 10 т. Тамбов: КК «Юком», 2015. Т. 1. С. 8-9.
9. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М.: Академия, 1999. 949 с.
10. Бжезинский Зб. Выбор. М.: Наука, 2010. 264 c.
11. Де Токвиль А. Демократия в Америке. М.: Прогресс, 1992. 554 с.
12. Гротендик А. Урожаи и посевы. Ижевск: РХД, 2001. 288 с.
13. Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция. Тула: Тульский полиграфист, 2013. 204 с.
14. Haraway D. Situated Knowledges // Simians, Cyborgs and Women / ed. by D. J. Haraway. N.-Y.; L.: Routledge, 1991. P. 183-201.
15. Hayles N. K. My Mother was a computer. Chicago: UCP, 2005. 288 р.
16. Reload / eds. by M. Flanagan, А. Booth. N.-Y.: MIT, 2002. 595 p.
17. Fuko M. L' oeil du pouvoir // Bentham J. Le Panoptique. Paris: Belfond, 1977. P. 9-31.
18. Грезнева О. Научные школы // Высшее образование в России. 2004. № 5. С. 42-43.
19. Лебедев С. А. Философия науки. М.: Академический Проект, 2004. 320 с.
20. Логинова Н. А. Феномен ученичества // Психологический журнал. 2000. № 5. Т. 21. С. 106-111.
21. Научная школа как структурная единица научной деятельности / Е. В. Устюжанина, С. Г. Евсюков, А. Г. Петров и др. М.: ЦЭМИ РАН, 2011. С. 72-73.
22. Школы в науке / под ред. С. Р. Микулинского, др. М.: Наука, 1977. 523 с.
© Арпентьева М. Р., 2016
УДК 123.1
НЕГАТИВНАЯ ПРИРОДА СВОБОДЫ
Тотальность бытия предполагает, что все его элементы подчинены общим принципам. В таком случае вопрос свободы человека является проблематичным, свобода становится возможной только как субъективное отрицание тотальности бытия, привнесения в него небытия.
Ключевые слова: свобода, отрицание, небытие, самоубийство, риск, возможность, деятельность.
А. А. Ковалевский A. A. Kovalevsky
NEGATIVE NATURE OF FREEDOM
The totality of being implies that all of its elements are subordinated to the general principles. In this case, the matter of human freedom is problematic and freedom becomes possible only as a subjective negation of the totality of being by introducing nothingness into it.
Keywords: freedom, negation, nothingness, suicide, risk, possibility, activity.
Тотальность бытия предполагает, что свойственные ему закономерности распространяются на все бытийству-ющее, т. е. каждое частное в бытии подчинено его общим принципам. А подчинение всего частного общему предписанию ставит под вопрос возможность свободы для человека. Ведь человек как элемент бытия, и при этом изначально материального бытия, обусловлен материальной субстанцией, это закреплено в его общей организации, родовых физиологических особенностях, инстинктах. Все это делает крайне затруднительным проявление его свободной воли.
Результатом философских размышлений стоиков, частично средневековых теологов, Б. Спинозы, Г. В. Ф. Гегеля, французских материалистов стало понимание того, что
человек является частью чего-то большего и подчиняется ему. А максимум его свободы может заключаться лишь в том, чтобы осознать это подчинение и свободно ему следовать. При этом образ общего менялся, приобретая в сознании людей формы судьбы, богов, Бога, природы, Духа, материи, но принцип их соотношения с человеком всегда оставался сходным в общих чертах. Подкрепление этой точки зрения содержится также в естественных науках, в основе которых лежит познание причин и следствий, обоснование каждого акта человеческого поведения материальной объективной причиной, не зависящей от человека и не осознаваемой им.
Противоречит этой линии рассуждений о невозможности свободы альтернативная, пример таких рассуждений мы
