CC BY
50
ТРИБУНА АСПИРАНТА, АДЪЮНКТА И СОИСКАТЕЛЯ
Государственная преступность
и криминальный экстремизм
Anmunoe fl.H.*
Present article is devoted to a question on a parity of a category of crimes of an extremist orientation and a category of crimes against bases constitutional building and safety of the state. In spite of the fact that the current legislation provides the different bases for allocation of the specified groups of socially dangerous acts, they possess a lot of the general objective attributes. As it will be shown below, the state and extremist criminality in the modern world are making elements of political criminality.
0
01
О CJ
О О
о
Q. C[ CQ
s
I-
о
0
1
о я с
о т ф vo
>5
О *
О ф
У S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я *
<
*
S I
н
о ф
со
Для криминологии и уголовно-правовой науки определенный интерес представляет вопрос о соотношении государственной и экстремистской преступности, а также о соотношении категории преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства и категории преступлений экстремистской направленности.
Как известно, государственные преступления 1 выделены в отдельную группу из-за общего для них видового объекта: все такие преступления объединены в российском Уголовном кодексе (далее — УК) в гл. 29, поскольку Особенная часть УК в отличие, скажем, от уголовных законов ряда американских штатов2 построена по «объектному» принципу.
Что касается преступлений экстремистской направленности, то согласно примечанию к ст. 282-прим УК таковыми являются «преступления, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса и пунктом «е» части первой статьи 63 настоящего Кодекса» (это определение введено Федеральным законом от 24 июля 2007 г.3, ранее преступлениями экстремистской направленности считались несколько составов преступлений из различных разделов УК4). То есть в соответс-
твии с действующей редакцией УК экстремистскую направленность может обрести практически любое преступление (в том числе и государственное), если в действиях субъекта будет присутствовать какой-либо из перечисленных выше признаков (либо в качестве обязательного признака состава преступления, необходимого для квалификации деяния, либо в качестве обстоятельства, отягчающего наказание). Категория преступлений экстремистской направленности, таким образом, построена не на общности видового объекта у подобного рода деяний, а на ином основании — наличии у них общего признака субъективной стороны, а именно — мотива социальной ненависти. При этом объект у различных преступлений экстремистской направленности может быть различным (поэтому данные преступления не собраны в одной главе, а «размазаны» по всей Особенной части УК). Заметим, что в этом есть сходство с законодательством некоторых зарубежных стран. Например, в США и на федеральном уровне, и на уровне штатов государственная измена (treason), другие государственные преступления (такие как вооруженный мятеж и т.д.), а также шпионаж четко отграничены5 от категории преступлений ненависти (hate crimes)6, являющейся своеобразным аналогом института преступлений экстремистской направленности в российском уголовном праве7.
Получается, что всякое пересечение круга государственных преступлений с
Соискатель кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики МГИМО (У) МИД России.
кругом деянии, являющихся преступлениями экстремистской направленности, носит случайный характер и не обусловлено внутренней природой преступлений каждой из этих групп.
И все-таки эти два рассматриваемых нами института современного российского уголовного права достаточно тесно друг с другом связаны.
Во-первых, легальное определение экстремизма, которое приводится в Законе «О противодействии экстремистской деятельности»8, включает в определяемое понятие также деятельность, обладающую признаками объективной стороны некоторых государственных преступлений (например — деятельность, направленную на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации).
Во-вторых, согласно Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом 2001 г. экстремизмом считается «какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них, и преследуемое в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством сторон»9. То есть в соответствии с данным международно-правовым актом (одновременно являющимся и составной частью российской правовой системы10) экстремизмом признается ограниченный круг преступлений, и в первую очередь — преступлений против основ конституционного строя и безопасности государства. Конечно, здесь можно возразить, что такое ограниченное понимание криминального экстремизма применяется только в сфере уголовно-правового сотрудничества государств — членов ШОС, в национальном же законодательстве этих стран возможно применение термина «экстремизм» к более широкому кругу деяний (в том числе и не уголовно наказуемых)11. Но дефиниция Шанхайской конвенции свидетельствует об определенных теоретических взглядах на природу экстремистской и государственной преступности, характерных для постсоветской юриспруденции.
В-третьих, в нашем УК своеобразное ядро антиэкстремистских составов образуют ст. 280 (публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности), ст. 282 (возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства), ст. 282-прим (организация экстремистского сообщества) и ст. 282-бис (организация деятельности экстремистской организации). А все эти статьи входят в гл. 29 УК, посвященную преступлениям против основ конституционного строя и безопасности государства. Более того, понятие «преступление экстремистской направленности» обретает смысл именно в контексте диспозиции ст. 282-прим (организация экстремистского сообщества), поскольку именно цель подготовки или совершения преступлений подобного рода является необходимым признаком экстремистского сообщества.
Из сказанного очевидно, что в российском уголовном законодательстве и уголовно-правовой теории в настоящее время имеется некоторая двойственность в вопросе о соотношении между собой категории преступлений экстремистской направленности и категории государственных преступлений. Такое положение дел в определенной мере является следствием эволюции понятий «экстремизм» и «экстремистская преступность» в российском законодательстве и правовой теории за последние полтора десятилетия. Кроме того, взаимопересечение двух рассматриваемых категорий преступлений происходит также из-за фактической близости друг другу таких социальных феноменов, как государственная преступность и экстремистская преступность.
Согласно стандартному криминологическому определению государственная преступность — это «совокупность преступлений, посягающих на государственный и общественный строй России, совершенных за определенный промежуток времени на территории страны в целом или в отдельных ее регионах» 12. По своей природе государственная преступность представляет собой противоправные и общественно опасные формы политической борьбы (борьбы за власть) в государстве.
Механизм государства и политическая система общества основаны не только на Конституции, но и на внутреннем консенсусе национальной элиты13, ее согласии с существующей практикой реализа-
0
01
г •
о
о
сч •
о о о о.
с[ со
I-
О
0
1
о я с о т ф ю
О *
О ф
У
2
0
1
о *
о
2
ф
■а
я <
I I-
О ф
со
ISSN 1997-1001
0
01
О СЧ
О О
о
Q.
со
S
н о
0
1
о я с о
т ф
VO >s о
о ф
У S
2
0
1
о *
о
2 ф d
я <
S I
н
о ф
со
ции конституционно-правовых норм и преемственности власти. В любом государстве у политической элиты (и правительства, основывающегося на ее доверии) неизбежно появляются внутренние и внешние противники — иностранные государства, международные или национальные организации, интересы которых находятся в противоречии с интересами правящей элиты. Очевидно, что в отдельных случаях указанные акторы в свой политической борьбе с правительством, действующим в интересах национальной элиты, для ослабления и отстранения его от власти либо получения над ним влияния могут прибегать к общественно опасным методам, таким как использование помощи граждан в проведении враждебной деятельности в ущерб безопасности их государства, организация и осуществление вооруженного мятежа, насильственный захват и удержание власти, разжигание внутренних этнических, религиозных и социальных конфликтов и т.д. Причем весьма часто внешние и внутренние деструктивные силы действуют на этих направлениях совместно. В качестве мер уголовно-правовой политики, направленной на противодействие такого рода явлениям, выступают установление и реализация норм, предусматривающих ответственность за преступления против основ конституционного строя и безопасности государства.
Что касается экстремизма, то его следует считать явлением интеллектуальным14. По своей социальной природе экстремизм — это идеология и система ценностей. Они характерны для определенных, большей частью маргинальных (то есть не входящих в правящую элиту) групп, находящихся в конфликте с мировоззренческими и аксиологическими установками, разделяемыми большинством общества, поскольку детерминанты общественного сознания формируются национальной элитой. Именно элита определяет также и крайние, неприемлемые для себя (а значит, и для государства) виды идеологии, в том числе в религиозной сфере15.
Для мировоззрения западной (в широком смысле, то есть и российской) элиты неоспоримыми ценностями являются идеи прав человека, толерантности, равенства, светского государства. Вполне понятно, что акции, обусловленные антихристианскими, воинственно-атеистическими 16 и антисемитскими взглядами,
идеями «православного» 17 или «исламского» фундаментализма, воспринимаются как экстремистские. Носителями экстремистской идеологии могут быть как отдельные граждане, так и общественные институты, которые часто оказываются заинтересованы в распространении своих радикальных религиозных (или антирелигиозных) идей в обществе, замещении господствующих ценностей своими, что в конце концов приводит их не только к посягательству на права и свободы социальных групп с особой идентичностью, но и к открытому противостоянию с национальной элитой и правительством, вынуждает экстремистов прибегать к крайним, в том числе общественно опасным, формам борьбы за власть и влияние в обществе, например — к разжиганию религиозной ненависти или вражды, унижению достоинства человека по признаку отношения к религии (публично или с использованием СМИ). Так происходит смыкание экстремистской преступности с преступностью государственной18.
Правящая элита для защиты прав человека и безопасности государства определяет формы уголовной ответственности за общественно опасные деяния, в основе которых лежат экстремистские идеи. Но экстремистская преступность это не юридическая фикция, а объективное явление со своими количественными и качественными характеристиками. Так что антиэкстремистское законодательство — это отнюдь не политическая мера для преследования идеологических противников власти и ограничения свободы совести, хотя сами носители экстремистского мировоззрения могут воспринимать его именно так (например, «православно-патриотические» воззвания бывшего Чукотского епископа Диомида, распространявшиеся в 2007—2008 гг., наряду с прочим содержали требование отменить ст. 282 УК19; по свидетельству церковных деятелей, за действиями Диомида стояли определенные экстремистские силы20).
Хотя политическая борьба — это не главное содержание экстремистской деятельности 21, мы полагаем возможным говорить о таком целостном социальном явлении, как политическая преступность, сочетающем в себе все случаи государственной и экстремистской преступности, тем более что само это понятие давно употребляется и в отечественной, и в зарубежной юриспруденции22.
Литература и примечания
1. О приемлемости термина «государственные преступления» см.: Дьяков С.В. Государственные преступления против основ конституционного строя и безопасности государства и государственная преступность. М, Норма, 1999. С. 1.
2. State of Rhode Island General Laws, title 11.
3. Федеральный закон № 211-ФЗ от 24.07.07 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму».
4. А именно — воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и вероисповеданий, воспрепятствование проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, пикетирования или участию в них, хулиганство, вандализм, уничтожение или повреждение памятников истории и культуры, надругательство над телами умерших и местами их захоронения, публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (в ред. ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» № 162-ФЗ от 08.12.03).
5. 18 U.S. Code, part 1, chapter 115 и 28 U.S. Code § 944.
6. О понятии «преступление ненависти» см.: Капинус О.С. Ответственность за разжигание расовой, национальной и религиозной вражды, а также за другие «преступления ненависти» по уголовному праву зарубежных стран // Современное уголовное право в России и за рубежом: некоторые проблемы ответственности. М.: издательский дом «Буквовед», 2008. С. 118—135.
7. Борьба с преступлениями на почве ненависти в регионе ОБСЕ. Обзор статистики, законодательства и национальных инициатив. Варшава, ОБСЕ/БДИПЧ, 2006.
8. Ст. 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» № 114-ФЗ от 27.06.02 (в ред. Федерального закона № 148-ФЗ от 27.07.06).
9. Ч. 2 ст. 1 Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15.07.01.
10. Ч. 4 ст. 15 Конституции России.
11. Ч. 1 ст. 1 Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15.07.01.
12. Дьяков С.В. Указ. соч. С. 73.
13. О понятии «элита» см.: Ашин Г.К. Элитология. М., МГИМО, 2002.
14. Бурковская А.В. Криминальный религиозный экстремизм в современной России. М., 2005. С. 11.
15. «Судьбы народов зависят в религиозной сфере от того выбора, что сделают 10—15 процентов религиозно самостоятельных граждан... Если задача носит чисто негативный характер — раскол народа, то достаточно эти 15 процентов расколоть на 20 групп по полпроцента — и народный организм будет духовно обезглавлен. Это то, что и делают сегодня секты в России». д. Андрей Кураев. Протестантам о православии. Клин, 2006. С. 614-617.
16. Ирина Кулик. Борьба российской православной общественности с современным искусством. // Ком- о мерсант. 06.10.05. Steven Lee Myers. Russia Fines Museum Aides for Art Said to Ridicule Religion // The New York Times. 29.03.05.
17. «Суд вернул дело «Руси православной» в прокуратуру». http://www.regnum.ru/news/976978.html
18. Оговоримся, что в рамках уголовно-правового сознания элиты может происходить инверсия, заключающаяся в том, что вместо суждения «экстремист, следовательно - политический противник власти» может получить распространение не совсем логичное «политический противник власти, следовательно -экстремист». Думается, что защитой от такого расширения содержания термина на практике может стать четкое установление пределов защищаемого идеологического разнообразия в обществе. Впрочем, это тема заслуживает отдельного разговора.
19. Решение епархиального собрания Анадырской и Чукотской епархии Русской Православной Церкви Московского Патриархата от 10 июня 2008 г. http://www.russia-talk.com/otkliki/ot-581.htm. Также. см.: о ОТМЕНИТЬ 282-ю СТАТЬЮ! Открытое письмо русских писателей Президенту России // Завтра. № 49 (733). 05.12.07. CI
20. «Протоиерей Всеволод Чаплин обвинил Душенова и Назарова в попытке захватить власть в Церкви». http://www.blagovest-info.ru/index.php?ss=2&s=3&id=12288 ^
21. Впрочем, иногда высказывается спорное мнение о том, что экстремизм может быть только политичес- ^
ким, а, например, религиозного экстремизма не существует (см.: Нуруллаев А.А., Нуруллаев Ал.А. Рели- о
.. _ _ _ 0
I
гиозно-политический экстремизм // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. Политология. 2003. № 4. С. 83-92). о 22. Уголовное право зарубежных государств. Особенная часть / под. ред. проф. И.Д. Козочкина. М.: изда- ™ тельский дом «Камерон», 2004. С. 283; Криминология / под ред. акад. В.Н. Кудрявцева. М.: Юристъ, <5 2007. С. 298-328. «
«5
О *
О Ф У
2
0
1
о *
0
2
Ф
■а
л <
1 I-
О ф
со
