CC BY
44
УДК 81’37; 81’42
ГЛАГОЛЫ РЕЧЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ОБРАЗА В ПОВЕСТИ Е.И. ЗАМЯТИНА «НА КУЛИЧКАХ»1
© Василий Евгеньевич МАЯСОВ
Мичуринский государственный педагогический институт, г. Мичуринск, Тамбовская область, Российская Федерация, аспирант кафедры русского языка, e-mail: [email protected]
В работе рассматриваются особенности индивидуально-авторской репрезентации концепта ‘речевая деятельность’ в художественном пространстве повести Е.И. Замятина «На куличках». Исследуется функционирование некоторых групп предикатов речевого действия в тексте повести. Делается вывод о том, что эти единицы в поэтической системе писателя выступают одним из ведущих средств создания художественного образа.
Ключевые слова: концепт ‘речевая деятельность’; замятинский текст; индивидуально-авторская концептосфера; речевые глаголы; функциональные аналоги речевых глаголов.
Цель статьи - на материале повести роль они играют в системе индивидуально-
Е.И. Замятина «На куличках» выявить мно- авторского стиля, показать, как в замятин-
гообразие средств, обеспечивающих в диало- ском тексте средства представления речевой
гах введение чужой речи, установить, какую деятельности персонажей участвуют в созда-
нии художественного образа.
1 Работа выполнена в рамках реализации и при финансовой поддержке гранта РГНФ № 11-14-68002а/Ц.
В своем исследовании мы опираемся на концепцию замятинского текста - особого явления русской ментальности и самостоятельного объекта научно-лингвистических изысканий, представленную в работах Е.В. Алтабаевой [1-4]. Согласно данной концепции замятинский текст понимается «как самодостаточный феномен национальной культуры, как крупное явление русского языкового сознания, как национальное достояние России» и отличается целым комплексом признаков, позволяющих без труда распознать его в ряду текстов других авторов [1]. В числе таких важнейших признаков выделяется индивидуально-авторская концеп-тосфера, получающая в пространстве замя-тинского текста национально специфицированную вербализацию. Полотно замятинско-го текста организуется системой разнообразных средств, формирующих текстовую модель картины мира, вследствие чего системный герменевтический анализ этих средств позволяет исследовать концептосферу художественной прозы Е.И. Замятина и особенности репрезентации в замятинском тексте его ведущих концептов. Одним из таких принципиально значимых компонентов замя-тинской концептосферы выступает концепт ‘речевая деятельность’, репрезентируемый разного рода группировками речевых и неречевых глаголов, глагольных сочетаний, вводящих и характеризующих речь персонажей.
Данный концепт актуален для замятин-ской концептосферы потому, что тексты произведений писателя отличаются высокой диалогичностью, в структурировании которой существенную роль играют глагольные слова и выражения, способные в той или иной степени реализовать семантику речевой деятельности.
Традиция употребления широкого спектра глагольной лексики в данной функции сложилась в русской литературе примерно к середине XIX в. (Н.В. Гоголь, И.С. Тургенев, М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф.М. Достоевский и др.), когда окончательно сформировались нормы русского литературного языка и художественной речи.
Глаголы говорения, или речевой деятельности (действия), представляют собой уникальную микросистему в системе языка и его функциональных разновидностей. Говоря об особенностях их семантики, А.Л. Шаран-
дин отмечает, что глаголы речи, наряду с глаголами мышления и чувств, «имеют статус действия, то есть статус некоторой активности, направленной на определенную цель и побуждаемой мотивом, конкретизирующим потребность деятеля» [5, с. 135]. Неслучайно в сопровождении и представлении чужой речи они играют столь важную в информативном и прагматическом отношении роль.
По сути, это центр всей глагольной лексико-семантической системы, реализация когнитивных возможностей которой наблюдается, прежде всего, в художественном дискурсе. Актуальным на сегодняшний день остается изучение художественного дискурса в аспекте выявления моделей речевой деятельности и разновидностей их национально специфицированного осознания языковой личностью. Данная проблема применительно к творчеству Е.И. Замятина является совершенно неисследованной, равно как и идио-стиль писателя в целом. В то же время средства сопровождения речи персонажей занимают весьма значимое место в художественной системе писателя и требуют к себе пристального исследовательского внимания.
От ранних рассказов Замятина «Один» и «Девушка» (это можно считать «пристрелкой») - к россыпи слов и выражений, вводящих и характеризующих речь героев, их поведение и состояние в момент говорения, высвечивающих наиболее яркие, доминантные черты характера, рисующих вкупе с другими средствами неповторимые, живые и осязаемые образы в «Уездном», «Алатыре», «Островитянах»...
В текстах десяти повестей и рассказов периода творчества Е.И. Замятина с 1908 по 1918 гг.: «Один», «Девушка», «Уездное», «На куличках», «Непутевый», «Три дня», «Алатырь», «Африка», «Островитяне», «Ловец человеков» - нами было выявлено свыше 1200 репрезентаций концепта ‘речевая деятельность’ в виде употреблений глагольных слов или выражений, вводящих прямую речь.
В данной работе мы обращаемся к анализу наиболее крупного произведения писателя - повести «На куличках», которая является одной из вершин творчества Замятина. Написанная в 1913 г., она получила широкий общественный резонанс благодаря убедительному своей критичностью и сатирично-
стью изображению жизни дальневосточного армейского гарнизона. Выписанные Замятиным типы разного ранга обитателей этого гарнизона (от генерала и офицеров до солдат и денщиков) получились настолько жизненными и реалистичными, несмотря на их очевидную гротескность и некоторую фантасма-горичность, что автор и издатели подверглись судебному преследованию, тираж журнала «Заветы», где повесть была опубликована, конфискован, а сам писатель отправлен в ссылку.
В тексте исследуемой повести мы обнаружили свыше 380 употреблений разнообразных средств представления речевой деятельности, репрезентирующих одноименный концепт. В их числе 230 глагольных лексем и сочетаний, как речевых, так и неречевых. Важно отметить, что соотношение речевых и неречевых лексем существенно различается в пользу последних. На 16 речевых глаголов приходится 214 неречевых, из которых повторяются лишь 20 лексем. Таким образом, 194 единицы употреблены Замятиным по одному разу и в различных синтагматических условиях, и это, подчеркнем, всего на 75-ти страницах текста. Столь поразительное разнообразие языковых средств характеризует писателя как уникального мастера слова, использующего все богатство русской глагольной лексики для ввода реплик героев в многочисленных диалогах повести и передачи их поведения, состояния, особенностей характера через их речь.
При описании особенностей семантики и функционирования средств, репрезентирующих концепт ‘речевая деятельность’ в тексте повести «На куличках» мы будем использовать классификационную систему «Толкового словаря русских глаголов» (ТСРГ) [6, с. 349-379] .
Анализируя в целом репрезентативную систему концепта ‘речевая деятельность’ в замятинском тексте, следует отметить, что в исследуемых нами произведениях она сохраняет полевую структуру, свойственную организации этих средств в языке, но при этом обнаруживает ярко выраженное своеобразие. При традиционной ядерно-периферийной организации средств поля говорения обнаруживается значительное преимущество употребления неречевых глаголов и глагольных выражений в функции ввода речи пер-
сонажей перед собственно речевыми. Повесть «На куличках» не является исключением, напротив, здесь отмеченное преимущество особенно значительно: 93 % неречевых средств против 7 % речевых.
Ядро семантического поля представлено в повести прототипическим глаголом речевой деятельности сказать, например:
- Да ничего особенного, - сказал Андрей Иваныч. - Шмит предложил денщика;
- А ты отошли детей, мне надо поговорить, - серьезно сказал Тихмень;
- Ну, Шмит, ты уж это слишком, -сказала Маруся ласково [7].
Глагол сказать по частотности употребления - бесспорный лидер: он употреблен в тексте повести «На куличках» 27 раз, чаще, нежели остальные единицы. Причем в большинстве случаев он сочетается с конкретиза-торами - обстоятельственными распространителями: спокойно, серьезно, невесело, ласково, тихо и др. В частности, именно так писатель характеризует речь и состояние героини повести - Маруси, стремится показать сдержанность девушки, ее добрую душу, в которой глубоко запрятаны очень сильные чувства и эмоции.
Околоядерная зона поля представлена лексемами, относимыми в ТСРГ к глаголам характеризованной речевой деятельности, речевого общения и сообщения, обращения и воздействия [6]: говорить (5 употреблений), выговорить (1 употребление), рассказывать, шепнуть, буркнуть, пробормотать (по 2 употребления), спросить, (за) кричать (по 10 употреблений), ответить (6 употреблений) и др. - всего 16 речевых лексем, употребленных в прямом значении.
Периферийная зона (93 % от общего числа употреблений) располагает в тексте повести крайне обширным арсеналом средств представления речевой деятельности. Их можно подразделить на три группы: 1) номинативные глагольные единицы различных семантических классов и групп -функциональные аналоги речевых глаголов -в прямом значении; 2) номинативные глагольные единицы - функциональные аналоги речевых глаголов - в переносном употреблении - средства словесной образности; 3) предикативные единицы в роли вводов - образные средства синтаксиса. Рассмотрим, как
участвуют в создании образа данные группы, представляющие речевую деятельность.
1. Группа, включающая функциональные аналоги речевых глаголов в прямом значении, представлена, согласно типологии ТСРГ, лексемами с семантикой действия (движения, перемещения, интеллектуальной деятельности, физиологического действия, звучания), состояния (качественного состояния) и отношения.
Глаголы движения, как одиночные, так и в блоках однородных членов, в тексте повести используются автором особенно активно, причем не только для введения реплик персонажей, но и для того, чтобы показать героя в момент речи, его положение в пространстве, позу, жестикуляцию, выражение лица, настроение и т. д. (этот прием всегда особенно удавался Замятину): Подскочила Агния. Вихлялась, подпрыгивала около генерала: -А Молочко про Тихменя рассказывал: совсем малый спятил...;
Капитанша подбежала, крикнула,
топнула: - Ты, чурбан, дурак. Сейчас слезь;
Гусляйкин нещадно расталкивал Андрея Иваныча: - Ваш-бродие, покупочки из города привезли.
Кроме того, при помощи мощного арсенала паралингвистических средств писатель подчеркивает наиболее характерные черты характера и особенности поведения своих персонажей, например: Замахал Тихмень руками, как мельница. - Как это - папаша? Я и не хочу вовсе, что вы такое! Терпеть не могу.; - Господа, да постойте же, - подпрыгнул Молочко как козлик, как теленочек веселый, молочком с пальца поеный, - господа, да ведь - Тихмень же жилец-то ихний...
В меньшей степени применяются в функции речевых глаголы состояния и отношения: Отсмеялась Маруся - и опять на губах печаль:
- Ведь я тут не очень часто смеюсь. Тут скучно. А может, даже и страшно;
- Отдых утомляет еще больше, - усмехнулся Шмит;
- Гол-лубчик, скажи-и! - Тихмень тихо и горько заплакал. - Последняя ты у меня надежда, хм! хм!
В тексте повести встречаются и описательные глагольно-именные обороты с семантикой наступления эмоционального состояния:
Покушав, генерал пришел в настроение:
- А ну-ка скажи, Агния, знаешь ли ты, когда дама офицером бывает, - ну, знаешь?;
- Ну-с? Как же? - усмешкой хлестнул Шмит Андрея Иваныча, уперся в широкий Андрея-Иванычев лоб.
Преобладание глаголов движения можно объяснить, на наш взгляд, тем, что через лексику движения Замятин показывает эмоциональное состояние героев, например: У Андрея Иваныча все пошло внутри, сдвинулось.
- Мне вас жалко. Я хотел, но не стану...
2. Группа номинативных глагольных единиц - функциональных аналогов речевых глаголов - в переносном употреблении выступает в качестве средства словесной образности. Замятин метафорически использует глагольную лексику для передачи особенностей речи персонажей. Так, речь капитана Нечесы сравнивается с хриплым лаем собаки, однако конкретизаторы типа добродушно-свирепо показывают незлобивость и добродушие этого героя: Капитан Нечеса, кончая какой-то разговор, пролаял хрипло:
- Так вот-с, дозвольте вас просить - в крестные-то, уж уважьте...;
Капитан Нечеса добродушно-свирепо пролаял: - Пробовали, брат, пробовали, игрывали... Перестали. Будет.
В следующем примере представлена блестящая метафора, уподобляющая денщика Ларьку круглому начищенному самовару, и речь его такая же «самоварная»: У денщика генеральского - не лицо, а начищенный самовар медный: до того круглое, до того лоснится. И был себе самовар заглохший, а тут вдруг начал пузыриться, закипать:
- Полове-ец? Ах-и-батюшки, позабыл я, дома они. Половец - ну как же: - дома, по-жалте. Только заняты малость.
Речь генерала в повести «На куличках» сопровождается многочисленными глаголами звучания, переносное употребление которых подчеркивает его бездуховную «животную» сущность, передающими специфику голоса, идущего «снизу откуда-то, как водяной из бучила»: гукнул, зяпнул, квакнул и др., например:
- Ларька, вазу мне, - квакнул генерал;
- А генерал медленно нагибался, нагибался к Агнии, замер - да как гукнет вдруг на нее этаким басом, как из бучила:
- Г-гу-у!;
- Зяпнул нутряным своим басом:
- До-пус-тить? Ка-ак-с?
Автор не обходит вниманием и фразеологические средства, обладающие, как известно, особой экспрессией, использует для вводов окказиональные, индивидуально-авторские единицы, например: Маковым цветом заалел Молочко, заиндючился и важно сказал: - По-жа-луйста! Просил бы... Я горжусь, что удостоен, можно-сказать, доверия такой женщины...
3. Особую выразительность приобретают в замятинском тексте предикативные единицы в роли вводов речи персонажей. Их использование отличается яркой образностью, поскольку в словах автора репрезентируется не сам субъект речи, а какое-либо свойство, качество, часто выступающее доминантной характеристикой героя. Тем самым в процесс представления чужой речи вовлекаются образные средства синтаксиса. Безусловно, вне контекста эти выражения не имеют характер речевых проявлений, но в художественном пространстве замятинского текста они функционируют именно таким образом и вносят тончайшие оттенки в содержание концепта ‘речевая деятельность’. Именно поэтому речь героев Замятина звучит, пульсирует, наполняя содержание его произведений тем самым «дыханием» фразы, которое одухотворяет все творчество писателя: Отдувался генерал, плескалось под фартуком его пузо. - Уф-ф! Замучили, в лоск. Не умеют, ни бельмеса не смыслят: только отвернись - такого настряпают...;
Генерал загоготал, заходило, заплескалось его брюхо: - Как, как? Вроде, говоришь, куроптей? Хо-хо-хо!;
Разбудил генерала густой барбосий лай капитана Нечесы: - Вот, ваше превосходительство, Аржаной, который манзу-то убил;
Вошел и запрыгал Молочко, и заболтал: посыпалось как из прорванного мешка горох, - фу ты, Господи! Слушают - не слушают, все равно: лишь бы говорить и своим словам самому легонько подхохатывать.
- ... А Тихмень вчера под стол залез, можете себе представить? И все про Петяшку своего...
- ...А у капитана Нечесы несчастье: солдат Аржаной пропал, вот подлец, каждую зиму сбегает...;
- Да что-о вы? Ну-ну! - и опять Шми-това усмешка, может - добрая, а может -и нет;
Шмита свело судорогой-улыбкой: - И в
сотый раз скажу: значит - было не достаточно мерзко, не достаточно отвратительно.
Предикативные единицы в роли вводов в силу своей синтаксической природы «работают» комплексно. Формально функционируя как слова автора, фактически они выполняют функцию образного представления героя, служат средством раскрытия его человеческой сущности. Повторяя или варьируя их в тексте, Замятин закрепляет за персонажем его характерную деталь или черту, которая впоследствии становится образной доминантой (генералово пузо, Шмитова усмешка, Ларькина самоварность, молочковская болтливость и прыгучесть).
Итак, наши наблюдения позволяют сделать следующие выводы. Замятинская палитра средств представления процесса речевой деятельности в повести «На куличках» оказывается чрезвычайно богатой и многокрасочной: акт говорения героев изображается автором так, чтобы читатель услышал и увидел их живыми и настоящими, предельно индивидуализированными в конкретной речевой ситуации. Е.И. Замятину удается с кинематографической зоркостью показать «человека говорящего», передать особенности его речевого поведения, состояние, настроение, положение в пространстве во время речевого акта посредством использования в качестве вводов не только глагольной лексики в прямом и переносном употреблении, но и предикативных единиц, дающих действующим лицам развернутую и образную характеристику. Речевая деятельность в замя-тинском тексте репрезентируется как поведение, волею автора включается в контекст поведения героя в момент его речевого акта и служит мощным средством создания художественного образа. Линия реализации образа через глаголы речевой деятельности, проявившаяся еще в «Уездном», получает свое высокохудожественное воплощение в повести «На куличках» и красной нитью проходит через все творчество Е.И. Замятина. Именно поэтому читатель воспринимает не отвлеченные образы, а живых людей из плоти и крови, слышит, как они говорят, и
понимает, что они чувствуют. Тем самым создается эффект присутствия, соучастия, погружения читателя в пространство замя-тинского текста, и в этом одно из проявлений великого писательского таланта Замятина, средствами русского языка виртуозно запечатлевшего не просто субъекта в момент речевой коммуникации, но человека говорящего с его мыслями, чувствами, эмоциями, страстями.
1. Алтабаева Е.В. Замятинский текст как объект лингвокультурологии // Филологическая ре-гионалистика. Тамбов, 2009. № 1-2. С. 74-78.
2. Алтабаева Е.В. Замятинский текст как явление русской ментальности // Славянский мир: духовные традиции и словесность: сборник материалов Международной научно-методической конференции / науч. ред. Н.Л. Потанина. Тамбов, 2010. С. 92-95.
3. Алтабаева Е.В. Замятинский текст: язык и концептосфера (к методологии исследования) // Литературоведение на современном этапе: Теория. История литературы. Творческие индивидуальности: материалы Международного конгресса литературоведов. К 125-летию Е.И. Замятина. 5-8 окт. 2009 г. / отв. ред. Л.В. Полякова. Тамбов, 2009.
4. Алтабаева Е.В. О механизме художественного воздействия прозы Е. И. Замятина // Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня. Тамбов, 2000. Кн. 7. С. 91-102.
5. Шарандин А.Л. Системная категоризация русского глагола. Тамбов, 2001.
6. Толковый словарь русских глаголов: Идеографическое описание. Английские эквиваленты. Синонимы. Антонимы / под ред. Л.Г. Бабенко. М., 1999.
7. Замятин Е.И. На куличках // Замятин Е.И. Собрание сочинений: в 5 т. Т. 1. Уездное. М., 2003. С. 136-211. Здесь и далее в тексте цитируется это издание.
Поступила в редакцию 22.04.2011 г.
UDC 81’37; 81’42
VERBS OF SPEECH ACTIVITY AS MEANS OF IMAGE CREATION IN STORY “AT THE WORLD’S END” BY YE.I. ZAMYATIN
Vasiliy Yevgenyevich MAYASOV, Michurinsk State Pedagogical Institute, Michurinsk, Tambov region, Russian Federation, Post-graduate Student of Russian Language Department, e-mail: [email protected]
The work scrutinizes the features of individual author representation of concept ‘speech activity’ in artistic space of story by “At the world’s end” Ye.I. Zamyatin. The functioning of some groups of predicates of speech activity in story’s text is researched. It is concluded that these units are one of the leading means of creation of artistic image on poetic system of the writer.
Key words: concept ‘speech activity’; Zamyatin’s text; individual author concept-sphere; speech verbs; functioning analogues of artistic image.
