CC BY
23
когда говорим, что в то время, когда отношения по обе стороны границы закрепились, и идеологическое вторжение стало важным, жар литературной страсти охватил весь Азербайджан. Даже искра, зажженная Шахрияром, в то время говорила о поэзии всего тюркского мира.
Рассматривая проблему национальной идентичности и национального самосознания в Южном Азербайджане, не стоит забывать тот факт, что азербайджанцы защищали Джавада Хейята и его тюркскую идентичность азербайджанцев, поднимая истинный голос южных азербайджанцев посредством публикации «Бытия». Он увидел название «азербайджанский народ» и «Азербайджан» в результате советской политики и отстаивал идею возвращения тюркской идентичности, понятие «тюркское». В турецких исследованиях о Джаваде Хейяте пишут: «Он заложил основы тюркского мира не только тюрков Азербайджана, но и всего тюркского мира» [10, с. 256].
Джавад Хейят увидел состояние Южного Азербайджана. Запрет на национальный язык замедлил развитие национального самосознания и появление национальной литературы. Все знают, что у страны не может быть будущего без единства языка. Афгани также рассматривал языковое единство как важнейший фактор существования нации: «Если нет единства языка, истинная сущность национального единства и сила жизни не могут существовать» [11]. М.А. Расулзаде писал: «Национальная культура или нация есть продукт языка, единства обычаев и нравов, традиций и истории и, наконец, религиозных объединений» [11, с. 468].
«К 1940-м годам проблема или тема Южного Азербайджана в национальном сознании не рассматривалась как главная тема» [3, с. 177]. После этого периода произведения, отражающие единство и неделимость Родины, стали появляться в Азербайджане. Теме разлуки были посвящены стихи «Тебриз», «Араз», созданные в Южном Азербайджане. Дух, преобладающий во всех этих работах, выразился в мотивах национального единства, родины и разлуки, которые заложили основу для идеи национального единства. В Северном Азербайджане произведения Самеда Вургуна «Сожженные книги», «Красавице Тебриза», «Тоска по мосту», Расула Рзы «Хилал», Фамиля Мехди «Я знаю тысячи гор», Мамед Рагим «Жалоба Араза» были посвящены южной теме. К ним также присоединились такие поэты, как Осман Сарывелли, Сулейман Рустам, Нигяр Рафибейли и Мирварид Дилбази, выражая свои разногласия и горе. В этих работах «помимо единства родины, самым распространенным мотивом является родной язык» [3, с. 191]. Бахтияр Вахабзаде отправляет письмо в Баку в своем стихотворении «N9 ondansan, П9 bundan» и посылает следующее стихотворение южно-азербайджан-цу, который говорит: «Я не знаю свой родной язык, присылайте мне учебники, чтобы выучил» [3, с. 191]:
Библиографический список
Axi, ana dilini anadan óyrenerler, Anan bunu etmedi, O, sene óyretmedi Anasinin dilini,
Anan sene óyretdi agasinin dilini... [ 12, с.105]
По мнению Явуза Акпинара, в Южном Азербайджане стихотворение Шахрияра "Heyder babaya salam" было одним из самых ярких выражений национального единства современного периода в азербайджанской литературе. Эта работа распространила голос Южного Азербайджана по всему миру и произвела резонанс во всем тюркском мире. Явуз Акпинар пишет: «Национальное самосознание иранских турок не угасло. Даже когда существовал серьезный режим, Шахрияр показал свою способность произнести слово. Хабиб Сахир, Мирзели Моджуз, Самед Бехранги, Булуд Карачорлу, Саханд сделали все возможное для этого» [3, с. 325].
Таким образом, основное внимание в исследовании было уделяно тюркскому научному и теоретическому мышлению, национальному самосознанию в азербайджанской литературе, механизму его создания и влиянию на литературу. Хорошо известно, что исторические процессы, политические и идеологические факты нашли отражение в азербайджанской литературе в целом, наряду с новым качеством и показателями, в разработанных литературных примерах, отражающих национальное единство, национальное самосознание и мышление. В ходе исследования выяснилось, что возникновение национального самосознания в азербайджанской литературе является отражением взглядов турецких и азербайджанских ученых. Национальное самосознание - основа нашего формирования как нации. Народ был объединен этой идеей в советский период, а также во время политических процессов в Южном Азербайджане, событиях 20 января, и это нашло отражение в литературе. В нашем исследовании изучение идеологии азербайджанской литературы в Турции в основном проводилось на материале литературы Южного Азербайджана как идеологии национального самосознания. Идентификация и эталон национальной идентичности в Азербайджане в разное время отражались на личности и играли важную роль в возрождении национального самосознания народа. В 1991 году выдающимся деятелем национального сознания был Б. Вахабзаде на севере, а на юге эта задача лежала на таких писателях, как Шахрияр и Сахан. Национальная идентичность не может быть установлена без национальной памяти. Пока не будет национальной идентичности, в национальной гордости всегда будет разрыв и неполный комплекс. По этой причине в значительной степени вопрос национальной идентичности следует искать не только в научных исследованиях, но и в литературе и литературных произведениях.
1. Алекперов Ф. О нации, национальной идее, сущности национальной идеологии. НАНА. Научные работы. Институт философии, социологии и права. 2011; № 1 (16): 4 - 51.
2. Как тюркский язык стал азербайджанским? Available at: https://modern.az/articles/31675/1/
3. Акпинар Я. Литературные исследования Азербайджана. Бенгу, 1994.
4. Омаров В. Идеи азербайджанства в творчестве М.Ф. Ахундзаде. Sss. 2012; В марта: 13.
5. Акпинар Я., Ахундзаде М.Ф. Со всеми направлениями. Эрзурум: 19В0.
6. Гоюшов А. Мусульманин, турок, азербайджанец или азери. Available at: https://www.bbc.com/azeri/analysis/2016/07/160729_azeri_identity
7. Акпинар Я. Братская литература. Эрзурум, 19В1.
В. Акпинар Я. Неизвестная поэма азербайджанского поэта Мухаммеда Хади (1S79 - 1920): «Героям - турецким солдатам». Анкара: 2007; № 7: 62 - 67.
9. Исмиханлы X. Ассамблея науки и искусства. Баку: Издательство Хазарского университета, 2011.
10. Акпинар Я. Джавад Хейят. Публикация новой турецкой литературы. 2015; № 11: 253 - 262.
11. Расулзаде М.А. Работы (1909 - 1914). Баку, 2001; Т. II.
12. Эйвазов П. Модель национального языка Бахтияра Вахабзаде. Бахтияр Вахабзаде и актуальные проблемы филологии Азербайджана: материалы Международной научной конференции. 2015.
References
1. Alekperov F. O nacii, nacional'noj idee, suschnosti nacional'noj ideologii. NANA. Nauchnyeraboty. Institut filosofii, sociologii i prava. 2011; № 1 (16): 4 - 51.
2. Kak tyurkskij yazyk stal azerbajdzhanskim? Available at: https://modern.az/articles/31675/1/
3. Akpinar Ya. Literaturnye issledovaniya Azerbaidzhana. Bengu, 1994.
4. Omarov V. Idei azerbajdzhanstva v tvorchestve M.F. Ahundzade. Sss. 2012; В marta: 13.
5. Akpinar Ya., Ahundzade M.F. So vseminapravleniyami. 'Erzurum: 19В0.
6. Goyushov A. Musul'manin, turok, azerbajdzhaneciliazeri. Available at: https://www.bbc.com/azeri/analysis/2016/07/160729_azeri_identity
7. Akpinar Ya. Bratskaya literatura. 'Erzurum, 19В1.
В. Akpinar Ya. Neizvestnaya po'ema azerbajdzhanskogo po'eta Muhammeda Hadi (1S79 - 1920): «Geroyam - tureckim soldatam». Ankara: 2007; № 7: 62 - 67.
9. Ismihanly H. Assambleya nauki i iskusstva. Baku: Izdatel'stvo Hazarskogo universiteta, 2011.
10. Akpinar Ya. Dzhavad Hejyat. Publikaciya novoj tureckoj lteratury. 2015; № 11: 253 - 262.
11. Rasulzade M.A. Raboty (1909- 1914). Baku, 2001; T. II.
12. 'Ejvazov P Model' nacional'nogo yazyka Bahtiyara Vahabzade. Bahtiyar Vahabzade i aktual'nyeproblemy filologiiAzerbaidzhana: materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. 2015.
Статья поступила в редакцию 20.03.20
УДК 82.091
Kosheleva A.L., Doctor of Sciences (Philology), senior researcher, Folklore and Literature Department, Khakass Scientific Research Institute of Language, Literature and History (Abakan, Russia), E-mail: priemnaya-haknii@mail.ru
HEROIC AND ROMANTIC TALE "KHAN-BEK IRENEK. FOR THE FREEDOM!" S. KARACHAKOVA: THE GENRE AND STYLISTIC ORIGINALITY, INTER-TEXTUALITY. The article analyzes the heroic and romantic tale of a famous Khakass writer S.E. Karachakov "Khan-bek Irenek. For the freedom!", it's genre and stylistic originality, intertextuality and the author's style. The work is one of the most striking manifestations of the evolution of national literatures of the present time,
where the center of the stories is a new type of hero, dressed up with high responsibility for the fate of his own nation and even humanity. The author traces the originality of the impression of national history. The article substantiates the genre specificity of the work - "a heroic-romantic story": the sublime functionality of figurative folk poetics, time distance historicism, the proximity of the narrative to the world of characters, fantastic recitative with the syllable beginning of the line, alliteration.
Key words: poetics, legend, heroics, folklore, tradition, romance, hyperbole, people, heroic deed, comulative scheme, impression.
А.Л. Кошелева, д-р филол. наук, ст. науч. сотр. сектора фольклора и литературы ГБНИУ Республики Хакасия,
«Хакасский научно-исследовательский институт языка, литературы и истории», г. Абакан, E-mail: priemnaya-haknii@mail.ru
ГЕРОИКО-РОМАНТИЧЕСКОЕ СКАЗАНИЕ «ХАН-БЕК ИРЕНЕК. ЗА СВОБОДУ!» С. КАРАЧАКОВА: ЖАНРОВО-СТИЛИСТИЧЕСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ, ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ
В статье анализируется героико-романтическое сказание известного хакасского писателя С.Е. Карачакова «Хан-бек Иренек. За свободу!», его жан-рово-стилистическое своеобразие, интертекстуальность, идиостиль автора. Это произведение - одно из ярких проявлений эволюции национальных литератур настоящего времени, где в центре повествования новый тип героя, облачённый высокой ответственностью за судьбу собственной нации и даже человечества. Прослеживается авторское своеобразие импрессии национальной истории. В статье обосновывается жанровая специфика произведения -«героико-романтическое сказание»: возвышенная функциональность образной фольклорной поэтики, отдалённой временной дистанции историзм, близость повествователя к миру персонажей, сказовый речитатив с иктовым началом строки, аллитерация.
Ключевые слова: поэтика, сказание, героика, фольклор, традиция, романтика, гипербола, народ, подвиг, кумулятивная схема, импрессия.
Среди известных современных русскоязычных хакасских писателей (В. Татарова, Г Маерков, В. Шулбаева, О. Шулбаев) творчество С.Е. Карчако-ва занимает своё достойное место, которое определяется не только его идио-стилем, творческой индивидуальностью, но прежде всего естественным «внутренним духовным» контекстом - прочной, органичной связью с национальной историей, этноонтологией, фольклором. Это и сборники прозы «Старый орёл», «Синий потоп. Где ты, мать-река?», и сборник стихов «В день солнечного затмения», и неопубликованные пьесы: пьеса-трагедия о годах «большого террора» в Хакасии «Кровью плачет небо», и пьеса о современных социальных маргиналах «Ваше высочество - моё одиночество». По мнению известного современного литературоведа Н.С. Надъярных, «венцом развития национальных литератур» настоящего времени «стал новый тип героя», облачённого высокой ответственностью за судьбу собственной нации и даже человечества. «Это можно назвать «триумфом личности», - пишет учёный, - когда литература показывает не только взлёт коллективистских (массовых) усилий, но и возвышение индивидуализма» [1, с. 15]. Подобный творческий вектор характерен и для содержательного диалога писателя С. Карачакова с современным национальным и инонациональным читателем. Это тоже пока не опубликованные произведения - пьеса-мистерия о великом сыне земли хакасской, выдающемся учёном-тюркологе, ориенталисте - Николае Фёдоровиче Катанове - «Путь воина-номчы» (воина науки) и, о чём наше исследование, - героико-историческая песня «Хан-бек Иренек. За свободу!» об известном хакасском национальном герое XVII века, князе-освободителе Иренеке.
Исходя из обозначения жанра своего произведения в заглавии - «герои-ко-историческая песня», «роман в стихах» - автор не определился окончательно в номинации этой жанровой дефиниции. «В романе отсутствует, - заявлял Гегель, - присущее «изначально поэтическое состояние мира, здесь наличествует прозаически упорядоченная действительность, конфликт между поэзией сердца и противостоящей ей прозой житейских отношений» [2, с. 474 - 475]. «... Наличествует интерес к человеку, - продолжает в своём труде В.Е. Хализев, - которому не свойственна «стадная» включенность в социум...» [3, с. 327]. Подобные ориентиры контакта с действительностью никак не характерны для национального героя, защитника родной земли Иренека. Присущая повествованию о нём временная дистанция, его героизация посредством размеренного речитатива более адекватна такому жанровому обозначению автора, как «героико-истори-ческая песнь». Однако возвышенная функциональность образной фольклорной поэтики, достаточно отдалённой временной дистанции историзм, близость повествователя к миру персонажей, оформленные сказовым речитативом с иктовым началом строки, аллитерация предоставляют возможность обозначить сложившийся жанр более традиционно - как «героико-романтическое сказание». При этом все предложенные жанровые номинации, сама сюжетно-композиционная структура произведения указывают на его эпическую природу. Весь арсенал его художественных средств позволяет достаточно полно освоить реальность далёкой, национальной истории. В сказании С. Карачакова - это импрессия истории -изображение истории через впечатления, в частности впечатления потомка.
В эпических произведениях глубоко значимо присутствие повествователя. В предлагаемом сказании он - патриот отчей земли, прославляющий её мужественного защитника, мудрый истолкователь изображённых событий. Авторский патриотический пафос, пронизывающий всё произведение, заявлен уже в его рамочных компонентах: заглавии - «Хан-бек Иренек. За свободу!»; эпиграфе -«Храбрец умирает один раз, а трус - тысячи раз... (Мудрое слово хакасов)»; прологе - «Не ждёт нас враг а мы уж вот они - пришли. / Священная Земля - вода и Небеса. / И светлая Ымай - все покарают нас: / Они раздавят нас за трудность пред врагом. / И стоит ли бежать, коль враг сильнее нас, / И стоит ли робеть, коль мы слабей врага? / Мы победим! Вперёд! - так я / «Синим волкам» сказал...
(Из надписи в честь Тоньюкука. Орхоно-енисейские надписи) [4, л. 101 - 103]. Эпическое мировосприятие автора реализуется в художественном воплощении сказания от первой его строки до заключительной, когда так называемая опоясывающая композиция репрезентирует пульсирующую пафосом освободительной борьбы идею, являющуюся содержательной основой этой эпической форы. Традиционное сказовое начало воспроизводит кровавый образ «бремени», которое повергло хакасов в отчаяние горя, утрат и одновременно взывающее к решительному противостоянию: Раньше нынешних поколений родов, / Позже наших Великих предков / Под Великим Синим Небом / Над нашей родиной хакасов / Стояло страшное время и бремя. / Смерть без жалости гуляла, / Кровь не впитывалась, горячая / По земле рекой бежала. / Погибшие люди, как горы, / Были везде навалены. / Трупы коней / Холмами лежали... / Со всех сторон враги ползут, / Как змеи, они шипят, / Собираются, нападают, / Хакасов хотят покорить... / Хакасы / В три стороны / Ведут силы - / Успевай! / За свободу! / Жизни свои / Без жалости / Меняют они / На гибель и смерть... [4, л. 105]. Заключительные строки сказания воспроизводят итог борьбы, противостояния, строки, являющиеся своеобразной развязкой событий героической судьбы главного героя - хакасского князя-патриота Иренека: Так хан-бек Иренек / Исполнил союзника долг - / Защитил восточный рубеж. / Восславил имя, стяг... / Ойратам - слава! / Хакасам - слава! / Предков слава / Живёт в веках! / Иренек хан-бек, / Сын его Сап-бек, / Триста богатырей / Вознесены на небо... [4, л. 144].
Структурообразующим элементом эпического сюжета, в частности это характерно для древней эпики, является провидение. Оно здесь как своеобразная завязка, исход, начало линии пути формирования судьбы главного и заглавного героя - Иренека. «Крики народа», утонувшего в горе и слезах, «разрывают лоно / Великого синего неба», молят «великих шаманов» совершить «Небесное моление - тайыг». Красочное жертвоприношение «Священной берёзе» с прославлением богатств родной земли, с сердечными алгыса-ми (благопожелание) исстрадавшемуся народу, его просьбами завершается словом «Благословителя», открывшего народу «много тайн», но главная из них - «рождение нового богатыря»: «С удивлением наблюдает: / Как по космосу рядом летят / Богатырская птица Орёл, / Богатырский Синий Волк. / Земли достигают / И тут исчезают. / «Знамение! Знамение! / Великий Космос послал / Великих Богов решение! / Идёт! Грядёт спасение!» [4, л. 108]. И вот разрешение этого «Знамения»: «Из племя в племя, / Из рода в род - / Хабар (новость) идёт: / У невестки / Хан-бека Номчи... / Дождались! / Малыша! [4, л. 112]. Рождение «малыша» сопровождается ещё одним «знамением»: «Деды, дяди малыша / В дворцовой юрте, / Всей гурьбой / Вместе / Собрались / Посмотреть / Малыша / - Вцепился / Малыш / В их оружие, / Не отпуская, / - Иренек! / Радость всех / Берёт в полон - / Малыш - воин! В оружие / Вцепился! / Знамение! / Знамение!» [4, л. 113].
Однако акт жертвоприношения, величаво-красочная насыщенность его текста, занимая определённое знаковое место в эпическом повествовании, всё-таки в некоторой степени «разрушает» его сюжетно-композиционное целое и общее сквозное напряжение. Непосредственное приближение к герою, исход его боевого, героического пути - это «посвящения в ряды воинов», наречение имени, дарение «богатырского» коня и «наказ» быть мужественным воином и «достойным» человеком: «Золотую чашу ему дарят, / Чтобы на пирах достойно выглядеть, / Золотое имя его называют, / Чтобы слава по всем народам разносилась... / Зовут твоего крылатого коня - / Ханский кровавого цвета Тулпар, / Твое богатырское имя будет / Иренек - «Маленький воин». / Хан - ты есть хан, / Бек - ты есть бек. / В огне не гори, / В воде не тони. / Пусть твои пули и стрелы / Точно бьют всегда в цель! / Удары твои пусть будут крепкими! / Взрослого не заставляй выть, / Младшего не заставляй плакать! / Безлошадному дай коня! / Нагому дай одежду! / Жеребенка вырасти конем! / Сироту вырасти человеком! / Живи свободным на
свободе! / А если погибнуть придётся, / То пусть смерть будет достойной и славной!» [4, л. 114 - 115].
Героико-романтическое сказание С. Карачакова в ракурсе традиций, типологии максимально сближается с древней эпикой, героическими песнями Средневековья, в центре повествования которых поединок, подвиг - противостояние сторон, добра и зла. Динамика сюжета, таким образом, организуется фактором событийным: в сказании «Хан-бек Иренек» - это следующие одно за другим сражения и походы Иренека со своей дружиной, «латной конницей», начиная от года 1663-го и завершая 1687 годом - сражения с халхасскими монголами, походы на Красноярск и Кузнецк, сражение с маньчжурами. В центре, в калейдоскопе этих событий - главный герой, одиночный герой - хакасский князь-предводитель - мужественный, мудрый, решительный. В сказании отсутствует подробное жизнеописание этого героя, ограничивающееся лишь небольшими сказами о его «посвящении в воины» и о том, как «взрослел и « мужал» Иренек вместе со своим богатырским конём: «Иренек / На глазах / Взрослеет, / Мужает. / Всему его учат: / С врагами воевать, / Народом управлять. / Учат дипломата. / Иренек учится, / К жизни готовится, / Волю закаляет, / Упорством владеет... / Вырос жеребенок. / Стал конем крылатым. / Гордится Иренек, / Постоянно он с другом» [4, л. 116117]. Образ, характер Иренека «дописывают» сами боевые события - «скрежет» мечей, «треск» ломающихся копий, окрылённая радость победы. Национальный герой сказания Иренек, таким образом, «герой поступка», а не как в романах -«герой сознания» (Н.Д. Тамарченко).
Каждое из воспроизводимых автором событий, сражение, поход, равноправны по своей исторической сути или индивидуальной значимости, между ними нет интригующей связи, завязка и развязка внутри каждого из них, нет единой кульминации. Они выстраиваются по так называемой кумулятивной сюжетной схеме и формируют в произведении, в частности в нашем сказании, ситуацию «возвышения героя».
Первые крупные сражения 1663 - 1667 годов: в союзе с ойратами одержана победа над ханом халхасских монголов - Лоджаном: «Великое Синее Небо! / Сдержало свое слово, / Выполнило свои знамения... / Иренек / Всех запугал войной, / Нашей силой народной, / Острием копья-свободой» [4, л. 118]. Боевые успехи хан-бек Иренек совмещает с мудрой дипломатией: «втравил в драку» врагов «бьют морды друг другу: «Русский - калмыку, / Джунгары - монголам. / Иренек проскакивает / Между молотом м наковальней: / Защищает народ свой, / Так родимый край он / оберегает. / Мудр не по годам Иренек: / Несколько группировок / В разных местах он создал. / Там штурмуют, / Здесь сжигают. / Враги в ужасе: / Как так может быть?! [4, л. 119]. «Разменом атаманов» завершился поход на Красноярск (1667 г), сожжены Кузнецк и Ачинск (1673 г.). Военное противостояние с русскими завершается временным союзом против тубинцев, которые в 1677 - 1678 гг сожгли Канский и Тасеевский остроги: «Хакасия, / Россия / У них равны, / Суверенные / Права. / Снова / Подтверждаются / Утверждаются, / Свидетельствуются, / Подписываются. / Свобода. / Оружие / Глас народа - / Наша сила...» [4, л. 123]. Однако серьезные поединки с русскими городами продолжились в начале 80-х годов XVII-го века: «Жажда наживы для русских / Дороже, чем договора: / «Глаз черепа песком не наполнишь» [4, л. 122]. Грозные поединки 1680 - 1682 гг. воспроизводят героику подвига Иренека в бою: «В сражениях / Впереди / Хан-бек Иренек, / А конь на крыльях / Во вражьи ряды / Врывается: / Иренека ударит копье - / Шестьдесят врагов валится, / Иренек ударит мечом - / Пятьдесят врагов падают. / Услышат: Иренек! Рядом! / Спасаются, все бросают. / Сломя голову бегут, / Жизнь свою берегут» [4, л. 124]. Образная, яркая фольклорная поэтика - пословицы, поговорки, гипербола - героизируют не только подвиг князя-военачальника, но и формируют образ национального, народного героя, олицетворяющего силу, мощь, красоту своего народа и отчей земли.
Строки сказания о мирном договоре Иренека с русским «Белым царем» от 25 ноября 1683 г. «дописывают», «дорисовывают» образ князя, хана-бека Ире-нека-дипломата: «Мудрый Иренек писал: «Веикий Белый Царь / Великая Белыя и малыя Руси / Ведает Москву, / Великое царство многолетно / Здрав будь, / Белому царю / Иренек поклонился. / Шерсть пил... / Да будет мир из рода в род - / Равноправное положение, / Независимость хакасов...» / Белый царь / Одобрил, / Свою подпись / Он поставил...» (Белый царь - будущий император Петр I, ему было тогда 12 лет) [4, л. 126]. Таким образом, и здесь Иренек - носитель эпического поступка: им реализованы «мир из рода в род», «равноправие, независимость хакасов». Однако сюжетная функция подобного героя, романтизация его героики более зримо, ярко раскрываются в боевом противостоянии, рождающем бессмертный подвиг. И оно приблизилось трагическим аккордом финала сказания: в сентябре 1687 г над Алтаем, Ойратским ханством Галдана нависла кровавая угроза халхасских монголов, и он, полагаясь на «военный опыт» Иренека, «Шлет к нему гонцов / Страха полон... / Сегодня поможете, / Вы завтра выживите» [4, л. 128]. Решительный «клич» Иренека стал ответом на мольбу осажденных
Библиографический список
ойратов: «Всей дружине - сбор! / Коней готовим! / В путь выходим, / На битву пойдем!» [4, л. 129]. В пределах условностей традиций древней эпики - героических песен средневековья, орхоно-енисейских сказаний, преданий Иренеку народ готовит прощальный «пир»: «Яловых кобыл забито триста, / Яловых коров - триста. / Столы в ряд / Ставят. / Все блестит, / Слепит. / Чаши / Золотом / Горят, / Глаз слепят. / Посуда / Серебром / Взоры / Тянет...» [4, л. 130]. Акцентом напряжения и предстоящей высокой Победы с горечью утрат, обернувшимся Бессмертием, стала «заздравная речь» Иренека, поддержанная дружинной песней: «В голосе слышна твердость, / Теплота в глазах: / «На битву идем, / Мы не вернемся. / Мы не бахвалимся - / Мы гордимся этим! / За свободу! / За землю! / За народ! / За всех детей! - / Мы погибнем - / Это честь нам! / Не печальтесь! / Не ждите нас! / Ваши красивые глаза / Мы больше не увидим! / Нашу родную землю / Мы никогда не обнимем. / Таково / Наше / Последнее / Слово... / Песню запевают: / «За землю родную / Спиной к спине встанем... / В друге наша сила. / У него на боку сабля, / А в груди - храброе сердце. / Дети пусть здоровыми будут. / Родители нужды не знают. / Пусть наша земля расцветает. / Наши люди вольными живут...» [4, л. 131].
Устойчивые образные фразеологизмы, характерные для воинских сказаний на каменных стелах, повествуют о трудностях боевого пути Иренека: «Устья чужих рек / Много переходят, / Вкусы чужих рек / Много пробуют, / Много синих тасхылов перешли» [4, л 132]. Однообразие линейной череды преодолений нарушается словом шаманов: «Чужая река - / Враждебная, / Чужая вода, / Как ржавчина» - / Говорят шаманы, - / Надо водное / Нам моление» [4, л. 133]. В метатексте (сноске) автор поясняет: «Водному духу молятся вот почему: восхваляя его воды, просят (его) сделать броды хорошими...» [4, л. 133]. Прославляя духа Воды, народ попутно славит Хозяйку Огня, Священную Березу. Красочные эпитеты («золотой», «синий», «белый», «желтый», «серебряный», «красный», «светлый», «кровавый»); завораживающие гиперболы («Пятьдесят кос ты расчесываешь гребнем из желтой меди / И нет такого коня, / Который поднимет гребень твой», «Ты обмахиваешься / Бело-синим опахалом / С рост коня высокого»); образные метафоры («Передняя пола твоя / Абакан перешла. / Задняя пола твоя / Енисей пересекла», «То наполняется серп Луны, / Старый год свой виток завершил. / Новый год о себе возвестил»); сакральные числа («три», «девять», «двенадцать», «тридцать», «шестьдесят»); сказочные антропоморфизм и анимизм очеловечивают и одухотворяют Духов Земли, Воды и Огня - вся фольклорно-поэтическая стихия обряда, столь характерная для древней эпики, выполняет определенные сюжетно-композиционную и содержательную функции, с одной стороны, утверждая неразделимость отчей земли и ее защитников, с другой стороны, подобные обрядово-ритуальные вставки как бы размыкают пространственно-временную структуру изображаемого события. В нашем сказании - это последний боевой поход хана Иренека. Во избежание нарушения цельности восприятия реципиентом этого события напрашивается необходимость сократить текстовой объем (7 страниц) вставки-ритуала.
Кульминацией и одновременно развязкой повествования о героическом пути князя-воина является его последнее сражение. Патетикой патриотизма и мужества наполнены «золотые слова» призыва Иренека перед боем: «Сказал откровенно, / Не скрывая ничего, / Золотые слова: / Впереди - / Слава и смерть! / Позади - / Позор и жизнь! Поэтому / Всем вперед! / За народ! / За свободу! / За землю ойратов, / За землю русских, / За землю хакасов. / За свободу всех!» [4, л. 142]. Мощный, напряженный гиперболизм типического места для героического эпоса (в т.ч. - русского) поля-побоища воспроизводит и героику, и трагизм его: «Встали все вокруг - / Иренек хан-бек, / Славный Сапчо-бек, / Триста всадников. / Трупы людей / Возвышаются / Высокой горой / Все выше, выше. / Где латная конница / Пройдет, там гора трупов, / Где латная конница / Проскачет, там и просека. / Взмахнул копьем - / Там улица. / Взмахнул мечом - / переулок! / Силы вражьей / Много. / Богатырей / Мало. / Бьются хакасы - / Держат они центр. / Бьются ойраты - / Бегут монголы. / Богатыри / Полегли. / Они жизни / Отдали / За землю! / За волю! / За людей! / За детей! / Так хан-бек Иренек / Исполнил союзника долг - / Защитил восточный рубеж. / Восславил имя, стяг... / Иренек хан-бек, / Сын его Сап-бек, / Триста богатырей / Вознесены на небо... / Громя врагов / В сентябре месяце 1687 года, / Здесь / Мы от Луны, / От Солнца / Отделились: / Великий хакасский хан Иренек / С сыном Сапом. / 300 моих алыпов. / За Родину, / За свободу...» [4, л. 144].
Введенная в сказание трагическая дата, как и ряд других дат боевых походов Иренека, указанные в предисловии исторические источники, закрепляют историзм, достоверность повествования - героического сказа о драматическом и достойном прошлом хакасского народа. В подобных героико-романтических эпопеях подвиг неотделим от гибели, смерть - апофеоз. Характеризуя подобные жанры, М.М. Бахтин писал: «Обреченность героя эпопеи смерти - равна его величию и славе» [5, с. 165 -166].
1. Надъярных Н.С. Время перечтений. Способность к диалогу. Москва: Наука, 1993; Ч. I.
2. Гегель Г.В.Ф. Эстетика: в 4 т. Москва, 1968; Т. 3.
3. Хализев В.Е. Роман. Жанровая сущность. Теория литературы. Москва: «Высшая школа», 2000.
4. Текст цитируется по рукописи, хранящейся в рукописном отделе ХакНИИЯЛИ: Карачаков С. В день солнечного затмения. Хан-бек Иренек. За свободу! 144 л. Л. 101 - 103.
5. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Москва, 1979.
References
1. Nad'yarnyh N.S. Vremya perechtenij. Sposobnost' k dialogu. Moskva: Nauka, 1993; Ch. I.
2. Gegel' G.V.F. 'Estetika: v 4 t. Moskva, 1968; T. 3.
3. Halizev V.E. Roman. Zhanrovaya suschnost'. Teoriya literatury. Moskva: «Vysshaya shkola», 2000.
4. Tekst citiruetsya po rukopisi, hranyaschejsya v rukopisnom otdele HakNIIYaLI: Karachakov S. V den' solnechnogo zatmeniya. Han-bek Irenek. Za svobodu! 144 l. L. 101 - 103.
5. Bahtin M.M. 'Estetika slovesnogo tvorchestva. Moskva, 1979.
Статья поступила в редакцию 21.03.20
УДК 811.11 УДК 81'373.2
Kuzmenko A.N., senior lecturer, Sevastopol State University (Sevastopol, Russia), postgraduate, Pushkin Leningrad State University (St. Petersburg, Russia),
E-mail: a-kuzmenko@list.ru
THE FUNCTIONING OF FALLOUT COMPUTER GAME SERIES GROUP ANTHROPONYMS AS NAMES OF POLITICAL ALLIANCES: AN INTERACTIVE ASPECT. The article deals with a group anthroponyms as names of factions or political alliances in the world of the post-apocalyptic computer role-playing game Fallout. A key element in understanding the functioning of group anthroponyms is interactivity as a criterion of the computer game as a media text. The patterns of group anthroponyms formation, as well as the correlation between factions and the political nature of the alliances, are examined. The importance of naming subfractional characters for their successful identification by the player is emphasized. It is highlighted how the gradation of danger criterion is reflected in the names of non-player characters belonging to a particular faction. A conclusion is drawn on the correlation between naming schemes of group anthroponyms and interactivity of a computer game.
Key words: group anthroponym, anthroponym, computer game, computer role-playing game.
А.Н. Кузьменко, ст. преп., Севастопольский государственный университет, г. Севастополь, аспирант Ленинградского государственного
университета имени А.С. Пушкина, г. Санкт-Петербург, E-mail: a-kuzmenko@list.ru
ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ГРУППОВЫХ АНТРОПОНИМОВ СЕРИИ КОМПЬЮТЕРНЫХ ИГР FALLOUT КАК НАЗВАНИЙ ПОЛИТИЧЕСКИХ ОБЪЕДИНЕНИЙ: ИНТЕРАКТИВНЫЙ АСПЕКТ
В данной статье рассматриваются групповые антропонимы как названия фракций или политических объединений в мире серии постапокалиптических ролевых компьютерных игр Fallout. Ключевым элементов для понимания функционирования групповых антропонимов является критерий интерактивности компьютерной игры как медиатекста. Рассматриваются принципы именования групповых антропонимов, а также взаимосвязь имён членов фракции с характером политического объединения. Подчёркивается важность именования субфракционных персонажей для их успешной идентификации игроком. Выделено, как отражается градация опасности в именах неигровых персонажей, относящихся к той или иной фракции. Сделан вывод о соответствии схем именования групповых антропонимов интерактивности компьютерной игры.
Ключевые слова: групповой антропоним, антропоним, компьютерная игра, компьютерная ролевая игра.
Проблема интерактивности в последние годы вызвала интерес исследователей: интерактивность новых медиа, субъект-субъектная коммуникация (И.И. Волкова, Е.И. Горошко, О.В. Красноярова, Ф. Серафин). Исследования были сосредоточены на изучении средств создания интерактивности, в частности системы именования. Вопрос в основном рассматривается инженерами или создателями игр (К. Купер, Д. Моррис, С. Роджерс, Э. Роллингз, У. Спектор), геймерами или обозревателями видеоигр (Hidden X, Р. Псмит), писателями-фантастами (Т. Бисселл), исследователями в области изучения компьютерных игр (П. Мартин) и ономастики (Дж. Батлер, Л. Хамалайнен). Однако вопрос создания игровых антропонимов с целью обеспечения интерактивности компьютерной игры видится малоизученным и перспективным для понимания мотивированности имён для достижения определённого стилистического эффекта.
Компьютерная игра Fallout представляет собой сложный феномен. С точки зрения плана выражения, это медиатекст (компьютерная ролевая игра с элементами шутера), а с точки зрения плана содержания - произведение жанра поста-покалиптика.
Медиатекст - понятие, возникшее в XX веке в ответ на появление новых видов текста - радио, телевидения, интернета, компьютерных игр. Компьютерная игра относится к медиатексту, так как отвечает его основным универсальным содержательно-формальными признакам: (1) популярности, (2) актуальности, (3) релевантности, (4) контекстуальности, (5) интертекстуальности, (6) стереотипности и (7) стандартизированности [1, с. 177 - 181]. Так, компьютерная ролевая игра (1, 3) предназначена для широкой, но определённой аудитории и создана в соответствии с её интересами; (2, 4) отражает текущую социополитическую ситуацию; (5) содержит отсылки к другим произведениям (объектам культуры); (6) носит стереотипный характер (например, стереотип мужчины-героя); (7) создана по правилам построения драматического произведения. Как подчёркивает А.И. Мак-сименко, медиатекст «отвечает всем требованиям, предъявляемым к традиционному тексту, но, кроме того, он обладает одним существенным, отсутствующим у других компонентом - интерактивностью» [2, с. 52]. Именно интерактивность и является ключевым компонентом компьютерной ролевой игры. Базируясь на принципе интерактивности, компьютер выполняет вспомогательную роль трансляции изображения или же функционирует как партнёр по игре, что позволяет игрокам изменять игровую ситуацию.
Действие серии компьютерных игр Fallout происходит после ядерной войны на территории США, охваченной анархией и жаром радиоактивной пустыни. Будучи произведением жанра постапокалиптика, Fallout отвечает таким жанро-
полагающим характеристикам как противопоставление развитой цивилизации постапокалиптическому миру, где довоенные объекты эволюционируют, адаптируясь к новым условиям, а послевоенные объекты приобретают новый, отличный от прежнего облик. Важной составляющей постапокалиптического миромоде-лирования является категория приемлемости предмета относительно его соответствия норме (от относительно приемлемого до абсолютно неприемлемого [3, с. 65]. Важным для жанра представляется мотив странничества, ключевыми элементами которого являются сам странник, цель путешествия и его спутники. Если применить данную характеристику к компьютерной ролевой игре, то под странником мы понимаем игрового персонажа, который управляется самим игроком, под его целью - выполнение сюжетного квеста (задания в ролевых играх, выполнение которого приводит к достижению игровой цели), а спутниками являются неигровые персонажи.
Что касается игрового персонажа, то, так как Fallout относится к жанру компьютерная ролевая игра (РПГ), игроки выбирают класс персонажа и увеличивают свои основные характеристики посредством боя, исследования мира и нахождения предметов [4, с. 10]. Под исследованием обычно открытого мира - локаций, предметов, иными словами - объектов, понимается взаимодействие (интеракция) с ними игрового персонажа, изучение им истории, которая включает сюжет, диалоги, квесты (как минимум один, сюжетный) и, что самое важное, неигровых персонажей.
Неигровые персонажи в мире Fallout могут объединяться во фракции (faction) или организации (русская локализация). "A faction is a grouping of like-minded individuals, united in a common goal or set of common goals. The individuals band together as a way of achieving these goals and advancing their agenda" [5]. «Организация (англ. Faction) - какое-либо объединение единомышленников в группу на основе совместных интересов и целей» [6]. Персонажи объединяются ради достижения этих целей и продвижения своего политического курса, что делает фракцию в игровом мире тождественной политическому объединению в реальном.
В книге одного из создателей игры Криса Авеллона «Библия Fallout», которая представляет коллекцию всех исходных материалов и пояснений к Fallout 1 и Fallout 2, собранных для ознакомления с ними фанатами, фракции представлены следующим образом: фракция - её характеристика - важные локации - важные люди - история [7, с. 107 - 108]. По принципу принадлежности многие неигровые персонажи, с которым сталкивается игрок, принадлежат к определённой фракции, а фракция по критерию отнесённости к главному или второстепенному
