Глобализация как фактор структурных изменений на национальных и региональных рынках труда (2000–2015) Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ

С.Я. ВЕСЕЛОВСКИЙ

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ КАК ФАКТОР СТРУКТУРНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ НА НАЦИОНАЛЬНЫХ И РЕГИОНАЛЬНЫХ РЫНКАХ ТРУДА (2000-2015)

Аналитический обзор

МОСКВА 2015

ББК 65.240

В 26 Серия

«Социально-экономические проблемы глобализации»

Центр научно-информационных исследований глобальных и региональных проблем

Отдел глобальных проблем

Ответственный редактор - И. Г. Животовская Ответственный за выпуск - Е.Л. Ушкова

Веселовский С.Я.

В 26 Глобализация как фактор структурных изменений

на национальных и региональных рынках труда (2000-2015): Аналит. обзор / РАН. ИНИОН. Центр науч.-информ. исслед. глобал. и регион. пробл. Отд. глобал. проблем; Отв. ред. Животовская И.Г. - М., 2015. - 145 с. - (Серия: Социал.-экономич. проблемы глобализации). ISBN 978-5-248-00777-6

В обзоре анализируется влияние экономической глобализации на структурные изменения национальных и региональных рынков труда, описываются механизмы их регулирования. Особое внимание уделяется исследованию изменений отраслевой, образовательной и профессионально-квалификационной структуры спроса на рабочую силу.

Для экономистов, социологов, преподавателей, аспирантов и студентов профильных вузов.

This survey examines both positive and negative effects of economic globalization on national labor markets, including changes in branch, professional, and skill structure of labor demand, the issues of offshore outsourcing, the dynamics of employment and unemployment, as well as national institutional machineries aimed at protection of labor markets from the destructive effects of globalization.

For economists, sociologists, high school lecturers, under-graduate, graduate and post-graduate university students.

Издано при поддержке Российского фонда содействия образованию и науке

ББК 65.240

ISBN 978-5-248-00777-6

© ИНИОН РАН, 2015

СОДЕРЖАНИЕ

Погружение в тему..............................................................................4

Контуры проблемы.........................................................................4

От сущностей к понятиям и обратно ..........................................10

Рынки труда в контексте экономической глобализации ...............15

Изменения в характере интеграционных процессов, в объемах международной торговли и прямых иностранных инвестиций:

Влияние на рынки труда.....................................................................15

Факторы структурной и динамической трансформации рынков труда: Развитие технологий или международная

конкуренция? ................................................................................28

Риски и угрозы для национальных рынков труда, связанные

с глобализацией ............................................................................44

Офшорный аутсорсинг рабочих мест: Новый тренд глобализации рынков труда ........................................................................56

Экспорт рабочих мест: Процессы и динамика...........................56

Офшорный аутсорсинг в оценках экспертов:

Экономическая идеология и результирующие эффекты ..........62

Плюсы и минусы офшорного аутсорсинга ................................72

Экзогенные и эндогенные проблемы рынков труда: Поиски

решений ...........................................................................................87

Занятость и безработица в Европе и США: Статистический

срез и экспертный анализ ............................................................87

Проблема диспропорций на рынках труда: Причины,

последствия, решения ................................................................103

Рынки труда в новой глобальной реальности: Тренды

и перспективы ............................................................................... 116

Вместо заключения .........................................................................133

Список литературы .........................................................................137

ПОГРУЖЕНИЕ В ТЕМУ

Контуры проблемы

В конце прошлого - начале нынешнего века мировая экономика вступила в новую фазу экономической глобализации. Ее характерной особенностью является системный переход от преимущественно национально и регионально ориентированных хозяйств, увязанных друг с другом посредством международной торговли, к принципиально новой модели рынка, активно приобретающего глобальные черты.

Очевидно, что процесс формирования новой конфигурации мирового экономического пространства развивается нелинейно. Прослеживаемые на протяжении десятилетий мощные тренды усиления экономической взаимозависимости стран и регионов сменяются откатами назад, которые проявляются в демонтаже и разъединении некоторых, казалось бы, уже вполне сложившихся транснациональных и метанациональных хозяйственных конгломератов. Именно такого рода откаты мы наблюдаем в 20112015 гг., когда спонтанно запущенный на излете прошлого века процесс безудержной глобализации стал все чаще давать сбои. Сегодня этот процесс сопровождается периодическими кризисами, принимающими порой затяжной характер и сотрясающими всю мировую хозяйственную систему.

В роли «триггера» для крупнейшего со времен Великой депрессии глобального экономического и финансового кризиса 2007-2008 гг., отголоски которого продолжают ощущаться и сегодня, выступил кризис в США, для которого, в свою очередь, пусковым механизмом послужил лопнувший «пузырь» на американском ипотечном рынке.

Кризис охватил в первую очередь рынки, финансовые системы которых были особенно тесно интегрированы в глобальную

финансовую сеть, т.е. рынки Евросоюза, новые развивающиеся рынки, а также рынки стран с экономикой переходного типа. Если разрушительные последствия других финансовых кризисов недавнего времени (таких, как азиатский кризис 1997 г. или аргентинский кризис 2001 г.) носили преимущественно локальный характер и не выходили, как правило, за рамки одного региона, то кризис конца первого десятилетия XXI в. быстро распространился на все континенты и вызвал глобальную рецессию, затронувшую в том числе и реальный сектор экономики.

На транснациональных рынках с высоким уровнем интеграции производственных процессов, характерной чертой которых являются глобально разветвленные цепочки производства и поставок, изменения в объемах и структуре потребления, происходящие под воздействием кризиса, непосредственно отразились на рабочих местах сразу во множестве стран, экономические ресурсы которых оказались задействованы в таких глобальных цепочках.

Например, снижение спроса на автомобили в США привело к росту безработицы не только среди рабочих американской автомобильной промышленности, но даже, например, в далекой от Америки Либерии, откуда поставлялось сырье для производства автопокрышек. И хотя причины роста безработицы среди рабочих американского автомобилестроения и либерийцев, занимающихся добычей каучука, по сути одни и те же, последствия сокращения занятости, проявляющиеся в изменении размера доходов и уровня жизни, в этих странах сильно разнятся.

В развитых странах действующие институты социальной защиты, содействия трудоустройству и другие встроенные в цивилизованный рынок труда механизмы противодействия безработице и реструктуризации занятости помогают тем, кто потерял работу во время кризиса, держаться на плаву в течение достаточно продолжительного времени, получая социальную помощь от государства.

Однако в развивающихся странах, где аналогичные государственные институты отсутствуют либо находятся в зачаточном состоянии, для миллионов лиц наемного труда дело обстоит совсем по-другому. Безработица в таких странах приводит к резкому ухудшению имущественного положения работников, негативно отражается на их уровне жизни и может сохраняться на высоком уровне даже после выхода из кризиса. Многим приходится продавать свое жилье, прерывать образование детей или в поисках новой работы принимать решение об эмиграции (89).

Складывается впечатление, что к середине второго десятилетия нынешнего столетия волатильность на мировых рынках финансов, товаров и услуг, отчетливо проявившаяся в острой фазе кризиса 2008-2010 гг., приобрела хронический характер. Несмотря на некоторое оживление в 2014-2015 гг. одной из крупнейших экономик мира - американской, остающейся флагманом для западного мира, ее позиции сегодня заметно слабее, чем за всю послевоенную историю, а ее доля в мировом обороте товаров и услуг неуклонно сокращается за счет увеличения доли нового глобального экономического игрока - Китая. Европейские рынки товаров и услуг продолжают испытывать серьезные структурные диспропорции, а ситуация на рынках труда в странах Евросоюза по-прежнему далека от желаемой.

Всё более сильное влияние на уровень экономической нестабильности в мире, и в особенности на ситуацию на рынках труда в Европе, начинают оказывать политические факторы. Оставляя анализ этих факторов за рамками настоящего обзора, нельзя не отметить, что обострение политической ситуации в мире и растущая политическая нестабильность, спровоцированная кризисами на Ближнем Востоке и в Украине, непосредственно сказываются на экономической динамике почти всех стран и в первую очередь стран Европы. Так, санкции, введенные в 2014-2015 гг. против России, и ответные санкции России против некоторых стран Европы, будучи политическими по своей природе, тем не менее имеют целенаправленный деструктивный экономический эффект, приводя к сокращению производств, свертыванию бизнесов, занимающихся экспортом и реэкспортом товаров и услуг, падению объемов международной торговли и замораживанию инвестиционной активности. Это непосредственно сказывается и на рынках труда, причем не только стран, затронутых санкциями, но и многих других. Вынужденное перераспределение потоков импорта в Россию приводит к сокращению рабочих мест в одних странах (например, в Польше, Германии, Италии) и оживлению на рынках труда в других странах (например, в Латинской Америке или в странах Юго-Восточной Азии).

Нелинейность процесса экономической глобализации проявляется прежде всего в том, что в рамках единых региональных и трансрегиональных рынков нарастают внутренние напряжения, вызванные неравномерностью темпов экономического развития стран, интегрированных в эти рынки принудительно либо исходя из чисто политических соображений, без учета плюсов и минусов такой интеграции и ее долгосрочных последствий.

Фундаментальные изменения конфигурации мирового хозяйства генерируются тремя мощными трендами: 1) включением в международное разделение труда новых динамично развивающихся стран, которые, оттесняя «старые» экономики, начинают играть все более значимую роль в формировании глобального хозяйственного ландшафта; 2) обострением глобальной конкуренции за рынки в результате настойчиво проводимой на международном уровне политики либерализации внешнеэкономических отношений, что ведет к развитию качественно нового типа взаимосвязей между территориально распределенными производствами и рынками; 3) усилением, особенно во втором десятилетии нынешнего века, контрглоба-лизационных, автаркических тенденций в экономической политике отдельных стран, что само по себе является реакцией этих стран на угрозы, порождаемые глобализацией, проводимой под неолиберальным флагом, и на экономическую нестабильность, провоцируемую издержками глобализационного процесса.

Это означает, что в повестке дня стоит необходимость очередного «переформатирования» глобального экономического пространства (41, с. 18). Это означает также, что изучение различных аспектов влияния глобализации на структурные особенности национальных рынков труда, реакции национальных правительств на вызовы глобализации, отслеживание тенденций и перспектив формирования глобального рынка труда по-прежнему остаются в ряду ключевых направлений научного исследования экономической глобализации.

Прямо или опосредованно, через распространение технологий по всему миру (не только производственных, наукоемких и информационных, но и организационных, управленческих, кадровых, финансовых, налоговых, социальных), глобализация воздействует также на механизмы и способы использования рабочей силы, инвестиции в человеческий капитал и в конечном счете отражается на эффективности производства, производительности труда и конкурентоспособности как отдельных предприятий и отраслей, так и транснациональных конгломератов и национальных экономик в целом (5).

Воздействие глобализации на рынки труда - многоаспектная проблема, включающая в себя множество взаимосвязанных ракурсов и акцентов. Среди ее узловых вопросов можно обозначить, например, следующие:

• проблемы, порождаемые миграцией рабочей силы с Юга на Север (из стран периферии в страны центра);

• обострение ситуации на национальных рынках труда развитых стран в результате «экспорта» рабочих мест в развивающиеся страны;

• рост неравенства в доходах занятых - как между странами, так и внутри отдельных стран;

• изменение принципов, методов и инструментов национальных политик регулирования рынков труда;

• деятельность наднациональных структур (на уровне региональных объединений стран, а также на уровне международных организаций), регулирующих функционирование рынков труда и трудовые отношения и устанавливающих ориентиры для национальных стратегий в сфере регулирования рынков труда;

• воздействие транснациональных корпораций на рынки труда в странах с развитой и новой рыночной экономикой;

• особенности различных национальных моделей рынка труда в контексте их реагирования на вызовы глобализации.

Исследование эффектов экономической глобализации на национальных рынках труда должно предполагать изучение динамики ряда важнейших параметров, определяющих экономическую и социальную политику стран, таких, например, как уровень гибкости рынка труда в той или иной стране; уровень, типология и структура занятости; модели и конструкции национальных систем страхования безработицы; изменения в качестве и профессионально-отраслевой структуре занятости под воздействием различных факторов (например, инновационных и технологических сдвигов, внутренней миграции, гендерных и возрастных изменений в структуре рабочей силы и т. п.).

Не менее важное значение для анализа имеет также изучение адаптационных возможностей региональных и национальных рынков труда и механизмов, вырабатываемых политическими структурами (национальными, метарегиональными и глобальными) с целью смягчения негативного воздействия (реального или потенциального) глобализации на рынки труда.

Проблемы функционирования рынков труда, трансформации государственной политики регулирования занятости и социальной поддержки безработных в условиях глобализации постоянно находятся в сфере научно-информационного интереса специалистов ИНИОН РАН. Достаточно упомянуть вышедшие в свет только за последние годы сборники обзоров «Глобализация и социальная политика развитых стран» (2008); «Глобализация рынков труда: Динамика, проблемы, перспективы» (2010), а также сборники об-

зоров и рефератов «Региональное развитие и вызовы глобализации» (2010), «Глобализация как фактор социальных перемен в современном мире» (2012), «Реструктуризация занятости в странах с развитой экономикой (2000-2014) (2014) (3; 4) и ряд других публикаций, в которых значительное место отведено анализу и обобщению специальной литературы, посвященной региональным аспектам формирования национальных рынков труда в условиях глобализации.

Настоящий обзор не ставит точку на этом направлении научно-информационной работы ИНИОН РАН. Сегодня турбулентность на мировых рынках вновь нарастает. Поэтому вопросы, касающиеся оценки влияния глобализации на национальные рынки труда, изучения реакции национальных правительств на вызовы глобализации, анализа тенденций и перспектив формирования глобальных структур рынка труда по-прежнему остаются остро актуальными.

Из-за сложности, масштабности и многогранности проблемной связки «глобализация ^ рынки труда», обилия научных и экспертных публикаций по этой тематике невозможно в ограниченном по объему обзоре охватить даже обозначенные выше наиболее острые, узловые темы этой связки. Поэтому читателю предлагается рассматривать настоящий обзор как очередной выпуск в цикле публикаций ИНИОН РАН, посвященных данной проблематике.

Обзор сфокусирован преимущественно на активно дискутируемых в профессиональном сообществе острых и болезненных проблемах рынков труда, с которыми столкнулись в последние годы как страны, выступившие в роли главных акторов экономической глобализации неолиберальной «окраски», так и молодые экономики, быстро набиравшие высокие темпы роста и ставшие объектом экономического интереса со стороны глобального бизнеса. Речь идет, прежде всего, о таких проблемах, как реструктуризация занятости, рост диспропорций в профессионально-квалификационной структуре рабочих мест, нестабильность на рынках труда, распространение новых форм безработицы в различных экономиках мира (прежде всего в США, но также в странах Западной Европы, Юго-Восточной Азии, Латинской Америки). Это не означает, что иные смежные и / или параллельные темы, касающиеся влияния глобализации на структурные трансформации рынков труда (так же как обратного влияния - рынков труда на формы, которые принимает процесс экономической глобализации, и на траектории, по которым он развивается), останутся за рамками обзора.

Тем не менее основное внимание в обзоре уделено проблемам сокращения рабочих мест и изменения структуры занятости в развитых странах под влиянием глобализации (в том числе анализ динамики и эффектов так называемого офшорного аутсорсинга) и теме поиска национальными правительствами стран с развитой экономикой новых инструментов экономической политики, направленных на минимизацию издержек глобализации для рынков труда этих стран.

От сущностей к понятиям и обратно

Как известно, в специальной литературе встречаются разные пары понятий для обозначения сущностей, лежащих по разные стороны одной и той же условной «межи», разделившей глобальное экономическое пространство на страны с разным уровнем и с разной динамикой экономического развития. Широко распространены, к примеру, такие дихотомические «связки», как «Север - Юг», «центр - периферия», «ядро - периферия», «страны с развитой экономикой» и «страны с развивающейся экономикой» и т.п. В связке «Север - Юг» под Севером, традиционно, понимаются развитые постиндустриальные страны, а под Югом - страны менее развитые, периферийные по отношению к центрам экономической силы, переживающие сложный период экономического самоопределения. До недавнего времени существовало парное понятие «Запад - Восток», но с распадом советского блока противопоставление, на котором построено это понятие, особенно если его проецировать на экономические отношения, утратило прежний смысл (хотя, возможно, в нынешних условиях оно обретает новый).

Зато появилась аббревиатура «БРИКС», обозначающая группу крупных развивающихся стран, которых еще иногда называют «пороговыми» (Бразилию, Россию, Индию, Китай, Южную Африку), лежащих вне понятийной связки «Север - Юг». Входящую в эту группу Россию никак нельзя отнести к странам «Юга». Но и остальные страны БРИКС тоже вряд ли можно рассматривать как страны с так называемой периферийной экономикой -часто употребляемый в литературе термин, синонимичный понятию «Юг». Китай сегодня уже как минимум вторая, а завтра -первая экономика мира, и рассуждать о его «периферийности» в свете подобной перспективы по меньшей мере некорректно. Да и Индия теперь далеко не та по своей экономической структуре

и степени вовлеченности в глобальные экономические процессы, какой она была всего лет 20 назад.

Каждая понятийная пара из числа перечисленных выше вписывается, несомненно, во вполне определенный смысловой контур. Однако недостаточно корректное использование в специальной литературе и в СМИ таких пар часто порождает путаницу. С одной стороны, не все быстро развивающиеся страны сегодня могут быть отнесены к «Югу». Точно так же не все страны «Юга» являются быстро развивающимися (хотя все молодые рыночные экономики, по-видимому, уместно считать развивающимися). С другой стороны, Россию - да и, к примеру, страны Балтии, сравнительно недавно принятые в Евросоюз, и еще некоторые государства «Севера» -лишь с большой натяжкой можно отнести к странам «центра», если придерживаться имплицитно установленных критериев, по которым экономики с разным уровнем и разной динамикой роста принято приписывать либо к одной, либо к другой группе. Даже значимые для мирового рынка экономики некоторых стран Евросоюза (например, Италии, Испании или Греции, не говоря уже о новых членах Евросоюза), по-видимому, трудно безоговорочно отнести к странам «центра». Лишним подтверждением этому является разворачивающийся системный кризис еврозоны, в ходе которого обнаружилось, что так называемые страны PIIGS (Португалия, Италия, Ирландия, Греция, Испания) оказались наиболее слабыми звеньями этой конструкции.

Понятийная путаница осложняется еще и тем, что в последнее время, в связи с обозначившимися значительными различиями в динамике развития внутри группы стран, которые традиционно принято относить к развивающимся, все чаще используется дополнительная классификация: «новые индустриализирующиеся страны» (НИС) и «наименее развитые страны» (НРС). Некоторые исследователи прибегают к таким конструкциям, как «быстро развивающиеся страны» и «страны с недостаточно высоким темпом развития», что приводит к еще большей путанице. Существует, правда, официальное деление рынков на «развитые» и «развивающиеся», используемое авторитетным агентством S&P Dow Jones, но оно относится не к странам и их экономикам, а к национальным финансовым рынкам.

Поэтому, чтобы не усложнять модель (оставив ее для простоты дихотомичной), представляется уместным в рамках настоящего обзора ввести в оборот следующие парные понятия: «страны с развитым рынком» (синонимы: «страны со сложившимся рын-

ком», «страны со зрелой экономикой», «страны зрелого рынка») и «страны с развивающимся рынком» (синонимы: «страны со складывающимся рынком», «страны с молодой экономикой», «страны молодого рынка»). Акцент на экономической и рыночной терминологии в данном случае сделан постольку, поскольку многие важные параметры развития отдельных стран (политические, демографические, социокультурные и пр.) находятся вне фокусного тематического поля данного обзора.

При таком делении в первой группе окажутся страны, которые традиционно принято относить к «центру», «ядру», «Северу» - в том числе все страны ЕС, за исключением тех новых стран Евросоюза, которым пришлось в последние два десятилетия восстанавливать у себя экономику рыночного типа. Все прочие страны, вовлеченные в глобальные межхозяйственные отношения, -независимо от того, развиваются они быстро (как Китай или Индонезия) или не столь быстро (как Мьянма или Панама), окажутся во второй группе.

Подобное деление позволит избежать понятийных разночтений, не отказываясь при этом от исторически сложившихся, но разновесных и часто достаточно упрощенных (а потому не всегда корректных с точки зрения экономических реалий) терминов. Однако в тех случаях, когда авторы материалов, использованных при подготовке этой работы или цитируемых в ней, пользуются уже устоявшимися, привычными для них понятиями и терминами, эти конструкции, разумеется, сохраняются и в тексте настоящего обзора.

Еще одно предварительное замечание. Авторы материалов, использованных в настоящем обзоре, нередко оперируют разными понятиями для обозначения, по сути, одного и того же эффекта экономической глобализации - а именно, перемещения (реаллока-ции, «экспорта», вывода) рабочих мест из одной страны в другую. В первую очередь такое перемещение касается производственных и коммерческих звеньев транснациональных компаний (ТНК), рассредоточенных по различным странам мира (10, с. 51). В проекции на рынки труда это означает, что рабочие места производственной цепочки одной и той же ТНК могут закрываться в одних странах и создаваться в других.

Разумеется, рабочие места в третьих странах создают отнюдь не только ТНК, но и относительно скромные по масштабам оборота и прибыли национальные компании, которым по тем или иным причинам это становится выгодно. Применительно к стране, из которой осуществляется «экспорт» рабочих мест, для обозначе-

ния названного процесса некоторые экономисты, аналитики, эксперты применяют термин «офшоринг», другие - «аутсорсинг».

Представляется, однако, что и тот, и другой термины не вполне адекватно обозначают описываемый процесс, особенно с учетом особенностей использования этих понятий в российской деловой практике и в российской экономической лексике.

Аутсорсинг, строго говоря, вовсе не обязательно предполагает вывод рабочих мест в другую страну - этот термин может обозначать просто применение заемного труда в пределах одной и той же национальной территории (в различных формах). Компаниям может оказаться выгоднее использовать для выполнения определенных производственных или торговых функций не собственный персонал, а привлеченный на определенных условиях со стороны - например, предоставленный так называемыми аутсор-синговыми компаниями, специализирующимися на оказании подобного рода услуг.

Иначе говоря, аутсорсинг рабочих мест (иногда говорят про аутсорсинг персонала, что означает то же самое) может происходить в пределах одной и той же страны, и в таком случае он будет представлять собой просто перераспределение рабочих мест между агентами национального рынка. По этой причине влияние «внутреннего» аутсорсинга на национальную структуру занятости достаточно ограничено: оно становится значимым лишь в тех случаях, когда, например, один и тот же специалист работает на условиях аутсорсинга одновременно в нескольких компаниях-заказчиках, что позволяет менеджменту этих компаний высвободить некоторое количество рабочих мест.

Нельзя также не согласиться с теми исследователями, которые полагают, что экономическая глобализация лишь в достаточно слабой степени и опосредованно, через цепочку причинно-следственных связей, влияет на тренды развития внутреннего («внутри-странового») аутсорсинга.

Кроме того, такой аутсорсинг, как правило, замыкается на сферу так называемых услуг «бизнес для бизнеса» (В2В) (по крайней мере, так обстоит дело сейчас). Большинство услуг В2В, оказываемых по договорам внутреннего аутсорсинга, представляют собой услуги в области учета, информационных технологий, налогового и бизнес-консалтинга и пр. Между тем в межстрановом аутсорсинге, который обозначает «экспорт» рабочих мест из одной страны в другую (из развитых стран в страны с новой развивающейся экономикой и, разумеется, также в обратном направлении),

основной объем реаллокаций пока что приходится на рабочие места в производственном секторе и в сфере так называемых услуг «бизнес для людей» (В2Р), хотя и сфере услуг В2В в последнее время стремительно развертываются аналогичные процессы.

Термин «офшоринг», в свою очередь, также недостаточно адекватно описывает рассматриваемое явление, поскольку в российском экономическом дискурсе чаще всего обозначает перемещение (вывод) бизнеса под юрисдикцию других стран. Особенно часто это понятие используется в тех случаях, когда говорят о номинальном выводе бизнесов под налоговую юрисдикцию специальных низконалоговых или безналоговых так называемых офшорных зон в целях ухода от налогообложения. Иными словами, офшоринг в привычном для русскоязычного читателя понимании этого термина обычно не имеет никакого отношения к механизму, позволяющему бизнесу закрывать рабочие места в одной стране и создавать их в другой, а обозначает лишь регистрацию бизнеса в новой юрисдикции, что чаще всего делается для оптимизации налоговой нагрузки.

Строго говоря, офшоринг в любом случае используется бизнесом в качестве инструмента снижения издержек: в одном случае за счет сокращения затрат на рабочую силу, в другом - за счет сокращения (или даже обнуления) налоговых отчислений в государственные и местные бюджеты.

Чтобы избежать ненужных двусмысленностей и с учетом сказанного выше, в рамках настоящего обзора для описания процесса перемещения рабочих мест из одних стран в другие будет использоваться понятие «офшорный аутсорсинг рабочих мест», или просто «офшорный аутсорсинг». Такая конструкция представляется достаточно удачной для обозначения рассматриваемого явления; к тому же она отнюдь не является терминологической инновацией, поскольку в последнее время все более активно используется зарубежными (и российскими) исследователями.

РЫНКИ ТРУДА В КОНТЕКСТЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Изменения в характере интеграционных процессов,

в объемах международной торговли и прямых иностранных инвестиций: Влияние на рынки труда

Воздействие глобализации на рынки труда следует, очевидно, рассматривать в контексте общих тенденций формирования мирового экономического пространства, поскольку даже те глобальные процессы и тренды, которые не имеют непосредственного отношения к трудовым отношениям, проблемам занятости, безработицы и использования рабочей силы, не могут не оказывать своего влияния на рынки труда. Вполне справедливо, впрочем, и обратное: изменения, происходящие на рынках труда, влияют на динамику, направленность и содержание процессов глобализации. Это проявляется, в частности, в усложнении мирохозяйственных связей, в изменении направлений, форм и структуры потоков капитала, в появлении новых геополитических и геоэкономических комбинаций, в социокультурных сдвигах и даже в изменении конфигурации межличностных отношений (4).

На протяжении всего прошлого века происходило формирование, саморазвитие, совершенствование глобальных организационных и управленческих механизмов, приспособленных к интересам ТНК. Эти процессы подготовили почву для построения глобально интегрированных холдинговых структур нового качества (55). Именно новое качество интеграции региональных и метарегиональных рынков стало в последние десятилетия определяющей характеристикой мирового экономического развития.

Экономическая глобализация предстает в этом свете как динамичный, непрерывно развивающийся, но при этом неоднозначный и противоречивый процесс, в ходе которого бизнес-структуры различных стран и национальные органы власти, ответственные за реализацию экономической политики, а самое главное - рынки товаров, услуг, капиталов (и, в известной степени, рынки рабочей силы) стремятся все больше интегрироваться в единое экономическое пространство (34, с. 66).

В последние полвека развитие глобальных интеграционных процессов происходило особенно ускоренно. По мере того как новые инструменты корпоративного управления, новые технологии в менеджменте, производстве, логистике, а самое главное -

динамичные революционные изменения в информационных и коммуникационных технологиях все вместе способствовали сокращению транспортных и транзакционных издержек, таможенные тарифы и другие барьеры на пути развития международных торговых отношений неуклонно снижались (109, с. 7).

Наиболее очевидными проявлениями экономической глобализации являются рост международной торговли и увеличение объемов прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Непосредственными следствиями повышения интенсивности движения трансграничных потоков товаров и капиталов становятся обострение конкуренции между странами и корпорациями за рынки сбыта и растущая специализация стран в сфере производства товаров и услуг (45, с. 10).

Усиление конкуренции в свою очередь оказывает двойственное воздействие на внутренние рынки: с одной стороны, оно дает явный выигрыш потребителям, поскольку прямой эффект от конкуренции для потребительского рынка проявляется в более низких ценах; с другой - конкуренция становится, как правило, причиной далеко не всегда благоприятных изменений в структуре производства товаров и услуг, а следовательно, и в структуре (и уровне) занятости в той или иной стране (42, с. 2).

Для значительного числа стран с молодой рыночной экономикой (например, ЮАР, Ганы, Латвии, Венгрии, Вьетнама, Египта), рыночные институты которых оказались в XXI в. недостаточно адекватными новым требованиям к открытости рынков, издержки стремительного встраивания в систему международного разделения труда оказались особенно болезненными, а рост диспропорций на рынках труда приобрел зачастую опасные масштабы (см., напр.: 88, с. 52-53). Многие некогда процветавшие отрасли экономики этих стран пришли в упадок; структура производства товаров и услуг, а соответственно, и структура занятости, вынужденные подстраиваться под глобальные и / или метарегиональные рынки, претерпели фундаментальные изменения, в результате которых отраслевые структуры экономик этих стран стали деформироваться. Но даже страны с традиционно либеральной экономикой, выступающие апологетами и столпами нового экономического миропорядка, столкнулись с серьезными проблемами на своих рынках труда.

Безусловно, экономические процессы, генерируемые развитием международной торговли и глобальным распространением передовых технологий, лежат в основе долгосрочного роста производительности и благосостояния в большинстве стран мира (67,

c. 14). Однако в любой стране рост производительности факторов производства (и сопровождающий его рост доходов) неизбежно приводит к изменениям в отраслевой структуре занятости. Характерный пример: в США еще в начале XX в. 38% рабочей силы было занято в сельском хозяйстве; сегодня, столетие спустя, американские фермерские хозяйства используют лишь 2% совокупной рабочей силы страны - притом что сельскохозяйственный сектор США производит сегодня гораздо больше товарной продукции, чем когда-либо прежде за всю американскую историю (40, с. 22).

Глобальная экономическая интеграция наиболее наглядно проявляется как в увеличении объемов ПИИ, так и в росте мировой торговли.

В период с 1950 по 2007 г. темпы роста мирового товарооборота опережали рост мирового ВВП в 1,6 раза. В конце первой декады XXI в., в предкризисный период (2007-2008), объем мировой торговли ежегодно возрастал в среднем на 5%, в то время как совокупный ВВП - лишь на 2,9%.

Динамика роста ПИИ еще более впечатляюща. Если сравнить периоды 1950-1973 гг. и 1974-2007 гг., то бросается в глаза их экспоненциальный рост. Доля прямых иностранных инвестиций в мировом ВВП за период 1974-2007 гг. выросла впятеро по сравнению с ее приростом в период 1950-1973 гг., а в период 2008-2010 гг. увеличилась еще на 25% (7, с. 14).

Как это ни удивительно, но в период вялой послекризисной динамики, несмотря на явное снижение темпов роста мировой экономики, рост глобальных ПИИ продолжался и в 2011 г. составил примерно 17%, а объем глобальных ПИИ достиг 1,5 млрд долл., что выше средних докризисных уровней. Отчасти столь активный рост объемов ПИИ в мире, по оценкам исследовательского центра WOC Research1, может объясняться тем, что многие страны стремятся привлечь ПИИ для поддержания роста своей экономики и в связи с этим модернизируют законодательство в сторону либерализации.

При этом, отмечается в анализе WOC Research, объем ПИИ возрос во всех группах стран - как в странах с развитой и развивающейся экономикой, так и в странах с транзитной экономикой (в число которых, по сохраняющейся и поныне классификации, входят страны СНГ). Страны с развивающейся и транзитной экономикой по-прежнему привлекают половину мировых объемов

1 Анализ развития рынка прямых иностранных инвестиций в мире. - Режим доступа: Шр://шос-ог§.сот/т(1ех.рЬр?пате=риЬНса11юш&ор=ра§е&р111=262

ПИИ: за один лишь 2011 г. объем ПИИ в страны указанных групп стран достиг 755 млрд долл. (при этом львиная доля таких ПИИ по-прежнему приходится на Китай и Индию).

Однако в посткризисное время основной прирост ПИИ пришелся не на Южную, Восточную или Юго-Восточную Азию, как это было ранее и как можно было бы ожидать (в 2011 г. рост ПИИ в обозначенных регионах составил лишь 11%), а на страны Латинской Америки и Карибского бассейна (35%, до 216 млрд долл.) и страны с экономикой переходного типа (31%).

Что касается притока ПИИ в страны с развитым рынком, то после трехлетнего (2008-2010) периода устойчивого снижения, отмеченный в 2011 г. рост ПИИ в эти страны на 19% эксперты WOC Research оценивают как весьма значительный. При ближайшем рассмотрении, однако, оказывается, что инвестиции в страны этой группы в основном приходятся на слияния и поглощения (сделки M&A), а не на строительство новых объектов, которые впоследствии могли бы стимулировать рост экономики и содействовать росту занятости. Кроме того, часть притока прямых инвестиций в страны с развитой экономикой является следствием реструктуризации крупных компаний этих стран, стремящихся оптимизировать использование собственного капитала и сократить издержки. Таким образом, качество прироста потока ПИИ в развитые страны не дает оснований для сколько-нибудь утешительных прогнозов.

В очередном ежегодном отчете ЮНКТАД за 2014 г. прослеживается сдержанный оптимизм в отношении перспектив динамики роста ПИИ на ближайшие годы. После падения мировых объемов ПИИ в 2012 г. вновь наблюдается тенденция к их росту. Так, в 2013 г. эти объемы выросли на 9% и достигли 1,45 трлн долл. По прогнозам, в 2015 г. объем ПИИ может достигнуть 1,7 трлн долл., а в 2016 г. - 1,8 трлн долл. При этом сохраняется устойчивый тренд к относительно более быстрому приросту потока ПИИ в страны с развивающейся экономикой по сравнению с притоком ПИИ в страны развитого мира. Однако, отмечается в отчете ЮНКТАД, хрупкость и уязвимость некоторых развивающихся рынков, а также возможные риски, связанные с растущей политической нестабильностью в ряде регионов, могут негативно отразиться на перспективах динамики ПИИ в этой части мировой экономики (122, c. IX).

Принципиально новым явлением последнего десятилетия стал стремительно возросший поток ПИИ из развивающихся

стран. Новые ТНК, образованные национальным капиталом развивающихся стран, в первую очередь в странах БРИКС (но не только), все чаще получают контроль над региональными филиалами иностранных компаний из развитых стран. В результате уже в 2013 г. поток ПИИ из стран с развивающейся экономикой и с экономикой переходного типа (в совокупности) достиг объема в 553 млрд долл., или 39% от глобального объема, хотя в начале 2000-х годов эта доля едва достигала 12% (там же).

Со своей стороны, рост международной торговли товарами и услугами, хотя и уступает по темпам росту глобальных ПИИ, тем не менее неизменно демонстрирует повышательный тренд, даже с учетом турбулентных явлений в глобальной экономике. Одновременно рост международной торговли сопровождается изменением структуры экспорта и импорта.

Отчетливо прослеживаемой на протяжении нескольких десятилетий тенденцией является и последовательное (с 1950 г., причем особенно быстрыми темпами - с 1980-х годов) снижение доли стран с развитой экономикой в мировом объеме экспорта промышленной продукции. В системе международного разделения труда этот процесс, давно и подробно описанный исследователями, обозначает растущую специализацию развитых стран на производстве услуг, нежели на производстве промышленной продукции.

Снижение доли стран центра в мировом экспорте промышленной продукции одновременно означает, что экспортные позиции стран периферии (особенно динамично развивающихся) на этом сегменте глобального товарооборота устойчиво укрепляются. К 2006 г. доля развивающихся стран уже превысила треть мирового экспорта промышленных товаров (что практически вдвое больше, чем четверть века назад) (1; 7, с. 14-15), при этом в 2011 г. в общем объеме мирового экспорта доля развивающихся стран достигла 47% (117, с. 57), а к 2014 г. - превысила 50%.

В 2013 г. прирост экспорта товаров и услуг из менее развитых стран в стоимостном выражении составил 5,2%, что более чем вдвое превышает аналогичный среднемировой показатель. Несмотря на то, что все большая доля экспорта из этих стран поступает в развитые страны, в структуре этого экспорта пока что значительный удельный вес составляет экспорт в пределах развивающегося мира.

Относительно устойчивая позитивная динамика на развивающихся рынках проявляется и в том, что все большему числу стран с новой рыночной экономикой удается удерживать ежегодные

темпы роста на достаточно высоком уровне: в докризисный (до 2008 г.) период для этой группы стран они достигали в среднем 7-10%. На протяжении более четверти века тринадцать динамично развивающихся экономик мира, включая Китай, наращивали объемы ВВП со скоростью, превышающей в среднем 7% в год. Еще лет тридцать назад, когда существовало четкое разделение экономик на развитые и отсталые, подобное трудно было бы представить.

Правда, на рубеже первой и второй декад XXI в. темпы прироста ВВП в этих странах несколько замедлились - и виной тому не только хроническая нестабильность мировых рынков в последние годы, но и естественный закон постепенного торможения темпов роста при достижении любой экономикой некоторого уровня ВВП на душу населения.

Да и в целом, по мере усиления в мировой экономике интеграционных тенденций, так называемые новые индустриальные страны (НИС), демонстрирующие относительно более высокие темпы роста ВВП, которые еще вчера считались «периферийными» для мирового рынка, сегодня оказывают все возрастающее влияние на глобальные экономические процессы (100; 102, с. 3). Причем в основе усиления этого влияния лежит не столько рост трансграничного товарооборота, сколько формирование разветвленных производственных цепочек, протянувшихся из стран с развитым рынком в страны с развивающимся рынком и наоборот, а также офшорный аутсорсинг производства и отчасти сферы услуг, означающий, по сути, «экспорт» рабочих мест (109, с. 8).

Глобальные интеграционные тренды, распространившиеся в определенной степени и на рынки труда, имеют под собой вполне реальную почву. Многие из существовавших до недавнего времени физических ограничений, объективно сдерживавших формирование единого экономического пространства, модернизованной конфигурации глобального рынка и качественно новой системы глобальных экономических связей, ныне утратили свое значение. Благодаря стремительному распространению новейших информационных и коммуникационных технологий появляется возможность практически мгновенной реакции структур ТНК на решения, принимаемые в любом из звеньев их глобальных производственно-торговых цепочек - вне зависимости от того, в какой именно части земного шара эти структуры размещены.

Сегодня глобализация мирохозяйственных связей оказывает мощное и постоянное воздействие на экономическую и социальную ситуации в любой точке мира - не исключая и такие страны

«особого пути», как Северная Корея, Куба или Мьянма, в силу политических или исторических обстоятельств оказавшиеся вне мейнстрима, в русле которого происходит развитие международных интеграционных процессов. Ведь даже правительства стран с автаркической экономикой, формируя свой внутренний и внешний экономический курс, вынуждены считаться с факторами глобализации и корректировать свои решения с учетом этих факторов.

События на Ближнем Востоке в 2011-2014 гг., на Украине в 2014-2015 гг. с очевидностью демонстрируют, что такие реалии современного мира, как свобода распространения информации и формирование виртуальных социальных сетей, ставшие наиболее характерными признаками глобализации информационных потоков, не только стимулируют процессы преобразований в развивающихся странах и странах переходного типа, но и придают им новые оттенки, формируют новую ситуацию на рынках труда этих стран, побуждая представителей наемного труда активнее участвовать в уличных протестных акциях и выдвигать, наряду с прочими, требования о повышении заработной платы и создании новых рабочих мест. Справедливости ради следует признать, что новые политические силы, придя к власти в этих странах, далеко не всегда готовы рассматривать такие требования в качестве приоритетных при формировании своей внутренней экономической политики.

Негативные эффекты экономической глобализации, и прежде всего такой ее зримой формы, как международная торговля, проявляющиеся на национальных рынках труда (в особенности в изменении масштабов и структуры безработицы) постоянно находятся в фокусе общественных дискуссий. Однако экономисты, занимающиеся моделированием глобальных экономических процессов, вплоть до недавнего времени не уделяли должного внимания анализу и оценке указанных эффектов. Теория международной торговли строилась на моделях общего долгосрочного равновесия рынков. В этих достаточно умозрительных моделях рассматривались идеально гибкие рынки труда, на которых национальным экономикам удавалось легко поддерживать полную занятость в любой момент времени. Лишь в самые последние годы экономисты начали искать способы встраивания реальных несовершенств рынка труда в действующие модели, описывающие процессы в международной торговле (113).

Однако ситуация осложняется тем, что проблема оценки долгосрочных воздействий глобализации (и в первую очередь влияния либерализации международной торговли) в проекции на

занятость и безработицу все еще остается малоисследованной. Как отмечают в своей совместной работе Ю. Прат (Prat) (Венский университет), Г. Фельбермайр (Felbermayr) и Х.-Й. Шмерер (Schmerer) (университет Тюбингена), это во многом объясняется тем, что методики анализа равновесия двух важнейших рынков - труда и торговли - до сих пор слабо интегрированы между собой (42, c. 1). Пока что с очевидностью можно утверждать лишь, что эти эффекты неоднозначны, многомерны и часто плохо предсказуемы.

Тем не менее в работе Фельбермайра, Прата и Шмерера (42), опубликованной еще в 2008 г., была предпринята попытка интегрировать одну из обобщенных версий распространенной математической модели, описывающей функционирование фирм в системе международной торговли Мелитца (Melitz's trade model) в каноническую модель равновесной безработицы Писсаридеса (Pissarides' canonical model of equilibrium unemployment).

Модель Мелитца показывает, как либерализация торговли влияет на распределение фирм по уровню производительности (посредством отбора более эффективных фирм в качестве экспортирующих и «выбраковки» менее эффективных фирм). Существование подобного «селекционного эффекта», подтверждаемого огромным массивом эмпирических данных, представляет собой источник осязаемых выгод, извлекаемых фирмой благодаря ее участию в международной торговле - выгод, которым прежде почти не уделялось внимания в специальной литературе. Авторы работы предположили, что эффект, подобный описанному в модели Мелитца, может быть характерен и для поведения рынков труда.

В результате анализа, проведенного Фельбермайром, Пратом и Шмерером с использованием построенной ими интегрированной и расширенной модели, включающей методологии Мелитца и Писсаридеса, удалось получить достаточно надежные параметрические подтверждения того, что чем больше фирм вовлечены в международную торговлю, тем сильнее оказывается позитивный («очищающий») эффект международной торговли для масштабов и продолжительности «поисковой» безработицы. Иными словами, чем активнее участие фирм того или иного национального рынка в экспортной деятельности, тем меньше времени занимает поиск новых рабочих мест лицами, потерявшими работу.

Авторы модели объясняют это обстоятельство тем, что поскольку фирмы, работающие на экспорт, обладают более высокой производительностью, чем средняя по стране (в соответствии с выводами из модели Мелитца), то доля издержек на поиск и наем

персонала в совокупных затратах у них оказывается ниже средней по рынку. Благодаря этому работодатели более производительных фирм могут интенсифицировать свои усилия на наем персонала, что, в свою очередь, способствует увеличению в наиболее производительных фирмах доли вакантных рабочих мест, открытых для временно безработных, и тем самым приводит к снижению общего уровня безработицы в стране и повышению реальной заработной платы.

Описанная модель, как и иные модели, появившиеся в последнее время и пытающиеся уловить взаимосвязи между проявлениями экономической глобализации и поведением рынков труда, несмотря на порой достаточно умозрительный и абстрактный характер таких моделей, тем не менее постепенно проясняют картину, помогая исследователям искать причины и следствия реакций рынков труда на сложные воздействия разнородных экзогенных факторов, генерируемых глобализацией.

В целом новые подходы к моделированию поведения рынков труда в условиях глобализации позволили до известной степени более адекватно оценивать и измерять масштабы влияния на уровень и структуру безработицы в разных странах, на динамику социального неравенства не только результатов международного обмена товарами и услугами, но и разнонаправленных потоков ПИИ. Они помогли также более внятно структурировать те социальные группы и категории занятых, которые в результате глобализации оказались в числе «выигравших» либо «проигравших».

В политическом и научном дискурсах спектр оценок эффектов глобализации, проявляющихся на национальных рынках труда, остается весьма пестрым. Большинство наблюдателей и экспертов согласны в том, что потребители, как правило, выигрывают от либерализации торговли. Однако все чаще отмечается, что население стран центра проявляет растущую озабоченность в связи с тем, что глобализация размывает гарантии сохранения рабочих мест, которые в послевоенный период на протяжении десятилетий составляли фундамент социальной политики этих стран (67, с. 31). Многие наемные работники, встревоженные многочисленными публикациями об увольнениях и офшорном аутсорсинге рабочих мест, опасаются, что глобализация ухудшит их перспективы на рынке труда.

Современная экономическая теория в известной степени позволяет рационализировать эти опасения. Работникам, потерявшим свои рабочие места, в том числе из-за либерализации внеш-

ней торговли, приходится пройти через период активного поиска, прежде чем они найдут для себя новые возможности трудоустройства. В течение этого переходного периода, неизбежного для процесса перераспределения трудовых ресурсов, усиливаются «трения» на рынке труда, которые «механически» подталкивают вверх уровень безработицы (42, с. 1). В условиях же постоянного давления факторов глобализации, «вымывающих» рабочие места из традиционных производств, все большая часть безработицы приобретает застойный характер.

Глобализация, разумеется, по-разному влияет на экономику отдельных стран, национальные рынки труда и структуру доходов населения. В любом случае, если верить данным, приводимым экспертами экономического департамента ОЭСР Д. Рэи (Rae) и М. Солли (Sollie), в Европе как минимум пятая часть прироста совокупного дохода за более чем 60-летний послевоенный период получена так или иначе благодаря действию факторов, источником которых служит глобализация (89, с. 5). Однако если брать в расчет сгруппированные по разным признакам различные структурные категории занятых (например, специалистов высокой квалификации, неквалифицированную рабочую силу, женщин, молодежь и т.п.) по мировой экономике в целом, т.е. вне зависимости от страны, или же рассматривать последствия глобализации в проекции на отдельные страны и регионы, нельзя не согласиться с теми, кто утверждает, что в результате глобализации имеются как выигравшие, так и проигравшие - и целые страны, и отдельные структурные категории занятых внутри каждой страны (48, с. 3; 91, с. 4). Даже если та или иная страна благодаря глобализации в целом улучшает свои конкурентные позиции на мировом рынке, издержки, связанные с адаптацией ее экономики к глобальным переменам, могут иметь слишком высокую социальную цену.

Отмеченное обстоятельство - одна из причин, по которой эффекты, недавно еще рассматривавшиеся в качестве очевидных плюсов для экономик, распахнувших свои рынки перед международными потоками товаров, услуг и капиталов, теперь все чаще оцениваются с осторожностью, если не сказать больше. К тому же глобализация сегодня увязывается с формированием новой транснациональной структуры специализации отдельных стран на производстве определенных товаров или услуг (30, с. 253). Эта структурная дифференциация проистекает скорее из различий во влиянии на национальные экономики тех или иных факторных параметров, нежели выступает следствием внутриотраслевого

углубления товарообмена, что было особенно характерно для начальных этапов глобализации в первые послевоенные десятилетия.

Но чтобы адекватно оценивать относительные масштабы и направленность изменений, связанных с влиянием глобализации на рынки труда, важно четко представлять, как эти рынки функционируют.

Ключевая проблема рынка труда в любой стране состоит, как известно, в том, чтобы в каждый данный момент времени численность рабочей силы и ее структура (профессиональная, квалификационная, отраслевая, возрастная, гендерная и пр.) наиболее полно соответствовали численности и структуре рабочих мест. Иными словами, предложение на рынке труда (в терминах его объема и структуры) в каждый данный момент времени должно соответствовать спросу. Понятно, что эта проблема в разных странах, в разных условиях и в разные исторические периоды всегда решается с разной степенью приближения к некоему идеальному соответствию, которое, вообще говоря, нигде и никогда даже близко не достижимо. Принято считать, что эффективно организованный и свободный рынок труда позволяет как-то решать эту проблему (с большей или меньшей успешностью), однако неизбежно генерирует побочные негативные эффекты, справляться с которыми надлежит системе государственного регулирования, включающей механизмы защиты занятости, социальной поддержки безработных, а также инструменты стимулирования занятости в приоритетных (с точки зрения интересов государства) отраслях и сферах деятельности (91, с. 4).

В эту же систему должны по идее встраиваться механизмы регулирования занятости, разрабатываемые и внедряемые внутри крупных ТНК, преследующих при этом собственные экономические интересы, а также механизмы надгосударственного уровня, принципы функционирования которых согласовываются и принимаются в рамках межгосударственных экономических объединений или на уровне Международной организации труда (МОТ) и аффилированных с нею структур.

Тот факт, что экономическая глобализация влияет как на общий уровень занятости, так и на ее структуру и динамику (не только в масштабах мировой экономики, но и в национальных границах), не оспаривается никем. Страны, провозгласившие свою приверженность принципам свободной торговли (а таких сегодня в мире подавляющее большинство), все более специализируются на производстве товаров и услуг в соответствии со сложившейся

спецификой своих экономик и / или границами разделения труда, определяемыми транснациональными институтами и региональными союзами (102, с. 2-4). Несмотря на то что режимы коммерческой тайны никто не отменял, открытость рынков в известной степени облегчает трансграничный обмен некоторыми перспективными технологиями и новыми идеями. В результате компании имеют возможность извлекать значительные прибыли, получая доступ к более крупным рынкам, а национальный доход в таких странах демонстрирует повышательный тренд, поскольку потребители имеют возможность приобретать товары и услуги по более низким ценам (33, с. 90).

Во многом как раз благодаря этому обстоятельству глобализация последних десятилетий привела к фундаментальным изменениям в структуре занятости. Первоначально, в период послевоенного экономического роста, в развитых экономиках резко возрос спрос на квалифицированный труд - при одновременном заметном сокращении спроса на труд низкой квалификации. В результате в таких странах не только повысился уровень безработицы среди менее квалифицированной части рабочей силы, но и увеличился разрыв в доходах между квалифицированными и неквалифицированными работниками (107, с. 2). Этот явно выраженный тренд усугублялся распространением гедонистических настроений среди значительной части населения как в США, так и в Европе, что приводило к размыванию трудовых ценностей в целом и, в частности, к нежеланию трудиться на рабочих местах, не требующих серьезной квалификационной подготовки. В результате многие подобные рабочие места постепенно стали заниматься выходцами из периферийных стран - рабочими-мигрантами, готовыми к любой работе, позволяющей им получать доходы, несопоставимые с теми, которые они могли бы иметь у себя на родине (50, с. 13).

Однако, по мере того как экономика развитых стран переходила на рельсы постиндустриального развития, структура спроса на труд стала приобретать более сложную конфигурацию. Решающую роль в формировании нового тренда стали играть страны с динамично развивающейся экономикой.

На начальном этапе современной фазы глобализации (в 1980-1990-е годы) новые открытые, либерально ориентированные экономики (например, ЮАР или Южная Корея) росли гораздо более быстрыми темпами, чем закрытые, автаркические (например, Мьянма или Северная Корея). Соответственно, спрос на рабочую силу в странах с новой открытой экономикой демонстриро-

вал повышательную динамику. Из этого делался несколько поспешный, на наш взгляд, вывод, что глобализация, в основе которой лежит открытость экономик и либерализация внешней торговли, будет содействовать как увеличению совокупной занятости в мире в целом (по мере усиления глобализационных процессов), так и, в особенности, в странах, экономика которых демонстрирует высокий уровень открытости (как новых, так и традиционно либеральных).

Действительно, если проследить за изменениями, например, в сфере международной торговли, и ситуацией на рынке труда в последние десятилетия прошлого века хотя бы на примере США -страны, с некоторых пор провозгласившей себя флагманом экономического либерализма и открытости, нельзя не заметить, что в указанный период рост объемов американской торговли с другими странами сопровождался ростом уровня занятости в самих США (или, чтобы выразиться аккуратнее, на заре современной глобализации динамика объемов торговли и занятости в этой стране была однонаправленной и повышательной).

Так, в 1979 г. доля продукции обрабатывающей промышленности, поступающей в США по импорту из менее развитых стран, составляла всего 0,8% американского ВВП; к началу 2000-х годов, т.е. примерно за 20 лет, эта доля возросла уже до 4,6%. При этом, как показывает статистика, занятость в самих США в тот же период также росла. И это несмотря на то, что американские ТНК уже тогда начали активно переводить отдельные производства в страны с дешевой рабочей силой, создавая там новые рабочие места и свертывая при этом рабочие места в самой Америке.

Еще одним свидетельством, подтверждающим рост показателя относительного уровня занятости в США вплоть до начала нынешнего века, может служить сопоставление динамики прироста численности населения и динамики занятости в указанный период. Так, в 1980-2002 гг. население США выросло на 23,9%, в то время как занятость увеличилась на 37,4%, составив к началу века порядка 140 млн человек - весьма высокий уровень как в абсолютном исчислении, так и в процентах от общей численности населения страны (40, с. 22-23).

Корреляция между, с одной стороны, расширением экономической свободы для трансграничных переливов капитала, труда, информации, а с другой - темпами роста и расширением занятости,

безусловно, существует, и она в свое время получила теоретическое обоснование в построенных западными экономистами моделях.

Однако в последнее время безупречная, казалось бы, логика, увязывающая между собой либерализацию внешнеторговых связей и позитивную динамику рынка труда, все чаще работает со сбоями. Либерализация международных экономических отношений, составляющая основное содержание глобализации, набирает обороты, а динамика занятости в странах со сложившимся рынком демонстрирует достаточно странное поведение. В самые последние годы тренды, характеризующие изменения национальных «матриц занятости» (объемные соотношения, структурные, квалификационные, отраслевые пропорции и пр.), не слишком хорошо согласуются с тенденциями, которых следовало бы ожидать в соответствии с общепринятыми теориями и накопленными фактами.

Факторы структурной и динамической трансформации рынков труда: Развитие технологий или международная конкуренция?

В рыночной экономике даже при самых высоких темпах экономического роста всегда сохраняется определенный уровень безработицы. Более того, если в роли основного генератора экономического роста выступают не экстенсивные, а интенсивные факторы, связанные с внедрением новых технологий, уровень безработицы оказывается существенно выше, чем если экономический рост происходит за счет преимущественно экстенсивных факторов. Объясняется это тем, что некоторая часть работников, лишенная своих рабочих мест, не имеет возможности трудоустроиться заново, поскольку приобретенные ими ранее навыки оказываются невостребованными, а освоить новые техники и умения у них, по тем или иным причинам, нет возможности.

Нередки случаи (опять же особенно в периоды интенсивного, а не экстенсивного экономического роста), когда численность занятых не только не растет, но даже сокращается. Причина этого тоже хорошо известна: экономический рост может происходить (и часто происходит) за счет повышения производительности используемых ресурсов. Иными словами, увеличение объема выпуска может иметь место без увеличения объема задействованных ресурсов, в том числе трудовых, благодаря, например, влиянию технологических изменений или внедрению автоматизации произ-

водственных процессов, вытесняющих ручной труд машинным (или менее сложный машинный труд более сложным) и тем самым способствующих сокращению занятости.

Вот один из множества характерных примеров, приводимый профессором новозеландского Университета технологий в Окленде П. Эндервиком (Enderwick) в книге «Глобализация и труд» (40). Около полувека назад на сталеплавильном заводе компании «Bethlehem Steel», расположенном в штате Мэриленд (США), работали 30 тыс. человек, которые производили около 4 млн т стали. Сегодня для производства такого же количества стали на этом заводе используется труд всего 3,5 тыс. рабочих, т.е. почти в 9 раз меньше (40, с. 23). Высвобождение каждого девятого рабочего - результат внедрения новых автоматизированных технологий производства и разливки стали. Подобных примеров можно привести тысячи.

Факторы, определяющие масштабы и структуру занятости и связанные с технологическими изменениями, достаточно хорошо описываются известными теориями. Однако то, что происходило в последнее время на рынках труда США и стран Западной Европы, похоже, не вписывается ни в одну из известных экономистам моделей (39). Экономики развитых стран столкнулись с невиданным доселе феноменом: динамика занятости (численности рабочих мест) демонстрирует тенденцию к снижению не только в периоды кризиса, но даже в периоды относительного благополучия, и, что особенно существенно, эта понижательная динамика никак не коррелирует с очередными волнами технологических изменений.

Экономический рост, который не сопровождался увеличением числа рабочих мест, был отмечен в США, например, в первой половине 2004 г. и в первые месяцы выздоровления американской экономики после кризиса 2008 г. Более того, в 2012-2013 гг., когда американская экономика, судя по данным статистики, стала демонстрировать пусть не очень высокую, но явно повышательную динамику (причем наиболее высокую за последние 15-20 лет), динамика занятости не спешила следовать тому же тренду, как это бывало прежде (21; 93). Лишь с 2014 г. стали заметнее обозначаться положительные изменения в уровне занятости в отдельных отраслях экономики США, которые сохранились и в начале 2015 г. Однако, по мнению ряда авторитетных экономистов, позитивная динамика занятости в США в 2014-2015 гг. носит неустойчивый характер и на фоне сохраняющейся волатильности на финансовых рынках может удерживаться недолго. К тому же некоторые эксперты отмечают, что официальные статистические данные о дина-

мике занятости и безработицы в США, регулярно публикуемые Бюро трудовой статистики (БТС), не отражают реальных процессов, происходящих на американском рынке труда. Такой скептицизм во многом объясняется особенностями методик, применяемых Бюро трудовой статистики США для количественной оценки численности занятых и незанятых. Лишь один пример: если наемным работникам хотя бы на несколько недель в течение года удается трудоустроиться на условиях частичной занятости, то они не учитываются БТС в качестве безработных. Между тем количество рабочих мест в США, открытых на условиях частичной занятости (несколько часов в неделю, несколько недель в году) сегодня исчисляется миллионами. Так что реальный уровень незанятости, несмотря на подъем американской экономики в 2014-2015 гг., по-прежнему остается низким.

Причины, по которым рост ВВП США происходит без расширения занятости (или пусть даже при некотором росте занятости, не сопоставимом с динамикой роста ВВП), в разных случаях, по-видимому, различны. Если в 2004 г., по имеющимся оценкам, в основе роста американской экономики лежало преимущественно расширение использования капиталоинтенсивных технологий, то в конце первой - начале второй декады нынешнего века, как полагают эксперты, экономический рост, сопровождавшийся сначала сокращением, а потом недостаточным приростом занятости, имел своей причиной действие других факторов (речь о которых подробнее пойдет ниже). В то же время оживление экономики США в середине второй декады, сопровождающееся некоторым увеличением спроса на труд, отчасти свидетельствует о появлении структурного тренда, в основе которого лежат глубинные факторы нового порядка, связанные с корректировкой экономической политики страны, направленной в том числе на смягчение негативных эффектов от глобализации.

Развивая эту тему, нельзя не отметить, что среди исследователей до сих пор нет единого мнения по вопросу о том, являются ли наблюдаемые в последнее время изменения в структуре спроса на рабочую силу на национальных рынках труда результатом глобализации (т.е. следствием развития международной торговли, увеличения объема иностранных инвестиций, интенсификации миграционных процессов), или же в качестве основных генераторов этих изменений выступают революционные преобразования в технологиях (31, с. 11).

Большинство экспертов склоняется к тому, что изменение структуры и объема спроса на рабочую силу происходит под воздействием одновременно и глобализации, и новых технологий (49, с. 1), подчеркивая при этом, что оба указанных фактора тоже действуют не автономно, а взаимосвязанно. Фактически получается, что глобализация служит питательной средой для интенсификации использования новых технологий, а новые технологии, в свою очередь, обеспечивают необходимые условия для расширения и углубления международной экономической интеграции - прежде всего как результат деятельности ТНК.

Похоже, так оно и есть на самом деле. Усиливая межстрано-вую и внутриотраслевую конкуренцию, глобализация побуждает страны и корпорации увеличивать инвестиции в исследования и разработки, все более активно внедрять новые технологические процессы, чтобы производить продукты с новыми потребительскими свойствами и за счет этого завоевывать новые рынки. В то же время новые технологии (прежде всего информационные и коммуникационные, менеджерские и маркетинговые, финансовые и логистические) создают условия для построения бизнес-процессов глобального уровня, для которых национальные границы перестают существовать.

Правда, если спроецировать сделанные выше выводы на экономики разных типов и с различным уровнем развития, придется признать, что в каждом отдельном случае относительное влияние того и другого фактора (глобализации и новых технологий) может быть различным.

По мнению Эндервика, сравнительно небольшое число американских работников, занятых в отраслях, непосредственно подверженных влиянию конкуренции со стороны импорта, и сравнительно незначительный (в сопоставлении с другими странами) объем импорта в США означает, что для американского рынка труда эффект глобализации торговли пока еще не столь существен, чтобы объяснять им происходящие в последнее время изменения в структуре занятости и среднеотраслевом уровне заработной платы. Иными словами, структурные сдвиги на рынке труда США в целом имели до недавнего времени своей главной причиной скорее технологическое перевооружение американской экономики, нежели прямое воздействие таких факторов глобализации, как, например, увеличение доли дешевого импорта на американском потребительском рынке (40, с. 23).

В то же время, по оценкам других специалистов, по крайней мере в конце прошлого века в некоторых отраслях промышленности США, продукция которых сталкивалась на рынке с высоким уровнем конкуренции со стороны товаров, поступающих из стран с традиционно низкой оплатой труда (прежде всего, текстильная, швейная, обувная промышленности, производство детских игрушек и ряд других, а позднее и в целом обрабатывающая промышленность), значительное число рабочих мест стало результатом заполнения американского потребительского рынка дешевым импортом из развивающихся стран (121).

Эндервик, однако, считает значимость подобных эффектов преувеличенной. Даже в периоды массированного «вброса» на американские потребительские рынки продукции, произведенной в развивающихся странах, общее число сокращений рабочих мест, спровоцированных импортом, по некоторым оценкам, составляло менее 1% от суммарного числа увольнений за тот же период (40, с. 24). Однако данные, на которые он ссылается, относятся все же к несколько более раннему этапу развития нынешней экономической глобализации.

Тренды, прослеживаемые в последнее время в США, достаточно характерны не только для либеральных экономик, функционирующих на принципах англосаксонской модели, но и (с определенными оговорками) для развитых экономик других типов - будь то дирижистской (как во Франции) или с сильно «утяжеленной» социальной функцией государства (как, например, в Скандинавских странах) и др.

Структурные изменения в национальных экономиках, носящие глобальный характер, оказывают значительное влияние на рынки труда. Изменение отраслевой структуры рынков; внутриотраслевые сдвиги, связанные с увеличением доли производимой продукции с высокой добавленной стоимостью; повышение удельного веса сектора услуг в экономике развитых стран и рост промышленного сектора экономики развивающихся стран - все эти факторы непосредственно воздействуют на масштабы и структуру занятости, размеры безработицы и динамику изменения численности рабочих мест.

Национальные правительства регулируют уровень экономической открытости каждой страны, а потому непосредственно отвечают за защиту экономических агентов и рынков труда от негативного влияния глобальных рыночных сил (90, с. 159). Национальные регуляторы, формирующие конфигурацию рынка труда в той или

иной стране (например, законы, регулирующие трудовые отношения; системы социальной защиты; правовые нормы, действующие в сфере занятости; миграционное законодательство; системы образования и профессиональной подготовки) призваны «фильтровать» воздействие глобализации, блокировать ее негативные последствия для рынков труда и для отдельных их сегментов. От того, каким образом устроены и как функционируют национальные регуляторы в той или иной стране, зависит в конечном счете в какой мере рынки труда оказываются уязвимы перед лицом негативных последствий экономической глобализации (106; 120, с. 46).

По своей природе рынки труда очень динамичны. Они находятся в непрерывном движении: структура рабочих мест, численность занятых постоянно меняются. Сегодняшний безработный еще вчера мог занимать престижную должность в солидной компании, а вчерашний безработный сегодня может быть востребован сразу несколькими работодателями. По сути, рынок труда любой страны - это гигантский «плавильный тигель», в котором непрерывно перемешиваются судьбы миллионов людей. Особенно интенсивное «перемешивание» рабочей силы характерно для рынков труда, отличающихся высокой гибкостью. В США, например, в 1990-е годы, если взять любые три месяца, в среднем около четверти компаний сокращали рабочие места, что в целом по стране дает цифру порядка 8 млн увольнений за десятилетие. Однако процесс создания новых рабочих мест происходил в те годы еще более интенсивно: за период с 1990 по 2000 г. в США было создано около 24 млн новых рабочих мест (40, с. 24). Таким образом, число вновь создаваемых рабочих мест значительно перекрывало число сокращаемых рабочих мест, что, казалось бы, создавало неплохие перспективы трудоустройства для многих из тех, кто потерял работу в результате свертывания производства.

Однако не все так просто. Сокращение рабочих мест в одних отраслях компенсируется, чаще всего, созданием новых рабочих мест в других отраслях и сферах деятельности, т.е. рабочих мест, предъявляющих, как правило, иные требования к профессионально-квалификационному, а часто к гендерному и возрастному составу рабочей силы. Поэтому кумулятивный эффект от такого «перетряхивания» рынка труда в долгосрочной перспективе всегда проявляется в существенных изменениях структуры занятости по отраслям и видам деятельности.

На примере США этот процесс заметен особенно отчетливо. По данным официальной статистики, в 1990-е годы продолжала

сокращаться занятость в обрабатывающей промышленности (процесс, начавшийся еще в первые послевоенные десятилетия), но это сокращение в тот период было более чем перекрыто новыми рабочими местами, созданными в основном в отраслях традиционного сектора услуг, а также в таких инфраструктурных сферах деятельности, обслуживающих основные и вспомогательные бизнес-процессы, как менеджмент, финансовый учет, маркетинг, логистика и пр. Расширение занятости в сфере услуг за счет свертывания рабочих мест в промышленности, прежде всего обрабатывающей, давно уже стало характерной чертой американского рынка труда.

Ч. Кенни (Kenny) из американского Центра глобального развития в качестве иллюстрации этого процесса приводит следующие данные. В 1953 г., по данным Бюро экономической статистики, на долю американской обрабатывающей промышленности приходилось около 28% ВВП. К 1980 г. эта доля сократилась до 20%, а к 2012 г. - до 12%. За период с 1953 по 2012 г. американский ВВП вырос с 2,6 трлн долл. до 15,5 трлн долл. Это означает, что в абсолютном выражении объем продукции обрабатывающей промышленности почти утроился за 60 лет. Но такие объемы производятся гораздо меньшим числом занятых в отрасли. Согласно данным Бюро трудовой статистики США, численность рабочей силы в обрабатывающей промышленности страны в 1953 г. составляла 16 млн человек (около трети всех занятых в экономике, исключая сельское хозяйство), в 1980 г. - 19 млн человек (примерно пятая часть), а в 2012 г. - лишь 12 млн человек, т.е. порядка 10% от совокупной численности несельскохозяйственной рабочей силы страны (63).

При этом в отдельных сегментах сферы услуг, особенно в гостиничном бизнесе, медицинском бизнесе, в СМИ, в сфере услуг по бухгалтерскому учету и финансовому менеджменту, оказываемых специальными консалтинговыми агентствами, численность занятых, напротив, резко возросла. Более того, значительная часть (примерно 1/3) отраслевого продукта, производимого американской обрабатывающей промышленностью, в наши дни представлена услугами. И что еще более впечатляюще, свыше половины тех, кто сегодня работает в американской обрабатывающей промышленности, тоже фактически производят услуги (техническая поддержка, менеджмент, продажи и т.п.) (там же).

Описываемый устойчивый тренд имеет под собой вполне простое и очевидное объяснение. Если в промышленной сфере обычно достаточно легко изыскать новые возможности для техно-

логического переоснащения, автоматизации и модернизации производственных процессов, позволяющие компаниям оптимизировать масштабы использования живого труда и сократить число рабочих мест, то в сфере услуг, особенно в некоторых ее отраслях, такие возможности гораздо более ограничены. Сложно, если вообще возможно, как-то автоматизировать услуги, например по уходу за детьми, по управлению гостиницами, по предоставлению консалтинговой поддержки бизнесу, по управлению продажами и т.п.

По данным Эндервика, если в 1960 г. лишь 4% американцев были заняты в таких сферах деятельности, как предоставление различных услуг бизнесу или оказание медицинской помощи населению, то сегодня доля работников, занятых в этих сферах, превышает 16% от численности населения трудоспособного возраста (40, с. 24).

Д. Асемоглу (Acemoglu) и Д. Отор (Autor) из Массачусет-ского технологического института приводят в своей работе (14) данные об изменении структуры занятости по четырем ключевым видам деятельности примерно за полвека (см. табл.). Эти данные также подтверждают наличие долгосрочной тенденции к сокращению занятости в производственном секторе и ее росту в непроизводственном секторе.

Таблица 1

Изменение структурного распределения занятых в экономике США по четырем основным сферам деятельности (%), за период 1959-2007 гг.

Сферы деятельности 1959 1969 1979 1989 1999 2007

Управление, экспертиза, инженерия 20,9 22,4 25,1 29,4 33,0 34,0

Офис, продажи 24,9 27,2 27,9 29,0 26,9 25,7

Производство, операторская работа 40,8 36,3 32,8 27,1 24,5 22,3

Услуги 13,4 14,0 14,2 14,5 15,6 18,0

Источник: 14.

Как видно из таблицы, наиболее заметное (почти вдвое) сокращение занятости за рассматриваемый период произошло среди работников, занятых непосредственно на производстве (у станка, на поточной линии и пр.). Зато существенно возросла доля тех, кто занимается управлением, отвечает за экспертные и инженерные функции.

Аналогичные тенденции прослеживаются и на рынках труда европейских стран. В частности, американский эксперт Д. Хэрндон (Hemdon) приводит следующие данные о динамике численности занятых в отраслях обрабатывающей промышленности за период 1970-2010 гг. по десяти наиболее развитым экономикам мира (55). Заметим, что данные по США, приводимые Хэрндоном, несколько отличаются от данных БТС, на которые ссылается Ч. Кенни (63), но для целей настоящего обзора эти отклонения не существенны.

Таблица 2

Динамика занятости в обрабатывающей промышленности, 1970-2010 (тыс. человек)

Год США Канада Австралия Япония Франция Германия Италия Нидерланды Швеция Великобритания

1970 20 746 1768 1312 13 750 н / д 10 305 5293 н / д 1068 н / д

1975 19 457 1871 1249 13 430 5931 9113 5424 1241 1141 7656

1980 21 942 2074 1222 13 630 5614 8998 5433 1176 1028 7081

1985 20 879 1961 1079 14 480 5030 8403 4761 1099 971 6099

1990 21 346 2047 1134 15 010 4794 8839 4755 1195 946 5992

1995 20 493 1901 1076 14 520 4257 9017 4989 1121 772 4896

2000 19 644 2240 1083 13 180 4222 8647 4944 1146 762 4425

2005 16 253 2206 1036 11 390 4025 8015 4822 1093 663 3605

2010 14 081 1743 1000 10 460 3332 8095 4255 873 575 2882

Источник: 55.

Как видим, общий тренд к сокращению численности рабочих мест в производственном секторе (обрабатывающая промышленность) прослеживается по всем странам, хотя наиболее драматичные изменения отмечены в США, Швеции и Британии.

Изменения на рынках труда стран с развитой экономикой носят не только структурный, но и динамический характер: дело в том, что сами темпы таких изменений не остаются постоянными. Это проявляется двояким образом.

Во-первых, как уже отмечалось, вялый экономический подъем сегодня повсеместно все в большей степени сопровождается сокращением числа рабочих мест и ростом безработицы. В качестве примера вновь обратимся к ситуации на американском рынке труда.

Так, начавшийся в 2001 г. после очередного спада рост экономики США сопровождался созданием на 8 млн меньшего числа рабочих мест, чем то, которого следовало бы ожидать, если исходить из опыта восстановления американского рынка труда в предыдущих циклах. По мнению многих экспертов, одним из наиболее вероятных объяснений такого поведения рынка труда является интенсивный процесс внедрения новых технологий, который с каждым годом заставляет бизнес все активнее сокращать рабочие места (или создавать все меньше новых рабочих мест). Подобное поведение в последние десятилетия характерно не только для американского рынка труда, но и для рынков труда во многих странах с развитой экономикой.

Исследователи рассматривают и другие возможные причины обозначенной динамики - например, влияние таких факторов, как замедление темпов инноваций (и, соответственно, темпов создания новых рабочих мест), а также вывод рабочих мест за пределы страны (37, с. 180).

В известной степени можно признать, что некоторое замедление темпов внедрения инноваций в последнее время действительно наблюдается. Простой пример. Если, допустим, в компании функционирует полностью автоматизированный производственный цех, все операции в котором выполняются роботами и контролируются одним работником, сидящим за компьютером, трудно ожидать, что у этой компании появится возможность для существенного сокращения числа рабочих мест в таком цеху. А ведь за послевоенные десятилетия количество полностью или почти полностью автоматизированных цехов и производственных линий резко возросло во всех развитых странах, не только в Америке.

Некоторые специалисты, и в их числе Эндервик, полагают, однако, что исходя из имеющихся на сегодня данных и с учетом ограниченного горизонта оценки пока преждевременно утверждать наверняка, является ли экономический рост без расширения занятости проявлением новой поведенческой динамики рынков

труда в странах с развитым рынком или всего лишь разовым исключением из исторически сложившейся практики (40, с. 28).

Во-вторых, нельзя не отметить обозначившуюся сравнительно недавно новую характерную особенность американского рынка труда, касающуюся карьерных перспектив работников. Как показывают опросы и данные статистики США последних лет, возможности продвижения по карьерной лестнице для многих американцев сегодня гораздо более ограничены, чем прежде. Соответственно, перспективы достижения более высокого качества жизни, накопления свободных денежных средств (за счет интенсификации трудовых усилий и / или карьерного роста) и инвестирования этих средств, например в образование детей, становятся для многих все более призрачными. Явным свидетельством в подтверждение этому служит тот факт, что к середине 2010-х годов значительное число американцев (более 30 млн человек, что гораздо больше, чем когда-либо) «застряли» на рабочих местах с низкой заработной платой и не имеют каких-либо перспектив продвижения вверх по карьерной и профессиональной лестнице.

Это относится не только к огромному большинству легальных работников-мигрантов, не имевших в свое время возможности получить достойное образование, лишенных доступа к системе профессиональной переподготовки и потому изначально ограниченных в каких-либо карьерных перспективах, но, что характерно, и к работникам - американцам по месту рождения, в том числе и к белым (и даже к тем «элитным» по происхождению представителям коренного населения, которых в Америке обычно называют WASP - White Anglo-Saxon Protestants). В результате не только сами такие работники, но и их дети, лишенные возможности получения качественного образования, оказываются в своего рода «социальной ловушке». Отмеченное обстоятельство ставит под большое сомнение все еще популярную в США и в других странах концепцию, согласно которой каждому следующему поколению удается достичь больших карьерных высот и занять более статусные места в экономической и социальной иерархии, чем предыдущему.

Вообще говоря, экономическая история последних десятилетий богата разного рода парадоксами. Один из любопытных парадоксов последнего времени - разнонаправленность судеб британской и американской экономик в 2008-2014 гг., на которую обратил внимание спрятавшийся за инициалами эксперт лондонского журнала «The Economist» в своем обширном комментарии, посвященном обмену мнениями по вопросам функционирования рынков труда (13).

Оказывается, две примерно одинаково развитые и во многом близкие по своей структуре экономики совершенно по-разному реагировали на глобальный финансовый шок конца 2008 г.

В Америке ВВП резко упал, но затем взлетел до новых высот. Однако рынок труда США, в отличие от ВВП, демонстрировал иное поведение: занятость резко упала, а затем восстанавливалась гораздо более медленными темпами, чем ВВП; и даже сейчас, в 2015 г., ей еще предстоит вернуться к пиковым докризисным значениям.

В Британии же, напротив, тренд оказался иным: посткризисный уровень занятости взлетел до новых высот, в то время как объемы производства восстанавливались после кризиса по Ь-образной кривой (13).

Ключевая причина, похоже, кроется в темпах инфляции. Более высокие темпы инфляции, наблюдавшиеся в отмеченный период в Британии, привели к сокращению реальных зарплат. Это, в свою очередь, позволило компаниям поддерживать производство, соответствующее фактическому уровню спроса, используя при этом большее число работников менее интенсивно, т.е. с более низкой производительностью.

В Соединенных Штатах, в отличие от Британии, более низкие темпы инфляции привели к тому, что реальные зарплаты работников выросли в ходе рецессии и последующего оживления экономики. Результаты некоторых исследований показывают, что фирмы откликаются на твердые реальные зарплаты путем выжимания большего объема выпуска из имеющихся работников, т. е. повышая производительность. Фирмы удовлетворяют имеющийся спрос, используя меньшее число работников более интенсивно, что приводит к оживлению экономики при сохранении достаточно высокого уровня безработицы.

Одним из возможных выводов, вытекающих из этих различий, является то, что производительность факторов производства (и в первую очередь труда) часто эндогенна по отношению к реальной зарплате. Столкнувшись с высокими реальными зарплатами, фирмы реорганизуют производство, инвестируют средства в человеческий капитал и в обновление основного капитала, а также предпринимают другие шаги, чтобы поднять производительность и сэкономить на затратах на труд. Когда же реальные зарплаты падают, стремление к экономии, напротив, сокращается, и рост производительности труда замедляется (13).

Важно отметить также, что нынешнее сокращение числа рабочих мест в обрабатывающей промышленности Соединенных

Штатов и других развитых экономик мира не является исключением (речь идет в данном случае не об историко-экономическом контексте, т. е. о сравнении трендов занятости за некий определенный исторический период в пределах одной страны, а об экономико-географическом контексте, т. е. о сопоставлении трендов занятости в США и других развитых экономиках с динамикой занятости в остальной части мира на протяжении одного и того же временного интервала) (см. также: 23, с. 264).

Есть, однако, статистически подтвержденные наблюдения, что и в быстро развивающихся молодых рыночных экономиках в последние полтора-два десятилетия началось свертывание рабочих мест в обрабатывающей промышленности. Некоторые исследователи полагают, что это можно расценивать, по-видимому, как проявление новой глобальной тенденции к «переформатированию» рынков труда не только в странах со сложившимся рынком, но и в молодых экономиках.

Например, в промышленном секторе Китая за последние семь лет было сокращено даже больше рабочих мест, чем в США (27). Понятно, что масштабы китайского рынка труда многократно превышают масштабы американского, и потому сопоставление динамики сокращения рабочих мест в той и другой странах по абсолютным показателям может выглядеть некорректно. Однако и в процентном отношении процесс свертывания рабочих мест в КНР демонстрирует тренд, аналогичный тому который наблюдается в США.

Характерно, что и в Индии, ситуацию на рынке труда в которой обычно приводят в качестве одного из наиболее ярких аргументов в поддержку тезиса, что экономический рост генерирует рост занятости, в последнее время наблюдается сокращение рабочих мест в так называемом формальном секторе экономики (т.е. на том сегменте рынка труда, где работодатели соблюдают требования, установленные законодателем как регулятором трудовых отношений), что является прямым следствием растущей автоматизации производства и масштабной отраслевой реструктуризации индийской промышленности. При этом в полутеневом, неформальном секторе индийской экономики, к которому относятся нерегулируемые или запрещенные законом формы занятости (работа на дому, случайные приработки, эксплуатация детского труда, закрытые зоны переработки продукции для экспорта и пр.), происходит, наоборот, активный рост занятости: сегодня примерно 90% всех

новых рабочих мест создается именно в неформальном секторе индийской экономики (22, с. 12; 105, с. 289).

Нечто подобное происходило не так давно и в Мексике, хотя и по другим причинам. По результатам подписанного в 1994 г. Соглашения о североамериканской зоне свободной торговли (North American Free Trade Area agreement, NAFTA) только сельскохозяйственный сектор мексиканской экономики за десятилетие 1994-2003 гг. лишился около 1,3 млн рабочих мест. Одновременно вдоль американо-мексиканской границы стали расти как грибы полулегальные и нелегальные сборочные предприятия (maquiladora), интенсивно эксплуатирующие дешевую мексиканскую рабочую силу для сборки предназначенных на экспорт в США готовых изделий из поставляемых через границу комплектующих. К 2000 г. число таких сборочных цехов достигло 3,5 тыс., всего за семь лет (1993-2000) увеличившись на 67%. Бурный рост приграничного сборочного производства позволил на некоторое время смягчить остроту проблемы безработицы для мексиканского рынка труда (40, с. 25). Однако к настоящему времени около 850 сборочных цехов закрылись, в основном по причине низкой квалификации и низкой производственной культуры привлеченных в эти цеха бывших сельскохозяйственных рабочих и, как следствие, низкого качества сборки продукции, поставляемой в США. Это привело к сокращению более четверти миллиона рабочих мест в обрабатывающей промышленности Мексики.

Изменения, которые глобализация генерирует в сфере занятости, особенно наглядно можно проиллюстрировать на примере легкой промышленности - текстильной, швейной и обувной, которые относятся к числу отраслей, особенно чувствительных к издержкам и одновременно наиболее «глобальных» с точки зрения объема потребительского рынка для их продукции.

В 1998 г. совокупная занятость в этих отраслях во всем мире составляла 29,3 млн человек. Любопытно, что за прошедшие с тех пор полтора с лишним десятилетия уровень занятости в этих отраслях в целом (если брать совокупную занятость по всем странам) изменился незначительно. Однако за этим фактом скрываются огромные изменения в структуре занятости рабочей силы указанных отраслей на национальном и региональном уровнях.

Если в Европе, США (и даже в России) в текстильной, швейной и обувной промышленности произошли массовые увольнения, сопровождавшиеся закрытием тысяч предприятий, причем не только небольших, но и крупных производств, то в странах Азии в этих же

отраслях за тот же период произошел значительный прирост занятости. Иными словами, за два последних десятилетия глобальная структура занятости в отраслях легкой промышленности, производящих ткани, одежду и обувь, претерпела кардинальные изменения.

Это лишь один из множества примеров, наглядно демонстрирующих, как глобализация перекраивает структуру национальных рынков труда и, следовательно, структуру занятости в масштабе всего мира.

И тем не менее несмотря на отмеченные выше действительно фундаментальные сдвиги в структуре отраслевой занятости на национальном, региональном и глобальном уровнях, динамика глобализации рынков труда все же существенно отстает от динамики развития международных торговых отношений, перемещения капиталов, темпов глобализации рынков потребительских товаров и, разумеется, от процессов глобализации информационного пространства. Более того, имеются весомые основания для утверждения, что о глобализации рынка труда, т.е. о сформировавшемся целостном и гомогенном глобальном пространстве трудовых отношений, регулируемых по единым правилам, говорить преждевременно (2). Процесс в этом направлении идет, но темпы его пока невелики.

Предположение, что по уровню глобализации рынки труда еще недостаточно развиты, может показаться на первый взгляд странным, если учесть, что мировые СМИ буквально ежедневно заполняют истории, повествующие о плачевной судьбе и бедственном положении иностранных рабочих-мигрантов в богатых странах. Индийские инженеры-программисты, из которых «выжимают соки» в калифорнийской Кремниевой долине; мексиканцы, вынужденные нелегально работать в нью-йоркских кондитерских; филиппинская прислуга, нещадно эксплуатируемая в богатых домах в странах Персидского залива; выброшенные миграционным потоком в Европу и лишенные корней выходцы из Северной Африки - всего лишь немногие характерные примеры из прессы в подтверждение того, как глобализация ломает судьбы людей. Казалось бы, это ли не свидетельства того, что рынок труда действительно приобрел черты глобального?

Конечно, и упомянутые выше яркие свидетельства, и многие другие - несомненные признаки того, что глобальное пространство трудовых отношений активно переформатируется. Однако далеко не все столь однозначно. Как справедливо отмечают в своей совместной работе эксперт Фонда Карнеги, профессор Еврейского

университета в Иерусалиме У. Дадуш (Dadush) и профессор университета им. Дж. Вашингтона У. Шоу (Shaw), рынок труда все же не является столь же глобально интегрированным в традиционном понимании, как, например, рынки товаров и капиталов (32, с. 9).

Во-первых, лишь относительно небольшое число людей мигрируют в другие страны в поисках работы. Во-вторых, национальные границы, культурные, социальные и языковые барьеры, которые особенно важны именно для «гомогенизации» рынка труда, по-прежнему разделяют мир. В-третьих, что самое важное, если рынок труда был бы глобальным (интегрированным), оплата за одну и ту же работу в одних странах (с менее развитой экономикой) не была бы принципиально ниже, чем в других (с более развитой экономикой).

И все же этот последний, наиболее очевидный показатель явно недостаточной «интегрированности» рынка труда в глобальном масштабе не позволяет уловить гигантские изменения на национальных и региональных рынках труда, которые были привнесены глобализацией - изменения, которые являются результатом совокупного действия различных сил. Технологические инновации дали импульс резкому росту международных торговых операций и инвестиционных потоков, и в сочетании со стремительным ростом трудовой миграции эти факторы, прямо и косвенно, постоянно работают на то, чтобы рынки труда в перспективе становились все более интегрированными, несмотря на национальные границы (там же, с. 10).

Однако на сегодняшний день, по справедливому замечанию профессора Института перспективных исследований (Принстон, США) Д. Родрика, рынки труда по-прежнему гораздо более сегментированы, чем какие-либо другие рынки (95). Именно сегментация рынков труда и сохраняющиеся существенные разрывы между странами в уровнях оплаты труда за одну и ту же работу, причиной (и одновременно до определенной степени следствием) которых эта сегментация является, и создает ту самую экономическую «разность потенциалов», которая становится движущей силой переливов труда в глобальном масштабе, побуждает мигрантов (легальных и нелегальных) из стран с низкими доходами стремиться в более богатые страны, идти при этом на серьезные риски и нередко испытывать тяжелые лишения в надежде повысить уровень доходов своих семей, оставшихся на родине. Это и понятно: рабочий с Ямайки, мигрировав в США, увеличит свой доход в среднем вдвое, боливиец или индиец как минимум втрое, а нигериец - более чем в 8 раз (95).

Разумеется, глобализация несет с собой не только негативные эффекты для рынков труда. Она, безусловно, служит мощным стимулом к развитию национальных экономик, поскольку побуждает страны и компании активнее конкурировать между собой, а следовательно, более эффективно и производительно использовать имеющиеся ресурсы. Стимулирующие эффекты глобализации, в свою очередь, также оказывают влияние на национальных регуляторов (государственные институты), вынуждая их принимать решения, обеспечивающие более высокую гибкость (flexibility) рынков труда и корректирующие (в сторону понижения) стандарты социальной защиты работников (см.: 9).

Очевидно, что чем выше гибкость рынка труда, тем вероятнее появление социально опасных деформаций структуры занятости: ведь на более гибких рынках труда цена на рабочую силу зависит в меньшей степени от государственного регулирования и в большей степени от рыночного соотношения между структурой и объемом спроса на труд, с одной стороны, и структурой и объемом предложения труда - с другой. Хорошо известно, что на рынках труда, отличающихся высокой гибкостью, наиболее уязвимыми оказываются в первую очередь маргинальные категории рабочей силы (лица с недостаточно высоким уровнем образования, молодежь, женщины, иммигранты, пожилые работники) (120, с. 46-47).

Риски и угрозы для национальных рынков труда, связанные с глобализацией

Динамичные изменения, происходящие на рынках труда под влиянием глобализации, вызывают в политических кругах различных стран растущую озабоченность по поводу перспектив занятости. Эта озабоченность, как правило, в меньшей степени сфокусирована на проблемах создания новых рабочих мест и в гораздо большей степени - на поисках путей решения проблем, связанных с неопределенностью перспектив сохранения существующих рабочих мест в условиях нарастания интеграционных процессов, развития международной торговли товарами и услугами, механизмов передачи технологий, а также перевода деятельности транснациональных компаний в страны с низкими издержками на оплату труда.

Для подобных тревог имеются достаточные основания. Сравнительно недавно, всего около 30 лет назад, т.е. в начале 1980-х годов, почти 70% всех рабочих мест в мире были защище-

ны от рисков, связанных с международной конкуренцией, через систему рестрикционных и протекционистских мер, ограничивавших свободу торговли и приток капиталов из-за рубежа. Однако в результате либерализации международных экономических связей, особенно ускорившейся в последнее десятилетие прошлого века и в первое десятилетие нынешнего, а также благодаря снятию ограничений на свободный трансфер товаров и капиталов между странами, сегодня менее 10% рабочих мест (в проекции на мировой рынок труда) остались под защитой, сохранившейся на национальных рынках труда.

Некоторые эксперты полагают тем не менее, что не следует переоценивать масштабы непосредственной угрозы, которой подвергаются рабочие места в странах с развитой экономикой в результате глобализации. По их оценкам, менее 5% рабочей силы в США и странах Евросоюза напрямую конкурируют с низкооплачиваемыми рабочими местами в развивающихся странах, причем многие из таких рабочих мест сосредоточены как раз в тех отраслях экономики развитых стран, которые надежно защищены национальным законодательством от внешней конкуренции (например, в сельском хозяйстве).

Степень уязвимости того или иного рабочего места перед лицом конкуренции извне зависит, помимо прочего, от востребованных на этом рабочем месте навыков и умений, т. е. от степени сложности работы, которую требуется выполнять. Например, несмотря на серьезную озабоченность, связанную с офшорным аутсорсингом производств в сфере информационных технологий (ИТ), под угрозой сокращения находятся пока что лишь те рабочие места американских и европейских ИТ-компаний, работники которых имеют отношение к первичной обработке данных, программированию и написанию программных кодов, обновлению программного обеспечения и пр. Именно эти рабочие места прежде всего подпадают под сокращение при переводе части ИТ-функций за рубеж. В то же время «топовые» рабочие места в ИТ-иерархии (например, должностные позиции системных архитекторов и разработчиков сложных информационно-технологических систем) находятся, как правило, вне зоны риска.

Сегодняшние опасения, возникающие по поводу сокращения рабочих мест - явление не новое. Еще в конце прошлого века некоторые американские эксперты утверждали, что страна может утратить экономическое лидерство, если будет передавать другим странам свои новейшие промышленные технологии. Однако про-

фессор Принстонского университета А. Блайндер (Blinder) полагает, что подлинную угрозу американскому промышленному и технологическому лидерству следует искать не в трансфере технологий. Блайндер разделяет также мнение П. Эндервика о том, что сам по себе импорт промышленной продукции в США из стран с дешевой рабочей силой не является главной причиной проблем на американском рынке труда. Гораздо более существенные риски, реально угрожающие сокращением числа рабочих мест в промышленности США, связаны, по мнению Блайндера, с массированным импортом иностранных товаров, произведенных в странах с дешевой рабочей силой на базе американских технологий и зачастую под контролем ТНК, базирующихся в Соединенных Штатах (24, с. 48).

В связи со сказанным уместно вновь вернуться к уже поднимавшейся выше проблеме, касающейся сравнительной оценки влияния на структуру и масштабы занятости двух наиболее мощных факторов современного мирового развития: с одной стороны, глобализации и ее наиболее зримых проявлений в виде формирующихся новых свободных рынков, роста объемов международной торговли, перевода рабочих мест в страны с дешевой рабочей силой и низконалоговой нагрузкой, с другой - внедрения новых технологий.

Авторы большинства исследований, посвященных анализу воздействия глобализации на рынки труда, стремятся отделить последствия роста свободной торговли, либерализации рынков и распространения офшорных цепочек от эффектов, вызванных технологическим прогрессом (в первую очередь, внедрением информационных, коммуникационных и компьютерных технологий) (49, с. 1). Однако в реальности эти два фактора, по-видимому, тесно взаимосвязаны: ведь когда производство перемещается из одной страны в другую - в форме ли прямых иностранных инвестиций или через механизм офшорного аутсорсинга - трансфер технологий представляет собой обязательную часть «ресурсной корзины».

Технологии, передаваемые в развивающиеся страны, в свою очередь, могут сыграть важную роль в повышении конкурентоспособности продукции принимающей страны. Именно такую роль сыграли в свое время американские инвестиции в мексиканскую автомобильную промышленность. Вместе с американскими инвестициями в Мексику пришли новые производственные и менеджерские технологии, благодаря которым Мексика могла экспортировать более 70% готовой продукции своего автопрома в Северную

Америку. Несмотря на то что впоследствии мексиканский экспорт в США столкнулся с серьезными трудностями, этот пример показывает, что воздействие глобализации на занятость может быть сложным и не всегда однозначным.

Тем не менее нельзя не признать, что рост производительной способности факторов производства (труда, капитала и других ресурсов), являющийся прямым результатом технологического прогресса, новых капиталовложений и / или реорганизации трудовых процессов и менеджмента, вероятно, остается одной из наиболее серьезных угроз для занятости. В обрабатывающей промышленности США в последние десятилетия, как уже отмечалось выше, произошло заметное сокращение численности рабочих мест; одновременно производительность в обрабатывающей промышленности выросла почти вдвое больше, чем в остальном несельскохозяйственном секторе американской экономики (40, с. 3-4).

Так, по данным, приводимым Ч. Кенни, за последние 30 лет затраты на внедрение трудосберегающих и капиталоинтенсивных технологий в обрабатывающей промышленности США существенно увеличились, а численность рабочей силы, обслуживающей новое высокотехнологическое оборудование, значительно сократилась - притом, что средний уровень квалификации пеерсонала заметно вырос. За период с 1980 по 2012 г. в целом по американской экономике выпуск продукции за один человеко-час вырос на 85%, в то время как в обрабатывающей промышленности аналогичный показатель подскочил до 189%. Доля лиц, занятых в обрабатывающей промышленности США и имеющих среднее специальное образование на уровне колледжа, выросла с 20% в 1969 г. до 50% в 2012 г. (63).

Но можно привести и контрпримеры. Яркой иллюстрацией масштабов угрозы для занятости, исходящей в большей степени именно от глобализации, нежели от технического прогресса, может служить ситуация в американской швейной промышленности. Доля импортных швейных изделий во внутреннем потреблении США выросла с 2% в начале 1960-х годов до более 60% в 1990-х годах и до почти 80% к 2010 г. С 1980 г. занятость в производстве одежды упала в США на 50%; при этом численность рабочих мест в отрасли сократилась более чем на 600 тыс. (40, с. 28). Аналогичные процессы прослеживаются в последние десятилетия и в Западной Европе. Понятно, что в данном случае ни о каком революционном техническом перевооружении отрасли речи не идет, причина - в естествен-

ном стремлении производителей к сокращению затрат на оплату труда путем вывода производств в третьи страны.

Однако приписывать все подобные сокращения рабочих мест исключительно глобализации тоже следует с осторожностью. Предположение, что если бы рабочие места в швейной и других отраслях легкой промышленности США или Западной Европы не были перемещены в страны с низкими издержками на оплату труда, то эти рабочие места удалось бы сохранить, на самом деле достаточно далеко от истины. С высокой степенью вероятности можно утверждать, что швейные, текстильные, обувные компании в любом случае столкнулись бы с растущими издержками на оплату труда и вынуждены были бы шире внедрять новые технологии автоматизации производств, которые все равно в итоге привели бы к дальнейшему вытеснению ручного труда и сокращению числа рабочих мест в отрасли.

Отметим в связи с этим один любопытный момент, проливающий дополнительный свет на сложные и неоднозначные отношения взаимозависимости между реалиями экономической глобализации и технологического развития. Ведь если бизнес, чтобы снизить издержки на рабочую силу, переносит рабочие места в страны, где регулирование минимальной оплаты труда практически отсутствует, это означает, что такой бизнес не рассматривает инвестиции в техническое перевооружение производства у себя на родине в качестве своей приоритетной цели. Получается, что новые формы проявления глобализации, и в первую очередь офшорного аутсорсинга, так или иначе провоцируют торможение технического прогресса, т.е. работают в противофазе со стимулами, побуждающими модернизировать производства и внедрять новые технологии.

Нестабильность занятости является проблемой не только для стран с развитой экономикой, где традиционно высок уровень оплаты труда, но и для развивающихся стран. Конкуренция за иностранные инвестиции и субконтракты понуждает работодателей в этих странах уходить в тень, чтобы еще больше минимизировать издержки. При этом сплошь и рядом нарушаются трудовые права работников, и без того слабо защищенные недостаточно развитым в этих странах трудовым законодательством (54, с. 89).

Устойчивый перевес предложения над спросом на рынках труда третьих стран (особенно стран Юга) позволяет работодателям нещадно эксплуатировать рабочую силу, игнорировать любые нормы, ограничивающие продолжительность рабочей недели.

Одновременно в развивающихся странах наблюдается стремительный рост неформальной занятости. Экономические кризисы, особенно болезненно отражающиеся на экономике развивающегося мира, также вносят свой вклад в рост неопределенности на рынках труда стран с новой открытой экономикой. Так, из-за азиатского кризиса 1997-1998 гг., который привел к коллапсу на валютных рынках и экономическому спаду в странах Азии, на Филиппинах, например, было закрыто около 200 фабрик по пошиву одежды.

Дальнейшее дерегулирование международной торговли продукцией отраслей, подобных швейной, может привести к новому обострению конкуренции на отраслевых рынках. В 2000 г. истек срок 30-летнего соглашения по тканям, которое позволяло развитым странам устанавливать внутренние квоты на импорт различных текстильных изделий и одежды из развивающихся стран. С отменой этих квот до 30 млн работников швейной отрасли в развивающихся странах оказались перед реальной угрозой лишиться работы, поскольку Китай и Индия за первое десятилетие нынешнего века сумели занять доминирующее положение на этом рынке. Китай стремительно наращивает свою долю глобального экспорта одежды - с 17% в 2002 г. до более 50% к концу первого десятилетия и до почти 60% к 2013 г. (40, с. 28-29). Высокая конкурентоспособность китайской легкой промышленности обеспечивается благодаря низким зарплатам, оснащению фабрик современным оборудованием, отлаженной инфраструктуре и логистике (транспорт, дороги, вспомогательные услуги, коммуникационные сети и пр.), а также возможности использовать услуги дистрибуторов мирового класса в Гонконге.

Правда, в самое последнее время такой фактор высокой конкурентоспособности Китая, как дешевизна рабочей силы, постепенно становится все менее значимым. Причина этого заключается в том, что в экономике Китая, а также некоторых других стран Азиатско-Тихоокеанского региона с молодыми развивающимися производствами, уровень заработной платы в 2010-2015 гг. растет довольно быстрыми темпами. Устойчивое повышение издержек на оплату труда в странах, которые еще совсем недавно рассматривались западным бизнесом как своего рода «бонанза» для размещения там своих производств, стало одной из причин (может быть, пока не самой решающей) для наметившегося в 2014-2015 гг. пересмотра бизнес-философии западных корпораций в отношении использования офшорного аутсорсинга.

Отметим также, что нерегулируемая конкуренция, благодаря которой лидирующие позиции на рынке текстильной и швейной промышленности прочно заняли Китай и Индия, становится разрушительной для таких стран, как Бангладеш и Камбоджа, где швейная промышленность обеспечивает до 80% всех доходов от экспорта, или для Вьетнама, где в швейной отрасли занято около 2 млн человек. Продукция текстильной и швейной промышленности этих стран не может эффективно конкурировать с китайской или индийской продукцией и продолжает существовать лишь благодаря квотам. Это еще один характерный пример, подтверждающий тот факт, что когда дело касается конкуренции, силы глобализации не делают различий между бедными и богатыми странами.

Серьезный анализ взаимосвязей между динамикой развития экономической глобализации и изменениями ситуации на национальных рынках труда в странах со сложившейся экономикой, затронувшими прежде всего структуру занятости, был предпринят на базе данных европейских стран в совместной работе экспертов ОЭСР новозеландского экономиста Д. Рэи и французской исследовательницы М. Солли (89). Несмотря на то, что этот анализ относится еще к докризисному (2007) периоду, многие его результаты не утратили своей актуальности по сей день, поскольку основываются на оценке не одномоментных и преходящих явлений, а на глубоком изучении долгосрочных трендов.

Оценивая различия во влиянии глобализации на рынки труда стран Евросоюза, Рэи и Солли приходят в своей работе к следующим выводам.

1. Для большинства развитых экономик Западной Европы глобализация представляется скорее шансом для развития, чем угрозой, поскольку экспорт из этих стран не конкурирует «лоб в лоб» с экспортом из стран с молодыми развивающимися рынками. Например, страны Евросоюза пока занимают более сильные позиции по сравнению с динамично растущими азиатскими экономиками в тех сферах деятельности, которые связаны с производством товаров и услуг с высокой добавленной стоимостью - например в фармацевтике, аэрокосмической отрасли, в области тонких химических технологий и т.п. Однако, отмечают Рэи и Солли, к некоторым странам Евросоюза этот вывод относится не в полной мере: у Италии, например, структура экспорта такова, что некоторые его элементы скорее конкурируют на мировых рынках с продукцией из стран Азии, чем дополняют ее, что делает итальянский рынок труда более уязвимым перед вызовами глобализации (89, с. 5).

Рабочие места в странах Южной и Восточной Европы вообще, как известно, более подвержены негативным эффектам глобализации и менее защищены перед лицом конкуренции извне, чем в странах Западной и Северной Европы, поскольку они часто соперничают с низкооплачиваемыми рабочими местами глобальных производственных цепочек ТНК в развивающихся странах (например, на сборочных конвейерах). К тому же рабочие места в относительно менее развитых странах Европы находятся в «зоне неустойчивости» из-за того, что в структуре совокупной рабочей силы этих стран высок удельный вес неквалифицированного труда, который вряд ли может найти применение в тех звеньях производственных цепочек, где создаются технологичные и инновационные продукты с высокой добавленной стоимостью.

2. Внутренняя торговля между странами Евросоюза во многом осуществляется по тем же «лекалам», что и торговля ЕС со странами, недавно включенными в международную систему производственного обмена, - в том смысле, что промежуточные продукты и полуфабрикаты составляют значительную долю товарооборота внутри Евросоюза. Поэтому, заключают Рэи и Солли, вряд ли можно ожидать, что внутриевропейская торговля со временем вырастет - несмотря на усилия стран-участниц, направленные на формирование единого европейского рынка; скорее, она может сократиться в объеме, если развивающийся мир со временем займет господствующие позиции на рынке полуфабрикатов и продуктов промежуточной стадии переработки (с. 6).

3. Вне зависимости от того, насколько страны открыты перед глобализацией, они заметно различаются между собой в способности сводить к минимуму ее негативные последствия. Умение управлять изменениями зависит от множества факторов, в том числе от гибкости товарных рынков и рынков труда, от наличия инновационных очагов роста в экономике, от качества и структуры системы образования, а также от эффективности механизмов социальной поддержки тех, кто потерял работу в результате глобализации.

Страны Северной Европы (Скандинавии), отмечают Рэи и Солли, в этом смысле находятся в более выигрышном положении, чем остальная часть континента - прежде всего из-за наличия высокообразованной рабочей силы, способной производить продукты, относящиеся к высоким технологиям (high-tech), а также благодаря сильной инновационной составляющей в экономике этих стран. Напротив, страны Южной и Восточной Европы не обладают достаточной степенью защиты от угроз глобализации, поскольку у

них относительно низкие показатели по всем жизненно важным параметрам. К тому же сравнительно невысокое качество человеческого капитала этих стран существенно снижает их интегральный «рейтинг» по шкале, оценивающей уровень устойчивости национальных экономик в условиях глобализации. Особенно это относится к некоторым странам Южной Европы (Италии, Испании, Португалии, Греции), которые не обладают сильным иммунитетом пред лицом угроз, исходящих от глобализации, поскольку их рынки труда недостаточно развиты, а средний уровень профессиональной подготовки занятых ниже, чем в более развитой части Западной Европы.

4. Страна, у которой недостаточно возможностей противостоять негативным эффектам глобализации из-за неразвитости ее рамочных институтов, может тем не менее самостоятельно справиться с возникшими проблемами на рынке труда - либо разработав государственные механизмы, позволяющие сдерживать темпы роста заработной платы (с тем, чтобы они соответствовали динамике роста производительности труда), либо импортируя извне капитал и труд, чтобы компенсировать нехватку инвестиций и квалифицированной рабочей силы.

В качестве примера страны, успешно реализующей стратегию выживания в условиях глобализации, Рэи и Солли приводят Ирландию. Хотя ее рейтинг среди европейских стран по критерию способности противостоять негативным эффектам глобализации невысок (из-за низкого среднего уровня профессиональной подготовки рабочей силы, слабых импульсов к инновациям и чрезмерной зарегулированности отраслей коммунального хозяйства), Ирландии в «нулевые» годы удавалось держаться на плаву. Причина, как указывают Рэи и Солли, заключается в том, что Ирландия активно привлекает квалифицированную рабочую силу из-за рубежа и при этом жестко контролирует рост заработной платы (89).

В то же время следует отметить, что события 2011-2014 гг., вызвавшие глубокий и затяжной финансовый кризис в Европе и пошатнувшие устои зоны евро, обнаружили, что «запас экономической прочности» Ирландии оказался явно недостаточным, чтобы противостоять финансовым «цунами». Возможно, одну из причин финансовой слабости Ирландии следует искать как раз в несоответствии между требованиями к уровню оплаты труда, которые предъявляет привлеченный в эту страну квалифицированный труд, и системой жесткого контроля роста зарплат. В условиях достаточно высоких потребительских стандартов, сформировавшихся

в последние три десятилетия в странах Западной Европы, принудительно заниженные ставки заработной платы провоцируют у населения резкий рост спроса на потребительские кредиты. В результате формируется мощный дополнительный механизм, способствующий расшатыванию финансовой системы Ирландии.

В связи со сказанным выше следует заметить, что страны, в силу объективных причин или субъективных обстоятельств обладающие меньшими, чем другие, возможностями приспособления к условиям открытой глобальной экономики, становятся особенно уязвимы пред угрозой их вытеснения с глобальных рынков из-за чрезмерно быстрого роста заработной платы, не сопряженного с динамикой роста производительности труда. Оборотной стороной этого утверждения является то, что в странах с высокой экономической конъюнктурой доходы могут тем не менее сохраняться на достаточно высоком уровне, если этим странам удастся регулярно улучшать базовые (рамочные) условия функционирования национальных экономик.

Рэи и Солли убеждены, что для построения гибкой «живучей» экономики, способной сохранять потенциал к саморазвитию и «гасить» даже негативные эффекты, порожденные глобализацией, нет никакой необходимости отказываться от европейской «социальной модели». Скандинавские страны, по мнению авторов, наглядно продемонстрировали, что гибкие, открытые экономики могут успешно удерживать безработицу на низком уровне и одновременно обеспечивать своим гражданам высокий уровень социальной защиты (с. 7).

Реакции рыночных институтов и экономики в целом на негативные эффекты, генерируемые глобализацией, замечает П. Эндер-вик, во многом, если не в решающей степени, зависят от того, насколько эффективно функционируют рынки труда в той или иной стране и от их способности адаптироваться к переменам.

В более конкурентоспособных экономиках рынки труда, как правило, отличаются большей гибкостью; действуют эффективные децентрализованные механизмы урегулирования ситуаций, порожденных изменениями в оплате и условиях труда. При этом даже между развитыми странами (например, США и странами Европы) прослеживаются заметные различия в адаптационных возможностях национальных рынков труда.

Американский рынок труда отличается высоким уровнем гибкости; однако действующие на этом рынке механизмы адаптации к изменениям, генерируемым глобализацией, касаются в

большей степени регулирования уровней заработных плат, чем регулирования масштабов занятости и незанятости. В Европе же дело обстоит иначе. Адаптационный механизм рынка труда в Европе, наоборот, более гибок в части, касающейся найма и высвобождения рабочей силы, чем в части управления заработными платами. Поэтому в Европе динамика изменений масштабов занятости и незанятости гораздо более высока, чем динамика изменений в уровнях заработной платы.

На самом деле существуют любопытные взаимосвязи между рынками труда США и Европы. На одну такую взаимосвязь обращает внимание Эндервик - рост увольнений среди неквалифицированных работников в Европе дает известные преимущества неквалифицированным работникам в Америке, поскольку их зарплаты в результате сокращаются на меньшую величину, чем было бы в том случае, если бы в Европе не прошли увольнения среди этой категории занятых (40, с. 43-44).

В 2010-е годы специалистами, исследующими проблематику изменений на рынках труда в контексте развития глобальных экономических отношений, было выдвинуто также несколько гипотез, пытающихся объяснить отдельные механизмы воздействия глобализации на рынки труда и, более конкретно, способы, посредством которых рост взаимозависимости экономик разных стран влияет на положение различных профессионально-отраслевых категорий рабочей силы. Эти гипотезы имеют, как правило, два аспекта.

Один касается ожидаемого воздействия глобализации на изменение гибкости рынков труда в направлении смягчения институциональных правовых регуляторов трудовых отношений и, в частности, распространения новых форм занятости (например, с использованием срочных трудовых договоров или частичной занятости). Валидность подобных предположений в целом подтверждается явным ростом масштабов использования гибких (в том числе «неформальных») форм занятости и организации рабочего времени. Увеличение удельного веса «гибкой» и неформальной занятости в общей структуре рабочих мест происходит за счет сокращения традиционных форм занятости (называемых иногда «пожизненной занятостью»), основанных на системе постоянно действующих трудовых контрактов.

Другой аспект предусматривает анализ более сложных взаимосвязей между глобализацией и уровнем гибкости рынков труда и рассматривается в той части спектра гипотез, авторы которых исследуют последствия изменений в динамике флексибилизации рынков труда на распределение социальных рисков и социального не-

равенства в обществе. Несмотря на то очевидное обстоятельство, что в последнее время нестабильность на рынках труда заметно возросла (особенно в части обеспечения приемлемого уровня занятости и устойчивости доходов), нет все же явных (т.е. надежно замеренных) признаков, которые бы указывали на то, что эти повышенные риски приводят к снижению уровня жизни в целом и росту масштабов бедности. В то же время сцществуют статистические подтверждения тому, что риски, генерируемые ростом флексибили-зации рынков труда, неравномерно распределены среди различных социальных, гендерных и возрастных категорий занятых.

Отмечается, например, что повышение эластичности рынков труда, происходящее повсеместно в мире (хотя и с разной скоростью в разных странах), имеет отчетливо выраженный гендерный акцент: во многих странах, в том числе развитых, высока доля женщин, работающих на условиях частичной занятости. При этом их заработки остаются более низкими, а карьерные возможности более ограниченными в сравнении с заработками и карьерными перспективами мужчин, занимающих аналогичные рабочие места.

Еще одна категория занятых, которая подвергается повышенным социальным и имущественным рискам в условиях флексибили-зации рынков труда - это работники, потерявшие свои рабочие места и потому лишившиеся привычных доходов (хотя в странах с развитой экономикой, благодаря мощной поддержке существующих институтов социальной защиты, отсутствуют статистические подтверждения тому, что доходы этой категории рабочей силы имеют тенденцию падать ниже черты бедности). Наиболее заметный негативный эффект флексибилизация рынков труда оказывает на молодых работников, большинство которых работают на условиях частичной занятости и по временным контрактам (120, с. 47).

В целом рост гибкой (частичной, неформальной, временной) занятости и широкое распространение так называемых «лоскутных» карьер (для некоторых категорий рабочей силы) создают фактологическую поддержку тезиса о том, что глобализация «просочилась» на рынки труда стран с развитой экономикой и уже активно влияет на их структурную конфигурацию.

ОФШОРНЫЙ АУТСОРСИНГ РАБОЧИХ МЕСТ: НОВЫЙ ТРЕНД ГЛОБАЛИЗАЦИИ РЫНКОВ ТРУДА

Экспорт рабочих мест: Процессы и динамика

Новой и характерной особенностью рынков труда в экономически развитой части мира в последние десятилетия стал экспорт рабочих мест из развитых стран в страны с растущей экономикой, а также трансграничная миграция рабочей силы в рамках геоэкономических контуров, которые некоторые исследователи продолжают обозначать понятиями «центр» и «периферия».

Одним из наиболее ярких примеров этого нового тренда может служить динамичный рост офшорного аутсорсинга в США, особенно в первой декаде нынешнего века (см., напр.: 24; 35; 52).

К офшорным бизнесам в первую очередь обычно относят зарубежные подразделения американских компаний, осуществляющих производство в странах с дешевой рабочей силой товаров, которые затем ввозятся в Соединенные Штаты, а также некоторых видов услуг, обеспечивающих функционирование американских предприятий.

Выше уже отмечалось, что вплоть до конца 2003 г. процесс выздоровления американской экономики после рецессии 2001 г. происходил без увеличения численности рабочих мест: занятость сохранялась примерно на уровне 2000 г. Многие исследователи американского рынка труда стали связывать эту стагнацию занятости именно с получившей широкое распространение в американских компаниях практикой офшорного аутсорсинга. Уже тогда среди экономистов считалось хорошим тоном полагать, что офшорный аутсорсинг является главной причиной сокращения производства в самих США и соответствующего сокращения численности занятых. Хотя были и иные мнения.

Так, Ч. Шульце (8сИиИ2е) из Института Брукингса утверждал, что на самом деле после спада 2001 г. внутреннее производство в США значительно выросло. Однако производительность труда на каждом рабочем месте росла намного быстрее, чем ВВП, что и явилось причиной отмеченного необычного эффекта - вместо ожидаемого роста занятости, как это всегда бывало при экономическом подъеме, произошло сокращение рабочих мест. Если бы рост ВВП США происходил при тех же темпах роста производительности, которые были прежде, считает Шульце, в частном сек-

торе американской экономики появилось бы на 2 млн рабочих мест больше, чем их было фактически к концу 2003 г. (101, с. 1).

Когда компании выводят свои рабочие места за границу, часть произведенных там товаров и услуг, как правило, возвращается в страну путем их импорта. Однако внимательный анализ статистики американского импорта, особенно импорта услуг, где в последнее время наблюдается особенно быстрый рост офшорного аутсорсинга, показывает, по мнению Шульце, что хотя общее число рабочих мест, оказавшихся свернутыми в США в результате вывода рабочих мест, возросло, оно все же оставалось незначительным по сравнению с миллионами других рабочих мест в отраслях, где произошел скачок в росте производительности труда.

Вот как, к примеру, описывал еще в 2003 г. механику офшорного аутсорсинга председатель Комитета Палаты представителей США по делам малого бизнеса Дон Манцулло (Don Manzullo):

«Американские производители заключают контракты с инженерами из Индии, которые посылают свои чертежи рабочим в Польшу, которые, в свою очередь, пересылают свою готовую продукцию в Америку для ее встраивания в американские продукты. Радиологи в Индии интерпретируют рентгеновские снимки из американских больниц. Компьютерные техники в Гане обрабатывают парковочные талоны из Нью-Йорка... Американская экономика растет и создает рабочие места, но американцы не могут их заполнить. Эти рабочие места переводятся за границу, где иностранцы работают за намного меньшую зарплату» (цит. по: 64).

Наибольшее распространение офшорный аутсорсинг получил на предприятиях тех отраслей промышленности, многие рабочие места которых не требуют привлечения квалифицированной рабочей силы, а также в сферах деятельности, связанных с обработкой данных.

Ниже приводится примерная отраслевая структура американских компаний, наиболее активно использующих сегодня офшорный аутсорсинг рабочих мест (данные за 2013 г.) (табл. 3).

Таблица 3

Секторы американской экономики с наиболее развитыми схемами офшорного аутсорсинга рабочих мест

Отрасль экономики Доля компаний отрасли, практикующих вывод рабочих мест в третьи страны (в %)

Обрабатывающая промышленность 53

Услуги в сфере информационных 43

технологий

Исследования и разработки 38

Дистрибуция 26

Са11-центры и центры обслуживания 12

Источник: 61.

Стремительный рост офшорного аутсорсинга рабочих мест, и в особенности его распространение в последние годы в сфере услуг, где рабочие места еще недавно казались надежно защищенными от конкуренции извне, вызывает серьезную озабоченность в отношении способности развитых стран создавать и сохранять занятость в тех отраслях новой экономики, которые обеспечивают функционирование бизнесов и социальной инфраструктуры (92).

Вообще говоря, вывод производств в офшорные юрисдикции -явление отнюдь не новое для мировой экономики. Однако этот процесс получил дополнительное ускорение примерно два десятилетия назад, когда производственные мощности многих крупнейших компаний Западной Европы и США, специализирующихся на производстве электроники, обуви, одежды и игрушек, были переведены в азиатские страны с дешевой рабочей силой и традиционно свойственной населению этих стран способностью к методичной и скрупулезной трудоемкой работе с мелкими деталями (Гонконг, Тайвань, Сингапур, Южную Корею).

В ходе второй волны офшорного аутсорсинга рабочих мест (с конца 90-х годов прошлого века) западные компании стали выводить в развивающиеся страны и страны с переходной экономикой не только производства, но и многие виды услуг (83, с. 2) - начиная от создания центров по разработке несложных компьютерных программ, а также са11-центров для работы с клиентами и вплоть до оказания услуг в области информационных технологий, консалтинга и медицины (в частности, услуг по первичной обработке результатов рентгеновских и ультразвуковых обследований населения стран центра) (40, с. 27).

В самое последнее время (примерно с середины «нулевых» годов) стимулами к распространению офшорного аутсорсинга услуг служат не только низкая оплата труда в странах, куда переводится

производство таких услуг, но и сформировавшиеся в этих странах достаточно мощные отряды квалифицированной рабочей силы (29). К числу основных стран и регионов, где размещается производство услуг по офшорным схемам, относятся Китай, Индия, некоторые страны ЮВА, а также (в меньшей степени) Восточная Европа, страны арабского Востока и Латинской Америки (6).

В таблице 4 приведены рейтинги различных стран - реципиентов рабочих мест по состоянию на 2013 г.

Таблица 4

Рейтинги стран (топ-24), в которые перемещаются рабочие места из развитых экономик (2013)

Страна Общий рейтинг Индекс затрат* Ресурсы / Навыки**

Индия 7,1 8,3 6,0

Индонезия 6,9 8,6 4,3

Китай 6,4 7,0 5,6

Болгария 6,4 8,8 2,9

Филиппины 6,3 9,0 2,8

Иордания 6,2 7,6 2,7

Сингапур 6,5 6,4 5,7

Таиланд 6,0 8,2 2,3

Литва 5,9 7,0 3,9

Египет 5,8 9,0 0,9

Малайзия 5,8 7,9 2,2

Эстония 5,8 7,5 5,2

Чили 5,7 7,2 3,0

Венгрия 5,6 6,9 3,4

Польша 5,6 6,1 3,6

Чехия 5,6 6,9 3,2

Украина 5,5 6,3 3,2

Румыния 5,5 6,8 2,7

Латвия 5,4 7,0 2,7

Вьетнам 5,4 7,4 2,5

Гана 4,9 7,5 0,9

Южная Африка 4,6 6,9 0,6

Кения 4,5 6,7 1,3

Сенегал 4,3 7,1 0,2

Относительный показатель затрат на оплату труда.

Агрегированный показатель ресурсного и квалификационного потенциала рабочей силы.

Источник: 61.

Как видно из таблицы, лидирующие позиции занимают три азиатских гиганта - Индия, Индонезия, Китай. Неожиданно высокий рейтинг Болгарии объясняется совокупным действием двух причин: наличием сравнительно высококвалифицированной рабочей силы и развалом национальной промышленности, некогда служившей производственной базой для экономики советского типа. Относительно низкие рейтинги экономик Центральной и Южной Африки связаны с неразвитостью промышленной культуры в этих странах и недостаточной профессиональной подготовкой рабочей силы.

На протяжении первого десятилетия нынешнего века офшорный аутсорсинг услуг развивался особенно быстро. Только за один 2003 г. западные компании организовали в третьих странах около 400 тыс. рабочих мест в этой сфере. К 2010 г. таких рабочих мест в сфере услуг было уже свыше 1,5 млн. По прогнозам, к 2015 г. только из Соединенных Штатов порядка 3,3 млн рабочих мест, связанных с оказанием услуг по обеспечению функционирования американского бизнеса (примерно 2% от совокупной рабочей силы страны), должны были быть переведены за границу (15, с. 24; 83, с. 5).

Результаты опросов топ-менеджеров американских компаний, активно занимающихся выводом производства своих товаров и услуг за рубеж, показывают, что если еще в середине первой декады нынешнего века к офшорному аутсорсингу прибегали лишь около 20% крупных американских компаний, то в ближайшие годы следует ожидать удвоения и даже утроения этой цифры (64, с. 4). В качестве примера: доля расходов корпораций, выделяемых на информационные технологии и затраченных на аутсорсинг услуг в сфере ИТ, возросла с примерно 5% в 1998 г. до более 40% в 2004 г. и до порядка 60% к 2010 г. (40, с. 32). По прогнозам, только за один 2014 г. расходы американских компаний на офшорный аутсорсинг в сфере ИТ вырастут на 10-12% (77).

В таблице 5 приведены данные о масштабах офшорного аутсорсинга в США в 2013 г. Как видим, уже более трети американских производителей товаров и услуг выводят рабочие места за рубеж, тем самым способствуя обострению проблемы безработицы у себя на родине.

Таблица 5

Масштабы офшорного аутсорсинга в США, 2013 г.

Общее число рабочих мест, «экспортированных» из США в третьи страны на условиях офшорного аутсорсинга, ед. 2 637 239

Доля американских компаний, финансовые директора которых, по результатам опроса, подтвердили использование офшорного аутсорсинга (%) 36

Финансовые директора американских компаний, предпочитающие экспорт рабочих мест в Индию (%) 26

Финансовые директора американских компаний, предпочитающие экспорт рабочих мест в Китай (%) 18

Источник: 61.

Похожая динамика наблюдается и в странах Западной Европы. В докладе, подготовленном European Restructuring Monitor (ERM) и озаглавленном «Реструктуризация и занятость в ЕС: влияние глобализации», исследуются меняющаяся природа и экономическое воздействие быстрого роста мировой торговли, выделяются секторы, регионы и типы рабочих мест, наиболее затронутые этим процессом, и рассматриваются варианты активной государственной политики на рынке труда, призванной помочь справиться с проблемами, порожденными глобализацией (91). Ожидается, что в ближайшие несколько лет темпы выведения услуг из стран ЕС в страны с относительно дешевой рабочей силой могут составить порядка 30-40% (35).

Приведенные выше обобщенные цифры не дают, разумеется, оснований для утверждений о неразрешимости проблемы приспособления рынков труда к новым вызовам, источником которых служит глобализация. Однако на уровне отдельных отраслей или видов деятельности сдвиги в структуре занятости могут быть весьма ощутимыми.

Первые болезненные признаки негативных эффектов в сфере занятости, возникших благодаря офшорному аутсорсингу, проявились уже в самом начале нынешнего века. Только за период с 2000 по 2002 г. почти 90 тыс. американских программистов остались без работы из-за перемещения в третьи страны рабочих мест, связанных с оказанием услуг в области программного обеспечения, что привело к резкому скачку (с 1,6 до 7,2%) уровня безработицы среди этой категории работников.

Офшорный аутсорсинг в оценках экспертов: Экономическая идеология и результирующие эффекты

Известный американский журналист и политический комментатор консервативного толка П. Бьюкенен (Buchanan) еще в 1998 г. в своей нашумевшей книге «Великое предательство. Как американский суверенитет и социальная справедливость приносятся в жертву богам глобальной экономики»1, отмечал, что с тех пор как свобода торговли и открытость границ были провозглашены основополагающими принципами американской экономической политики, не следует удивляться, что многие американские корпорации все охотнее перемещают свои предприятия за границу или создают там свои филиалы.

И в самом деле: зачем развивать промышленность в Америке, когда за границей издержки на производство продукции, примерно аналогичной по своим потребительским свойствам и сравнимой по качеству, оказываются в несколько раз ниже? Прибыли, получаемые американскими корпорациями за счет вывода производств за рубеж с последующим ввозом произведенных там товаров в США, по мнению Бьюкенена, фактически представляют собой доходы, полученные ценой увольнения американских работников, которым пришлось бы платить по 20 долл. в час, и найма вместо них азиатских рабочих, готовых выполнять ту же работу всего за 50 центов в час, т.е. в 40 раз дешевле.

Сказанное выше в полной мере можно отнести и к развитым экономикам Старого Света. Европейские корпорации не отстают от своих американских конкурентов в стремлении воспользоваться возможностями офшорного аутсорсинга, т.е. привлекая дешевую рабочую силу путем расширения экспорта рабочих мест в страны «периферии» (35). С точки зрения крупных корпораций выгоды офшорного аутсорсинга налицо. Однако с позиции наемных работников эти выгоды, как будет показано ниже, выглядят далеко не столь очевидными.

Экспорт рабочих мест в страны с растущей экономикой, а также трансграничная миграция рабочей силы в рамках геоэкономических контуров, которые обычно обозначаются понятиями «центр» и «периферия», становятся сегодня наиболее заметными чертами рынков труда в экономически развитой части мира.

1 Buchanan P.J. The great betrayal: How American sovereignty and social justice are being sacrificed to the gods of the global economy. - L.: Little Brown, 1998. - 381 p.

Нобелевский лауреат по экономике, в прошлом - декан Высшей школы бизнеса Стэнфордского университета М. Спенс (8репое) в своей книге «Новое сближение: Будущее экономического роста в многоскоростном мире»1 исследовал вопрос о том, какие именно американские компании создавали рабочие места на родине в период «ускоренной глобализации», т.е. в 1990-2008 гг. Результат оказался весьма неожиданным. Фирмы, занимавшиеся бизнесом на мировом рынке, а в их числе многие предприятия обрабатывающей промышленности, банки, экспортеры, энергетические корпорации и многочисленные консалтинговые компании, практически не внесли никакого вклада в увеличение занятости в США. Рабочие места внутри страны создавались лишь теми компаниями, которые работали исключительно на американском рынке и не были подвержены конкуренции извне - это учреждения здравоохранения, некоторые предприятия госсектора, розничные торговые и гостиничные сети. Однако, как известно, в этих отраслях рабочие места не требуют высокой квалификации, а ставки заработной платы ниже, чем в тех, которые активно применяют офшоринг и аутсорсинг.

В результате Спенс пришел к выводу, что экономический рост и занятость в США начали двигаться каждый своим путем. Разнонаправленная динамика роста и занятости приводит к росту неравенства в доходах и сокращению числа рабочих мест для менее квалифицированных рабочих.

По наблюдению Спенса, по мере того как развивающиеся страны становятся экономически сильнее и богаче, их бизнес-структуры изменяются, приспосабливаясь к новым возможностям. Иными словами, производственный и управленческий потенциалы компаний, работающих в странах Юга с использованием местной рабочей силы, продвигаются все выше по цепочке добавленной стоимости. Сегодня эти страны в неуклонно растущих объемах производят такие технологически сложные виды продукции с высокой добавленной стоимостью, производство которых еще 30 лет назад было исключительной привилегией развитых экономик. Очевидно, замечает Спенс, что в данном случае мы имеем дело с процессом перманентных и необратимых изменений. Компании Китая и Индии, в которых проживает почти 40% мирового населения, продвигаются вверх по цепочке добавленной стоимости особенно

1 Spence M. The next convergence: The future of economic growth in a multispeed world. - N.Y.: Farrar, Straus and Giroux, 2011. - 320 p.

быстро. А это, в свою очередь, означает, что структурные изменения в новых экономиках с каждым годом будут оказывать все более сильное и разноплановое воздействие на остальной мир (109, с. 8).

Выстраивая сложные конфигурации, связывающие отдельные звенья международных цепочек поставок, глобализация тем самым практически повсеместно влияет на издержки, связанные с производством товаров и услуг, на их цены, а самое главное - на трудовые стандарты и уровни заработной платы. Глобализация изменяет структуру национальных экономик, приспосабливая ее к новым задачам, но при этом по-разному воздействует на различные категории рабочей силы на национальных рынках труда, что вызывает в конечном счете деформации в структуре занятости и доходов, а также ограничение возможностей трудоустройства для одних категорий работников и расширение таких возможностей для других.

Спенс выступает за национальную промышленную политику для США, скроенную по немецким или французским лекалам и обеспечивающую сохранение рабочих мест в наиболее важных секторах экономики. Он убежден: надеяться на то, что бизнес лишь выжидает, пока над американской экономикой развеются тучи, а затем начнет инвестировать в американские предприятия, бесперспективно. Только сильная государственная промышленная политика может помочь восстановить американский рынок труда как по объему, так и по структуре. Представляется, однако, что имеются и иные варианты развития событий.

Более глубокий и развернутый анализ ситуации, сложившейся в сфере офшорного аутсорсинга (на примере США), содержится в работе, написанной М. Спенсом совместно с коллегой по Школе бизнеса при Нью-Йоркском университете С. Хлэтшуэйо (ИЫ8Ии^ауо) (110).

Авторы формулируют четыре наиболее распространенные среди специалистов оценки процессов, происходящих сегодня в американской экономике, и предлагает читателю самостоятельно определить, какие из этих утверждений ошибочны, а какие - нет.

1. Главная причина вялого или даже нулевого роста занятости внутри страны - недостаток инвестиций в создание рабочих мест (как из госбюджета, так и из частных источников).

2. Офшорный аутсорсинг («экспорт» рабочих мест) не может быть причиной снижения темпов прироста занятости в Америке, поскольку число создаваемых внутри страны рабочих мест превышает число «вытесняемых» рабочих мест.

3. Промышленная политика неприемлема для США, поскольку заведомо обречена на провал.

4. Глобализация не относится к числу основных факторов, спровоцировавших рост неравенства в доходах между различными слоями населения Америки (110).

По мнению Спенс и Хлэтшуэйо, ошибочны все четыре утверждения. В доказательство своей позиции они предложили собственную методику группировки статистических данных о состоянии и динамике развития американской экономики с учетом фактора глобализации, используя известное разделение секторов экономики по критерию «торгуемости» (tradability), т.е. подверженности той или иной отрасли (или сферы деятельности) угрозе конкуренции извне.

К «торгуемому» (tradable) сектору экономики относятся компании, которые выходят со своими товарами и услугами на глобальные рынки, в результате чего рабочие места в таких компаниях оказываются в зоне действия интенсивной глобальной конкуренции. Фактически уровень «торгуемости» тех или иных товаров или услуг, равно как и уровень «торгуемости» отдельных отраслей и сфер деятельности, а следовательно, и рабочих мест в этих отраслях и сферах деятельности, зависит от того, в какой степени цены на эти товары и услуги определяются мировым рынком, а не локальными рынками.

В «торгуемый» сектор, по классификации исследователей, попала большая часть обрабатывающей промышленности США, сельскохозяйственный сектор, компании в сфере добычи минерального сырья, энергетики, а также значительная часть компаний, специализирующихся на оказании финансовых услуг (включая банковские инвестиции и бизнес-консалтинг). Не все компании, оказавшиеся в этом сегменте, занимаются экспортом товаров или услуг, но все они подвержены конкуренции со стороны импорта.

Во втором, «неторгуемом», секторе (non-tradable) оказались виды деятельности и компании, рабочие места в которых не подвержены или лишь в незначительной степени подвержены угрозе внешней конкуренции, т. е. товары, работы и услуги, производимые и потребляемые главным образом внутри страны (здравоохранение, оптовая и розничная торговля, строительство, гостиничное хозяйство, индустрия развлечений, транспорт, услуги государственных учреждений и т.п.) (110, с. 9-10).

В таблице 6 приведены рассчитанные Спенсом и Хлэтшуэйо коэффициенты «торгуемости» и «неторгуемости» рабочих мест

(в %) для различных отраслей американской экономики. Понятно, что сумма значений, проставленных в колонках 2 и 3 для каждой строки таблицы, составляет 100%.

Таблица 6

Структура распределения рабочих мест в отраслях экономики США по критерию их «торгуемости» (tradability) на мировых рынках

Отрасли и виды деятельности Коэффициент «торгуемости» Коэффициент «неторгуемости»

1 2 3

Сельское хозяйство 100 0

Добывающая промышленность 100 0

Коммунальные услуги 19,1 80,9

Строительство 0 100

Обрабатывающая промышленность (1) (легкая, пищевая, табачная промышленность) 100 0

Обрабатывающая промышленность (2) (добыча углеводородов, нефтехимия и синтетические материалы, деревообработка и бумажная про- 100 0

мышленность, стекольная, цементная отрасли, добыча и переработка неметаллических руд)

Обрабатывающая промышленность (3) (металлообработка, тяжелое машиностроение, транспортное оборудование, производство компьютеров, бытовой техники, бытовой электроники, мебели - за исключением автомобилестроения, кораблестроения, самолетостроения) 85,6 14,4

Промышленная электроника 100 0

Автомобилестроение 100 0

Аэрокосмическая промышленность 100 0

Оптовая торговля 0 100

Розничная торговля 14,8 85,2

Транспортные и складские услуги 0 100

Информационные услуги, включая Интернет ~60 ~40

Книгоиздание, периодика, справочники - N/T**

Программные продукты T* -

Кино, видео- и звукозапись T* -

Теле- и радиовещание (исключая интернет-вещание) - N/T**

Телекоммуникационные услуги T* -

Обработка и хранение данных, прочие инфор- T*

мационные услуги

Продолжение таблицы 6

1 2 3

Финансы и страхование 68 32

Операции с недвижимостью, в том числе услуги по аренде и лизингу недвижимости 0 100

Юридические услуги 0 100

Бухгалтерский и управленческий учет, налогообложение 100 0

Архитектурные, инженерные и прочие услуги 100 0

Услуги в области дизайнерских разработок 100 0

Разработка компьютерных систем и сопутствующие услуги 100 0

Услуги в области управленческого и научно-технического консалтинга 100 0

Услуги в области исследований и разработок 100 0

Рекламные и подобные им виды услуг (продвижение и пр.) 100 0

Прочие услуги в сфере профподготовки, повышения квалификации, содействия научно-техническому развитию компаний 100 0

Менеджмент (управление компаниями и предприятиями) 0 100

Офисные и административные услуги 0 100

Услуги по ремонту строений и сооружений 0 100

Услуги в сфере занятости 0 100

Услуги по обеспечению функционирования бизнеса 100 0

Услуги в сфере туризма и бронирования отелей 100 0

Услуги в сфере расследований и обеспечения безопасности 0 100

Услуги по содержанию зданий и сооружений 0 100

Прочие услуги по поддержке бизнеса 100 0

Вывоз мусора и уборка территорий 0 100

Образование 1,1 98,9

Здравоохранение 2,2 97,8

Искусство, индустрия развлечений и пр. 0 100

Гостиничные услуги и сфера общественного питания 0 100

Прочие услуги (ремонт автомобилей, химчистка и пр.) 0 100

Госсектор 0 100

*T = tradable (оценочно, нет расчетов).

N/T = non-tradable (оценочно, нет расчетов). Источник: 110, с. 41-42.

Очевидно, не всё в этой таблице можно признать бесспорным, и это понятно: по многим отраслям и сферам деятельности оценить в процентном отношении уровни «торгуемости» и «нетор-гуемости» чрезвычайно затруднительно - и не только из-за ненадежности статистических данных, но и из-за несовершенств применявшейся методики. К тому же контуры некоторых отраслей и сфер деятельности обозначены недостаточно четко.

И тем не менее таблица, безусловно, показательна: она позволяет с высокой степенью наглядности увидеть, какие отрасли американской экономики подвержены наибольшим угрозам со стороны глобального рынка. Поэтому подход, предложенный Спенсом и Хлэтшуэйо, представляется достаточно продуктивным в качестве первой попытки оценки структурных диспропорций на американском рынке труда, непосредственно спровоцированных глобализацией.

Более того, можно предположить, что для целого ряда отраслей общие выводы, вытекающие из подсчетов Спенса и Хлэт-шуэйо и позволяющие классифицировать эти отрасли по критерию «торгуемости», могут быть распространены и на другие страны с развитой экономикой.

Проанализировав, какие процессы происходили в выделенных ими секторах американской экономики в конце прошлого -начале нынешнего века, т.е. в период интенсивной глобализации, Спенс и Хлэтшуэйо обнаружили два любопытных тренда.

Во-первых, прирост числа рабочих мест в течение этого периода происходил в американской экономике в значительной степени за счет расширения видов деятельности, отнесенных ими ко второму сектору (non-tradable), и прежде всего в сферах государственных услуг и здравоохранения, в то время как во многих отраслях первого сектора (tradable), и в особенности в обрабатывающей промышленности, число рабочих мест не только не увеличилось, но даже сократилось.

Во-вторых, оказалось, что если оценивать прирост ВВП как прирост объема выпуска (динамика которого, как правило, коррелирует с динамикой доходов) с использованием показателя экономической добавленной стоимости (economic value added, EVA), то первый сектор получает лишь незначительный перевес над вторым. Иными словами, в проекции на динамику ВВП на предприятиях отраслей, отнесенных к первому сектору (по классификации Спенса и Хлэтшуэйо), производится лишь немногим больше добавленной стоимости, чем на предприятиях второго сектора (110, с. 20-23).

Сопоставив вместе оба приведенных факта, т.е. противоположную по знаку динамику занятости в том и другом секторах и при этом почти одинаковый объем выпуска, получим своего рода экономическую «историю о двух городах» (почти по Диккенсу): в одном секторе растет число рабочих мест, но не увеличиваются доходы; в другом растут доходы, но не прибавляются рабочие места. Иными словами, глобализация, как оказалось, прописала Америке «рецепт», приводящий к росту имущественного неравенства и провоцирующий усиление социальной и политической поляризации страны. Почему же это происходит?

Ключ к загадке, по мнению Спенса и Хлэтшуэйо, следует искать в феномене «экспорта» рабочих мест, или офшорного аутсорсинга.

Бизнесы, развернутые в секторе «торгуемых» товаров (работ, услуг), т. е. компании, рабочие места в которых слабо защищены от угроз извне, вынуждены под давлением глобальной конкуренции активно развивать офшорный аутсорсинг низко- и среднеквалифи-цированного труда, т. е. свертывать рабочие места, где используется такой труд, и переводить их в другие страны с более дешевой рабочей силой. Только так они могут повысить свою конкурентоспособность и обеспечить рост производительности на единицу используемых ресурсов, а следовательно, и рост прибылей. Работники-американцы - специалисты экстра-класса таких компаний, а также топ-менеджеры, наравне с собственниками и крупными акционерами пользуются преимуществами офшорного аутсорсинга, поскольку рост прибыльности бизнесов (благодаря переводу рабочих мест в третьи страны) сопровождается повышением зарплат и бонусов топ-менеджерам и специалистам высшего звена, у которых и без того высокие ставки оплаты труда.

Напротив, в «неторгуемом» (поп^гаёаЫе) секторе американской экономики число рабочих мест увеличивается (хотя и не столь быстрыми темпами, какими растет доля ВВП, производимого в этом секторе) (26). В результате происходит «замораживание» (или, в лучшем случае, незначительное повышение) размеров оплаты труда и всевозможных вознаграждений, причиной чего служит как более медленный рост производительности труда, так и усилившееся давление предложения на рынке труда из-за обострения конкуренции за рабочие места со стороны работников, вытесненных из «торгуемого» сектора.

Ситуация в американской экономике, и без того не слишком радостная в последние годы, еще более ухудшилась к концу

первой - началу второй декады века (2008-2012). Лопнувший кредитный «пузырь» заставил не только правительство, но и домохозяйства сокращать свое потребление, которое не одно десятилетие финансировалось в основном за счет задолженности. Это означает, что даже тот прирост числа рабочих мест, который до недавнего времени наблюдался в неторгуемом секторе экономики, т.е. там, где рабочие места остаются защищенными от конкуренции извне, по-видимому, серьезно затормозится.

Получается, что глобализация, положительные эффекты от которой так настойчиво рекламировали американские либеральные идеологи и которую с воодушевлением всегда поддерживает американский истеблишмент, сыграла с экономикой США злую шутку.

Одной рукой, действуя через механизм офшорного аутсорсинга, она стала «отнимать» у Америки рабочие места в тех отраслях, которым пришлось в условиях либерализации рынков напрямую конкурировать с товарами и услугами, производимыми главным образом в странах Азии (отчасти - Латинской Америки), за короткое по историческим меркам время превратившихся в поставщиков дешевой рабочей силы для мирового рынка.

Другой рукой, через механизм охвативших весь мир финансовых спекуляций, давший системную «осечку» в 2008 г., и затем через естественные регуляторы рынка труда (который, кстати, только в модели можно представить в виде двух секторов; в реальной экономике рынок труда представляет собой, разумеется, целостный рыночный институт), глобализация подорвала способность к генерированию новых рабочих мест и в тех отраслях американской экономики, которые никак не зависят от внешней конкуренции.

Обозреватель американского журнала «Time» Р. Форухар (Foroohar) в статье, опубликованной летом 2011 г., отмечала, что за последние несколько десятилетий американская экономика претерпела важные и глубокие изменения, которые политики не сумели осознать. Сегодня в других странах появился полумиллиардный средний класс, способный выполнять ту же работу, что и американцы. В то же время технологическое лидерство позволило американским компаниям выходить из рецессии почти исключительно за счет сокращения персонала (43, с. 24).

Темпы роста американской экономики в 2014-2015 гг. демонстрируют повышательную динамику (в 2015 г. - порядка 2,52,6%). Однако таких темпов явно недостаточно, чтобы действительно решить проблему структурного кризиса занятости, в ре-

зультате которого целое поколение американцев может оказаться «потерянным», поскольку многие окажутся неспособными найти хорошо оплачиваемую работу не только сегодня или завтра, но возможно, и никогда.

Несмотря на все предпринимаемые администрацией Обамы меры по стимулированию создания новых рабочих мест в стране и несмотря на декларируемые успехи в решении этой задачи, американский рынок труда продолжает оставаться нестабильным, прежде всего с точки зрения структуры занятости и структуры безработицы. И глобализация играет в этом далеко не последнюю роль.

По сведениям, приведенным в уже упоминавшейся выше статье в журнале «Time», на балансах американских корпораций по всему миру лежат более 2 трлн долл. Однако бизнес, вопреки ожиданиям правительства, пока не слишком торопится инвестировать эти средства в создание рабочих мест в самих США (43, с. 22).

Почему, задается вопросом Форухар, многие американские корпорации процветают, а американские рабочие и служащие -белые и синие воротнички - в большинстве своем получают сегодня меньшую зарплату, чем до рецессии? Почему бизнес купается в деньгах (совокупная прибыль американских компаний исчисляется несколькими триллионами долларов в год), а при этом половина американцев утверждает, что не могут обеспечить свои семьи месячным доходом в 2 тыс. долл., не продавая что-либо из имущества? Почему компании, получая сверхприбыли, неохотно инвестируют их в развитие бизнеса внутри страны и тратить их на своих работников в США не хотят?

Да потому, приходит к выводу Форухар, что менеджмент многих американских фирм не станет создавать новый завод или исследовательский центр в США, если есть возможность создать его в Бразилии, Китае или Индии.

В этих крупнейших странах развивающегося мира количество работников (и потребителей), относящихся к среднему классу, ежегодно увеличивается в среднем на 70 млн. Именно это обстоятельство, по убеждению Форухар, является одной из причин высокой безработицы и низких зарплат в современной Америке. Печальная ситуация с занятостью сложилась задолго до рецессии 2008 г.: по данным БТС, за период 2000-2007 гг. в США было создано меньше всего рабочих мест со времен Великой депрессии.

К сожалению, рамки настоящего обзора не позволяют более развернуто рассмотреть концепцию Спенса, предложенную им совместно с Хлэтшуэйо. Однако общий вывод сводится к тому,

что эта концепция позволяет достаточно рационально объяснить многие сложные процессы, характерные для рынков труда стран с развитой экономикой, и прежде всего - влияние офшорного аутсорсинга на структуру занятости.

Плюсы и минусы офшорного аутсорсинга

Перемещение производств в третьи страны доставляет конкурентные преимущества не только компаниям, активно развивающим офшорный аутсорсинг, но и странам-реципиентам, выступающим в качестве поставщиков услуг на условиях такого аутсорсинга (12). В Индии, например, численность занятых в сфере информационных технологий сегодня уже превысила 1 млн человек, и эта цифра стремительно растет. Доходы Индии от экспорта услуг в сфере разработки и тестирования программных продуктов за короткое время резко выросли - с менее 500 млн долл. в середине 1990-х годов до 6,2 млрд долл. в 2002 г. и до 12 млрд долл. к 2009 г. (77).

Благодаря хорошо поставленной системе образования Индия сегодня располагает огромной армией подготовленных молодых специалистов. Число выпускников высших учебных заведений научно-технического профиля в Индии ежегодно превышает численность таких выпускников в США. Качество подготовки индийских специалистов в вузах не хуже, а, возможно, лучше американских. При этом индийские специалисты готовы работать за гораздо более низкую зарплату, чем их американские коллеги. Выпускники индийских вузов, как правило, неплохо владеют английским языком, что создает Индии дополнительное конкурентное преимущество в сравнении со многими другими развивающимися странами.

Индийские ИТ-компании используют также преимущества десятичасовой разницы во времени с восточным побережьем Соединенных Штатов. Например, когда в Нью-Йорке уже 9 часов вечера и рабочий день закончен, в Бангалоре 7 часов утра - рабочий день только начинается. Это позволяет индийским ИТ-компаниям поддерживать круглосуточное взаимодействие с американскими клиентами и клиентами из других стран, обеспечивая глобальный охват клиентуры информационными услугами (40, с. 32).

Учитывая то обстоятельство, что предложение квалифицированной рабочей силы на индийском рынке труда существенно превышает спрос на нее (даже с учетом быстрого роста офшорных

предприятий), Индию в обозримом будущем ожидает дальнейшее снижение ставок оплаты труда. Как заметил однажды американский политолог и экономист, директор программы изучения экономического роста Фонда «Новая Америка» М. Линд (Lind), «защитники свободной торговли напрасно рассчитывают, что у Америки с ее высокими заработками и высокой квалификацией рабочей силы нет оснований опасаться конкуренции за рабочие места со стороны низкооплачиваемых и недостаточно квалифицированных работников третьего мира» (цит. по: 40, с. 33). На самом деле перспективы для американского рынка труда далеко не столь радужные, как это видится тем, кто выступает за ничем не ограниченную свободу перемещений труда и капиталов. Уже сегодня становится очевидным существование реальной конкурентной угрозы для Америки, которую представляют собой низкооплачиваемые, но при этом высококвалифицированные работники из Индии, Индонезии, Китая или стран Восточной Европы.

Тем не менее, несмотря на многочисленные преимущества, индийские фирмы, работающие на условиях субподряда с американскими и западноевропейскими компаниями, сталкиваются с целым рядом угроз. Им самим приходится выдерживать конкуренцию с другими странами, где на рынке труда имеется значительное число квалифицированных работников, готовых работать за невысокую зарплату. В сфере ИТ, например, к числу основных конкурентов Индии следует отнести Филиппины, Индонезию, а также Восточную Европу.

Многие споры, касающиеся эффектов офшорного аутсорсинга, возникают из-за того, что разные специалисты по-разному подходят к оценке этого явления.

Так, видный публицист, известный своей непримиримой критикой американской экономической политики, колумнист ряда авторитетных изданий и преподаватель университетов США и Канады П.К. Робертс (Roberts) убежден, что именно глобализация виновата во многих проблемах Америки (92; 93). Эту линию он проводит едва ли не в каждом своем выступлении на страницах печати, в Интернете и в университетских аудиториях на протяжении многих последних лет.

В очередной статье, размещенной Робертсом на своем портале в конце февраля 2015 г. под провоцирующим названием «Что же такое произошло с экономистами и американской экономикой?» (94), он, как обычно, обвиняет крупные компании в том, что они ставят свои узкокорпоративные интересы над интересами

нации, используя офшорный аутсорсинг в качестве инструмента для извлечения дополнительных прибылей. Заметим особо, что материал опубликован Робертсом в 2015 г., когда американская экономика, казалось бы, вышла из кризисного штопора и стала набирать обороты: ВВП прирастает вполне приличными темпами; отмечено оживление в ряде ключевых промышленных отраслей; уровень безработицы, еще недавно зашкаливавший, в целом по стране, если верить статистике (за исключением отдельных штатов), существенно снизился до социально приемлемого - в том числе во многом благодаря использованию администрацией Оба-мы инструментов налоговой и социальной политики, нацеленных на содействие расширению занятости и сокращению объемов офшорного аутсорсинга, которые дали определенный эффект. И тем не менее...

За последние годы, утверждает Робертс, миллионы рабочих мест для квалифицированных рабочих, составляющих существенную часть американского среднего класса, а также рабочих мест для «белых воротничков», владеющих новейшими профессиональными навыками и умениями (например, в таких сферах деятельности, как программирование и развитие информационных технологий), были перемещены из США за границу, главным образом в страны Азии (92). В результате из-под американского среднего класса была фактически выбита материальная основа, на которой и строилось его благополучие в течение многих послевоенных десятилетий.

В краткосрочном плане, продолжает Робертс, офшорный аутсорсинг действительно позволяет сократить затраты на рабочую силу и обеспечить получение сверхприбылей для американских корпораций. Однако в долгосрочном плане последствия офшорного аутсорсинга представляются деструктивными для национальной экономики. Этот деструктивный механизм, по мнению Робертса, работает следующим образом.

Вывод рабочих мест в офшорные территории приводит к разрушению внутреннего потребительского рынка - ведь высокооплачиваемые рабочие места, которые всегда составляли фундамент благополучия американских домохозяйств, все больше вытесняются низкооплачиваемыми рабочими местами, нередко на условиях частичной занятости, что приводит к устойчивому сокращению доходов домохозяйств и, как следствие, вымыванию значительной части среднего класса (особенно в его низшем и среднем слоях).

Из-за свертывания высокооплачиваемых рабочих мест и роста числа низкооплачиваемых (и соответственного сокращения численности представителей среднего класса с достаточно высокими доходами) происходит падение средней заработной платы, сопровождающееся снижением склонности к потреблению у наиболее активных категорий потребителей. При этом в первую очередь сокращается совокупный спрос на недвижимость, мебель, автомобили, бытовую технику (94). Кроме того, рост числа рабочих мест с неполной (частичной) занятостью ведет к снижению нормы накопления: если располагаемые доходы (disposable incomes) у значительной части занятых падают, то это приводит к сокращению склонности к сбережению и приобретению товаров в кредит.

Но и это еще не все негативные последствия офшорного аутсорсинга, на которые обращает внимание Робертс. Массовое перемещение рабочих мест за границу в страны с дешевой рабочей силой нередко приводит к полному свертыванию бизнеса и закрытию предприятий в США. В результате сокращается налоговая база федеральных и местных органов власти. При этом у государства, испытывающего серьезные проблемы с обслуживанием внутреннего долга, появляется соблазн сэкономить на своих обязательствах перед пенсионерами. Доходы получателей пенсий, и без того «съеденные» нулевыми или отрицательными процентными ставками, сокращаются еще больше, что также приводит к снижению совокупного потребительского спроса как питательной среды всей американской экономики и, следовательно, по цепочке влечет за собой сокращение внутреннего производства товаров и услуг.

Сжатие потребительского спроса как результат перевода рабочих мест за рубеж подрывает фундаментальные основы функционирования американской экономики. По убеждению Робертса, такой эффект был совершенно очевидным с самого начала. Все разглагольствования прикормленных большим бизнесом экономистов о том, что перевод в офшоры «устаревших» рабочих мест открывает перед Америкой перспективы нарождения «новой экономики», в которой появятся более высокооплачиваемые и более престижные рабочие места взамен тех, что были закрыты (там же), оказались блефом: никаких признаков появления таких рабочих мест в американской экономике нет в 2015 г., и не ожидается в будущем - несмотря на бравурные отчеты представителей власти.

Но неолиберальная глобализация, отмечает Робертс, приводит к упадку не только развитые, но и развивающиеся экономики. Самоокупаемые сельскохозяйственные сообщества аграрных стран не

выдерживают конкуренции с гигантскими монокультурными агро-комплексами и разоряются (94). Бывшие сельские жители перебираются в города, где многие их них становятся обузой для социальных служб и источником политической нестабильности.

Более взвешенная позиция, которой придерживается, в частности, Эндервик, заключается в том, что если в целом офшорный аутсорсинг, безусловно, служит мощным инструментом повышения конкурентоспособности бизнеса и, как следовало бы, вероятно, считать, повышения конкурентоспособности той страны, компании которой используют этот инструмент, то на локальном уровне и в проекции на конкретных работников офшорный аутсорсинг нередко оборачивается своей негативной стороной.

В одном из исследований, проведенных консалтинговой компанией «МакКинси» (McKinsey), было подсчитано, что каждый доллар, затраченный американскими корпорациями на перемещение за границу рабочих мест, приносит им чистый доход в размере от 1,12 до 1,14 долл. (83, с. 9). В значительной степени источником этого дохода является перераспределение ресурсов (в том числе человеческих) из сфер, где эти ресурсы используются менее производительно, в те сферы, где они могут быть использованы более производительно (52, с. 22). И хотя эффект для национальной экономики от такого перераспределения может оказаться в целом положительным, получаемые бизнесом выгоды не могут непосредственно компенсировать ущерб, наносимый тем, кто лишился работы, пополнил ряды застойных безработных или вынужден искать новое рабочее место с более низкой оплатой.

Кроме того, по мнению некоторых специалистов, многие потенциальные преимущества офшорного аутсорсинга - в особенности касающиеся снижения издержек - не удается реализовать в полной мере. Это происходит прежде всего из-за недостаточно высокого качества работ, выполняемых субподрядчиками из развивающихся стран, а также по причине низкой эффективности менеджмента и отсутствия развитой культуры труда в странах, куда выводятся рабочие места. Исследование «МакКинси» показывает, что американские компании часто недостаточно настойчивы в стремлении изменять привычные способы управления и технологии использования ресурсов в целях максимизации всех преимуществ, которые открывает перед ними использование офшорного аутсорсинга.

Одна из основных проблем в связи с этим, по мнению К. Манн (Mann), старшего научного сотрудника Института миро-

вой экономики в Вашингтоне, заключается в том, что в большинстве случаев при переносе рабочих мест в третьи страны производственные и менеджерские технологии, освоенные и отлаженные компаниями у себя дома, просто слепо воспроизводятся в зарубежных субподрядных структурах (68, с. 289). Это, безусловно, позволяет достигать существенной экономии на издержках, связанных с оплатой труда. Однако в то же время игнорируются различия в структуре производственных затрат, объективно существующие из-за страновых различий в экономической культуре.

Например, в Соединенных Штатах доля затрат на оплату труда в отношении к капитальным затратам традиционно весьма высока, что побуждает компании активно внедрять капиталоемкие производственные технологии и процессы. В Индии же, а тем более в других странах, где экономика лишь сравнительно недавно стала на рельсы индустриализации, все обстоит наоборот - там доля живого труда в производстве продукции достаточно высока (хотя, доля затрат на оплату труда в Индии, как и в других азиатских странах, составляет лишь ничтожную часть совокупных издержек на производство, транспортировку и реализацию продукции).

Очевидно, что производственные процессы и технологии, обслуживаемые выведенными в третьи страны рабочими местами, нуждаются в реинжиниринге, который позволит учесть указанные различия в структуре производственных затрат и затрат на реализацию в разных странах (хотя бы в пределах одной технологической цепочки) и принять меры по их сбалансированию. По мнению некоторых экспертов, если оптимизировать управленческие технологии взаимодействия с привлеченными в других странах специалистами, преимущества такого офшорного аутсорсинга могли бы оказаться более существенными не только с точки зрения экономии на издержках, но и с точки зрения надежности и качества предоставляемых услуг.

К сожалению, далеко не всегда удается найти такие универсальные управленческие и организационные технологии, которые позволили бы бизнесу минимизировать разного рода издержки (costs), связанные с применением офшорного аутсорсинга, и одновременно максимизировать получаемые благодаря ему выгоды (benefits). Кроме того, в странах, компании которых особенно злоупотребляли использованием различных схем офшорного аутсорсинга, проблема вымывания рабочих мест превратилась в одну из наиболее болезненных, поскольку рост безработицы, особенно в «торгуемых» отраслях, спро-

воцированный офшорным аутсорсингом, наложился на последствия кризиса 2008 г., которые не затухают и поныне (2015).

Отчасти по этим причинам в самое последнее время (2013— 2015) со стороны политических и профсоюзных деятелей, в научных и экспертных кругах и даже в бизнес-сообществе США, Британии и других стран все чаще стали раздаваться призывы принять меры к свертыванию масштабов офшорного аутсорсинга и возвращению в национальные экономики сотен тысяч рабочих мест, «уплывших» в недавние годы в регионы с дешевой рабочей силой - в развивающиеся страны и страны с переходной экономикой.

Одним из первых признаков новых веяний стало Обращение к нации (State of the Union address) президента США Барака Оба-мы, с которым он выступил в феврале 2013 г. В условиях резкого обострения ситуации на американском рынке труда Обама прямо поставил перед бизнесом задачу минимизировать использование офшорного аутсорсинга и возвратить рабочие места в американскую экономику (80).

Для реализации этой задачи был разработан комплекс налоговых мер, призванный компенсировать бизнесу возможные потери в связи с возвращением рабочих мест «на родину», и принята государственная программа содействия расширению занятости и сокращению безработицы. Благодаря этим мерам масштабы офшорного аутсорсинга в США к середине десятилетия несколько сократились, а американская экономика приросла несколькими сотнями тысяч рабочих мест - как новых, так и возвращенных из третьих стран (81).

Помимо очевидных экономических причин, делающих офшорный аутсорсинг менее привлекательным как для национальных экономик в целом, так и для ТНК (социально и экономически неприемлемый уровень безработицы, установившийся в 20102012 гг. в развитых странах Европы и Америки, а также неуклонный рост ставок оплаты труда во многих развивающихся странах, где еще недавно рабочая сила была почти дармовой), в последние годы обозначились и мотивы иного рода, которые можно отнести к разряду идеологических и даже национально-патриотических.

Характерным в этом плане может служить выступление одного из основателей и руководителей крупной британской корпорации «Holley Holland» - Э. Холли (Holley) - на страницах специализированного сетевого журнала по аутсорсингу и офшорингу «Outsource Magazine». «Пришло время, - пишет Холли в 2013 г., -

переосмыслить наши представления об офшоринге» (имеется в виду офшорный аутсорсинг. - Авт.) (57).

Еще примерно лет десять назад, пишет Холли, для базирующихся в Британии корпораций перенесение рабочих мест и бизнес-процессов в регионы с более дешевой рабочей силой было более чем оправданным - ведь благодаря этому удавалось достичь экономии на валовых затратах порядка 75%, что, безусловно, играло важнейшую роль в завоевании и укреплении бизнесом позиций на высоко конкурентных западных рынках, особенно при производстве значительных объемов товаров и услуг.

Однако сегодня, по мнению Холли, каждой компании, которая продолжает по-прежнему следовать устаревшим стратегиям офшорного аутсорсинга, следует задать себе несколько жестких вопросов. И среди них не самый последний - действительно ли расчеты эффективности офшорного аутсорсинга в плане затрат на рабочую силу все так же работают, как и раньше?

И далее Холли обращается к согражданам и коллегам по бизнес-сообществу с призывом использовать возрожденный благодаря Олимпийским играм обновленный имидж Соединенного Королевства для «оптимизации британской идентичности» путем возвращения рабочих мест в страну. Обращаясь к европейским компаниям, Холли указывает, что при численности безработных, превышающей 2,5 млн человек, на британском рынке труда всегда имеется возможность найти массу квалифицированных работников любого профиля (57).

Понимая, что одного лишь национально-патриотического духа недостаточно, Холли подкрепляет свой тезис экономическими рассуждениями. Существуют, считает он, серьезные экономические основания для возвращения аутсорсинговых рабочих мест в Британию, тем более что прежние оценки сокращения издержек для бизнеса за счет использования офшорного аутсорсинга теперь, когда появилась возможность более пристально рассмотреть этот вопрос, представляются наивными.

В стране появляется все больше конкурентоспособных ставок заработной платы, согласованных работодателями и профсоюзами, притом что издержки привлечения офшорной рабочей силы становятся все выше. По прогнозам аналитиков из известной консалтинговой компании «Гартнер» (Gartner), которые также обратили внимание на этот новый тренд, руководящим органам ЕС предстоит принять в 2014-2015 гг. специальное законодательство

о защите рабочих мест, благодаря которому объемы офшорного аутсорсинга могут сократиться к 2016 г. на 20% (57).

Рост озабоченности в связи с использованием офшорных рабочих мест подогревается также данными о сохраняющемся высоком уровне безработицы в стране. Ко всему прочему возвращение в Британию утраченных рабочих мест позволит компаниям укрепить имидж своего бренда и повысить уровень лояльности клиентов, особенно если принять во внимание, что забота о поддержании занятости внутри страны теперь все чаще рассматривается как форма социальной ответственности бизнеса, наряду с полнотой и своевременностью уплаты налогов.

К тому же многие компании стали осознавать, что существуют и важные долгосрочные факторы, влияющие на успех их бизнесов и не измеряемые только затратами на рабочую силу.

За совсем небольшой промежуток времени, прошедший с тех пор, когда офшорный аутсорсинг переживал бум в середине нулевых годов, средняя заработная плата в динамично развивающихся экономиках Юга - Бразилии, Китае, Индии и некоторых других - существенно возросла. В 2012 г. в лондонском журнале «Экономист» были приведены данные о росте затрат на оплату труда в Китае, которые только за период 2008-2011 гг. увеличивались ежегодно в среднем на 20% (там же).

Похожая динамика наблюдается в последнее время и в Индии. По этой причине менеджмент британской компании «New Call Telecom», сопоставив сравнительные издержки на оплату персонала в индийской офшорной компании и на родине, пришел к выводу, что дешевле организовать свой центр обработки данных в Бёрнли (графство Ланкашир), чем в индийском Мумбаи.

Еще одна проблема, которая «обременяет» офшорный аутсорсинг, связана с высоким уровнем мобильности рабочей силы в странах, куда выводятся рабочие места, требующие определенной квалификационной подготовки персонала даже при выполнении достаточно рутинных работ. В Индии, например, служащие офшорных колл-центров, пройдя специальную подготовку и приобретя полугодовой опыт работы, начинают претендовать на рабочие места с более привлекательной оплатой труда. В некоторых отраслях ротация персонала из-за высокой текучести рабочей силы может достигать 30% в год. В результате компаниям приходится постоянно заниматься поиском, подбором и подготовкой нового персонала, что резко увеличивает затраты на рабочую силу и, по сути, лишает офшорный аутсорсинг всякой привлекательности для бизнеса.

Ожидаемую от использования офшорных схем прибыльность бизнеса снижают и разные прочие прямые и накладные расходы (например, на содержание менеджеров, контролирующих выполнение операций на офшорных рабочих местах).

Особые проблемы связаны с выводом в третьи страны рабочих мест в сфере услуг (из числа тех видов услуг, которые технически могут предоставляться дистанционно - например через Интернет, по радио или по телефону). Видов таких дистанционных услуг великое множество и с каждым годом становится все больше - от колл-центров и рекламы по радио и ТВ до проведения дистанционных обучающих тренингов. В тех случаях, когда офшорные услуги производятся в странах, культурные традиции которых, языковые навыки местных служащих и правила коммуникаций заметно отличаются от принятых там, где проживают потребители этих услуг, появляется почва для образования «когнитивных конфликтов». Британских клиентов, например, не устраивает уровень владения английским языком служащими из азиатских стран, отсутствие у них привычных для европейца стандартов общения и пр.

Неудивительно, замечает Холли, что в последнее время все большее распространение в сфере дистанционных услуг получает так называемый ниэршоринг (пеагеИоп^) - перемещение бизнес-операций в регионы с более дешевой рабочей силой, но расположенные неподалеку от тех мест, где проживают потребители. Одним из примеров такого «ниэршорного» аутсорсинга может служить начавшийся недавно в отраслях сферы услуг Британии процесс перемещения рабочих мест из Англии, где средняя зарплата относительно высока, в промышленные районы Шотландии, где она ниже, а производственная культура практически ничем не отличается от английской. В результате достигается тройная выгода: издержки на оплату труда сокращаются, у бизнеса сохраняются привычные условия функционирования и к тому же решается проблема претензий к качеству услуг со стороны недовольных клиентов. К тому же во многих периферийных городах страны имеется и своя квалифицированная рабочая сила, которая тоже может быть привлечена компаниями, у которых имеется развитая система профессиональной подготовки и четко отлажены бизнес-процессы (57).

Многие исследователи отмечают, что сегодня для офшорного аутсорсинга наступают более сложные времена, чем те, что были еще сравнительно недавно.

Н. Рубини (Roubini), профессор экономики в бизнес-школе им. Леонарда Стерна при Нью-йоркском университете, глава исследовательского центра RGE (Roubini Global Economics) по изучению глобальной экономики, обращает внимание еще на один негативный эффект офшорного аутсорсинга и других «инноваций» частного бизнеса, направленных на снижение затрат на оплату труда. Так, прямым следствием свертывания рабочих мест или их перемещения в третьи страны из стран с развитой экономикой становится сокращение совокупного дохода населения развитых стран. Это естественным образом приводит к снижению платежеспособного спроса на товары и услуги в развитых странах (96).

Заметим попутно, что эффект от снижения платежеспособного спроса, источником которого служит заработная плата, проявляется двояко. С одной стороны, уменьшение предъявляемого на товары и услуги спроса влечет за собой новое неизбежное сокращение производств и по цепочке новые сокращения рабочих мест. С другой стороны, сокращение спроса со стороны отдельных трудоспособных категорий населения, оказавшихся без работы или вынужденных занимать рабочие места с более низкой оплатой труда, ведет к росту социального неравенства.

Более того, товары и услуги, произведенные на выведенных в третьи страны рабочих местах, как правило, возвращаются на рынки стран, компании которых работают по схемам офшорного аутсорсинга. В результате разрыв между объемом предлагаемых на внутреннем рынке товаров и услуг и объемом платежеспособного спроса, генерируемого совокупной заработной платой трудоспособного населения развитых стран, еще больше увеличивается. Но снижение уровня и качества потребления - непривычное и болезненное решение для многих потребителей. Поэтому в роли замещения заработной платы как источника платежеспособного спроса (как потребительского, так и корпоративного) все больше начинает выступать кредитование. А к чему может привести неуправляемая накачка экономики потребительскими и корпоративными кредитами, не подкрепленными реальными доходами, уже хорошо известно - хотя бы из опыта кризиса 2008 г. Получается порочный замкнутый круг, который, похоже, очень трудно разорвать.

Фундаментальный вывод, к которому приходит в этой связи Рубини: то, что можно считать рациональным поведением для отдельной компании, оказывается разрушительным для экономической системы в целом. Этот вывод не слишком сильно отлича-

ется от заключения, которое 150 лет назад сформулировал, хотя и другими словами, еще Карл Маркс.

Здесь уместно более детально остановиться на немаловажном обстоятельстве, непосредственно связанном с влиянием глобализации на рынки труда, и которое со временем может внести существенные корректировки в экономику Соединенных Штатов, да и других развитых стран, и привести к новым изменениям на рынках труда этих стран.

Речь идет о том, что на протяжении нескольких лет в странах Юга, успешно продвигающихся вверх по цепочке добавленной стоимости, наблюдается устойчивый рост уровня оплаты труда. Этот рост происходит не слишком быстро, но он уже заметен. И это обстоятельство относится к числу перманентных и необратимых изменений в глобальной системе национальных рынков труда, диспропорции между которыми по множеству параметров пока не позволяют говорить о формировании единого глобального рынка труда (в отличие, например, от глобального рынка капиталов, который давно уже является данностью).

По-видимому, рано или поздно может наступить момент, когда стоимость рабочей силы в странах Юга, куда сегодня американские, британские и немецкие корпорации переводят свои рабочие места, станет сопоставимой со стоимостью рабочей силы в развитых экономиках. И тогда сегодняшние преимущества офшорного аутсорсинга, которые позволяют корпорациям извлекать прибыли из экспорта рабочих мест в третьи страны с более низкой стоимостью рабочей силы, постепенно будут сходить на нет. А это означает, что инвестиции в создание рабочих мест могут вновь вернуться в страны, из которых они ушли. Однако в этом случае рабочих мест потребуется гораздо больше, потому что многие профессиональные квалификации, утраченные рабочей силой развитых стран за годы активного офшоринга, придется восстанавливать практически с нуля.

Хотя для некоторых видов бизнеса в сфере услуг использование офшорного аутсорсинга, по мнению экспертов, по-прежнему остается безальтернативным.

В первую очередь это, безусловно, касается тех видов услуг глобальных компаний, которые должны предоставляться круглосуточно в режиме 24/7 по всему миру (57). Подобных услуг довольно много. Хотя при этом вовсе не обязательно, чтобы подразделения глобальных компаний по предоставлению такого рода услуг размещались исключительно в странах с молодой экономи-

кой и еще не устоявшейся культурой ведения бизнеса. Бывает, что сами США выступают в качестве страны, где размещаются офшорные услуги компаний других стран. Вот характерный пример.

... Четверть десятого вечера. В берлинском аэропорту диктор приятным любезно-равнодушным голосом на немецком языке объявляет пассажирам о посадке на борт, вылетающий рейсом в Гамбург. Казалось бы, ничего необычного. Однако голос принадлежит Анжелике из Калифорнии, которая сидит перед экраном своего компьютера за тысячи километров от Берлина! Оказывается, служба оповещения берлинского аэропорта после 18:00 местного времени обслуживается в онлайновом режиме из Калифорнии. Причина проста и понятна: во-первых, когда в Берлине вечер, в Калифорнии день, и тамошнему персоналу не приходится доплачивать за работу в сверхурочное время; во-вторых, что тоже немаловажно, оплата за такую работу в Калифорнии существенно ниже, чем за точно такую же в Германии.

Приведенный фрагмент, взятый из книги известного немецкого социолога Ульриха Бека «Что такое глобализация?» (3), может, помимо прочего, служить яркой иллюстрацией к тому, что обычно понимают под глобализацией рынков труда. Этот пример лучше многих пространных рассуждений наглядно демонстрирует, как экономическая глобализация реально связывает между собой национальные рынки труда.

Привлечение американской рабочей силы в целях офшорного предоставления услуг для компаний из других стран - пока еще скорее исключение, чем правило. Конечно, с течением времени все еще может измениться. Но пока что проблема вымывания рабочих мест в США и их перемещения в третьи страны по-прежнему, несмотря на условно-позитивные сдвиги на американском рынке труда, замеченные в 2014-2015 гг., продолжает оставаться в фокусе внимания американских экспертов.

Особую озабоченность в США в последнее время вызывает использование офшорного аутсорсинга при исполнении частным бизнесом федеральных и муниципальных контрактов. Еще во время президентской кампании 2004 г. сенатор Джон Керри (ныне -госсекретарь) выступил с резкой критикой в адрес топ-менеджеров крупных компаний, участвующих в программах государственно-частного партнерства и активно выводящих рабочие места за рубеж. Чтобы минимизировать риски утечки закрытой информации и нанесения ущерба экономической безопасности, в ряде штатов сегодня разрабатывается специальное законодательство, ограни-

чивающее вывод за рубеж производств, связанных с исполнением государственных и муниципальных контрактов на поставки товаров и услуг. В законодательных органах многих штатов и местных органов власти готовятся десятки законопроектов локального уровня, призванных противодействовать выводу рабочих мест за границу. Однако несмотря на все усилия и уже принятые законодательные ограничения, офшорный аутсорсинг на этом сегменте рынка процветает, и не в последнюю очередь потому, что продолжает пользоваться лоббистской поддержкой некоторых влиятельных членов Конгресса США.

Важно заметить, что процесс перемещения рабочих мест отнюдь не является «игрой в одни ворота». Любая страна, в том числе развитая, может стать реципиентом прямых иностранных инвестиций, генерирующих новые рабочие места, и Соединенные Штаты здесь не являются исключением. Один из хрестоматийных примеров подобного рода - вливание инвестиций японских автомобильных концернов в американскую экономику.

Первоначально, еще в 1980-е годы, Японии удалось пробиться на американский рынок автомобилей за счет агрессивного экспорта. Пробив брешь в американском рынке, закрепившись на этом рынке и завоевав доверие потребителей, японские автомобильные концерны приняли решение замещать экспорт автомобилей в США их сборкой непосредственно на месте. В результате, когда «Тойота», «Хонда», «Ниссан» и другие концерны ввели в строй свои заводы в Соединенных Штатах, экспорт автомобилей из Японии в США упал (40, с. 33).

Что же побудило японские компании сменить стратегию? Издержки на оплату труда рабочих автомобильной промышленности Японии в среднем сопоставимы с аналогичными издержками в США. Однако в центральных и южных штатах Америки средний уровень оплаты труда, как правило, исторически ниже, чем в северо-восточных штатах, а давление со стороны предложения рабочей силы на рынке труда выше. Поэтому японским автомобильным концернам оказалось выгодно развертывать сборочное производство в центральных и южных штатах Америки. Немаловажную роль сыграло и то обстоятельство, что транспортные издержки в случае, когда автомобили собираются «под ключ» в непосредственной близости к потребителю, существенно ниже, чем при их экспорте. К тому же американский рынок вплоть до кризиса 2008 г. демонстрировал устойчиво высокую покупательную способность, что гарантировало японским компаниям стабильные продажи.

Аналогичные процессы прослеживаются и в сфере информационных технологий. Например, индийские компании, специализирующиеся в области разработки программных продуктов, чтобы быть ближе к своим клиентам, все активнее инвестируют капиталы за границей, причем в большинстве случаев - в Соединенных Штатах. Американские компании в области информационных технологий («EDS», «IBM», «Accenture»), со своей стороны, наносят «ответные удары», продвигая свой бизнес в Индии.

Получается, что офшорный аутсорсинг на нынешнем этапе развития процессов экономической глобализации становится универсальным инструментом для многих стран - как постиндустриальных, так и новых индустриальных (НИС), применяемым как в целях повышения эффективности бизнеса, так и в целях осуществления активной экспансии на новые рынки. Можно сказать, что офшорный аутсорсинг - это специфическая форма извлечения выгод из либерализации рынков на нынешнем этапе формирования единого глобального экономического пространства, когда уже во многом устранены барьеры, препятствовавшие свободному перемещению и использованию капиталов, информации, трудовых ресурсов, но когда еще сохраняются фундаментальные национальные и региональные различия в наборе мер институционального регулирования и условий функционирования национальных рынков труда.

Однако по мере того как офшорный аутсорсинг стал приобретать в мире все большие масштабы, начали проявляться его многочисленные дефекты и несовершенства, которые поставили под сомнение темпы его распространения в будущем.

Ко всему прочему, в самое последнее время стала изменяться и ситуация в странах, служащих основными реципиентами офшорных рабочих мест: затраты на оплату труда в этих странах растут довольно быстрыми темпами, что снижает привлекательность использования офшорных моделей с точки зрения минимизации издержек бизнеса, особенно с учетом сохраняющихся высоких затрат на транспортировку, логистику, менеджмент, на подготовку и переподготовку рабочей силы на местах и на другие функции, необходимые для поддержания бизнес-процессов.

ЭКЗОГЕННЫЕ И ЭНДОГЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ РЫНКОВ ТРУДА: ПОИСКИ РЕШЕНИЙ

Занятость и безработица в Европе и США: Статистический срез и экспертный анализ

2009-2014 гг. оказались для рынков труда стран Еврозоны и США, пожалуй, наиболее проблемными за последние десятилетия. Впечатляющим примером, свидетельствующим об остроте проблемы адаптации национальных рынков труда к вызовам глобализации, оказалась затяжная рецессия в странах зоны евро и рост безработицы в Евросоюзе (82, с. 14). По данным авторитетного статистического бюллетеня Еиго81а1:, в январе 2014 г. в странах еврозоны, куда входят 18 стран Евросоюза1, уровень безработицы (с учетом сезонных колебаний) составлял 12,0%; в странах Евросоюза (ЕС-28) в том же месяце - 10,8%. Это лишь на десятые доли процента ниже уровня безработицы, отмеченного осенью 2013 г. (60, с. 1). Хорошо известно, что приемлемый, социально и экономически оправданный уровень безработицы в здоровой экономике составляет порядка 4%. Значит, экономика, в которой безработица достигает 12% и удерживается на этом уровне в течение длительного периода - больная экономика.

Не менее впечатляют и абсолютные цифры, которые приводит тот же статистический бюллетень «Еиго81а1»: в январе 2014 г. в странах Евросоюза (ЕС-28) насчитывались 26,2 млн лиц, лишенных работы, из них 19,2 млн - в странах еврозоны. В сравнении с данными годичной давности (за январь 2013 г.), безработица в рамках ЕС выросла в 13 странах, несколько снизилась также в 13 странах и осталась на прежнем уровне в двух странах (Австрии и Словении). Наиболее высокие темпы роста безработицы за период с января

2013 по январь 2014 г. были отмечены на Кипре, в Греции, Хорватии, Италии и Нидерландах. Безработица в Греции, несмотря на все усилия Евросоюза, по-прежнему зашкаливает, достигая 28%. Почти столь же высок и уровень безработицы в Испании (25,8% в январе

2014 г.) (60, с. 1). Причем значительная и растущая доля безработицы в этих странах имеет застойный характер (более шести месяцев).

1 Австрия, Бельгия, Германия, Греция, Ирландия, Испания, Италия, Кипр, Латвия, Люксембург, Мальта, Нидерланды, Португалия, Словакия, Словения, Финляндия, Франция, Эстония. 1 января 2015 г. в еврозону вступила Литва.

В приводимой ниже таблице содержатся свежие данные (20142015) об уровне безработицы в наиболее крупных странах мира.

Таблица 7

Официальные данные о среднем уровне безработицы в ряде стран (%), 2014-2015 гг.

Страна Средний официальный уровень безработицы Данные за:

Австралия 6,40 январь 2015

Бразилия 5,30 январь 2015

Канада 6,60 январь 2015

Китай 4,10 ноябрь 2014

Еврозона в целом 11,20 январь 2015

Франция 10,40 ноябрь 2014

Германия 4,70 январь 2015

Индия 5,20 декабрь 2012

Индонезия 5,94 август 2014

Италия 12,60 январь 2015

Япония 3,60 январь 2015

Мексика 4,51 январь 2015

Нидерланды 7,20 январь 2015

Россия 5,50 январь 2015

Южная Корея 3,40 январь 2015

Испания 23,70 ноябрь 2014

Швейцария 3,50 январь 2015

Турция 10,70 ноябрь 2014

Великобритания 5,70 декабрь 2014

США 5,50 февраль 2015

Источник: (118).

Как видно из таблицы, особенно высокая безработица продолжает удерживаться в странах Еврозоны. В Великобритании же, которая входит в Евросоюз, но не входит в зону евро, безработица остается на достаточно приемлемом уровне.

Сложная ситуация на рынке труда сохраняется и в США. Особенно тревожной статистика занятости и безработицы в США выглядела в начале второго десятилетия - вопреки радужным надеждам, еще совсем недавно возлагавшимся на дорогостоящую (447 млрд долл. на два года) программу создания рабочих мест

(American Jobs Act) (46). К 2014-2015 гг. администрации Обамы с помощью комплекса мер, направленных на расширение занятости, удалось решить самые острые проблемы рынка труда. И это притом, что в период 2009-2012 гг. уровень самой опасной - застойной - безработицы был сопоставим с уровнем, державшимся в период Великой депрессии 1930-х годов.

По мнению многих экспертов, сегодня, в середине второй декады XXI в., Америка все еще не может до конца преодолеть последствия недавнего спада. Процесс выздоровления экономики после кризиса 2008 г. идет вяло. Некоторые наблюдатели полагают даже, что страна находится накануне новой волны кризиса. Как заметила еще в 2011 г. старший экономист японской финансовой компании «Nomura Securities Inc.» по американским рынкам Э. Центнер, «заявления о том, что США находятся на краю новой рецессии или уже сползли в нее, нельзя назвать неоправданными» (104, c. 3).

Справедливости ради следует признать, что лишь 12,2% экономистов из числа опрошенных в 2011 г. филадельфийским отделением Федеральной Резервной системы считали, что наметившийся уже тогда нестабильный рост рынка труда может перерасти во вторую волну кризиса. Но избежать «второй волны» - вовсе не означает гарантировать устойчивый подъем, притом подъем достаточно мощный, который позволил бы вернуть ситуацию на рынке труда к докризисному состоянию.

Ранее на выходе из рецессии США хватало, как правило, шести месяцев, чтобы вернуться к нормальному уровню занятости. Однако на этот раз, по оценке Глобального института МакКинси (McKinsey Global Institute), для этого потребуется не менее пяти лет.

На деле американская экономика, несмотря на некоторый рост, наблюдаемый в 2014-2015 гг., похоже, остается заложницей ситуации, когда между такими параметрами, как занятость и рост, возникает негативный кумулятивный эффект, который воспроизводит сам себя: сохранение высокого уровня безработицы в ряде штатов приводит к снижению темпов роста в экономике в целом, поскольку сокращает потребительский спрос, а низкий потребительский спрос, в свою очередь, затрудняет создание новых рабочих мест. Чтобы к 2020 г. выйти на приемлемый, экономически обоснованный уровень безработицы в 5%, Америке надо создавать по 187 тыс. рабочих мест в месяц. При тех темпах роста и динамике занятости, которые американская экономика демонстрировала в первой половине текущей декады, эта цель представляется труднодостижимой (43).

Прежде чем более предметно знакомиться с американской статистикой рынка труда, имеет смысл немного разобраться с тем,

как она устроена и что она измеряет. Это поможет в дальнейшем избегать путаницы при оценке позиций и мнений различных экспертов, а также фильтровать те суждения, которые имеют отчетливо выраженную политическую окраску.

Рынок труда США, вообще говоря, является наиболее статистически «оснащенным», измеряемым едва ли не по всем возможным критериям и переменным. Казалось бы, в американской статистике, которая справедливо считается лучшей в мире, можно найти ответы на все вопросы, интересующие исследователя. Однако, рынок труда как объект статистического наблюдения сам по себе настолько неоднозначен, что на практике даже изощренные статистические методы далеко не всегда позволяют получить необходимую информацию.

Подавляющая часть официальных данных статистики по рынку труда в США поступает из трех основных обзорных источников: 1) OES (Occupational Employment Statistics), которая ежегодно собирает данные по заработной плате и занятости от примерно 400 тыс. организаций и компаний; 2) CES (Current Employment Statistics), статистический обзор регистрируемых данных о зарплатах, который охватывает свыше 300 тыс. компаний ежемесячно; 3) CPS (Current Population Survey), которая ежемесячно собирает информацию о статусе рабочей силы по приблизительно 60 тыс. домохозяйств.

Существуют также три принципиальных методологических среза представления сведений о рабочих местах в США в официальной статистике: 1) по видам занятости в целом; 2) по административно-территориальному (географическому) распределению занятости; 3) по секторам и отраслям экономики. Данные могут быть сгруппированы по одному (по видам занятости, по географическому региону, по отраслям) или нескольким критериям (по конкретному виду занятости в том или ином регионе или отрасли).

Тем не менее при наличии огромного количества категорий, таких как «занятость в обрабатывающей промышленности», «рабочие места в сфере услуг», «рабочие места для синих или для белых воротничков» и других, существуют опасения, что разные авторы могут использовать одно и то же понятие для обозначения разных сущностей (64).

К слову, дискуссия об офшорном аутсорсиге, затронутая выше, с ее многочисленными концептами и соображениями, особенно грешит подобного рода нестыковками, проистекающими из недостаточно внятной интерпретации одних и тех же ключевых понятий, используемых разными исследователями (там же, c. 14).

Статистика безработицы, основным источником данных для которой служат публикации БТС США, в некотором смысле является дополняющей к статистике занятости.

БТС регулярно учитывает шесть основных показателей (индексов), измеряющих масштабы и динамику безработицы (все индексы обычно представлены в процентах).

U-1 отражает отношение числа лиц, не имеющих работы на протяжении 15 недель или дольше, к совокупной гражданской рабочей силе страны (т.е. ко всему населению трудоспособного возраста исключая военнослужащих).

U-2 - отношение числа потерявших работу в данном периоде и лиц, оставшихся без временной работы, к совокупной гражданской рабочей силе.

U-3 - официальный уровень безработицы, измеряемый как отношение общего числа безработных к совокупной гражданской рабочей силе. Это самый распространенный показатель, которым пользуются эксперты, комментаторы и политики, анализируя уровень незанятости на американском рынке труда.

U-4 охватывает всех безработных из категории U-3 вместе с так называемыми «отчаявшимися» (discouraged). В последнюю группу попадают все те, кто лишен работы в течение 12 или более месяцев подряд, но не занимаются поиском работы на протяжении последних четырех недель. Они признаются «отчаявшимися», потому что готовы работать, но не ищут работу, поскольку не верят, что смогут ее найти. Фактически это фантомный контингент, отсутствующий на рынке труда. Показатель U-4 получается из отношения всех безработных плюс «отчаявшихся» к совокупной гражданской рабочей силе вместе с «отчаявшимися».

U-5 исчисляется как отношение контингента, охватываемого U-4, плюс так называемые косвенно относимые к рабочей силе (marginally attached to the labor force, MALF), к совокупной гражданской рабочей силе вместе с MALF. В категорию MALF попадают так называемые «отчаявшиеся», а также те, кто в данный период не ищет работу по причинам личного свойства (прохождение обучения, беременность, семейные обязательства и пр.).

И наконец, важный показатель U-6. Для его расчета учитываются не только отчаявшиеся найти работу безработные, учитываемые при исчислении U-4, и не только MALF, переставшие искать работу и учитываемые при исчислении U-5, но и те, кто работает неполное рабочее время по экономическим причинам, т.е. готов работать на полной ставке, но не может трудоустроиться на такую работу (либо

работодатель принудительно сократил продолжительность рабочего времени, чтобы сэкономить на трудовых издержках).

Таким образом, громкие заявления некоторых ангажированных экспертов и публицистов о том, что БТС якобы намеренно фальсифицирует данные о состоянии американского рынка труда, не имеют под собой никакой почвы. БТС не фальсифицирует; оно просто пользуется разными методиками для расчета абсолютных и относительных показателей масштабов безработицы1.

Динамика безработицы в США в последние годы (2011-2015) представляется довольно любопытной. Еще в 2011 г. статистика по американскому рынку труда выглядела достаточно пессимистичной: в течение мая, например, в экономике было создано всего 54 тыс. новых рабочих мест, что в 2 с лишним раза меньше, чем ожидалось, и в 3 раза меньше, чем требуется, чтобы уровень безработицы, который к лету 2011 г. достиг неприемлемых 9,1%, начал снижаться (38). По замечанию Л. Эллиотта (Elliott) из британской «The Guardian», последним президентом США, который шел на второй срок при уровне безработицы, превышающем 7,2%, был Франклин Делано Рузвельт (39). В июле 2011 г. число рабочих мест выросло лишь на 85 тыс., что составляет ничтожный, едва заметный прирост по отношению к совокупному объему американского рынка труда. По данным Министерства труда США, динамика занятости летом 2011 г. демонстрировала наихудшие показатели с сентября 2010 г. (104, с. 2).

Наиболее удручающей выглядела динамика роста занятости в частном секторе американской экономики, где число рабочих мест увеличилось в августе 2011 г. всего на 17 тыс. - минимальный рост с февраля 2010 г., хотя аналитики прогнозировали рост в среднем на 95 тыс. При этом в госсекторе в августе занятость даже сократилась - на 17 тыс., что и дало фактически нулевой прирост занятости в августе (там же).

В конце лета 2011 г., по данным, приводимым П. Кругманом (Krugman) в «New York Times», почти 14 млн американцев не имели работы, еще больше работали на полставки или не по специальности. В некоторых европейских странах ситуация, правда, была еще хуже: например, среди испанских рабочих уровень безработицы составлял тогда 21% (65).

Однако Соединенные Штаты пока что - флагман мировой экономики, по крайней мере той ее части, которая ассоциируется с евро-атлантической цивилизацией и которая во многом определяет судьбы

1 What is the real unemployment rate? - Mode of access: http://useconomy. about.com/od/suppll/f/real_unemployment_rate.htm

мира. И поэтому любые потрясения, которые происходят на американском рынке, многократно эхом прокатываются по всему миру.

Сложная ситуация, возникшая на американском рынке труда заставила администрацию Обамы предпринять беспрецедентные в послевоенной экономической истории страны меры по борьбе с безработицей и расширению занятости. Законопроект, предусматривающий новые меры стимулирования экономики и снижения уровня безработицы (American Jobs Act, AJA), внесенный президентом на рассмотрение в Конгресс в сентябре 2011 г., предполагал выделение на эти цели огромной суммы в 447 млрд долл. Ожидалось, что это позволит повысить темпы роста американской экономики в 2012 г. на 1,3 процентных пункта и за счет этого создать около 1,3 млн новых рабочих мест (46).

Финансирование дополнительных расходов предлагалось осуществить за счет отмены части льгот для нефтяных компаний и ограничений на налоговые вычеты для богатых семей. Законопроект Обамы также предусматривал сокращение налоговой нагрузки на малый бизнес, поддержку безработных и финансирование модернизации инфраструктуры.

Так, с целью создания рабочих мест предлагалось увеличить расходы на строительство объектов транспортной инфраструктуры и на модернизацию школ, для чего понадобилось порядка 140 млрд долл. Кроме того, еще часть денег направлялась на сохранение рабочих мест в госсекторе (там же).

Предусматривалось также выделить 65 млрд долл. на поддержку малого бизнеса и стимулирование создания рабочих мест в этой сфере экономики и еще 49 млрд долл. на то, чтобы пролонгировать на год истекавшие в 2011 г. пособия по безработице.

Новый закон фактически означал финансирование программы создания рабочих мест в неторгуемом секторе американской экономики, где численность занятых и без того возрастает. Реалии 2014-2015 гг. показали, что все именно так и происходит. Между тем ключевая проблема Америки, как и других стран зрелого рынка, лежит совсем в другой плоскости. Главной целью должно было стать повышение конкурентоспособности американской экономики на мировых рынках через создание рабочих мест в инновационных и высокотехнологичных отраслях, через стимулирование инвестиций в эти отрасли и в подготовку специалистов требуемого профиля в достаточном количестве. А мерами, предусмотренными программой Обамы, эта задача по-прежнему так и не решается.

Экономист компании «Moody's Analytic» М. Занди (Zandi), высказывая наиболее оптимистические оценки плана Обамы в 2011 г. (по его оценкам, рост американской экономики мог составить в 2012 г. 2,0 процентных пункта, что означало бы создание 1,9 млн новых рабочих мест), вместе с тем уже тогда предупреждал, что когда действие стимулов, предусмотренных новым законопроектом, закончится, рост замедлится, а уровень безработицы в 2014 г. окажется примерно таким же, как если бы никаких мер не предпринималось - порядка 6,4%. По сути, по мнению Занди, план Обамы не решает стратегической проблемы роста американской экономики, а нацелен на то, чтобы смягчить напряжение на рынке труда и несколько облегчить проблемы с экономикой - с тем, чтобы подстраховаться от рисков сползания в новую рецессию (46).

В 2013 г., по данным БТС, уровень безработицы в стране удерживался в районе 6,4-7,6% - и это несмотря на уже обозначившиеся к этому времени признаки вялого оздоровления экономики (38). В поисках работы проводили свое время 11,7 млн человек, включая 4,4 млн, которым не удавалось найти работу на протяжении более полугода. Еще около 8 млн человек застряли в «трясине» неполной занятости (вынужденной частичной занятости).

Но к 2015 г. ситуация несколько улучшилась. Информированный сайт «Trading Economics» приводит самые свежие данные Бюро трудовой статистики США о состоянии американского рынка труда в феврале 2015 г. (см. табл. 8).

Таблица 8

Официальные данные Бюро трудовой статистики США о состоянии американского рынка труда в феврале 2015 г. (выборочно)

Уровень безработицы (И-3) (%) 5,5

Количество первоначальных заявок на пособие по безработице (тыс.)* 320,0

Количество повторных (неоднократных) заявок на пособие по безработице (тыс.) 2421,0

Численность занятых (тыс.) 148 297,0

Численность безработных (И-3) (тыс.) 8705,0

Количество вакантных рабочих мест (тыс.) 4427,0

Уровень долгосрочной (застойной) безработицы (%) 1,78

Уровень безработицы среди молодежи (И-3) (%) 12,2

-*--

Данные о количестве первоначальных заявок на пособие по безработице, в отличие от данных о повторных заявках, позволяют оценивать масштабы новой безработицы.

Источник: (118).

Как видно из таблицы, несмотря на относительно невысокий (по сравнению с периодом кризиса и рецессии) средний официальный (U-3) уровень безработицы в США, который в феврале 2015 г. составил 5,5% (в период конца 2014 - начала 2015 г. колебался в диапазоне 5,5-6,5%), среди молодежи безработица даже по официальным данным остается весьма значительной и превышает 12%. Фактически это означает, что почти каждый восьмой молодой американец, ищущий работу, по-прежнему не может ее найти.

К слову, высокая безработица среди американской молодежи удерживается примерно на одном и том же уровне (с некоторыми отклонениями) на протяжении уже 60 лет. Пиковый уровень (19,5%) был зафиксирован в посткризисном апреле 2010 г., минимальный (7,8%) - в сентябре 1956 г.

Если посмотреть данные о состоянии американского рынка труда в феврале 2015 г. в более детальном разрезе, выявятся любопытные факты. Аналитик Trading Economics Д. Таборда (Taborda) приводит основные показатели, рассчитываемые Бюро трудовой статистики США, многие из которых порой оказываются вне поля зрения экспертов и тем более публицистов (112).

По официальной статистике БТС, в феврале 2015 г. (самые последние данные на момент подготовки настоящего материала) в США насчитывалось 8,7 млн безработных, т.е. лишь немногим меньше, чем в предыдущем месяце. Таким образом, за год, с февраля 2014 по февраль 2015 г., официальный уровень безработицы (показатель U-3) в США сократился на 1,2 процентных пункта, а численность безработных - на 1,7 млн человек

В числе основных категорий занятых наиболее высокие уровни официальной безработицы (U-3) в феврале 2015 г. сохраняются среди молодежи в возрасте от 16 до 19 лет (17,1%) и аф-роамериканцев (10,1%).

Число лиц, относимых американской статистикой к «долгосрочно безработным» (long-term unemployed, 27 недель и более), удерживалось в феврале 2015 г. примерно на том же уровне, что и ранее (2,7 млн человек), что составило 31,1% общей численности безработных. Столь высокий удельный вес долгосрочной безработицы и ее устойчивость свидетельствуют о том, что реальное положение дел на американском рынке труда далеко от той радужной картинки, которую рисует администрация Обамы.

Численность занятых неполное рабочее время практически не меняется в последнее время и составляет порядка 6,6 млн человек (февраль 2015 г.). К этой категории работников относятся те,

которые предпочли бы полную занятость, но вынуждены работать неполное время либо потому, что не могут найти работу на условиях полной занятости, либо потому, что работодатель сократил количество рабочих часов в неделю для занимаемых ими должностных позиций.

Еще 2,2 млн человек признаны в феврале 2015 г. «косвенно относящимися к рабочей силе» (marginally attached to the labor force, MALF) - эта цифра также устойчиво держится примерно на одном уровне на протяжении нескольких месяцев. Из этой категории примерно 732 тыс. человек - так называемые «отчаявшиеся», т.е. те, кто в данном периоде (февраль 2015 г.) не искал работу, полагая, что подходящей работы им найти не удастся. И примерно 1,4 млн человек оставшихся из категории marginally attached - это те, кто в данный период не ищет работу по причинам личного свойства (112).

Таким образом, чтобы рассчитать для февраля 2015 г. реальный уровень безработицы в США (показатель U-6), нужно к 8,7 млн (индекс U-3) прибавить 2,2 млн косвенно относящихся к рабочей силе (marginally attached) и еще добавить 6,6 млн частично занятых.

В результате численность реально безработных в феврале 2015 г., рассчитанная по такой методике, окажется равной примерно 17,5 млн человек Если отнести эту цифру к численности населения трудоспособного возраста США, которая в феврале 2015 г. составляла (округленно) 159,2 млн человек, получим реальный уровень безработицы (U-6) - 11,0%.

Не все эксперты склонны доверять официальным данным, даже основанным на использовании показателя U-6. По оценкам американских экспертов Д.Дж. Маротты (Marotta) и М. Рассела (Russell), истинный уровень безработицы в Америке может достигать в отдельных штатах цифры, кажущейся неправдоподобной -37,2%. Откуда взялась эта цифра?

Как известно, методика БТС, применяемая для измерения масштабов безработицы, не учитывает в качестве безработных тех, кто отчаялся найти работу и прекратил ее поиски. Методика, которой пользуются Маротта и Расселл, предполагает считать безработными не только тех, кто продолжает искать новые возможности трудоустройства, но и тех, кто уже не ищет, не хочет и даже не планирует искать работу (69).

Правые республиканцы открыто объявляют всех таких граждан лентяями, паразитирующими за счет общества. Но так ли это на самом деле?

После обвала 2008-2009 гг., вызванного во многом глобальными спекуляциями американского финансового капитала, и последовавшей Великой Рецессии, восстановление американской экономики идет медленно. На американском рынке труда, несмотря на снижение регистрируемого БТС уровня безработицы, рассчитанного по методике U-3 или U-6, ситуация остается непростой: в числе уволенных в период кризиса и рецессии по-прежнему велика доля тех, кому не удается найти новую работу на протяжении более полугода. 26 недель - установленный основным законом срок, в течение которого потерявший работу имеет гарантированное право на получение пособия по безработице. Есть, правда, другие законодательные акты, которые позволяют при определенных условиях продлевать этот срок, но они носят временный характер.

Один из важнейших «датчиков», с помощью которого замеряется «температура» рынка труда - показатель LFPR (labor force participation rate - доля экономически активного населения, т.е. отношение общей численности занятых и безработных, ищущих работу, к остальному населению трудоспособного возраста). В 2000 г. этот показатель составлял в США 67,3%, к 2014 г. упал до 63,0%. Фактически это означает, что из базы данных по учету трудовых ресурсов, которую ведет БТС, выпали почти 6 млн человек. Иными словами, получается, что порядка 6 млн безработных в Америке прекратили активный поиск работы и потому перестали учитываться статистикой рынка труда (ни как безработные, ни как занятые).

По оценкам экспертов из вашингтонского Института экономической политики (Economic Policy Institute), если бы американское БТС считало этих «потерянных статистикой», но отнюдь не фантомных безработных, уровень безработицы едва ли не вдвое превысил бы официальную норму безработицы, рассчитанную по методике U-6 (73).

Как заметил в 2014 г. американский публицист Д. Моберг (Moberg), автор многих книг и публикаций в ведущих американских изданиях, бессменный (с 1976 г.) редактор журнала «In These Times», среди специалистов нет однозначного мнения по вопросу о том, чем объясняется столь заметное снижение показателя LFPR, произошедшее за сравнительно короткий срок (там же). Даже эксперты Федеральной резервной системы (ФРС), работающие в ее разных отделениях, придерживаются разных точек зрения на причины понижательной динамики LFPR.

Так, эксперты отделения ФРС в Филадельфии полагают, что снижение доли экономически активного населения в составе населения трудоспособного возраста следует объяснять эффектом поколения «бэби-бумеров», т.е. сохранением значительной части рабочих мест за теми, кто был рожден в период послевоенного всплеска рождаемости (получившего в свое время название «бэби-бум»), а сейчас находится уже в пенсионном возрасте. Со своей стороны эксперты отделения ФРС в Атланте считают, что главной причиной снижения показателя ЬБРЯ является рецессия (73).

Чиновники федеральной администрации также склонны считать, что высокая численность безработных в 2012-2013 гг. и в первой половине 2014 г. является отголоском Великой Рецессии, захлестнувшей Америку в 2008-2010 гг. (21).

Но ведь и сама Великая Рецессия, и ее последствия для рынка труда во многом спровоцированы именно негативными эффектами неолиберальной глобализации. Сокращение рабочих мест в «торгуемых» отраслях промышленного сектора как следствие офшорного аутсорсинга, увеличивающийся разрыв между стагни-рующими реальными доходами и потребительскими запросами основной части населения - все это привело к резкому всплеску использования заемных средств на внутреннем рынке, кризису кредитования и дальнейшему обвалу рынков.

Даже то обстоятельство, что многие из поколения «бэби-бумеров», перешагнув за пенсионный возраст, продолжают работать (если у них имеется такая возможность), также свидетельствует не столько о том, что норма сбережений у этой возрастной группы была недостаточно высокой, сколько о том, что их сегодняшние реальные доходы, если бы они формировались только за счет накоплений и пенсионных выплат, были бы недостаточными для того, чтобы поддерживать приемлемый для этой категории граждан уровень жизни.

Маротта и Расселл предлагают учитывать в качестве безработного каждого, кто, будучи в трудоспособном возрасте, по любым причинам не работает вообще либо работает на условиях частичной занятости. Статистика БТС, отмечают Маротта и Рассел, «не видит» (или не хочет видеть?) тех, кто только что влился в состав рабочей силы и еще не нашел работы; тех, кто искал работу слишком долго и в конце концов перестал ее искать; тех, кто работает неполное время, но стремится трудоустроиться на условиях полной занятости; тех, кто активно ищет работу, но по тем или

иным причинам не регистрируется и не попадает в ежемесячные отчеты БТС по динамике занятости и безработицы (69).

В любом случае, факт остается фактом: за последние 30 лет американская экономика создала слишком мало рабочих мест, и похоже, эта тенденция сохраняет свою силу (21).

Острота проблемы безработицы в США была в декабре 2013 г. усугублена еще тем, что под давлением республиканцев Конгресс решил было свернуть федеральную программу выплат чрезвычайных компенсаций по безработице (Emergency Unemployment Compensation, EUC) (72). Если бы это случилось, то уже с января 2014 г. около 2 млн американцев получили бы свои последние пособия по безработице в рамках этой программы. Отмена EUC означает также, что максимальный период получения пособия по безработице в большинстве штатов составит всего 26 недель, притом что еще совсем недавно некоторым удавалось поддерживать свое существование благодаря таким пособиям в течение двух и более лет. В конце марта 2014 г. в Конгресс был внесен новый законопроект, предусматривающий пролонгацию EUC еще на пять месяцев в 2014 г., в течение которых администрации Обамы удалось обозначить статистический перелом на рынке труда и обеспечить повышательную динамику занятости. Однако с сентября 2014 г. программа EUC все же прекратила свое существование. И пусть не 2 млн, как было бы в январе 2014 г., а «всего» 1,3 млн безработных получили официальные государственные уведомления о прекращении действия EUC, сути это не меняет. С сентября 2014 г. максимальный период получения пособия по безработице в большинстве штатов составляет 26 недель.

Больше всего от отмены программа EUC пострадали штаты Невада и Иллинойс, где уровень безработицы в сентябре 2014 г. составлял соответственно 9,3 и 8,9% (69).

В целом, следует отметить, что несмотря на то, что уровень безработицы в США за последние два года удалось несколько снизить (благодаря оживлению экономики и специальным мерам налоговой политики администрации Обамы, направленным на возвращение в страну хотя бы части американских инвестиций), положение дел со структурной безработицей остается по-прежнему неблагополучным.

По мнению экспертов, одна из основных причин проблемного положения со структурой занятости (как и со структурой безработицы) кроется в действии экзогенных по отношению к американскому рынку труда факторов глобализации, которые, в свою

очередь, во многом порождены действием явно эндогенного фактора - стремления бизнеса к сокращению издержек на оплату труда любой ценой. В Америке, в частности, это собственно, и привело к свертыванию производств и вымыванию из сферы занятости прежде всего работников промышленных отраслей, обладающих наработанными профессиональными навыками и составлявшими костяк американского среднего класса.

С той или иной долей корректировки сказанное можно отнести и к другим странам с давно сложившимся, устоявшимся и развитым рынком - прежде всего к странам Евросоюза.

Наметившийся тренд к замедлению роста или даже абсолютному сокращению занятости, наблюдаемый в странах с развитой экономикой, имеет в своей основе не только системный кризис послевоенной модели экономического мироустройства, но и фундаментальные проблемы реструктуризации рабочих мест, порождаемые спонтанной либерализацией рынков, стремительным технологическим обновлением основного капитала и распространением офшорного аутсорсинга. Именно поэтому, как отметил американский журнал «Business Week», вокруг проблем, связанных с перспективами трансформации рынков труда, сегодня в США и в Европе развертываются ожесточенные дискуссии.

Еще в 2006 г. в США была опубликована совместная статья Д. Отора (Autor) из Массачусетского Технологического института, Л. Кэтца (Katz) из Центра Литтауэра при Гарвардском университете и М. Кирни (Kearney) из Института Брукингса в Вашингтоне «Поляризация рынка труда США» (17). Авторы выявили обозначившийся в последние десятилетия в США тренд к поляризации двух важнейших переменных, характеризующих рынок труда -занятости и роста зарплаты, наличие которого получило подтверждение и в последующих исследованиях (16). Как оказалось, занятость на должностях, требующих «полярных» квалификаций (высокой и низкой), значительно выросла относительно занятости на рабочих местах для работников со средней квалификацией. Такое распределение занятости генерирует соответствующее распределение зарплат, которое подобным же образом поляризовано и становится более неравным, чем то, которое преобладало в предыдущий период.

Заметим, что в отмеченных работах речь идет об относительном увеличении занятости на квалификационных «полюсах» рынка труда, т. е. скорее об изменении структуры занятости, неже-

ли о росте занятости в абсолютных значениях среди высококвалифицированных работников и работников с низкой квалификацией.

Похоже, что эта тенденция может иметь непосредственное отношение к последствиям глобализации (и, прежде всего, офшорного аутсорсинга) для американского рынка труда, хотя эмпирических исследований в этой плоскости проведено не слишком много.

И все же рассмотренные выше критерии «торгуемости» и «неторгуемости» рабочих мест могут, вероятно, быть применимы не только к секторам и отраслям экономики, но и к квалификационной структуре рабочих мест. Поэтому можно предположить, что относительный рост занятости на рабочих местах в США, требующих высокой квалификации, в известной мере происходит потому, что такие рабочие места менее подвержены вымыванию в результате офшорного аутсорсинга. Причина заключается в том, что эти места «неторгуемые»: в тех странах, куда массово переводятся рабочие места, как правило, крайне мало готовых специалистов высокого уровня и высокой квалификации. В то же время в этих странах нет возможности предложить достойные рабочие места для квалифицированного персонала, предъявляющего высокие требования не только к оплате труда, но и к условиям и охране труда.

«Неторгуемыми» являются и рабочие места, не требующие какой-либо квалификационной подготовки, хотя здесь «неторгуе-мость» имеет в своей основе классические отраслевые признаки. Дело в том, что такие рабочие места создаются преимущественно в сфере услуг, связанных с уборкой и озеленением территорий, простейшими подсобными работами в строительстве, уходом за престарелыми и пр. Понятно, что такие рабочие места привязаны к месту потребления услуг и просто по определению не могут быть предметом офшорного аутсорсинга, что и объясняет относительный рост занятости в сфере применения неквалифицированного труда внутри США.

На еще один аспект, связанный со структурными диспропорциями на американском рынке труда, обратил внимание С. Мур (Moore), экономический обозреватель «The Wall Street Journal». Он проанализировал сложившуюся в начале 2010-х годов ситуацию на американском рынке труда под углом зрения изменений в структуре занятости в государственном и частном секторах экономики. Выводы получились неожиданными и парадоксальными. Как оказалось, сегодня в США на государство работает вдвое больше людей, чем в обрабатывающей промышленности (22,5 млн человек против

11,5 млн). Ситуация почти диаметрально противоположна той, которая наблюдалась в 1960-х годах - тогда в промышленности были заняты 15 млн человек, а зарплату от правительств (федерального, штатных и местных) получали лишь 8,7 млн (75).

Дело даже не столько в деформированной структуре занятости, сколько в том, что положение постоянно ухудшается. В госсекторе работает больше американцев, чем в строительстве, сельском хозяйстве, рыболовстве, лесной и горнодобывающей отраслях, обрабатывающей промышленности и коммунальном хозяйстве вместе взятых. Почти половину совокупных годовых расходов региональных и местных органов власти (2,2 трлн долл.) в 2011 г. составляли расходы на выплату зарплаты и предоставление социальных льгот служащим учреждений штатов и муниципалитетов. В Калифорнии на государство работают 2,4 млн человек, что вдвое превышает численность занятых на промышленных предприятиях штата. В штате Нью-Джерси соотношение численности занятых в государственном и частном секторах (в частном секторе учитывается численность занятых в обрабатывающей промышленности) составляет 2,5 к 1, а во Флориде и Нью-Йорке -превышает соотношение 3 к 1. В штате Мичиган, некогда слывшем мировой столицей автомобилестроения, и в Пенсильвании, еще в недавнем прошлом бывшей центром американской металлургии, чиновников теперь больше, чем тех, кто производит материальные ценности в частном секторе.

Даже в традиционно считающихся сельскохозяйственными штатах, таких как Айова и Небраска, работников госсектора как минимум в 5 раз больше, чем фермеров. В Западной Вирджинии, где размещены предприятия горнодобывающей промышленности, на одного шахтера приходятся трое занятых в госсекторе. В Нью-Йорке, мировом финансовом центре, в этом секторе сегодня заняты лишь около 670 тыс. человек, в то время как в госструктурах трудятся 1,48 млн человек. Однако лидируют по масштабам найма госслужащих шататы Вайоминг и Нью-Мексико. Там на одного работника, занятого в промышленности (в частном секторе), приходится в среднем шесть служащих госструктур (там же).

К числу причин столь кардинального изменения за сравнительно короткий период структуры занятости в государственном и частном секторах следует отнести, в частности, то обстоятельство, что выпускники американских вузов, согласно регулярно проводимым опросам, все больше ориентируются на работу в госсекторе. Практически пожизненная занятость, которую гарантирует работа

на государство, особенно ценится в периоды затянувшейся нестабильности на рынке труда. Как отмечает Мур, сегодня уже сформировалась новая генерация американцев, которые хотят не столько производить автомобили, сколько регулировать и контролировать их выпуск, работая в комфортных офисах Министерстве транспорта и получая гарантированное жалованье госчиновника (75).

Однако, соглашаясь с приведенными выше доводами Мура, нельзя не признать, что едва ли не основной причиной вялой повышательной (а в отдельные периоды даже отрицательной) динамики занятости в США в последние годы, которая заставляет новое поколение, выбирая свое будущее, ориентироваться на более стабильные рабочие места в госсекторе, следует считать прежде всего реалии современной глобализации.

Проблема диспропорций на рынках труда: Причины, последствия, решения

Несомненно, Мур во многом прав, когда в качестве одной из главных причин описанной им ситуации, сложившейся сегодня в сфере занятости, видит технологическое перевооружение американской экономики. Результатом прогресса в развитии технологий, констатирует Мур (75), стало резкое повышение производительности труда в целом ряде отраслей, особенно в обрабатывающей и добывающей промышленности, в сельском хозяйстве, в области информационных технологий и телекоммуникаций и даже в сфере финансовых услуг. Сегодня во многих отраслях промышленности и сферы услуг, активно внедряющих новые технологии, на одного работника выпускается больше продукции, чем когда-либо прежде.

К примеру, производительность труда среднестатистического американского фермера сейчас втрое выше, чем в 1950 г., а значит, для производства одного и того же объема сельскохозяйственной продукции, при прочих равных условиях, сегодня требуется втрое меньше фермеров, чем 60 с лишним лет назад. Появившиеся уже во многих отраслях промышленности полностью автоматизированные сборочные цеха, где все операции выполняют роботы, управляемые одним инженером-оператором, позволило сократить число рабочих мест на таких производствах в разы.

Несомненно, и на это тоже указывает Мур, к числу причин кардинального (за сравнительно короткий период) изменения структуры занятости на американском рынке труда следует отне-

сти, в частности, все более отчетливо заметную тенденцию к тому, что выпускники американских вузов, согласно регулярно проводимым опросам, все больше ориентируются на работу в госсекторе. Практически пожизненная занятость, которую гарантирует работа на государство, особенно ценится в периоды затянувшейся нестабильности на рынке труда. Как отмечает Мур, сегодня уже сформировалась новая генерация американцев, которые хотят не столько выпускать автомобили, сколько регулировать их использование в Министерстве транспорта (75).

Очевидно, что такие факторы, как наблюдаемое устойчивое на протяжении длительного периода сокращение рабочих мест в производственном секторе побуждает многих молодых людей уже в начале своей карьеры выбирать жизненную стратегию с учетом существующих и ожидаемых устойчивых тенденций на рынке труда. Офшорный аутсоринг ведь затрагивает, в первую очередь рабочие места именно в сфере производства. Перелив занятости в сферу услуг, в том числе государственных - это результат естественной реакции молодого поколения, диктующей ему новую стратегию выбора как ответ на новые реалии. Но важно иметь в виду, что происходящие в этой сфере процессы подпитывают сами себя. Чем больше молодых людей видят себя в качестве государственных чиновников и получают соответствующую базовую профессиональную подготовку, тем больше давление предложения труда на этом сегменте экономики, а значит - тем больше новых рабочих мест в госсекторе приходится создавать, чтобы не допустить критического разрыва между предложением и спросом. В результате диспропорции в структуре занятости между государственным и частным секторами еще более усиливаются.

Мур, конечно, прав. Но, вообще говоря, так было всегда. Технический прогресс - это отнюдь не новая реалия, и рост производительности труда как следствие технического прогресса - отнюдь не «вновь открывшееся обстоятельство». Так что же принципиально изменилось?

Идеология неограниченной либерализации международных экономических отношений, которая служит стержнем американского экономического курса на протяжении не одного десятилетия, привела к тому, что на мировом рынке труда появились огромные ресурсы неслыханно дешевой (пусть и недостаточно квалифицированной) рабочей силы из стран периферии, которую можно эффективно эксплуатировать благодаря прогрессу в технологиях. Именно технологический прогресс позволил свести произ-

водство многих технически сложных продуктов, в цене которых высока доля добавленной стоимости, к набору однотипных рутинных операций, часто не требующих высокой культуры производства и не предъявляющих повышенных требований к уровню квалификации рабочей силы.

Многие критики идеи глобальной либерализации рынков рассматривают в качестве приемлемой альтернативы один из известных способов решения проблемы «сжатия» рынка труда и роста имущественного расслоения - возможность воссоздания торговых барьеров (97; 98). Однако, например, Спенс и Хлэтшу-эйо, как и подавляющее большинство экономистов, разделяющих ценности экономического либерализма, полагают, что возврат к протекционизму был бы слишком большой ошибкой. В то же время в своей работе они столь же скептически относятся и к тем, кто выступает, по их выражению, в роли настойчивых пропагандистов идеи о том, что глобализация в долгосрочной перспективе есть некое «абсолютное благо» для всех без исключения стран и народов. Такая позиция, полагают Спенс и Хлэтшуэйо, не находит подтверждения ни в теории, ни на практике. И, что представляется еще более важным, она встречает все меньшую поддержку среди американских избирателей (110).

По замечанию Рубини, одна из проблем свободных рынков состоит в том, что они не позволяют генерировать конечный спрос в требуемых для развития производств объемах. Из-за устойчивого снижения затрат на рабочую силу удельный вес заработной платы в ВВП неуклонно снижается. Этот неблагоприятный тренд просматривается не только в США, но и в других странах с развитым рынком. Таким образом, на протяжении десятилетий происходит процесс перераспределения доходов от труда к капиталу, от зарплат к прибылям, от более бедных к более богатым, от домохо-зяйств к корпорациям. Прямым негативным результатом такого перераспределения доходов становится сокращение совокупного потребительского спроса, проявляющееся в том числе в снижении предельной склонности к потреблению, что неблагоприятно отражается на общей экономической динамике и приводит к росту социального расслоения (96). Особенно остро эта проблема обозначилась в последнее время в США.

На самом деле, полагают Спенс и Хлэтшуэйо, Америке необходим новое компромиссное соглашение между государством, обществом и бизнесом (110, с. 38). Это позволило бы создать предпосылки как для преодоления растущего разрыва в доходах и

появления новых возможностей трудоустройства для различных категорий рабочей силы, так и для обеспечения устойчивого баланса между эффективностью использования трудовых ресурсов и экономическим ростом.

Традиционные механизмы перераспределения доходов от тех, кто выигрывает в результате глобализации, к тем, кто проигрывает, не могут, по мнению Спенса и Хлэтшуэйо, кардинально решить ни глобальные проблемы роста неравенства в доходах, ни проблемы увеличения неравенства между социальными стратами внутри той или иной страны. Вызовы, перед которыми оказалась американская экономика и экономика других развитых стран в результате глобализации, гораздо более серьезны. Чтобы ответить на эти вызовы, необходимо найти новые способы, которые позволили бы задействовать рыночные стимулы - с тем чтобы бизнес, и в первую очередь ТНК, были заинтересованы в инвестициях в развитие физического и человеческого капитала. Только таким путем можно добиться роста производительности труда в наиболее важных для страны отраслях экономики.

Ч. Кенни убежден, что принятие рестрикционных мер путем введения в США ограничений на импорт дешевых товаров из развивающихся стран с целью «возвращения» в обрабатывающую промышленность страны рабочих мест, не требующих высокой квалификации, вероятнее всего, приведет не к росту занятости, а к новому витку ее свертывания (63).

Вот характерный пример. Когда в 2009 г. президент Обама повысил импортные тарифы на китайские автопокрышки, заполонившие американский рынок, ему удалось временно сохранить 1200 рабочих мест в американской шинной промышленности. Из-за сокращения предложения шин на внутреннем рынке у американских производителей появилась возможность расширить производство с тем, чтобы сократить разрыв между спросом и предложением. Однако воздействие этой меры на американский рынок труда в целом оказалось негативным. По оценкам Г. Хафбауэр (НиЛаиег) из Института Петерсона, потери американских потребителей в результате принятия этой меры превысили 1 млрд долл. Связано это с тем, что американские покрышки стоят существенно дороже, чем китайские. Как следствие, с увеличением доли американских покрышек на внутреннем рынке США произошла реструктуризация внутреннего спроса. Потребители (а это практически каждое американское домохозяйство), тратя больше на покрышки, были вынуждены сократить расходы на приобретение других

товаров. В свою очередь, это привело к сокращению свыше 3700 рабочих мест в розничной торговле США, что, втрое превышает число рабочих мест, сохраненных в шинной промышленности. В итоге суммарный эффект для американского рынка труда мер по ограничению дешевого импорта оказался негативным (63).

С. Перлстайн (Pearlstein), колумнист влиятельной газеты «The Washington Post», приводит противоположный, но не менее яркий пример того, как механизм введения импортных квот может реально работать, генерируя новую занятость (86). В 1980-е годы «добровольные» квоты на импорт автомобилей, установленные в результате переговоров с японской стороной, привели к тому, что многие иностранные компании, в первую очередь японские, организовали свои сборочные цеха в США. И хотя ставки оплаты труда на этих заводах не достигали уровня, выторгованного американскими профсоюзами у автомобильных концернов, имеющих свои заводы в северо-западных штатах, они были все же намного выше ставок оплаты труда в Азии, и безусловно выше среднего уровня заработной платы рабочих в южных штатах Америки, где эти сборочные цеха были размещены.

Сегодня, спустя много лет после того, как квоты были отменены, японские, немецкие и южнокорейские производители продолжают открывать в Америке все новые сборочные цеха. Таким образом, если бы не принятые в свое время меры, американский автопром вполне мог бы разделить печальную судьбу американской обувной и текстильной промышленности (86).

То, что в 1980-е годы сделало правительство США, открыв двери иностранным гигантам автомобилестроения, обычно принято называть промышленной политикой. Однако со времен президентов Р. Рейгана и Дж. Буша-старшего само словосочетание «промышленная политика» не только у республиканцев, но и у демократов неизменно вызывало идиосинкразию. Да и сегодня среди тех, кто принимает ответственные экономические решения, промышленная политика по-прежнему не пользуется популярностью. И Л. Саммерс, занимавший до недавнего времени пост высшего экономического советника президента Обамы, и министр финансов в администрации Обамы «первого призыва» Т. Гейтнер, и многие другие высокопоставленные чиновники правительства сохраняют неистребимый скептицизм в отношении такого давно и успешно применяемого в некоторых странах Европы - и не только Европы - инструмента государственного вмешательства в экономику, как промышленная политика.

Неприятие промышленной политики американскими элитами часто оправдывают тем, что государство далеко не всегда действует разумно, вмешиваясь в экономические процессы. В такой оценке есть свой резон. Однако вместе с тем очевидно, что во многих странах промышленная политика работает весьма успешно -например, в Германии или Финляндии, где государство использует этот инструмент, что называется «легким касанием руки». Во Франции, как известно, промышленная политика давно уже стала неотъемлемым элементом системы государственного регулирования экономики, а в таких странах, как Китай, Южная Корея или Сингапур в рамках промышленной политики государство не стесняется использовать даже самые жесткие регуляторы, чтобы защитить интересы национальной экономики.

По мнению американского экономиста Р. Форухар, продуманная промышленная политика может служить хорошей подпоркой для любой рыночной экономики - в том числе для американской. Но чтобы политические элиты США адекватно воспринимали концептуальные подходы промышленной политики, а не шарахались от нее, она, полагает Фарухар, нуждается в ребрендинге. Американское общество следует приучить к тому, что промышленная политика не имеет ничего общего с социализмом, которого в Америке боятся, как черт ладана - это всего лишь инструмент совместного принятия решений представителями частного и государственного секторов, содействующий росту рабочих мест в тех отраслях, которые на тот или иной конкретный момент являются приоритетными для обеспечения конкурентоспособности национальной экономики на мировых рынках (43, с. 26). Во времена президента Рузвельта инструменты промышленной политики использовались достаточно широко. Во многом именно эти инструменты помогли Америке в 1930-е годы восстановить свой экономический потенциал и решить проблему занятости, которая приобрела драматический характер в результате кризиса 1929 г. Некоторые меры, предпринятые президентом Обамой в 2011 г., в частности по увеличению государственных расходов в объеме 140 млрд долл. на строительство объектов транспортной инфраструктуры и расширение сети школ (11), являлись шагами в правильном направлении, однако они были явно недостаточными и к тому же носили популистский характер.

Абсолютно ясно, пишут Спенс и Хлэтшуэйо, что если американский бизнес и американское правительство будут и дальше продолжать делать то, что они делали до сих пор, т.е. урезать зар-

платы, снижать налоги и при этом уповать на то, что свободный рынок каким-то волшебным образом сам собой все отрегулирует, ничего хорошего ждать не приходится. Решения надо искать не в дальнейшем расширении занятости в госсекторе, в сферах здравоохранения, ресторанного и гостиничного бизнеса, недвижимости. На вызовы глобализации Америка должна ответить переориентацией того самого торгуемого сектора экономики, который включает, наряду со сферой услуг, многие отрасли промышленности (110, с. 31-32). Этот сектор должен не только обогащать американских инвесторов и обеспечивать высокие доходы для менеджеров со степенью MBA и ученых со степенью PhD, но также создавать рабочие места для американцев из среднего класса.

Таким образом, если о необходимости отказа от либерализации международной торговли (или хотя бы ограничения такой либерализации более жесткими рамками) - несмотря на все проблемы, которые с нею связаны - сегодня говорят лишь немногие экономисты, чьи воззрения лежат вне мэйнстрима решений, принимаемых в экономической сфере, то вопрос об изменении отношения к промышленной политике, сама постановка которого еще несколько лет назад звучала в США как крамола, уже, похоже, становится по крайней мере дискутируемым и притом нередко увязывается с проблемой либерализации рынков труда. Иными словами, либерализация рынков труда рассматривается одновременно и в качестве своего рода элемента промышленной политики, и в качестве противовеса все более громко звучащим призывам к автаркии.

Точку зрения Спенса и Хлэтшуэйо о том, что либерализации мирового хозяйства нет альтернативы, и злом является не либерализация сама по себе, а то, как она «администрируется» (вернее, не администрируется вовсе), разделяют многие зарубежные аналитики.

По убеждению Д. Родрика, либерализация международных рынков труда вполне может работать на благо всех стран - как богатых, так и бедных. Если бы лидеры развитых стран, пишет Родрик в своей книге «Парадокс глобализации», были всерьез озабочены проблемой роста доходов населения и их более справедливым распределением, они уделяли бы больше внимания реформированию правил, которые регулируют международную трудовую миграцию (95).

Речь, разумеется, не идет о тотальной либерализации миграционных потоков. Полная отмена развитыми странами визовых ограничений откроет шлюзы для массовой миграции, которая сме-

тет все барьеры и вызовет хаос на рынках труда и в социальной политике стран «ядра». Но предлагаемая Родриком так называемая стратегия управляемой трудовой мобильности могла бы, по его мнению, генерировать экономические выгоды как для трудящихся-мигрантов, так и для экономик стран, из которых они родом, а также для стран-реципиентов.

Под стратегией управляемой трудовой мобильности Родрик понимает гибкую долгосрочную модель «волновой миграции», позволяющую странам центра предоставлять мигрантам из стран периферии лишь временные рабочие визы. С помощью механизма управляемой иммиграции богатые страны могли бы удерживать темпы прироста объема совокупной рабочей силы за счет иммигрантов в определенных, ими самими установленных рамках, например не более чем на 3% ежегодно. (Отметим попутно, что отдельные элементы стратегии управления миграцией, подобной той, на которой основана модель Родрика, в последнее время прорабатываются и в России, чтобы сдержать неконтролируемое перенасыщение российского рынка труда малоквалифицированной рабочей силой из стран ближнего зарубежья, прежде всего из Средней Азии.)

Развивая и конкретизируя свою идею, Родрик предлагает странам «центра» совместно со странами «периферии» разработать и ввести в действие транснациональные программы (двусторонние и многосторонние), позволяющие работникам из бедных стран (как квалифицированным, так и не имеющим квалификации) заполнять рабочие места на срок не более пяти лет (95). Чтобы гарантировать возврат работников домой по истечении контрактного срока, программы должны содержать определенный набор «кнутов» и «пряников», которые будут применяться как на родине мигрантов, так и в принимающей их стране. После того как мигранты первой волны, отработав в принимающей стране установленный срок, вернутся на родину, им на смену придут мигранты второй волны из тех же стран и т. д.

По сути, управляемая трудовая мобильность «по Родрику» эквивалентна одному из основных инструментов «управляемой» либерализации рынков труда. При этом, полагает Родрик, решаются проблемы, порождаемые дальнейшей либерализацией внешней торговли. Так, по подсчетам Родрика, «волновая миграция» может приносить мировой экономике ежегодный совокупный выигрыш порядка 360 млрд долл., что значительно перекрывает сумму, которая могла бы быть получена благодаря принятию соглашения о

снятии всех имеющихся таможенных тарифов и преференций в глобальной торговле товарами и услугами.

Родрик убежден, что при реализации его модели основная масса прироста дохода напрямую достается непосредственно работникам-мигрантам, а не чиновникам распределительных ведомств в бедных странах. Это, в свою очередь, могло бы придать новый импульс процессу постепенного выравнивания доходов населения развитых и развивающихся стран (95). Иными словами, по Родрику, принятие стратегии управляемой трудовой мобильности позволило бы населению бедных стран ощутить выгоды от глобализации уже в ближайшее время, не дожидаясь, пока они когда-нибудь просочатся к ним благодаря постепенной, «инкрементальной» либерализации международных торговых и финансовых связей.

Такая либерализация - сама по себе длительный и нелинейный процесс, генерирующий многочисленные «попутные» издержки не только в странах периферии, но и в странах центра. И еще неизвестно, насколько конечные выгоды процесса либерализации рынков товаров, услуг и финансов, являющегося стержнем современной глобализации, способны компенсировать издержки, возникающие по мере движения глобальной экономики ко все большей открытости этих рынков (59, с. 15).

Вместе с тем вполне возможно, подобная стратегия могла бы создать достаточно прочные основания и необходимые предпосылки для формирования в перспективе более однородного глобального рынка труда.

Со своей стороны П. Кругман, рассматривая проблему сокращения рабочих мест в американской экономике под углом зрения роста задолженности (прежде всего по ипотечным кредитам), видит один из путей решения проблемы занятости и погашения частных долгов в осуществлении программ общественных работ, подобных рузвельтовской WPA (Work Progress Administration, переименованное в 1939 г. в Work Projects Administration - крупнейшее агентство периода «Нового курса»). Почему бы, задается вопросом Кругман, не направлять безработных, как в рузвельтов-ские времена, на строительство и ремонт дорог? Это поможет им повысить уровень своих доходов и тем самым будет содействовать многим домохозяйствам в решении их долговых проблем. Одновременно Кругман в целях сокращения долгов домохозяйств считает целесообразным рассмотреть возможность разработки серьезной программы модификации ипотечных договоров, а также попытаться понизить инфляцию до 4%, как это было во время

второго срока президентства Р. Рейгана, что также способствовало бы снижению реального долгового бремени (65).

Понятны и объяснимы попытки некоторых американских экономистов обращаться к успешной практике прошлых лет в поисках способов решения сегодняшних проблем. Однако и американская экономика, и американский рынок труда, и американские безработные сегодня уже далеко не те, что в 1930-е годы. Если когда-то рабочая сила в Америке отличалась высокой мобильностью - в силу того, что многие наемные работники той поры не имели высокой квалификации, зачастую были лишены самого необходимого и готовы были легко сняться с места и отправиться на заработки в любые, даже самые отдаленные уголки страны, то нынешние безработные образуют совсем другой социальный слой. Среди безработных сегодня высок процент лиц с хорошим образованием, прошедших специальную профессиональную подготовку. Как правило, это представители среднего класса. Кругман не замечает, как противоречит сам себе, предлагая в качестве лекарства от социальных болезней нынешнего общества рецепты, когда-то неплохо сработавшие совсем в другой экономике. Уже само по себе наличие проблемы ипотечной задолженности, решить которую Кругман предлагает за счет привлечения оказавшихся без работы лиц к строительству дорог, означает, что у «новых безработных» имеется недвижимость - а значит, они не могут легко сняться с места и переехать для работы туда, куда их отправит Кругман.

На это же обстоятельство обращает внимание и Р. Форухар. Тезис о высокой мобильности американской рабочей силы (достаточно создать рабочие места, и люди, готовые их занять, появятся сами), сегодня не актуален, справедливо считает она. Многие не могут никуда переехать: отчасти потому, что их недвижимость сейчас стоит меньше, чем они за нее когда-то заплатили, а отчасти потому, что тренд к снижению территориальной мобильности американцев начала проявляться еще задолго до начала нынешних потрясений. Если в 1980-х годах каждый пятый работник ежегодно перебирался на новое место, то сегодня переезжает лишь один из десяти (43, с. 25). Снижение территориальной мобильности отчасти связано с тем, что в семье все чаще работают оба супруга, а это означает, что переезды стало труднее осуществлять. Учитывая, что женщины активно повышают свой профессиональный уровень и претендуют на рабочие места в наиболее динамично

развивающихся секторах экономики, отмеченная Форухар тенденция будет в дальнейшем только усиливаться.

И еще одно немаловажное обстоятельство. В сегодняшней Америке значительное число новых рабочих мест создается венчурными компаниями и малым бизнесом, поэтому поддержание комфортной среды развития предпринимательства имеет для рынка труда США важное значение. Дела в этой сфере в целом обстоят достаточно неплохо. Так, в ежегодных рейтингах Всемирного банка, оценивающих страны по уровню благоприятности условий для бизнеса, Соединенные Штаты стабильно удерживают пусть не самые первые, но достаточно высокие позиции.

Однако существует одна проблема. При расчете рейтинга учитывается набор разных критериев, и хотя по многим из них (например, в плане возможностей начать новое дело) в США ситуация действительно выглядит положительно, есть один важный оценочный показатель, по которому Америка попадает в число стран с недостаточно благоприятными условиями для бизнеса. Это показатель, оценивающий внятность и прозрачность налоговой системы.

Налоговый кодекс США чудовищно громоздок и неэффективен. Он насчитывает 16 тыс. страниц и изобилует различными льготами и лазейками, специальными исключительными нормами, в которых зафиксированы особые привилегии для отдельных групп компаний и крупнейших холдингов. Обычным делом является «покупка» поддержки «прирученным» конгрессменом конкретного, узкого законоположения, выгодного для вашего бизнеса. Фактически американский Налоговый кодекс представляет собой законченный продукт коррупционного лоббизма, глубоко укоренившегося в сердце американской экономической системы и возведенного на институциональный уровень (123).

Очевидно, что упрощение и обеспечение прозрачности налогового законодательства, налоговой политики и налогового администрирования может стать серьезным фактором, способствующим созданию новых рабочих мест прежде всего в тех сферах деятельности, которые находятся на острие технического прогресса и формируют имидж Америки как передовой постиндустриальной державы.

По убеждению П. Кругмана, незавидное положение, в котором оказался сегодня американский рынок труда, является результатом политики, которую на протяжении десятилетий формировали небольшие группы влиятельных людей - «зачастую именно

тех самых людей, которые теперь читают нам нотации, как следует вести себя ответственно» (65).

И, как справедливо отмечает С. Мур, очевидно, что нет оснований рассчитывать на то, что в обозримом будущем тенденция к дестабилизации и структурной деформации рынков труда развитых стран сойдет на нет (75).

Любопытна в связи с этим оценка эффективности мер, предпринимаемых в последние годы американскими властями в целях содействия расширению занятости, особенно в свете угроз, которые несет с собой офшоринговый аутсорсинг рабочих мест.

С 2004 г. в США действует программа помощи лицам, лишившимся работы в результате сокращения рабочих мест из-за переноса производств за рубеж или роста конкуренции со стороны импорта из третьих стран (Trade Adjustment Assistance Program, TAA), которая призвана создавать условия для профессиональной переориентации и обеспечивать новые возможности занятости в первую очередь безработным, обладающим достаточно высокой квалификацией. Программой предусмотрена государственная поддержка таких лиц, прежде всего путем их профессиональной переподготовки и реадаптации к новым рабочим местам, а также оказание таким работникам материальной помощи1 (см. также: 91, с. 5).

В 2009 г. решением Конгресса США программа TAA была включена в качестве составной части в Федеральный закон «О стимулировании экономики», предложенный администрацией президента Обамы. В соответствии с законом, программа получила дополнительное финансирование сроком на два года. Первоначально за счет поправок, внесенных в программу, предполагалось увеличить объем финансирования курсов переподготовки кадров и распространить действие программы на работников сферы услуг, а также на лиц, лишившихся работы в связи с переносом производств в страны, с которыми у США нет соглашений о свободной торговле. Предусматривалось также расширить доступ работников к программам страхования заработной платы и выделять по 230 млн долл. в год на поддержку населенных пунктов, положение которых ухудшилось в связи с экономическим кризисом.

Однако острая борьба, развернувшаяся в Конгрессе по поводу поправок к программе, привела к тому, что многие расширения

1 What is Trade Adjustment Assistance? / U.S. Department of Labor. - Mode of access: http://www. doleta.gov/tradeact/factsheet. cfm

сферы ее действия, предложенные демократами, так и не были включены в рамочный закон.

Часть экономистов полагает, что с точки зрения долгосрочных интересов США и оптимизации экономической политики страны следовало бы дополнить программу как раз теми мерами, которые не прошли через Конгресс из-за позиции республиканцев. По мнению таких экспертов, опасения, связанные с расширением уровня открытости экономики США, являются в большей степени результатом недостатков в системе социальной поддержки граждан США, нежели следствием увеличения объемов международной торговли.

При этом многие серьезные эксперты считают, что перспектива активного переноса производства товаров и услуг за пределы США представляет собой наибольшую угрозу для страны, поскольку американская система социальной защиты, предусматривающая значительные выплаты работникам по линии здравоохранения, страхования жизни, формирования пенсионных фондов, финансируется в основном за счет работодателей1.

Со своей стороны, критики действующей в США системы социальной защиты убеждены, что правительство должно сосредоточить усилия на увеличении инвестирования в человеческий капитал и гарантировать социальные выплаты независимо от работодателей. Иными словами, ключ к решению проблемы следует искать не столько в мерах по противодействию свободной торговле, сколько в совершенствовании ТАА и других подобных ей программ.

К 2011 г. услугами и различными льготами, предусмотренными программой ТАА, были охвачены около 228 тыс. американских рабочих разных отраслей. Очевидно, что эта цифра, сама по себе ничтожная в сравнении с масштабами безработицы, фиксировавшимися Министерством труда США в 2011-2012 гг., по-видимому, не может служить ориентиром для оценки размеров той части безработных, причиной увольнения которых послужило сокращение рабочих мест именно из-за роста объемов внешней торговли (в первую очередь с Китаем).

Точные данные о числе увольнений по причинам, связанным с импортом и выносом производств за рубеж, вряд ли возможно получить. Некоторое представление о реальной степени угроз, которые

1 Faiola A. «Buy American» rider sparks trade debate // Wash. Post. - Jan. 29. -2009. - Mode of access: http://www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/ 2009/01/28/AR2009012804002.html

несут с собой для американского рынка труда офшорный аутсорсинг и либерализация внешнеторговой политики, могут дать размеры капиталов, которые не инвестируются в развитие американской экономики, а находятся на счетах американских транснациональных корпораций (по некоторым данным, порядка 2 трлн долл.).

Если исходить из этих потенциальных объемов инвестиций, которые могли бы быть вложены в создание рабочих мест в Америке (вместо того чтобы быть инвестированными в расширение производств за рубежом), и если учесть при этом средние затраты на создание одного рабочего места в американской экономике, то получается, что из-за недоинвестирования американский рынок труда недосчитывается нескольких миллионов рабочих мест (речь идет именно о порядковой величине, измеряемой миллионами рабочих мест; разброс в оценках составляет от 3 до 10 млн рабочих мест). Однако в любом случае вложение этих средств в американскую экономику позволило бы в короткие сроки свести проблему безработицы в стране до социально приемлемого и экономически оправданного уровня (4-5%).

Таким образом, в своем нынешнем виде программа ТАА, предусматривающая профессиональную переподготовку за счет государства и поддержку лиц, потерявших работу из-за либерализации внешней торговли и сокращения числа рабочих мест в связи с притоком на американские рынки дешевого импорта, не помогает справиться с острой проблемой безработицы. С 1 января 2011 г. действие этой программы уже не распространяется на работников сферы услуг - а между тем именно в сфере услуг, особенно информационных и финансовых, в последние годы как раз наблюдается отток рабочих мест в страны с дешевой рабочей силой.

РЫНКИ ТРУДА В НОВОЙ ГЛОБАЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ: ТРЕНДЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ

Конкурентные угрозы со стороны так называемых новых экономик сегодня вызывают особую озабоченность в американском обществе. Наплыв в США дешевых потребительских товаров (преимущественно из Китая и стран ЮВА) уже привел к структурным деформациям и нежелательным диспропорциям на рынках труда США и Европы. Казалось бы, не все так страшно. Еще до недавнего времени считалось, что основная опасность для экономики, связанная с притоком товаров из стран с низким уровнем

оплаты труда, угрожает лишь тем рабочим местам в обрабатывающей промышленности, которые не требуют от работников высокой квалификации.

Между тем проблема оказалась гораздо серьезнее, чем казалось поначалу. В последнее время ситуация обострилась, и в зоне риска оказались уже рабочие места, предъявляющие спрос на квалифицированный труд, а также рабочие места в отраслях сферы услуг, т. е. те, которые, как всегда считалось, имеют надежный «иммунитет» от внешних воздействий, позволяющий им противостоять исходящей извне конкуренции по издержкам (68, с. 281).

Один из редакторов еженедельника «Time» Ф. Закариа в обширной статье, опубликованной осенью 2010 г. (123), попытался пролить свет на многие вопросы, касающиеся влияния глобализации на американскую экономику и американский рынок труда. Выводы, к которым он пришел в отношении Америки, вполне могут быть распространены и на страны Евросоюза, где происходят аналогичные процессы и где правительствам приходится сталкиваться с похожей ситуацией.

Несмотря на сменяющие друг друга волны кризисов, вялых подъемов и новых рецессий, крупнейшие американские транснациональные корпорации продолжают процветать. «IBM», «Coca-Cola», «PepsiCo», «Google», «Microsoft», «Apple», «Intel», «Caterpillar» - у всех, отмечает Закариа, несмотря на рецессию, дела идут очень и очень неплохо. И все они применяют стратегию, которая становится сегодня стандартным рецептом успеха (123).

Во-первых, технический прогресс, набравший особенно высокие темпы за последние десять лет, позволил резко повысить эффективность производства. Выступая на одном из каналов деловой телекомпании «CNBC», Дж. Уэлч (Welch), на тот момент председатель правления и исполнительный директор корпорации «General Electric», сформулировал суть происходящего: «Технологии, - заявил он, - изменили структуру занятости. В восьмидесятых и девяностых эти технологии обкатывались; мы пытались сделать их работоспособными. И вот теперь они, наконец, заработали... Сочетание методов [обеспечения эффективности], традиционно применяемых бизнесом в условиях глубокой рецессии, с технологическим прорывом означает, что новых рабочих мест не будет еще очень и очень долго» (цит. по: 123). В качестве примера Уэлч приводит компанию, входящую в один из известных ему холдингов. В докризисном 2007 г. в этой компании работали 26 тыс. сотрудников, а прибыль составила 12 млрд долл. После

кризиса почти половина персонала была уволена, прибыль также упала. Однако уже в 2010 г. перед менеджментом компании была поставлена задача к 2013 г. выйти на прежний уровень прибыльности, удержав численность занятых на уровне 14 тыс. человек. «Компании научились обходиться меньшими силами», - подытоживает Уэлч.

Во-вторых, деятельность американских ТНК в последнее десятилетие приобрела действительно глобальные масштабы. Компании, входящие в первые пять сотен (по версии «Standard & Poors»), в среднем 46% своих прибылей получают от бизнеса за пределами США, а для наиболее узнаваемых американских брендов эта доля гораздо выше. Многие, замечает Закариа, по-прежнему продолжают считать, что «Coca-Cola» - чисто американская фирма. На самом деле сегодня это гигантский глобальный бизнес, развернувшийся в 206 странах. «У нас есть завод в Рамал-ле; там работают 2 тыс. человек У нас есть завод в Афганистане. Наши заводы повсюду», - заявляет генеральный директор «CocaCola» М. Кент (Kent). Почти 80% прибылей компания получает от продаж за рубежом, а доля иностранцев среди ее работников еще выше. «Coca-Cola» - глобальная компания; просто ее штаб-квартира по-прежнему находится в Атланте, т.е. прописана по месту «рождения» бизнеса (123).

Буквально на пороге нового тысячелетия автору настоящего обзора довелось посетить штаб-квартиру компании «Coca-Cola» в Атланте (штат Джорджия), беседовать с ее топ-менеджментом. Поразили тогда грандиозные планы глобальной экспансии этой гигантской ТНК на ближайшее десятилетие. Казалось бы, и так уже в любой стране мира каждый младенец едва ли не с пеленок и чуть ли не вместо материнского молока начинает потреблять этот напиток. И тем не менее речь шла прежде всего о развитии новых производств в странах с дешевой рабочей силой, о переводе тысяч рабочих мест в Африку, Юго-Восточную Азию, Восточную Европу.

Но поразило и другое. Символично, что в самом сердце, что называется, «самого узнаваемого американского бренда» на всех фирменных сувенирах, безделушках, игрушках, подарках рядом с эмблемой «Coca-Cola» можно было найти надпись мелкими буквами: «Made in China».

Благодаря глобализации крупнейшие корпорации получили доступ к мировым рынкам сбыта, дешевому кредиту, новым технологиями и достаточно квалифицированной, но низкооплачиваемой рабочей силе. В результате многие ТНК стали сокращать ра-

бочие места и свертывать бизнес в странах базирования, где спрос, особенно в условиях рецессии, становится вялым, и развивать свою деятельность в странах с молодой растущей экономикой, переживающих экономический бум (76, с. 2).

При этом, как полагает Закариа, сегодня понятие офшорного аутсорсинга наполняется новым смыслом. Либерализация глобального рынка капиталов позволяет ТНК инвестировать в страны, где отмечен рост, и сокращать инвестиции там, где экономика пребывает в состоянии стагнации. Рассуждая о поведении, в частности, американских корпораций, Закариа приходит к убеждению, что ни одна из них никогда полностью не свернет свою деятельность на американском рынке - он слишком велик, достаточно прибылен и потому в долгосрочной перспективе важен для их бизнеса (123). Более того, в 2014-2015 гг. наметилась, пусть пока еще слабая, тенденция к возвращению капитала в резидентные страны. Это в первую очередь касается США, где администрация предприняла целый ряд шагов, нацеленных на создание на родине более привлекательной налоговой и институциональной среды для американского капитала (см. об этом выше). Однако многие корпорации все еще предпочитают сегодня вкладывать свободные средства в развитие своих бизнесов за рубежом.

Могут ли эти бизнесы стать точками роста для молодых динамично развивающихся экономик того мира, который еще недавно называли третьим? Или они приведут к нарастанию болезненных диспропорций в структуре этих экономик, что в конечном счете поставит под сомнение само их независимое выживание? Ответы на эти вопросы может дать только время.

Пока что можно лишь констатировать, что на рынках труда стран, которые еще несколько десятилетий назад находились на периферии мировой экономики, сегодня прослеживаются очевидные позитивные изменения: растет численность квалифицированной рабочей силы, внедряется новая производственная культура, повышается уровень оплаты труда, формируется государственная система институтов по защите интересов занятых. Однако одновременно на этих рынках происходят и другие процессы, вызывающие озабоченность у многих наблюдателей.

Так, в последние годы рынки труда развивающихся стран все в большей степени фрагментируются, демонстрируя особенно быстрый рост в неформальном секторе экономики. Этот сектор нередко представлен сомнительными видами деятельности, часто

нелегальными, которые не зарегистрированы или не признаны властями и потому выпадают из налоговой системы.

Неформальная занятость охватывает обычно уличных торговцев, разного рода агентов по доставке товаров на дом, домработниц и т.п. Масштабы неформальной занятости в последнее время выросли не только в развивающихся странах, но и в развитых. И тем не менее в странах, которые еще недавно принято было относить к «третьему миру», неформальная занятость стала едва ли не основной формой занятости.

В Латинской Америке более половины несельскохозяйственной рабочей силы занято в нерегулируемом или в неформальном секторе экономики. Для Азии аналогичные цифры ранжируют от 45 до 80%, а в Африке составляют в среднем порядка 80%. Большинство работников, занятых в неформальном секторе -женщины. В Индии и в Индонезии, например, женщины, занятые в неформальном или даже теневом секторе экономики, составляют около 90% всех несельскохозяйственных работников. Даже в такой развитой азиатской стране, как Южная Корея, две трети женщин работают в неформальном секторе. Женщины - работницы азиатских стран - длительное время находились на положении дискриминируемых на национальных рынках труда; получали гораздо более низкие зарплаты, чем мужчины; были практически не защищены от произвола работодателя. К тому же уровень юнионизации среди работниц традиционно был весьма низок. Всё это вместе взятое позволяет предполагать, что сохраняющиеся диспропорции на рынках труда многих стран, лежащих к югу от экватора, по-видимому, еще более углубятся в процессе нынешней глобализации - в сравнении с ситуацией на рынках труда стран развитого мира (40, с. 37).

Интенсивное расширение неформального сектора, особенно в азиатских странах, часто происходит путем создания подпольных предприятий, которые абсолютно не контролируются властями и потому функционируют за рамками правового поля. На многих таких предприятиях широко применяется детский труд, запрещенный законом. Хорошо известны выявленные в ходе проверок случаи, связанные с использованием детского труда на фабриках по производству футбольных мячей в Пакистане (для компании «Nike») и на фабриках по производству одежды в Камбодже (для компании «Gap»). В том и другом случае только резкие выступления общественности против этих ТНК вынудили их свернуть свои производства,

потеряв тысячи рабочих мест. В результате многие оказавшиеся без работы дети пополнили ряды преступников и нищих (40, с. 39).

В специальной литературе встречаются разные подходы к использованию подпольных предприятий в экономике.

Некоторые исследователи полагают, что именно с создания подпольных бизнесов начинается новый этап экономического развития и что именно благодаря подпольным предприятиям были запущены процессы индустриализации в нынешних более богатых странах. Недавняя экономическая история Индии, казалось бы, может служить подтверждением этой точки зрения. Еще совсем недавно, в 1960-е годы, когда Индия функционировала как экономика закрытого типа, детский труд на подпольных предприятиях достигал в этой стране порядка 30-35% совокупного объема рабочей силы. Теперь, когда экономика Индии гораздо более интегрирована в мировую, масштабы использования детского труда сократились примерно до 12%.

Сторонники альтернативной точки зрения убеждены, что никакие исторические аналогии не могут служить оправданием столь жестокой эксплуатации работников подпольных предприятий в современном мире. Если в XXI в. компания не может позволить себе предложить работникам достойную заработную плату и достойные условия труда, она должна уйти с рынка. Только непомерная жадность, стремление к сверхприбылям любой ценой (при отсутствии надлежащего контроля за рынком труда со стороны властей), полагают сторонники этой точки зрения, является главной причиной, по которой сегодня во многих странах (кстати, не исключая и развитых) сохраняются разнообразные формы интенсивной эксплуатации рабочей силы, включая использование детского труда.

Вместе с тем, отмечает Эндервик, при оценке позиции тех, кто разделяет альтернативный, критический подход к использованию теневых форм бизнеса и неформальной занятости, нельзя обойти вниманием некоторые существенные моменты - в особенности те, которые касаются условий оплаты труда на подпольных предприятиях.

Во-первых, заработная плата в большей или меньшей степени эквивалентна производительности использования рабочей силы; иными словами, более низкая заработная плата в странах с относительно менее развитой экономикой является отражением более низкой производительности труда в этих странах. Любые попытки повышения заработной платы без адекватного роста про-

изводительности используемой рабочей силы могут, по-видимому, привести к сокращению числа рабочих мест.

Во-вторых, если бы труд в странах с менее продвинутой экономикой и недостаточно развитыми институтами рынка труда не был столь дешев, сложно было бы понять, зачем ТНК инвестировать в эти страны и переводить туда рабочие места из других стран, особенно если учесть возникающие при этом дополнительные проблемы, связанные с управлением глобальными операционными цепочками и ростом транспортных издержек ТНК. Как замечает Эндервик, давление на ТНК с требованиями повышения зарплат и улучшения условий труда для работников из развивающихся стран исходит в основном со стороны общественных организаций потребителей и неправительственных организаций (40, с. 41-42).

Но неблагоприятные тенденции, хотя и иного рода, обозначаются не только в странах со слабой или формирующейся экономикой, но и в развитых странах, из которых выводятся рабочие места. Если корпорации успешно извлекают выгоды из глобализации и внедрения новых технологий, т. е. выигрывают благодаря процессам, которые они сами, по большому счету, инициировали, то для наемного работника, служащего, владельца малого бизнеса в Европе и в Америке после кризиса наступили сложные времена. Одна из причин этого в том, что, в отличие от капиталов и технологий, обладающих высокой мобильностью, трудовые ресурсы развитых стран такой мобильностью не обладают. Американские рабочие и служащие (впрочем, как и немецкие, британские, французские, скандинавские) более, чем работники в каких-либо других частях мира, привязаны к своей стране - во многом потому, что США и Западная Европа пока что относятся к наиболее богатым экономикам, где уровень оплаты труда - один из самых высоких в мире. В силу этого обстоятельства американский или западноевропейский наемный работник лишен возможности пользоваться выгодами, доставляемыми новыми технологиями и высокими темпами экономического роста в других странах и регионах мира, которые доступны американскому или западноевропейскому бизнесу.

Принято считать, что от свободы торговли (в узком смысле) и от свободы внешнеэкономической деятельности (в широком смысле) выигрывают не только богатые, но и бедные страны; не только богатые, но и бедные народы. Вытесняя ресурсы из отраслей, где труд не приносит достаточно эффективного результата, свободный рынок тем самым содействует развитию и укреплению других отраслей экономики, позволяющих завоевать конкурент-

ные преимущества (119). Так говорит теория, да и практика до сих пор подтверждала этот тезис. На протяжении столетий страны, активно торговавшие друг с другом, процветали, и средний уровень жизни в этих странах (в основном речь идет о западном мире) устойчиво повышался, несмотря на периодические кризисы, время от времени сотрясавшие западную экономику. Напротив, те страны, которые придерживались протекционистской политики или чья экономика была автаркической, т. е. практически закрытой для внешних экономических связей, со временем теряли темп не только экономического роста, но и модернизации, оставаясь с устаревшей промышленностью, некачественными товарами, разгулом коррупции и низким уровнем жизни населения.

Сегодня, однако, происходят настолько глубокие преобразования в мировом экономическом пространстве, что многие схемы и конструкции, достаточно успешно объяснявшие причины и динамику экономических процессов в прошлом, похоже, перестают работать. Взаимосвязь технического прогресса и глобализации стремительно формирует новую реальность. Теперь многие товары и услуги, производство которых прежде было исключительной прерогативой развитых экономик, а также многие новые виды товаров и услуг, которые появились лишь в самое последнее десятилетие, могут производиться практически в любой стране.

Густонаселенные Китай, Индия и в несколько меньшей степени Индонезия становятся все более мощными экономиками мира: благодаря этим гигантам глобальный «пул» трудовых ресурсов за короткое по историческим меркам время вырос на сотни миллионов человек. Новая рабочая сила стран ЮВА, хлынувшая на рынки труда, способна производить те же товары и услуги и того же качества, которые производят квалифицированные рабочие западных предприятий с давно сложившейся производственной культурой. Разница лишь в том, что товары и услуги, выпускаемые в развивающихся странах, стоят на порядок дешевле. Сегодня, отмечает Закариа, многие страны, еще недавно относимые к периферии - уже не прежние «заповедники нищеты» или «банановые республики»: они стабильны и хорошо управляемы, а значит, привлекательны для зарубежных компаний (123).

Именно это обстоятельство вызывает сегодня особенно большое беспокойство в развитой части мира. И до известной степени именно тревога утраты своих позиций лежит в основе экономических по форме, но политических по своей сути решений руководителей ведущих экономических держав мира, направленных

на сдерживание тенденции к росту вывода капитала в третьи страны, ограничению масштабов офшорного аутсорсинга, восстановлению высокой квалификационной способности национальной рабочей силы.

Новая глобальная реальность проявляется прежде всего в том, что благодаря синергетическому эффекту от совместного воздействия на экономику факторов глобализации и факторов технологического прорыва международная конкуренция теперь по-иному, чем прежде, воздействует на рынки труда как в развитых, так и в развивающихся странах.

В качестве одной из иллюстраций к тезису о формировании новой глобальной реальности Ф. Закариа приводит пример с автомобилем NANO, который сравнительно недавно начала выпускать индийская компания «Tata Motors». Это миниатюрный, но в то же время достаточно комфортабельный автомобиль для поездок по городу, отличающийся революционным дизайном и во многом напоминающий «смарт-кар» компании «Мерседес». Однако первоначально розничная цена Tata NANO была не 22 тыс. долл., как у микролитражки «Мерседес», а всего 2400 долл., т.е. почти в 10 раз дешевле (123). Почему так неслыханно дешево? Да потому, что стоимость рабочей силы индийских сборщиков в несколько раз ниже, чем немецких. Да и композитные материалы, использованные при производстве NANO, относительно недороги. Все комплектующие этого автомобиля соответствуют мировым стандартам, но издержки на их изготовление в Индии примерно в 10 раз ниже, чем обошлось бы производство аналогичных комплектующих частей в Америке.

В ближайшие годы «Tata Motors» планирует начать экспорт этих автомобилей - и не куда-нибудь, а в США. Однако потребительский сегмент Tata NANO в Америке, как, впрочем, и в других странах за пределами Индии, скорее всего, окажется достаточно ограниченным: с точки зрения маркетинга сложно предположить, что люди, относящие себя к среднему классу, захотят ездить на самом дешевом автомобиле в мире1. Даже после оснащения подушками безопасности и прочими атрибутами, обеспечивающими привычный для западных автомобилистов комфорт, розничная цена Tata NANO не превысит 7 тыс. долл. Тем не менее эксперты прогнозируют, что само появление на американском рынке индийского NANO вынудит американский автопром снизить цены на

1 Эти прогнозы пока подтверждаются: в декабре 2013 г. продажи Tata NANO составили 509 штук вместо плановых ежемесячных 20 тыс.

автомобили, производимые в США. За счет чего же американские автомобильные концерны смогут пойти на такой шаг? Закариа задает риторический вопрос: когда менеджмент компании «Форд» будет принимать решение о размещении следующего заказа на производство комплектующих и автозапчастей, что он предпочтет - Мичиган или Мумбаи? Ответ очевиден.

И это отнюдь не досужие рассуждения. Вот еще один пример из практики С. Раттнера (Rattner), принимавшего участие в реструктуризации американской автомобильной промышленности. В ходе переговоров между менеджментом и профсоюзами накануне ввода в эксплуатацию нового завода «General Motors» в Мичигане профсоюзы согласились, чтобы 40% рабочих получали по 14 долл. в час, что вдвое меньше обычной зарплаты на предприятиях «GM». Менеджеры корпорации в ответ пообещали вложить капиталы в создание нового завода. Проблема, однако, состоит в следующем: на предприятиях «GM» в Мексике рабочие получают по 7 долл. в час, а по уровню производительности труда сегодня не уступают американским рабочим. Между тем 14 долл. в час - это 35 тыс. долл. в год, что ниже среднегодового дохода американской семьи (123).

А. Блайндер в своем нашумевшем эссе, опубликованном в журнале «Foreign Affairs», указывает, что все внимание экспертов приковано к воздействию международной конкуренции на занятость в промышленности, однако аналогичному давлению - в силу того же развития технологий - подвергается сегодня и сектор услуг (24, с. 49). А поскольку доля этого сектора в американской экономике значительно выше, чем доля промышленного сектора, то, по оценке Блайндера, в уже не столь отдаленном будущем за рубеж могут «утечь» вдвое или даже втрое больше рабочих мест, чем в 2006 г., т.е. порядка 28-42 млн (там же), причем речь идет даже о таких должностных позициях, как представитель фирмы по обслуживанию клиентов или эксперт по фондовому рынку, которые в США принято считать жестко «локализованными», «нетор-гуемыми», т.е. не подверженными влиянию конкуренции извне за рабочие места.

Блайндер, несомненно, принадлежит к числу сторонников либерализации внешней торговли. Однако его беспокоит, что новая волна экспорта рабочих мест может оказаться слишком мощной, и западным странам будет сложно к ней адаптироваться. По его мнению, в будущем социальный водораздел будет пролегать не столько между работниками с высокой и низкой квалификаци-

ей, с высоким и низким уровнем образования, сколько между видами работ, которые могут выполняться в странах с дешевой рабочей силой, и теми специальностями, аутсорсинг которых в принципе исключен (например, медсестры, пилоты, менеджеры отелей, уборщики мусора и пр.).

Комментируя опасения Блайндера, Закариа приходит к выводу, что вне зависимости от того, по какому критерию и по каким категориям классифицировать трудовые ресурсы, тенденция останется неизменной: тех, кто получает высокую зарплату за квалифицированную, но не уникальную работу, будь то в промышленности или в сфере услуг, неумолимо вытесняет на обочину натиск технического прогресса и глобализации (123).

Позиции Блайндера и Закариа получили надежные эмпирические подтверждения в исследованиях других специалистов - в частности в уже упоминавшейся выше работе Д. Отора, Л. Кэтца и М. Кирни, увидевшей свет в 2006 г. (17). Результаты исследования Отора, Кэтца и Кирни получили в дальнейшем подтверждение в статье, написанной Отором совместно с Д. Эйсмоглу (Acemoglu) в 2010 г. (14), а также в брошюре Д. Отора, опубликованной в том же году (16).

Конкретизируя выводы Отора, Кэтца и Кирни, авторы последующих публикаций выделили три основных сегмента отраслевой и квалификационной структуре американской рабочей силы.

К верхнему сегменту относятся управленческие, инженерно-технические специальности и профессии, связанные с умственным трудом: здесь задействованы работники с высоким уровнем образования, которые не ощущают угроз, исходящих от глобализации, поскольку их рабочие места защищены достаточно надежно. В этом сегменте в течение последних 30 лет американская экономика постоянно генерировала новые рабочие места.

На противоположном конце шкалы располагается «нижний» сегмент, в который попали профессии, связанные, по терминологии авторов, с «обслуживанием и оказанием помощи другим людям»; в этой группе оказались такие специальности, как охранники, повара, официанты. Как правило, большинство работников этого сегмента не имеют высшего образования и получают сравнительно невысокую оплату за свой труд. По оценкам авторов, в этом сегменте также наблюдается устойчивый рост числа рабочих мест в последние десятилетия.

Между этими двумя крайними полюсами находится так называемый «средний» сегмент, к которому, по классификации исследо-

вателей во главе с Отором, относятся квалифицированные рабочие и «белые воротнички» - офисные служащие, а также работники торговли. Именно эта группа занятых составляет ядро среднего класса Америки. Представителей этих профессий отличает относительно высокий уровень доходов - как правило, немного выше среднего (порядка 50 тыс. долл. в год на семью), и в последние два десятилетия минувшего века дела у них шли хорошо. Однако после 2000 г. процесс создания новых рабочих мест для этой категории лиц наемного труда стал отставать от темпов экономического роста. Положение занятых, отнесенных авторами к этому сегменту, еще более ухудшилось в результате кризиса 2008-2009 гг. и последовавшей за ним затяжной «Великой Рецессии».

В чем причина уязвимости именно этого сегмента рабочей силы? Авторы с осторожностью формулируют свои выводы, однако дают понять, что импульсом к тому, чтобы именно в этом сегменте занятость начала «проседать», оказалась «гремучая смесь» глобализации и технологического перевооружения экономики: именно развитие технологий, совпавшее с усилением международной конкуренции, сыграло решающую роль в том, что достаточно квалифицированная, но ординарная работа, некогда символизировавшая принадлежность к среднему классу, стала пользоваться все меньшим спросом как в Америке, так и в других развитых странах1.

Заметим со своей стороны, что в упомянутых работах речь идет лишь об относительном увеличении занятости на квалификационных «полюсах» рынка труда, т. е. скорее об изменении структуры занятости по выделенным сегментам, нежели о росте занятости в абсолютных значениях среди высококвалифицированных работников и работников с низкой квалификацией. Похоже, что выявленный тренд может иметь непосредственное отношение и к воздействию на рынок труда в США и такого эффекта глобализации, как офшорный аутсорсинг, хотя эмпирических исследований именно в этой плоскости проведено не слишком много.

Тем не менее можно предположить, что относительный рост занятости на рабочих местах, требующих высокой квалификации, в известной мере происходит потому, что такие рабочие места в гораздо меньшей степени подвержены «вымыванию» в результате офшорного аутсорсинга, чем рабочие места в «среднем» сегменте.

1 Autor D. The polarization of job opportunities in the U.S. labor market. - Center for American Progress & The Hamilton Project: N.Y., 2010. - IV, 40 p.

Ведь во многих странах с новой экономикой, где благодаря реаллокации труда появляются рабочие места, «захлопнувшиеся» в Америке, по известным причинам сохраняется острый дефицит специалистов высокой квалификации, предъявляющих высокие требования не только к оплате труда, но также к условиям труда и к охране труда. Выращивать таких специалистов в филиалах ТНК, размещенных за границами метрополии - слишком долгосрочная и трудоемкая задача. Да бизнес и не ставит эту задачу перед собой.

Что касается относительного роста занятости внутри США на рабочих местах, не требующих специальной квалификационной подготовки («нижний» сегмент), то здесь с учетом профессий, которые отнесены к этому сегменту Отором и другими исследователями, причины в другом. Увеличение числа рабочих мест в сферах деятельности с невысокой оплатой и не требующих использования квалифицированного труда, во многом объясняется тем, что такие рабочие места в силу своих особенностей просто не могут быть перенесены в третьи страны. Уборка и озеленение территорий, простейшие подсобные работы в строительстве, уход за престарелыми, обслуживание в ресторанах и иные подобные занятия могут выполняться территориально только там, где они непосредственно востребованы. Понятно, что такие рабочие места просто по определению не могут быть предметом офшорного аутсорсинга.

Но вернемся к тезисам, предложенным Закариа. В своих работах он утверждает, что, несмотря на тяжелые социально-экономические проблемы, источником которых является либерализация торговли и движения капитала, возвращаться на рельсы протекционизма в сложившейся ситуации - губительно, хотя все социологические опросы последних лет свидетельствуют о резком снижении поддержки идеологии свободной торговли даже среди ее традиционных сторонников.

И здесь Закариа формулирует свой главный тезис. Причиной «вымывания» американского среднего класса является не столько либерализация, лежащая в основе глобализации международных экономических отношений, сколько технический прогресс. Новый мир, формирующийся на наших глазах, нельзя «отменить». Нельзя «запретить» новые технологии. Нельзя ограничить пользование электронной почтой, смс, социальными и бизнес-сетями, а ведь именно возможность мгновенного обмена информацией между любыми сколь угодно удаленными друг от друга точками Земли во многом лежит в основе современного «офшорного аутсорсинга». «Заслонив» промышленность от международной конкуренции,

убежден Закариа, не удастся обеспечить ее модернизацию. Протекционизм и автаркия неизбежно вызывают снижение эффективности использования ресурсов, приводят любую экономику к стагнации и упадку (123).

Сегодняшние проблемы рынков труда развитых стран решить, по мнению Закариа, можно, но это непросто и потребует болезненных изменений - на уровне корпораций, государственных программ и даже образа жизни. Американцы уже лет 30 не решаются пойти на эти перемены. Вместо этого был выбран путь наименьшего сопротивления - за счет увеличения расходов на потребление.

В 1950-х годах доля личных потребительских расходов в ВВП США составляла 60-65%. Но с начала 80-х, в условиях замедления темпов роста, американцы начали наращивать объемы потребления, стимулируя за счет роста потребления экономическую активность. К 2001 г. доля потребления в ВВП выросла до 70% и с тех пор удерживается на этом уровне.

Однако основная беда американской экономики кроется не столько в самом росте потребления, сколько в источниках этого роста. Проблема в том, что рост потребления обеспечивался не увеличением дохода на душу населения (реальные зарплаты повышались медленно), а ростом кредитования. За период с 1974 по 2008 г., т. е. всего за три с половиной десятилетия, совокупная задолженность американских домохозяйств увеличилась почти в 20,6 раза - с 680 млрд до 14 трлн долл. В результате сегодня средняя американская семья имеет около полутора десятков кредитных карт.

Позицию Закариа по этому вопросу разделяет и П. Кругман. В своей статье, опубликованной в июне 2011 г. в «The New York Times», он особо подчеркивал, что корнем экономических проблем США является долг, и главным образом, ипотечный долг, который домохозяйства накопили за годы раздувания «мыльного пузыря» последнего десятилетия. Теперь, когда пузырь лопнул, этот долг тормозит развитие экономики, препятствуя реальному восстановлению занятости. Осознав, что корень проблемы - в избыточной массе частного долга, убежден Кругман, государство сможет начать действовать в правильном направлении (65).

Та же модель была воспроизведена и на государственном уровне, только в неизмеримо большем масштабе. Повсеместно, от Нью-Джерси до Калифорнии, американцы требовали снижения налогов при одновременном увеличении государственной социальной поддержки. Местные, региональные и федеральные власти

шли им навстречу, залезая в гигантские долги. Не один десяток лет экономический рост поддерживался увеличением заимствований на внутреннем и внешнем рынках, но продолжаться до бесконечности это не может.

В свое время, готовясь к переизбранию на второй срок, президент Обама декларативно провозгласил: «Мы не намерены возвращаться назад в экономику, ослабленную аутсорсингом, избыточной задолженностью и дутыми финансовыми прибылями... Мы будем двигаться вперед и разработаем программу для экономики... основанной на американской промышленности, американской энергии, умениях американских рабочих и на обновлении американских ценностей» (19).

Но рабочие места в любой рыночной экономике, вообще говоря, создаются «снизу», т.е. бизнесом, а не «сверху» - распоряжениями правительства. Исходя из этого и рассуждая о том, какие действия следует предпринять Америке перед лицом угроз, источником которых являются технологические изменения и глобализация, Закария перечисляет ряд первоочередных шагов.

Во-первых, к числу ключевых условий экономического возрождения США следует отнести, по его мнению, необходимость смещения акцента с потребления на инвестиции. Отдавая приоритет развитию новых высокотехнологичных отраслей и корпораций, внедряя инновации на существующих предприятиях, можно содействовать появлению множества привлекательных рабочих мест. Однако для этого необходимы прежде всего крупные инвестиции в научно-исследовательские работы и опытно-конструкторские разработки (НИР и ОКР). Поэтому рост инвестиций в разработку и внедрение новых технологий должен стать, по мнению Закариа, одной из главных общенациональных задач страны.

Между тем несмотря на значительное увеличение ассигнований и ряд новых важных проектов, реализуемых администрацией Обамы, расходы федерального центра на НИР и ОКР в относительном выражении (т. е. в качестве доли ВВП) сегодня ниже, чем в 1950-е годы. Как полагает Закариа, их следовало бы увеличить по крайней мере вдвое, доведя до 6% ВВП.

Полвека назад у США имелась мощная промышленная база, способная обеспечить рабочими местами миллионы малоквалифицированных рабочих. Сегодня промышленный сектор составляет небольшую долю экономики; к тому же он сталкивается с острой международной конкуренцией. Единственные хорошо оплачивае-

мые рабочие места, которые можно «удержать» в стране, связаны с «экономикой знаний» и инновациями.

Кроме того, в 1950-е и 1960-е годы прошлого века Америка была «научной лабораторией» планеты: ее расходы на НИР и ОКР составляли львиную долю общемировых. Сегодня на этой площадке с США конкурируют многие новые быстрорастущие экономики. Например, в 2010 г. Южная Корея объявила о своих планах вложить 35 млрд долл. в перспективные исследовательские проекты, связанные с поиском и разработкой возобновляемых источников энергии.

Чтобы американская экономика смогла выдержать бремя роста расходов на исследования и разработки, Закариа предлагает ввести 5%-ный общенациональный налог с продаж, который можно условно назвать «инновационным налогом». Чтобы этот налог не был слишком обременительным для плательщиков, предлагается частично компенсировать его некоторым снижением подоходного налога. Подобная мера, полагает Закариа, принесет двойную выгоду. С одной стороны, она будет способствовать сокращению объемов потребления, а с другой - позволит изыскать дополнительные бюджетные средства для финансирования в исследования и разработки.

Во-вторых, указывает Закариа, не следует забывать еще об одном аспекте инвестиций - вложениях в человеческий капитал. В свое время Америка получила мощный импульс для развития во многом благодаря тому, что сумела задействовать энергию, труд и знания иммигрантов. Инвестируя в человеческий капитал, привлекая талантливых, мотивированных людей со всех уголков планеты, давая им отличное образование, а затем отпуская в «свободное плавание» по динамично развивающемуся рынку, США смогли стать самой мощной экономикой мира.

Сегодня иммиграционная политика американского правительства, если ее спроецировать на эту важнейшую для развития страны сферу, выглядит по меньшей степени странной, а по большому счету - контрпродуктивной. Талантливую зарубежную молодежь, прошедшую обучение в США (причем зачастую на деньги американских налогоплательщиков), никто не стремится удержать в стране, выдавая, например, каждому выпускнику американских вузов полноценный вид на жительство. Напротив, миграционное законодательство устроено так, чтобы по окончании учебы вынудить молодого человека покинуть страну и «увезти» полученные им знания к себе на родину, где он будет их инвестировать в развитие местной экономики, вместо того чтобы отдавать их стране,

которая дала ему образование. Каждый год из США возвращаются к себе на родину десятки тысяч способнейших индийцев и китайцев. В результате получается, что американские налогоплательщики работают во многом для того, чтобы инвестировать в развитие стран, которые конкурируют с США за рабочие места. Вряд ли такую политику можно признать разумной.

В-третьих, утверждает Закариа, следует уделить особое внимание финансированию и структурному переформатированию американской системы повышения квалификации, профессиональной подготовки и переподготовки. Он приводит слова Л. Герстнера (Gerstner), бывшего генерального директора компаний «American Express» и «IBM»: «Большинство специальностей, имеющих хорошие перспективы на будущее, относятся к категории сложных. Они так или иначе предусматривают овладение навыками работы с данными, символами, компьютерными программами. А для этого работники должны иметь хорошее образование и регулярно повышать свою квалификацию» (цит. по: 123).

В-четвертых, считает Закариа, Америке необходимо совершенствовать систему образования и повышать качество образовательной подготовки своей рабочей силы - причем в первую очередь на уровне профессионально-технического обучения. Большинство ныне действующих американских программ профтехобучения практически не оказывают никакого влияния на уровень профессиональной подготовки рабочей силы. Между тем в странах, сумевших сохранить развитую промышленную базу - например в Германии и некоторых государствах Северной Европы - такие программы были эффективными раньше и продолжают успешно работать сейчас. Одна из наиболее распространенных форм профессиональной подготовки в этих странах - ремесленные училища. В Америке же в системе профтехобучения проходят подготовку не более 0,3% рабочих.

По мнению Закариа, создание в Америке привлекательных рабочих мест в перспективе должно предполагать развитие системы профтехнического обучения, обеспечивающей экономику страны именно теми кадрами, которые ею востребованы. Для этого, считает Закариа, необходимо построить своего рода «треугольник образования», каждая сторона которого выполняет определенные функции: государство выделяет бюджетные средства, система образования обеспечивает обучение необходимым специальностям, а промышленность нанимает выпускников на работу. Чтобы быть успешным, такой проект по своим масштабам должен не

уступать программе переподготовки военнослужащих, действовавшей после Второй мировой войны.

В-пятых, заявляет Закариа, Америке необходимо радикально перестроить свою систему государственных расходов, чтобы сократить затраты на текущее потребление, пожирающее огромные средства из федерального бюджета, бюджетов штатов и местных органов власти (особенно на медицинское обслуживание населения по программам «Medicare» и «Medicaid», выплату пенсий на региональном уровне и другие социальные программы) и тем самым высвободить ресурсы для финансирования будущего экономического роста.

В числе других ключевых условий возрождения американского рынка труда Закариа называет также необходимость более пристального изучения политических, экономических, социальных практик других стран с тем, чтобы перенимать и внедрять у себя все лучшее, что наработано мировым опытом и прошло проверку в горниле международной конкуренции (123).

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Идеология неограниченной либерализации международных экономических отношений, которая служит стержнем экономического курса стран «золотого миллиарда» на протяжении не одного десятилетия, привела к тому, что на мировом рынке труда появились огромные ресурсы неслыханно дешевой (пусть и недостаточно квалифицированной) рабочей силы из стран периферии, которую можно эффективно эксплуатировать благодаря прогрессу в технологиях. Именно технологический прогресс позволил свести производство многих технически сложных продуктов, в цене которых высока доля добавленной стоимости, к набору однотипных рутинных операций, часто не предполагающих наличия высокоразвитой промышленности и не предъявляющих повышенных требований к уровню квалификации рабочей силы.

Но дело не только в этом. Благодаря современным средствам телекоммуникации и транспортировки в формирующемся новом глобальном пространстве становится необязательной неустранимая прежде особенность системы организации рабочих мест, сложившаяся еще в доиндустриальный период и благополучно сохранившаяся в пришедшем ей на смену индустриальном обществе. Теперь, чтобы участвовать в совместном производстве одного и

того же товара или услуги, работники могут находиться за сотни и тысячи километров друг от друга. Рабочие места, обслуживающие один производственный процесс, можно экспортировать, а занятых «кооперировать» в рамках транснациональных и даже трансконтинентальных хозяйственных структур.

Более того, оказывается, использование современных дистанционных и коммуникационных технологий позволяет организовать производственные процессы таким образом, что в каждой конкретной точке земного шара за выполнение той или иной операции работнику будет выплачиваться минимальная заработная плата, и при этом будет достигаться необходимый уровень производственной кооперации.

Таким образом, получается, что прогресс в технологиях во многом создал необходимые предпосылки для глобализации использования трудовых ресурсов вообще и для широкого использования дешевого неквалифицированного труда в производстве технологически сложных продуктов в частности.

Вот когда лежащая в основе современной глобализации связка «технический прогресс ^ либерализация мирохозяйственных отношений» сыграла против экономики развитых стран (но не против крупных корпораций, которые давно уже перешагнули национальные границы и переступили через национальные интересы своих стран).

В сочетании с глобальной либерализацией хозяйственных отношений технический прогресс не только позволил вынести отдельные производственные операции из стран «центра» (где стоимость рабочей силы сравнительно высока) в страны «периферии» (где она относительно ниже), но и открыл перед корпорациями возможности использования дешевых трудовых ресурсов развивающихся стран.

Сегодня (2015), когда мировая экономика переживает период вялого и неустойчивого подъема, время от времени прерываемого очередными приступами стагнации, и без того не слишком радостная ситуация на рынках труда продолжает оставаться сложной. Лопнувший в 2008 г. кредитный «пузырь» заставил не только правительства, но и домохозяйства сокращать свое потребление, которое не одно десятилетие финансировалось в основном за счет задолженности. Это означает, что даже тот прирост числа рабочих мест, который до недавнего времени наблюдался в «неторгуемом» секторе экономики, т.е. там, где рабочие места остаются защищенными от конкуренции извне, по-видимому, серьезно затормозится.

Получается, что глобализация, положительные эффекты от которой так настойчиво рекламировали идеологи экономического либерализма и которую с воодушевлением всегда поддерживают элиты в странах «золотого миллиарда», сыграла с экономикой злую шутку.

Одной рукой, действуя через механизм офшорного аутсорсинга, она стала «вырезать» рабочие места в тех отраслях, которым пришлось в условиях либерализации рынков напрямую конкурировать с товарами и услугами, производимыми в третьих странах (главным образом - в странах Азии и отчасти Латинской Америки), за короткое по историческим меркам время превратившихся в поставщиков дешевой рабочей силы для мирового рынка.

Другой рукой, через механизм охвативших весь мир финансовых спекуляций, давший системную «осечку» в 2008 г., и затем через естественные регуляторы рынка труда, глобализация стала подрывать способность к генерированию новых рабочих мест и в тех отраслях экономики, которые никак не зависят от внешней конкуренции.

Анализируя сложившуюся ситуацию и просматриваемые тренды, американские экономисты Спенс и Хлэтшуэйо приходят к выводу, что для экономик развитых стран наибольшую опасность сегодня представляет не столько угроза очередного циклического спада, с которой можно в принципе эффективно справиться с помощью макроэкономических инструментов из арсенала краткосрочного регулирования в духе кейнсианских традиций, сколько проблема структурной адаптации к новым реалиям глобального рынка (110, с. 14).

Главная стратегическая задача, которую этим странам предстоит решить - расширение объемов производства и занятости в том сегменте экономики, который подвержен влиянию глобализации в наибольшей степени. До тех пор, пока не будет найден эффективный способ, позволяющий обеспечить устойчивый прирост объемов производства в обрабатывающей промышленности, машиностроении, сельском хозяйстве и других отраслях «торгуемого» сектора за счет создания информационно и технически перевооруженных рабочих мест нового поколения, развитые страны ожидает продолжительный период замедленного роста занятости, отстающего от темпов прироста экономически активного населения и, как следствие, дальнейшее увеличение имущественного расслоения и социального неравенства.

Либерализация рынков, под знаменем которой разнородные и разновесные структуры сегодняшнего мира (национальные экономики, транснациональные корпорации, региональные и мета-региональные образования) сцепляются во все более взаимосвязанное и плотное, но притом раздираемое противоречиями глобальное экономическое пространство, похоже несет в самой себе элементы собственного отрицания. Постепенно накапливаясь, эти элементы с некоторого момента начинают подрывать сам фундамент глобализации, построенной на либеральных экономических устоях. Получается, что процессы экономической глобализации нельзя считать однозначно наперед заданными, одновекторными, линейными. Это означает также, что нам пока неизвестны законы, по которым развивается экономическая глобализация сегодня и будет развиваться в будущем. Нам неизвестно даже, существуют ли такие законы вообще.

Лишь в самое последнее время начинает приходить осознание того факта, что наши недавние представления о динамике формирования глобального экономического миропорядка, о характере и структуре происходящих в мире процессов оказались слишком упрощенными и одномерными. И дело здесь не только и не столько в том, что на динамику глобализации влияет множество разных текущих обстоятельств экономической, социальной и политической природы, разновекторность интересов вовлеченных в процесс глобализации сторон. Это лишь один срез проблемы.

Другой, гораздо более важный срез, позволяющий увидеть глубинные, имманентные причины нелинейности процесса формирования глобального экономического мира, состоит в том, что этот мир, пусть относительно медленно, если мерить скорость масштабами истории, но стремительно, если мерить масштабами одного поколения, начинает приобретать совершенно новые контуры, в отличие от тех, к которым мы привыкли во второй половине прошлого века. Новые мощные игроки уже заявляют о себе на глобальной арене. Именно эти игроки уже совсем скоро будут перекраивать глобальную экономику под себя. Именно эти игроки уже сегодня влияют на национальные рынки труда, а в недалеком будущем будут определять конфигурацию глобального рынка труда, контуры которого пока едва просматриваются.

Многие раздающиеся в последнее время утверждения о несостоятельности самой концепции глобализации, о том, что она зашла в тупик, переживает глубокий кризис, проходит испытание на прочность и пр., не лишены оснований. Неолиберальные меха-

низмы глобализации, а также формы, которые она принимает, и ее темпы, по-видимому, нуждаются в серьезной корректировке, если не в кардинальном пересмотре. Однако в долгосрочной перспективе экономическая глобализация необратима. Вопрос в том, как минимизировать болевые проблемы, возникающие в процессе системного перехода от одной парадигмы экономического мироустройства к другой.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Абрамова И.О. Экономическая глобализация и проблемы национальной и международной безопасности // Проблемы современной экономики. - 2011. -№ 1(37). - Режим доступа: http://www.m-economy.ru/art.php?nArtId=3453

2. Арсеенко А.Г. Глобальный рынок рабочей силы: Факты против мифов. -2002. - Режим доступа: http://russian.kiev.ua/archives/2002/0206/020622ec01.html

3. Бек У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма - ответы на глобализацию. - М.: Прогресс-Традиция, 2001. - 304 с.

4. Веселовский С.Я. Глобализация и новые контуры социальной политики // Глобализация и социальная политика развитых стран: Сб. обзоров / РАН. ИНИОН; Отв. ред. и сост. С.Я. Веселовский. - М., 2008. - C. 4-64.

5. Веселовский С.Я. Предисловие // Глобализация рынков труда: Динамика, проблемы, перспективы: Сб. обзоров / РАН. ИНИОН; Отв. ред. С.Я. Веселовский. - М., 2010. - С. 4-15.

6. Гриценко Г. Тупик американской промышленности // Полит.ру. - 2013. -24 апреля. - Режим доступа: http://polit.ru/article/2013/04/24/industry/print/

7. Квалифицированная рабочая сила - основа интенсивного, устойчивого и сбалансированного экономического роста. - Geneva; М.: ILO, 2011. - 51 с.

8. Ларина Е. Россия в тени войны и технологической революции // ИА REGNUM. - 2015. - 7 янв. - Режим доступа: http://www.regnum.ru/news/polit/ 1882689.html

9. Мошков А., Козырев М. Глобализация рынка труда в процессе выхода из кризиса и перспективы Левого движения. - 2009. - 15 окт. - Режим доступа: http://economics-policy-finance.blogspot.ru/2009/11/blog-post_04.html

10. Никольская Г.К. Влияние глобализации экономических связей на состояние рынка труда в США // Управление персоналом. - М., 2000. - № 9. - С. 49-53.

11. Обама хочет еще 440 миллиардов на создание рабочих мест // NEWSru. - 2011. -9 сент. - Режим доступа: http://www.newsru.com/finance/09sep2011/usec.html

12. Поразительные факты о том, где создаются рабочие места в США. - 2011. -26 июля. - Режим доступа: http://delo.ua/education/porazitelnye-fakty-o-tom-gde-161621

13. A theory of troubles // The Economist. - L., 2014. - N 2. - Feb. 14. - Mode of access: http://www.economist.com/blogs/freeexchange/2014/02/labour-markets-0

14. Acemoglu D., Autor D. Skills, tasks and technologies: Implications for employment and earnings // NBER. - Cambridge (Mass.): MIT, 2010. - June. - 153 p. - (NBER Working Paper; N w16 082). - Mode of access: http://economics.mit.edu/files/5571

15. Agrawal V., Farrell D. Who wins in offshoring? // The McKinsey Quarterly. -N.Y., 2003. - N 4. - P. 24-35.

16. Autor D. The polarization of job opportunities in the U.S. labor market / Center for American progress & The Hamilton project. - N.Y., 2010. - 40 p.

17. Autor D.H., Katz L.F., Kearney M.S. The polarization of the U.S. labor market // American economic review papers and proceedings. - Pittsburgh (Pa), 2006. -N 96 (2). - P. 189-194. - Mode of access: http://economics.mit.edu/files/584

18. Baker D., Bernstein J. Getting back to full employment: A better bargain for working people. - Wash.: Center for economic and policy research, 2013. - III, 106 p.

19. Barack Obama reiterates outsourcing concerns, asks US firms to bring jobs back home // The economic times. - 2012. - Jan. 26. - Mode of access: http://articles. economictimes.indiatimes.com/2012-01-26/news/30666763_1_job-losses-skills-for-american-workers-outsourcing

20. Bell V. Offshore outsourcing - an economic and political issue / Thefabrica-tor.com. - 2004. - March 11. - Mode of access: http://www.thefabricator.com/ article/shopmanagement/offshore-outsourcing-an-economic-and-political-issue

21. Bernstein J. Where have all the jobs gone? // The New York Times. - N.Y., 2013. - May 4. - P. A21.

22. Bieler A., Lindberg I., Pillay D. The future of the global working class: An introduction // Labor and the challenges of globalization: What prospects for transnational solidarity? / Ed. by A. Bieler, I. Lindberg, D. Pillay. - L.; Ann Arbor: Pluto Press, 2008. - P. 1-22.

23. Bieler A., Lindberg I., Pillay D. What future strategy for the global working class? The need for a new historical subject // Labor and the challenges of globalization: What prospects for transnational solidarity? / Ed. by A. Bieler, I. Lindberg, D. Pillay. - L., Ann Arbor: Pluto Press, 2008. - P. 264-286.

24. Blinder A.S. Offshoring: The next industrial revolution? // Foreign affairs. - N.Y., 2006. - March/April, Vol. 25, N 3. - P. 46-52.

25. Buschkowsky warnt vor «Inseln» armer Osteuropaeer // Die Welt. - Berlin, 2011. - 22 August. - Mode of access: http://www.welt.de/politik/deutschland/ article13559252/

26. Camden C., Spence M. The US employment challenge: Perspectives from Carl Cam-den and Michael Spence / McKinsey Quarterly. - N.Y., 2011. - August. - 8 p. - Mode of access: http://www.mckinsey.com/insights/economic_studies/the_us_employment_ challenge_perspectives_from_carl_camden_and_michael_spence

27. China: Economical progress and an unbalanced labour market // The world of labour. - 2011. - May 23. - Mode of access: http://laboureconomics.wordpress.com/ 2011/05/23/china-economical-progress-and-an-unbalanced-labour-market/

28. Cholewinski R., Guchteneire de P., Pecoud A. Migration and human rights: The United Nations Convention on migrant workers' rights. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2010. - 472 p.

29. Consequences of globalization. The labour market // The world of labour. -2011. - Mode of access: http://laboureconomics.wordpress.com/2011/05/22/ consequences-of-globalization-%E2%80%93-the-labour-market-2/

30. Cuyvers L., Lombaerde de Ph., Rayp G. The labour market consequences of globalisation and regionalisation // Intern. j. of manpower. - Bingley, 2011. - Vol. 32, Iss. 3. - P. 252-256.

31. Czenter A. Labor market and globalization: Human resources management in global enterprises. - Nice: Centre international de formation européenne, 2002. - 103 p.

32. Dadush U., Shaw W. Is the labor market global? // Current history. - Philadelphia (PA), 2012. - Vol. 111, Iss. 741. - P. 9-16.

33. Das D.K. Globalisation and an emerging global middle class // Economic affairs. -L., 2010. - March, Vol. 29, N 3. - P. 89-92.

34. Das D.K. Globalisation: Past and present // Economic affairs. - L., 2010. - March, Vol. 30, N 1. - P. 66-70.

35. Dixon P. The future of outsourcing - impact on jobs / GlobalChange.com. - Mode of access: http://www.globalchange.com/outsourcing.htm

36. Doyle A. Unemployment extension: Renewal of Federal extended unemployment compensation (EUC). - 2014. - Mode of access: http://jobsearch.about.com/od/ unemployment/a/unempextension.htm

37. Dribbusch H., Schulten Th. German trade unions between neoliberal restructuring, social partnership and internationalism // Labor and the challenges of globalization: What prospects for transnational solidarity? / Ed. by A. Bieler, I. Lindberg, D. Pillay. - L.; Ann Arbor: Pluto Press, 2008. - P. 178-198.

38. Economic news release. Table A-1. Employment status of the civilian population by sex and age / US Bureau of labor statistics. - 2014. - Mode of access: http:// bls.gov/news.release/empsit.t01.htm

39. Elliott L. Decline and fall of the American empire // The Guardian. - L., 2011. -6 June. - Mode of access: http://www.theguardian.com/business/2011/jun/06/us-economy-decline-recovery-challenges

40. Enderwick P. Globalization and labor. - Philadelphia: Chelsea house publ., 2006. -xiv, 156 p.

41. Europe 2020: Integrated guidelines for the economic and employment policies of the member states. - Brussels: EC, 2010. - 28 p.

42. Felbermayr G., Prat J., Schmerer H.J. Globalization and labor market outcomes: Wage bargaining, search frictions, and firm heterogeneity // Discussion Paper. -Bonn: IZA, 2008. - 51 p. - (Discussion paper series; № 3363).

43. Foroohar R. What U.S. economic recovery? Five destructive myths // Time. -N.Y., 2011. - June 8. - P. 22-26.

44. Gaston N., Nelson D. Structural change and the labor-market effects of globalization // Rev. of international economics. - N.Y., 2004. - N 12(5). - P. 769-792.

45. Gerritsen M., Hoj J. Reforming policies for the business sector to harvest the benefits of globalisation in the Netherlands / OECD. - P., 2013. - 36 p. - (Economics department working paper; N 1011.)

46. Goldfarb Z.A. Obama jobs plan: Economists give good reviews but say more needed on mortgage debt // The Wash. Post. - Wash., 2011. - September 9. -Mode of access: http://www.washingtonpost.com/business/economy/obama-jobs-plan-economists-give-good-reviews-but-say-more-needed-on-mortgage-debt/2011/09/09/gIQAYJm9FK_story.html

47. Global employment trends 2014: Risk of a jobless recovery? - Geneva: ILO, 2014. - 126 p.

48. Globalization and imperfect labor market sorting / K. Davidson, F. Heyman, S. Matusz, F. Sjoholm, S. Zhu. - Nottingham: The Univ. of Nottingham, 2010. -47 p. - (Research paper; 2010/30.)

49. Globalization and the labour market: Paper prepared by the UNCTAD secretariat for the meeting of the ILO Working Party on the social dimension of globalization. 12 November 2001 / UNCTAD. - Geneva, 2001. - 24 p.

50. Globalisation, labour markets and communities in contemporary Britain / D.MacKinnon, A. Cumbers, D. Featherstone, A. Ince, K. Strauss. - L.: Joseph Rowntree Foundation, 2011. - March. - 48 p. - Mode of access: http://www. jrf.org.uk/sites/files/jrf/labour-markets-globalisation-communities-full.pdf

51. Greenaway D., Upward R., Wright P. Globalisation and labour market adjustment. - L.: Palgrave Macmillan, 2008. - 256 p.

52. Hagel III J. Offshoring goes on the offensive // McKinsey quarterly. - N.Y., 2004. - N 2, May. - P. 21-29.

53. Hagel III J., Ho J.-P. Capturing the real value of offshoring in Asia. - 2004. - 18 p. -(Working paper). - Mode of access: http://www.johnhagel.com/paper_offshoring.pdf

54. Haight C., Henderson D.R. Fair trade is counterproductive and unfair: Rejoinder // Economic affairs. - L., 2010. - March, Vol. 30, N 1. - P. 88-91.

55. Herndon D.J. Global wage equalization and the American labor market. - 2011. -May 24. - Mode of access: http://blackfrankluntz.wordpress.com/2011/05/24/ global-wage-equalization-and-the-american-labor-market/

56. Hirata H., Ayhan Kose M., Otrok C. Regionalization vs. globalization // IMF. -Wash., 2013. - January. - 65 p. - (IMF Working paper; WP/13/19.)

57. Holley A. Offshore or off course for the UK? // Outsource Magazine. - 2013. -May 20. - Mode of access: http://outsourcemagazine.co.uk/opinion-offshore-or-off-course-for-the-uk/

58. Ignatius D. The United States should think - and act - like a superpower // The Wash. Post. - Wash., 2015. - Feb. 05. - Mode of access: http://www. washingtonpost.com/opinions/david-ignatius/2015/02/05/aac2cecc-ad68-11 e4-9c91 -e9d2f9fde644_story.html

59. Jansen M., Uexkull von E. Trade and employment in the global crisis / ILO. -Geneva, 2010. - 174 p.

60. January 2014: Euro area unemployment rate at 12,0% / Eurostat newsrelease: Euro-indicators. - 2014. - N 30, 28 Feb. - 6 p. - Mode of access: http://epp.eurostat.ec. europa.eu/cache/ITY_PUBLIC/3-28022014-AP/EN/3-28022014-AP-EN.PDF

61. Job outsourcing statistics / Statistic brain. - 2014. - Mode of access: http:// statisticbrain.com/outsourcing-statistics-by-country/

62. Kaushik A. Politics and economics of offshore outsourcing. - 2009. - Feb. 10. -Mode of access: http://www.cio.com/article/2430818/outsourcing/politics-and-economics-of-offshore-outsourcing.html

63. Kenny Ch. Factory jobs are gone. Get over it // Business Week. - N.Y., 2014. -Jan. 23. - Mode of access: http://www.businessweek.com/articles/2014-01-23/ manufacturing-jobs-may-not-be-cure-for-unemployment-inequality

64. Kirkegaard J.F. Outsourcing - stains on the white collar? - Wash.: Peterson Institute for international economics, 2004. - 19 p. - (IIE Working paper; 02-04).

65. Krugman P. Against learned helplessness // The New York Times. - N.Y., 2011. -May 30. - P. A19.

66. Krugman P. Those lazy jobless // The New York Times. - 2014. - Sept. 21. -Mode of access: http://www.nytimes.com/2014/09/22/opinion/paul-krugman-those-lazy-jobless.html?_r=3

67. Luttwak E.N. Turbo-capitalism: Winners and losers in the global economy. - N.Y.: Harper Perennial, 2000. - 304 p.

68. Mann C.L. Offshore outsourcing and the globalization of US services: Why now, how important, and what policy implications // The United States and the world economy: Foreign economic policy for the next decade / Ed. by C. Fred Bergsten and the Institute for International Economics. - Wash.: Peterson Institute for international economics, 2005. - P. 281-311.

69. Marotta D.J., Russell M. Should we wallow in the rising stock market? - 2014. -Jan. 19. - Mode of access: http://www.emarotta.com/should-we-wallow-in-the-rising-stock-market/

70. Matsutani M. Opening labor market key to globalization // The Japan Times. -2014. - Mar. 28. - Mode of access: http://www.japantimes.co.jp/news/2014/03/28/ national/opening-labor-market-key-to-globalization/#.VKparxBkmBI

71. Maughan A., Ford Ch.D. Alternative offshore outsourcing structures // Client Alert. -Morrison & Foerster LLP, 2015. - February. - 6 p. - Mode of access: http://www.mofo.com/~/media/Files/ClientAlert/2015/02/150202Alternative0ffshor eOutsourcing Structures .pdf?utm_source=Mondaq&utm_medium=syndication&utm_ campaign=View-Original

72. Mishel L., Shierholz H. Labor market will lose 310,000 jobs in 2014 if unemployment insurance extensions expire: Report: Jobs and unemployment / Economic policy institute. - 2013. - 7 Nov. - Mode of access: http://www.epi.org/publication/ labor-market-lose-310000-jobs-2014-unemployment/

73. Moberg D. Meet the «missing» workers // In These Times. - Chicago, 2014. -Mar. 19. - Mode of access: http://inthesetimes.com/article/16411/the_missing_ workers_who_dropped_out_of_the_labor_force

74. Monthly labour market fact sheet / European Commission. - July 2011. - Mode of access: http://ec.europa.eu/social/main.jsp?catId=89&langId=en&newsId=1057& furtherNews=yes

75. Moore S. We've become a nation of takers, not makers // The Wall Street j. -N.Y., 2011. - April 1. - Mode of access: http://online.wsj.com/article/ SB10001424052748704050204576219073867182108.html

76. Mutz D., Mansfield E.D. Policy understanding of economic globalization. - Series: Issues in governance studies. - Wash.: The Brookings Inst., 2013. - N 56, Jan. - 8 p.

77. Nandakumar I. US firms expect fatter tech budgets in 2014; Indian software sector to benefit // The economic times. - New Delhi, 2013. - Nov. 29. - Mode of access: http://economictimes.indiatimes.com/tech/ites/us-firms-expect-fatter-tech-budgets-in-2014-indian-software-sector-to-benefit/articleshow/26542243.cms

78. Nayar V. Offshore outsourcing and the new global economy: Interview / E. Frauenheim // Workforce management. - 2012. - June 4. - Mode of access: http://www.workforce.com/articles/vineet-nayar-interview-offshore-outsourcing-and-the-new-global-economy

79. News from the European Employment Observatory // EEO Newsletter. - 2011. -N 5, June. - 7 p.

80. Obama B. State of the Union address 2013 // The Guardian. - 2013. - 13 Febr. -Mode of access: http://www.theguardian.com/world/2013/feb/13/state-of-the-union-full-text

81. Obama B. State of the Union address 2015 // The Guardian. - 2015. - 21 Jan. -Mode of access: http://www.theguardian.com/us-news/2015/jan/20/obama-state-of-the-union-2015-full-text

82. OECD Employment Outlook 2012. - P.: OECD Publishing, 2012. - 262 p. - Mode of access: http ://www. oecd-ilibrary. org/employment/oecd-employment-outlook-2012_empl_outlook-2012-en

83. Offshoring: Is it a win-win game? / McKinsey Global Institute. - San Francisco: MGI, 2003. - 20 p. - Mode of access: http://www.mckinsey.com/insights/ employment_and_growth/offshoring_is_it_a_win-win_game

84. Open labour markets in Europe: Opportunity or threat? / The world of labour. -2011. - May. - Mode of access: http://laboureconomics.wordpress.com/ 2011/05/22/open-labour-markets-in-europe-opportunity-or-threat/

85. Ostry A. Impact of globalization on labor markets: Broad implication for research on job strain. - Vancuver: Univ. of Brit. Columbia, 2004. - 30 p.

86. Pearlstein S. Key to job growth, equality is boosting tradable sector of economy // The Wash. Post. - Wash., 2011. - March 12. - Mode of access: http://www.washingtonpost.com/business/economy/key-to-job-growth-equality-is-boosting-tradable-sector-of-economy/2011/03/08/AB3sPJS_story.html

87. Perry Ph.M. Economic forecast: What lies ahead in 2015? / Area development. -

2014. - Mode of access: http://www.areadevelopment.com/economic-analysis/Q4-2014/2015-economic-forecast-284412.shtml

88. Pillay D. Globalization and the informalization of labour: The case of South Africa // Labor and the challenges of globalization: What prospects for transnational solidarity? / Ed. by A. Bieler, I. Lindberg, D. Pillay. - L.; Ann Arbor: Pluto Press, 2008. - P. 45-64.

89. Rae D., Sollie M. Globalisation and the European Union: Which countries are best placed to cope? / OECD. - P.: OECD Economics Department, 2007. - 46 p. -(Working paper; N 586.)

90. Rama M. Globalization and the labor market // The World Bank Research Observer. - 2003. - Vol. 18, Iss. 2. - P. 159-186.

91. Restructuring and employment: The impact of globalisation in the EU. - Brussels: European Foundation for the improvement of living and working conditions, 2007. - 8 p.

92. Roberts P.C. How economists and policymakers murdered our economy. - 2014. -Jan. 25. - Mode of access: http://www.paulcraigroberts.org/2014/01/25/ economists-policymakers-murdered-economy-paul-craig-roberts/

93. Roberts P.C. No jobs for Americans. - 2014. - Jan. 10. - Mode of access: http://www.paulcraigroberts.org/2014/01/10/jobs-americans-paul-craig-roberts/

94. Roberts P.C. Whatever became of economists and the American economy. -

2015. - Feb. 23. - Mode of access: http://www.paulcraigroberts.org/2015/02/23/ whatever-became-economists-american-economy-paul-craig-roberts/

95. Rodrik D. Labor markets: The unexploited frontier of globalization // The Globalist. - 2011. - May 31. - Mode of access: http://www.theglobalist.com/labor-markets-the-unexploited-frontier-of-globalization/

96. Roubini N. The instability of inequality: Free markets don't generate enough final demand // Project Syndicate. - 2011. - Oct. 13. - Mode of access: http://www. project-syndicate.org/commentary/the-instability-of-inequality#EMpWF46kppBF3r67.99

97. Sally R. Exit goldilocks, enter crisis and new protectionist threats // Economic affairs. - L., 2009. - Vol. 29, Iss. 1, March. - P. 99.

98. Sally R. Twenty-first-century illiberalism and the crisis // Economic affairs. - L., 2011. - Vol. 31, Iss. 1, March. - P. 136.

99. Sally R. Will Asia go regional? // Economic affairs. - L., 2010. - Vol. 30, Iss. 1, March. - P. 104.

100. Scamehorn R. The globalization of labor // Lancaster Eagle Gazette.com. - 2014. -Febr. 7. - Mode of access: http://www.lancastereaglegazette.com/article/ 20140208/0PINI0N04/302080004/The-globalization-labor?nclick_check=1

101. Schultze Ch.L. Offshoring, import competition, and the jobless recovery // Brookings Institute. - Wash.: The Brookings Inst., 2004. - N 136, August. - 6 p. -(Brookings Policy Brief Series.)

102. Schuster Ph. Employment protection, labor market turnover and the effects of globalization. - St. Gallen: Univ. of St. Gallen, 2011. - 18 p.

103. Sharma S., Yuanyuan Ch. New trends in global offshore outsourcing: A comparative assessment of India and China // Outsourcing and offshoring of professional services: Business optimization in a global economy / Ed. by A. Gupta. - Hershey (PA): IGI Global, 2008. - P. 203-214.

104. Seasonal bias in sentiment indicators: Reduced, but not eliminate. Nomura: Special comment. - 2012. - Jan. 31. - 5 p. - Mode of access: http://www.bea.gov/ about/pdf/Seasonal%20Bias.pdf

105. Shastry G.K. Human capital response to globalization: Education and information in India // J. of human resources. - 2012. - Vol. 47, N 2. - P. 287-330.

106. Sliburyte L., Masteikiene R. Adaptation to globalization process in European transition economies // Economics and management. - Kaunas, 2011. - N 16. -P. 404-410. - Mode of access: http://www.ktu.lt/lt/mokslas/zurnalai/ekovad/16/ 1822-6515-2011-0404.pdf?origin=publication_detail - Дата просмотра: 14.05.14.

107. Slaughter M.J., Swagel Ph. Does globalization lower wages and export jobs? -N.Y.: IMF, 1997. - 8 p.

108. Spaces of work: Global capitalism and geographies of labour / N. Castree, N. Coe, K. Ward, M. Samers. - L.: Sage Publications Ltd., 2004. - 303 p.

109. Spence M. Globalization and unemployment: The downside of integrating markets // Foreign affairs. - N.Y., 2011. - July/August. - P. 7-9.

110. Spence A.M., Hlatshwayo S. The evolving structure of the American economy and the employment challenge. - N.Y.: Council on Foreign Relations Press, 2011. - 52 p.

111. Stiglitz J.E. On the wrong side of globalization // The New York Times. - 2014. -March 15. - Mode of access: http://opinionator.blogs.nytimes.com/2014/03/15/on-the-wrong-side-of-globalization/?_r=0

112. Taborda J. US unemployment rate down to nearly 7-year low // Trading economics. - 2015. - March 06. - Mode of access: http://www.tradingeconomics.com/ united-states/unemployment-rate

113. The labor market challenges of globalization / Kiel Institute. - Mode of access: https://www.ifw-kiel.de/academy/globalization-and-the-welfare-state/the-challenges-from-globalization-for-the-labour-market

114. The price of getting back to work // The Economist. - L., 2014. - Feb. 1. - Mode of access: http://www.economist.com/news/finance-and-economics/21595422-inflation-may-help-determine-how-fast-labour-markets-recover-recession

115. Thurow L.C. Foreword // Outsourcing and offshoring of professional services: Business optimization in a global economy / Ed. by A. Gupta. - Hershey (PA): IGI Global, 2008. - P. xvii-xix.

116. Tiejun W. How China's migrant labourers are becoming the new proletariat // Labor and the challenges of globalization: What prospects for transnational solidarity? / Ed. by A. Bieler, I. Lindberg, D. Pillay. - L.; Ann Arbor: Pluto Press, 2008. - P. 81-97.

117. Trends in international trade // World Trade Report 2013: Factors shaping the future of world trade. - Geneva: WTO Publ., 2013. - P. 44-111.

118. US unemployment rate // Trading economics. - 2015. - March 18. - Mode of access: http://www.tradingeconomics.com/united-states/unemployment-rate

119. Weston R. Globalization's impact on the labor market / Monster. - Mode of access: http://career-advice.monster.com/salary-benefits/salary-information/ globalization-and-the-labor-market/article.aspx

120. Wielers R., Mills M. The flexibilization of the Dutch labor market: The impact of globalization on the life course and inequality // Globalized markets and social inequality in Europe / H.P. Blossfeld, S. Buchholz, D. Hofaecker & K. Kolb (Eds.). - N.Y.: Palgrave MacMillan, 2011. - P. 46-78.

121. Wood A. How trade hurt unskilled workers // J. of econ. perspectives. - Pittsburgh (PA), 1995. - Vol. 9, N 3. - P. 57-80.

122. World investment report 2014: Investing in the SDG's: An action plan. - N.Y.; Geneva: UNCTAD (United Nations Publication), 2014. - 265 p.

123. Zakaria F. How to restore the American dream // Time. - N.Y., 2010. - October 21. - Mode of access: http://content.time.com/time/magazine/article/0,9171, 2026916,00.html

С.Я. Веселовский

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ КАК ФАКТОР СТРУКТУРНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ НА НАЦИОНАЛЬНЫХ И РЕГИОНАЛЬНЫХ РЫНКАХ ТРУДА (2000-2015)

Аналитический обзор

Дизайнер (художник) И. А. Михеев Компьютерная верстка Н.В. Афанасьева Технический редактор Л. А. Можаева Корректор О.П. Дормидонтова

Гигиеническое заключение № 77.99.6.953. П. 5008.8.99 от 23.08.1999 г. Подписано к печати 30/VII - 2015 г. Формат 60x84/16 Бум. офсетная № 1. Печать офсетная Свободная цена Усл. печ. л. 9,0 Уч.-изд. л. 8,0 Тираж 300 экз. Заказ № 35

Институт научной информации по общественным наукам РАН,

Нахимовский проспект, д. 51/21, Москва, В-418, ГСП-7, 117 997 Отдел маркетинга и распространения информационных изданий Тел.: +7 (499) 12045-14 E-mail: inion @bk.ru

E-mail: ani-2000@list.ru (по вопросам распространения изданий)

Отпечатано в ИНИОН РАН Нахимовский проспект, д. 51/21 Москва, В-418, ГСП-7, 117997 042(02)9