Художественный мир Р. Рождественского в 1970-е гг. :особенности «Профессиональной» лирики Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 82-1

ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР Р. РОЖДЕСТВЕНСКОГО В 1970-е гг.: ОСОБЕННОСТИ «ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ» ЛИРИКИ

© Сипкина Нина Яковлевна

кандидат филологических наук, сотрудник кафедры литературы Института филологии и межкультурной коммуникации Хакасского государственного университет им. Н. Ф. Катанова Россия, 655000, г. Абакан, ул. Ленина, 92 E-mail: sipkina.nina@yndex.ru

Актуальность проблемы исследования продиктована тем, что перед отечественной литературной наукой стоит задача создания фундаментальной истории русской литературы второй половины ХХ в., для осуществления которой требуется глубокое и всестороннее исследование творческого наследия целого ряда писателей. Определенной частью литературной эволюции этого времени является творчество Р. И. Рождественского. Вот уже более полувека среди множества поэтических имен имя Р. И. Рождественского (до и после смерти) находится в центре споров и разногласий. Это объясняется тем, что в его поэтических произведениях нашло отражение художественное богатство русской поэзии второй половины ХХ в. Проводится исследование художественного мира в творчестве Р. И. Рождественского 1970-х гг., в частности стихотворений о профессиях «кинодублера», «спортсмена-бегуна», «красивой женщины», в сравнительном аспекте со стихотворениями-песнями В. Высоцкого. В статье определенным образом разрешается и насущная проблема изучения и анализа «профессиональной» лирики Р. И. Рождественского 1970-х гг. Эволюция в сторону жанрово-видового многообразия позволила при анализе лирических стихотворений Р. И. Рождественского использовать «феноменологический» метод исследования, различные комбинации литературоведческих подходов для выявления поэтической мысли.

Ключевые слова: литературная наука, история русской литературы II половины ХХ в., «профессиональная» лирика, сравнительный аспект, гротеск.

ARTISTIC WORLD OF R. I. ROZHDESTVENSKY IN 1970S: FEATURES OF «PROFESSIONAL» LYRICS

Nina Уа. Sipkina

PhD, employee of Department of Literature, Khakasian State University 92 Lenina Str., Abakan, 655000 Russia

The importance of the research is dictated by the fact that there is the fundamental task of creating the history of Russian literature of the second half of the 20th century, the implementation requires a deep and comprehensive study of creative heritage of a number of writers. A certain part of the literary evolution of this time is the work by R. Rozhdestvensky. The name of R. Rozhdestvensky (before and after death) is at the center of disputes and disagreements for over half a century. This is because the artistic riches of Russian poetry of the second half of the 20th century are reflected in his poetic works. For the first time a study of artistic world in the work by R. Rozhdestvensky in 1970s is made, particularly poems about occupations: «cinema understudy», «athlete runner», «beautiful woman», in comparison with poems-songs by Vladimir Vysotsky. The article solves an urgent problem of the study and analysis of «professional» lyrics by R. I. Rozhdestvensky of 1970s: evolution towards the genre and species diversity allowed to use the «phenomenal» method of study for the analysis of lyric poems, i. e. to explore different combinations of literary means, the ways of the realization of the idea of poetic thoughts.

Keywords: literary science, history of Russian literature of the second half of the 20th century, «professional» lyrics, comparative perspective, grotesque.

В истории русской литературы период последней трети ХХ столетия все чаще называют «бронзовым веком» русской поэзии. «Время, конечно, проверит «степень блеска», но уже сейчас одной из важнейших характеристик эпохи следует признать необычное множество и «многолюдье» поэзии этого периода... В формальной области экспериментов всегда было больше, нежели в содержательной, однако то, что произошло в последние десятилетия ХХ в., аналогов не имеет» [2, с. 372-373]. О значении поэтической эпохи 70-х гг. ХХ в. и поэзии ее главных представителей писал критик С. Чупринин в книге «Чему стихи нас учат»: «Часто приходится слышать: вот, мол, раньше Евтушенко, Вознесенский, Рождественский писали действительно здорово, интересно, были настоящими поэтами, а теперь как-то повыдохлись, растратили божий дар. Неправда! Перелистывая недавно вы-

шедшие книги избранных стихотворений былых «громовержцев», «властителей дум», сопоставляя их раннее творчество с работами последних лет, видишь, что ни о каком снижении уровня и речи быть не может, напротив, многие из поэтов, дебютировавших на рубеже 50-60-х гг., как раз в 70-е гг. переживали пору творческого расцвета, создали самые зрелые совершенные свои произведения, достойные и антологий, и хрестоматий» [6, с. 8].

Имя Р. Рождественского называется при этом в числе первых. Так, литературовед А. Мальгин оценивает его поэзию 1970-х гг. следующим образом: «Творчество Р. Рождественского именно в эти годы обрело глубину и ясность. Он неизмеримо расширил свой тематический и жанровый кругозор. Стих его стал интонационно более гибким, впитал в себя многое из того, что появилось в последнее десятилетие на поэтическом горизонте. В довольно раннем возрасте войдя в поэзию и относительно долго оставаясь в «молодых» (по критической номенклатуре), Р. Рождественский как-то незаметно, минуя некое нормальное, срединное состояние, перешел в разряд едва ли не мэтров, наиболее авторитетных современных поэтов, обладающих устойчивой репутацией и стойким вниманием своего читателя» [4, с. 89].

Правда, можно поспорить со следующим мнением А. Мальгина: «Времена «эстрадного бума» прошли, да и не может мода держаться десятилетиями (на то она и мода, чтобы быть быстротечной). И как бы ни переживали по этому поводу многие товарищи Р. Рождественского по поэтическому поколению, их «звездный час», неслыханная, беспримерная их популярность остались позади» [4, с. 8990]. «Эстрадный бум» со временем видоизменился, стихи стали песнями, которые зазвучали практически в каждом доме жителей нашей страны с «голубых» экранов, с театральных подмостков, с экранов кинотеатров. Аудитория знатоков стихов-песен, созданных «властителями дум» 1960-1970-х увеличилась до сотни миллионов.

1970-е гг. стали одними из самых плодотворных в творческой деятельности Р. И. Рождественского: в российских и зарубежных издательствах было опубликовано 14 сборников его стихов («Посвящение» (1970), «Всерьез» (1970), «Горячий Север» (1971), «Радар сердца» (1971), «Возвращение» (1972), «Линия» (1973), «За двадцать лет» (1973), «Перед праздником» (1974), «Огромное небо» (1975), «Баллада о красках» (1976), «Не просто спорт» (1976), «Голос города» (1977), «Все начинается с любви» (1977), «Избранные произведения» (1979), были изданы поэма «210 шагов» (1979), две публицистические книги «И не кончается земля» (1971) и «Разговор пойдет о песне» (1979), пользовались огромной популярностью сборники песен на стихи поэта (1974, 1975).

Поэт публикует свои стихи и поэмы в журналах, газетах. Так же активно печатает статьи по вопросам литературы и искусства, рецензии на сборники стихов поэтов-современников. А также занимается переводческой деятельностью, является ведущим передачи «Документальный экран» на ЦТ, ведет активную общественную работу: неоднократно выбирается в состав правления СП РСФСР, СССР, участвует в совещаниях и семинарах молодых писателей, Днях советской литературы в республиках СССР, зарубежных странах, проводит творческие вечера.

За творческие успехи в развитии современной поэзии Р. Рождественскому в 1970 г. была присуждена Премия Московского комсомола. В этом же году в издательстве «Молодая гвардия» вышла и поэтическая книга «Посвящение» Р. И. Рождественского тиражом 75 000 экземпляров - своеобразный итог творчества рубежа 1960-1970-х гг. Тематика стихотворений этого сборника отличается разнообразием. Для анализа мы выделили одну из тематических разновидностей книги и сформулировали ее как цикл произведений на «профессиональную» тему, поэтизирующих различные «земные» профессии.

К этому циклу относится стихотворение «Сарьян». Его жанровую принадлежность можно условно обозначить как поэтический «набросок» на тему: «художник во время работы». Создание живописного портрета подобно волшебному действу: мастер - лирический герой - «видит» душу, скрытую под личиной общепринятой вежливости, и срывает «сладкую» маску с позирующего. При этом слова художника, обращенные к позирующему, полны доброй иронии: «Скрипишь зубами? /Не беда! / Ты зол, /но травояден.../ Что? / Уползаешь? /Никуда / не денешься, / приятель...» [5, с. 12; далее ссылки на это издание даются в круглых скобках].

Привычный «трафарет» выражения лица, который постепенно превращается в сущность того или иного человека, срывать больно: «До судорог, до тошноты, под канонаду пульса!» (с. 12). Но творец-портретист добивается своей цели - «дорисоваться» до истины: «...вот он, / вот он, / вот - ты!.. / Закончено. /Любуйся...» (с. 13).

Творчество Сарьяна поэт сравнивает с тяжелой, «горячей» физической работой: «Он дышит, / как бегущий лось. / К спине /рубаха липнет...» (с. 13). Эмоции перехлестывают художника: «Крича, /ри-

сует Мартирос. / В конце работы - / хрипнет. / Сейчас он / как уснувший взрыв / на перевале горном. » (с. 13). Поэт сравнивает виртуоза кисти и его живописные созидания с американской птицей кондором: «гордый» орел, сидящий со сложенными крыльями, кажется небольшим, но у него самый большой размах крыла среди пернатых планеты Земля: «Сидит, / глаза полузакрыв, / нахохлившийся кондор /И кажется бескрылым, / но / от этого / порога /ушли в полет / давным-давно / крылатые / полотна!..» (с. 13). И поэту видится в образе художника-мастера Сарьяна «небожитель»: «Окно раскрыто, / а за ним / просторно / и морозно... / И Арарат / как будто нимб / над гривой / Мартироса» (с. 13-14).

К «профессиональным» стихам мы отнесли и «Стихи о последних метрах», которые «повествуют» об одной из профессий спорта. Заметим, что в 1970-е гг. было принято считать, что в СССР занимаются спортом на «любительском» уровне, в чем усматривается «оборотничество» «брежневской эпохи», скрывавшей истину о профессиональном спорте. Стихотворение также отражает идейные убеждения поэта: преодоление во что бы то ни стало различных препятствий - нравственных или физических, мешающих достижению жизненных целей. Начальные строчки произведения задают тон всему стихотворению: звучит «персональное» обращение к абстрактному понятию - «музыке» (использование художественного тропа - олицетворения), чтобы она смогла «восславить» свершение поступка-мужества: «Готовься, /музыка, / для всплесков /медных!.. /Я славлю /мужество / последних /метров!..» (с. 24)

Данное произведение - стихотворение-аллегория. Пробег последних метров бегунами-легкоатлетами можно сопоставить с творческим процессом написания стихотворения, которое, вырываясь из души, причиняет поэту-»бегуну» также и физические мучения: «Мелькнут и канут / цвета / и блики. / А рот / распахнут, / как будто / в крике! / И воздух горький - / комком / у горла» (с. 24). Перебороть самого себя, уметь вовремя открыть «второе» дыхание, перейти очередную «грань» - все это становится главным и для спортсмена, и для поэта: «А бровка - /в гору! / А бровка -/ в гору! /Все выше, / выше за гранью риска...» (с. 24). И спортсмену, и поэту нужно включить еще азарт, чтобы суметь обогнать «наступающего на пятки», одним словом, показать свой характер: «Соперник / дышит / до жути / близко. /И, значит, / должно / прибавить / скорость. / А мысли: /точка! / А сердце: / кончусь!» (с. 25). В стихотворении циферблат спортивного секундомера превращается символ большого философского смысла: «Судьба - /в оправах /секундомеров. » (с. 25)

Для лирического героя основным нравственным принципом становится правда как философская категория, которая, преодолевая препятствия, различные жизненные перипетии, на последних «метрах» спортивной трассы («жизненного пути»), все-таки вдруг открывается: «Я славлю / Правду / последних /метров! / Ты душу / выложил, / дрожишь, устав... » (с. 25). Финальные строки афористичны, философски утверждая, что преодоление тех или иных препятствий в течение жизни - бесконечно: «И нету /финиша. /Есть новый / Старт» (с. 25).

«Стихи о последних метрах» Р. Рождественского сыграли определенную роль в литературном процессе 1970-х гг. Например, стихотворение В. Высоцкого «Кто, зачем бежит» (1974) созвучно с анализируемым стихотворением Р. Рождественского по «спортивному» содержанию. У Высоцкого также просматривается этическая подоплека в устремлении к преодолению спортивной «дистанции»: «На дистанции - четверка первачей,- / Каждый думает, что он-то побойчей, / Каждый думает, что меньше всех устал, / Каждый хочет на высокий пьедестал» [1]. В стихотворении Высоцкого, как и у Рождественского, нравственная чистота одерживает победу: «А четвертый - тот, что крайний, боковой,- / Так бежит - ни для чего, ни для кого: / То приблизится - мол, пятки оттопчу, / То отстанет, постоит - мол, так хочу» [1].

Стихотворение «Кто, зачем бежит», как и «Стихи о последних метрах», аллегорично и намекает на современные нравы, окружающие поэтов: «На дистанции - четверка первачей, / Злых и добрых, бескорыстных и рвачей. /Кто из них что исповедует, кто чей?» [4].

Анализируемые стихотворения Рождественского и Высоцкого отличаются использованием приема гротеска. Ученые выделяют причины «гротескных» тенденций современной литературы: «Гротескная эстетика регулярно актуализируется в моменты культурных «интервалов», «парадигматических кризисов», когда накопилось уже достаточное количество аномалий для того, чтобы прежняя парадигма или модель познания была дискредитирована настолько, что в нее нельзя было верить, но до того, как происходит общее принятие новой парадигмы». Эта характеристика как нельзя более точно подходит для периода 1970-х гг., когда идеология и эстетика «развитого социализма» были полностью дискредитированы фактически во всех слоях общества, но для «общего приятия новой системы ценностей было еще очень далеко» [3, с. 136].

Стихотворение Рождественского «Признание кинодублера» - «жесткая» правда «развитого социализма», когда истинные герои остаются за «кадром» действительности, а «воспеваются» «антигерои». Стихотворение - одно из многочисленных профессиональных монологов из жизни современников поэта, обделенных «общественным» вниманием и, по большому счету, в нем не нуждающихся: «Я- кинодублер. / Не слыхал / о профессии этой? /Пока / не воспетой. /И правильно, / что не воспетой!» (с. 26)

Кинодублер - герой-идеалист, работает по зову сердца и души, оттачивает свои профессиональные «навыки» не за славу и лавры: «Понять не могу, / почему мне еще не обрыдла / профессия драться, /профессия прыгать с обрыва, / во имя искусства / идти на волков и на тигров... /Плевать мне, / что имя мое / не указано в титрах! /Хоть там, где я падаю, /редко / лежат / поролоны. / И ноют / к дождливой погоде /мои /переломы... » (с. 26). Вера в себя, в свои силы для него становятся приоритетными в его образе жизни: «Я - кинодублер. / Я летаю, / бегу / и ныряю. / Не верю / в страховку. /Себе одному/доверяю...» (с. 26-27).

Кинодублера выделяет еще одна важная черта характера - «профессиональный» патриотизм -стремление подойти к доверенному делу со всей ответственностью, несмотря на различные препятствия и обстоятельства. Поэт противопоставляет дублируемого «героя» и кинодублера, предполагая часто возникающую во время создания кинофильмов ситуацию: «Допустим, / идея сценария всех полонила. / Картина - / в работе. / Отснята / почти половина. / Герой закапризничал. / Начал / канючить и плакать. /В такую погоду / герою / не хочется плавать. /Натура «горит». /Режиссер / шевелюру лохматит» (с. 27).

Мягкотелости «любовника-героя» противопоставляется смелость кинодублера: «Меня / вызывают. / И я говорю им: / «Снимайте!» /И вот я плыву. /Я скачу на коне. /Я фехтую. / Пью чай в перерывах. /На руки озябшие / дую. /Разбито колено. /Плечо / под кровавой корою. / А рядом / снимаются / крупные планы / героя» (с. 27). Кинодублер фанатически предан своему делу, что является необходимым условием для достижения высшего мастерства в освоении любой профессии: «Я - мышцы его. / Я - бесстрашье его. / Я - решимость. / Я - кинодублер. / А дублерам / нужна одержимость! / И снова я лезу куда-то / по чертовой стене. / А хилый герой /репетирует сцену / в постельке. /Я в нем растворюсь, / как река растворится в море... » (с. 28). Ложный герой «присвоит» себе все «лавры» отчаянных поступков истинного героя фильма - кинодублера: «Наверное, потом / он расскажет, как падал, / как дрался. /И как ему было приятно. /И чуточку страшно... » (с. 28). «Хилый», популярный за чужой счет, «главный» герой фильма вызывает у кинодублера презрение, он не считает его настоящим мужчиной: «Я - кинодублер. / Я, наверное, злюсь / без причины... / Пусть девчонки / верят, / что он - / настоящий мужчина! / А этот мужчина / с гримершей / ругается долго. / А в нем от мужчины, /пожалуй, что, брюки. /И только... » (с. 28)

Повторяющаяся фраза «Я - кинодублер» в начале очередного откровения-признания лирического героя выполняет функцию рефрена и не дает «расплыться» стихотворению-монологу, и с каждым эпизодом все ярче раскрывается духовная сила кинодублера: «Я - кинодублер. / А сегодня я пью / и тоскую. / Давай / за дублеров, / которые жизнью /рискуют!» (с. 28-29). В финале стихотворения появляется еще один «неожиданный» персонаж, который, оказывается, внимательно слушал «монолог» кинодублера - это поэт. Кинодублер сравнивает поэтическую «работу» со своей профессией, выделяя черты настоящей поэзии, которые свойственны и деятельности кинодублера: «Ты - / тоже дублер. / Ты порою вопишь исступленно. /Другие - /молчат. /Им легко /за спиною /дублера» (с.29).

Можно проследить некоторые аналогии творчества Рождественского с произведениями Высоцкого. Например, стихотворение Высоцкого «Песня канатоходца» созвучно «Признанию кинодублера». Канатоходец, подобно кинодублеру, предан своей профессии: «Он не вышел ни званьем, ни ростом, / Ни за славу, ни за плату, / На свой необычный манер / Он по жизни шагал над подмостком / По канату, по канату, натянутом, как нерв» [1]. Подобно Рождественскому, Высоцкий ценит тех своих героев, кто поставлен судьбой в экстремальную ситуацию, т. е. своих персонажей «довольно часто выбирает по способности к жизни на краю» [3, с. 137]. И сам процесс творчества Высоцкий изображает как ситуацию между жизнью и смертью. Поэзия для обоих поэтов - это выражение свободы, и, следовательно, она не может быть осуществлена вне экстремальной ситуации, не «у жизни на краю»: «Посмотрите, вот он / без страховки идет. / Чуть правее наклон - упадет, пропадет! / Чуть левее наклон - все равно не спасти! / Но, должно быть, ему очень нужно пройти / Четыре четверти пути!» [1].

Стихотворения Высоцкого и Рождественского роднит напряжение в «работе» кинодублера «между жизнью и смертью», и героя-канатоходца, который оказывается «за жизнью, объятый смертью»:

«Закричал дрессировщик, и звери / Клали лапы на носилки, / Но строг приговор и суров. /Был растерян он или уверен, /Но в опилки пролил досаду и кровь!» [1].

Поэты утверждают: наша Земля держится на таких героях, которые побеждают в себе страх смерти, показывают чудеса храбрости, предпочитают «гореть», а «не тлеть». И поэты - сродни своим героям-профессионалам - уверены, что на смену им придет поколение поэтов «без страховки»: «И сегодня другой без страховки идет. / Тонкий шнур под ногой - упадет, пропадет! / Вправо, влево наклон - и его не спасти! /Но зачем-то ему очень нужно пройти / Четыре четверти пути!» [1].

К «профессиональному» циклу отнесем и стихотворение «Красивая женщина - это профессия». По своей идее и проблемам оно больше относится к полемическим: автор стихотворения высказывает различные точки зрения на образ жизни красивой женщины. Но начальная фраза произведения побудила нас рассмотреть стихотворение как посвященное профессиям «земным»: «Красивая женщина -/ это профессия» (с. 54). Поэт рассуждает о причинах «небытования» профессии «красивая женщина», которую он относит к «рискованным»: «И если она / до сих пор не устроена, / ее осуждают. /И каждая версия / имеет своих / безусловных / сторонников. /Ей, / с самого детства вскормленной / не баснями, / остаться одною, / а значит, / бессильною, / намного страшней, / намного опаснее, / чем если бы ты не считалась / красивою» (с. 54).

Красивая женщина противопоставляется женщинам-»мещанкам», которые своими действиями опошляют истинное чувство любви, ища в мужчинах свои «низменные» цели: побольше интрижек и романчиков, чтобы было что в «старости» вспомнить. Женщины «некрасивой профессии» коллекционируют свои «романтические» похождения: мимолетные увлечения ими каких-нибудь «заезженных» знаменитостей или богатых «ухажеров»: «Пусть вдовы / листают романы / прошедшие, / пусть бредят дурнушки / заезжими принцами» (с. 54). В то время как профессия «красивой женщины» требует душевной и нравственной чистоты: «А в редкой профессии / сказочной / женщины / есть навыки, /тайны / и строгие принципы» (с. 54-55).

Образ жизни красивой женщины сравнивается поэтом с экстремальными ситуациями - «между жизнью и смертью», как у «кинодублера» и «канатоходца»: «Идет она молча / по улице трепетной, / сидит, как на троне, / с друзьями заклятыми. / Приходится жить - / ежедневно расстрелянной / намеками, / слухами, / вздохами, / взглядами... » (с. 55). Одиночество становится приоритетным в образе жизни овладевающих профессию «красивых женщин», так как своей красотой-чистотой они вызывают зависть и ненависть у «обывательниц»: «Подругам / она улыбается весело. / Подруги ответят / и тут же обидятся... » (с. 55). Финальный авторский афоризм стихотворения возносит «прекрасную» профессию над остальными: «Красивая женщина - / это профессия. / А все остальные - / сплошное /любительство» (с. 55).

Исследование художественного мира Р. Рождественского 1970-х гг., в частности на материале стихотворений о профессиях (кинодублера, спортсмена-бегун», «красивой женщины») позволяет обнаружить ряд особенностей: обращение к гротеску, использование ироничного обращения к собеседнику, последовательно переходящего в монолог-признание, аллегорический смысл основной метафоры, и, наконец, завершение стихотворения афористическим финалом. С их помощью Рождественскому удается превратить интимную лирику в социальный приговор всему, что мешает советскому обществу 1970-х гг., например, разоблачить систему «двойного дна». Поэт протестует против «серости» мышления мнимых героев и в незаметной профессии кинодублера обнаруживает символическую фигуру героя времени, берущего на себя тяжесть экстремальной ситуации, героического, требующего огромного усилия поступка, решительного действия. Как художник-живописец рисует портрет позирующего ему человека, так и Рождественский создает на глазах читателя «поэтический» портрет современника, в том числе талантливого спортсмена или красивую женщину, живущих на разрыв аорты, на «краю жизни». Поэт видит в этих «профессиях» красоту деятельную, так необходимую в мире, которому грозит обывательский покой, лицемерный двойной стандарт. Такая лирическая публицистика и придала индивидуальный облик поэзии Рождественского, сделала его лидером поэтического поколения в 1970-е гг.

Литература

1. Высоцкий В. Все песни [Электронный ресурс]. - URL: http://www.moskva.fm/artist/songs

2. Кременцов Л. П. Русская литература ХХ века: учеб. пособие. - 2-е изд. - М.: Acadеmia, 2003. - 458 с.

3. Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература: 1950-1990-е годы: учеб. пособие. - М.: Acadеmia, 2003. - 416 с.

4. Мальгин А. Р. Рождественский. Очерк творчества. - М.: Художественная литература, 1990. - 203 с.

5. Рождественский Р. И. Посвящение. Стихи и поэма. - М.: Молодая гвардия, 1970. - 176 с.

6. Чупринин С. Чему стихи нас учат: Заметки критика о современной лирической поэзии. - М., 1982. - 64 с.

References

1. Vysotsky V. Vsepesni [All songs]. Available at: http://www.moskva.fm/artist/songs

2. Krementsov L. P. Russkaya literaturaXXveka: ucheb. posobie. 2-e izd. [Russian literature of the 20th century]. Moscow: Academia, 2003. 458 p.

3. Lejderman N. L., Lipovetsky M. N. Sovremennaya russkaya literatura: 1950-1990-e gody: ucheb. posobie [Modern Russian literature: 1950-1990s]. Moscow: Academia, 2003. 416 p.

4. Mal'gin A. R. Rozhdestvensky. Ocherk tvorchestva [Essay on R. Rozhdestvensky]. Moscow: Hudozhestvennaya literatura, 1990. 203 p.

5. Rozhdestvensky R. I. Posvyashchenie. Stihi i poema [Devotion: poems]. Moscow: Molodaya gvardiya, 1970. 176 p.

6. Chuprinin S. Chemu stihi nas uchat: Zametki kritika o sovremennoj liricheskoj poezii [What poetry teaches us: Critic's notes on modern lyric poetry]. Moskow, 1982. 64 p.