CC BY
361
Макарейко Н.В. Государственное принуждение и насилие: проблема соотношения
УДК 340
Макарейко Николай Владимирович Makareyko Nikolay Vladimirovich
кандидат юридических наук, доцент, докторант адъюнктуры (докторантуры)
Нижегородская академия МВД России (603950, Нижний Новгород, Анкудиновское шоссе, 3)
candidate of sciences (law), associate professor, doctoral postgraduate (doctoral)
Nizhny Novgorod academy of the Ministry of internal affairs of Russia (3 Ankudinovskoye shosse, Nizhny Novgorod, 603950)
E-mail: makareiko_nik@mail.ru
Государственное принуждение и насилие: проблема соотношения State coercion and violence: the problem of correlation
В статье рассмотрены вопросы взаимосвязи государственного принуждения и насилия в современном российском обществе. Предложены нормативные правовые и правоприменительные критерии отграничения государственного принуждения и насилия.
Ключевые слова: государственное принуждение, насилие, государство, нормативные правовые акты, правоприменение.
The article discusses the relationship of state coercion and violence in modern Russian society. Legal and law-enforcement criteria of differentiation of the state coercion and violence are offered.
Keywords: state coercion, violence, government, normative-legal acts, law enforcement.
Избрание темой статьи соотношения государственного принуждения и насилия обусловлено соображениями доктринального и прикладного свойства. Современный этап общественного развития отличается ростом числа угроз, которые не только существуют в потенциале, но и трансформируются в реально причиненный ущерб. Факты экстремизма, терроризма для российского общества стали вполне обыденным явлением. Общество, которое еще четверть века назад слышало об этих явлениях исключительно из зарубежных сообщений, реально столкнулось с такими деструктивными деяниями. Следует отметить, что в СССР имели место террористические акты, факты проявления экстремизма. Вместе с тем, они не носили массового характера и не получали широкой огласки в средствах массовой информации. Это во многом было связано с официально существующей на тот момент идеологией, что Советское государство является принципиально новым образованием, и оно будет свободно не только от перечисленных явлений, но и с преступностью в обозримом будущем будет покончено.
Будучи объективным, следует признать, что число террористических актов и экстремистских явлений в последние десятилетия существования Советского государства было минимальным. Однако за это была «уплачена» высокая цена. Государство не ограничивало себя в средствах, широко было задействовано государственное принуждение, которое в ряде случаев применялось без каких бы то ни
было ограничений, при этом нарушались нормы как материального, так и процессуального права.
В этой связи показательным является высказывание Ф. Энгельса, который отмечал: «...для меня как революционера пригодно всякое средство, ведущее к цели, как самое насильственное, так и то, которое кажется мирным» [1, с. 275]. Основоположники марксизма допускали применение любого, без всякого ограничения средства воздействия, если оно оправдано революционной целесообразностью. Очевидно, что смена общественно-экономической формации требовала оперативного решения ряда вопросов, которые не могли быть разрешены без применения принуждения, но те идеалы, за которые ратовали революционеры, были в дальнейшем ими же попраны. Наличие мощного принудительного потенциала традиционно провоцирует его необоснованное применение, и в этих условиях государственное принуждение трансформируется в насилие.
Прошел достаточно длительный период времени с момента высказывания Ф. Энгельса, но ситуация не только принципиально не изменилась, но и существенно усугубилась. При этом насилие сегодня выступает инструментом, который применяется как на уровне международных отношений, так и на микроуровне, на уровне отдельно взятой семьи, трудового коллектива.
Неприкрытое вооруженное насилие США и их союзников в отношении Ирака, Афганистана, Ливии и ряда других государств под маской экспорта
демократии повлекло за собой массовые совершенно необоснованные жертвы со стороны местного населения. При этом наметилась новая тенденция, когда при отсутствии мандата ООН США и государства НАТО несанкционированно массово применяют меры принуждения. Это весьма тревожная ситуация, когда, по сути, демонтированы механизмы международного контроля за применением принуждения на макроуровне. В этой связи можно говорить об изменении модели международного правопорядка в условиях доминирования одного государства, а по сути, о формировании однополярного мирового порядка.
На микроуровне (семьи, трудовых коллективов и т. п.) применение насилия является распространенным явлением. В семейных отношениях насилие проявляется между родителями и детьми, между супругами, а также между другими членами семьи. В этой связи в литературе обращается внимание на то, что насилие в семье чаще всего связано с силовым воздействием родителей в отношении детей. «Сегодня термин насилие (жестокое обращение с детьми) охватывает самые разнообразные формы поведения родителя, реализующего в отношении ребенка физическое, психическое, сексуальное и эмоциональное насилие, пренебрежение основными нуждами и интересами ребенка, недостаточное удовлетворение его потребностей, грубое обращение, отсутствие эмоционального контакта с ним. Применение или отсутствие насильственных методов является индикатором правильного/неправильного отношения к детям» [2, с. 222—223].
Нормализация сложившейся ситуации может быть осуществлена при условии доминирования права при регулировании общественных отношений. В этой связи актуально звучат слова видного правоведа С.С. Алексеева по этой проблеме: «Мы так и не поняли до сей поры, что именно сейчас в мире идет чудовищная борьба, которая призвана определить судьбу и будущее человечества, — жесткое противоборство между насилием и правом» [3, с. VI].
Современное общество не может обойтись без применения принудительного инструментария. Государственное принуждение и насилие выступают в качестве социальных явлений и присущи любому обществу. Задача государства на современном этапе минимизировать объем применяемого в обществе насилия, сделать неотвратимым реализацию государственного принуждения при выявлении фактов как применения, так и потенциально возможного применения насилия. Для решения этой многосложной задачи следует разрешить проблему их соотношения.
В научной литературе обращается внимание на взаимосвязь между государственным принуждением и насилием. При этом акцентируется внимание на нерешенности ряда важных методических вопросов, которые имеют большое значение. В этой связи Ж.И. Овсепян отмечает: «В философской, социологической и политической науках прошлых и
современных столетий принуждение анализируется в научно-исследовательском процессе преимущественно в аспекте идентификации с насилием, крайней политической формой которого является террор. Причем подчас одно и то же социальное явление одни авторы называют принуждением, другие — насилием. Между тем имеет более весомые основания другой подход к восприятию указанных понятий, согласно которому их необходимо дифференцировать, поскольку принуждение и насилие как социальные явления не идентичны» [4, с. 185].
Наиболее часто государственное принуждение противопоставляется насилию. Государственное принуждение в этой связи рассматривается как вынужденное, но необходимое, а потому социально полезное явление. Насилие же представляется как негативное силовое решение субъектом стоящих перед ним задач. При этом А.С. Пучнин предвосхищает результат использования упрощенного подхода: «Не каждое использование силы есть насилие, это доказывает не только герменевтическое толкование терминов, то есть изучение их языкового смысла, но и отражение в правосознании. Если насилие отвергается правосознанием, и никак не соотносится с естественным правом, то заставление отражается в правосознании позитивно, как объективная необходимость» [5, с. 69].
М.Б. Разгильдиева в своем монографическом исследовании, рассмотрев соотношение принуждения и насилия, пришла к следующим выводам: «Во-первых, они выступают самостоятельными вариантами поведения индивида, поэтому их полное или частичное отождествление как теоретических понятий — неверно. Во-вторых, соотношение принуждения и насилия в случаях их совместного присутствия в поведении субъекта может быть определено в категориях цели и средства: насилие выступает одним из способов осуществления принуждения» [6, с. 153].
Взаимосвязь между государственным принуждением и насилием гораздо сложнее, она неоднозначна. Об этом свидетельствуют существующие подходы. Широкое распространение получил подход рассмотрения насилия как формы принуждения. Насилие — это принуждение, не имеющее под собой обоснования в виде предусматривающих возможность его применения социальных норм [7, с. 47]. Насилие — это нелегальное принуждение, то есть не основанное на законе [8, с. 9]. Аналогичную позицию разделяет Е.С. Попкова, по мнению которой насилие — это крайняя форма принуждения, в том числе государственного принуждения [9, с. 47].
Другая позиция совершенно противоположная. Она заключается в том, что принуждение рассматривается как одна из форм насилия. ГМ. Лановая, полемизируя со сторонниками подхода рассмотрения насилия как формы принуждения, считает, что «необходимо рассматривать соотношение принуждения и насилия как соотношение части и целого» [10, с. 28]. Этот подход, по ее мнению, позволит
Макарейко Н.В. Государственное принуждение и насилие: проблема соотношения
Макарейко Н.В. Государственное принуждение и насилие: проблема соотношения
преодолеть распространенное представление о насилии как исключительно негативном явлении. Схожую точку зрения отстаивает И.П. Жаренов: «.исходя из того, что принуждение есть насильственный акт, можно сделать вывод, что принуждение органически вплетается в понятие насилия» [11, с. 21].
В литературе часто происходит отождествление насилия и принуждения. Такой подход наиболее часто встречается в философии и социологии. Вместе с тем, он нашел поддержку среди ученых-правове-дов. Его сторонниками являются представители как отраслевой, так и общетеоретической юридической науки. Так, А.А. Пионтковский отмечал, что насильственное воздействие свойственно во всяком принуждении к действиям, противоречащим желаниям личности [12, с. 88]. Р.Д. Шарапов считает, что истинный смысл слова «насилие» состоит в том, что им обозначают действие, которое совершается вопреки воле, при отрицании воли, а отсутствие воли является основанием для принуждения [13, с. 20]. Рассматривая доктринальные проблемы государственного принуждения, С.Н. Кожевников отмечал, что принуждение следует рассматривать как воздействие, выражающееся в непосредственном насилии или угрозе его применения [14, с. 120].
Ситуацию не проясняет и законодательное применение терминов «насилие» и «принуждение». Наиболее часто они используются в уголовно-правовом законодательстве, что имеет вполне аргументированное объяснение. Оно связано с тем, что именно нормы уголовного права устанавливают ответственность в случае насильственных или принудительных проявлений. Законодатель использует термин «насилие» и производные от него в тексте УК РФ 105 раз. Насилие в уголовном праве имеет несколько значений. Во-первых, насилие, применяемое к потерпевшему, является необходимым условием для признания его действий правомерными при обстоятельствах, исключающих преступность деяния. Во-вторых, насилие представляется в виде конструктивного или квалифицирующего признака состава преступления. В-третьих, насилие выступает в виде обстоятельства, смягчающего или отягчающего наказание [15, с. 603].
Термин «принуждение» в УК РФ используется 27 раз и связан с характеристикой применения принудительного воздействия в отношении соответствующих субъектов.
Как видно, анализ существующих доктринальных подходов не позволяет ответить на вопрос о взаимосвязи между насилием и государственным принуждением. Между тем законодатель не всегда последовательно использует соответствующую терминологию. В этой связи правоприменитель допускает ошибки, которые влекут за собой необоснованное ограничение прав и свобод граждан и их объединений.
В этой связи целесообразно выявить те свойства, которые присущи как насилию, так и государственному принуждению. Мы полагаем, что к числу последних следует отнести следующее. Во-первых,
принуждение и насилие предопределены конфликтом, который имеет место на различных уровнях социальной организации. Наличие несовпадающих, а зачастую диаметрально противоположных интересов требует применения насильственного инструментария. Во-вторых, они применяются посредством соответствующих мер. Как насилие, так и государственное принуждение — всегда определенное дозированное воздействие. Насилие и государственное принуждение выступают актами внешнего воздействия на сознание, волю или поведение соответствующих индивидов. При этом воздействие может осуществляться только на одну сферу бытия субъекта, а также может быть осуществлено комплексное воздействие. В-четвертых, результатом как насильственного, так и принудительного воздействия является наступление пра-воограничений. При этом итогом применения мер государственного принуждения могут быть более существенные правоограничения, чем в результате применения мер насилия.
Вероятно, что перечень схожих черт может быть продолжен, что свидетельствует в пользу единой социальной природы насилия и государственного принуждения. Более важное значение имеет установление отличий между ними. По мнению И.К. Гришанина, отличия между принуждением и насилием проявляются в следующем: а) правовое принуждение направлено против злой воли (воли, несоответствующей праву), насилие — против всякой свободной воли; б) основанием применения правового принуждения является нарушение права, а для применения насилия не нужно никакого основания, кроме самой готовности и желания совершить насилие; в) принуждение, следовательно, всегда является ответной реакцией на дисфункциональные проявления, насилие же действует произвольно и безосновательно, не нуждаясь в наступлении каких-то событий; г) правовое принуждение ставит цель воспитать автономность воли человека, в то время как насилие — сломать волю другого, лишить ее всякой автономности и подчинить своей воле [16, с. 151].
П.В. Демидов считает, что различие между насилием и принуждением кроется в ряде факторов. Прежде всего, насилие является вызовом обществу в целом. Оно оценивается как аморальное, общественно вредное деяние в отличие от принуждения. Самое главное отличие наблюдается в целевом предназначении: «принуждение — это такое воздействие на волю лица, которое имеет целью привести поведение лица в соответствие с действующими в обществе нормами и правилами, применяемое в установленном данными нормами и правилами порядке; под насилием же следует понимать действия, направленные на то, чтобы заставить лицо предпринять какие-либо действия (бездействие), совершение которых не является для него обязательным, а в некоторых случаях — действий (бездействия), от совершения которых лицо обязано воздержаться, иными словами, принуж-
дение, не имеющее под собой обоснования в виде предусмотренных возможностей его применения социальных норм, и есть насилие» [17,с. 46—47].
Аккумулируя существующие доктринальные наработки, действующее законодательство и правоприменительную практику, можно выделить следующие отличия между государственным принуждением и насилием.
Во-первых, государственное принуждение детально регламентировано действующим законодательством. Нормативное правовое регулирование осуществляется комплексно и охватывает в своем единстве как материальные, так и процессуальные аспекты. Государственное принуждение вне действующего законодательства, за его границами трансформируется в насилие. Насилие же не имеет детального нормативного регулирования. В этой связи насилие, в отличие от государственного принуждения, менее урегулировано, а следовательно, и менее прогнозируемо.
Во-вторых, отличие наблюдается по субъектам применения. Для государственного принуждения присущ исключительно специальный субъект, которому делегированы правомочия по применению конкретных мер принуждения. Применение этих мер за пределами полномочий субъекта влечет признание правоприменительного акта незаконным, а сам субъект подлежит привлечению к юридической ответственности. Субъект насилия изначально не определен. Его решение о применении меры насилия может возникнуть спонтанно в силу ряда изначально непрогнозируемых обстоятельств.
В-третьих, цель государственного принуждения изначально закреплена в действующем законодательстве и в этой связи является социально оправданной и полезной. Целью насилия является тот прогнозируемый результат, который имеет значение для отдельного субъекта или группы лиц. В подавляющем большинстве случаев цель насилия чужда обществу и государству. Немаловажной отличительной особенностью является то, что насилие может быть и бесцельным, когда изначально не планировался результат акта насилия. В то время как для государственного принуждения всегда присуща цель, а речь может идти о степени ее достижения. Это будет свидетельствовать об эффективности применения соответствующей меры государственного принуждения.
В-четвертых, насилие зачастую может пойти по неуправляемому сценарию, что может повлечь за собой его необоснованный объем, который в определенных условиях может перерасти в террор. «Насилие — это феномен с потенциалом самодостаточности, открытый, всегда незавершенный, отсюда его стремление к эскалации» [5, с. 68].
В-пятых, насилие во всех его проявлениях воспринимается обществом как в целом, так и отдельными субъектами сугубо негативно и отождествляется со злом. В то время как государственное принуждение в своем большинстве является социально необходимым и социально оправданным.
Резюмируя вышеизложенное, следует отметить, что государственное принуждение является эффективным средством обеспечения общественного порядка и общественной безопасности. Государству, его органам и должностным лицам следует вести систематическую целенаправленную работу по совершенствованию института государственного принуждения. В этой связи большое значение имеет уяснение и последовательное практическое проведение в жизнь тех отличительных особенностей, которые разграничивают государственное принуждение и насилие. При этом важно вести работу по повышению уровня правового сознания, формированию адекватного общественного мнения по восприятию политики государства в сфере применения государственного принуждения как социально необходимого правового инструментария.
Примечания
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. М., 1981.
2. Багирова Т.Б. Формирование сознательного родительства как фактор предотвращения насилия над детьми // Социокультурные корни насилия в современном обществе / под общ. ред. З.Х. Саралиевой. Н. Новгород, 2013.
3. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2002.
4. Овсепян Ж.И. Юридическая ответственность и государственное принуждение (общетеоретическое и конституционно-правовое исследование). Ростов-на-Дону,
2005.
5. Пучнин А.С. Принуждение и право: дис. ... канд. юрид. наук. Тамбов, 1999.
6. Разгильдиева М.Б. Правовое убеждение и принуждение: Теоретические основы (на примере финансового законодательства): монография / под ред. Н.И. Химиче-вой. М., 2012.
7. Демидов П.В. Частное правовое принуждение как категория теории права: научные и практические проблемы: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2005.
8. Коркин А.В. Институт административно-правового принуждения: меры, применяемые сотрудниками милиции: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2004.
9. Попкова Е.С. Юридическая ответственность и ее соотношение с иными правовыми формами государственного принуждения: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001.
10.ЛановаяГ.М. Принуждение в системе правоприменения: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006.
11. Жаренов А.П. Государственное принуждение в условиях демократизации общества: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006.
12. ПионтковскийА.А. Преступления против личности. М., 1938.
13. Шарапов Р.Д. Физическое насилие в уголовном праве. СПб., 2001.
14. Кожевников С.Н. О принуждении в правоохранительной деятельности Советского государства: сборник ученых трудов Свердловского юридического института. Свердловск, 1973. Вып. 22. Проблемы применения советского права.
15. Остроумов С.В., Остроумов Н.В. Влияние категории насилия на состав преступления // Социокультурные
Макарейко Н.В. Государственное принуждение и насилие: проблема соотношения
Макарейко Н.В. Государственное принуждение и насилие: проблема соотношения
корни насилия в современном обществе / под общ. ред. З.Х. Саралиевой. Н. Новгород, 2013.
16. Гришанин И.К. Философско-правовая концепция права и правового принуждения: дис. ... канд. филос. наук. Н. Новгород, 2006.
17. Демидов П.В. Частное правовое принуждение как категория теории права: научные и практические проблемы: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2005.
Notes
1. MarxK., Engels F. Works. Moscow, 1981.
2. Bagirova T.B. Formation of a conscious parenting as a factor of prevention of violence over children // Sociocultural roots of violence in modern society / under Z.H. Saraliyeva’s general edition. Nizhny Novgorod, 2013.
3. AlekseevS.S. Climbing to the right. Searches and solutions. 2-nd ed., rev. and add. Moscow, 2002.
4. Ovsepian Zh.I. Legal liability and government coercion (general theoretical and constitutional-legal research). Rostov-on-Don, 2005.
5. PuchninA.S. Coercion and right: dissertation ... candidate of legal sciences. Tambov, 1999.
6. Razgildieva M.B. Legal persuasion and coercion: Theoretical bases (for example, financial legislation): monograph / ed. N.I. Himicheva. Moscow, 2012.
7. DemidovP.V. Private law enforcement as a category of legal theory: scientific and practical problems: dissertation ... candidate of legal sciences. Nizhny Novgorod, 2005.
8. Korkin A.V. Institute administrative and legal coercion: measures used by police officers: author’s abstract ... candidate of legal sciences. Chelyabinsk, 2004.
9. Popkova E.S. Legal liability and its relationship with other legal forms of state coercion: dissertation ... candidate of legal sciences. Moscow, 2001.
10. Lanovaya G.M. Forcing the system of law enforcement: dissertation ... candidate of legal sciences. Moscow, 2006.
11. ZharenovA.P. State compulsion in terms of democratization: dissertation ... candidate of legal sciences. Moscow,
2006.
12. Piontkovskiy A.A. Crimes against the person. Moscow, 1938.
13. Sharapov R.D. Physical violence in the criminal law. St. Petersburg, 2001.
14. Kozhevnikov S.N. About coercion in law enforcement activities of the Soviet state: collection of scientific works of the Sverdlovsk law institute. Sverdlovsk, 1973. Vol. 22. Problems of application of Soviet law.
15. OstroumovS.V., OstroumovN.V. Influence category of the crime of violence ea // Social and cultural roots of violence in contemporary society / under Z.H. Saraliyeva’s general edition. Nizhny Novgorod, 2013.
16. Grishanin I.K. Philosophical-legal concept of law and legal enforcement: dissertation ... candidate of philosophy sciences. Nizhny Novgorod, 2006.
17. Demidov P.V. Private law enforcement as a category of legal theory: scientific and practical problems: dissertation ... candidate of legal sciences. Nizhny Novgorod, 2005.
