CC BY
133
© Л.Ю. Подручная, 2008
УДК 81.367.625:398.21 ББК 81.411.2-212
ГЛАГОЛЫ НАСТОЯЩЕГО-БУДУЩЕГО ВРЕМЕНИ КАК СРЕДСТВО ВЫРАЖЕНИЯ МОДАЛЬНОГО ЗНАЧЕНИЯ ВОЗМОЖНОСТИ В ТЕКСТАХ РУССКИХ НАРОДНЫХ СКАЗОК
Л.Ю. Подручная
В статье анализируются особенности функционирования некоторых видо-временных форм глагола в качестве имплицитных экспликаторов модального значения возможности, описываются случаи употребления модально окрашенных глаголов настоящего-будущего времени. Исследуется художественная роль грамматических экспликаторов модальности в произведениях русского сказочного фольклора.
Ключевые слова: глагол, категории вида и времени, модальность, фольклорный текст, функционирование.
Интерес лингвистов к изучению сложной и многоуровневой категории модальности вполне закономерен. Ведь модальность, будучи одной из разновидностей оценки, пронизывает всю систему языка и находит свое выражение в разветвленной системе лексических и грамматических экспликаторов. Система средств репрезентации частных модальных значений применительно к конкретным видам дискурса, очевидно, может приобретать некоторые специфические черты в зависимости от структурно-функциональных особенностей текста. В связи с этим представляется интересным рассмотрение некоторых способов выражения модальных значений в такой своеобразной области языка, каковой является язык русского фольклора, отразивший культурное самосознание нации.
Так, к ядерным эксплицитным средствам выражения значений ситуативной модальности в текстах русских народных сказок относятся специализированные лексические модификаторы и примыкающие к ним лексемы, приобретающие модальное значение при функционировании их с зависимым инфинитивом. Лексические конституенты
выражают модальные значения наиболее емко и полно, однако существует довольно значительный круг грамматических структур, реализующих модальные значения имплицитно и недискретно.
Как показывает исследуемый материал, в текстах русской народной сказки наиболее разнообразно с помощью неспециализированных грамматических экспликаторов выявляется значение возможности. Частные значения данного модального микрополя могут реализоваться посредством глагольных предикатов, формально отнесенных к одному из трех времен - настоящему, будущему или прошедшему. Но, пожалуй, особенно показательны случаи употребления так называемых глаголов настоящего-будущего времени, когда префиксальные глаголы с основами совершенного вида в определенных контекстных условиях выступают в значении настоящего времени, то есть обозначают, что момент действия совпадает с моментом речи. В необычных иллокутивных ситуациях подобные глаголы теряют функцию показателя темпораль-ности и, приобретая модальное значение, становятся экспликаторами частных значений возможности. Потенциальная способность глаголов совершенного вида выражать значения модальной возможности, очевидно, объясняется их структурно-семантическими особенностями, которые были подмечены, в частности,
Е.В. Падучевой. «Форма совершенного вида, -отмечает исследователь, - всегда описывает ситуацию изменения, то есть предполагает момент, когда некоторое положение вещей не имело места, и момент, когда имеет (или наоборот)» [3, с. 24]. Поскольку возможность, согласно философскому взгляду на данную категорию, является «объективной тенденцией становления предмета, выражающейся в наличии условий для его возникновения» [5, с. 7], она может служить предпосылкой для изменения ситуации, достижения результативности описываемого процесса. Таким образом, совершенный вид во временном плане настоящего выражает признак будущего в качестве предпосылки возможности, поскольку возможность - это предпосылка будущего в плане настоящего. Поэтому на языковом уровне сообщение об условиях изменения или результативности могут нести не только специализированные лексемы со значением возможности, но и глаголы совершенного вида, имеющие формальные показатели будущего времени, но коннотативно соотносимые с настоящим временем.
Исследователи давно обратили внимание на стилистическую выразительность глаголов настоящего-будущего времени: «Все эти глаголы, - пишет И.П. Мучник, - отличаются очень большой экспрессивностью. Все они отчетливо воспринимаются в значении настоящего времени, и поэтому создается объективное основание для сравнения их с соответствующими формами настоящего времени несовершенного вида» [2, с. 106].
Особенно ярко модальное значение возможности выявляется в обобщенно-личных предложениях, содержащих предикаты в форме глагола 2-го лица единственного числа будущего времени, функционирующие с отрицанием. Ср.: «На другой день опять сбор; и бояр и дворян у княжьих палат глазом не окинешь!» (I, 180)1; «...и вышли на берег сорок один жеребец; конь коня лучше! Весь свет изойди, нигде таких коней не найдешь!» (I, 105). Главный член в обобщенно-личных предложениях обозначает, говоря словами З.К. Тарланова, «идею действия - эквивалента всевозможных конкретных действий, которые могут быть совершены каждым, всяким лицом» [4, с. 210], в силу чего глагол получает вневременное
значение, на которое накладывается модальное значение объективно обусловленной отрицательной возможности - невозможность выполнить означенное действие по причинам универсального, всеобщего характера. Еще ярче значение облигаторной возможности выявляется в высказываниях паремиологи-ческого типа. Ср.: «Говорит жена охотнику: -Что будет - то будет, а слезами делу не поможешь» (II, 221); «...оставался Мартынко с матерью, потужили-поплакали, да делать-то нечего: мертвого назад не воротишь» (II, 190), «- Была не была! - думает солдат. -Один раз на свете живу, а от судьбы не уйдешь!» (I, 153). Обобщенно-личные предложения узуального характера, рисующие ситуации невозможности выполнения действия в силу очевидности и необратимости законов природы, социума, а шире - судьбы, придают речи сказителя особую интонацию грустной задушевности, проистекающую из традиционно русского отношения к миру - смирения, покорности воле Божьей, которые, очевидно, следует все-таки трактовать не как бессознательную пассивность, а как сознательное следование законам мироздания. Создатели сказок, как носители народной культуры, ориентировались не только на фольклорную традицию, но и в значительной степени на аксиологические представления своей социальной общности, каковые включали в себя и языческие представления о роке, и христианское понятие Божьей воли. Отсюда и проистекает (высказанная повествователем или принадлежащая персонажу) оценка ситуации как фатально невозможной, что выражается в использовании глагола с отрицанием в форме настоящего-будущего времени, придающего всему высказыванию характер категоричной нев озможности.
Глагол настоящего-будущего времени с отрицанием может быть представлен в односоставном предложении и в наглядно-примерном употреблении для выражения невозможности реального достижения результата действия в момент речи. Ср.: «Змей видит, что силою ничего не сделаешь, давай к нему подлезать» (II, 192); «Ну, - думает она, - тут спроста ничего не узнаешь!» (II, 240).
В двусоставных предложениях подлежащее представлено чаще всего существи-
тельным или местоимением 3-го лица, обозначающими непосредственного субъекта действия, поэтому сказуемое в форме глагола настоящего-будущего времени с отрицанием может выражать невозможность осуществления конкретного, единичного действия, отнесенного к плану актуального настоящего. При этом анализ извлеченных из текстов сказок примеров функционирования подобных конструкций позволяет выделить следующие частные значения модального микрополя возможности: а) невозможность осуществить действие в силу сложившихся условий, непреодолимых трудностей (объективная возможность) [ср.: «А падчерица как ни угождает - ничем не угодит, все не так, все худо» (I, 95)]; б) невозможность осуществить действие по причине отсутствия у субъекта действия необходимых для данного акта физических, интеллектуальных качеств, способностей (субъективная возможность) [ср.: «Казак испугался, не придумает, что ему делать и как ему быть» (II, 270)]. Думается, что в подобных случаях значения объективной и субъективной возможности дифференцируются не слишком четко, так как высказывания, содержащие глагол настоящего-будущего времени, часто описывают такую сказочную коллизию, когда персонаж оказывается в чрезвычайно сложной бытовой или же фантастической ситуации; задачи, поставленные пред ним, столь трудны, что герою недостает собственных имманентных способностей для преодоления препятствия (в таких случаях на помощь персонажу как раз приходят волшебные помощники). Таким образом, невозможность выполнить действие определяется сочетанием как объективных, так и субъективных факторов. Ср.: «...а лес частый да темный! Вот она сколько ни шла, долго ли, коротко ли ходила по лесу, вся ощипалась, а следу никак не найдет, как выйти из лесу» (II, 279) - героиня не в состоянии выполнить действие (отыскать дорогу), так как она попадает в ирреальное, «иномирное» пространство (дремучий лес, по мнению исследователей фольклорной символики, является пограничным пределом, разделяющим мир живых и мир мертвых), при этом героиня еще не обладает необходимыми сакральными
знаниями и способностями, которые обусловили бы возможность самостоятельно, без вмешательства волшебных сил, обрести искомый путь.
Совмещение объективного и субъективного каузаторов невозможности выполнить действие, названное глаголом настоящего-будущего времени с отрицанием, можно заметить и в тех случаях, когда субъект действия выражен отрицательным местоимением «никто» или существительным, представляющим собой некий собирательный образ. Ср.: «Узнал он, что к царской дочери змей летает и похвастался: - Никто, - говорит, -не изведет лютого зверя, а я изведу!» (II, 192); «...вот летит змий, летит и рычит: - Кто царство мое разорил? Ужель в свете есть мне противник? Есть у меня один противник, да его костей сюда и ворон не занесет!» (I, 131). Говорящий репрезентирует столь невероятную с точки зрения возможности осуществления ситуацию, что в способностях выполнить действие отказывается не только отдельному лицу, но и всем живущим - людям и сказочным существам.
В тех случаях, когда высказывание представляет собой прямую речь персонажа, значение невозможности может быть эксплицировано глаголом настоящего-будущего времени в форме 1-го или 2-го лица с отрицанием. В случае использования 1-го лица модальность возможности представлена в широком плане настоящего как признак или состояние субъекта, которые субъект - говорящий -осознает в качестве причины невозможности выполнить действие. Ср.: «...- Съешь со своими товарищами за один раз двенадцать быков жареных да двенадцать кулей печеного хлеба... Дурень испугался и говорит: - Да я и одного хлеба за один раз не съем!» (I, 144). Глагол настоящего-будущего времени с отрицанием в форме 2-го лица используется в ситуациях, когда говорящий, обращаясь к субъекту действия, предполагает невозможность осуществить действие адресатом речи в силу сложившихся обстоятельств или отсутствия у субъекта необходимых качеств. Ср.: «Слушай, старик, - говорит поп. - От меня хоть молись, хоть крестись, не избавишься; отдай-ка лучше котелок с деньгами; не то я с тобой разделаюсь!» (II, 258).
158
Л.Ю. Подручная. Глаголы настоящего-будущего времени
Отметим, что модальное значение возможности эксплицируется посредством глаголов настоящего-будущего времени значительно реже, нежели значение невозможности, и случаи функционирования глагола настоящего-будущего времени с модальным значением без отрицания представлены в исследуемом материале лишь единичными употреблениями, рисующими как временное состояние субъекта [ср.: «... и дает ему пузырек с сильной водою: - Испей-ка этой водицы, у тебя силы прибавится. - Зорька выпил тот пузырек и почуял в себе мощь великую: -Теперь, - думает, - хоть кого одолею!» (I, 140)], так и его постоянное свойство [ср.: «... и красуется на поле рожь - столь высокая, что галка схоронится» (II, 219)].
Как показывают наблюдения, модальная окрашенность таких грамматических категорий, как формы вида и времени, выявляется лишь в условиях определенного контекстного окружения. По мнению Е.В. Падучевой, «существенная роль контекста в выражении частных видовых значений отражается на их природе. Дело в том, что различных факторов, способных влиять на видовое значение, имеется довольно много. Они могут присутствовать в контексте одновременно, и каждый из них способен оказывать свое собственное воздействие, добавлять соответствующий смысловой компонент в видовое значение глагола или как-то иначе видоизменяя его» [3, с. 25]. Таким образом, модальные свойства видовременных форм определяются типом синтаксической конструкции и общим смыслом высказывания, которые дифференцируют и уточ-
няют модальные нюансы глагольного предиката. Изучение и описание условий реализации имплицитных средств выражения модальных значений, несомненно, открывает перспективы не только для исследования собственно лингвистической стороны модальных отношений, но и для понимания художественной палитры произведения в целом, и для раскрытия тех механизмов, которыми пользуется человек при создании и восприятии разных типов текста.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Здесь и далее примеры приводятся по: [1]. В круглых скобках римской цифрой указывается номер тома издания, арабской - порядковый номер цитируемого текста.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Афанасьев, А. Н. Народные русские сказки А. Н. Афанасьева : в 3 т. / А. Н. Афанасьев. - М. : Наука, 1985.
2. Мучник, И. П. Грамматические категории глагола и имени в современном русском литературном языке / И. П. Мучник. - М. : Наука, 1971. - 280 с.
3. Падучева, Е. В. Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива / Е. В. Падучева. - М. : Яз. рус. культуры, 1996. - 464 с.
4. Тарланов, З. К. Русские пословицы: синтаксис и поэтика / З. К. Тарланов. - Петрозаводск: Изд-во ПГУ 1999.- 448 с.
5. Философский энциклопедический словарь / подгот. А. Л. Грекулова [и др.]. - М. : Сов. энцикл., 1989.- 815 с.
VERBS OF TRUE-FUTURE TIME AS MEANS TO EXPRESS A MODAL MEANING OF OPPORTUNITY IN RUSSIAN NATIONAL FAIRY TALES
L.J. Podru^naja
In the article a specific function of the aspectual and tense verbal forms is under study, they are regarded as implicit markers of modal meaning of possibility when used in true-future time forms in Russian national fairytales. The artistic function of grammatical ways to make modality explicit is given special attention.
Key words: verb, categories of aspect, tense, modality, folklore, functions.
