CC BY
17
Безрогов Виталий Григорьевич , д-р пед. наук; член-кор. РАО гл. науч. сотрудник Лаборатории истории педагогики и образования Института стратегии развития образования РАО ОИСГО: 0000-0001-6389-4783
Тендрякова Мария Владимировна, канд. ист. наук ст. науч. сотрудник Института этнологии и антропологии РАН Российская Федерация, 119991, г. Москва, Ленинский проспект, 32а mashatendryak@gmail.com ОИСГО: 0000-0001-6206-8439
Город и Корф:
FIGURA URBIS NOVAE В УЧЕБНЫХ КНИГАХ
ДЛЯ земской школы
, М. В. Тендрякова
Аннотация: Данная статья является продолжением публикации1 об образе города в учебнике Н. А. Корфа «Наш друг: книга для чтения в школе и дома». Пособие было впервые издано в 1871 г., а в 1881 подвержено кардинальной переработке. В предыдущей статье рассматривался концепт «город» в первых восьми изданиях, в данной статье — его изменение, осуществимое в 9-м издании и зафиксированное вплоть до последнего, 19-го, издания в 1908 г. Единый учебник был поделен на две части. Одна часть сохранила предыдущее название, другая — стала к ней «Руководством». В «Руководство к "Нашему другу"» Корф добавил девять специальных глав о различных российских городах от Новгорода, с которого начиналась русская история, до Тифлиса, где она развивалась в сторону территориального расширения. Страна, в которой «настоящими» городами были только Петербург и Москва, превращена новой редакцией популярного учебника в страну, где блеск столиц секуляризирован. Учебник рассказывает и о других городских центрах. Столичный город перестает быть главным, единственным, определяющим бытие. Его статус уже определяет не только монарх, но также история, торговля, образование, а постепенно и производство. Неприятие городов сельской Россией, как оно существовало в первой редакции учебника, остается и теперь, но позитивная роль урбанизации уже признана. В статье показано, как российский учебник для чтения Н. А. Корфа стремится преодолеть характерную для учебников его эпохи идеализацию абстрактной сельской жизни, для того чтобы стать ученикам сельской школы настоящим
* Работа поддержана грантами РФФИ 17-06-00066\ОГН и 17-06-00288\ОГН.
1 См.: Тендрякова М. В., Безрогов В. Г. Корф и город: figura urbis capitis в учебных книгах для земской школы // Вестник ПСТГУ. Сер. IV: Педагогика. Психология. 2019. Вып. 54. С. 84-105.
Вестник ПСТГУ
Серия IV: Педагогика. Психология.
2019. Вып. 55. С. 110-127
DOI: 10.15382/sturIV201955.110-127
В. Г. Безрогов
«другом нашим» в совершенствовании села, в налаживании его диалога с городом. Проанализированы текстуальные дополнения и впервые появившийся визуальный ряд данного учебника. До 9-го издания иллюстраций в «Нашем друге» не было. Иллюстрации помещены теперь и в первую, основную, часть пособия, и в дополнительную. Включенные в визуальный ряд городские сюжеты демонстрируют переходный этап в понимании города от традиционного доиндустри-ального к модернизирующемуся. Новое понимание концепта «город», при всей его противоречивости, обусловило зарождение инструментального отношения к городскому феномену. На новых пособиях Корфа выросло поколение, из которого вышли «социальные инженеры» 1910-х и 1920-х гг., преобразовавшие реальную жизнь российских городов.
Ключевые слова: Н. А. Корф, учебник для начального обучения, земская школа, концепт, образ города, вторая половина XIX века.
В данной статье мы продолжим разговор о теме «город» в учебнике Н. А. Корфа «Наш друг» (1871—1908, далее НД), созданном для введения детей крестьян во взрослую сельскую жизнь, включающую в себя и хлебопашество, и овощеводство, и скотоводство, и лесоводство, и обустройство дома для людей и животных, и поездки в город, и выписывание оттуда книг, и устройство сельской фабрики, и составление различных документов, и соблюдение религиозных обрядов, и борьбу с насекомыми, болезнями, а временами даже критику недоработок в сельском быту и недообразованности, для того чтобы посмотреть на повседневность знающим взглядом, просвещенным наукой. Первое издание обладающего «научным характером» НД вышло в 1871 г.2 В нем мы видим образ еще доинду-стриального российского города как знака власти и посредника между селом и столицей. Смысла стремиться жить в близлежащем городе, по НД, никакого нет. Жизнь в селе а) может быть лучше существования в обычном городе и б) имеет смысл вне всякой с ним связи. Даже промышленное производство спокойно и естественно возникает и существует вне города. Крестьянская повседневность осенена монархом, столицей и министрами, в ней находящимися.
На протяжении восьми изданий (1871—1880 ) эта негласно явленная в учебнике концепция тождественно воспроизводится. Дифференцируется состав жителей города и деревни, но основные идеи не меняются.
Девятое издание — кардинальная перестройка
В 1881 г., сразу после возвращения из Швейцарии (1872—1880) в Россию, Корф полностью перестраивает свой учебник 1871 г., о котором мы рассказали в предыдущей статье. Три принципиально новые идеи положены в основу 9-го и последующих изданий:
а) в них включены иллюстрации (в том числе «виньеточные картинки», которым уделено специальное внимание);
б) пособие разделено на две книги: собственно учебник (НД), где оставлены «статьи для чтения», «перечисления под статьями для чтения» (имеется в виду
2 Данную характеристику см.: Десятерик В. И. Павленков. М., 2006. С.179.
111
группировка слов по классам обозначаемых ими понятий), хрестоматия (в нее к поэтической части добавлена прозаическая), таблицы и молитвы; и «Руководство к НД: книгу для учащих» (далее РНД), которое организовывало процесс обучения с позиции учителя. В него перешли из НД «умственные упражнения», «сведения, сообщаемые беседами в связи с теми статьями для чтения, которых беседы касаются», сами беседы и «диктовки». Они дополнены другими разделами, помогающими учителю применять НД;
в) введены дополнительные статьи для чтения и обсуждения, касающиеся в основном городской тематики — правда, не с практической стороны, как весь НД, а с символической — в связи с ролью и местом в российской истории и современности девяти городов, выбранных Корфом для описания и чтения такого описания ученикам и с учениками.
Рисунки, «останавливающие» внимание ученика «на тех предметах, по которым взор его до тех пор скользил без всякой мысли»3, были помещены в обеих книгах — 110 в НД и 6 в РНД. Иллюстрации в РНД целиком посвящены городам. Однако всего две из них панорамны, а остальные демонстрируют конкретные важные места в том или ином городе и не дают общего о нем представления. Город визуально заменяется одним из его объектов — Софийским собором, Киевской лаврой, Московским кремлем, Саксонской площадью в Варшаве. В НД нет городских панорам вообще. Среди иллюстраций только одна показывает город, причем не в самых лучших обстоятельствах. Эта иллюстрация соотнесена с темой «Огонь» и озаглавлена «Городской пожар» (НД, 1882, 41). Крестьянский ребенок, чья изба стояла в некотором отдалении от соседней, мог вполне испытывать при этом благотворное чувство безопасности и одновременно любви к своему образу жизни. Городская атмосфера с позитивной стороны предстает на иллюстрации «Воздушный шар», где его запуск нарисован происходящим на поле полностью заполненного стадиона или цирка (НД 1882, 115).
Иллюстрации, подобранные для изображения различных «заводов и фабрик», включая сахарный, стеклянный, металлургический и типографию, гравированы на основе картин из зарубежных пособий и демонстрируют достаточно обширные для занятия тем или иным делом помещения (НД, 1882, 48, 60, 111, 112, 3). Их контекст не показан, поэтому находятся ли они в городе или в не совсем уже чистом, но все же поле — читателю неизвестно. Печь для обжигания извести нарисована сооруженной в сельской местности (НД, 1882, 39). Наружный вид дан лишь двух построек: сельской школы и сельской церкви (НД, 1882, 2, 225), если не считать объятой огнем городской улицы.
Все проиллюстрированные безопасные людские жилища — изба, хата, внутренний интерьер (НД, 1882, 20, 53, 75, 188) относятся к селу. На иллюстрации «Ласточка» видны развалины замка на горе и сельская мельница под горой (НД, 1882, 124) — пейзаж и не городской, и не российский. Единственный несельский и в то же время непроизводственный интерьер — иллюстрация «Разбирательство
3 Корф Н. А. Русская начальная школа. Изд. 6-е. СПб., 1879. С.169, 272. Цит. по: Ромашина Е. Ю., Тетерин И. И. «Ученики к картине так все и тянутся»: руководство к наглядному обучению грамоте Н. А. Корфа // Вестник ПСТГУ. Сер. IV: Педагогика. Психология. Вып. 51. 2018. С. 77.
у мирового судьи», где воспроизведена обстановка городского дома как чуждое крестьянам пространство (НД, 1882, 145).
При всех подвижках в сторону появления более детального и современного Корфу города, о которых мы подробнее скажем далее в анализе РНД, визуально город остается местом комфорта для власти и потому закрыт и чужд крестьянину. И вероятно, не случайно то, что панорамы в РНД даны только для двух окраинных городов, связывающих страну с иными мирами.
Город в «Руководстве к "Нашему другу"» 1881 г.
Если сравнивать десятилетие между «Детским миром» Ушинского (1861, далее ДМ) и НД (1871) и десятилетие между первым НД и НД 9-го (1881) и последующих изданий (по 1908), то различия внутри творчества одного человека оказываются не меньше различий, нежели присутствуют между Корфом 1871-го г. (1-е изд. НД) и Ушинским 1861 г. (1-е изд. ДМ)4. В 1881 г. пособие НД делится самим автором на собственно книгу для учащихся НД и на руководство для учащих РНД. В «Руководство» попадают не только, как мы сказали, вынутые из НД упражнения, беседы и диктовки, но и те дополнительные сведения, которые автор счел нужным сообщить ученикам устно — то, что десятилетие назад совсем им не рассказывалось. Соответствующий раздел назван «Географические и исторические дополнения к статьям НД». В коротких и не очень рассказах, выполнявших роль дополнительных, Корф отходит от многих принципов издания 1871 г. Дополнения совершены для того, чтобы по «Нашему другу» возможно было проводить также уроки по курсу «родиноведения и отечествоведения». Тема городских пространств и названий, их характеристик занимает в этом разделе центральное место. Ориентация пособия на деревенскую школу отнюдь не мешает Корфу теперь давать очерки и краткие зарисовки того, что ей противоположно. В учебном курсе на момент 1881 г. оказываются другие задачи и содер-
4 Среди различий между ДМ и НД прежде всего бросается в глаза очень разный статус беседы с учениками, по типу учебной деятельности, находящейся между монологичным изложением текста статьи и учебным диалогом. В ДМ беседы и диалоги представлены очень скудно — лишь в разделе, посвященном логике, и спорадически в других. НД строится целиком и полностью на сочетании рассказа, чтения и беседы учителя с учениками. Беседа построена в вопросо-ответной форме и не подразумевает двустороннего диалога, открывающего ученику перспективу активного мышления. Однако она все же протягивает «руку» ученику, извлекая его из позиции молчаливого слушателя. Заметим, что по сути Корф тут оказывается между Константином Дмитриевичем и переписанным Ушинским Г. К. Раффом, сторонником диалогичности в начальном обучении. Скорее всего, Корф не читал Раффа, но спектр дидактических возможностей на уроках чтения и письма был ему, скорее всего, знаком вплоть до учебного диалога. Вероятно, на Корфа оказал влияние опыт и позиция П. М. Перевлесско-го, уделившего большое внимание беседам учителя с учениками. Учебники Перевлесского Корф положил в основу НД. О внутреннем споре Ушинского с Раффом см.: Тендрякова М. В., Безрогов В. Г. Что немцу диалог, то русскому учитель: от «Естественной истории» Г. К. Раффа к «Детскому миру» К. Д. Ушинского // Психолого-педагогический поиск. 2017. № 3 (43). С. 58—70; Они же. Что немцу радость науки, то русскому забота бытия: от «Естественной истории» Г. К. Раффа к «Детскому миру» К. Д. Ушинского // Психолого-педагогический поиск. Вып. 4 (44). 2017. С. 22-32.
жание, чем у первоначального НД. Теперь уже нужно не только научить крестьянина грамотному чтению и заполнению необходимых селу бумаг, но дать ему помимо грамоты и начальной любви к императору еще и картину государства как родины и отечества. Разделяя мнение о том, что зоология доступна более юному ребенку, нежели история, статистика и география, Корф все же некоторыми географическими понятиями, материалом по «русской и всеобщей» географии, «промышленной статистике», русской истории дополняет 67 из имеющихся в «Нашем друге» 120 тематических рассказов, но дополняет их не в тексте НД, а отдельно, в РНД. Особо интересно помещенное в него «историко-географическое описание девяти русских городов» (РНД, 1881, 15) в качестве полных дополнительных глав к НД (РНД, 1881, 17). По аналогии с этим описанием и более детальной, чем в НД, картиной юга России, особенно известного Корфу, учителю предлагается самому подготовить описание той местности, в которой находится его собственная школа и село. Роль столицы как единственного «отечества» ослабляется зачатками диалога с ней локального пространства ученика.
РНД уже говорит не только о статусно-властных городских локусах, но и о торговых, книжных, фабричных. В дополнениях идет речь о ярмарках, в том числе Харьковской и Нижегородской. Там же дается история книгопечатания в России, называется Вильно местом первой славянской типографии, а затем Петербург и Москва, где во второй половине XIX в. сосредотачивалось большинство типографий. Автор рассказывает о «читальнях или публичных библиотеках», которые «в селах и городах бывают» (РНД, 1881, 18—19), тем самым соединяя сельское и городское, продолжая разговор об образовании, начатый в НД. Конечно, крупные библиотеки есть только в Петербурге, Москве, а также Париже и Лондоне. Тут впервые у Корфа возникают иностранные города. Петербург уже славен не только как место пребывание монарха, но и тем, что в нем библиотека, третья в мире по величине. Линия сравнения России с другими странами проходит красной нитью по многим темам в дополнениях к НД.
Сопоставление нередко «выруливает» и к производственным вопросам. Например, при рассмотрении машинного изготовления шерсти сравнение произведено даже на уровне континентов. Подчеркивается роль фабрик в Московской губернии, Польше, Черниговской, Петербургской, Симбирской, Пензенской губерниях (РНД, 1881, 20). Аналогичные разборы проведены по хлопчатобумажной промышленности, производству войлока, выращиванию коней, кожевенному, гончарному, кирпичному и другим производствам. В споре с городом указано, что «промышленность сосредоточивается часто в селах, где всякая семья работает про себя», а не на фабриках и тем более не столько в городах (РНД, 1881, 21). В отличие от НД сказано, что фаянс и фарфор лучше получается в Париже, Саксонии, в славянской Богемии, «входящей в состав одного из немецких государств, Австрии» (РНД, 1881, 22). Огородничество существует само по себе, вне городов, но поблизости к ним как к рынкам сбыта, в том числе выращивание того, что потребляется в основном в городах. Например, кофе пьют только в городах, а подмешивают к зернам цикорий, растущий неподалеку: «Въ окрестностях города Ростова и в особенности села Поречье разводятся во множестве горох и цикорий, корень которого подмешивают в городах в питатель-
ный и вкусный напиток "кофе", приготовляемый из семян кофейного дерева, растущего только в жарких странах» (РНД, 1881, 23). Корф и теперь, как в 1871 г., формулирует причины и ход возникновения фабрик и заводов вне их связи с городами: «Фабрики и заводы... стали возникать в местностях, представлявших для того удобства, т. е. или поближе к производству нужного для них сырья, или в местностях, невыгодных для земледелия, преимущественно при удобных путях сообщения и там, где благодаря густоте населения фабрики могли не терпеть недостатка в рабочих» (РНД, 1881, 24).
Густота населения не ассоциируется еще с городом. Основное противопоставление для Корфа: земледельческое — фабричное, а не сельское — городское. «Россия по преимуществу — государство земледельческое и к собственно фабричным местностям относится лишь сравнительно ничтожное ее пространство, занятое губерниями, расположенными по Балтийскому морю, по реке Висле и вокруг Москвы и ее губернии» (РНД, 1881, 24). Возможно, города в то время лучше вписывались в восприятие общероссийского пространства, чем фабрики и заводы, поскольку «только десятая часть всех построек в России, не исключая городов, сооружается из кирпича» (РНД, 1881, 25).
Изложение в РНД постепенно подводит к тому, чтобы соединить образ фабрики и образ города. Этого совсем не было в НД, а в РНД еще нет в полной мере, но такое соединение намечено. Изложение о заводах не проходит теперь мимо городского контекста: «Мыловаренные заводы существуют у нас в 45 губерниях, но преимущественно в Москве, Петербурге и Казани» (РНД, 1881, 36). Данный факт, по-видимому, объясняется близостью производства к городским скотобойням, но Корф выводит его, насколько можно понять, из редкости на то время данного вида фабричной промышленности.
Города выполняют специфическую роль вех, делящих регионы сельского мира подчас даже более активно, чем реки. Так, по городам проведены северная и южная границы черноземной полосы: «Найти среднее течение левого притока Волги, реки Камы, да оттуда провести ломаную линию на Казань, Рязань, Тулу, Орел, Чернигов, Киев и Житомир, то на юг от этой примерной линии будут расположены те 22 губернии, в которых чернозем залегает на глубине от 2 до 5, даже до 15 футов; но на юге черноземная почва не доходит до самого Черного и Азовского моря, а примерная граница ее получится, если провести черту отъ города Херсона на Новочеркасск и Царицын, причем на восток от Волги начнется чернозем примерно от Саратова» (РНД, 1881, 26).
Города не только вехи. Крупные города теперь как столицы — это пункты взлета степени комфорта: «з угля выделяется горючий газ, дающий так называемое газовое освещение, существующее у нас только в немногих городах, кроме Петербурга, Москвы, Варшавы и Одессы и повсеместно распространившееся по западной Европе» (РНД, 1881, 27). Необходимость в поставках городам большого числа скота на мясо, на которую в НД имели право только Москва и Петербург, включает в себя теперь и другие центры. Как служба большим городам при недостатке потребления мяса в деревнях, она находит в РНД детальное подтверждение в цифрах жителей, причем на этот раз не Петербург занимает первое место, а Лондон: «Торговля скотом на мясо направляется преимущественно больши-
ми городами, которыми мясо требуется в огромном количестве. Так, главные потребители мяса в Европе: столица Англии Лондон (3 200 000 жит.), Париж (2 000 000 жит.), Вена (более 1 000 000 жит.), столица Пруссии Берлин (почти 1 000 000 жит.), а у нас — С.-Петербург (700 000 жит.), который называют также Питером, потому что этим голландским именем Петра подписывался Петр Великий, Москва (660 000 жит.), Варшава (220 000 жит.), Одесса (160 000 жит.), Рига (100 000 жит.), Киев (130 000 жит.) и Харьков (100 000 жит.). Как Лондон достает себе мясо далее из южной Америки, а Париж из Швейцарии и Венгрии, так и у нас жители Петербурга едят южно-русское мясо, получая скот преимущественно из Екатеринославской губернии и Донской Области, откуда скот идет за полторы тысячи верст от 80 до 170 суток, если не везется по железной дороге» (РНД, 1881, 31).
Города теперь в РНД выступают и складами товаров: «Главный склад сибирских мехов в городе Якутске, на реке Лене» (РНД, 1881, 34). «Сибирские частные золотопромышленники свозят добытую ими руду в г. Барнаул Томской губернии, где казна скупает все золото» (РНД, 1881, 37).
В описании российских рек Корф кардинально отходит от принципа главенства Невы над всеми остальными реками, проведенного в НД, и в результате ее «секуляризации» дает гораздо более объективную картину по рекам, озерам и морям, имеющим к России отношение. В основном, правда, речь идет о европейской части страны, Зауралье Корф не рассматривает. Ликвидация идеи о Неве как главной реке, ибо она протекает в столице, приводит к тому, что ослаблена идея о статусе реки в связи со статусом города, стоящего по ее берегам. В то же время перечень критериев статуса того или иного города включает в новой редакции НД-РНД уже не только местопребывание монарха. Это создает внутреннее напряжение между новыми главами и перенесенными в РНД из НД прежними упражнениями и беседами, так как в них критерий «город — это столица монархии» присутствует еще в полной мере.
Город появляется в РНД не только конденсатором ресурсов, но и передатчиком болезней. Через города с их скученностью и контактами проникают и распространяются эпидемии. «Опасная болезнь холера» проникла съ 1829 г. «из Азии через Оренбург и Москву» и поселилась в России и Европе (РНД, 1881, 35). Паника, соответственно, также гнездится именно в невежественных горожанах: «Въ 1831 году умирало отъ нее [холеры] в Петербурге по полутора тысяч душ в день, и народ, по невежеству, вообразил, будто вся беда в том, что колодцы отравляются докторами, немцами и поляками, так как в этом году было восстание въ Польше» (РНД, 1881, 35). Крестьянство, следующее НД, может быть избавлено и от эпидемий, и от паники.
Корф в РНД открывает секрет, в НД упомянутый лишь частично (не распространяется на столицы) и подспудно (предполагаемый по другим городам, которые хуже сел): город есть не только место повышенного комфорта, но и повышенной смертности. «В России, как и везде, смертность гораздо значительнее в городах, нежели в селах, и в многолюдных городах сильнее в кварталах с тесными квартирами, населенными бедным людом; так, в Петербурге, по исследованиям 1872 г., умирало в лучших кварталах с наиболее просторным и здоровым
жильем 21 человек на 1000 жителей, между тем как в худших — даже до 56 человек на 1000... Чем больше благоустройства в населенной местности, тем слабее и смертность, не говоря о том, что при этом и климат имеет большое значение; вот почему въ Лондоне, Париже, Берлине и Вене смертность значительно меньше, чем в Петербурге» (РНД, 1881, 35-36). За десятилетие, прошедшее от 1871 г., столица начала терять священный ореол. Она постепенно превращается в не лучший на земле город, где тесно и болезно, где плохой климат.
Поэтому относительный комфорт столичного образа жизни есть результат достигнутого уровня медицинского обслуживания, а не благостного присутствия монарха. «У нас пока еще чрезвычайно мало врачей и они очень неравномерно распределены: так, напримеръ, на Петербург, в котором живет меньше сотой части населения Европейской России, приходится не сотая, а двенадцатая часть всего числа имеющихся в России медиков. Но до введения земских учреждений, въ селах врачей вовсе не было, а в 1877 г. земство уже издерживало на народное здоровье по 15 рублей на каждые сто рублей всего земского расхода» (РНД, 1881, 36).
Однако сакрализованный статус столичного города все еще существует в РНД, продолжая определять более пристальное внимание к себе, нежели к любым другим городам. Так, неподобающие для города события прослеживаются преимущественно в отношении Петербурга: «Беспрепятственно охотятся волки в тундрах за оленями и в Петербурге, основанном Петром Великим в 1703 г., волки рыскали по улицам города еще в 1714 г., когда в Англии волков почти уже совсемъ не было» (РНД, 1881, 38).
В 1881 г. возникает тема героического города, прославленного обороной от неприятеля. Если в НД мы встречаем только жертвенную Москву — вторую столицу, отданную в пожар ради спасения отечества, то теперь перед нами еще и город Севастополь, «прославленный въ 1856 году одинадцати-месячною геройской защитой наших войск при бомбардировании его французами и англичанами, пустившими в него полтора миллиона крупных ядер и бомб» (РНД, 1881, 38). Тема удержанного геройством города звучит как бы случайно, при обсуждении колебаний климата в крайних северной и южной точках страны. Но чувствуется, что Крымская война явно «проросла» теперь в учебник не только на уровне единичного смысла. География России политизируется: «В Лапландии находится наиболее северный город в России, город Кола съ 740 жителями, подвергнутый постыдному бомбардированию англичанами въ 1854 году, въ начале так называемой «Крымской войны», которая закончилась разрушениемъ Севастополя» (РНД, 1881, 41). Столь небольшой город приобрел значимость и представленность в учебном тексте для элементарного, базового образования не сам по себе, но из-за постыдного поведения англичан с их развитой промышленностью, торговлей и потреблением.
Если геройство географически расширяется, то температура в стране «секуляризуется». Средние температуры Петербурга теперь получают право на сопоставление со Смоленском, Курском, Царициным, а Москвы — с нижней Волгой и «средней Финляндией», даже не с городами! Сакральное время, климат и пространство столиц явно подвергается в новой версии учебника своего
рода «обмирщению». Петербург встает к «простому сравнению» с Веной и Якутском: «В Вене зима продолжается всего около 70 дней, а в Петербурге более 150; в г. Якутске же, который не севернее, но гораздо восточнее Петербурга, зима стоит 225 дней» (РНД, 1881, 39). Пространство инструментализируется, из сакрального становится торговым: «Четверть, иногда даже треть всего нашего оборота по внешней торговле приходится на один Петербургский порт, рекою Невой сообщающийся с Финским заливом Балтийского моря» (РНД, 1881, 40). Торговые европейские города, упомянутые тут же, с большим в 6—10 раз оборотом обусловливают их общий образ, аналогичный этой разнице. В ДМ Ушинского определяющиеся торговлей английские города противопоставлены российским, к торговле не имеющим отношения. Корф продолжил тему, показав в НД важность торговли, а в РНД — важность торговли городской.
В НД связь между городами дает власть, затем образование и в перспективе здравоохранение. Тема торговых путей подчинена властным отношениям: везут в столицы еду, из них предметы высокого качества и образования. Горизонтальные связи городов не прописаны. Теперь, в РНД, специально говорится о железных дорогах, связавших между собой 48 губернских городов торговыми, а не властными отношениями. По рельсам «перевозят из товаров преимущественно хлеб, спирт, лен, пеньку, лес, и сравнительно в небольшом количестве обрабо-танныя произведения» (РНД, 1881, 40).
Возникает тема промышленных центров, которые, правда, как и раньше, мало привязаны к городам и далеко не всегда являются центрами машинного производства. Так, наряду с тульскими оружейными традициями указаны села Павлово и Ворсма как ремесленные агломераты индивидуальных производителей: «Железными изделиями славится у нас казенный тульский оружейный завод, основанный Петром Великим и производящий по 70 тысяч ружей ежегодно, не говоря о холодном оружии. Вокруг села Павлова въ Нижегородской губернии, а в особенности в этом селе и в селе Ворсме, в сорока деревнях, на пространстве 200 квадр. верст, более 20 тысяч рабочих, работая на дому, заняты выделкою стальных вещей, математических инструментов, стальных посеребреных вещей и всего более ножей, ножниц и замков» (РНД, 1881, 42). Город, как и село, может иметь особый статус из-за ремесел и/или промыслов, располагающихся рядом с ним. Такой статус приобретает у Корфа Батурин, в прошлом столица Малороссии, а ныне уездный город, рядом с которым находится множество пчелиных пасек (РНД, 1881, 44—45). Город может стать центром массового производства низкого качества, так как в нем низок уровень моральной культуры. В НД плохое качество производств в уездных городах не оговаривается явно, но предполагается неблагополучный по отношению к селу и к столицам образ жизни. В РНД мы наблюдаем впервые критику мелких и средних городов с точки зрения продукции: «В этом-то старинном городе у нас пишут иконы крайне дешево, но зато уж очень неизящно и небрежно; такого рода живопись получила название суздальской, хотя в настоящее время ее главное производство не в Суздали, а в одном из стариннейших русских городов, г. Ростове Ярославской губернии и в особенности в селе "Холуй" Владимирской губернии... такой грубой работы и настолько быстро, что один работник изготовляет до 600 штук за неделю» (РНД,
1881, 45). Расширение городской темы происходит у Корфа двояко — и критикой урбанизма, и добавлением позитива в общую картину.
Девятиградие земской России
После дополнений к имеющимся в НД 120 статьям Корф для возможности вести по НД курс родиноведения и отчизноведения размещает еще десять статей. Как мы сказали, они составлены совсем иначе, чем статьи НД. Первая, или 121-я по общему счету, статья рассказывает о различных типах поселений в России, дает общее число городов (1104), «промышленных посадов» (1608) и сел (362 709). Из 603 городов европейской России 500 — уездных, а по всей стране всего 16 с населением св. 50 тыс. жителей. В городах живет десятая часть населения. Корф большой абзац текста посвящает сопоставлению условий жизни городского населения: «Что касается благоустройства наших городов, то оно весьма различно отъ Екатеринодара (Кубанской Области) съ 18 тысячами жителей, где нередко господствует настолько невылазная грязь, что люди верхом объезжают дома для того, чтобы затворить на ночь ставни, и оканчивая Петербургом, где гранитная мостовая, газовое и электрическое освещение, вода проведена в дома и во всех квартирах трубы для стока нечистот, конно-железная дорога, городской телеграф и городская почта, извощичьи кареты и легкие экипажи на улицах, рассыльные, розничная продажа газет, меблированныя квартиры, дешевые обеды за общим столом, удобные гостиницы с электрическими звонками, слуховыми трубами, подъемными машинами и проч. Некоторые из наших провинциальных городов обладают многими из перечисленных столичных удобств; но в большинстве образ жизни жителей гораздо ближе подходит к сельскому, при котором живется просторнее, привольнее и здоровее, если только сельские жители понимают, что чистота, свет и воздух составляют существеннейшие условия для здоровья» (РНД, 1881, 49). Мы видим подтверждение только намеченного в НД разрыва крупных городов со всей остальной массой, и того, что условия жизни в рядовом городе могли быть, по Корфу, хуже, чем в деревне. Характерно понимание деревни в «улучшенном виде», достижению которого, помимо обучения грамоте, призван помочь НД. Нехарактерно для НД, но внесено жизнью — известная десакрализация столичного города. Теперь он сопоставим, с ним можно сравнивать другие городские центры.
После вводной статьи о населенных пунктах следуют девять статей, каждая из которых посвящена определенному городу. Спустя десять лет автор решил восполнить нехватку городской темы в НД. И это сильно поменяло концепцию книги, первоначально направленную только на сельского жителя, который посещает земскую школу. Земство, ориентируясь на село, создает дуализм города и сельского уклада жизни. Рурализм, идеализирующий земледельческий образ жизни в качестве своего рода «среднего пути» между романтизацией естественной природы и искусственностью городской цивилизации, что характерно для многих учебников этого времени, несвойственен учебникам Корфа.
Полагали, что жизнь селянина, фермера, пейзана или бауэра идет в большем согласии с человеческой натурой и окружающей ее природой, нежели у го-
рожанина. Поэтому воспитание более полноценно проходит в деревне и на ее примерах, ибо основные потребности индивида прежде всего связаны с сельским, а не городским существованием5. Можно было бы ожидать проникновения такого отношения в учебники Корфа. Однако при всей их ориентации на земледельца Корф не идеализирует последнего, а оценивает его жизнь с точки зрения тех улучшений, которые мог бы в нее внести умный (=образованный) горожанин, поселившийся в деревне и принявший все ее основные правила, но стремящийся поднять уровень гигиены, агрокультуры, строительства и всех других сфер сельского существования. Среди использованных им при подготовке НД 56 немецких, русских, французских и английских учебных руководств, вероятно, далеко не случайно нет пособий с ярко выраженным идеалом земледельца и сельской жизни как общим методологическим основанием к формированию содержания учебника и провозглашаемой в нем педагогической идеологии6. Наоборот, в этом списке много пособий по конкретным сторонам жизни села. В таких руководствах романтический рурализм если и встречался, то намного реже, чем в общих начальных учебниках для чтения. В России на 1881 год, как указывает Корф, одна десятая населения живет в городах, в Германии — треть, в США (добавим мы) — 44%, в Англии — половина. Не от перегруженности ли горожанами развивался в учебниках этих стран рурализм и романтизация крестьянина как фермера? Конечно, Америка с ее преимущественно сельским образом жизни мешает сделать такой вывод о причине развитости идей рурализма в немецких и англоязычных учебниках по сравнению с российскими, но реально американцы тоже имели несопоставимый с Россией гораздо больший процент горожан. Возможно, сказались характерные черты периодов сентиментализма и романтизма, глубже затронувших Европу и Америку в разработке концепций ребенка и природы детского возраста7. Вероятно, своего рода энциклопедичность, справочный характер пособия Корфа обусловили своеобразный «прагматизм» описания и обсуждения тем из обиходной жизни и связанной с ней окружающей средой («что надо делать, чтобы сопротивляться саранче?» и т. п.). И конечно, на единичных учебниках сложно делать масштабные построения и выводы. Корф хотя не явный западник, но и не славянофил, чтобы давать идеализированное описание деревенского мира. Эти и, вероятно, иные причины и обстоятельства обусловили отличие учебника Корфа от принятого идеализирования жизни детей в деревне и на природе.
5 Ahier Jo. Industry, Children and the Nation. An analysis of national identity in school textbooks. London, 1988. P. 10—40; Pantle U. Bei uns in der Stadt. Kindliche Lebenswirklichkeiten und fiktive Stadträume in deutschsprachigen Fibeln // Axel Sowa, Susanne Schindler (hrsg.). Candide. Journal for Architectural Knowledge. Heft 1/2009. S. 69-96; Elson R. M. Guardians of Tradition. American Schoolbooks of the Ninteenth Century. Lincoln, 1964. P. 25-33; Nordeborg M. The "Good Child" and Nation-Building in Japan — The First Japanese Primary School Reader. Göteborg, 2007. P. 91-92.
6 «Список пособий, которыми пользовался автор при составлении книги для чтения», как и в ДМ, дан Корфом после предисловия к первому изданию. Как и в случае с ДМ, список вскоре исчез из предисловий к воспроизведениям НД.
7 См.: Детство в европейских автобиографиях: от Античности до Нового времени: Антология / ред.-сост. В. Г. Безрогов, Ю. П. Зарецкий, О. Е. Кошелева. СПб., 2019.
Первым в списке девяти идет Новгород. Его характеристика начинается с того, что «в четырнадцатом столетии... он входил в состав торгового союза 85 германских городов, называвшегося "Ганза", обладал населением, быть может, в четыреста тысяч» (РНД, 1881, 49). На 1870 г. Новгород насчитывал 17 тыс. жителей. Возможно, он оказался первым в списке, своего рода «визитной карточкой» для родиноведения, поскольку «в дни величия своего был самым могущественным государством в то время еще не объединенной России» (РНД, 1881, 50). Из Новгорода покорением Киева «началось, по преданию, то русское государство, с дальнейшими судьбами которого читатель ознакомится, перейдя к Киеву, так как современный Новгород не имеет никакого значения, кроме исторического и административного» (РНД, 1881, 51). Административный критерий выбора городов, разработанный в НД, теперь в РНД, дополнен критерием историческим. Экономические, социальные, коммерческие критерии продолжали ждать своего часа.
Вторым идет Киев, в XI в. «наиболее значительный в Восточной Европе, после Константинополя» город (РНД, 1881, 51). Следуя летописи, Киев назван и у Корфа «матерью городам русским» (РНД, 1881, 51). Гораздо более подробное описание истории и памятников, чем в случае с Новгородом, завершается выводом о «просветительской преемственности» от Киева к двум следующим столицам и прежде всего к Петербургу: «В начале восемнадцатого столетия просветительное значение "батьки" Киева постепенно переходит к едва возникающему Петербургу и к стародревней "матушке" Москве» (РНД, 1881, 53). Описание Москвы начинается с детального справочного перечисления событий ее истории, пересекавшейся с историей всей страны. Помимо достопримечательностей и удобства жить, впервые (!) говорится о возможном и «правильном» соединении фабрик и города — о 600 фабриках «в городе и в ближайших окрестностях его» (РНД, 1881, 56). Но в промышленном отношении Москва скорее важна для торговли и коммуникации («первостепенное торговое значение», РНД, 1881, 56), нежели как центр производств. «Пассажирское железнодорожное движение Петербурга в два раза слабее московского» (РНД, 1881, 56).
Выбор следующего города для нас неочевиден, но для времени Корфа, вероятно, вполне понятен. Это Вильна, современный Вильнюс. Перечень городов следует прежде всего логике их важности в судьбе России, и место Вильны, с точки зрения Корфа, как раз после Москвы, поскольку в ней возникли «первая русская типография и древнейший в пределах нынешней России университет» (РНД, 1881, 57), а по языкам доминировал белорусский, связывающий с Россией. Равно как и о Москве, сказано об активной торговле, в том числе книжной продукцией «многих типографий» (РНД, 1881, 58). Вслед за Вильной следует давняя соперница, а во времена Корфа подданная российского императора Варшава, «вполне западноевропейский город, что касается оживления и благоустройства», но, как и Вильна, «старинный город Западной Европы», а потому, как и в Вильне, «в ней немало и кривых, невзрачных улиц» (РНД, 1881, 60). Средневековая культура, архитектура и градостроительство Корфа не привлекают. На тот момент они были прикрыты поздними напластованиями не самого благопристойного вида, как, впрочем, и сама городская застройка Средневековья как та-
ковая. Варшава отмечена торговлей и производством кож, сукон, обуви, ковров, сбруи, экипажей — не сказано, в фабричном или в ремесленном масштабе.
И только после Варшавы на сцене появляется Петербург. Текст о нем, при всем обилии конкретных сведений, напоминает эпическое стихотворное посвящение, а не энциклопедическую статью в учебнике. Некоторые черты сакрализации столицы продолжают в этом дискурсе линии, намеченные в НД. Прежде всего это касается реки Невы, которая оказывается могуче Рейна. «Город расположен при впадении в Балтийское море величественной реки Невы; эта река, при длине в 71 версту, имеет до 300 сажень ширины и до 7 глубины, причем настолько обильна водою, что в этом отношении (по количеству воды, выпускаемой в минуту) превосходит реку Рейн, которая в 15 раз длиннее Невы. Нева в таком обилии изливает воду в Финский залив, что восточную часть его превращает в бассейн пресной воды» (РНД, 1881, 61). Противоречивость дискурса пособия в отношении Невы не смущает Корфа. Описание города дано в движении с точки зрения наблюдателя, сначала вплывающего в город на лодке, а затем идущего от Летнего сада мимо Зимнего дворца к Казанскому собору и далее к Лавре. Подчеркнуты знаковые здания, включая Императорскую Публичную библиотеку. В итоге же «остается сказать, что Петербург соперничает с Москвой в фабричной промышленности и занимает первое место в России по внешней торговле, так как годовой оборот его внешней торговли составляет до 200 миллионов рублей в год. Уже в 1870 г. более половины всего числа жителей в Петербурге умели читать; здесь сосредоточено большинство типографий, книжных лавок и редакций...» (РНД, 1881, 62).
Вслед за Петербургом опять некоторая для нас неожиданность — Харьков. Его визитная карточка в учебнике Корфа — «центр степных губерний», место зарождения казачества, «столица южного края», «степная столица наша» (РНД, 1881, 63). Харьков не может быть некрасив, как доставшиеся России западные города Вильна и Варшава, хотя в нем нет рек, озер и парков. Он не живописен, но все равно «по внешнему виду... принадлежит к лучшим провинциальным городам России». Правда, Корф не поясняет, чем и почему город оказывается до-стоен такой характеристики, но читатель догадывается, что, по-видимому, из-за чрезвычайно развитой торговли: это, по Корфу, своего рода торговая Мекка России тех лет (РНД, 1881, 63). Торговля в ментальном ландшафте 1881 года присутствует в статусе на порядок выше, чем в ландшафте 1871 года. О ней говорится намного чаще. Развитие одного и того же учебника — хороший способ это увидеть.
За Харьковом следует уездный город Одесса, обогнавший в развитии своего губернского начальника — Херсон. Одесса — почти Петербург, но «насколько Петербург поражает обилием на улицах гражданских и военных мундиров,— так как в Петербурге много чиновников, много войска и воспитанников учебных заведений, одетых в мундиры, — настолько Одесса бьет в глаза количеством иностранцев» (РНД, 1881, 65). Почти 200 тыс. населения «без мундиров» составляли хорошую симметрию семисоттысячному «форменному» Петербургу.
Одесса замыкает «дугу городов», созданную Вольфом в данном учебнике. Остается Тифлис (Тбилиси) как оплот России на Кавказе, тогда еще весьма не-
безопасном крае, чреватом восстаниями, вынужденными эмиграциями, насыщенном препятствующими тому и другому «военными линиями» укреплений (РНД, 1881, 66). В Тифлисе снова видна грань, но не между средневековой и новой Европой, как в Вильне и Варшаве, но между Европой и Азией. «Город разделяется на новый и старый: новая часть относится к числу красивейших городов в России; между тем старинная скученная и грязная часть Тифлиса, состоя из грузинских наполовину врытых в землю домов с плоскими крышами, на которых жители принимают гостей, напоминает не европейский, а азиатский город» (РНД, 1881, 66).
Составитель девяти глав о городах, дополняющих адресованный селу учебник, говорит в примечании, что они «посвящены преимущественно истории» (РНД, 1881, 66). Однако их содержание шире истории данных городов, и история, представленная в них, говорит не только об истории этих городов. Корф вводит через тему города элементы истории всей страны. Говоря о Харькове, мы видим начало истории казачества. Рассматривая Петербург, понимаем движение России на Запад, оправдываем включение в нее и Вильны, и Варшавы. Если села и уездные города в основном истории как таковой не имеют (или лишены?), то живущим в них людям таковую историю приносят большие города, о которых повествует ныне Корф. Эта история распространяется на запад и юг. Ей не нужна Лифляндия, Бессарабия, Татарское ханство, поволжские города. В учебнике совсем нет городов уральских, не говоря уже о сибирских. Вероятно, они не получили своего места из-за численности (например, в Екатеринбурге в 1873 году 30,2 тыс. жителей, он достиг 50-тысячной отметки в 1909 г.). В списке очерков о городах есть небольшой Новгород вследствие его символико-исторического значения. Нет других городов, уже набравших к тому времени «порог» в 50 тыс. жителей: Риги, Кишинева, Саратова, Ташкента, Николаева, Казани, Тулы, Бер-дичева (общий перечень единожды дан в РНД, 1881, 49, в нем не указана Самара, где в 1870 г. было 52 тыс. жителей). Всего, как мы упоминали, насчитывалось 1104 города, из них 603 в европейской части империи, но каждый вмещал в себя меньше 50 тыс. населения8. Численность и магистральная история позволили представить Россию «девятиградием»: Новгородом, Киевом, Москвой, Виль-ной, Варшавой, Петербургом, Харьковом, Одессой и Тифлисом. «Команда» из «трех столиц» дополнена теперь и другими «игроками».
Из девяти очерков шесть снабжены иллюстрациями, но только две из них — Вильна и Одесса — представлены панорамными рисунками, позволяющими увидеть именно образ города как целого. В четырех других проиллюстрированы отдельные городские объекты: Новгородская София, Киевская лавра, Московский кремль, главная площадь в Варшаве. Символическое значение города через ключевой памятник доминирует над всеми другими вариантами представления в учебнике городского центра. Детям не предлагается побывать в указанных городах, но представлять их значимые места им наглядно рекомендуется.
После очерков о городах и до перенесенных в отдельную книгу бесед помещена программа курса родиноведения. В ней четыре главы: Школа, Территория,
8 Статистический временник Российской империи. Наличное население Империи за 1870 год. Вып. 10. СПб., 1875. Ч. 1. С. 87-111.
Население, Исторические данные. Весь животный мир включен в главу «Территория», социальный мир — в главу «Население». Производимое человеком попало к «Населению» и объединено в «Промышленость», которая делится на добывающую сырые материалы (сюда включается и земледелие), обрабатывающую, обменивающую. В подглаве «Промышленность обрабатывающая» располагается тема фабрик и заводов, но она опять никак не увязана с темой дифференциации города и села. Обсуждение сельского и городского образов жизни никак не представлено в данной программе. Мы видим, что, несмотря на прямое увеличение удельного веса сюжетов и упоминаний о городах в курсе, обнимаемом «Нашим другом», городская тема специально, в противовес теме сельской, не поднимается. Урбанизм, равно как и рустицизм, оказался вне внимания Н. А. Корфа, но городская тема тем не менее пришла в его учебник.
Городское послесловие к сельскому руководству
Разделение на городские и сельские школы, определившее образовательное пространство России второй половины XIX в., породило далеко не простые взаимоотношения между ними, равно как и между «педагогикой города» и «воспитанием села». В «центре» и на «периферии» образовательного пространства сначала оказывается доиндустриальный город как средоточие монархии и «подлежащее» ему село. Ситуация постепенно меняется, и к 1890-м гг. Россия оказывается на пути активной торговой и фабричной урбанизации. Эволюционирует и ее образ, предоставляемый глазам и разуму обучающихся в школе и дома. Моно- или бигородская страна, в которой реальными городами были Петербург и Москва, превращена новой редакцией популярного учебника в «страну девяти городов», где секуляризированный блеск столиц разлит уже и по другим городским центрам. Завод еще не определяет статус города, но этот статус уже определяет не только монарх, но также история, торговля, образование и — понемногу, но все более и более — производство. Предыдущее неприятие городов сельской Россией остается, но их роль уже признана. Российский учебник для чтения Н. А. Корфа, опирающийся на сознательную выборку иностранных образцов, смог преодолеть характерную для учебников его эпохи идеализацию абстрактной сельской жизни и постарался стать ученикам сельской школы настоящим «другом нашим» в совершенствовании села по мере их возмужания, в налаживании его диалога с ближайшими селами и городами.
Список литературы
Десятерик В. И. Павленков. М., 2006.
Детство в европейских автобиографиях: от Античности до Нового времени. Антология / ред.-сост. В. Г. Безрогов, Ю. П. Зарецкий, О. Е. Кошелева. СПб., 2019.
Корф Н. А. Наш друг: книга для чтения учащихся в школе и дома и руководство к начальному обучению родному языку. 1-е изд. СПб., 1871; 5-е изд. СПб., 1877; 9-е изд. СПб., 1881; 11-е изд. СПб., 1882.
Корф Н. А. Руководство к «Нашему другу»: Книга для учащих. СПб., 1881.
Корф Н. А. Русская начальная школа. Изд. 6-е. СПб., 1879.
Ромашина Е. Ю., Тетерин И. И. «Ученики к картине так все и тянутся»: руководство к наглядному обучению грамоте Н. А. Корфа // Вестник ПСТГУ. Сер. IV: Педагогика. Психология. Вып. 51. 2018. С. 77.
Статистический временник Российской империи. Наличное население Империи за 1870 год. Вып. 10. СПб., 1875. Ч. 1. С. 87-111.
Тендрякова М. В., Безрогов В. Г. Что немцу диалог, то русскому учитель: от «Естественной истории» Г. К. Раффа к «Детскому миру» К. Д. Ушинского // Психолого-педагогический поиск. 2017. № 3 (43). С. 58-70.
Тендрякова М. В., Безрогов В. Г. Что немцу радость науки, то русскому забота бытия: от «Естественной истории» Г. К. Раффа к «Детскому миру» К. Д. Ушинского // Психолого-педагогический поиск. Вып. 4 (44). 2017. С. 22-32.
Тендрякова М.В., Безрогов В.Г. Корф и город: figura urbis capitis в учебных книгах для земской школы // Вестник ПСТГУ. Сер. IV: Педагогика. Психология. 2019. Вып. 54. С. 84-105.
Ahier Jo. Industry, Children and the Nation. An analysis of national identity in school textbooks. London, 1988.
Elson R. M. Guardians of Tradition. American Schoolbooks of the Ninteenth Century. Lincoln, 1964.
Nordeborg M. The "Good Child" and Nation-Building in Japan — The First Japanese Primary School Reader. Göteborg, 2007.
Pantle U. Bei uns in der Stadt. Kindliche Lebenswirklichkeiten und fiktive Stadträume in deutschsprachigen Fibeln // Axel Sowa, Susanne Schindler (hrsg.). Candide. Journal for Architectural Knowledge. Heft 1/2009. S. 69-96.
Vitaly Bezrogov
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-
Tikhonovskogo gumanitarnogo universiteta. n t fc ■
. . . Doctor of Sciences in Pedagogy,
Seriia IV: Pedagogika. Psikhologiia. rT1 ,
2019 V 1 55 P 110 127 Chief Researcher,
Laboratory of History of Pedagogy and Education, DOI: 10.15382/sturIV201955.110-127 T t.t t f Ct t cca f-n i
Institute for Strategy of Education Development
of the Russian Academy of Education,
ORCID: 0000-0001-6389-4783
Maria Tendryakova, Candidate of Sciences in History, Senior Researcher, Institute of Ethnology and Anthropology of the Russian Academy of Sciences 32A Leninskii Prospekt, Moscow 119991, Russian Federation mashatendryak@gmail.com ORCID: 0000-0001-6206-8439
City and Korff: figura urbis novae in Textbooks for the Rural School
, M. Tendryakova
Abstract: This article continues the publication on the image of the city in N. A. Korffs textbook Nash drug: kniga dlya chteniya v shkole i doma ('Our friend: a book for reading at school and at home'). This manual was first published in 1871, and in 1881 it was significantly amended. The preceding article studies the concept of "the city" in the first eight editions, this article deals with its change that was made in the 9th edition and was registered up to the last, the 19th edition, in 1908. The single textbook was divided into two parts. One retained the former title. The other came to be "Guidelines" to it. In the "Guidelines to «Our Friend»", Korff added nine special chapters on various Russian cities, from Novgorod, where Russian history started, to Tiflis, where it developed towards the territorial expance. The country where the cities proper were only St Petersburg and Moscow is changed in the new edition into a country where the brilliance of the capitals is secularised. The textbook also expounds on other urban centres. The capital city ceases to be the principal, the singular, the one that determines the being. its status is already determined not only by the monarch, but by history, trade, education, and gradually by manufacturing. The rejection of cities of the rural Russia, as it existed in the first edition of the textbook, still remains, but the positive role of urbanisation has already been acknowledged. The article shows how N. A. Korffs Russian reading textbook was aimed at overcoming the typical (of textbooks of its epoch) idealisation of abstract rural life in order to become for students of rural school the real "friend of ours" in enhancing the village, in establishing its dialogue with the city. The article analyses textual additions and the visual range that has first appeared in this textbook. Before the 9th edition, there were no pictures in Our Friend. The pictures are now placed both in the the first, the main, part of the manual, and
V. Bezrogov
in the supplementary. The urban scenes included in the visual range demonstrate the transitional stage in understanding the city from the traditional pre-industrial to the one being modernised. The new understanding ofthe concept of"the city", notwithstanding all its controversial character, had conditioned the dawning of the instrumental attitude to the urban phenomenon. Korff's new manual nourished the generation from which the "social engineers" of the 1910s and 1920s came, who transformed the actual life of Russian cities.
Keywords: Nikolai Korff (1834—1883), elementary school textbook, rural education, educational concept, city image, second half of 19th century.
References
Ahier J. (1988) Industry, Children and the Nation. An analysis of national identity in school textbooks. London.
Bezrogov V., Tendryakova M. (2017) "Chto nemtsu dialog, to russkomu uchitel': ot «Estestvennoi istorii» G. K. Raffa k «Detskomu miru» K. D. Ushinskogo" ["What is Dialogue to the German is Teacher to the Russian": from "Natural History" by G. K. Raff to "Children's World" by K. D. Ushinsky]. Psikhologo-pedagogicheskiipoisk, 3 (43), pp. 58—70 (in Russian).
Bezrogov V., Tendryakova M. (2017) "Chto nemtsu radost' nauki, to russkomu zabota bytiia: ot «Estestvennoi istorii» G. K. Raffa k «Detskomu miru» K. D. Ushinskogo" [What is Joy of Science to the German is Concern for the Being to the Russian: from "Natural History" by G. K. Raff to "Children's World" by K. D. Ushinsky]. Psikhologo-pedagogicheskii poisk, 4 (44), pp. 22-32 (in Russian).
Bezrogov V., Zaretskiy Iu., Kosheleva O. (eds) (2019) Detstvo v evropeiskikh avtobiografiiakh: ot Antichnosti do Novogo vremeni. Antologiia [Childhood in European Autobiographies: from Antiquity to Modern times. Anthology]. St Petersburg (in Russian).
Desiaterik V. (2006) Pavlenkov. Moscow (in Russian).
Elson R. (1964) Guardians of Tradition. American Schoolbooks of the Ninteenth Century. Lincoln.
Nordeborg M. (2007) The "Good Child" and Nation-Building in Japan — The First Japanese Primary School Reader. Göteborg.
Pantle U. (2009) "Bei uns in der Stadt. Kindliche Lebenswirklichkeiten und fiktive Stadträume in deutschsprachigen Fibeln", in A. Sowa, S. Schindler (hrsgg.). Candide. Journalfor Architectural Knowledge, 1, pp. 69-96.
Romashina E., Teterin I. (2018) "«Ucheniki k kartine tak vse i tianutsia»: rukovodstvo k nagliadnomu obucheniiu gramote N. A. Korfa" ["«All pupils are being drawn to the picture»: Nikolai Korff's Guide to Visually-Aided Teaching of Literacy"]. Vestnik PSTGU, ser. 4, 51, pp. 73-81 (in Russian).
Tendryakova M., Bezrogov V. (2019) "Korf i gorod: figura urbis capitis v uchebnyh knigah dlya zemskoj shkoly" [Korff and the City: figura urbis capitis in Elementary Textbooks for Rural School of the 2nd Half of the 19th Century]. Vestnik PSTGU, ser. 4, 54, pp. 84-105 (in Russian).
