CC BY
43
EPISTEMOLOGY & PHILOSOPHY OF SCIENCE • 2015 • T. XLIII • № 1
ЕРМЕТИЧНОСТЬ ФИЛОСОФИИ РОБЕРТА БРЭНДОМА1
HE HERMEUTIC CHARACTER OF ROBERT BRANDOM'S PHILOSOPHY
Куслий Петр Сергеевич - кандидат Petr Kusliy - Institute of Philosophy, философских наук, научный сотруд- Russian Academy of Sciences
ник сектора социальной эпистемологии Института философии РАН. E-mail: [email protected]
(Рецензия на книгу: Джохадзе И.Д. Аналитический прагматизм Роберта Брэндома. М., 2015)
(Review of: Dzhohadze I.D. Robert Brandom's Analytical Pragmatism (Analiticheskiy Pragmatizm Roberta Brendoma). M., 2015)
АНАЛИТИЧЕСКИЙ ПРАГМАТИЗМ РОБЕРТА БРЭНДОМА
1. Важной особенностью отечествен-
ной историко-философской традиции бы-
ли и остаются книги, излагающие концепции представителей западной философской мысли. Причем эти книги всегда представляли собой не просто брошюры с кратким содержанием основных пунктов концепции того или иного философа. Они позволяли читателю ознакомиться с трудами нового для него философа в контексте тех дискуссий, в которых его труды были созданы, а также соотнести содержание дискуссий и их значение для того философского ландшафта, в котором он (читатель) сам находился. Эти книги всегда претендовали на то, чтобы дать возможность даже малограмотному дилетанту почувствовать себя искушенным специалистом, ибо изобиловали многочисленными ссылками, масштабными оценками и обобщениями2. Как бы то ни было, такая историко-философская литература была важным каналом трансляции философского знания извне на отечественные пространства.
По-видимому, в этой же парадигме следует рассматривать и рецензируемую книгу И.Д. Джохадзе, ибо в ней представ-
1 Подготовлено при поддержке РГНФ, проект № 14-33-01043.
2 Парадигмальным примером, по-видимому, может служить сформулированная в свое время Н.С. Юлиной оценка К. Поппера как гегельянца, от которой тот хоть и открестился, но, по мнению некоторых отечественных специалистов, не вполне обоснованно.
248 Book Reviews
лена концепция известного в США и с недавних пор в Европе философа Роберта Брэндома, который у нас не известен широкой философской публике. Книга наполнена поясняющими сносками, ссылками на обширную литературу (библиографии посвящено 20 % текста), разделами, посвященными сравнению взглядов Брэндома и других известных философов современности, среди которых Ю. Хабермас, М. Макдауэл, Р. Рорти. В полном соответствии с лозунгом «Предоставьте трибуну автору!», сформулированным классиком отечественной историко-философской мысли Н.С. Юлиной, обильно цитируется и сам Брэндом. Наконец, в приложении приводится сделанный автором сокращенный перевод статьи Брэндома «Рассуждение и репрезентация». Все это показывает высокую компетентность автора в теме исследования и его общую философскую эрудицию. Текст написан понятным языком и довольно легко читается.
Наряду с однозначными достоинствами у книги есть также явные, на мой взгляд, недостатки. Речь идет об объеме и структурной организации текста. Навскидку объем текста (без учета библиографии и переводной статьи) немногим более 6 п.л. Очень сложно освоить столь многоаспектную систему, как аналитический прагматизм Брэндома, да еще с учетом того контекста, в котором он развивался и теперь существует, в столь сжатом виде. Многие вопросы, как я попробую показать ниже, для заранее не посвященного читателя (коим я в данном случае являюсь) остаются без ответа, многие темы освещены столь скудно, что разобраться что к чему и тем более соотнести изложенное с собственными представлениями крайне сложно, несмотря на уже упомянутую легкость стиля. Структура текста и названия раз-
делов, на мой взгляд, очень мало способствуют пониманию того, что и по каким проблемам думает Брэндом. Текст состоит из разделов объемом не более двух страниц каждый. Их названия (впрочем, зачастую и содержание) не дают возможности понять, почему они приведены именно в этом порядке, а не в ином. Текст не разделен тематически: большинство разделов содержит обсуждение взглядов Брэндома и на язык, и на познание, и на объективность. Быть может, в этом нет вины автора, ибо так пишет сам Брэндом, но лично мне текст зачастую напоминал набор критико-аналитических реферативных конспектов, а не систематическую презентацию философской концепции, навигация по которой легко осуществляется на этапе ознакомления с оглавлением.
Скажу сразу, что причиной моих затруднений вполне может быть недостаточное знакомство с работами современных прагматистов. Я ранее не читал работ Брэндома, и мое прочтение книги было дилетантским. Но если эта книга не рассчитана на такого читателя, как я, то тогда, как мне кажется, ее целевая аудитория должна быть крайне немногочисленной: это люди, знакомые с проблемами современного прагматизма, но по каким-то причинам никогда ранее не читавшие Брэндома. Таким людям все должно быть понятно без дополнительных пояснений. Если же речь идет о тех, кто Брэндома читал и знает, то для них этот текст должен содержать много излишней информации, а ожидаемая рецепция или даже критика может сводиться лишь к тому, насколько точно автор представил концепцию американского философа. Однако я все же исходил из того, что книга написана не только для узких специалистов, и поэтому постараюсь обсуждать текст именно с этой точки зрения.
£ 1
О О
ез
П.С. КУСЛИИ
£ 1
о е
ез
2. С самого начала своего повествования Джохадзе представляет Брэндома как одного из представителей современной американской систематической философии, которая характеризуется стремлением интегрировать аналитическую философию в общую историю западной философии через установление ее связи и преемственности с европейской рационалистической традицией и американским прагматизмом. При этом сам Брэндом представлен в виде «нормативного прагматиста». Данная философская позиция эксплицируется в целом веере аспектов: эпистемологических, логико-семантических, социально-философских.
Важным элементом концептуального бэкграунда к философскому проекту Брэндома оказывается так называемая гегелевская натурализация Канта, представленная здесь помимо прочего в виде указания на то, что за знанием-что всегда должно стоять знание-как (с. 9-10). Продолжение и развитие этой идеи, по мнению Джохадзе, имеет место в классическом прагматизме, которому свойственна динамическая интерпретация человеческого опыта, что обусловливает концепцию исторического фаллибилизма. В результате опять же в эпистемологии важным оказывается не столько конкретное пропозициональное знание, сколько практическое понимание, выражаемое в жизненных навыках.
Лингвистический поворот представлен как переломный этап в истории прагматизма: прагматисты-вит-генштейнианцы сделали предметом своего исследования естественные языки - значение как употребление, антропологизация формального языкознания, употребление и прагматика. Современный лингвистический
прагматизм, согласно изложению Джохадзе, также движется от зна-ния-как к знанию-что, т.е. вопреки стандартному пониманию. Поэтому исследование языка должно начинаться с анализа нормативных социально-лингвистических практик, т.е. тех норм, которые реально имеют место в языковом поведении индивидов и языковых сообществ3. Суть дискурсивной рациональности людей заключается в так называемом обмене доводами, т.е. формулировке содержательных и релевантных высказываний. И именно в прояснении того, как эти практики употребления языка связаны с (семантическим) содержанием лингвистических выражений, Брэндом видит задачу праг-матико-семантического анализа. Эту деятельность Брэндом и вслед за ним Джохадзе представляют как своего рода гегельянство.
Данный подход, насколько я его понял, однозначно представляет языковую деятельность в терминах следования правилу, причем с существенным акцентом на ее укорененность в практическом знании-как. Обсуждая данные аспекты концепции Брэндома, Джохадзе напрямую отсылает читателя к работам Л. Витгенштейна, У. Селларса, Г. Райла. Вместе с тем он признает, что подобный взгляд на взаимосвязь значения и употребления порождает немало философских проблем.
3. Для рассмотрения одной из таких проблем Брэндом обращается к исследованию выраженности ин-тенциональности сознания в семантике, которая определяется им как прагматически опосредованное семантическое отношение. Суть этого подхода заключается в единстве практического и теоретического:
3 Можно предположить, что здесь имеются в виду не только просто естественные языки, но те или иные языки или скорее жаргон, на котором говорят профессиональные и прочие круги.
«Наши верования имеют практические следствия, а наши интенции -теоретические ограничения» (с. 21). Подход иллюстрируется примером из Энском, в котором покупатель приобретает в магазине товары по списку, а наблюдатель составляет аналогичный список исходя из того, что приобретает покупатель. На выходе списки тождественны.
Признаюсь, я так и не понял, какое отношение все это имеет к семантической проблеме интенционально-сти в ее стандартной формулировке, восходящей к работам Г. Фреге и связанной с семантикой сообщений о верованиях (если такая связь вообще предполагается), равно как то, чем именно иные метафоры и примеры, приводимые Брэндомом и используемые Джохадзе, способствуют прояснению данного вопроса: с одной стороны, приписывание кому-либо ин-тенциональных состояний, с другой -сравнение принимаемых дискурсивных обязательств с тем, как пауперы в XVIII в. рекрутировались в армию на основании всученного им шиллинга, что, как потом выяснялось, рассматривалось как факт заключения соответствующего контракта. Без четкой формулировки конкретной проблемы, которая должна быть решена, и экспликации предлагаемых методов ее решения подобные рассуждения и примеры для простого читателя остаются подвешенными в воздухе, несмотря на всю их красочность.
4. Как бы то ни было, отдельная тема книги и философии Брэндома -это специфика дискурсивной практики, которую Брэндом, по словам Джохадзе, сравнивает со спортивной игрой. Собеседники (игроки) имеют разные дискурсивные обязательства. Цель игры - достижение «интерпре-тативного равновесия», т.е. устранение несоответствия в этих обязательствах. Делая утверждение, говоря-
щий автоматически принимает все следствия этого утверждения, и чтобы понимать собеседника, необходимо понимать, как высказываемые им аргументы влияют на наши собственные обязательства и их соотношение с теми обязательствами, которые мы приписываем собеседнику. Таким образом, осуществляется счет в игре, важной частью которой, как видно, оказывается «инференциаль-ная зависимость» множества непроизносимых утверждений от тех, которые произносятся. При этом, как можно понять из изложения, с точки зрения Брэндома, делая утверждение про медь 1000 лет назад, человек не брал на себя обязательств о том, что речь шла о металле с температурой плавления 1084 °С: «Утверждение, выражающее неправомочное обязательство, т.е. такое обязательство, легитимность которого не признается собеседниками или интерпретаторами ^согекеереге), "инференциаль-но ничтожно" и не имеет практической силы» (с. 35). Иными словами, такого обязательства не могло быть в описанной ситуации, ибо не было ничего, что могло бы его легитимировать.
Подобный релятивизм (как минимум в отношении дискурсивных обязательств) в целом, по-видимому, характерен для прагматических подходов. Цитируя Гегеля, Джохадзе формулирует его еще более наглядно: «Я могу считать себя хорошим философом или шахматным игроком только в случае, если меня признают в этом качестве те, кого я, со своей стороны, признаю хорошими игроками или философами» (с. 36). Это все, конечно, очень похоже на анекдот: «Ты меня уважаешь? Я тебя тоже. Значит, мы - уважаемые люди!», и, видимо, поэтому вслед за этим рассуждением идет раздел о «объективных обязательствах», т.е. истине или правильном понимании вещей. Брэн-
£ 1
О О
ез
П.С. КУСЛИИ
i 1
о е
ез
дом пишет: «Просто иметь убеждение - не то же самое, что иметь правильное убеждение» (с. 39). К сожалению, суть этого, казалось бы, столь важного для эпистемолога различия эксплицируется в книге очень кратко: через проводимое Брэндомом различие между эксплицитным выражением убеждения (когда некто просто нечто утверждает) и его имплицитным выражением (когда кто-то сообщает, что его убеждение заключается в том-то и том-то). Описание реальности и описание собственных ментальных состояний, как пишет Джохадзе, не одно и то же.
5. Отдельно хотелось бы остановиться на аспекте, вызвавшем не столько непонимание, сколько несогласие. Речь идет о том, как в книге обсуждается понятие анафоры и ее функции в языковой практике. Анафора понимается здесь как замена повторного упоминания какого-либо элемента местоимением (например, вместо того, чтобы каждый раз повторять слово «Андрей», можно во второй и третий раз сказать «он»). У Брэндома, как пишет Джохадзе, анафора является «связующей единицей высказываний участников разговора или рядоположенных текстов, фиксирующей те устойчивые аспекты содержания» (с. 55). Без анафоры, по словам Джохадзе, указательные местоимения не могли бы иметь концептуального содержания («Без анафоры дейксис "стирался" бы в речи, не оставляя следа» (с. 56)). Насколько я смог понять, суть функции анафоры в коммуникации (и ее большой важности), по Брэндому, заключается в том, что собеседник может указывать на то же самое, о чем говорит его визави, даже если он не в полной мере понимает, о чем идет речь.
Сложно сказать, почему именно анафоре здесь отводится столь важная роль, ведь в обсуждаемых автором случаях можно просто всегда воспроизводить анафорический антецедент без потери смысла. Тогда употребление местоимений оказывается лишь стилистически более предпочтительным способом выражения. Джохадзе пишет: «Говоря "он", С имеет в виду того же самого человека, что и рассказчик А и его собеседник В» (с. 57). Но С ведь вполне может употребить просто использованное рассказчиком имя и точно так же успешно указать на соответствующего индивида. В чем же такая важность анафоры? Более того, само понятие анафоры используется не вполне корректно, ибо в качестве анафорического отношения рассматривается лишь случай кореферен-ции. Однако, как показал уже У. Ку-айн в «Слове и объекте» [Quine, 1960: 113], понимать анафору в терминах кореференции некорректно, ибо далеко не всегда подстановка антецедента вместо анафорического местоимения дает тот же самый результат. Куайн приводит следующий пример: «I saw a lion and you saw it» vs «I saw a lion and you saw a lion». Существуют и другие аспекты, делающие анафору более сложным феноменом, чем это может показаться на первый взгляд4. Как бы то ни было, с изложенной в книге экспозицией анафоры согласиться сложно.
6. Целью лингвистической коммуникации, по Брэндому, является не достижение взаимного понимания, как, например, считает Хабер-мас. Задаваться таким вопросом, по мнению Брэндома, вообще бессмысленно, потому что «язык делает нас такими, какие мы есть; дискурсив-ность - часть нашей природы, фунда-
См.: [King, 2005].
4
ментальное свойство нас как разумных существ» (с. 72). Сам же Джо-хадзе при этом поясняет: «Саму лингвистическую коммуникацию Брэндом понимает иначе, чем Хабермас. Как отмечает Дж. Вандерер, "я-ты" отношение в интерпретации Брэндо-ма не только не сводится к прямой интеракции субъекта высказывания и интерпретатора (реципиента), но в ряде случаев даже исключает последнюю. Интерпретация акта высказывания как таковая (положительная или отрицательная, т.е. признание или непризнание истины утверждения) служит "ответом" второго лица, интерпретатора, вступающего в одностороннее отношение с первым лицом, говорящим, - ответом на реплики и высказывания, часто не ему адресованные. Субъект высказывания, кроме того, не имеет возможности отреагировать на реакцию второго лица, ответить на ответ: как в случае с обладателем королевского шиллинга, ему остается только
смиренно принять оценку интерпретатора, согласиться с приписываемым ему обязательством» (с. 73-74).
7. Ограниченность объема рецензии, к сожалению, не позволяет подробно осветить другие аспекты книги, поэтому ниже я лишь обозначу другие темы в философии Брэндо-ма, которые в ней затрагиваются.
Итак, в последних частях книги речь идет о взглядах Брэндома на логическую структуру языка, полемике с Рорти и о том, что как философ Брэндом является «герметическим автором», отношение к которому «в среде профессиональных философов США неоднозначное» (с. 85). Джо-хадзе при этом поясняет, что несомненная заслуга «питтсбургского гегельянца» заключается в том, что его работы «стимулировали интерес американской аудитории к континентальной философской традиции» (с. 85).
Библиографический список
Джохадзе, 2015 - Джохадзе И.Д. Аналитический прагматизм Роберта Брэндома. М., 2015.
King, 2005 - KingJ.C. Anaphora // Stanford Encyclopedia of Philosophy,
2005. - URL: http://plato.stanford.edu/ entries/anaphora/
Quine, 1960 - Quine W.O. van. Word and Object. Cambridge : MIT Press, 1960.
i 1
e e
G3
