CC BY
68
ства, в различных странах мира неодинаково. Есть страны, где эта санкция не применяется. Другие страны от нее не отказываются, хотя применяют только в крайних случаях (например, служба в армии иностранного государства, государственная служба в другой стране, совершение враждебных действий по отношению к своему государству).
Таким образом, лишение гражданства - это крайняя мера, к которой прибегает государство в случаях, когда поведение гражданина не согласуется с интересами и законами государства. И лишь изредка лишение гражданства может быть определено как мера в отношении более широкого круга лиц в случаях, предусмотренных законодательством. Например, отказ лиц, эмигрировавших из государства, до определенного срока вернуться на родину может означать, что они лишаются гражданства данного государства.
М.А. Кудрявцев*
ГОСУДАРСТВО И РЕЛИГИЯ В КОНСТИТУЦИОННОМ ПРОЕКТЕ И.А. ИЛЬИНА
В 2013 г. исполнилось 130 лет со дня рождения Ивана Александровича Ильина, выдающегося представителя отечественной правовой и политической мысли. На протяжении своей жизни И.А. Ильин органично сочетал в своей работе качества государ-ствоведа и правоведа, политического и социального философа, религиозного мыслителя, а также ученого, преподавателя, публициста и общественного деятеля. Широту и разнообразие научных интересов И.А. Ильина наглядно демонстрирует обширный круг тем, нашедших отражение в его творчестве: от морально-этических оснований права, проблем развития народного правосознания и поиска оптимального для России политико-государственного устройства до религиозно-мистических идеалов русского православия и
* Научный сотрудник сектора теории конституционного права Института государства и права РАН, кандидат юридических наук.
Труды Института государства и права Российской академии наук № 6/2013
эстетического содержания классической русской литературы. Но главной темой творчества И.А. Ильина, предметом его глубоких раздумий и научных изысканий оставалась Россия, ее прошлое и будущее, поиск путей национального возрождения России, сохранение русского национального духа и характера. Исторические судьбы России и русского народа всегда были отправной точкой и объектом практического приложения политико-правовой философии И.А. Ильина.
Последнюю треть своей жизни И.А. Ильин прожил в вынужденной эмиграции. Поэтому его наследие долгое время оставалось неизвестным на Родине. Тем не менее сосредоточенность ученого на размышлениях об исторических судьбах России, о проблемах и перспективах построения в нашей стране постсоветского, постбольшевистского общества, комплексное, целостное и многоаспектное видение И.А. Ильиным исторических сущностных черт и проблем российской государственности, детально продуманная им политико-правовая теория оптимального государственного устройства России, основанного на гармоничном сочетании сильной власти правителя и автономного правосознания народа, - все это делает наследие И.А. Ильина востребованным в настоящее время и позволяет находить в его трудах ответы на актуальные запросы и вызовы современности.
Своеобразие творчества И.А. Ильина состоит в его синкретизме и универсализме, когда религиозный мыслитель и социально-политический философ соединяются с юристом. Особая заслуга И.А. Ильина как юриста состоит в том, что он сумел изложить плоды своих философских размышлений и свои представления о будущем России, об оптимальном для нее политико-государственном устройстве в сравнительно небольшом по объему, но емком по содержанию документе - в разработанном им в 1936-1938 гг. проекте Основного Закона Российской империи1, ставшем своеобразной антитезой «сталинской» Конституции СССР 1936 г. Этот документ представляет собой квинтэссенцию социально-философского и политико-правового творчества И.А. Ильина. Он является последним крупным целостным конституционным проектом, разработанным
1 Текст проекта Основного Закона Российской империи и документы, связанные с его разработкой, см.: Ильин И.А. Основы государственного устройства. Проект Основного Закона России. М., 1996.
представителями «первой волны» российской эмиграции. Проект оживленно обсуждался в конце 1930-х - начале 1940-х гг. на Женевских съездах представителей русской интеллигенции. Он стал одной из отправных точек дискуссии в кругах русской эмиграции в тогдашней Швейцарии о возможных направлениях развития и политическом будущем России, в том числе в случае ее освобождения от большевизма.
Не все части данного документа равноценны, и далеко не со всеми его положениями можно согласиться, особенно с позиций сегодняшнего дня. Отдельные его разделы проникнуты решительным и бескомпромиссным идейно-политическим ригоризмом, категорическим неприятием советского «нового порядка» и нежеланием в какой бы то ни было степени примириться с ним. Впрочем, все это можно отнести на счет революционно-контрреволюционного дискурса и непримиримого идеологического противостояния приверженцев этих взаимоисключающих концепций. В конституционном проекте И.А. Ильина имеется ряд спорных моментов, которые могут оцениваться неоднозначно, особенно с учетом современных реалий. В частности, в положениях этого документа о политических правах российских граждан отражена скорее идея «полицейского государства» в его худшем воплощении применительно к политической юстиции и политическим репрессиям в отношении оппозиции, политическому сыску и доносам. Соответствующие статьи проекта по своему содержанию и духу не очень далеко ушли от раннесоветского законодательства о политических репрессиях и политической юстиции.
Но вместе с тем данный документ содержит ряд положительных моментов и интересных предложений, которые могут быть использованы и в настоящее время. Заметим, к слову, что современные отечественные политологи консервативного толка взяли на вооружение лишь часть политико-правового учения И.А. Ильина -критику западной демократии и его теорию сильной власти, сосредоточенной в единоличном главе государства, персонально воплощающем ее. Однако при этом они забывают, что идея сильной власти в политико-правовой теории И.А. Ильина сочеталась с департи-зацией политической системы и особенно государственного механизма, а также со столь же сильным самоуправлением и развитым гражданским обществом. Именно вопросы организации и деятельности институтов гражданского общества, механизмы самоуправ-
ления и контроля за государственной властью, имеющие своей целью преодолеть разрыв между властью и народом, и представляют собой сильную сторону проекта.
Одна из ключевых проблем политико-правовой философии И.А. Ильина касалась взаимоотношений общества и власти, которые необходимо направить в конструктивное русло, обеспечив их гармоничное и согласованное взаимодействие. При этом представление о власти как о волевой силе («аксиома власти») дополнялась у него тезисом о необходимости строить государство не только и не столько силой и принуждением, сколько активным автономным волевым правосознанием граждан («аксиома правосознания»). Вот почему в своем конституционном проекте И.А. Ильин уделял значительное внимание правовому положению личности как конкретного индивидуального носителя правосознания и в то же время -части общего правосознания народа как основного субъекта общественной жизни и государствосозидающей работы. Оно определялось совокупностью основных прав и обязанностей российских
граждан, а также рядом тесно связанных с ними базовых правовых
2
норм .
При этом И.А. Ильин был убежден, что правосознание имеет религиозные корни, а присущая религии духовная самодисциплина в сочетании с морально-нравственными ценностями составляют необходимую часть воспитания человека, создавая ту этическую основу, которая позволяет ему стать подлинным, полноценным и полезным членом общества и участником существующих в нем отношений (в том числе и правовых). По мысли философа, именно религиозное сознание наполняет повседневную жизнь и социальную деятельность индивида высшим смыслом - реализацией священного идеала в мирской жизни, Царства Божия на земле, формируя тем самым индивидуальное правосознание и направляя его развитие3. Это обстоятельство требовало, чтобы религиозной сфере
2 Подробнее см.: Кудрявцев М.А. Вопросы прав человека в конституционном проекте И.А. Ильина // Труды Института государства и права РАН. 2011. № 3. С. 182-208.
3 Напомним, что сходных взглядов относительно влияния религии на социальную деятельность людей придерживался М. Вебер. См.: Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 61-208; он же. Хозяйственная этика мировых религий // Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994. С. 43-77.
как одной из основополагающих сфер жизни общества и государства также уделялось особое внимание в конституционном проекте.
Вопросы веры и религии для И.А. Ильина как религиозного философа имели принципиальное значение. Не случайно поэтому в структуре его конституционного проекта второй раздел «О вере и религии» следует непосредственно за первым разделом «О Российском Государстве», который по кругу и характеру затрагиваемых в нем вопросов аналогичен гл. 1 «Основы конституционного строя» действующей Конституции РФ. Тем самым в представлении ученого вопросы религиозной жизни по своему значению опережают даже права и обязанности российских граждан, зафиксированные в третьем разделе указанного проекта.
Нормы, регулирующие религиозную сферу, содержатся в основном во втором разделе, где автор изложил свое видение правового регулирования основ религиозной жизни будущей России. И.А. Ильин разработал свой подход к решению данной проблемы, который можно условно определить как плюралистический клерикализм с первенствующей ролью православия. В основе подхода ученого к регулированию религиозной сферы социальной жизни лежали нормы гл. 7 «О вере» Свода Основных государственных законов 1906 г.4 (далее - СОГЗ), положения которой были существенно дополнены и развиты в соответствующем разделе проекта. При этом часть из прежних законодательных норм была дословно воспроизведена автором в его тексте. Заметим, что в СОГЗ гл. 7 также предшествовала гл. 8 «О правах и обязанностях российских
5
подданных» .
4 Анализ названной главы применительно к правовому положению личности см.: Кудрявцев М.А. Юридический статус личности и политическая реформа 1905-1906 гг. в России // Конституционно-правовые идеи в монархической России. М., 2007 С. 60-61. О взглядах дореволюционных государствоведов на проблемы правового регулирования религиозной сферы и религиозных свобод см., например: Бердников И.С. Новое государство в его отношении к религии: К вопросу о свободе совести. Казань, 1906; он же. Наши новые законы и законопроекты о свободе совести. М., 1914; Рейснер М.А. Государство и верующая личность. СПб., 1905.
5 Текст СОГЗ см.: Государственный строй Российской империи накануне крушения. Сб. законодательных актов / Сост. О.И. Чистяков, Г. А. Кутьина. М., 1995. С. 15-52.
По мнению И.А. Ильина, религиозная жизнь в России должна строиться на основе свободы веры (но не свободы совести, что принципиально), распространяющейся как на христианские, так и на все нехристианские вероисповедания, включая язычников, которая была признана в России еще Основными государственными законами 1906 г.6 Он считал право свободной веры важнейшим публичным правом российского гражданина, правом священным и неприкосновенным, которое не умаляется ни при каких наказаниях и ограничениях публичной правоспособности. Данное право занимало первое место в перечне прав и свобод российских граждан, перечисленных в конституционном проекте7. Это право включало свободу веры (выбор религии), молитвы, исповедания (отправление верующими религиозных ритуалов) и богослужения, а также право «невозбранного перехода» в другое вероисповедание по достижении гражданином 25 лет8. Свобода веры должна быть подкреплена рядом гарантий, важнейшей из которых был запрет на преследование индивидов за их религиозные убеждения и на их принуждение к участию в обрядах другого вероисповедания (за исключением обязательного присутствия должностных лиц на официальных, праздничных и воинских богослужениях).
Необходимо заметить, что в проекте И.А. Ильина Православная церковь сохраняла характер первенствующего (хотя и не господствующего, как в дореволюционной России) вероисповедания9 и
6 См.: ст. 39 Высочайше утвержденных Основных государственных законов 1906 г. от 23 апреля 1906 г. // СУ. 1906. Отд. I. № 98. Ст. 603; ст. 66, 67, 81 СОГЗ; Столыпин П.А. Речь о вероисповедных законопроектах и о взгляде правительства на свободу вероисповедания, произнесенная в Государственной думе 22 мая 1909 г. // Русский конституционализм в период думской монархии. Сб. документов / Авт.-сост. А.В. Гоголевский, Б.Н. Ковалев. М., 2003. С. 171-180. При этом необходимо учитывать, что в Манифесте об усовершенствовании государственного порядка от 17 октября 1905 г. провозглашалась свобода совести, а не свобода вероисповедания (веры).
7 См.: ст. 3 третьего раздела проекта Основного Закона Российской империи // Основы государственного устройства... С. 61.
8 См.: ст. 2, 10 второго раздела проекта Основного Закона Российской империи. С. 65, 66.
9 Ср. со ст. 62 СОГЗ: «Первенствующая и господствующая в Российской Империи вера есть христианская православная кафолическая восточного исповедания» // Государственный строй Российской империи накануне крушения. Сб. законодательных актов. М., 1995. С. 22.
отделялась от государства. При этом первенствующий характер Православной церкви в России согласно проекту выражался в существовании официальных богослужений, на которых были обязаны присутствовать все должностные лица, а также в содержании высших и средних православных духовных учебных заведений за счет государства. Во всех же прочих отношениях, включая возможность выдачи чрезвычайных единовременных субсидий из государственной казны, проект приравнивал Православную церковь к иным зарегистрированным вероисповедным организациям. В целом же в проекте Православная церковь и государство были хоть и не разделены, но отделены друг от друга.
По мнению философа, первенство православия в духовной жизни Российского государства обусловлено не только принудительной силой соответствующего государственно-властного предписания, но и объективной ситуацией в религиозной сфере, поскольку православие исторически являлось государственной религией русского народа, а приверженцы этого вероучения составляют крупнейшую в России церковно организованную религиозную общину10. Первенствующее положение православия (от его определения как господствующей веры, зафиксированного в ст. 62 СОГЗ, И.А. Ильин отказался) предполагалось подкрепить рядом гарантий. Во-первых, глава государства, будь то монарх или Верховный Правитель, не мог исповедовать иной веры, кроме православной (религиозно-вероисповедный ценз). Во-вторых, всем российским гражданам, принадлежащим к православной вере, предписывалось воспитывать в этой вере своих детей. Наконец, в будущей России предполагалось существование официальных, торжественных и воинских богослужений, проводимых православным духовенством по православному обряду, на которых, в частности, надлежало обязательно присутствовать «всем российским чинам по принадлежности».
Особое внимание И.А. Ильин уделял фигуре патриарха. Как высшему духовному и морально-нравственно авторитетному в гла-
10 Ср. с преамбулой Федерального закона от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» (СЗ РФ. 1997. № 39. Ст. 4465), где признается особая роль православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры, а также выражается уважение христианству, исламу, буддизму, иудаизму и другим религиям, составляющим неотъемлемую часть исторического наследия народов России.
зах народа лицу и выразителю национального религиозного сознания ему отводилась важная роль в системе публично-правовых институтов. Концепция философа не предполагала отказа от восстановленного в 1917 г. патриаршества и возврата к дореволюционному синодальному управлению церковью, ставившего ее под контроль своеобразного «духовного ведомства империи»11. И.А. Ильин считал необходимым предоставить определенную автономию по отношению к государству в том числе и первенствующей в этом государстве церкви, хотя ее руководящие органы - Святейший Патриарх и действующий при нем Священный Синод - занимали важное место в системе взаимодействия высших государственно-властных установлений и наделялись соответствующими весьма существенными полномочиями. В частности, Патриаршее Управление Православной церкви наделялось правом назначать в высшие государственные органы (Земский Собор, Государственный Совет, Совет Старейшин и Думу Национального Единения) своих постоянных членов с правом совещательного голоса (которые могли быть отведены главой государства). Патриарх получал право лично участвовать в заседаниях высших коллегиальных органов государственной власти Российского государства (без права назначения заместителей с аналогичными полномочиями). Для решения вопросов религиозной жизни в масштабах всего государства и межрелигиозного диалога, а также в целях лучшего взаимодействия религиозных обществ с государственной властью предполагалось создать специальный светский государственно-общественный орган при главе государства - Высший Церковно-Исповедный Суд, формируемый из представителей религиозных организаций от преобладающих в России вероисповеданий.
И.А. Ильин считал необходимым вынести на конституционный уровень проблему «изуверских сект», которая остается актуальной и в настоящее время12. Свобода вероисповедания не распро-
11 Святейший Правительствующий синод в качестве высшего органа церковного управления был создан Петром I в 1721 г. Краткий очерк истории данного учреждения в контексте отечественного государственного права см.: Гра-довский А.Д. Начала русского государственного права: В 2 т. Т. 2. М., 2006. С. 382-409.
12 См., например: постановление Европейского парламента от 12 февраля 1996 г. «О сектах в Европе»; рекомендации Парламентской Ассамблеи Совета Европы
странялась на «вероучения безнравственные, противоестественные, изуверские, противогосударственные и сатанинские». Квалификация религиозной организации как «изуверской секты» должна была осуществляться приговором Высшего Церковно-Исповедного Суда и влечь за собой ряд негативных последствий: запрет государственной регистрации таких общин и как следствие - утрату ими прав публичного лица и публичной свободы, конфискацию имущества запрещенных религиозных организаций и высылку их членов из России в любую страну по их собственному выбору без права возвращения.
Распространив свой постулат о религиозных корнях правосознания не только на православное христианство, но и на все другие вероисповедания, существующие в российском народе, И.А. Ильин согласился с мыслью о равенстве религий (с поправкой на первенствующую роль официального православия в духовной жизни России и на вполне оправданный запрет «изуверских сект»). Он был готов даже до определенной степени признать принцип светского государства. Однако, оставаясь религиозным философом, И.А. Ильин крайне отрицательно относился к атеизму (безбожию). Свобода веры в его конституционной интерпретации носила исключительно религиозный характер, т.е. представляла собой свободу выбора одного из вероисповеданий, но не свободный выбор между верой и неверием.
По мнению ученого, атеизм, как колеблющий религиозные основы правосознания в России и духовной жизни ее народов, заслуживал порицания. Безбожие воспринималось И.А. Ильиным как отпадение индивида от духовно-нравственной жизни и работы народа, являющееся личным духовным несчастьем человека, за которое «никто не подлежит суду или осуждению». Однако он считал необходимым ввести запрет на всякую пропаганду безбожия. Рассмотрение дел о такой пропаганде и назначение наказания за ее проведение автор проекта относил к ведению Высшего Церковно-Исповедного Суда. Он также предполагал законодательное установление списка государственных и публичных должностей, к которым безбожники не должны допускаться. Однако предложенная им присяга членов высших органов государственной власти буду-
№ 1178 (1992) «О сектах и новых религиозных движениях» и № 1412 (1999) «О незаконной деятельности сект».
щей России - Земского Собора, Государственного Совета, Совета Старейшин, Сената и т.п. - имела религиозно-исповедный характер, а потому ее принесение противоречило убеждениям атеистов. Таким образом, атеисты при вступлении в должность принуждались к принесению религиозной присяги, что в случаях отказа закрывало им путь на государственную службу либо вынуждало их к ханжеству и притворству. Если же в условиях планомерной борьбы с безбожием от человека требовались бы доказательства его принадлежности к тому или иному вероисповеданию (посещение церковных служб, хождение к исповеди и т.п.), не соблюдающий соответствующие требования атеист, принесший религиозную присягу, в случае своего изобличения мог быть судим за ложную присягу и преступление против религии, что в перспективе означало бы для него как минимум ограничение публичной правоспособности. Кроме того, И.А. Ильин предлагал ввести ряд ограничений в сфере избирательных прав и публичной правоспособности для членов антирелигиозных и атеистических обществ и организаций, «союзов безбожников» и т.п.
Рассматривая вопросы религиозной жизни будущей России, И.А. Ильин не мог оставить без внимания проблему прозелитизма -активной религиозной пропаганды и миссионерской деятельности, особенно со стороны «инославных» и «иностранных» религиозных организаций. С подобной проблемой впоследствии столкнулась Русская Православная Церковь, когда в конце 1980-х - начале 1990-х гг., желая противостоять активной экспансии иностранных вероучений (в особенности же современных сект), она пыталась объявить территорию СССР, а позднее - территорию России и ряда сопредельных государств своей канонической территорией. Предвидя возможность возникновения данной проблемы, И.А. Ильин, желавший наладить конструктивный межконфессиональный диалог, а также обеспечить религиозный мир и согласие в будущей России, считал необходимым ввести действующий в течение первых 10-25 лет после восстановления в России законного порядка запрет всякой взаимной религиозной пропаганды среди христианских вероисповеданий, который может быть распространен и на другие (нехристианские) исповедания.
В своих рассуждениях о церковном устройстве религиозных общин в будущей России И.А. Ильин категорически настаивал на принципе их строгого подчинения национально-государственной
юрисдикции. Его конституционный проект предоставлял публично-правовую правоспособность лишь автокефальным, т.е. самоуправляемым, религиозным обществам, руководящие органы которых расположены в пределах России, а во главе стоят постоянно пребывающие в России российские граждане. Религиозные организации, не удовлетворяющие этим требованиям, получали лишь гражданско-правовую правоспособность, что делало их участниками гражданского оборота наравне с другими юридическими лицами, но лишало возможности вести религиозную деятельность в полном объеме. В последнем случае религиозные союзы, являющиеся российскими отделениями иностранных и международных религиозных организаций либо возглавляемые иностранцами, существенно ограничивались в правах и по своему юридическому статусу приближались к современным религиозным группам с той только разницей, что они могли иметь статус юридического лица. Этим неполноправным религиозным союзам предоставлялась лишь возможность окормлять свою паству и вступать в необходимые для поддержания своего существования и удовлетворения своих насущных потребностей гражданско-правовые отношения, выступать в качестве участников гражданского оборота. Такие общины не могли вести активную миссионерскую деятельность и религиозную пропаганду, не имели права делегировать своих представителей в Высший Церковно-Исповедный Суд, лишались права на единовременные чрезвычайные государственные субсидии и ряда других прав полноправных общин. Таким образом, можно сделать вывод, что И.А. Ильин считал необходимым ограничение деятельности иностранных религиозных организаций, чтобы они не оказывали на россиян дурного влияния, отвращая их от исторической духовной традиции, а также не смогли заполнить духовный вакуум в общественной жизни, пока первенствующая православная церковь не обретет должной силы13.
Всякое религиозное общество, существующее в России, должно было пройти государственную регистрацию. В проекте каждый церковно оформленный и законно зарегистрированный религиозный союз признавался самостоятельной и «канонически-
13 Подобный ограничительный подход к регулированию деятельности иностранных религиозных организаций в России прослеживается и в ст. 13 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях».
самозаконной» организацией внутри Российского государства, которая должна была управляться единым главой, имеющим русское гражданство и постоянно проживающим в России. Уклонение религиозной общины от обязательной государственной регистрации могло повлечь за собой причисление ее к тайным обществам, которые предполагалось категорически запретить.
Важное место в своем проекте И.А. Ильин отводил проблеме взаимоотношения церкви с государством. Юридически закрепленный в советском праве принцип отделения церкви от государства и школы от церкви14 философ предлагал заменить принципом разделения государства и церкви (всех религиозных союзов) на основе разделения сфер их деятельности, гармоничного сотрудничества и полного невмешательства в дела друг друга. До определенной степени он разделял идею построения жизни государства и общества на светских началах, считая недопустимым всякое принудительное оцерковление политики, жизни и духовной культуры. Если же оцерковление носит естественно-исторический или добровольный характер, конституционная концепция И.А. Ильина в принципе его
15
допускала .
Все церковные организации и их члены должны были соблюдать законы государства, и никакие религиозные учения и постановления церковных властей не могут освободить ни религиозные союзы, ни верующих граждан от верности государству и его законам. И.А. Ильин считал, что церковные и религиозные союзы не имеют права вмешиваться в государственные дела и их законное течение, а также злоупотреблять своим влиянием и авторитетом в делах государственных и политических. В свою очередь, Российское государство и его законная власть не должны управлять церковью в сфере догмата, обряда, таинства и организации, подчинять себе религиозные и церковные союзы, вовлекать их принудительно в светские дела, навязывать им свои мерила и способы действия,
14 Данный принцип был установлен декретом СНК от 2 февраля 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (СУ 1918. № 18. Ст. 263) и воспроизводился во всех советских конституциях.
15 Об основных принципах взаимоотношения государства и религиозных объединений в современной России см. ст. 14 Конституции РФ и ст. 4 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях». О современном европейском подходе к данной проблеме см.: Рекомендация Парламентской Ассамблеи Совета Европы 1553 (1999) «О религии и демократии».
привлекать к уголовному сыску или политическому доносительству, нарушать тайну исповеди, а также посягать на свободу церковного слова и церковной печати, когда таковые не затрагивают государственные и политические дела. Единственное право и обязанность государства по отношению к церкви и верующим - требовать от них верности Отечеству и соблюдения законов.
Во взаимоотношениях с государством церковные организации предполагалось наделить рядом дополнительных прав. Проект предусматривал право руководящих церковных органов обращаться к главе государства со своими соображениями о пользе государства и о церковных нуждах, а также с жалобами, просьбами и законопроектами. Кроме того, каждое полноправное вероисповедное общество могло ходатайствовать о выделении ему единовременных чрезвычайных ассигнований из государственной казны. Такое ходатайство должно было разрешаться в обычном законодательном порядке (путем принятия соответствующего закона) при условии, что оно поддержано Высшим Церковно-Исповедным Судом. Предоставление церковным и религиозным союзам постоянных государственных субсидий или дотаций И.А. Ильин считал недопустимым.
В качестве единственного возможного исключения из принципа финансовой автономии религиозных организаций ученый допускал лишь содержание «на государственный счет» средних и высших учебных заведений первенствующего вероисповедания. Эти учебные заведения должны быть подведомственны Православной Патриархии, включая право назначения должностных лиц, учителей и профессоров, по кандидатурам которых, однако, Министерство народного просвещения имело право отвода. Таким образом, проект наметил концепцию двойственного духовно-общественного характера образования, получаемого в учебных заведениях религиозных организаций. Такой подход применен современным российским законодателем по отношению к религиозным учебным заведениям любых вероисповеданий, что позволяет им вести обучение не только по духовным, но и по обычным светским специальностям (юриспруденция, психология, журналистика, экономика, педагогика и т.п.) с возможностью выдачи документов об образовании государственного образца при условии, что такое
образование отвечает требованиям и уровню государственных об-
16
разовательных стандартов .
Не допуская возможности прямого государственного вмешательства в деятельность религиозных объединений, И.А. Ильин в то же время считал необходимым обеспечить постоянный государственный надзор за их деятельностью с тем, чтобы свобода веры осуществлялась строго в установленных законодательных рамках. С этой целью предусматривалось назначение государственной властью во все высшие управления церковных союзов (высшие руководящие органы) своих представителей - «непременных членов» для законного надзора, осведомления и согласования. При этом за соответствующими руководящими органами церквей признавалось право отвода представителей государства, назначенных для наблюдения за их деятельностью.
В тексте второго раздела проекта имелось несколько пробелов, не заполненных самим автором, а именно ст. 5 и 12. Следуя логике данного документа, можно сделать вывод, что в этих статьях, по всей видимости, должны были рассматриваться вопросы борьбы с изуверскими сектами и безбожием, запрет на создание атеистических обществ, пропаганду атеизма, религиозной розни, ненависти и вражды, а также дискредитацию существующих в России религий или же другие аспекты деятельности первенствующего в России вероисповедания.
Особого внимания заслуживает предложенный И.А. Ильиным институциональный механизм разрешения конфликтов и спорных вопросов в религиозной сфере. Решение этой задачи ученый предполагал возложить на специальное государственное учреждение -Высший Церковно-Исповедный Суд, описанию основ организации и деятельности которого посвящен раздел двенадцатый проекта «Высший Церковно-Исповедный Суд». Однако следует отметить, что И.А. Ильин не предполагал создания некоего «духовного ведомства империи» по модели дореволюционного Святейшего Си-
16 См.: Федеральный закон от 28 февраля 2008 г. № 14-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части лицензирования и аккредитации учреждений профессионального религиозного образования (духовных образовательных учреждений)» // СЗ РФ. 2008. № 9. Ст. 813. 142
нода, Министерства исповеданий17 или советского Совета по делам религий18, т.е. «огосударствления» религиозной сферы в какой бы то ни было степени. Напротив, предлагаемый И.А. Ильиным Высший Церковно-Исповедный Суд должен был строиться как общественно-государственный институт, органически сочетающий в себе форму государственного учреждения и насыщающего ее братского духа корпорации. Высший Церковно-Исповедный Суд, наделенный статусом государственного учреждения, формировался из представителей различных религиозных конфессий, которые и должны были вырабатывать решения по спорным вопросам религиозной жизни в ходе межконфессионального диалога. Таким образом, рассмотрение этих вопросов передавалось представителям гражданского общества, что вполне согласовалось с общим принципом разделения церкви и государства при взаимном невмешательстве в дела друг друга. По своей сути предлагаемый в проекте Высший Церковно-Исповедный Суд представлял собой своего рода «мини-Общественную палату», создаваемую для решения религиозного вопроса в России.
Высший Церковно -Исповедный Суд определялся И.А. Ильиным как всероссийское государственное учреждение, состоящее при главе государства и ведающее общерелигиозными и междуис-
17 Заметим, что идея создания в России специального Министерства исповеданий была предложена П.А. Столыпиным в его «Проектах государственного управления России» 1911 г. (см.: Русский конституционализм в период думской монархии. Сб. документов. М., 2003. С. 120-121). Министерство исповеданий было учреждено постановлением Временного правительства от 5 августа 1917 г. в процессе реформирования сферы государственно-церковных отношений.
18 После нормализации отношений советского руководства с Русской Православной Церковью при Правительстве СССР (Совете Народных Комиссаров, а с 1946 г. - Совете Министров) в 1943 г. был создан Совет по делам Русской Православной Церкви, а в 1944 г. - Совет по делам религиозных культов, охвативший все иные вероисповедания государственным вниманием. В 1965 г. оба эти Совета были объединены в Совет по делам религий при Совете Министров СССР, который, с одной стороны, выполнял функции специального государственного надзора за религиозной сферой, а с другой - защищал права верующих от «перегибов на местах» в деятельности органов власти и управления. Совет по делам религий был упразднен в 1991 г. в процессе ликвидации органов государственного управления СССР.
поведными делами в пределах Российской империи19. Ученый возлагал на Высший Церковно-Исповедный Суд решение следующих задач: «создание и упрочение междуисповедного мира в стране; обеспечение религиозных прав и надлежащей религиозной свободы всем российским гражданам; водворение законности и справедливости во взаимных отношениях различных церквей, исповеданий и религиозных обществ в России; взаимное ограждение исповеданий от всяческих религиозных совращений и недобросовестной религиозной пропаганды; совместная борьба всех признанных исповеданий с вероучениями безнравственными, противоестественными, изуверскими, противогосударственными и сатанинскими; совместная борьба всех признанных вероисповеданий с безбожием и безбожниками; взаимная поддержка всех исповеданий в воспитании
российских граждан к религиозной вере, к добродетели, отече-
20
ственной верности и духовному характеру» .
Высший Церковно-Исповедный Суд, несмотря на свое название, задумывался И.А. Ильиным как исключительно светское по своему характеру учреждение. Он должен был состоять из представителей наиболее многочисленных церковных организаций России, «в количестве не свыше тридцати». Для сопоставления: в советский период в СССР насчитывалось в разное время от 20 до 50 крупных церковных организаций общегосударственного масштаба, некоторые из которых дублировали друг друга. Поэтому предложенную И.А. Ильиным норму представительства религиозных организаций в Высшем Церковно-Исповедном Суде можно признать адекватной. Эти представители избирались единоличными или коллегиальными руководящими органами религиозных организаций «сообразно каноническому устройству каждого из них». Незарегистрированные религиозные организации, а также российские отделения международных и зарубежных религиозных организаций в принципе отстранялись от участия в работе Высшего Церковно-Исповедного Суда. С точки зрения современных представлений о равенстве церквей и религий, особенно в условиях светского государства, такой подход к делению религий на «наши» и «не наши» представляется несколько проблематичным, хотя определенные его
19 См.: Ильин И.А. Основы государственного устройства.
20 Там же. С. 120-121. 144
С. 120.
элементы можно встретить и в современном российском законода-
21
тельстве по религиозному вопросу .
К означенным 30 конфессиональным членам Высшего Цер-ковно-Исповедного Суда И.А. Ильин считал необходимым добавить в состав этого учреждения пять особых представителей от Русской Православной Церкви, назначаемых Св. Патриархом Православной церкви (один епископ, два священника и два светских лица). Председателем же Высшего Церковно-Исповедного Суда по должности становился Св. Патриарх Русской Православной Церкви. Такое исключительное положение Русской Православной Церкви в политико-правовой концепции И.А. Ильина можно объяснить религиозно-политическими убеждениями этого мыслителя, рассматривающего Русскую Православную Церковь как «природную» традиционную церковь русского народа. Что же касается собственно Св. Патриарха Православной церкви, то он рассматривался скорее как высший независимый духовный авторитет, чем как высшее должностное лицо государственной церкви. Вполне возможно, что особое представительство Православной церкви в составе Высшего Церковно-Исповедного Суда должно было обеспечить ее участие в работе этого органа, адекватное статусу «первенствующего» и «традиционного» вероисповедания в России. Такое представительство могло вносить в работу этого органа стабилизирующее начало, не давая в то же время «первенствующей» церкви «задавить» голоса всех остальных церквей. Впрочем, с позиций современного принципа светского государства предоставление в данном органе особых прав какой-либо одной религии выглядит весьма проблематичным.
Другой проблемой, связанной с представительством различных религиозных взглядов, был вопрос об атеизме (безбожии). Во многом позиция И.А. Ильина по данному вопросу перекликается с реалиями современной России. В советский период нашей истории в конституционных актах и законодательстве декларировалась свобода религиозной и антирелигиозной (атеистической) пропаганды, хотя на практике со стороны государства и всей политической системы основное внимание уделялось именно антирелигиозной пропаганде, о чем свидетельствует, в частности, деятельность «Союза
21 См.: Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях».
воинствующих безбожников». Однако в конце советской эпохи под предлогом отказа от политики «государственного атеизма» свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды превратилась в свободу распространять религиозные и иные убеждения (несмотря на конституционный принцип свободы совести). Нельзя тем не менее однозначно утверждать, что под «иными убеждениями» имеются в виду именно антирелигиозные или атеистические убеждения. При этом вопрос о допустимости антирелигиозной или атеистической пропаганды тесно связан с другим активно обсуждаемым в последнее время вопросом о защите религиозных чувств верующих от оскорблений. В то же время нельзя не заметить, что в государственной политике антирелигиозный крен сменился явным религиозным креном.
В условиях современного светского государства, в котором атеистические убеждения в принципе должны иметь равную ценность по отношению к религиозным, позиция атеистов или, кому так больше нравится, «агностиков» либо «свободомыслящих людей», как минимум, должна быть услышана и учтена. Конечно, сегодня трудно ожидать создания некоего всероссийского союза атеистов, который в качестве своеобразной «церкви атеистов» мог бы в принципе быть представленным в межконфессиональном органе, подобном задуманному И.А. Ильиным Высшему Церковно-Исповедному Суду. Хотя в этой сфере и существуют некоторые авторитетные организации, вроде фонда «Свободомыслие», их деятельность, тем не менее, не имеет общегосударственного резонанса. Поэтому в современных условиях в качестве возможной альтернативы атеистическому представительству можно предложить ввести в такой орган представителей философского или научного сообщества, специалистов в области религии из системы Академии наук или других научных учреждений, не имеющих ярко выраженной конфессиональной принадлежности и в силу этого способных к более объективному и беспристрастному взгляду на вещи. Подобный неконфессиональный элемент в составе Высшего Церковно-Исповедного Суда также мог бы явиться стабилизирующим фактором в работе этого межконфессионального собрания по религиозным вопросам, сглаживающим и уравновешивающим разносторонние и даже противоречивые мнения, суждения и интересы предста-
вителей различных конфессий22. И в целом, исходя из общей логики проекта, было бы полезно предоставить главе государства право назначить в Высший Церковно-Исповедный Суд известное число своих представителей, что И.А. Ильин сделал применительно к Думе Национального Единения (учреждению в сфере национальных отношений, по своим задачам и функциям аналогичному Высшему Церковно-Исповедному Суду). Тем самым в состав Высшего Церковно-Исповедного Суда помимо собственно религиозных деятелей могли быть введены и видные общественные деятели, что несколько уменьшило бы возможность возникновения межконфессиональных конфронтаций в рамках этого органа.
Так или иначе, позицию по религиозным вопросам атеистов, которые, по разным оценкам, составляют в настоящее время от 17 до 25% населения России, игнорировать нельзя. Конечно, эти «агностики» не должны переходить известных границ и рамок приличий, разжигать религиозную ненависть или вражду (что, впрочем, справедливо и для представителей отдельных конфессий по отношению друг к другу). Но в то же время сами атеисты не должны становиться объектом такой ненависти, а тем более вражды со стороны верующих и религиозных деятелей. Безусловно, проблемы взаимоотношений и сосуществования церковной и светской культур, социально-культурного диалога верующих и неверующих, обострившиеся в последнее время, и конфликты, возникающие в данной сфере, требуют своего особого механизма разрешения.
Для решения возложенных на него задач Высший Церковно-Исповедный Суд должен был быть наделен следующими полномо-
22 Интересен в этом отношении опыт ЕС. К Амстердамскому договору 1997 г., регулирующему вопросы организации деятельности ЕС, была приложена Декларация о статусе церквей и неконфессиональных организаций, где говорится, что ЕС проявляет уважение к религиозным объединениям, а также уважает статус философских и неконфессиональных организаций и свободен от предубеждений по отношению к ним. Положения указанной Декларации нашли свое развитие в ст. 1-52 проекта Конституции ЕС 2004 г. Согласно этой статье, соблюдая установленные национальным правом государств статус церквей, религиозных организаций и общин, а также статус философских и неконфессиональных организаций, ЕС признает их самобытность и специфический вклад и поддерживает с ними открытый, прозрачный и регулярный диалог. См.: Топорнин Б.Н. Европейское право. М., 1999. С. 223; Конституция Европейского Союза: Договор, устанавливающий Конституцию для Европы (с комментарием) / Отв. ред. С.Ю. Кашкин. М., 2005. С. 131-132.
чиями: 1) регистрация и перерегистрация религиозных обществ и исповеданий; 2) надзор за их автокефальностью; 3) надзор за лояльным отношением всех религиозных обществ к российскому государству и его законам; 4) надзор за соблюдением всеми религиозными обществами всех постановлений о вере и религии; 5) примирительное разбирательство по всем спорам и столкновениям между различными религиозными обществами и исповеданиями. Кроме того, Высший Церковно-Исповедный Суд должен был ведать всеми иными делами, вытекающими из возложенных на него задач, а также рассматривать ходатайства религиозных организаций о выделении им чрезвычайных единовременных субсидий из государственного бюджета. Удовлетворение таких ходатайств осуществля-
2/
лось при условии поддержки не менее /3 членов этого учреждения.
По проекту И.А. Ильина срок полномочий членов Высшего Церковно-Исповедного Суда составлял пять лет. Они должны были давать «торжественную подписку о своем служении, скрепленную исповедною присягою или клятвою» и обязывались постоянно пребывать в месте нахождения органа, членами которого состоят. Они пользовались «полной свободой суждений в заседаниях и депутатской неприкосновенностью».
Высший Церковно-Исповедный Суд должен был принимать свой Наказ (регламент), определяющий его компетенцию и порядок работы, подлежащий утверждению главой государства. Все решения этого органа также должны были представляться на утверждение главы государства и после их утверждения приобретали силу указа главы государства, а в случае примирительного разбирательства - силу судебного решения. Высший Церковно-Исповедный Суд имел также право ходатайствовать перед главой государства «о пользах и нуждах веры» как через Совет Министров, так и непосредственно. И.А. Ильин особо оговаривал право указанного учреждения ходатайствовать перед главой государства об издании того или иного признанного необходимым закона, которое, впрочем, не приобретало характера самостоятельной законодательной инициативы. Высший Церковно-Исповедный Суд имел право создавать в сфере своей компетенции исследовательские институты, издавать журналы и Ведомости.
Подводя итог анализу положений конституционного проекта И.А. Ильина, затрагивающих вопросы регулирования сферы религиозной жизни, можно прийти к выводу, что в данном документе
ученый предложил модель взаимоотношений государства и религии, характерную для стран, где в духовной жизни преобладают начала традиционализма, а религия и религиозные ценности рассматриваются как основа морали и нравственности. Такое положение дел объясняется тем, что в этих странах определенная религия длительное время являлась официальной или даже государственной, и в результате стала важной частью культурной традиции и жизненного уклада. К числу современных государств, где такая модель закреплена конституционно или реализуется на практике, можно отнести Великобританию, Данию, Италию, Испанию, ряд стран Латинской Америки, Грецию и Болгарию. На европейском уровне при активной поддержке Папы Римского Иоанна Павла II длительное время обсуждался вопрос о включении в преамбулу проекта Европейской Конституции положения об исторической приверженности объединенной Европы христианским ценностям (в итоге данная инициатива реализована не была, в частности, по причине возражений ряда стран, придерживающихся принципа светского государства, а также ввиду возможного вхождения в будущем в ЕС Турецкой Республики)23. Но можно утверждать, что предложенная И.А. Ильиным модель взаимоотношений государства и религии фактически реализуется в политической практике современной России, хотя это не вполне согласуется с закрепленным в Конституции РФ принципом светского государства и свободы совести и вероисповедания, и даже еще шире: с принципом идеологического многообразия и со свободой мысли и слова (ст. 14, 28, 13, 29 Конституции РФ).
Тем не менее имеются серьезные основания утверждать, что в современных условиях для многоконфессионального государства будет разумнее последовательно проводить в жизнь принцип светского государства, равно относящегося ко всем течениям, существующим в религиозной, и шире - в духовной сфере (если в своей
23 В результате этого в окончательной редакции преамбулы проекта Конституции Европейского союза содержится лишь общая формулировка о «культурном, религиозном и гуманистическом наследии Европы, на основе которого сформировались универсальные ценности - неприкосновенные и неотчуждаемые права человеческой личности, свобода, демократия, равенство и правовое государство». См.: Конституция Европейского союза: Договор, устанавливающий Конституцию для Европы (с комментарием) / Отв. ред. С.Ю. Кашкин. С. 24, 93-94.
деятельности они не нарушают конституционных и законодательных запретов), и не оказывающего явных и очевидных предпочтений какому-либо из этих течений. В противном случае подобные предпочтения могут расцениваться как несправедливые, особенно если в обществе существуют значительные национально-этнические группы или территории, исповедующие иные, отличные от официальных, религиозные взгляды. При этом не следует забывать, что современные демографические и миграционные процессы могут не только кардинально изменить религиозную среду, но и привести к смене «первенствующей религии», что на практике уже нередко происходит на местном уровне даже в высокоразвитых «цивилизованных» странах. Все это создает в религиозной сфере ощутимое напряжение.
Подобная напряженность чувствуется и в современной России. Очевидно, что Русская Православная Церковь под лозунгом «духовной реституции» стремится занять в нашей стране положение господствующей и даже официальной церкви, возвращая себе дореволюционные позиции. В то же время сужение секулярной сферы вызывает вполне обоснованные возражения со стороны ряда представителей интеллектуальных и научных кругов, порою провоцируя атеистов, а то и просто свободомыслящих людей на довольно резкие ответные действия. Наконец, нельзя не учитывать и объективное усиление в духовной жизни России «исламского фактора». Все эти противоречивые тенденции находят отражение и в
24
современном российском законодательстве .
К положительной стороне концепции взаимоотношений государства и религии, предложенной И.А. Ильиным в его конституционном проекте, можно отнести то, что он верно предугадал не только ряд проблем, возникших в духовной жизни посткоммунистической России (прозелитизм и миссионерство иностранных церквей, экспансию в Россию зарубежных и международных религиозных и квазирелигиозных организаций, рост числа тоталитарных сект), но и то положение, которое займет Русская Православ-
24 См., например: Федеральный закон от 29 июня 2013 г. № 136-ФЗ «О внесении изменений в статью 148 Уголовного кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации в целях противодействия оскорблению религиозных убеждений и чувств граждан» // СЗ РФ. 2013. № 26. Ст. 3209. 150
ная Церковь в этой жизни. При этом «первенствующее», но не «господствующее» положение Русской Православной Церкви в проекте И.А. Ильина носит не столько формально-юридический, сколько морально-этический характер, и объясняется не столько силой государственного принуждения, сколько подлинным духовно-нравственным авторитетом церкви, пронесенным через эпохи смут и гонений. Однако негативное отношение ученого к атеизму и атеистам, вполне объяснимое его личными убеждениями и логически вытекающее из них, вряд ли должно определять поведение законодателя в современном демократическом государстве, где фундаментальные законы, конституции и международные акты признают за каждым свободу не только выбора веры, но и выбора между верой и неверием, и особенно в наше время, когда в народе преобладает не твердое практически и этически ориентированное религиозное мировоззрение, а если не рациональное научно-философское представление о мире, то по крайней мере религиозный индифферентизм или стихийный материализм, с некоторыми уступками суевериям и мистике. Но наибольшую ценность в проекте И.А. Ильина представляет предложенный в нем механизм разрешения социально значимых споров и конфликтов представителями гражданского общества, действующими в рамках специальных общественно-государственных учреждений. Думается, что такая форма сотрудничества власти и общества, привлечения представителей гражданского общества не только к решению острых социальных проблем, но и к их заблаговременному выявлению в процессе изучения среды их возникновения может быть с успехом использована и в современной России, в том числе и применительно к религиозной сфере. Именно конструктивный диалог представителей различных религиозных и мировоззренческих течений, организованный под эгидой государства, способен стать эффективным средством снятия напряженности в сфере религиозной жизни и предотвращения межконфессиональных конфликтов, позволяя участникам такого диалога лучше узнать и понять друг друга, правильно донести свою позицию до других и вместе договориться о неких общих правилах игры.
