CC BY
58
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ КАЗАНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА Том 150, кн. 2 Гуманитарные науки 2008
УДК 81-112
ГРАММАТИЧЕСКОЕ ВАРЬИРОВАНИЕ ПАДЕЖНЫХ ФОРМ В КОРПУСЕ ДРЕВНЕРУССКИХ КНИГ XI ВЕКА
Ю.В. Палладиева Аннотация
Статья посвящена проблеме варьирования морфологических средств в древнерусском языке XI века. Исследование ведется в рамках нового направления в историческом языкознании - корпусной лингвистики - на материале всех сохранившихся славяно-книжных источников древнерусского письма XI века (20 памятников).
Корпус древнерусских книг и сохранившихся отрывков XI века во всей их совокупности и на основе сплошной выборки форм дает возможность восстановить исходное состояние грамматического строя и прояснить тенденции становления книжно-литературного языка. Электронная версия древнерусских рукописей XI в., созданная Софийским университетом имени св. Климента Ох-ридского и Норвежским университетом науки и технологии в период с 1996 по 1999 гг., дает возможность реализовать подобные масштабные задачи [1]. Недавно методы корпусной лингвистики были впервые реализованы в академической «Исторической грамматике древнерусского языка» в отношении именного склонения множественного числа и дуальных форм [2-4]. Именное склонение единственного числа пока осталось вне рамок данного важного проекта.
Изучение источников XI в. очень важно не только потому, что это позволяет охарактеризовать наиболее архаичный пласт грамматических явлений, но и потому, что в это время формируется книжная норма и закладывается такая ее черта, как варьирование формальных показателей и средств [5, с. 95]. В то же время варьирование в древнерусский период связано с субстанциональной причиной -сосуществованием древних и нарождающихся форм, а также с их возможной функциональной дифференциацией. Таким образом, варьирование в древнерусских источниках всегда должно изучаться, по крайней мере, в трех аспектах: генетическом, функционально-грамматическом и функционально-стилистическом.
Рассмотрим в связи с вышесказанным дистрибуцию субстантивных форм дательного падежа (далее - ДП) единственного числа мужского рода на -ови (-еви) и -у (-ю) в корпусе древнерусских памятников XI в. В генетическом плане источник появления форм на -ови (-еви) представляется достаточно ясным: это ДП основ на *-й. Проблема, однако, состоит в том, что употребление ДП в целом с основами на *-й связано мало. Это наблюдение относится не только к исконным словам основ на *-й, но и к тем, которые предположительно к ним могут быть отнесены или близки к ним по морфонологическим показателям
(например, миръ, гласъ) [6, с. 269-270]. В научной литературе по вопросу распространения ДП на -ови (-еви) имеются разные точки зрения. Так, А.А. Шахматов считает, что «общим для всего русского языка было распространение -ови (-еви) в именах одушевленных» [7, с. 257]. К.В. Горшкова и Г.А. Хабургаев придерживаются мнения, что окончания -ови (-еви) и -у (-ю) путем грамматической дифференциации способствуют оформлению категории лица [8, с. 93-94]. И.Э. Еселевич, привлекая материал языка записей и приписок XI - XVI вв. на древнерусских пергаменных рукописях, приходит к выводу, что формы на -ови (-еви) используются в именах со значением принадлежности [9, с. 258]. Более общими закономерностями грамматической динамики руководствуется М.В. Шульга, говоря о тенденции морфологической системы имени на протяжении XI - XVII вв. к однозначной соотнесенности грамматических значений и способов их выражения [10, с. 259]. В.В. Колесов замечает связь флексии -ови (-еви) с именами одушевленными, но оговаривает, что она никогда не используется при предлоге: мужеви, но ко князю [11, с. 255]. Вместе с тем возникновение этого варьирования первоначально не составляло прерогативу книжного языка. Об этом свидетельствует распространение ДП на -ови (-еви) у слов со значением личной одушевленности в ранних берестяных грамотах (в основном у имен собственных и терминов родства: мужеви, Рожьн^тови, Михалеви) [12, с. 127]. Согласно В.М. Маркову, использование данной флексии свойственно по преимуществу именам со значением лица, но появление -ови (-еви) в неодушевленных существительных обусловлено возможностью олицетворения [13, с. 23]. Необходимо признать, что в этом случае речь можно вести не просто о возможных семантических переносах (олицетворении), но и о том, что древнее представление об одушевленности в целом отличалось от современного и охватывало более широкий класс именований (например, известно, что день символизировал мужское начало в отличие от ночи, обозначавшей начало женское). Подобные примеры с -ови (-еви) в неодушевленных именах были обнаружены в корпусе книг XI в.: адъ, ^мии, в'Ьсъ, гласъ, дьнь, море, оларь, псалъмъ. Кроме того, нельзя забывать о семантическом синкретизме древней лексики (слово градъ в этом смысле обозначало не только обустроенное людьми пространство, но и самих «насельников» этого пространства. Вероятно, комплекс похожих семантических признаков присутствовал и в структуре слова олтлрь). Дъ, %/иии, Б’Ьсъ, море часто рассматриваются как живое существо.
В корпусе книг XI в. были обнаружены следующие группы имен (в скобках приведена статистика употребления -ови (-еви) и -у (-ю) соответственно):
1) одушевленные собственные имена: Авраамъ (28/1), Адамъ (1/5), Анастасии (1/1), Андреи (3/2), й»анасии (1/6), бфремъ (1/3), Иа»ефъ (1/2), Июсифъ (5/5), Июнадавъ (1/-), Иювъ (1/9), Иродъ (3/3), Исоусъ (61/40), Ир»аи (2/-), Мос^и (7/8), Навинъ (1/-), Нои (3/-), Павьлъ (2/15), Петръ (12/32), Самоуилъ (1/-), Симонъ (2/19), Симъ (2/1), Тимо»^и (3/16), Фамуръ (1/-), Хамъ (2/1), Харалампии (1/-), Христосъ (63/106);
2) одушевленные личные имена: архиереи (9/2), ар^итриклинъ (1/-), Благодетель (1/-), вогъ (59/965), врать (2/27), винарь (1/-), врагъ (2/16), господь (35/4), дроугъ
(1/3), доухь (20/69), женись (1/23), ^иждетель (1/1), игежонь (1/7), иереи (1/-), иэдаиль (7/15), кесарь (7/1), жжжь (5/29), рауитЕёь (1/-), сьжотритЕль (1/-), оууитЕль (1/6), фараона (1/7), уеловекь (2/134), Урьтожьникь (1/-), цесарь (4/20);
3) неодушевленные нарицательные имена: глась (1/13), градь (1/34), дьнь (1/1), жорЕ (2/5), олтарь (1/2), псальжь (1/1), сажовластир (1/-);
4) мифологически одушевленные имена: адь (1/1), в^сь (1/6), ^жии (1/-).
Благодаря варьированию в ДП и накоплению лексем с новыми формами
выкристаллизовывалась лексико-грамматическая категория лица с акцентом на значении определенного лица, происходило вычленение в семантике соответствующих лексем общей отвлеченной семы ‘лицо’, уже очищенной от сопутствующих смысловых наслоений - лицо по линии родства, лицо по социальной лестнице, лицо по связи с миром сакрального и т. п.
Поиски грамматических условий, определяющих использование либо только флексии -ови (-еви), либо только флексии -у (-ю), привели к следующим результатам: в варьировании нет четкой грамматической предопределенности (в одних и тех же условиях функционируют обе формы).
1. Значение, выражаемое дательным падежом:
а) ДП выражает значение лица, для которого совершается действие: гё« во важь гако жожеть вь оть кажЕнига сего вьадвигнжти у—да авраажови оужЕ во сЕкыра при корЕнии др^ва лежить (254^255а ЕвО) // гако жожеть вь § кажЕнига сего вьдвигноути уада авраамоу оужЕ во и сЕкыра (151Ь ЕвА);
б) ДП выражает значение косвенного объекта: афЕ оужЕ оужьр^ть и оув^д^вь оть сьтьника дасть т^ло ишсифови и коупль плафаницж (17с ЕвО) // не г: вь н«же выварть паж—ть ишсифоу иже оть арижа»Ега и пр^славьныижь журоносицажь (17Ь ЕвО).
2. Дательный падеж с самостоятельными и служебными частями речи:
а) ДП в сочетании с предлогом: Вь опО уёвкь РТЕрь приступи кь ісви кланАга с# ржу (37Ь ЕвА) // гако кь гр^шьнж жлжоу вьпиде витать ставь же ^ак^ЕИ (114а ЕвО);
б) ДП в сочетании с притяжательным местоимением: есть во иже стоуда ради ов^шТаваЕть с— своЕжу другови (145Ь ПА) // и ^астоупьника твьрда граду мшсмоу (107а Мин о.);
в) ДП в сочетании с прилагательным: жол« ти с— не жжуи жене пр^фаашЕ во дХови ИЕУистоуужоу (98с-98d ЕвО) // гако влджсиоужоу ПЕТрж Жк© в^вьши сьЖрти (148Ь ПС);
г) ДП при глаголах говорения (речи): и рЕУЕ жоужЕви ижоуфЕожоу сж\ж руку (51Ь ЕвА) // или како реуеши врдтоу творжу остави (59d ЕвО);
д) ДП при глаголах движения: и^идоша же видеть вывьшааго и придошА кь ісви и овр^тоша с^дАфа уёвка (56Ь ЕвА) // Вь онО уёвкь РТЕрь припадЕ кь ісоу РжужЕ в^ иж— иарь (53Ь ЕвА);
3. ДП в синтаксических конструкциях:
а) ДП в обороте дательный самостоятельный: Вь оно къшьдъшю 1еоки вь каперьнаоумь (30а ЕвА) // Вь вр^м— оно иеходАфоу иТеоу оть иерирна (76b ЕвО);
б) ДП с союзом ако (имеет изъяснительное или обстоятельственное значение): гако улкоки дати оть ка правьдоу молить (103с ПсЧ) // гако иже врдтоу своемоу служить коу услужить (127с ПА);
в) ДП с союзом акы (имеет сравнительное значение): кЕ-срам^нига и сь в^рож испов'кжь с# рм акы гки а не улкоу рЕУЕ (44a Изб 1076) // ка акы акрддмоу и ишкоу и таковышмь ^ьл^ишиимь же (85c Изб 76).
Приходим к следующим выводам:
1) формы на -ови (-еви) функционируют исключительно в личных именах, появление -ови (-еви) в неличных (неодушевленных) именах - результат мор-фонологической выразительности флексии -ови (-еви);
2) формы на -ови (-еви), так же как и формы на -у (-ю), употребляются в сходных грамматических условиях;
3) в пределах одной синтаксической конструкции могут сосуществовать формы ДП на -ови (-еви) и на -у (-ю), тем самым нейтрализуется их стилистическая дифференциация: ОкрууЕну «дмуроки уьрьтожьникь т# пауль окрууиль рсть жениху гако НЕпороуьну (142а Мин с.); и еже подокити ми кываитЕ икоже и а^ь Ху ико хки подокителЕ сильна (253d ПА); ВЕ-срам^нига и сь в^рож испов^жь с# рм акы гки а не улкоу рЕУЕ ко мждрыи (44a Изб 1076).
Чем же тогда объясняется выбор того или иного окончания в дательном падеже? Известно, что дифференциация морфологических вариантов служит для сообщения дополнительной семантической информации, поэтому в изучаемом случае флексия -ови (-еви) выделяет имя как определенный, особо значимый для писца в момент повествования объект (лицо). Таким образом, можно назвать три причины варьирования -ови (-еви) и -у (-ю): 1) взаимодействие с *-й-осно-вами; 2) развитие лексико-грамматической категории лица; 3) культивирование писцами вариантности в коммуникативных целях. Статистический анализ использования одной и той же лексемы с окончанием -ови (-еви) и -у (-ю) показал, что в древнерусских текстах XI века преобладают формы на -у (-ю): 385/1667 (формы на -ови (-еви) составляют 23%). Следовательно, письменный язык раннедревнерусского средневековья обладает допустимой степенью вариативности на грамматическом уровне, что и свидетельствует о поступательном процессе нормализации в древнерусском языке.
Summary
J.V. Palladieva. Grammatical Variety of Case Forms in the Corpus of Old Russian Manuscripts of 11th Century.
The article is devoted to the problem of morphological means variation in the Old Russian language of 11th century. During research, a new direction in historical linguistics has been used, based on the methods of corpus linguistics. The study is based on the materials of all surviving Slavic-book sources of 11th century (20 manuscripts).
Источники и сокращения
ГБ - Слова Григория Богослова
ЕвА - Архангельское евангелие
ЕвО - Остромирово евангелие
ЕвТ - Туровское евангелие
ЖК - Житие Кондрата
ЖФ - Житие Феклы
ЗлБ - Златоструй Бычкова
Изб 1073 - Изборник Святослава 1073 г.
Изб 1076 - Изборник Святослава 1076 г.
ЛВ - Листок Викторова
Мин с. - Минея сентябрьская Мин ок. - Минея октябрьская Мин н. - Минея ноябрьская МинД - Минея Дубровского МинП - Путятина минея ПА - Пандекты Антиоха ПсБ - Бычковская псалтырь ПсЕ - Евгеньевская псалтырь ПсЧ - Чудовская псалтырь ПС - Синайский патерик
Литература
1. Trondheim Sofia Corpus of Old Slavic [Электронный ресурс]. - 1996-1999. - Режим доступа: http://mime.hf.ntnu.no/SofiaTrondheim Corpus/notis/html.
2. Иорданиди С.И., Крысько В.Б. Историческая грамматика древнерусского языка. Т. I. Множественное число именного склонения. - М.: Азбуковник, 2000. - 309 с.
3. Жолобов О.Ф., Крысько В.Б. Историческая грамматика древнерусского языка. Т. II. Двойственное число. - М.: Азбуковник, 2001. - 235 с.
4. Жолобов О.Ф. Историческая грамматика древнерусского языка. Т. IV. Числительное. - М.: Азбуковник, 2006. - 360 с.
5. Гиппиус А.А. Система формальных признаков языка древнерусской письменности как предмет лингвистического изучения // Вопр. языкознания. - 1989. - № 2. - С. 93-110.
6. Карясова М.С. К вопросу о предполагаемых основах на *-й // Вопросы теории и методики изучения русского языка. - Куйбышев: Куйбыш. гос. пед. ин-т, 1961. -С. 269-292.
7. ШахматовА.А. Историческая морфология русского языка. - М.: Учпедгиз, 1957. -
8. ХабургаевГ.А. Очерки исторической морфологии русского языка. Имена. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. - 296 с.
9. Еселевич И.Э. К истории форм дательного единственного мужского рода с окончанием -ови в русском языке // Учен. зап. Горьк. ун-та. - Горький, 1964. - Вып. 68. -С. 252-260.
10. ШульгаМ.В. Развитие морфологической системы имени в русском языке. - М.: МГУЛ, 2003. - 302 с.
11. Колесов В.В. История русского языка. - СПб.: Филол. фак. С.-Петерб. ун-та; М.: Изд. центр «Академия», 2005. - 672 с.
12. Зализняк А.А, Янин В.В. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 19841989 гг.). - М.: Наука, 1993. - 350 с.
13. Марков В.М. Историческая грамматика русского языка. Именное склонение. -Ижевск: Изд-во Удмурт. ун-та, 1992. - 146 с.
Палладиева Юлия Владимировна - аспирант кафедры истории русского языка и языкознания Казанского государственного университета.
E-mail: afina.pallada@ mail.ru
400 с.
Поступила в редакцию
08.12.07
