CC BY
0
Алла Торопова
ГРАНИ ПАМЯТИ МОЕГО РОДА О ВОЙНЕ
Возможно ли понять, что пережили и кем себя чувствовали после войны люди, выжившие на фронте?... Не знаю, но для меня важно именно понять и перечувствовать, а не просто рассказать то немногое, что я знаю о пути моих близких через войну, просто представить людей на фото-этого мало... Будет «картонная личность» как подпись на надгробии. А ведь эти люди не просто отвоевали месяцы или годы в страшной войне, они сквозь нее прорывались, взрослели и любили, теряли иллюзии и прозревали, разочаровывались и уползали в уголок души, где менее больно... Я так думаю или, скорее, чувствую...
О ком я говорю? В моей семье я знала с детства двух мужчин, воевавших на фронтах Великой отечественной войны.
Про одного я знала только по рассказам мамы: это был мой дедушка Яков Васильевич Мальцев (1906-1951). Он умер от боевых ран задолго до моего рождения.
Другого человека - моего дядю Лешу, Алексея Михайловича Суржанских (1922-2007) - я знала и любила с самого раннего детства.
И вот что я чувствую по сей день, когда вспоминаю о них: прожитую ими жизнь, в которой была страшная война и при этом как будто затемнены, закрыты для последующего ясного восприятия её следы. Я думаю, что эти сильные мужчины моей семьи не хотели, чтобы с их именами в памяти рода была связана только война... Почему я так думаю?
Поясню по порядку.
Яков Васильевич Мальцев (1906-1951), из крестьян Западной Сибири, в 12 лет был свидетелем расстрела своего отца Василия Елисеевича Мальцева (моего прадеда) бандитами непонятного политического «цвета», грабившими деревни в промежутках между сменами власти в 1918 году.
Мой прадед в свое время был избран первым Председателем сельского совета для сохранения жизни села и людей в перипетиях проходящей гражданской войны. Он был там самым грамотным, работящим, сильным и уважаемым человеком. Таковы воспоминания моих прабабушек, бабушек и тетушек, которые могли описать «событийно» как это проходило и проживалось... Это они закапывали в огороде знаки отличия одного из мужчин семьи, который был младшим офицером царской армии и вернулся в деревню в 1918 году. Тем самым его пытались уберечь от «зачисток» какойнибудь властью... Это они, не понимая что происходит, пытались уговорить очередных поборщиков не забирать все запасы для будущих посевов, хотя бы забрать не все... Для защиты своей деревни переговоры с промышляющими бандами, продовольственными отрядами и бог знает с кем еще и должен был вести от имени всего села Василий Елисеевич. Показательно на «лобном месте» эти «НЕКТО» расстреляли самого сильного и делегированного говорить от имени жителей села человека. Это был мой прадед, расстрелянный на глазах у своего двенадцатилетнего сына, моего деда, Якова.
Яша Мальцев вырос несмотря ни на что. Он очень хотел учиться. Отличительной чертой в роду моих предков была тяга к учению. Реально возможностей к обучению было мало: надо было работать, содержать семью, на попечении подростка оставались мать и сестры (Анисия и Саломея). Позже еще и жена Анфея Федоровна, и первая дочь-моя мама Руфина Яковлевна.
Имена моих родственников с детства завораживали меня своей какой-то античной глубиной и несовременностью: Елисей, Саломея, Анисия, Анфея, Иаков... Позже поняла, что влиял и библейский именник. Узнала, что были они из староверов Сибири, но не ушедших вглубь, а пытавшихся адаптироваться и созидать жизнь «на миру».
«На миру» многим мужчинам в роду выпало иное: встреча с Той, которая может и оказалась «красна», но несвоевременна и несправедлива.
После того, как в 1934 году родилась моя мама, семья переехала в маленький районный городок Исетск, куда Яков Васильевич был приглашен на работу, и где он смог продолжить заочное обучение по юридической специальности.
Я дедушку не знала и не могла знать.
Даже мама мало знала своего отца. Он умер от последствий боевых ранений, когда его дочери (позже моей маме) было 17 лет. Моя мама помнила своего отца и чувствовала его присутствие всю жизнь. Весь комплекс моих сложных переживаний о военном времени и родных людях в этом времени я получила в наследство от неё. Я смотрю на фото деда сразу двумя парами глаз, мамиными и моими. Глазами его дочери - ощущающей его чувства и несказанные слова непосредственно, безусловно помнящей его запах и руки, поднимающие ее маленькую высоко над головой. Но одновременно я могу и отделиться от восприятий моей мамой ее отца, всё-таки я была свободнее от гнета сложившихся в её душе когда-то воспоминаний об отце. Благодаря маминой любви к своему отцу я глубоко чувствую его духовную силу, принятую его дочерью и пронесенную ею через жизнь, как сгусток сплетенных вместе любви, воли и какой-то глубинной интеллигентности.
В доме кроме книг, принесенных из библиотеки, и минимальной утвари, почти ничего и не было. Так помнила моя мама. Из этого дома Яков Васильевич и ушел на фронт....
Снова он появился дома через несколько месяцев совсем другим человеком после ранения и лечения в госпиталях: истощенным, больным, черным, высохшим. С ним уже нельзя было играть и шалить, у него не было ноги и сохла рука.
Мама говорила, что она стала бояться отца. Он стал задумчивым и неразговорчивым, мамина мама объясняла это болью от тяжелых ран и туберкулеза, полученного в окопах. Через несколько лет после войны он умер. Я думаю, что он чувствовал глубокую несовместимость того, что он видел на фронте и не только... с жизнью... Слишком много смертей с самого детства и до своих 44 лет.
Яков Васильевич Мальцев
Другой яркий мужчина моего рода был тоже фронтовиком, это мой дядя Леша - Алексей Михайлович Суржанских (1922-2007). Его я знала с детства и любила самозабвенно! Причем, о том что он воевал и при каких обстоятельствах смог создать такую светлую и гостеприимную семью, я узнала много позже, уже во взрослом возрасте. Он тоже никогда не говорил о войне и не вспоминал о ней НИЧЕГО! Он просто был лучшим - сильным и смелым, веселым и дерзким, азартным коневодом и наездником-победителем всевозможных заездов «на рысаках» в приуральском уезде. О том, что у него, как и у его жены, Анастасии Николаевны Тороповой, и её семьи (семьи моего папы), была сложная жизнь, я в детстве и не догадывалась, настолько безоблачным было всё время, проведенное у них. Я гостила лет с шести у них каждое лето по два-три месяца, а иногда и в зимние (весенние и любые другие) каникулы вплоть до старших классов школы. Можно сказать, что благодаря семье дяди Леши у меня было настоящее счастливое детство, с походами по лесам, игрой в индейцев, заездами на лошадях, пением песен по вечерам и множеством редких книг. Я стала постепенно запойным книгочеем и по-пути - картежником (дядя Леша научил играть в разные азартные игры).
Что я знаю о военном пути моего дяди Леши? Не много.
Но это интересно.
Суржанских Алексей Михайлович. Родился в Пермской губернии на Урале. Ушел в Армию в 1939 году в десантные войска, служил в Благовещенске, воевал в Монголии. Когда там война закончилась, воздушно десантную бригаду, в которой служил Алексей Михайлович, перевели на Украину в город Вознесенск. Когда началась война, 212-я воздушно десантная бригада под командованием И. И. Зате-вахина защищала Киев. В составе этой бригады в одном из боев Алексей Суржанских был ранен, но выжил, лежал в госпитале в г. Сталин (теперь Донецк). Был комиссован в августе 1942 г. и вернулся на Урал. Ему было двадцать лет, и он вернулся с фронта после ранения. Вернувшись в родные края, он познакомился с моей будущей тетей-Анастасией Николаевной Тороповой. Несмотря на войну люди так же, а скорее всего и острее, влюблялись.
16 декабря 1942 г. Алексея Суржанских снова призвали на фронт, и в этот раз его провожала и потом ждала его любимая невеста Анастасия. Отправили его на Калининский (Прибалтийский) фронт. В бою за Великие Луки в составе подразделений Третьей ударной армии Алексей Суржанских был тяжело ранен, так, что попал в список погибших. Ему было только двадцать лет. Молодой невесте пришла похоронка, и с тех пор она хранилась у нее всю жизнь! Анастасия жила и работала, была старшей из оставшихся семи детей в семье, мой папа, тогда 6-7 летний, позже рассказал, что благодаря её заботам все дети выжили во время войны, все пять братьев и еще одна младшая сестренка.
А через полгода Алеша Суржанских вернулся домой. После второго призыва на другую войну, после похоронки, после полугодового оплакивания... Они стали семьей и прожили вместе 65 лет! В 1944 родился их сын, мой любимый двоюродный брат Валерий Алексеевич. В военной неразберихе с документами дядя Леша так и остался в списках погибших. Его фамилия высечена на памятнике погибшим в боях за Великие Луки. На 60-летие Победы Алексей Михайлович с женой и другими ветеранами ездил к себе «на могилу». Смеялся потом: «Буду долго жить, раз похоронили так рано».
Суржанских Алексей Михайлович, по рассказам его жены Анастасии и родственников, был красивым и отчаянным парнем. Но после войны многие фронтовики, видевшие смерть очень близко, не выдерживали уже чего-то другого: то ли «невыносимой легкости» повседневности, то ли фальши тыловых структур (контраста между ожиданиями и реальностью), то ли гнета воспоминаний, навязчивых образов кровавых боев... и, чего скрывать, пили и сильно. Алкоголь - доступная анестезия нестерпимой боли. (Это очень хорошо показано в фильме «Сошедшие с небес» в лице главного героя, сыгранного Александром Абдулловым.) Это продолжалось более 10 лет и его жена, моя тётя Тося буквально «спасала» его, видимо надеясь на чудо. И оно снова произошло, как и всё в их сказочной паре.
Дядя Леша прекратил самоуничтожать себя в один день, как рассказывали они позже, просто решил что хватит, довольно... Я думаю, что в тот поворотный момент у него произошел выбор между тем, чтобы оставаться лишь случайно «выжившим» в мясорубке войны (и даже похороненным!!! Как бы не сушествующим по-настоящему...), и тем чтобы быть «живущим»-то есть созидающим, радующимся, соревнующимся, остроумничающим, приветливым, щедрым, светящимся... Таким я его увидела, узнала, запомнила и полюбила навсегда, таким он был до последних дней, когда я всё реже, уже взрослая, встречалась с этой неразлучной парой Алексеем Михайловичем и Анастасией Николаевной Суржанских. Он действительно прожил долго, как и предрекал себе после похоронки и посещения своей «могилы» и до последних дней его любимая Анастасия называла его «мой метеор»... Видимо не только за скорость решений и действий, но и за свет как у небесного тела, скользящего по небосклону...
Я хорошо помню Алексея Михайловича и люблю до сих пор. Он тоже не любил рассказывать о войне, нервы не выдерживали, наворачивались слезы. И точно знаю, что им бы не понравились «ряженые» в квази-военизированные костюмы потомки, особое отчаяние вызывали бы дети детсадовского возраста в камуфляже.
Для меня их чувства, их память, их личности -это сильнейший сгусток энергии, внутренний огонь, который передан мне и не только биологически через общие гены, но и через их способ проживания жизненных обстоятельств - всей запутанности и непереносимости того, что пришлось пережить... И этот огонь побуждает к жизни подлинной, своей во всем, а не «ряженой» имитации того, что не пережито...
Светлая память Якову Васильевичу Мальцеву и Алексею Михайловичу Сур-жанских - светлым личностям и сильным мужчинам из моего рода, прошедшим через страшную войну.
31.05.2020
Алексей Михайлович Сурханских
