CC BY
42Хассан против Великобритании:
от Конвенции к международному гуманитарному
праву и немного обратно
Постановление Большой Палаты Европейского Суда по правам человека от 16 сентября 2014 года
Вера Русинова*
В постановлении по делу Хассан против Великобритании Европейский Суд по правам человека пересмотрел свой подход к соотношению международного гуманитарного права и Конвенции о защите прав человека и основных свобод в части регулирования права на свободу, а также к правомерности отступления от обязательств, вытекающих из Конвенции, вне процедуры, установленной в статье 15. Автором представлен критический взгляд на обоснованность и легитимность такого подхода и сформулировано предостережение от его использования в отношении интернирования в вооружённых конфликтах немеждународного характера.
^ Право на свободу и личную неприкосновенность; интернирование; международное гуманитарное право; Европейский Суд по правам человека; толкование международных договоров
RES JUDICATA
Не успело завершиться бурное обсуждение выводов о соотношении международного гуманитарного права и Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция, Европейская Конвенция), сделанных Европейским Судом по правам человека (далее - ЕСПЧ, Суд) в деле Аль-Джедда1 от 7 июля 2011 года, как 16 сентября 2014 года Большая Палата кардинально пересмотрела свою позицию. Произошло это при рассмотрении дела Хассан против Великобритании2, которое касалось ареста и задержания в апреле 2003 года британскими и американскими военными в иракском лагере Букка Терека Хассана, который через несколько дней пребывания в лагере был освобождён и спустя почти четыре месяца после этого найден мёртвым. Заявитель (брат погибшего) настаивал на том, что Великобритания нарушила пункты 1-4 статьи 5 Конвен-
ции, так как Т. Хассан, будучи гражданским лицом, был интернирован военнослужащими этого государства, а задержание по соображениям безопасности не предусмотрено этой статьёй Конвенции в качестве легитимного основания для лишения свободы и было произвольным; кроме того, ответчиком были нарушены процессуальные гарантии, предусмотренные статьями 2, 3 и 5, потому как не было проведено расследования обстоятельств задержания, бесчеловечного обращения и смерти. Суд счёл, что жалоба является явно необоснованной в части, связанной с нарушением государством-ответчиком статей 2 и 3 Конвенции, в связи с тем, что нет никаких доказательств того, что Хассан подвергался бесчеловечному обращению во время нахождения под арестом, равно как отсутствуют какие бы то ни было факты, указывающие на то, что Великобритания могла бы быть как-
* Русинова Вера Николаевна — кандидат юридических наук, LL.M (Goettingen), доцент кафедры международного публичного и частного права факультета права НИУ «Высшая школа экономики» (e-mail: [email protected]).
1 ECHR. Al-Jedda v. the United Kingdom, Grand Chamber. Application No. 27021/08. Judgment of 7 July 2011. URL: http://hudoc. echr.coe.int/sites/eng/pages/search.aspx?i=001-105612 (дата обращения: 20.09.2015).
2 ECHR. Hassan v. the United Kingdom, Grand Chamber. Application No. 29750/09. Judgment of 16 September 2014. § 100-103.
то причастна к его смерти, имевшей место по истечении четырёх месяцев с момента выпуска на свободу3. Кроме того, ЕСПЧ также пришёл к выводу, что пункты 1—4 статьи 5 не были нарушены. Именно об этой части решения и пойдёт речь в данном комментарии.
1. Интернирование и его легитимность в свете норм международного права прав человека
В постановлении по делу Хассана ЕСПЧ через три года после решения по делу Аль-Джедды изменил свой взгляд на разрешение одной из самых известных коллизий между нормами международного гуманитарного права и международным правом прав человека, а точнее Конвенцией о защите прав человека и основных свобод. Эта коллизия связана с различными подходами к оценке правомерности интернирования в вооруженных конфликтах.
Интернирование представляет собой внесудебное содержание лица под стражей по причинам, связанным с вооружённым конфликтом4. Важнейшими особенностями этого вида лишения свободы является то, что оно применяется в связи с вооружённым конфликтом, но не связано с совершением уголовно наказуемых деяний и для его применения в соответствии с нормами международного гуманитарного права не требуется решения суда. По международному гуманитарному праву, военнопленные могут быть интернированы с тем, чтобы не допустить их дальнейшего участия в военных действиях5, а гражданские лица — в связи с тем, что они представляют угрозу для безопасности стороны конфликта. Эта мера может приме -няться в нескольких случаях. Во-первых, оккупирующая держава может прибегнуть к интернированию покровительствуемых лиц по «настоятельным соображениям безопасности»6. Во-вторых, иностранцы могут быть интернированы на территории находящейся в
конфликте стороны, «если это совершенно необходимо для безопасности державы, во власти которой они находятся», или «если их личное положение сделает это необходимым» и они обратятся с соответствующей прось-бой7. В-третьих, интернирование может быть применено к лицу в случае совершения им правонарушения с единственным намерением навредить оккупирующей державе в качестве альтернативы уголовному разбирательству, при условии, что это правонарушение не является посягательством на жизнь или физическую неприкосновенность личного состава оккупационных войск или администрации, не создаёт серьёзной коллективной опасности и не наносит серьёзного ущерба имуществу оккупационных войск и администрации или используемым ими объектам8.
В отсутствие специализированных международных органов по контролю за соблюдением международного гуманитарного права, на протяжении последних двух десятилетий жертвы вооружённых конфликтов стали массово обращаться в международные судебные и квазисудебные органы по защите прав человека, которые, в свою очередь, стали признавать такие обращения приемлемыми, несмотря на ограничение своей компетенции соответствующими международными договорами по правам человека. Применяемое в вооружённых конфликтах интернирование, будучи формой лишения свободы по своему характеру, последствиям и продолжительности, прямо подпадает под сферу действия такого права человека, как право на свободу. Но можно ли считать интернирование в вооружённых конфликтах легитимной формой лишения свободы в свете норм международного права прав человека?
Международный пакт о гражданских и политических правах, Американская конвенция о правах человека и Африканская хартия прав человека и народов не устанавливают перечня оснований для лишения свободы, вводя общий запрет на «произвольное ли-
3 Hassan. § 62—63.
4 См.: SassoliM. Internment // Max Planck Encyclopedia of Public International Law / Rudiger Wolfrum (Hrsg.). Oxford : Oxford University Press, 2012. Vol. VI. § 1. P. 240.
5 Статья 21 Женевской конвенции об обращении с военнопленными от 12 августа 1949 года // Действующее международное право : в 3 т. / сост. Ю. М. Колосов, Э. С. Кривчикова. М., 1999. Т. 2. С. 634. (Далее сокр. — Третья Женевская конвенция).
6 Часть 1 статьи 78 Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны от 12 августа 1949 года // Действующее международное право : в 3 т. / сост. Ю. М. Колосов, Э. С. Кривчикова. М., 1999. Т. 2. С. 681. (Далее сокр. — Четвёртая Женевская конвенция).
7 Статья 42 Четвёртой Женевской конвенции.
8 Часть 1 статьи 68 Четвёртой Женевской конвенции.
шение свободы»9. Получается, что в том объёме, в котором интернирование предусмотрено нормами международного гуманитарного права, эта мера может соответствовать указанным выше международным договорам по правам человека. Здесь, однако, на авансцену выходит до сих пор остающийся дискуссионным вопрос о том, предусмотрено ли интернирование нормами международного гуманитарного права, действующими в немеждународных вооружённых конфликтах.
Ни общая статья 3 Женевских конвенций 1949 года, ни Второй Дополнительный протокол не уполномочивают стороны конфликта на интернирование, не содержат оснований для такого задержания и не закрепляют соответствующую процедуру. Упоминание «интернирования» во Втором протоколе, скорее, необходимо трактовать как стремление, принимая во внимание de facto используемое в немеждународных конфликтах лишение свободы вне рамок уголовного разбирательства, установить гарантии гуманного обращения с данной категорией лиц. Таким образом, ссылка исключительно на международное гуманитарное право, в частности на Второй Дополнительный протокол, в качестве правового основания для применения такого вида лишения свободы, как интернирование, применяться не может10. Вместе с тем данный вывод не исключает возможности закрепления оснований для интернирования и процедуры его применения в немеждународных вооружённых конфликтах в национальном праве государств или в иных источниках международного права.
С таким выводом соглашаются далеко не все исследователи. Есть точка зрения, что в международном гуманитарном праве существует обычай, обосновывающий правомерность интернирования в немеждународных вооружённых конфликтах11. Такой подход, однако, не выдерживает критики, хотя бы потому, что для доказательства возникновения международного обычая необходимо наличие
не только практики государств, но и opinio juris. Авторы «Обычного международного гуманитарного права», к примеру, не смогли вывести существование нормы, управомочи-вающей стороны немеждународного конфликта производить интернирование. В качестве действующего международного обычая Ж.-М. Хенкертс и Л.Досвальд-Бек указали лишь на запрет произвольного лишения свободы12, сославшись на то, что «более 70 государств криминализовали незаконное лишение свободы во время вооружённого конфликта» и в большинстве случаев такое запрещение применяется в международных и немеждународных вооружённых конфликтах13. Представляется, однако, что подобных запретов недостаточно для того, чтобы вывести существование самого права на лишение свободы по соображениям безопасности в немеждународных конфликтах: это право должно быть прямо установлено. Соответственно, ни примеров применения интернирования в немеждународных конфликтах, ни ссылки на общий запрет произвольного лишения свободы явно недостаточно для обоснования существования международного обычая, легитимирующего применение интернирования в немеждународных вооружённых конфликтах.
Итак, интернирование может квалифицироваться как мера, соответствующая Международному пакту о гражданских и политических правах, Американской конвенции о правах человека и Африканской хартии прав человека и народов в международных вооружённых конфликтах в силу закрепления в Третьей и Четвёртой Женевских конвенциях 1949 года, а в немеждународных конфликтах — в отсутствие соответствующих норм международных договоров, только если эта мера предусмотрена источниками национального права или международного права (к примеру, резолюцией Совета Безопасности ООН).
В отличие от Международного пакта о гражданских и политических правах и основных региональных международных договоров
9 Статья 9 Международного пакта о гражданских и политических правах от 19 декабря 1966 года // Ведомости Верховного Совета СССР 1976. № 17 (1831). Ст. 291; статья 7 Американской конвенции о правах человека от 22 ноября 1969 года // Human Rights. A Compilation of International Instruments. New York ; Geneva, 1997. Р. 17; статья 6 Африканской хартии прав человека и народов от 27 июня 1981 года // OAU Doc. CAB/LEG/67/3 rev. 5, 21.
10 См.: SassoliM. Internment // Max Planck Encyclopedia of Public International Law / Rüdiger Wolfrum (Hrsg.). Oxford : Oxford University Press, 2012. Vol. VI. P 242-243. § 22.
11 Expert Meeting on Procedural Safeguards for Security Detention in Non-International Armed Conflict. Chatham House and ICRC, London, 22-23 September 2008 // International Review of the Red Cross. 2009. Vol. 91. No. 876. P. 863 -866.
12 См.: ХенкертсЖ.-М, Досвальд-БекЛ. Обычное международное гуманитарное право. Т. 1: Нормы. Кембридж, 2006. C. 442-443.
13 Там же. C. 443.
по правам человека, Европейская Конвенция содержит иную конструкцию. В пункте 1 статьи 5 этого международного договора, помимо принципа законности, прямо зафиксированы основания для лишения свободы, и формулировка «No one shall be deprived of his liberty save in the following cases...» («Никто не может быть лишён свободы иначе, как в следующих случаях») явно указывает на исчерпывающий характер данного списка, на что постоянно обращал внимание в своих решениях сам ЕСПЧ14. Вместе с тем статья 15 Конвенции предусматривает возможность «в случае войны или при иных чрезвычайных обстоятельствах, угрожающих жизни нации», отступить от обязательств, возникающих по статье 5. Это позволяло (вплоть до вынесения Судом постановления по делу Хассана) обоснованно утверждать, что, в отличие от других международных договоров по правам человека, участники этого договора взяли на себя повышенные обязательства по соблюдению права на свободу личности: интернирование в вооружённых конфликтах может быть признано соответствующим Конвенции о защите прав человека и основных свобод, только если государство-участник сделает соответствующее отступле-ние15. Следовательно, если государство не отступило от обязательств, вытекающих из статьи 5, интернирование лиц в вооружённых конфликтах как международного, так и немеждународного характера не будет соответствовать положениям этого международного договора. Именно в таком ключе растолковал Конвенцию ЕСПЧ в деле Аль-Джедды.
2. Толкование статьи 5 Конвенции в версии дела Аль-Джедды (2011 год)
Итак, проблема соотношения норм международного гуманитарного права, прямо предусматривающих право сторон вооружённого конфликта международного характера применять интернирование, и отсутствия такого основания в исчерпывающем списке пункта 1
статьи 5 Конвенции в ситуации, когда государство не сделало отступления от этой статьи, ссылаясь на вооружённый конфликт, встала перед ЕСПЧ при рассмотрении дела Аль-Джедда против Великобритании. Заявитель жаловался на нарушение пункта 1 статьи 5 в связи с длившимся более трёх лет интернированием по императивным соображениям безопасности, которое осуществлялось британскими военными, входившими в состав наделённых полномочиями Советом Безопасности ООН многонациональных сил16. Правительство ссылалось на резолюцию 1546 Совета Безопасности ООН, которая уполномочивала многонациональные силы «принимать все необходимые меры для содействия поддержанию безопасности и стабильности в Ираке в соответствии с письмами, прилагаемыми к настоящей резолюции»17. Одним из них являлось письмо Госсекретаря США К. Пау-элла, в котором и шла речь о необходимости продолжить использование интернирования.
Правительство Великобритании, обосновывая правомерность интернирования, ссылалось на то, что в силу действия статьи 103 Устава ООН обязательства, вытекающие из Устава, имеют приоритет над иными договорными обязательствами, включая Конвенцию о защите прав человека и основных свобод. ЕСПЧ с таким подходом не согласился. В основу своего решения Суд положил связанность ООН принципом уважения прав человека, который зафиксирован в статье 1 Устава ООН. В свете действия данной обязанности «при толковании резолюций должна действовать презумпция о том, что Совет Безопасности не намеревается возложить на государства-члены обязанность нарушить фундаментальные принципы прав человека»18. Исходя из этого, ЕСПЧ избрал такую интерпретацию резолюции 1546, которая соответствует требованиям Конвенции, подытожив, что резолюция не может рассматриваться как налагающая на государства обязанность интернировать без предъявления задержанным лицам обвинения и без предоставления пра-
14 См., к примеру: ECHR. Ireland v. the United Kingdom. Application No. 5310/71. Judgment of 18 January 1978. § 194. URL: http:// hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-57506 (дата обращения: 20.09.2015).
15 См.: Milanovic M. Norm Conflicts, International Humanitarian Law, and Human Rights Law // International Humanitarian Law and International Human Rights Law. Pas de Deux / ed. by O. Ben-Naftali. Oxford : Oxford University Press, 2011. P 117.
16 Al-Jedda. § 64.
17 Ibid. § 88.
18 Ibid. § 103.
вовых гарантий19. Отметим, что подход Суда к определению соотношения прав человека и резолюций Совета Безопасности ООН был достаточно позитивно встречен в науке международного права20.
В этом решении ЕСПЧ был ещё один важный аспект, связанный с легитимностью интернирования, который был не так однозначно оценён. Сделав вывод о том, что резолюция 1546 не может служить основанием для отступления от положений статьи 5 Конвенции, Суд также указал на то, что других правовых оснований для интернирования заявителя не было, явно имея при этом в виду положения международного гуманитарного права. Как указал Суд, ни Гаагское положение о законах и обычаях сухопутной войны (статья 43 которого применима при оккупации), ни Четвёртая Женевская конвенция не налагают на государства обязанность прибегать к «неограниченному по сроку интернированию без суда», которое в свете упомянутой Конвенции должно рассматриваться как «крайняя мера»21.
С критикой этого подхода выступил — конечно, не напрямую — сам Международный Комитет Красного Креста. Сотрудница правового отдела МККК Е. Пейич опубликовала статью, в которой настаивала на том, что ЕСПЧ неверно установил применимое право и ошибся при определении содержания норм международного гуманитарного права, так как нормы этой отрасли, применимые в международных вооружённых конфликтах, являются достаточно чёткими и разработаны специально для регулирования ситуаций, возникающих на фоне вооружённого противостояния, и, соответственно, должны использоваться как lex specialis по отношению к положениям Конвенции о защите прав человека и основных свобод22.
Даже если признать, что Суд ошибся при установлении соотношения между нормами международного гуманитарного права и Конвенцией, и в международных вооружённых конфликтах должны были использоваться нормы международного гуманитарного права, то возникла серьёзная проблема. Как совме-
стить применение норм международного гуманитарного права с жёсткой конструкцией, заложенной в текст Конвенции, когда пункт 1 статьи 5 не подразумевает возможности расширения списка, а государства - участники этого договора, участвующие в вооружённых конфликтах, хронически не делают по статье 15 отступлений от соблюдения своих обязательств, вытекающих из статьи 5? У ЕСПЧ было два пути: либо настаивать на выводах, сделанных в деле Аль-Джедды, заставляя государства следовать «букве» Конвенции и делать по всем правилам отступление от статьи 15, либо проявить чудеса юридической эквилибристики, изыскав возможность не просто отказаться от ранее сказанного, а обосновать, что это вполне соотносится с текстом Конвенции. Несмотря на все сложности, Суд выбрал второй путь...
3. Толкование статьи 5 в версии дела Хассана (2014 год)
Даже находясь в рамках юридического анализа постановления Хассан против Великобритании, нельзя не задаться вопросом: как получилось, что через три года после предыдущего решения по схожей проблеме ЕСПЧ кардинально пересмотрел свою точку зрения на соотношение международного гуманитарного права и статьи 5 Конвенции? Можно было бы предположить, что поменялся состав Большой Палаты: дело рассматривали уже другие судьи с иным представлением о правильных путях разрешения этой сложной проблемы. Возможно, это обстоятельство и сыграло свою роль, однако обратимся к фактам. Из прежнего состава судей Большой Палаты в рассмотрении дела Хассана участвовали пятеро: Д. Шпильман (который, это стоит подчеркнуть, стал Председателем), И. Берро-Лефевр, Г. Николау, Л. Гуэрра и Л. Бианку. Из них только один судья — Г. Николау — частично не согласился с решением Большой Палаты, присоединившись к коллективному особому мнению. В таких условиях нельзя исключить, что решение по делу
19 Al-Jedda. § 105.
20 Cm.: Naert F. The European Court of Human Rights' Al-Jedda and Al-Skeini Judgments: An Introduction and Some Reflections // Military Law and the Law of War Review. 2011. Vol. 50. No. 3—4. P 318; Milanovic M. Al-Skeini and Al-Jedda in Strasbourg // European Journal of International Law. 2012. Vol. 23. No. 1. P 138.
21 Al-Jedda. § 107.
22 Cm.: PejicE. The European Court of Human Rights' Al-Jedda Judgment: The Oversight of International Law // International Review of the Red Cross. 2011. Vol. 93. No. 883. P 847.
Хассана стало своего рода «работой над ошибками», допущенными в Аль-Джедде.
Итак, в постановлении по делу Хассан против Великобритании ЕСПЧ всё-таки решил пересмотреть свою позицию о соотношении международного гуманитарного права и Конвенции по вопросу правомерности применения интернирования в вооружённых конфликтах, применив для этого метод, когда последующая практика применения договора используется для толкования нормы Конвенции, в результате которого содержание толкуемого правила меняется на „противоположное. Так, ссылаясь на пункт 3(Ь) статьи 31 Венской конвенции о праве международных договоров, а также на свои предыдущие решения и учитывая сложившуюся «практику, когда государства — участники Конвенции не делают отступления от своих обязательств по статье 5 для того, чтобы задерживать лиц на основе Третьей и Четвёртой Женевских конвенций в ходе международных вооружённых конфликтов», Суд, сославшись на необходимость гармоничного толкования Конвенции в свете других норм международного права23, пришёл к выводу, что «отсутствие формального отступления по статье 15 не является препятствием для того, чтобы принять во внимание контекст и положения международного гуманитарного права при толковании и применении статьи 5 в данном деле»24. В результате список оснований для лишения свободы, предусмотренный в пункте 1 статьи 5, из исчерпывающего стал неисчерпывающим, и, по сути, Суд впервые признал, что отступать от соблюдения обязательств по соблюдению прав человека, зафиксированных в Конвенции, можно и вне рамок статьи 15.
Метод, когда в ходе толкования содержание нормы меняется на 180 градусов, вступая в противоречие с самим текстом, конечно, не нов. Достаточно вспомнить об изменении позиции ЕСПЧ (и Большая Палата сама приводит этот пример в тексте анализируемого постановления) по вопросу о правомерности применения смертной казни в свете статьи 2
Конвенции. Пункт 1 этой статьи содержит указание на то, что «никто не может быть умышленно лишён жизни иначе, как во исполнение смертного приговора», и в 1989 году в постановлении по делу Серинг против Великобритании Суд указал, что государства, которые решили отменить смертную казнь, должны делать это путём ратификации Протокола № 6, который является инструментом для изменения Конвенции25, а в 2011 году по делу Аль-Саадун и Муфди против Великобритании счёл, что устойчивая практика государств изменила содержание пункта 1 статьи 2, дополнив эту статью «так, что она запрещает применение смертной казни в любых обстоятельствах»26. Отметим, что постановление по делу Хассан против Великобритании было вынесено ЕСПЧ тринадцатью голосами против четырёх: судьи Р. Спано, Г. Николау, Л. Биянку и З. Калайджиева в своём частичном особом мнении раскритиковали подход, избранный Судом в вопросе о соотношении статьи 5 Конвенции и норм международного гуманитарного права, и вполне справедливо указали при этом на то, что во всех случаях использования последующей практики применения Конвенции для изменения текста самого договора, вплоть до дела Хассана, ЕСПЧ шёл по пути увеличения объёма защиты, предоставляемой индивидам27. Зададимся вопросом: а насколько была снижена эта планка в соответствии с выводами ЕСПЧ, изложенными в постановлении Хас-сан против Великобритании?
С одной стороны, дав возможность нормам международного гуманитарного права дополнить список легитимных оснований для интернирования, ЕСПЧ тем не менее не исключил распространения других положений статьи 5, предоставляющих права и гарантии, на интернированных в ходе вооружённых конфликтов лиц, особо подчеркнув при этом продолжающееся даже в ситуации международного вооружённого конфликта действие фундаментальной цели пункта 1 статьи 5 — недопущение произвола28. С дру-
23 Hassan. § 102.
24 Ibid. § 103.
25 Ibid. § 102, 103.
26 ECHR. Al-Saadoon and Mufdhi v. the United Kingdom. Application No. 61498/08). Judgment of 2 March 2010. § 120. URL: http:// hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-97575 (дата обращения: 20.09.2015).
27 Partly Dissenting Opinion of Judge Spano Joined by Judges Nicolau, Bianku and Kalaydjeva. § 13. URL: http://hudoc.echr.coe.int/ sites/eng/pages/search.aspx?i=001-146501 (дата обращения: 20.09.2015).
28 Hassan. § 105.
гой стороны, Суд указал на особый режим применения предусмотренных Конвенцией процессуальных гарантий в подобных ситуациях, выведя формулу, по которой «пункты 2 и 4 (тоже) должны толковаться таким образом, чтобы учитывать контекст и применимые правила международного гуманитарного права»29. Здесь необходимо внести ремарку о том, что пункт 3 статьи 5, по мнению ЕСПЧ, прямо не применим, так как задержание лица в случае взятия в плен или интернирования осуществляется не по процедуре, установленной в пункте 1(с) статьи 530.
Предложенный Судом подход к совместному применению положений статей 43 и 78 Четвёртой Женевской конвенции и пункта 4 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, изложенный в § 106 постановления, явно свидетельствует о понижении планки требований, предъявляемых к процедуре периодического пересмотра решения об интернировании: как указывает ЕСПЧ, в условиях вооружённого конфликта нельзя требовать создания суда, хотя при этом процедура должна осуществляться с соблюдением гарантий независимости и справедливости, а также применяться вскоре ("shortly") после задержания.
По сути, совместное применение норм международного гуманитарного права и Конвенции в вопросах, связанных с оценкой законности лишения свободы и установлением объёма прав и гарантий интернированных лиц, было сведено ЕСПЧ к использованию «специальных» норм гуманитарного права. Тем самым Суд содержательно приблизил толкование Конвенции к модели, использованной в других международных договорах по правам человека, где закреплён запрет «произвольного» лишения свободы.
Размышляя тем не менее над тем, какие аспекты соотношения международного гуманитарного права и Конвенции, несмотря на целый ряд выводов, сформулированных в постановлении Хассан против Великобритании, остаются и после этого решения открытыми, следует в первую очередь указать на применение интернирования в немеждународных конфликтах. Факты дела Хассана были связаны с интернированием в международном вооружённом конфликте, и Суд в своих выводах obiter dictum не вышел за
пределы разрешения вопроса о соотношении статьи 5 Конвенции с нормами международного гуманитарного права, действующими именно в международных конфликтах. Как уже отмечалось, в науке представлены различные точки зрения на существование в международном праве достаточной правовой базы для применения интернирования в этих конфликтах, и неясно, по какому пути пойдёт практика ЕСПЧ. Однако отсутствие ясности в этом вопросе всё ещё позволяет надеяться на то, что Суд может остаться на позициях, сформулированных в деле Аль-Джедды и признать, что в немеждународных конфликтах должны в полной мере применяться положения статьи 5, если только государство не сделает отступления по статье 15 Конвенции.
Дело Хассан против Великобритании, несомненно, войдёт в историю как яркий пример толкования, которое меняет содержание толкуемой нормы на прямо противоположное тому, что следует из её «буквы».
Во-первых, это решение внесло большую лепту во всё ещё проходящий на очень медленных скоростях процесс конкретизации того, как именно соотносятся нормы международного гуманитарного права и международного права прав человека в тех случаях, когда они регулируют одни и те же общественные отношения. В решении по делу Хассана ЕСПЧ соединил нормы международного гуманитарного права, применимые в международных вооружённых конфликтах, и нормы, содержащиеся в статье 5 Конвенции, хотя нельзя не отметить, что сделал он это с явным перекосом в сторону гуманитарного права.
Во-вторых, помимо того, что ЕСПЧ расширил список пункта 1 статьи 5, в этом решении Суд разрушил до этого казавшуюся незыблемой конструкцию статьи 15 Конвенции, признав, по сути, что отступление от обязательств по Конвенции может осуществляться и вне рамок установленной в этой статье процедуры. Несомненно, можно указывать на то, что это особая ситуация, когда параллельно с Конвенцией применим и другой режим — международное гуманитарное право, но в сухом остатке дело Хассана — это первый случай, когда Суд признал возможность отступления вне рамок процедуры, установленной в статье 15.
29 Hassan. § 106.
30 Ibid.
