Христианские мотивы в творчестве А. И. Солженицына Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 882.09 М - 699

Е.С. Тихомирова ХРИСТИАНСКИЕ МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ А.И. СОЛЖЕНИЦЫНА

В статье доказывается, что христианские мотивы в творчестве А.И. Солженицына глубоко пронизывают художественные тексты и являются ключевыми в системе образов его произведений.

Ключевые слова: христианские мотивы, Солженицын, Раковый корпус, Красное колесо, В круге первом, Библия.

[ом-произведение Солженицына возводится на крепчайшем в мире фунда-. менте - православном. Герои же четко различаются внутреннем цветом: «светлые» и «темные».

Вот, например, начальный слог имен Алекса и Альды - Ал - созвучен первому слогу латинского прилагательного а1ош - светлый, белый. Да и дела и мысли подстать именам. Альда - свечечка, со светом Божьим внутри (не случайно Алекс боится задуть ее, а Маврикий видит в ней одной музыку сердца, настоящую, завораживающую): она прощает Алексу операцию-опыт «выравнивания души», не оставляет и следа обиды на отца, годами не интересующегося ее судьбой.

Алекс видит свое предназначение в передаче эстафетной палочки - «колеблемую свечечку нашей души»1 - будущим поколениям во избежание всеобще наступающего века равнодушия, века дьявольски заманчивой, нечто нечеловеческой науки. Уничтожающей отзывчивость, уязвимость. Изменяющей людей природных (грандиозное дело науки - взять «чудо природы! - и превратить его в камень!»). Готовой даже создать идеально-регулируемое общество. Одним словом, науки, вынимающей Бога из души человека. Да вон и Тилия восклицает: «Слава богу, которого нет». Филипп спешит отрицать Бога и царство Его: «Слушай, Ал, загробной жизни не бывает». Тербольм уверенно заявляет: «религия смешна, это общепринято». Джум чертыхается от души возле открытого капота машины. Тилия радеет за свой журнал «Алголь» («звезда дьявола»), ведущий обзор экономических пороков заокеанских стран, тем, мертвых сердцу, тем, разрушающих окружающее («У нас в редакции сейчас срочная подготовка к конгрессу - за право каждой стране иметь ядерное оружие, но подать это нужно как борьбу за мир, очень тонкая работа!»).

Такие же как Христоня, живущие на окраине в хижине-землянке с протекающей крышей, приходящие в дом в темной нищенской одежде во исполнении христианского обычая пожалеть, пе-

рекрестить, поцеловать лоб мертвеца, почитать молитву, - изгои.

А наука-то уже сделала аксиому: «То, что не материально, - то не су-ще-ству-ет!» Так что -души нет?!!!

Как же это так? - нет!

Да!.. остались от Руси златокупольной, колокольней, от той, по которой едет, умиляя сердце, Воротынцев; от той, приходящей во снах Варсо-нофьева, лишь единичные скиты. Погрузилась Русь Солженицына в дантовские круги ада.

Да! вошла Россия в дантовские круги. Вошла через дверцу разнообразно актерских арестов и нечеловечески бездушных обысков («ничего святого нет во время обыска!»2). Так и пойдет все ниже и ниже. Тремя большими потоками, «распиравших мрачные зловонные трубы нашей тюремной канализации» кровью, потом и мочой, «в которые были выжаты мы». Именно здесь тонула «душа России»: арестованы все не присягнувшие «живоцерковному обновленному напору», «церковной революции», поставившей одноухое руководство к небу (другое-то ухо - к Лубянке) с относительной нравственностью (чего стоит одна ночь в рождественский сочельник 1929 в Ленинграде, когда «посадили много религиозной интеллигенции, и не до утра, не в виде рождественской сказки»; в 1932 - закрытие многих церквей и аресты... нескончаемые аресты... реки арестов духовенства).

На смену богобоязненному, боголюбящему Государю пришли испытывающие отвращения к попам «как к тараканам или к лягушкам»3. И никто не зовет больше отца Северьяна, никто не тянется к священнику из своего духовного заражения. Все. тупик! - из которого ни наука, ни бюрократия, ни демократия, ни социализм не могут показать выход человеческой душе. Мужики-то в окопах уже судачат, что «морду не всякий перекрестит. А там и кресты нательные поснимают». Священников отстраняют от богослужений, лишают сана. Сами собой прекратились в Ставке ежевоскресные посещения церкви всем

168

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2009

© Е.С. Тихомирова, 2009

составом штаба. Тексты богослужебных книг подверглись революционным изменениям. Ограблен храм Богоявления Господня на Елоховской. Аресты духовных лиц как отвлекающих от революции своими религиозными вопросами. Солдаты убивают священников, проникают в пещеры Киево-Печерской лавры, дабы совершить кощунство над мощами преподобного Паисия (рассекли его череп). Крестьяне угрожают выкинуть покойников из склепа Вяземских. Солдат Петров произнес в соборе речь и потребовал всеобщего пения марсельезы. В кинематографе показывают богохульный фильм «Жизнь Христа» -прежде запрещенная пошлость.

Самое живое тело России - вера в душу - топчется, членится... остывает... «На русской земле - дух низости, стало тяжело дышать».

Но. сохранили люди свет в свечах. Да вот и в Иверской часовне полыхают множество свечей -воска-то сколько! - плачут свечи и о конце дома Романовых, и гербах, снятых отовсюду, и о «жертвах революции», убитых на Каменном мосту.

Церковная свеча и в путь последний проводит (пылали четыре подсвечника по углам гроба Дмитрия Вяземского, а в свечном озареньи -«одинокий расчет человеческой жизни, у которой свой масштаб, свой путь, свой конец», пришедший проститься! возьми свечу и замри для моления!) и соединит сердца, души, жизни прочно и навеки (перекрестились перед иконой Матери Божьей со свечами в руках Ксенья Томчак и Саша Лаженицын).

Солженицынская свеча в большинстве своем - церковная свеча, символ молитвы верующего человека. Государыня непременно ставит свечи перед святым Николаем, перед Пречистой Девой с мольбой за всю семью, особливо за Ники. И тысячи их в доме Божьем, горящих перед иконами, - знак нашей веры и надежды на благодатную помощь Божию, всегда обильно посылаемую всем, кто с верой и молитвой. Церковная свеча - символ молитвы верующего человека. Горящие в храме свечи являются выражением благоговения молящихся, их любви и жертвы Богу, радости и духовного торжества Церкви. (Да и толпа безбожников испугались ночного поющего шествия с зажженными свечами, озаряющих другую дорогу.) Они напоминают своим горением о невечернем свете, который в Царстве Небесном веселит души праведных. Посмотрите на сверкающие нянины (Воротынцева) глаза во вре-

мя службы сердца, обряда души, когда обходит она любимые иконы, прикладывается и ставит свечки, ощущая добрую магию, перенимая огонек от другого «воскового тела, от другой неизвестной руки и души и потом нежное оплавление свечьей ножки, тоже от помощи дружественного огня, и утверждение свечи в ее отдельной чашечки - начало ее короткой жизни». Не это ли истинное единение людское: ты поставил свечку, отошел, а бестелесная нить между тобой и ею потянулась... глядишь и кто-то еще подошел... вот и получается вышивка крестиком...

Шарашка-то Солженицына - и та - «храм» («темно-коричневое здание семинарии с шаровым темно-ржавым куполом над их полукруглой красавицей-комнатой и еще выше - шестериком, как звали в древней Руси шестиугольные баш-ни»4), куда пришли пусть и не по своей воле и не за Богом, но с Богом в сердце. Это тебе и немцы-зэки, празднующие Рождество да непременно с Рубиным - един ведь с ними духом! Потапов, цитирующий тексты катехизиса («Аще взыду на небо - ты там еси, аще сниду во ад - ты там еси. Аще вселюся в преисподняя моря, - и там десница твоя настигнет мя!»). Двое в коридоре, неистово спорящие «25 декабря какого именно года родился Христос». Многие арестованные, видящие во сне церковь. Дырсин, научившийся в лагере тайно молиться.

Володин, «стремящийся» туда со всех ног (через деревню Рождество, пройдя эту часть дороги, опираясь на плечо Клары), на свой монашеский, иноковский путь. Туда, где евангельская черта госбезопасности - «правая рука не знала, что делала левая» («У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно»5) - возведена в саркастическую издевку: правая отняла частичку для тела (прогулку на свежем воздухе, кусочек масла, послеотбойный кипяток), левая же стремится и душу оттяпать (прекращение свиданий с «незаконными» женами и детьми).

Художник Кондрашев-Иванов, нарисовавший портрет Орлеанской Девы, сожженной на костре католической церковью, замирающего от света оттуда, исходящего от эскиза своей главной картины («Это то мгновение, когда Парсифаль впервые увидел - замок! святого!! Грааля!!!»), которой не суждено увидеть свет Солнца. Верящий, что даже в Иудах лагеря, продавших остатки сове-

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2009

169

сти за двести грамм черняшки или за 147 рублей («поскольку нормальный человек никогда таких переводов не шлет, - эти недостающие тридцать гривенников и есть Иудина печать»), есть Образ Совершенства, который просто затемнен в них: ведь не все в человеке «Я», есть, по теории Шулу-бина, и осколочек, осколочек Мирового Духа. Автор, молящийся за тех, кто не доехал.

Да даже Сологдин, страстно доказывающий, что православие - крест России, оставляющий из века в век клеймо раба на лбу людей. (Хотя Шулу-бин будет прав, на мой взгляд, возражая, что «именно для России, с нашими раскаяниями, исповедями и мятежами, с Достоевским, Толстым и Кропоткиным, один только верный социализм есть: нравственный!» христианский!) Нержин, задающийся вопросами Ивана Карамазова: «Этот обезбожевший народ, наделавший столько преступлений, и безо всякого раскаяния - этот народ рабов достоин ли жертв, светлых голов, анонимно ложащихся под топор?»

Да тысячи, продолжающих верить в лучшее, в будущее, ибо «и Христос в Гефсиманском саду, твердо зная свой горький выбор, все еще молился и надеялся».

Больница же Солженицына - монастырь. И потому в ней ты закрываешься ото всего окружающего мира, от домашних забот, государственных дел. Вход в нее ассоциируется у Русанова с восхождением на плаху, на эшафот. а может, -это дорога на крестные страдания за человечество? Здесь встретите самого кроткого, самого вежливого человека - Шарафа Сибгатова; иконописное лицо сестры Марии; Олимпиаду Владиславовну, для которой обход «как для дьякона богослужение»6. Ефрема Поддуева с распухшим языком, истыканного иголками, «как грешнику в аду», жадно спешащего постигнуть «А для чего же живет человек?», и к удивлению (но и к радости, что успел-таки разгадать) открывший - для блага других. Тетю Стефу, с общими чертами всех бабушек: морщинками и улыбкой, снисходящей к слабостям, знающей, что все зависит в жизни человека от Бога: «Богу все видно. Надо покориться», придерживающая своего календаря: сейчас мясоед, апосля масленица и вот он - Великий пост. Ангела Асю со сказочными желтыми волосами, зеленоватыми глазами, открытую для любви. Вадима Зацырко со строгим проницательным взглядом, «как иконный отрок». 75-летнего доктора Орещенкова, требующего к себе внутрен-

него омывания, опрозрачивания. И десятки с извечно-детской стрункой в человеке, жаждущих поверить в «самопроизвольное исцеление» (боятся признаться, что - божественное), лишь бы совесть чистую да гриб березовый.

И литература-то как «подобрана»! Ходит книга по палате, синенькая с золотой росписью. Рассказы в ней насыпаны, как гравий. малы до смешного, но задуматься о жизни, о себе в этой жизни заставляют всякого.

Даже режеще-пилящая хирургия со своей конвейерной однообразностью здесь подчинена единственной цели: «успокаивать боли - удел божественный!»

Больница для Костоглотова - чистилище, откуда ты либо в ад - смерть (подобно пути гарного парня Прошки с опухолью сердца), либо в рай -возвращение в свой аул.

Стены монастыря-больницы достают из Человека «черного человека». Вон из Павла Николаевича Русанова извлекли ложные доносы на Родичева и его беременную жену, гибель дочери прессовщицы Груши, утопившейся благодаря его анкете-правде. Ефрем Поддуев перевернул себя наизнанку и за брошенных многочисленных женщин, и за суровость к копателям под газопровод (какие-то десять сантиметров грязи прировнял к человеческой жизни).

Стены и примиряют с неизбежностью смерти, помогают изобрести формулу (Вадиму Зацыр-ко), как жить по соседству с «пантерой смерти», уже «виляющей черным телом, уже бьющей хвостом, уже прилегшей рядом, на одну койку с ним»; и вызывают обильные очищающие слезы. водопад слез.

И ты уже четко понимаешь, что совсем не «уровень благополучия делает счастье людей, а -отношения сердец и наша точка зрения на нашу жизнь».

Герои Солженицына привлекают открытостью, умением любить и ценить жизнь, незащищенностью как способностью к размышлениям, сомнениям. Герой - выражение нравственного идеала автора - талантлив, умен, добр. Он сохраняет свободу духа, он видит мир по-своему и не подстраивается ни под кого. Он - личность.

Идея творчества Солженицына в целом, на мой взгляд, - христианская идея свободной личности. Какое бы произведение вы не взяли, в центре размышлений героя постоянно находится триада «жизнь - смерть - воскресенье», а в осно-

170

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2009

ве сюжета - евангельская драма духовного выбора и крестной жертвы.

Примечания

1 СолженицынА.И. Пьесы. - М.: Новый мир, 1990. - С. 411. Далее цитаты приводятся в тексте по этому изданию.

2 Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ: В 3-х т. Т 1. - М.: Новый мир, 1990. - С. 14. Далее цитаты приводятся в тексте по этому изданию.

3 Солженицын А.И. Красное Колесо: Повествованье в отмеренных сроках в 4 узлах: В 10-и т.

Т. 7. - М.: Воениздат, 1993-1997. - С. 621. Далее цитаты приводятся в тексте по этому изданию.

4 Солженицын А.И. В круге первом: В 2-х т. Т. 1. - М.: Новый мир, 1990. - С. 274. Далее цитаты приводятся в тексте по этому изданию.

6 Библия. Книги священного писания ветхого и нового завета. - М.: Российское Библейское общество, 2008. - С. 1045.

6 Солженицын А.И. Раковый корпус. - Рига «РАКСТНИЕКС», 1991. - С. 38. Далее цитаты приводятся в тексте по этому изданию.

УДК 808.2 Т 665

И.Ю. Третьякова РОЛЕВАЯ ИНВЕРСИЯ КАК СЛОЖНЫЙ ПРИЁМ ОККАЗИОНАЛЬНОГО ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ

В статье рассматривается один из приёмов окказионального преобразования фразеологических единиц — ролевая инверсия: описывается механизм этого приёма, определяется группа фразеологизмов, способных подвергнуться сложной манипуляции, и выявляется художественный эффект, получаемый при трансформации фразеологических единиц.

Ключевые слова: фразеологическая единица, окказиональный фразеологизм, приёмы окказионального преобразования фразеологизмов, трансформация, инверсия.

Фразеологические единицы - особые единицы языка, обладающие образностью, оценочностью, экспрессивностью. Эти качества делают фразеологические единицы (ФЕ) объектом особого внимания носителей языка - авторов художественных и публицистических текстов, которые (авторы) используют фразеологизмы в качестве особых выразительных средств. Конечно, языковые фразеологизмы обладают яркими характеризующими, оценивающими свойствами, однако ещё более сильный «заряд» художественной выразительности получают фразеологизмы, подвергшиеся окказиональным трансформациям. Существует целая система приёмов окказионального преобразования ФЕ; одним из таких сложных приёмов является ролевая (семантическая) инверсия. Ролевой инверсии могут быть подвергнуты только те ФЕ, типовое значение которых основывается на противопоставлении в каком-либо плане двух понятий в рамках словосочетания или предложения. В семантике ФЕ эти понятия выражаются семами, противопоставленными друг другу. При этом каждая сема эксплицирована в значении ФЕ посредством одного из компонентов. Приём ролевой инверсии основывается на изменениях в грамматической структуре фразеоло-

гизма - «на взаимодействии компонентов, выражающих контрастирующие элементы фразеологического значения и занимающих разные синтаксические позиции в структурной схеме ФЕ» [3, с. 112]. При окказиональной трансформации происходит мена ролей, закреплённых за элементами, деталями фразеологических образов. Приём ролевой инверсии приводит к переосмыслению языкового значения ФЕ, к образованию нового, окказионального значения, к образованию окказионального фразеологизма. Окказиональный фразеологизм воспринимается как фразеологический дериват, фразообразовательным прототипом которого является языковой фразеологизм.

Ролевая инверсия обусловливает изменения в образном плане ФЕ. Детали образной картины или ситуации, в целом сохраняясь, своеобразно перегруппировываются, становятся на новые позиции по отношению друг к другу Новая образная картина может стать нереальной, представляться абсурдной. Ролевой инверсии подвергаются, как правило, ФЕ с «живой» образной основой, в процессе трансформации может происходить «затемнение» образности. Образная основа языковой ФЕ активизируется в сопоставлении с образом окказионального деривата.

© И.Ю. Третьякова, 2009

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 3, 2009

171