CC BY
399
УДК 94:32(450)«19» ББК 63.3(4Ита)6-3
ГРАНИЦЫ ФАШИСТСКОГО ТОТАЛИТАРИЗМА
Ричард Джеймс Бун Босворт
профессор, старший научный
сотрудник
Колледжа Иисуса
Оксфордского университета
(Великобритания)
Перевод с английского М.В. Землякова
Аннотация. На протяжении нескольких десятилетий господствовала такая интерпретация диктатуры Муссолини, в рамках которой он представал как подлинный тоталитаризм, а большинство итальянцев рассматривались как приверженные фашизму «новые люди». В данной статье Ричард Босворт опровергает этот упрощенный подход. Он считает, что фашизм, несомненно, добавлял еще один пласт в жизнь итальянцев. Также нельзя отрицать, что это был порочный режим, ответственный за преждевременную смерть около 1 млн чел., почти половина из которых были итальянскими солдатами и гражданскими людьми, погибшими в развязанных им многих агрессивных войнах; другую же половину составляли арабы, берберы и многочисленные народы Эфиопии, ставшие жертвами осуществлявшихся режимом империалистических вторжений и установленного им правления. Сюда также надо добавить более 700 тыс. евреев, убитых в ходе поддержанного Италией нацистского Холокоста. История кровавой экспансии в Африку - это одновременно действия и фашизма, и Италии как государства, эту экспансию можно сравнить с захватами, проводившимися не только нацистской Германией, но и другими империалистическими державами. А в самой Италии в менталитете ее жителей господствовали отнюдь не только фашистские пристрастия, но и традиционалистские католические, региональные, классовые, семейные, гендерные, патрон-клиентские отношения. Социальная история того, что сам автор много лет назад назвал «итальянской диктатурой», гораздо более сложное понятие, чем то, как оно трактуется в теории тоталитаризма.
Ключевые слова: тоталитаризм, фашизм, диктатура, Муссолини, общество.
Richard James Boon Bosworth,
Professor and Senior Research Fellow in History, Jesus College, University of Oxford, United Kingdom
Abstract. For some decades an interpretation of Mussolini's dictatorship which interprets it as a genuine totalitarianism where large numbers of Italians were converted into true believing new fascist men and women has gained in popularity. In this paper, Richard Bosworth takes issue with the over-simplification this implies. Fascism, he argues, undoubtedly added another layer of complexity to Italian lives. Equally, it cannot be contested that it was a vicious regime responsible for the premature deaths of about a million people. About half of them were Italian soldiers and civilians killed in its various aggressive wars. The other half were Arabs, Berbers and the various peoples of Ethiopia, victims of its imperial invasions and rule (plus more than 7000 Jews murdered as a result of Italy's complicity in the Nazi Holocaust). But this story of murderous expansion in Africa is simultaneously fascist, Italian (and European), bearing comparison with the behavior of other imperialist powers and not merely Nazi Germany. Similarly, at home, many traditional histories, Catholic, regional, class, family, gender, patron-client dealings and continued in Italian minds in ways that were not merely fascist. A proper
THE LIMITATIONS OF FASCIST TOTALITARIANISM
112 -
social history of what I long ago called 'the Italian dictatorship' thus needs to be far more textured than a mere application of the theoretics of totalitarianism can provide.
Key words: totalitarianism, fascism, dictatorship, Mussolini, society.
В феврале 1945 г. Мириам Петаччи, 21-летняя будущая кинозвезда, младшая сестра последней возлюбленной Муссолини Кларетты, написала длинное письмо итальянскому диктатору. Из его пассажей выделялась одна фраза: Муссолини, как она пишет, должен понять то, что уже осознала сама Мириам и вся семья Петаччи: «Кларетта всегда права». Этими словами Мириам неосознанно перефразировала главный пропагандистский лозунг режима «Mussolini ha sempre ragione» («Муссолини всегда прав») - символ культа дуче, его харизматической личной власти - и использовала его в собственных целях.
Подобная дерзость в толковании главной установки фашизма резко противоречила стремлению фашистской диктатуры навязать итальянцам тоталитарный режим и представлению об успешности этих намерений. Возможно, наиболее полно это стремление было отражено Эмилио Джентиле -исследователем из Римского университета. По его мнению, «в течение 20 лет под властью фашистского правительства торговые площади Италии - как в крупных городах, так и в крошечных деревушках - были трансформированы в огромные сцены, на которых миллионы людей в едином порыве отмечали национальные праздники, годовщины установления режима либо триумфа «революции»*, поклонялись павшим, прославляли героев, символику режима и появления дуче... Люди и нация были связаны прочной «паутиной смыслов», которая охватывала городской и природный ландшафты, механизмы и монументы, искусство и стиль, одежду и жесты; и на каждом предмете - от парадного оружия и до придорожных столбов - была изображена эмблема «ликторских фасций» [1].
Изложение Джентиле в полной мере отражает время его появления - 1990-е гг., когда историки стран Запада отказались от марксистской социальной истории. Примерно в то же самое время, когда произошёл распад СССР, а американский исследователь Фрэнсис Фукуяма провозгласил «конец истории» [2], они оказались загипнотизированы подходом к истории, именовавшимся «культура-лизмом».
Ключевое влияние на этот подход оказал американский антрополог Клиффорд Гирц (1926-2006) с его призывом к распутыванию «паутины смыслов», который был встроен в более общие теории постмодернизма, связанные с именами Мишеля Фуко и многих других авторов «лингвистического
поворота». Также он вернул к жизни теории тоталитаризма, расцвет которых в разгар «холодной войны» сменился упадком времен «разрядки» 1960-х гг., но затем, начиная с 1980-х гг., по мере активизации «холодной войны» и укрепления господства неолиберальной идеологии, оживились, расчистив путь «культуралистским» исследованиям [3].
Поведение итальянцев, описанное Джентиле, было в значительной степени определено диктатурой, при которой их мышление было скованно не столько террором, насилием и деятельностью секретной полиции**, сколько всеобщей и во многом мистической манипуляцией словами, образами и мыслями, с помощью которой объяснялось все происходившее в годы «двадцатилетия Муссолини». В этом плане и воспринимались обещания фашистов совершить обновление и «революцию», их решимость построить такое общество, где «всё для государства, ничего вне государства, никого против государства», где оно станет образцом политического строя, в котором намерения будут обращаться в действия. Итальянцы были разобщены, свобода мысли была уничтожена и подавлена. Не считая крошечного меньшинства противников режима, которых обычно жёстко принуждали к эмиграции, и тех, кто сам бежал из страны и кого клеймили как «людей вне закона», подавляющее большинство итальянцев выражало фашистскому режиму свою поддержку. Под властью диктатуры они трансформировались в «новых людей» фашизма. С этой точки зрения режим Муссолини можно было бы сравнить с другими, более ужасными межвоенными тоталитарными режимами [4], которые можно также представить в качестве «посредников», завещавших свое страшное наследие последователям в странах «третьего мира».
На протяжении последних двух десятилетий господства неолиберального подхода к историографии фашистского режима в Италии муссировался взгляд о его тоталитарном - по своим целевым установкам и действиям - характере. О чем бы ни шла речь: о вызывающих архитектурных творениях фашистского режима в столице Италии - Риме [5], о его деятельности по воссозданию Империи после присоединения Ливии [6], о его антисемитской по-
* Имеется в виду «революция чернорубашечников», т.е. захват власти Муссолини после похода на Рим 1922 г. - Прим. перев.
** ОВРА - Орган надзора за антигосударственной деятельностью. - Прим. перев.
литике [7], о его надеждах на построение «нового мирового порядка» в результате захватнической политики в ходе Второй мировой войны [8] и даже о его влиянии на моду в одежде и образе поведения [9] (а более широко - на эстетику в целом) [10]
- все это рассматривалось как режим, идеология которого оставила глубокий отпечаток в душах итальянцев.
В наши дни классическим примером подобного взгляда является исследование молодого американского историка Майкла Эбнера об арестах инакомыслящих в период диктатуры Муссолини. Тему своего исследования он формулирует следующим образом: «Изложение в книге истории «фашистского архипелага» имеет своей целью доказать, что режим Муссолини контролировал Италию посредством насилия». И далее: «Данный режим насилия серьезно воздействовал на повседневную жизнь фашистской Италии и тем самым являлся истинно тоталитарным. Возможно, он открыто не уничтожил такое количество людей, как это делали нацизм, большевизм или франкистская военно-националистическая диктатура. Но тем не менее насилие было ещё более важным стержнем идеологии и практики фашизма, чем в любом из перечисленных режимов» [11].
Очевидно, что слово «архипелаг» вызывает в памяти «архипелаг ГУЛАГ» и сталинские репрессии. Отсюда складывается представление, что тема насилия государства должна обязательно присутствовать в любом из исследований по истории мус-солиниевской диктатуры.
Эбнер и сам пришёл к этому умозаключению: «Как и прочие политические утопии XX в., составившие свод правил для тоталитарных режимов, фашизм выковал военизированный, имперский тип общества, который полностью провалился. По множеству признаков фашистский режим оказался не в состоянии одинаково эффективно повсеместно проводить свой политический курс в провинциях. Его коррумпированный характер и патерналистский стиль правления привел его к краху» [12]. В период властвования Муссолини заявления и действия режима, что признает и Эбнер, неоднозначно соотносились друг с другом. Можем ли мы обнаружить образ ГУЛАГа в том, что не являлось ГУЛАГом в действительности?
Нелишне уточнить это определение. Фашистский режим использовал тайную полицию и поощрял информирование и доносительство среди населения [13]. Артуро Боккини, возглавлявшего итальянскую полицию [и тайную полицию ОВРА
- Прим. перев.], вплоть до его смерти в 1940 г. недаром называли «вторым дуче» фашистского по-
литического режима [14]. Он был одним из тех, с кем напрямую беседовал дуче в рамках принятой тогда системы частных деловых встреч. Почти 15 тыс. итальянцев были подвергнуты наказанию, известному как «confine», т.е. ограничению свободы - заключению, которое они должны были отбывать на островах или на юге Италии, вдали от дома. Вдобавок к этому десятки тысяч итальянцев были помещены под особый надзор. Работа, благосостояние (как оно понималось режимом) и спокойная жизнь зависели от обладания партийным билетом и безусловного повиновения фашистскому правительству. Режим также возродил смертную казнь, отмененную либеральной Италией в 1889 г. Число казнённых на территории Италии в мирное время составило 9 человек, ещё 17 были приговорены к смерти в годы войны до начала июля 1943 г.
Несомненно, Эбнер был уверен в превосходстве американского капитализма и либеральной модели демократии. Но, как я отмечал в рецензии на его книгу, на протяжении нескольких десятилетий любой из губернаторов Техаса казнил больше своих граждан во время лишь одного срока своего правления, чем смог официально приговорить к смерти Муссолини на протяжении всей своей диктатуры [15].
Система заточения «confine» содержала в себе два вопиющих противоречия. Первое - из области географии. Фашизм постоянно повторял, что рассматривает страну как единое целое. Между тем, древнейшей доминантой исторического развития Италии был регионализм и, в частности, представление о том, что Север более развит, чем Юг, а жители городов более цивилизованны, чем крестьяне, которые по своим привычкам и взглядам на мир остаются, по всей видимости, «дикарями». Система «confine» закрепляла эти укоренившиеся убеждения. Антифашистов ссылали на Юг, где они должны были уживаться с крестьянами, с их архаическими убеждениями [16]. Когда она превратилась в главную карательную систему режима Муссолини, Италия перестала быть единым целым.
Второе обстоятельство: те, кого наказывали, редко отбывали весь свой срок (за исключением серьезных идеологических противников фашизма, таких, как лидер коммунистов Антонио Грамши или социалист-реформист и будущий президент Итальянской республики Сандро (Алессандро) Пертини). Более того, сроки заключения постоянно сокращались в результате амнистий, объявлявших-
* Имеются в виду те острова, которые располагались в Средиземном море и на которые в ходе правления Муссолини в 1920-х - 1930-х гг. ссылали инакомыслящих. - Прим. перев.
114
ся фашистским режимом в ознаменование либо побед (например, захвата Эфиопии), либо рождения детей или заключения браков в королевской Савой-ской династии.
В числе других парадоксов фашистского режима можно упомянуть и то, что диктатура сохранила итальянскую монархию: в 1922-1943 гг. король Виктор Эммануил III оставался главой государства. Личные архивы политических заключённых свидетельствуют, что чуть ли не каждый осужденный после поселения на острове Понца, в сельской местности Базиликаты (Лукании) либо на задворках Сардинии сразу же начинал писать прошения в поисках покровителей (нередко - родственников, местных священников или женщин из окружения Муссолини и Савой-ского дома), способных защитить его от приговора. Подобные усилия иногда приносили успех, подкрепляя веру в то, что ловкач, нашедший верные рычаги воздействия и достаточно умело ими воспользовавшийся, мог выйти на свободу.
В этом вновь на практике проявлялись исторические традиции, глубокая вера во всесилие патрон-клиентских отношений, которые не только не были отвергнуты фашистским государством, несмотря на его тоталитарные амбиции, но напротив сохраняли определяющее влияние на менталитет итальянцев [17]. Диктатура могла официально заявлять, что у всех итальянцев одинаковое мировоззрение, она могла снова и снова выступать против «злоупотреблений» и «привилегий». Однако все это не давало результатов, и итальянцы (в том числе и сам Муссолини) продолжали составлять и принимать «рекомендательные письма» и действовать на их основе.
Итак, как же мы должны трактовать этот режим (который я осознанно почти 20 лет назад назвал «итальянской диктатурой»), чтобы, с одной стороны, показать его жестокость и тиранию, а с другой - его приспособление к давнишним традициям итальянской жизни? Как показал молодой итальянский историк Маттео Миллан, фашистские правящие круги никогда не отрекались от насилия первых «сква-*
дристов» , и на всём протяжении существования режима государственные посты занимали весьма жесткие политики, обладавшие немалым влиянием и рассматривавшие себя в качестве образцовой опоры государственного устройства [18]. Именно они в значительной мере сумели сформировать кадровый состав и руководство Итальянской социальной республики после сентября 1943 г., что усугубило радикализм режима и могло показаться «его возвращением к истокам» 1919-1921 гг.
Начиная с 1935 г., режим сознательно ввязывался во множество войн: в захватническую кампа-
нию в Эфиопии 1935-1936 гг., в гражданскую войну в Испании 1936-1939 гг., в завоевание Албании в апреле 1939 г. и во Вторую мировую войну (начиная с кровопролитного сражения с британскими и французскими войсками в 1940 г. и нападения на Грецию в октябре 1940 г. вплоть до участия вместе со своими нацистскими союзниками в реализации плана «Барбаросса» в июне 1941 г. [19], а также поддержки нападения Японии на американский флот в Перл-Харбор в декабре 1941 г. и последовавшей войны на Тихом океане.
В каждом из этих событий Италия выступала агрессором. Каждая из её операций сопровождалась громкой пропагандистской кампанией, свидетельствовавшей, что её мотивы и цели были сугубо фашистскими. Оценивая провозглашаемые ею лозунги, многие из считавших Италию подлинно тоталитарным государством рассматривали режим Муссолини как классический пример власти, руководствующейся бесчеловечной идеологией [20]. Хотя антисемитское законодательство было принято только в 1938 г., а уничтожение этнических евреев было отложено до заключения союза между Итальянской социальной республикой и нацистской Германией, когда немцы оккупировали Северную Италию, нет сомнений, что Муссолини с самого начала скрывал собственные расистские взгляды [21] и что его режим почти неизбежно скатывался к реализации практики Холокоста.
Из примерно 1 млн чел., уничтоженных диктатурой, около половины были итальянскими солдатами и гражданскими лицами (в основном это были потери в результате войн с участием Италии после июня 1940 г.), а минимум 250 тыс. из них умерли в период от начала сентября 1943 г. до окончательного наступления мира (формально в апреле 1945 г., но реально лишь через несколько месяцев, летом того же года). К тому же следует дополнительно провести подсчёт числа жертв итальянской военной экспансии в Европе, прежде всего в Испании, а также на различных фронтах Второй мировой войны. Более 7 тыс. итальянских евреев погибли в результате «услуг», оказанных нацистам Итальянской социальной республикой (большинство из них - в результате депортации под контроль немцев, но при активных приготовлениях к этим «деяниям» итальянского государства) [22].
* «Сквадристы», или чернорубашечники, или Добровольная милиция национальной безопасности (MVSN, Milizia volontariaper la sicurezza nazionale) - вооружённые отряды Национальной фашистской партии, организованные по личной инициативе Муссолини и по приказу Большого фашистского совета 1 февраля 1923 г. «Милиция» участвовала в боях в Ливии, Эфиопии и Испании. - Прим. перев.
Ещё 500 тыс. насильственных смертей были результатом фашистской агрессии и хозяйничанья на территории сколачиваемой фашистами Империи (Итальянской Северной и Восточной Африки). К 1940 г. в бывших владениях Оттоманской империи, аннексированных Италией в 1911-1912 гг., обитало более 100 тыс. арабов и берберов. Большую часть этих территорий она потеряла в ходе Первой мировой войны и затем вновь вернула их после 1919 г. Вскоре после этого на захваченных территориях началось насаждение откровенного колониального режима. В результате численность местного населения стала резко сокращаться.
Огромное число людей, по свидетельству эфиопских историков, погибло в войне 1935-1936 гг. с Эфиопией, которую итальянцы вели при полном превосходстве в воздухе, готовые к открытому применению отравляющих газов, с которым экспериментировали до этого в Ливии. В 1936-1941 гг. режим требовал от общества все новых жертв, несмотря на отсутствие экономических и политических ресурсов, необходимых для воплощения в жизнь его территориальных притязаний. Признание наличия этих жертв, число которых было подсчитано очень приблизительно, приводит нас к выводу о стремлении Муссолини к «истреблению народов» (по крайней мере, в Африке).
Для утверждения о том, что фашистская Италия воплощала собой жесткое тоталитарное государство, обычно используют различную аргументацию. Прежде всего особо подчеркивается развернутая режимом идеологическая кампания, которая, мол, подтолкнула страну к агрессии.
Сам Муссолини, естественно, отвергал это, на что есть указание в одной из его бесед с Клареттой Петаччи, объёмистый дневник которой стал доступен историкам только в последние десять лет. В своем растиражированном облике дуче выступает как диктатор, в жизни которого перемешаны общественное и индивидуальное начала.
В изображении самой Петаччи Муссолини выглядит жестокой, кровожадной и в то же время противоречивой и неоднозначной личностью. Диктатор рассказывал своей молодой любовнице, что война имеет одновременно и плохую, и хорошую стороны. Как ветеран Первой мировой войны, он запомнил сражения отнюдь не в героическом ключе, а как время, «когда человек по-настоящему становится дикарём, наслаждаясь убийством и не думая о том, что при этом будет уничтожена чужая жизнь» [23]. Бомбардировки испанской Барселоны он именовал «ужасными». Женщины и дети уничтожались без жалости и промедления (но об отмене приказа об их проведении не шло и речи). Особо
важным, по его словам, было то, что война никогда не ведётся за идеалы или идейные установки. «Ни один человек, - утверждал Муссолини, - не ведёт войны, чтобы удовлетворить интересы другого. Он делает это в своих корыстных целях, для получения возможной добычи». Сам он всегда вступал в бой последним, «если только его не принуждали действовать раньше» [24]. До сих пор люди рождались, чтобы разрушать. Это было постыдно, но жажда убийства все списывала. Воспроизводя свою собственную политическую установку, Муссолини заявлял, что для мужчины война столь же естественна, как для женщины - материнство [25].
Судя по приведенной выдержке из воспоминаний, в сознании дуче имело место своеобразное смешение идей, которые не всегда примирялись друг с другом. Очевидно, что Муссолини считал, что развязывает войну не вследствие идейного фанатизма или утверждения порочной идеи, а для борьбы за национальные интересы. Страны Оси, говорил он Петаччи, не оказывали Италии бескорыстной поддержки.
Как-то в один из мартовских дней 1939 г. он размышлял вслух о том, почему французские и британские женщины не могут поддержать уровень рождаемости, необходимый их нациям. В этой связи он напомнил, что и немцев тоже не так уж и много - всего 20 млн - и что поэтому нацисты, стремясь повысить уровень рождаемости, уже подготовили 30 тыс. фармацевтов. Он сослался на то, что, поскольку на протяжении столетий немцы часто терпели поражения от итальянцев, они не будут нападать на них впредь. Однако «необходимо избавиться от иллюзий. Крайне сложно будет добиться того, чтобы немцы воспринимались итальянцами с сочувствием. На самом деле итальянцы в своём большинстве питают к ним отвращение». «Я и сам, - как-то писал он, - не питаю особых симпатий ни к одному из народов. В действительности я ненавижу всех их без исключения» [26].
Есть множество других составляющих, позволяющих понять особенности итальянской внешней политики в годы господства фашистского режима. Кровопролитные сражения того времени происходили, главным образом, на окраинах империи, в Африке и не представляли интереса ни для «национальной» (определяемой как расовая), ни для европейской политики нацистской Германии.
По общему мнению, в Восточной Африке и Ливии фашистская Италия, создавшая колониальную империю позже других европейских держав, вела самую антигуманную политику. «Новую Римскую империю» вряд ли можно сравнить с Великобрита-
116
нией и Францией, Бельгией, Испанией и США, как и с ее союзницей - нацистской Германией.
Единственным реальным случаем установления фашистских порядков в иностранных государствах Европы следует считать Албанию [27], хотя этот случай все еще недостаточно изучен. По крайней мере очевидно, что в этой стране итальянские захватчики проявили наибольшее стремление выстроить терпимые отношения с местными элитами, которые были готовы сотрудничать с оккупантами.
Таким образом, Муссолини, который представлялся окружающим «новым Цезарем», возглавившим фашистскую империю, выглядит, скорее, как убеждённый макиавеллист, чем создатель новой формы тоталитаризма. Он рассматривал мир как дарвиновскую борьбу видов, в которой любая власть при формировании внешней политики исходит, по сути, из «реальной политики» («Realpolitik»). Он дважды посещал Ливию, ставшую к концу 1930-х гг. местом массового исхода населения. При этом, однако, он никогда не проявлял намерения посетить Аддис-Абебу или Тирану и, по-видимому, не считал ни Албанию, ни Эфиопию важными с точки зрения итальянской дипломатии.
Попутно заметим, что, когда Италия фактически «превратилась в империю», королевская семья стала демонстрировать в ней свое господство над покоренными народами. Амедео, герцог Аостский и последний вице-король Эфиопии (1937-1941), в своём топи* охотно изображал из себя «двойника» членов британской, бельгийской или испанской королевских династий с их длительной имперской традицией.
В свою очередь, в состав пилотов итальянских воздушных сил, активно уничтожавших в ходе эфиопской войны африканские племена, были демонстративно включены два старших сына дуче -Витторио и Бруно, а также его зять Чиано, которые впоследствии охотно делились своими впечатлениями о бомбардировке беззащитных эфиопов [28].
Превознося свой режим, Муссолини не мог не осознавать, что Италия всё ещё остается «последней в ряду великих держав» [29] и должна соразмерять свои амбиции и реальные возможности. Однако это обстоятельство то и дело игнорировалось. Италия втянулась в гражданский конфликт в Испании, начало которого почти совпало с назначением на пост премьер-министра 9 июня 1936 г. неискушённого во внешней политике Чиано. А ведь он был явно не способен предвидеть проблемы, вытекавшие из принятых роковых решений.
Имелось множество других свидетельств того, что внешнеполитические авантюры Италии были, скорее, устаревшими, нежели современными.
Через две недели после вступления Италии во Вторую мировую войну Муссолини хвастливо говорил Кларетте, что противостояние с Францией будет завершено «за четыре дня» [30]. Когда же этого не произошло, для поддержания престижа им в октябре 1940 г. была развязана «параллельная война» против Греции, которая не только не стала «блицкригом», но обернулась позорным провалом. Неудивительно, что исследователи истории «Тройственного союза» едины во мнении, что Муссолини никогда не действовал эффективно [31].
Провалы внешней политики фашистской Италии с особой силой высветили трудности и противоречия фашистского режима внутри собственной страны. Вернемся к уже упоминавшемуся лозунгу фашизма - «Муссолини всегда прав». В самом Риме, как известно, собственную непогрешимость с 1870 г. провозглашал его второй политический руководитель - Папа Римский [32]. Таким образом, в городе наличествовали два харизматических лидера, каждый из которых претендовал на непогрешимость. При этом фашизм даже не мог рассчитывать на то, чтобы иметь столь же глубокую укоренённость в менталитете итальянцев, какой обладал католицизм.
Отношения государства и церкви под властью диктатуры Муссолини, несомненно, являются историей компромиссов и «сосуществования». Самый важный шаг на пути их реализации был предпринят в феврале 1929 г. вслед за подписанием Латеранских соглашений - «удачной коммерческой сделки», завершившей «холодную войну» между Ватиканом и итальянским национальным государством, начавшуюся после воссоединения Италии и штурма итальянскими войсками Рима 20 сентября 1870 г.
Хотя последовавшие за этим размолвки между диктатором Муссолини и Папой Римским никогда не были окончательно преодолены, достигнутый в 1929 г. компромисс просуществовал на протяжении всего периода фашистской диктатуры. Папу Пия XI (1922-1939) вполне устраивало понятие «тоталитарный» в качестве возможности определить собственную авторитарную власть над католической церковью [33].
Современные исследования тогдашней политики Ватикана изображают церковь как главного союзника диктатуры. По проницательному замечанию Джона Полларда, высказывания Эмилио Джентиле и его школы о фашизме как о «светской религии» были неспособны доказать, что режим на самом деле «беспардонно перенял весь набор
* Тропический шлем, изготовленный из расколотого кокоса. - Прим. перев.
католических ритуалов и символов». В подобном поведении содержалось «признание слабости, а не силы». «Католицизм, - добавляет Поллард, -оставался живой, а после Латеранских соглашений - даже возрождённой к жизни религией подавляющего большинства итальянского народа» [34]. Фашизм же таковым не был.
Это утверждение подкрепляется анализом дневников, содержащих подробности личной жизни Муссолини. Отец Кларетты, Франческо Саверио, много лет проработал в медицинской службе папы Римского. Главным занятием её матери, Жозефины Персикетти, были чётки. Время от времени Кларет-та резко обличала священников, упрекая их в слабости, притворстве и коррупции (например, в 1944 г., когда Рим пал под натиском англо-американских сил, а Пий XII приветствовал освобождение города). Но точно так же она говорила о том, что готова увидеть, как Вечный город сравняют с землёй, если его не сумеют должным образом защитить [35]. Подобные эмоции не помешали ей, однако, возносить молитвы святой Рите Кашийской (святой, помогавшей ей в безнадёжных ситуациях) [36] или популярной в 1920-х - 1930-х гг. Мадонне Помпейской - олицетворению Девы Марии.
Религиозность Кларетты ярко проявилась в июле 1944 г., когда она настаивала на том, чтобы священные реликвии сопровождали дуче в его непредсказуемой по своим последствиям поездке к Гитлеру (когда фюрер едва избежал гибели от бомбы Клауса фон Штауфенберга, а Муссолини появился позднее и поэтому остался невредимым). Эти реликвии были с ней и во время её последней совместной поездки с Муссолини в апреле 1945 г. Кларетта всегда держала чётки наготове. В воскресенье она могла отправиться к утренней мессе, а затем предаться любовным утехам с диктатором. В этом она была в гораздо большей степени истинной итальянской католичкой, нежели «новым человеком» в фашистском понимании этого термина [37].
Поскольку итальянские фашисты оставались католиками и были верны глубоко укоренившимся историческим традициям, привлекает к себе внимание неудачная попытка фашистской диктатуры преобразовать семью - не менее значимый институт итальянского общества. Мириам Петаччи определяла цель и устремления своих родителей, брата, сестры и свои собственные лозунгом «один за всех и все за одного» [38].
Англоязычная историография недавно обогатилась крупной работой о роли семьи в различных политических режимах в первой половине XX в. Вывод ее автора Пола Гинсборга в отношении фашистской Италии был следующим: он по-
казал, что фашизм «никогда не ставил семейную жизнь в центр своей политики и не определял точную модель семьи, которую хотел бы взять на вооружение». В результате случилось так, что и до 1922 г., и во время фашистской диктатуры, и после 1945 г. «господствующую модель семейной жизни в Италии предлагал именно католицизм» [39].
Фашизм, по Гинсборгу, «не мог игнорировать, но и не мог безоговорочно принять» церковную линию в отношении семьи. Политика итальянской диктатуры в отношении молодёжи, а также «высокоэффективная и изобретательная пропагандистская машина привели к распространению её образа среди многих итальянских семей». И всё же по своему действительному эффекту фашистская политика не имела значительного влияния и не преуспела в «изменении существовавших долгое время верований, привычек и обычаев». «В конечном счёте, именно католицизм, а не фашизм, предопределял условия итальянской семейной политики в это время», - заключает Гинсборг [40].
Другой сферой, в которой существовала огромная пропасть между установками фашистского режима и реальностью, была демографическая политика. Режим, по определению, выступал как патриархальный, забыв о своих лозунгах раскрепощения женщин. Вместо него он провозгласил, что их основная общественная функция сводится к деторождению [41]. До 1945 г. итальянские женщины не имели избирательных прав. Однако модернизация видоизменила гендерные отношения, а ориентация режима на ведение военных действий побуждала преодолевать патриархальные установки семей даже молодым женщинам, которые, по словам американского историка Виктории де Грация, могли сами определять свою судьбу [42].
Рассмотрим и такую сторону фашистского режима, как однопартийность. После июня 1943 г. многие итальянцы заявляли о своем нежелании полностью идентифицировать себя с фашизмом. Но реальное ослабление влияния Национальной фашистской партии произошло еще раньше, в начале июня того года. Ее новый генеральный секретарь и старый фашист Карло Скорца докладывал о практически полном крахе партийных организаций [43]. В свою очередь, английский историк Пол Корнер доказал, что начало этого процесса можно было наблюдать в провинциях уже вскоре после провозглашения империи в мае 1936 г. По мнению Корнера, в Италии, несмотря на риторику режима Муссолини, сохранялся другой важный феномен итальянской истории - регионализм. Он пишет: «Динамичное наступление тоталитаризма потерпело неудачу из-за слабости, апатии и пассивности
118
народа, а позднее - из-за полного неприятия его массами вследствие бездействия местных партийных организаций. Это был провал партии, которая не сумела создать по-настоящему народный институт, способный объединить итальянское общество и руководить им. В результате все это оказалось фатальным для фашизма. Национальная фашистская партия была национальной только по названию, а по своей сути оставалась провинциальной. По существу, в рамках фашистского государства в борьбе центра и периферии выиграла периферия с катастрофическими последствиями для режима в целом» [44].
В заключение отметим, что при исследовании итальянского фашизма историк сталкивается с проблемой: «является ли стакан наполовину пустым или наполовину полным». Доминирующие тоталитарная и «культуралистская» теории, отстаиваемые школой Эмилио Джентиле и его сторонниками, исходят из того, что диктатура стремилась к особого рода революции в сознании итальянцев, стремясь побудить массы к новому восприятию мира. С позиции тоталитаризма, единственное, что имело и имеет значение при изучении фашистской Италии, - так это его особый, собственный фашизм. Можно, конечно, признавать, что фашистские лозунги были яркими и запоминающимися. Однако при сопоставлении пропаганды с реальной жизнью населения на первый план выступают сложности и противоречия. Изучение общественной жизни Италии при Муссолини приводит нас к выводу, что доминировал в стране не фашизм, а традиционный итальянский менталитет. Что же касается провозглашённого дуче тоталитарного режима, то его ограничения столь же зримы, как и его так называемые свершения.
Примечания:
1. Gentile, E. The Sacralization of Politics in Fascist Italy. - Cambridge, Massachusetts, 1996.
2. См.: Fukuyama, F. The End of History and the Last Man. - London, 1992.
3. О моем собственном «антикультуралистском» подходе к тому, каким образом историческая наука, изучая фашистскую Италию, была подвержена этим тенденциям, см: Bosworth, R.J.B. The Italian Dictatorship: Problems and Perspectives in the Interpretation of Mussolini and Fascism. - London, 1998. Также см. более современные работы: The Oxford Handbook of Fascism / Ed. by R.J.B. Bosworth. - Oxford, 2009 и Totalitarian Dictatorship: New Histories. Essays in Honour of R.J.B. Bosworth / Eds. by D. Baratieri, M. Edele, M. and G. Finaldi. -London, 2014.
4. Среди прочих работ см., например: Roberts, D.D. The Totalitarian Experiment in Twentieth-century
Europe: Understanding the Poverty of Great Politics. - New York, 2006.
5. См.: Gentile, E. Fascismo di pietra. - Bari, 2007. Ср., однако, мои собственные подсчёты: Bosworth, R.J.B. Whispering City: Rome and its Histories. -London, 2012.
6. Например, см.: Bernhard, P. Behind the Battle Lines: Italian Atrocities and the Persecution of Arabs, Berbers, and Jews in North Africa during World War II // Holocaust and Genocide Studies. - 2012. - Vol. 26.
7. См. из наиболее новых работ: Livingston, M.A. The Fascists and the Jews of Italy: Mussolini's Race Laws, 1938-1943. - Cambridge, 2014.
8. Например, см.: Rodogno, D. Fascism's European Empire: Italian Occupation during the Second World War. - Cambridge, 2006.
9. См., например: Pinkus, K. Bodily Regimes: Italian Advertising under Fascism. - Minneapolis, 1995.
10. Falasca-Zamponi, S. Fascist Spectacle: The Aesthetics of Power in Mussolini's Italy. - Berkeley, 1997.
11. Ebner, M.R. Ordinary Violence in Mussolini's Italy. -Cambridge, 2011. - P. 3; 7-8.
12. Ibid. - P. 16-17.
13. Разбор этой темы см. в книгах: Franzinelli, M. I tentacoli dll'Ovra: agenti, collaborator e vittime della polizia politica fascista. - Turin' Bollati Boringhieri, 1999; Canali, M. Le spie del rgime. - Bologna, 2004.
14. См. популярную биографию дуче: Carafoli, D.; Bocchini Padiglione, G. Il Vice Duce: Arturo Bocchini, capo della polizia fascista. - Milan, 2003.
15. См.: American Historical Review. - 2013. - Jan.
16. В качестве примера классического описания см.: Levi, C. Christ Stopped at Eboli: The Story of a Year. -New York, 1980.
17. Данный мною «портрет» режима в связи с этой проблемой см. в кн.: Bosworth, R.J.B. Mussolini's Italy: Life under the Dictatorship. - London, 2006.
18. Millan, M. Squadrismo e squadristi nella dittatura fascista. - Rome, 2014.
19. О чрезмерном кровопролитии см.: Schlemmer, T. Invasori, non vittime: la campagna italiana di Russia, 1941-1943. - Rome, 2009; Ср. более новую публикацию Нуто Ревели на английском языке по устной истории крестьянства в составе итальянских войск: Revelli, N. Mussolini's Death March: Eyewitness Accounts of Italian Soldiers on the Eastern Front. - Kansas, 2013.
20. Подобный вариант трактовки (к сожалению, до сих пор незавершённый), при котором сравнивались фашистская Италия и нацистская Германия, см. в работе: Knox, M. To the Threshold of Power, 1922/33: Origins and Dynamics of the Fascist and National Socialist Dictatorships. - Vol. 1. - Cambridge, 2007.
21. Наиболее последовательная аргументация подобного утверждения - в кн.: Fabre, G. Mussolini razzista: dal socialism al fascismo: la formazzione di un antisemita. - Milan, 2005.
22. Блестящий пример краткого обзора этой темы: 33. Sullam, S.L. I carnefici italiani: scene dal genocidio 34. degli ebrei, 1943-1945. - Milan, 2015.
23. Petacci, C. Mussolini segreto: diari 1932-1938 / Ed. 35. by M. Suttora. - Milan, 2009. - P. 93-95.
24. Ibid. - P. 196-197.
25. Petacci, C. Verso il disastro: Mussolini in guerra. Diari 1939-1940 / Ed. by M. Franzinelli. - Milan, 2011. - P. 122.
26. Ibid. - P. 79-80. 36.
27. Непредвзятое описание см.: Rosselli, A. Italy and Albania: Financial Relations in the Fascist Period. -London, 2006.
28. Bosworth, R.J.B. Mussolini (rev. ed.). - London, 2010. 37.
- P. 249.
29. Мною было введено в употребление такое «структуралистское» понимание либеральной Италии, ко - 38. торое может быть применено к фашистскому периоду, в работе: Bosworth, R.J.B. Italy, the Least of the 39. Great Powers: Italian Foreign Policy before the First World War. - Cambridge, 1979; издание в мягком переплёте - 2005 г.; ср. мою книгу: Bosworth, R.J.B. 40. Italy and the Wider World, 1860-1960. - London, 41. 1996.
30. Petacci, C. Verso il disastro ... - P. 339.
31. Объёмный обзор историографии Второй мировой войны на английском языке, в котором Италии, 42. впрочем, отведена крайне незначительная роль:
The Cambridge History of the Second World War / Ed. 43. by E. Mawdsley / 3 vols. - Cambridge, 2015. 44.
32. Типично упрощённый и односторонний рассказ в духе Джентиле о деятельности фашизма в городских предместьях см.: Staderini, A. Fascisti a Roma: il partito nazionale fascista nella capitale (1921-1943).
- Rome, 2014.
См.: Bosworth, R.J.B. Mussolini's Italy ... - P. 259. Pollard, Jh. The Papacy in the Age of Totalitarianism, 1914-1958. - Cambridge, 2014. - P. 158. Центральный государственный архив в Риме, бумаги Петаччи, недатированное письмо [июнь-июль 1944 г.]. Также ср. с этой публикацией: Mussolini, B. A Clara: tutte le lettere a Clara Petacci 1943-1945 / Ed. by L. Montevecchi. - Milan, 2011. - P. 120-121. Об условиях формирования её места в католической иерархии к началу XX в. см.: Scaraffia, L. La santa degli impossibili: vicende e significati della devozione a S. Rita. - Turin, 1990. На эту тему см. мою готовящуюся к печати (и процитированную выше) публикацию: Bosworth, R.J.B. Mussolini's Last Lover ...
Petacci, M. Chi ama e perduto: mia sorella Claretta / Ed. S. Corvaja. - Gardolo di Trento, 1988. - P. 9. Ginsborg, P. Family Politics: Domestic Life, Devastation and Survival, 1900-1950. - New Haven, 2014. - P. 167; 171. Ibid. - P. 171; 193; 222-224.
В качестве примера замечательного повествования на английском языке см.: Ipsen, C. Dictating Demography: The Problem of Population in Fascist Italy. - Cambridge, 1996.
De Grazia, V. How Fascism Ruled Women: Italy, 1922-1945. - Berkeley, 1992. См.: Bosworth, R.J.B. Mussolini's Italy ... - P. 492-493. Corner, P. The Fascist Party and Popular Opinion in Mussolini's Italy. - Oxford, 2012. - P. 288. Также ср.: Popular Opinion in Totalitarian regimes: Fascism, Nazism, Communism / Ed. by P. Corner. - Oxford, 2009.
120
