CC BY
37
УДК 821.111
ХОРТОНСКИЙ ПЕРИОД В ТВОРЧЕСТВЕ ДЖОНА МИЛТОНА
В статье рассматривается жанровое, стилистическое и тематическое своеобразие ранних стихотворений английского поэта Джона Милтона, созданных им в период пребывания в Хортоне - загородной усадьбе своего отца. Среди произведений Милтона, написанных после окончания университета и до начала гражданской войны, - пьесы-маски, элегии, сонеты, а также уникальный по своей жанровой природе лирический диптих. В отличие от ученических стихотворений Милтона, хортонская лирика демонстрирует умение поэта органично соединять художественные достижения предшественников: Спенсера, Шекспира, Донна - с собственной творческой манерой. Оригинальность стиля и яркая образная палитра этих текстов позволяет увидеть в их авторе наследника поэтической традиции Ренессанса и одновременно будущего автора «Потерянного рая».
Ключевые слова: лирика, жанр, образность, элегия, пастораль.
О. В. Разумовская O. V. Razumovskaya
HORTON PERIOD IN JOHN MILTON'S WORKS
The article deals with the genre, stylistic and thematic uniqueness of John Milton's early lyrics, written during his stay in his father's country estate in Horton. The works, written between Milton's graduation from the university and the beginning of the Civil War, include masque plays, elegies, sonnets and unique by its genre nature lyrical diptych. In contrast to Milton's juvenile poems, Horton lyrics displays the poet's ability to blend harmoniously his predecessors' artistic achievements (that of Spenser, Shakespeare and Donne) with his own poetic voice. Stylistic originality and colourful imagery of these texts reveals in Milton the heir of the Renaissance tradition in poetry and at the same time the future author of "Paradise Lost".
Key words: lyrics, genre, imagery, elegy, pastoral.
Английский поэт Джон Милтон, известный всему миру как создатель великой эпической поэмы «Потерянный рай» (Paradise Lost, 1667), родился и провел детство в Лондоне в доме своего отца, нотариуса и музыканта-любителя, на Бред Стрит (Хлебной улице), расположившейся на месте бывшего хлебного рынка. За свою жизнь Джон Милтон неоднократно покидал Лондон, но никогда надолго: учеба в Кембридже прерывалась частыми поездками домой и даже краткосрочным исключением из колледжа (в 1625 году), а путешествие по Европе, традиционно завершающее образование молодых джентльменов, не продлилось более года - поэт сам прервал его, получив сведения о начавшейся гражданской войне.
В Лондоне Милтон написал и издал большую часть своих произведений: памфлеты, трактаты, поэмы, здесь же проходила его педагогическая деятельность в школе, которую он устроил у себя на дому, и дипломатическая служба у Оливера Кромвеля. Биография Милтона тесно связана со страницами истории Лондона, однако и по настоящее время остается малоизвестным тот факт, что в юности поэт покинул столицу, чтобы провести несколько лет в сельском уединении и создать ряд своих лучших лирических произведений, не имеющих аналогов в его зрелом творчестве.
Местом добровольного затворничества Милтона стал арендованный его отцом дом в Хортоне, графство Беркшир. Усадьба Бёркин (Berkin Manor) в Хортоне была расположена рядом с рекой Кольн в живописной сельской местности. В Хортоне находится могила матери поэта, а витражи местной церкви воспроизводят сцены из «Потерянного рая», но сам дом, в котором жила семья поэта, не сохранился - в конце XVIII века он был разрушен,
а в 1848-м году на его месте появилось новое здание. Впрочем, самым красноречивым свидетельством проведенных в Хортоне лет стали прекрасные стихотворения поэта, пронизанные духом пасторальной гармонии, который так разительно контрастирует с полемическим азартом памфлетов Милтона и возвышенной торжественностью его эпических поэм.
В 1632 году Милтон с отличием оканчивает университет, получает ученую степень и переезжает к отцу в Хам-мерсмит, в первой половине XVII века представлявший собой сельский район на самой окраине Лондона, а затем в Хортон. Здесь, в тиши и уединении, поэт предается размышлениям о выборе жизненного пути. Предполагалось, что после Кембриджа Милтон станет священником, по крайней мере так считали его отец и большинство друзей. Но Милтон не чувствует в себе подлинного призвания к пастырской деятельности, предпочитая проводить время в чтении античных авторов или посвящать его творчеству. В Хортоне Милтон создает ряд произведений, обладающих почти ренессансной силой и красотой. Среди них диптих «L'Allegro» и «II' Penseroso» (1631?), пьеса «Жители Аркадии» (Arcades, 1632), пьеса-маска «Комос» (Comus, 1634), поэма-некролог «Люсидас» (Lycidas, 1637) и несколько стихотворений, в числе которых - один из лучших сонетов Мильтона «На достижение мною возраста двадцати трех лет» («On Being Arrived at Twenty-Three Years of Age»). Хотя количество написанных текстов невелико и сам Милтон в сонете сетует на свою медлительность и отсутствие творческой зрелости, все они демонстрируют растущее мастерство поэта, формирование его неповторимой манеры. По сравнению с ранней, еще ученической лирикой Милтона, стихотворения, написанные в Хортоне,
носят более светский и изящный характер и в большей степени связаны с традициями английского и европейского Ренессанса, в частности, с лирическими тенденциями, характерными для школ Спенсера и Джонсона. Особенно эта связь заметна в поэме-диптихе «L'Allegro» и «Il' Penseroso», созданной в начале 1630-х годов.
В период написания этих двух текстов Джон Милтон, скорее всего, еще не жил за городом, а лишь время от времени приезжал к родителям в Хаммерсмит. Это позволяет предположить, что представленные в поэме картины являются не столько поэтическим отражением местного пейзажа, сколько признаком интереса Милтона к пасторальной традиции, а также стремления сменить шумную и суетливую столичную жизнь («the busie humm of men», L'Allegro), на размеренную и уединенную сельскую. Но решение это не окончательное, и, подобно лирическому герою одной из частей поэмы, жизнерадостному Аллегро, Милтон будет выбираться из Хаммерсмита и Хортона в Лондон - за новыми книгами или для посещения театров.
Милтон пишет поэму-диптих в тот период, когда сам еще не пришел к полному осознанию своего поэтического предназначения, поэтому оба лирических героя диптиха - жизнерадостный Аллегро, живущий в пасторальном мире, и задумчивый Пенсерозо, проводящий больше времени за чтением и размышлениями, - обладают чертами, присущими самому Милтону, хотя Пенсерозо все же оказывается ближе молодому поэту.
Идея парных поэм, объединенных образами, темой, а также структурными особенностями - размером и строфой, - неоднократно привлекала внимание Милтона, о чем мы можем судить по его более ранним стихотворениям - неудавшемуся диптиху из «Рождественской оды» (On the Morning of Christ's Nativity, 1629) и «Страстей» (The Passions, 1630), а также двум эпитафиями на смерть университетского возницы, которые написаны в одно время, одним стихотворным размером и посвящены одному и тому же событию. Но замысел «L' Allegro» и «Il Penseroso» уникален и не сводится только к созданию дополняющих или продолжающих друг друга текстов. «L' Allegro» и «Il Penseroso» представляют собой, по сути, один текст, состоящий из двух частей, которые настолько тесно связаны между собой, что прочитанные по отдельности не имеют смысла.
Две части поэмы, заглавия которых переводятся с итальянского как «веселый» и «задумчивый», написаны от лица двух лирических героев: Аллегро, избравшего своей покровительницей Радость, и Пенсерозо, посвятившего свою жизнь Меланхолии. Каждый из лирических героев, обладающий соответствующим характером и выбирающий времяпрепровождение по своему темпераменту, рассказывает об одном дне своей жизни. Первой в диптихе следует «дневная» часть, или «L'Allegro». Соответственно этому порядку следования, многие значимые образы и идеи, звучащие в первой части, находят отклик или нередко возражение во второй части, то есть поэмы взаимодействуют по диалогическому принципу, но последнее слово в этом диалоге остается за Пенсерозо, интеллектуальные и духовные устремления которого, очевидно, ближе Милтону.
Герой первой части, Аллегро, начинает свой монолог с того, что в духе пасторальной пьесы-маски восславляет свою покровительницу, богиню (грацию) Эвфросину и прогоняет из своего светлого мира «ужасный призрак» - Меланхолию. Объявив себя преданным служителем Радости, Аллегро пускается в описание того, как живут подданные Эвфросины в царстве веселья. Утро героя начинается с песни жаворонка и крика деревенского петуха, разгоняющего тьму, и день наполняется звуками мирного труда сельских жителей: вдалеке слышен лай собак и звуки охотничьего рожка, пахарь насвистывает за работой, косарь точит косу, доярка напевает, пастухи переговариваются в тени шиповника. Аллегро искренне наслаждается жизнью в пасторальном мире: он успевает полюбоваться открывающимся ему простором, разделить простую, но радостную трапезу поселян, присоединиться к их простодушным забавам и танцам, а вечером послушать в деревенской харчевне рассказы о феях и домовых. Когда усталые крестьяне расходятся по домам, Аллегро отправляется в город за более изысканными, хотя и не столь милыми его сердцу наслаждениями: он посещает театральное представление, рассуждает о поэзии, драматургии, упоминая Шекспира и Спенсера. Как и Пенсерозо, Аллегро очень начитан и восхищается произведениями великих авторов, но полнота бытия для него недостижима без простых земных радостей: танца в кругу деревенской молодежи, запаха домашнего хлеба, кружки эля с друзьями после хлопотного дня. Пенсерозо обличает эти радости как пустые заблуждения, порожденные глупостью («vain deluding joys, // The brood of folly without father bred»). Здесь и далее цит. по [1]). Он объявляет себя преданным поклонником благородной Меланхолии, покровительницы литературы и философии, вознося ей хвалы еще более торжественные, чем Аллегро своей Эв-фросине.
Во второй части диптиха все составляющие дневной картины меняются на противоположные. Вместо веселой песни жаворонка и задорного крика петуха фоном для одиноких прогулок Пенсерозо становятся песни соловья, и лишь изредка тишину нарушает сигнал ночного сторожа. Пенсерозо не нужны гомон и шум крестьянского праздника или многоголосье городской толпы: самой сладкой музыкой для него является музыка небесных сфер, доступная только избранным, посвятившим себя служению Меланхолии. В поисках этого посвящения Пенсерозо бродит один лунными ночами, наблюдает созвездия из своей башни, читает Платона и античные трагедии, под сводами церквей слушает голос органа и мечтает уединиться в келье, чтобы полностью отдаться высокому искусству и науке.
Хотя устами Пенсерозо Милтон, возможно, озвучивает свое собственное давнее желание, дневная, «солнечная» часть диптиха получается не менее убедительной и привлекает читателя своей искренностью и живостью. Пасторальные мотивы, составляющие одну из самых выразительных сторон поэмы «L'Allegro», продолжают привлекать Милтона, и он еще неоднократно обращается к изображению мирной сельской жизни. Поэт пробует новые для него жанры, совершенствует пасторальный стиль, который по завершении хортонского периода поч-
ти исчезнет из его произведений, и вновь возникнет лишь в отдельных сценах «Потерянного рая».
Среди литературных экспериментов Милтона в первые годы его сельского уединения - пьеса-маска «Жители Аркадии», выполненная, очевидно, по заказу для празднования семидесятипятилетнего юбилея вдовствующей герцогини Дерби (1559-1637). Пьесы-маски - «драматические представления, включавшие танцы и исполнявшиеся в маскарадных костюмах, где зрелищность и музыкальность доминировали над сюжетом» [2, с. 446], - были популярным жанром в аристократических кругах, и в конце XVI - первой половине XVII века часто ставились при дворе или в закрытых частных театрах. Несколько искусственный характер и аристократическая направленность этого жанра делают его появление в творчестве молодого Милтона неожиданным. По всей видимости, для Милтона это написанное по случаю (и, возможно, по просьбе Генри Лоуза, друга его отца) произведение стало своего рода эскизом, заготовкой тех идей и образов, которые он собирается разработать более тщательно в других произведениях хортонского периода, а спустя много лет и в эпических поэмах.
Еще одной причиной, заставившей Милтона написать хвалебный текст в честь вдовствующей герцогини, была связь этой благородной дамы и ее семейства с великим поэтом английского Возрождения Эдмундом Спенсером, произведения которого оказали на молодого Милтона огромное влияние и сыграли не последнюю роль в формировании стиля и образной системы «Потерянного рая». Вдовствующая герцогиня, в девичестве Элис Спенсер, была образованной дамой, имела статус покровительницы искусств, и ей посвящены поэма Эдмунда Спенсера «Слезы Муз» (The Teares of the Muses, 1591) и Джона Марстона «Увеселение» (The Entertainment of the Dowager-Countess of Darby, 1607) [2, с. 834]. Эдмунд Спенсер, дальний родственник герцогини, в поэме «Колин Клаут возвращается домой» (Colin Clouts Come Home Again, 1595) изображает трех сестер Спенсер в образе прекрасных пастушек, из которых Амариллис (Элис Спенсер) - самая благородная («the highest in degree»).
Вторя своим предшественникам, Милтон воспевает герцогиню в традиционных хвалебных терминах, изображая ее покровительницей искусств, королевой поэтической Аркадии: «Such a rural queen // All Arcadia hath not seen» (Arcades). Пьеса-маска состоит из трех лирических фрагментов в жанре песни и поэтического монолога, произнесенного Духом леса. Устами этого персонажа рисуется та прекрасная страна, которая находится под покровительством герцогини; сам же Дух леса выступает как средоточие защитных сил природы, призванных охранять покой и гармонию пасторального края: „.from Jove I am the powr Of this fair Wood, and live in Oak'n bowr, To nurse the Saplings tall, and curl the grove With Ringlets quaint, and wanton windings wove. And all my Plants I save from nightly ill, Of noisom winds, and blasting vapours chill. And from the Boughs brush off the evil dew, And heal the harms of thwarting thunder blew, Or what the cross dire-looking Planet smites,
Or hurtfull Worm with canker'd venom bites.
В словах Духа леса раскрывается картина вселенского согласия, в которой благополучие в природе является отражением небесного покоя и гармонии, выражающихся в аккордах прекрасной музыки, пронизывающей мироздание. Дух леса уже упоминался как связующее звено между человеком и музыкой сфер в «Il Penseroso»: ...sweet musick breath Above, about, or underneath, Sent by som spirit to mortals good, Or th' unseen Genius of the Wood.
Мотив музыки сфер, соединяющий платоновскую трактовку гармонии с христианской идеей о совершенстве человеческих чувств до грехопадения, возникает у Мил-тона в еще в одном стихотворении хортонского периода, «К высокой музыке», и невольно подготавливает нас к центральной теме всего творчества Милтона, намеченной еще в ранних произведениях, - теме грехопадения и утраты благодати. О последовательном развитии этой темы свидетельствует и образная связь «Жителей Аркадии» с другими произведениями 1630-х годов, особенно пьесой-маской «Комос».
Это произведение было, как и «Жители Аркадии», написано по конкретному случаю - празднованию трехлетней годовщины вступления Джона Эджертона, графа Бриджуотера, в должность губернатора Уэльса. Джон Эд-жертон был пасынком герцогини Дарби, в честь которой Милтон написал «Жителей Аркадии», и в представлении снова принимали участие ее члены семьи и домочадцы.
В первых же строках пьесы нас снова встречает Дух-хранитель, но на этот раз он защищает не природу и ее покой - в защите нуждается добродетель, а силы природы, воплощенные в образе коварного Комоса, ассоциируются с необузданными страстями и нарушением заповедей чистоты и гармонии, на которых зиждется пасторальный мир. Фигуры Комоса и Духа-хранителя противопоставлены в пьесе, и эта антитеза реализована в пасторальных образах: Дух-хранитель, переодетый в пастуха Тирсиса, является истинным пастырем, тогда как за Комосом следует толпа обезображенных своими пороками женщин и мужчин, которых он иронически называет своим стадом, направляя их к необратимой гибели. Милтон изображает Комоса сыном Вакха и Цирцеи, воплощением коварства и соблазна. Спустя десятилетия созвучные Комусовским искусные риторические конструкции будут звучать из уст Люцифера в «Потерянном рае».
Люди, поддающиеся искушению Комоса, утрачивают человеческий облик, обретая звериные черты, и проводят время в бездумных увеселениях и плотских радостях. Тема прославления чувственности и стихийного гедонизма, несомненно, хорошо была знакома Милтону по античной литературе и ряду ренессансных текстов. Он противопоставляет этой теме стоическую добродетель юной пленницы Комоса, заблудившейся Леди, которая с достоинством отвергает все соблазны лесного чародея и спасается из его плена при помощи своих братьев, Духа-хранителя и нимфы Сабрины. В отличие от «Жителей Аркадии», пьеса-маска «Комос» предлагает двойственную трактовку пасторальной темы: с одной стоны, природа и сельская жизнь по-
прежнему идеализируются и представляются неким желанным состоянием, дарованным чистым душам - именно такую картину, похожую на сцены из "L' Allegro", рисует Дух-хранитель, приняв обличие Тирсиса:
This evening late by then the chewing flocks Had ta'n their supper on the savoury Herb Of Knot-grass dew-besprent, and were in fold, I sate me down to watch upon a bank With Ivy canopied, and interwove With flaunting Hony-suckle, and began Wrapt in a pleasing fit of melancholy To meditate my rural minstrelsie...
С другой стороны, природа в пьесе оказывается пособницей Комоса, и к ее красоте и щедрости злой дух апеллирует, надеясь уговорить Леди презреть моральные принципы и отдаться чувственным наслаждениям: Wherefore did Nature powre her bounties forth, With such a full and unwithdrawing hand, Covering the earth with odours, fruits, and flocks, Thronging the Seas with spawn innumerable, But all to please, and sate the curious taste?
На безмятежные картины природы и сельской жизни словно легла тень близкого грехопадения и гибели. И если в «Комосе» соблазн преодолен и гибель отсрочена, то в последнем значительном тексте хортонского периода - поэме «Люсидас» - пасторальный мир утрачивает свою внутреннюю цельность и гармоничность, поскольку в него проникают смерть и распад.
Траурная элегия «Люсидас», появившаяся в 1637-м году, представляет собой вершину раннего творчества Милтона и является, по мнению критиков, одной из самых совершенных элегий в английской литературе. Поводом к созданию стихотворения стала трагическая гибель Эдварда Кинга, выпускника Кембриджского университета. Летом 1637 года Кинг отправился в Ирландию, но по пути в Честер корабль попал на рифы и затонул. Никому из пассажиров и экипажа спастись не удалось. Милтон был знаком с Кингом, поскольку они могли встречаться в университете, однако ничто в биографии Милтона и его упоминаниях об университетском периоде не предполагает дружбы с молодым священником. Вероятнее всего, в стихотворении, посвященному Кингу, Милтон не столько оплакивает гибель малознакомого юноши, сколько размышляет о трагической судьбе, часто выпадающей талантливым, одаренным свыше людям.
Эта пасторальная элегия, написанная Милтоном с опорой на античную и ренессансную традиции (Феокрит, Бион, Мосх, Вергилий, Эдмунд Спенсер), представляет собой произведение со сложной структурой и не совсем типичной для данного жанра образной системой. В «Люсидасе» проявляется одна из типичных черт зрелого стиля и поэтики Милтона - взаимодействие языческого и христианского, с неизбежной и с годами все более отчетливой победой последнего. Мир, в котором жил Люсидас, уже утратил наивный оптимизм языческой пасторали, поэтому смерть пастуха принимает характер катастрофы. Благополучный исход в языческом духе - превращение в местное божество, в созвездие или цветок - уже невозможен, а благая весть об ином спасении еще не может быть воспринята
обитателями античного мира - нимфами, Аполлоном, речными божествами, которые при этой вести должны будут покинуть сцену. Гармония пасторальной жизни нарушена грубо и внезапно, но уход Люсидаса страшен еще и тем, что несет в пасторальный мир необратимые изменения, влекущие за собой и гибель самого этого мира. Смерть Лю-сидаса изображена как бедствие, неожиданное и разрушительное, она приняла форму тех напастей, от которых природу пасторальной Аркадии охранял Дух Леса (Arcades), и проникла в мир поэмы «Люсидас»:
...As killing as the Canker to the Rose, Or Taint-worm to the weanling Herds that graze, Or Frost to Flowers, that their gay wardrop wear, When first the White thorn blows...
В начальных строфах поэт подчеркивает, что эта смерть - невосполнимая потеря и возвращение в прежнее состояние невозможно для пасторального мира: «Now thou art gon, and never must return!». Центральная часть элегии пронизана настроением отчаянья и скорби, которое лишь усиливается благодаря гневной речи апостола Петра о развращенности современной Милтону церкви. Однако строками 165-166 обозначается решительный поворот в развитии мысли: «Weep no more, woeful Shepherds, weep no more, For Lycidas your sorrow is not dead». Смерть Люсидаса, в пасторальном мире предстающая непоправимой и бессмысленной трагедией, в свете христианского учения обретает смысл и свидетельствует о возможности духовного возрождения. Таким образом, поэма условно делится на три части, которые отражают переход от пессимизма и отчаянья, вызванного крушением пасторального мира и проникновением в него смерти, к обретению надежды на спасение.
В «Люсидасе» Милтон расширил тематические возможности пасторальной элегии, сделав религиозные и философские отступления полноправной и органичной частью текста, систематизировал и переосмыслил клише и топосы пасторального мира, вдохнув в них новую жизнь. Это стихотворение является художественным итогом не только хортонского периода, но вообще первого этапа творческого пути Джона Милтона, который находит свою самобытную манеру, стиль, образную систему и черпает свое вдохновение не только в традиции, в творчестве предшественников, но и в поэтичной красоте родного края, нашедшей отражение в прекрасных пасторальных картинах его ранних произведений. Хотя обстоятельства (драматические события семейной жизни, гражданская война, служба у Кромвеля) заставят Милтона отказаться на время и от пасторали, и от лирики малых форм, поэт еще вернется к своим юношеским достижениям и открытиям в грандиозных поэмах «Потерянный рай» и «Возвращенный рай».
1. Milton J. The English Poems of John Milton. Hertfordshire, Wordsworth Editions LTD, 1994. 624 p.
2. Путеводитель по английской литературе // под ред. М. Дрэббл и Д. Стрингер. М.: Радуга, 2003. 927 с.
© Разумовская О. В., 2014
