CC BY
159
Mo прагматизм -философия без философии
Ю. Б. МЕЛИХ
l|i
шИШ ***
• ШВу
\Ä ?v 4
Я;,
Л • \
В современном философском дискурсе на фоне «разо1чарования» в постмодернизме заметно выделяется дискуссия, связанная с именами таких известных мыслителей, как Р. Рорти, Д. Дэвидсон, X. Патнэм, Р. Брэндом, взгляды которых связывают с «возрождением прагматизма»1 или же со «следствиями прагматизма»". Неопрагматизм перенимает кредо своих предшественников, утверждая вслед-
Исследования по неопрагматизму проводились автором в Стэнфорд-ском университете при финансовой поддержке программы Фулбрайт. Не могу не выразить глубокую благодарность профессору Ричарду Рорти (увы, покойному) за разъяснение и уточнение взглядов в личных беседах с ним.
1 Под таким заголовком вышел сборник статей, включающий вышеуказанных авторов: Sandbothe M. (Hrsg.). Die Renaissance des Pragmatismus. Aktuelle Verflechtungen zwischen analytischer und kontinentaler Philosophie. Weilerswist, 2000. См. ряд других публикаций на эту тему: Putnam H. Die bleibende Aktualität von William James // Deutsche Zeitschrift für Philosophie. 1993. № 2. S. 189-200; Tietz U. Zur hermeneutischcn Transformation der Sprachanalyse // Deutsche Zeitschrift für Philosophie. 1994. № 5. S. 861-903; Hall D. L. Richard Rorty. Prophet and Poet of the New Pragmatism. Albany, 1994; Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст. М., 1997; Menand L. (Ed. and Introd.). Pragmatism. A Reader. N. Y., 1997; Misak Ch.J. (Ed.). Pragmatism. Canadian Journal of Philosophy. 1998. V. 24; Symposium zu: Robert B. Brandom: Expressive Vernunft. Begründung. Repräsentation und diskursive Festlegung // Deutsche Zeitschrift für Philosophie. 2000. № 5. S. 738-806; Egginton W„ Sandbothe M. (Eds.). The Pragmatic Tum in Philosophy: Contemporary Engagements between Analytic and Continental Thought. N. Y., 2004.
" Именно так Рорти назвал свою книгу, которая дала начало введению в современный философский дискурс основных идей прагматизма: Rorty R. Consequences of Pragmatism. Minneapolis, 1982.
IP
Hi 'ill
I
Ш
i rc
Q.
x
3
s
за У. Джеймсом, что прагматизм «отворачивается от абстракций и недоступных вещей, от словесных решений, от скверных априорных аргументов, от твердых, неизменных принципов, от замкнутых систем, от мнимых абсолютов и начал. Он обращается к конкретному, к доступному, к фактам, к действию, к власти»3. Чего нельзя усмотреть у современных сторонников прагматизма, так это, пожалуй, «отказа от словесных решений», - скорее наоборот. О «лингвистическом повороте» прагматизма речь пойдет дальше.
Сохранение или отказ
от прагматической традиции?
Основная часть программного утверждения прагматизма направлена на теорию познания, на переосмысление понятия истины, отказ от всяких абсолютов и начал, что делает понимание истины «пластичным» и что впоследствии послужит для Рорти основанием обратиться именно к традиции прагматизма. Разочаровавшиеся в начале 80-х гг. прошлого века в левых взглядах позитивисты смогли найти близкие себе положения и в подходе праг-магизма к теме власти, которые в конечном итоге привели к лиое-рализму (Рорти) и анархизму (М. Фуко).
Но есть ряд авторов, которые задают вопрос: в самом ли деле взгляды Рорти примыкают к прагматизму? Так, Дж. Марголис отмечает: «Однако не совсем ясно, сводятся ли к возрождению подлинного прагматизма те взгляды, которые Рорти развил и высказал со времени выхода в свет книги "Следствия прагматизма" (1982)... Возможно, что это учение своим возникновением обязано не оригинальному применению прагматистских правил, а скорее экспансионистскому захвату в духе первопоселенцев запущенной философской целины»4. Об этом говорит, отмечает он далее, весьма специфическое прочтение у Рорти определения «истины», которое имело место в работах Джеймса. Рорти настолько преобразовал его, что остается открытым вопрос, можно ли вообще говорить о продолжении им традиции прагматизма, даже если интерпретировать это как попытку спасти в прагматизме то, что еще можно спасти. По мнению Марголиса, энергия «самозванного» прагматизма держится на обмене мнениями между Рорти и Патнэмом. И действительно, их спор способствовал оживлению
ф 3 См.: Джеймс У. Прагматизм. Новое название для некоторых старых
Q. методов мышления: Лекция II. Что такое прагматизм? // Воля к вере. M.,
© 1997. С. 227.
fB 4 Margolis J. Der cartesianischc Realismus und die Wiedcrgeburt des
■■ Pragmatismus // Die Renaissance des Pragmatismus. S. 292.
НЕОПРАГМАТИЗМ - ФИЛОСОФИЯ БЕЗ ФИЛОСОФИИ
Allen B. Ist das Positivismus? Rorty und die amerikanische Tradition //
à
ЙЫ1
дискуссии о прагматизме в Америке. В этой дискуссии Марголис усматривает попытку адекватно отрефлектировать новейшие проблемы аналитической философии конца XX столетия. Патнэму, как и Рорги, важна критика прагматизмом абсолютизма и картезианства, но Патнэм хочет предостеречь прагматизм, реализм, аналитическую философию и философию вообще от угрозы постмодернистских, релятивистских взглядов Рорти.
По замыслу продолжателей прагматизма, его возрождение как исходно американского направления в философии смогло бы через соединение «американской аналитической» и «континенталь-но-европейской» философских традиций вывести первую к решению проблем, возникших в теории познания. Но само подобное разделение оспаривается. Так, Б. Аллен отмечает, что данное «представление... было - в большей степени по незнанию - вымышлено логическими позитивистами. Нейрат, Карнап и другие придумали воображаемую европейскую противоположную традицию в качестве противника позитивизма в своей игре...»3, а послевоенное поколение представителей по большей части утратившего свое влияние «заржавевшего» позитивизма стойко придерживалось этого разделения. При этом остается непонятным, рассуждает Аллен, почему к европейской континентальной традиции позитивисты причисляют не только Г.В.Ф. Гегеля, Ф. Ницше и М. Хайдеггера, но также и авторов, серьезно занимавшихся исследованием вышеуказанных философов (таких как Ж. Деррида, Ж. Делёз, Д. Ваттимо), и чем они отличаются от Л. Витгенштейна, Р. Карнапа, М. Даммита? По мнению Аллена, их объединяет только то, что «они были втянуты в этот ряд позитивистами». Такое разделение в настоящее время позволяет бывшим позитивистам (к которым он относит и Рорти), обратившимся к философии Гегеля, Ницше, Хайдеггера и других, спорить о необходимости обрушить стену между континентальной и американской аналитической философией, которую они сами и возвели. Неопрагматисты вдруг «открывают» для себя, что научное мышление в поиске истины не должно занимать особенное, предпочтительное место и что оно не отличается коренным образом от других способов мышления, в частности литературоведческого6. Это «открытие» как выход к новым горизонтам в философии не принадлежит исключительно прагматистам, оно возвещено и А. Файном, президентом Американской философской ассоциации7, а также
Ü
¡5<
1
Die Renaissance des Pragmatismus. S. 195. Aj
6 Cm.: Rorty R. Die moderne analytische Philosophie aus pragmatistischer Q, Sicht // Die Renaissance des Pragmatismus. S. 88.
Cm.: Fine A. The Viewpoint of No-one in Particular // Proceedings and tç Addresses of the American Philosophical Association. 1998. V. 72. P. 19. im
»iiilii
Т. Рокмором, связывающим перспективное развитие современной эпистемологии с контекстуализмом и историзмомь. Складывается впечатление, что американская философия только сейчас открывает для себя философию, не связанную с аналитической и прагматической школами.
Из вышеизложенного выкристаллизовываются два проблемных поля, имеющих отношение к появлению неопрагматизма. Во-первых, действительно ли взгляды Рорти и его единомышленников можно считать принадлежащими к традиции американского прагматизма, а во-вторых, удается ли возродившемуся прагматизму, стремящемуся обновиться за счет «континентальной» философии, решить проблемы современной постметафизической гносеологии?
По нашему мнению, те позиции, которые развивает и отстаивает Рорти как прагматические, корректно сформулированы им как «следствия прагматизма». В подтверждение можно обратиться к критике классического прагматизма в русской философии в начале прошлого столетия, прозорливо предсказывающей пути прагматизма. Что касается второго поля проблем, то в теории познания прагматизм Рорти сочетает в себе догматизм и релятивизм, что возвращает его в допрагматистский период - картезианство. Приняв исходную претензию прагматизма на «применение гуманизма к теории познания», Рорти, однако, приводит его к антигуманизму. В пределах социальной, практической философии прагматизм также радикализируется в либерализм и анархизм в сочетании с конформизмом.
Продолжение прагматической традиции:
критика репрезентационализма
Основную роль в дискуссии о прагматизме играет, как уже отмечалось, «теория истины», в центр которой, как и «всей современной философии», Рорти ставит разделение на репрезснтацио-нализм (реализм) и антирепрсзентационализм (антиреализм). Приверженцы первого направления, согласно Рорти, убеждены в том, что «нечеловеческая реальность обладает внутренней сущностью, охватить которую надлежит человеку»4, а представители второго следуют прагматистской установке Ф.К.С. Шиллера, со-
s См.: Рокмор Т. Кант о репрезентационизме и конструктивизме // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. III. № 1. С. 46.
Rorty R. Die moderne analytische Philosophie aus pragmatistischer Sicht. S. 80.
НЕОПРАГМАТИЗМ - ФИЛОСОФИЯ БЕЗ ФИЛОСОФИИ
гласно которой прагматизм «в действительности это только применение гуманизма к теории познания»10. Принимая это положение, антирепрезентационалисты уверены, что «люди ответственны только в отношениях друг к другу», что «научный, так же как и моральный, прогресс зависит от открытия все более действенных процедур обогащения человеческой жизни»11, а не от приближения нашего знания к действительной реальности. Вслед за Фай-ном Рорти ратует за отказ от вопроса «реализм или антиреализм», открывая тем самым «новый философский мир», в котором по определению ни мышление, ни язык не должны рассматриваться как отображающие реальность: «Мы освободимся как от господствующей в философии со времен Декарта субъектно-объектной проблематики, так и от проблематики явления-действительности, которая нас занимает со времен античной Греции»12. Необходимо прояснить подобное разделение, до сих пор преобладающее в американской философии, и указать на его истоки, чтобы иметь возможность проследить, как в прагматизме все-таки решается проблема истины.
Для прагматистов теория знания как саморегулирующаяся система с картезианским теоретическим сомнением и очевидностью расходится с реальной природой знания. В этом «виновато» не знание, а его теоретическая обоснованность - теория, которая ставит перед знанием невыполнимые задачи, расходящиеся с самим знанием, т.е. опытом. Если знание не вытекает из опыта, то никакое знание не может претендовать на абсолютное значение, не выдавая себя за «отображение действительности». Исходный тезис прагматизма - отказ теоретическому знанию в его претензиях на абсолютную истинность: «чисто объективной истины - истины, при установлении которой не играло бы никакой роли субъективное удовлетворение от сочетания старых элементов опыта с новыми элементами, - такой истины нигде нельзя найти. <...> "быть истинным" и значит только выполнять эту функцию сочетания»13. Прагматизм отрицает истину, которую «нельзя приспособить к человеческим потребностям», неисправимую и неизменную, которую мы только «находим». В этом основа прагматистской критики рационализма, к которому сторонники прагматизма относят мыслителей, верящих в абсолютную истину и теоретиче-
10 Schiller F. С. S. Humanism. Philosophical Essays. L.-N. Y., 1903.
P. xxi
11
I
s kihfi
iii!!
s
Rorty R. Die moderne analytische Philosophie aus pragmatistischer Sicht. S. 80. Q.
12 Ibid. S. 78. g
1' Джеймс У. Прагматизм. Новое название для некоторых старых ме- ср тодов мышления: Лекция И. Что такое прагматизм? С. 232.
ГШ
ш
н
ское знание, имеющее внутренние, самодовлеющие значение и ценность. По их мнению, не существует никакого абсолютного признака, который лежал бы в самой природе теоретического знания и мог бы служить критерием отличения истины от заблуждения. В теоретическом знании вообще нет критерия истинности и ценности знания. Прагматизм, сводя любое знание к пределу человеческого опыта и определяя критерием истинности полезность, тем самым ставит под сомнение самоценность истины.
Прагматизм останавливается на утверждении И. Канта, что никто еще не смог показать, как можно обосновать соответствие знания объекту. В связи с этим пересматривается и определение действительности, которая в рационализме - так именно думают прагматисты - есть нечто противопоставленное, независимое от познания и человеческих потребностей. Понятие истины определяется через совпадение наших представлений или суждений с этой якобы независимой действительностью, с «самими вещами». Знание всегда проникнуто-де стремлением достигнуть «соответствия» с противоположной ему реальностью, приблизиться к абсолютной идеальной истине, которая изначально заложена в ней. Оно есть только «отображение», «репрезентация», «представление», «копирование» реальности, а не сама реальность.
Прагматисты отмечают, что в истории философии существовали различные попытки выхода за пределы репрезентаций к объектам этих репрезентаций, но ни одна из них не может рассматриваться как удовлетворительная. Рассуждения Декарта на эту тему содержат в себе порочный круг, так как в основе их лежат чистые и отчетливые идеи, гарантом которых в конечном итоге является Бог. Лейбниц основывается на предустановленной гармонии, Спиноза апеллирует к психофизическому параллелизму. Оказывается, что познание объекта чем-то опосредуется, постулируется гарантия его соответствия познающему субъекту, но нет возможности удостовериться, что идеи априори правильно его репрезентируют. Единственным критерием истины может служить ее полезность; знание есть полезное для жизни указание, руководство к поведению и действию. Человеку, живущему в мире, могут открываться идеи как полезные, так и вредные. Идея «полезна, ибо истинна», или «истинна, ибо полезна»14. Критикуя рационализм, прагматисты подчеркивают: то, что именуется фактом, в свою очередь не существует само по себе, независимо от познающего субъекта, оно - результат его психической деятельности. Но уже ^ Д. Юму было ясно, что опыт дает только беспорядочный, не-О. оформленный материал, и знание, полученное из него, не несет
Л?.. 14 Джеймс У. Прагматизм. Новое название для некоторых старых ме-
тодов мышления: Лекция VI. Прагматистская концепция истины. С. 286.
i !
15 Dewey J. Logic. The Theory of Inquiry. N. Y„ 1938. P. 23-24.
в себе ничего общеобязательного, оно должно опираться на психическую необходимость, полезную привычку. Прагматисты понимают неосуществимость идеала чистого опыта, поэтому допускаемые ими абстракции, «рабочие гипотезы», не имеют сверхпсихического или внепсихического значения. «Общеобязательные истины» - это только фиксация психической необходимости «нормального» человека, распространяющаяся на весь человеческий род. Она закрепляется законами сознания, которые дают необходимое для приспособления к изменчивой среде знание, способствующее самосохранению. В сознании не существует знания, изолированного от практики, от потребностей инстинктов, чувствований и хотений. Такой психологизм предлагает все-таки допущение, что существуют законы мышления, которые можно выделить и изучить изолированно от влияния на них воли и чувств. Эти законы представляют собой привычные ходы, выработанные мышлением в интересах достижения полезных для приспособления к реальности целей. Прагматисты оставляют единственной данностью в получении знания факт, - как «поток наших ощущений и чувств в их непрерывной смене». А все отвлеченные представления и понятия, такие как «единство мира», «материя», «причинность», представляются прагматистами только как «рабочие гипотезы», «регулирующие идеи», временно полезные для ориентации человека в мире. Знание не имеет своих законов, независимых от критерия полезности. Такая позиция разрабатывается Дж. Дьюи и называется «натуралистической теорией логики», основной постулат которой «непрерывность между низшими (менее комплексными) и высшими (более комплексными) действиями и формами. <...> Применение постулата непрерывности к обсуждению (логики. - Ю. М.) поэтому означает, что... логическое в рамках процесса непрерывного развития должно быть связано с биологическим»'5. Познавательная способность субъекта, законы логики и категории рассудка не существуют как нечто «а priori», а являются результатом приспособления и адаптации человеческого организма к миру. Все эти утверждения до сих пор являются основополагающими для эволюционной эпистемологии, но прагматисты пойдут еще дальше по пути релятивизации истинного знания.
Реальность, раскрывающаяся человеку, - это его взаимоотношения с ней. Такое видение мира теоретик прагматизма Шиллер определяет как гуманистическое: «гуманизм, подобно здравому смыслу, на философскую разработку которого он справедливо может претендовать, принимает человека таким, какой он есть, а мир опыта человека - таким, какой он стал ему казаться. Это
единственный естественный исходный пункт, от которого мы можем отправиться в любом направлении и к которому мы должны вернуться обогатившись возросшими силами...» 6. Вне этих отношений нет ничего устойчивого, реальность для прагматистов «пластична». Этот термин вызвал массу критики в адрес прагматистов и упрек в релятивизме. В ответ Шиллер заявляет: «...я не вижу причины, почему точка зрения, что реальность проявляет жесткую природу, не тронутую нашим обращением, должна считаться теоретически более оправданной, чем обратное утверждение, что она крайне пластична в отношении любого нашего запроса...»' . В позиции Шиллера, как уже отмечалось, Рорти усматривает критерий разделения на репрезентационализм и антирепре-зентационализм: первый признает существование самостоятельных объектов, а второй имеет отношение к знанию уже включенных в процесс познания объектов. Несмотря на то, что знание обусловлено спецификой человеческого опыта, Рорти не признает за ним специфического человеческого характера. Развивая натурализм Дьюи, он утверждает, что познавательная полезная деятельность человека не обладает никакой спецификой по сравнению с «познанием» животного: «Я не признаю, почему мы должны проводить границу между знающими зверями и незнающими зверями. <...> В знании того, как именно что-то делается, я не могу найти ничего специфически человеческого»". Таким образом, исключается признание знания, включенного в ценностный отбор в культуре, и допускается только естественный отбор. Так-то Рорги начинает последовательную дсантропологизацию и дегуманизацию знания.
«Следствия прагматизма»:
отказ от истины и онтологии
Для того чтобы окончательно снять преграду между человеком и его окружающей реальностью, сущим, необходимо отказаться от всяческих форм опосредования отношения человека к реальности, а это возможно только в том случае, если мы откажемся от
16 Schiller F.C.S. Humanism. Philosophical Essays. P. xvii-xviii. .«( 17 Ibid. P. 11.
lb Цит. no: Allen В. Ist das Pragmatismus? Rorty und die amerikanische ГО Tradition. S. 209. Здесь Аллен цитирует из рукописи Рорти «Response to Ватту Allen», опубликованной впоследствии в изданной Р. Брэндомом книге «Rorty and his Critics» (Oxford, 2000) и представляющей ответ Рор-JO тн на статью Аллена «What Was Epistemology», которая помещена в этой ¡.51 же книге.
самого представления об истине. Поддержку Рорти находит, как ему кажется, у Хайдеггера. Хайдеггер в своих лекциях к книге «Бытие и время» разъясняет ее положения. Основной темой в философии для автора «Бытия и времени» является отношение между бытием и сущим. Само вопрошание о бытии ведет к онтологии и теме истины, т.е. к метафизике, ставящей вопрос о бытии, и в конечном итоге уводит от сущего. А выход - это отказ от вопро-шания, или же допущение в сферу бытия невыразимого. Рорти критикует такое допущение невыразимого в сферу бытия, соглашаясь с Хайдеггером в том, что в самом сущем нет средств для выражения этого вопрошания, без того чтобы не выйти при этом за пределы сущего. Рорти цитирует Хайдеггера: «Мыслить Бытие без сущего означает: мыслить Бытие вне отношения к метафизике. Однако отношение к метафизике все еще преобладает даже в намерении преодолеть метафизику. Поэтому наша задача в том, чтобы приостановить все попытки преодоления и предоставить метафизику самой себе.
Если преодоление остается необходимым, то оно касается того мышления, которое явно входит в Событие (Ereignis), чтобы сказать Оно Его же языком о Нем же.
Наша задача в том, чтобы безостановочно преодолевать препятствия, имеющие тенденцию представлять такие высказывания
неадекватными.
¡1
: Ü
Высказывание События в форме лекции само остается препятствием такого рода. Лекция говорит только в пропозициональных утверждениях»14. Для Рорти выходом из затруднения в осмыслении отношения бытия и сущего является отказ от метафизики и деонтологизация и тогда: «Мы не попадем больше в соблазн заниматься теорией познания или онтологией»"". Рорти скрупулезно выявляет остатки метафизической постановки вопроса об истине и бытии в современном дискурсе как допущении каких-либо опо-средованностей, трансцендентностей или абсолютностей, которые рассматриваются им как введение элемента религиозности. Соответственно он выступает против введения Деррида в философию термина «след», лишь заменяющего одно «невыразимое» (ineffable) божество другим: «...если Вы хотите узнать, какое понятие занимает место Бога у представителя онтотеологической традиции, то всегда ищите то, чего, по его утверждению, не существует. Это будет названием невыразимого, того, что можно пока- ^ загь, но о котором нельзя сказать, во что можно верить, но нельзя
-— m
19 Heidegger M. On Time and Being / Stambaugh J. (Transi.). N. Y., 1972. Û»
P. 24. " - 2
20 1«
Rorty R. Die moderne analytische Philosophie aus pragmatistischer JO
Sicht. S. 78. M
8 Зак. 3080 3
знать, что можно предположить, но на что нельзя ссылаться, это то, в чем мы живем и передвигаемся и имеем наше бытие»21.
Рорти считает себя не одиноким в своем стремлении выйти за пределы метафизики, что, по его мнению, под силу прагматизму, а именно таким мыслителям, как Патнэм и Дэвидсон, которых он считает своими единомышленниками. А суть полемики между этими авторами опять же сводится к противостоянию репрезента-ционализма и антирспрезентационализма, преодолеть которое им удается в разной мере. Для Патнэма абсолютизм и картезианство, а также его противоположные крайности - солипсизм и релятивизм преодолеваются через «человеческий диалог... который свяжет коллективное с ответственностью каждого». Патнэм формулирует основную проблематику следующим образом: «Имеет ли этот диалог идеальное завершение? Существует ли истинное представление о рациональности, истинная мораль, даже если мы имеем не более чем только наши представления о них? Здесь мнения философов расходятся... Ричард Рорти отстаивал позицию, согласно которой существует только диалог; идеальное завершение не только не может предполагаться, но и не требуется. Но тогда, чем отличается утверждение "Существует только диалог" от релятивизма, который сам себя опровергает?.. Именно тем, что мы говорим о наших различных позициях как различных позициях рациональности, полагая пограничное понятие, а именно понятие идеальной истины»"". С точки зрения Патнэма, отказ от пограничного понятия истины (или рациональности) с необходимостью приведет к постмодернистскому релятивизму, который по сути и разделяет Рорти. Он стремится избежать идеализма (идеальной истины), отказываясь от реальности понятийных схем, которые он называет «терциями» (третьими инстанциями), поскольку невозможно продемонстрировать, что репрезентация соответствует миру, без того чтобы не предположить наличие какой-то третьей инстанции, посредника. Рорти хочет избежать такой опосредованное™ сознания, провозглашая близость своей праг-матистской позиции к натурализму Дэвидсона"'. Дэвидсон так определяет свою позицию: «Поскольку невозможно привести посредников к присяге на истинность, мы не должны допускать промежуточных инстанций, которые посредничали бы между нашими убеждениями и данными в мире объектами. Мы должны -
jg' 21 Rorty R. Philosophy as a Kind of Writing: An Essay on Derrida //
<5 Menand L. (Ed. and Introd.). Pragmatism. A Reader. N. Y., 1997. P. 317-320. Û- 22 Putnam H. Vernunft, Wahrheit und Geschichte. F/M., 1982. S. 285.
2 См.: Rorty R. Pragmatism, Davidson and Truth // Lepore E. (Ed.). Truth
iB and Interpretation. Perspectives on Donald Davidson's Philosophy. Oxford, S 1986.
НЕОПРАГМАТИЗМ - ФИЛОСОФИЯ БЕЗ ФИЛОСОФИИ
остерегаться эпистемических опосредующих инстанций»24. Эта формулировка послужила Рорти основанием для того, чтобы приравнять натурализм Дэвидсона к прагматизму Джеймса по следующим параметрам:
«1. "Истина" не используется для объяснений.
2. Все, что можно знать, об отношении между убеждениями (beliefs) и миром, мы понимаем, как только мы понимаем причинные связи этих убеждений с миром; наши знания о применении выражений, например, таких как "речь идет о" и "принимается за", являются побочным продуктом "натуралистического" объяснения языкового поведения.
3. Между убеждениями и миром не существует отношений, которые что-то "сделали бы истинным".
4. Полемика между реализмом и антиреализмом неостроумна25, ибо предполагает бессодержательную и вводящую в заблуждение мысль, что убеждения "делаются истинными"»"6.
При этом сам Дэвидсон, утверждая свой натурализм через отказ от «опосредующих инстанций», все же релятивирует его и ищет некое «основание, которое хотя и не является формой подтверждения, но все равно говорит в пользу предположения, что большинство наших убеждений являются истинными»27, что указывает на умеренность его позиции в отношении отрицания идеального знания.
По поводу дискуссии вокруг «возродившегося» прагматизма Марголис отмечает, что американские философы, а именно Рорти, Патнэм и Дэвидсон, как бы реставрируя прагматизм и оправданно критикуя друг друга, все же не выходят за рамки анализа и критики картезианства и остаются все в той же понятийной схеме «репрезентационализма» и «антирепрезентационализма», которая скорее характеризует XVII-XVIII вв., а не конец XX - начало XXI вв. Все участники этой дискуссии продолжают говорить, да и не могут не говорить, о реальности и ее познаваемости. В связи с этим Марголис отмечает: «Дело в том, что в делах познания не
т
Davidson D. A Coherence Theory of Truth and Knowledge // Le Pore E. (Ed.) Truth and Interpretation. Perspectives on the Philosophy of Donald Davidson. Basil Blackwell, Oxford, 1986. P. 312.
Понятия «witzlos» (неостроумно) и «Pointe» (суть, острота, соль, изюминка) употребляются неопрагматистами вслед за Витгенштейном, указывающим на проявление глубины смысловых нагрузок грамматических заблуждений, которые одновременно являются и философской глу- <1 биной в языке или мышлении. (См.: Wittgenstein L. Philosophische Unter- jg suchungen. F/M., 2001. S. 810) " m
" Rorty R. Pragmatismus, Davidson und der Wahrheitsbegriff // Picardi E., Schulte J. (Hrsg.). Die Wahrheit der Interpretation. Beiträge zur Philosophie Donald Davidsons. F/M., 1990. S. 59. " m
"7 Davidson D. A Coherence Theory of Truth and Knowledge. P. 314.
может быть регулятивной нормы, которая обходилась бы без кон-ститугивного закрепления в наших познавательных способностях»^. Поэтому неудивительно, что Дэвидсон ищет «основание», а ГТатнэм - «гарантии объективного познания», истины. Рорги, однако, отказываясь от «реШю рпшпрп» (заключения на недоказанном основании), тем самым, в силу вступающего в действие релятивизма, дает основание для опровержения самого себя. Изложенные взгляды представителей неопрагматизма позволяют выделить две позиции в трактовке истины - радикальное отрицание самого понятия истины, сведение ее до уровня мнения у Рор-ти, и умеренную позицию, частично признающую ценности опосредующего идеального знания и истины, у Патнэма и Дэвидсона.
вЯн Щк
ill!
Догматизм неопрагматизма
|р
Вышеизложенная дискуссия справедливо, на наш взгляд, расценивается рядом авторов как запоздалая критика картезианских посылок в трактовке познания реальности. Более того, Марголис видит в ней попытку картезианского прочтения прагматизма. Для сегодняшних прагматистов, которые мыслят себя в традициях аналитической англо-американской философии, видимо, только сейчас обращение к так называемой «континентальной философии», т.е. к историзму Гегеля, а также философии Ницше, В. Дильтея, Э. Гуссерля, Хайдеггера, Г. Гадамера и других, становится «новым» выходом в ответ на критику. Рорти отмечает: «Как-только усваивается нерепрезентационалистский взгляд на мышление и язык, то происходит движение, отдаляющее от Канта и приближающее к историзму Гегеля»29. Критикуя репрезентациона-лизм за невозможность уйти от созданной им так называемой опосредующей знание «альфа-реальности», Рорти формулирует близкое к идеализму Гегеля положение о том, что в процессе познания каждый его момент, т.е. и момент «в-себе», и момент «для-другого», попадает в сознание, тем самым создавая познаваемую им же реальность. Для Рорги это дает возможность обоснования познания и творения реальности через словесные описания, создаваемые перенятой им у романтиков «парадигмой иронической способности» (об обращении прагматистов к философии языка речь пойдет в дальнейшем). Наиболее близким к философии Геге-^ ля, а следовательно, самым последовательным антирепрезента-п -
Û" 28 Margolis J. Dcr cartesianischc Realismus und die Wiedergeburt des
jj Pragmatismus // Renaissance des Pragmatismus. S. 306.
<t> " Rorty R. Die moderne analytische Philosophie aus pragmatistischer
H Sicht. S. 78.
ционалистом и прагматистом Рорти считает Р. Брэндома, стремящегося объяснить реальность через сплетение все более усовершенствованной словесной сети, описывающей наши убеждения и желания. «Присвоение» прагматизмом Гегеля, подытоживает В. Вельш, выглядит как своего рода объективная ирония, заключающаяся в том, что аналитическая философия в конечном итоге пришла к такому взгляду на познание, который уже 200 лет назад был убеждением, по их мнению, «неблагоразумного» философа3".
Несмотря на догматичность разделения философского мира на репрезентационалистов и ангирепрезентационалистов, оно прочитывается и в современном философском дискурсе, выходящем за рамки дискуссии о прагматизме. Рокмор, например, выделяет два направления в современной эпистемологии: репрезентационализм и конструктивизм, отмечая, что «сегодня философия в основном является рспрезентационистской; она пытается утверждать, что в познании мы используем репрезентации, но не способна показать, как в репрезентации мир постигается таким, каков он есть»31. Выход из беспомощности репрезентационализма Рокмор видит в обращении к контекстуализму и историзму, а также в других попытках конструктивистской стратегии в эпистемологии.
Лингвистический поворот в неопрагматизме
Отрицая метафизику, Рорти находит союзника в лице Витгенштейна, основателя философии языка, который считает существование философии проявлением ошибочного пути в развитии культуры. Философия должна «убраться» с культурного горизонта, поскольку «правильным методом в философии по сути дела был бы тот, который говорит лишь о том, что может быть сказано, то есть естественно-научный, следовательно, не имеющий дела с философией»3-. Место метафизики занимает язык, все возникающие проблемы формулируются как языковые, «грамматические»: «"Язык (или мышление) уникален в своем роде" - этот тезис оказывается суеверием (не заблуждением!), которое само вызвано грамматическим обманом. И к этому обману, к этим проблемам возвращается пафос. Проблемы, возникающие вследствие ложного толкования наших языковых форм, имеют характер глубины...
0 Welsch W. Richard Rorty: Philosophie jenseits von Argumenten und
Wahrheit? // Die Renaissance des Pragmatismus. S. 184.
' Рокмор Т. Кант о репрезен гационизме и конструктивизме. С. 45. Wittgenstein L. Logisch-philosophische Abhandlung. Tractatus logico-philosophicus // Wittgenstein L. Werkausgabe. Bd. 1. F/M., 1989.
(А это и есть философская глубина)»3 . Рорти настоятельно стремится адаптировать философию языка к прагматизму. Анализируя философию 1950-1960-х гг., он обращает внимание на произошедший в аналитической философии «лингвистический поворот», - выражение, которое он делает расхожим, описывая создавшуюся в философии ситуацию во введении к издаваемому им в 1967 г. сборнику «Лингвистический поворот» 4. Сам термин принадлежит Г. Бергману, опубликовавшему в 1952 г. сочинение «Два типа лингвистической философии»35, на которое и ссылается Рорти. Бергман отмечает влияние таких мыслителей, как Д. Мур, Б. Рассел и Витгенштейн, на большинство англоязычных философов последних одного или двух поколений XX в. По сути «лингвистический поворот» означает, что происходит смещение в значении онтологии, что ведется, как отмечает Бергман, «разговор о мире посредством разговора о подходящем языке». Он продолжает: «Это лингвистический поворот, фундаментальный гамбит в отношении метода, на который философы повседневного и идеального языка... соглашаются»36. Существующую в философии ситуацию У. Куайн оценивает почти так же, как Бергман, называя се «семантическим восхождением», представляющим собой «переход от разговора в определенных понятиях к разговору об этих понятиях. <...> Стратегия семантического восхождения состоит в том, чтобы перенести дискуссию на уровень, на котором участники в большей степени согласны по поводу своих предметов (а именно слов) и относящихся к ним основных понятий»' . По мнению Т. Вильямсона, заведующего кафедрой логики им. Вайк-хэма в Оксфордском университете, классическое определение лингвистического поворота дает М. Даммит: «Только благодаря Фрсге истинный объект философии окончательно установился: а это значит, во-первых, целью философии является анализ структуры мышления; во-вторых, изучение мышления должно быть четко отделено от изучения психологического процесса мыслить-, и, наконец, единственный правильный метод для анализа мышлс-
33 Wittgenstein L. Philosophische Untersuchungen. S. 810.
4 Rorty R. (Ed.). The Linguistic Turn. Essays in Philosophical Method. Chicago, 1967.
3: Bergmann G. Two Types of Linguistic Philosophy // The Review of «lj Metaphysics. 1952. V. 5. (March). P. 417-438.
36 Bergmann G. Strawson's Ontology // Bergmann G. Logic and Reality. «5 Madison, 1964. P. 177. (L[ht. no: Sandbothc M. Die pragmatische Wende des Q. linguistic tum // Die Renaissance des Pragmatismus. S. 97-98.) ® 37 Quine W.V.O. Wort und Gegenstand (Word and Object). Stuttgart,
<0 1980. S. 467-468. (Uht. no: Sandbothe M. Die pragmatische Wende des lin-«■ guistic tum. S. 98.)
ния состоит в анализе языка... Принятие этих трех принципов является общим для всей аналитической школы»"*.
Сложившаяся ситуация в «лингвистическом повороте» дает Рорти основание заключить, что поскольку философские проблемы теперь Переносятся в сферу языка и должны формулироваться не как теоретические, а как лингвистические, грамматические, то и их разрешение должно быть перенесено из сферы теоретического знания в сферу языка: «Под "лингвистической философией" я буду иметь в виду точку зрения, что философские проблемы есть проблемы, которые могут быть решены (или разрешены) или через реформирование языка, или через лучшее понимание языка, которым мы в настоящее время пользуемся»34. В произошедшем лингвистическом повороте у таких авторов, как Витгенштейн, У. Селларс, Куайн и Дэвидсон, Рорти усматривает прагматическую установку, адаптирующую натурализм и бихевиоризм по отношению к языку. Рорти наиболее близка позиция Дэвидсона, который изучает языки в небольших этносах. Дэвидсон радикализирует точку зрения Витгенштейна, что язык - это только привычное и полезное словоупотребление, помогающее человеку в его отношении с людьми и миром. Он предлагает мыслить язык как «ноу-хау», как инструмент, усиливая тем самым натуралисти-чески-бихевиористскую установку прагматизма. Дэвидсон также разделяет с Рорти его стремление преодолеть опосредующие мышление конструкции в процессе познания, т.е. репрезентацио-нализм, и описывать язык, не привнося предварительной цели. Дэвидсон предлагает «убрать границу... между владением языком и владением миром в целом» . Истинное знание достигается не путем использования общих мыслительных конструкций, а изнутри отдельного языка культуры согласно его внутренней логике, благодаря которой и складывается картина истин отдельных культур. Вместе преодолевая репрезентационализм, Рорти и Дэвидсон в то же время расходятся в целях применения полученных ими результатов, как справедливо отмечает М. Зандботе41. Если Дэвидсон остается в пределах гносеологии и стремится сделать свою теорию радикальной интерпретации (которую он еще называет
38 Dummett M. Truth and Other Enigmas. L., 1978. P. 458.
39 Rorty R. Introduction: Metaphilosophical Difficulties of Linguistic Philosophy // The Linguistic Turn. Essays in Philosophical Method (With Two Retrospective Essays). Chicago, 1992. P. 3.
40 Davidson D. Eine hübsche Unordnung von Epitaphen // Picardi E., Schulte J. (Hrsg.). Die Wahrheit der Interpretation. F/M., 1990. S. 226. (Hut. iio: Sandbothe M. Die pragmatische Wende des linguistic tum. S. 121.)
41 Cm.: Sandbothe M. Die pragmatische Wende des linguistic turn. S. 122-124.
«единой теорией речи и действия»42 ) основанием для нередукционистской теории рациональности еще не существующей науки, которая позволила бы описание имеющихся различных языков, то усилия Рорти направлены на создание стратегии трансформации социокультурных описаний реальности, на построение новых более полезных для человека повествований и утопий. Этому должна способствовать разработка философией, в тесном взаимоотношении с частными науками и искусствами, прагматического словаря «трансформации» философии из метафизики в романтический прагматизм.
Текст не должен быть цитатой, а созданием новых слов и языка. Импульс, источник создания нового произведения Рорти, вслед за немецким романтизмом, видит во вдохновении и иронии. Полагая, что новое повествование заинтересует и увлечет большинство, он провозглашает утопию частной «иронии» и «либеральной надежды», не приводя в ее пользу аргументов и обоснования. «Гносеологический нигилизм и волюнтаризм», которые последовательно проводились еще Ницше, в сущности, по замечанию С. Франка, «есть самая яркая, блестящая и бесстрашная литературная формулировка прагматизма»43. В неопрагматизме же ограничиваются допущением существования действенных утопий. Но беда современных прагматистов, увлеченных романтической иронией и пропагандирующих игру языка, как раз в том, что они не могут писать так же блестяще, как это делал Ницше. Новые повествования и формулировки, новые слова не увлекают читателя. Кроме этого, различные словосочетания, новые или с устоявшимся значением, имеющие смысл и содержание, обращенные к описанию реальности, неоднозначно означают эту реальность. Вильямсон поясняет это на следующем примере: «Чертовские слова, как, например, "сатана", по-видимому, действуют семантически подобно именам собственным в контексте предложений, произнесенных во время исполнения культа сатаны; не следует, однако, приходить к заключению, что есть черти»44. Литературная, романтическая прививка к философии, радикали-зуемая Рорти вплоть до замены философии литературой, ему все же не удается. Распространяя эстетическую установку «как если бы» на всю философию, Рорти в итоге получает «как если бы философию».
4" Davidson D. Could there be a Science of Rationality? // International 5 Journal of Philosophical Studies 3,1. 1995. P. 8. (Цит. no: Sandbothe M. Die Я pragmatische Wende des linguistic turn. S. 122.)
43 Франк С.Л. Прагматизм, как философское учение // Русская мысль. § 1910. №5. С. 113.
ГО 44 Williamson Т. Past the Linguistic Turn? // Leiter В. The Future for Phi-
W losophy. Oxford, 2004. P. 112.
т
НЕОПРАГМАТИЗМ - ФИЛОСОФИЯ БЕЗ ФИЛОСОФИИ
Отказывая философии, как ошибочному направлению развития мысли, в праве на существование, Витгенштейн не мог подозревать, что ее ожидает произведенный им лингвистический поворот. Так, уже упоминавшийся Вильямсон оговаривает, что не вся аналитическая философия совершила лингвистический поворот. Он относит себя к тем философам, которые его не принимают, и констатирует: «Историки философии в большинстве своем, вероятно, окажутся слишком телеологическими или гегельянскими, чтобы рассматривать как чисто ошибочный лингвистический или репрезентациональный поворот, от которого философия, признав свою ошибку, сейчас отходит. Мы обязаны идти вперед, а не назад. По крайней мере, мы должны учиться на наших ошибках, хотя бы для того чтобы их не повторять. Но если репрезентациональный поворот был ошибкой, он не был простым промахом; для этого он оказался слишком глубоким»43.
Старые упреки к новому прагматизму
Возврат к первоначальной дискуссии о прагматизме в русской философии позволит, на наш взгляд, более ясно представить его развитие, выявить современное своеобразие и особенности, а также проследить, удалось ли его представителям преодолеть те упреки и критику, которые были предъявлены им уже в период возникновения. Это позволит также показать, что те, кто называет себя последователями прагматизма, действительно не только «захватили» философски «запущенную» территорию, но и концептуально освоили ее до конца.
В России в конце XIX - начале XX вв. можно уловить новые философские веяния. В отличие от философии Ницше, которая имела огромное влияние, прагматизм по-настоящему не становится темой философской рефлексии. За исключением, быть может, хотя бы опосредованно, ее присутствия в идеях Н.Ф. Федорова, которые «имманентны позитивизму» в их «науковерчестве» и в которых, как отмечает Н. Устрялов, «Царство небесное силою берется (причем небо Федорова - небо астрономии, а не мистики)»46, а также в «субъективном методе» истории П.Л. Лавро-
45 Ibid. Вильямсон предлагает расширить понятие лингвистического поворота до репрезентационалыюго поворота, включив в него философию духа (philosophy of mind), центральным понятием которой является «mental representation». См.: Ibid. P. 108.
46 Устрялов Н.В. О философии Н.Ф. Федорова в свете современности. Фрагменты // Наше время. Сборник статей. Шанхай, 1934. С. 199.
ва, повлиявшего на формирование идей социал-демократов в России4'.
Журнал «Русская мысль» в 1910 г. опубликовал материалы философской дискуссии о прагматизме. Из высказываний ее участников становится ясно, что стало причиной первоначального интереса к этому философскому направлению. Сошлемся на оценки видного русского философа Л.М. Лопатина. Отвергая абсолютную истину, «туманные» метафизические понятия, поиск абсолютных начал, Джеймс, по формулировке Лопатина, «вернул мысль в ее естественное русло», утверждая «чрезвычайно простое отношение к незаглушимым вопросам мысли о первом начале вещей, о смысле жизни, о человеческом назначении, о нравственном миропорядке и т.д.»4\ По замечанию другого популярного российского автора Струве, утверждение Шиллера о «пластичности» мира в руках человека «роднит прагматизм с рационалистическим мировоззрением XVIII века, которое верило, что с миром человеческих отношений можно "делать" и "сделать" все». А провозглашение безграничности «обладания миром» со стороны человека в области политической экономии роднит прагматизм с «социализмом, с которым в данном случае сближается абсолютный либерализм (=анархизм), ибо они оба верят в полную рационализацию человеческих отношений. <...> Поэтому неудивительно, что марксизм может легко воспринять прагматическую философию...»4'. И он оказался прав, по крайней мере в предсказании сближения прагматизма с либерализмом (Рорти) и анархизмом (Фуко), что и произошло к концу XX в. Что касается марксизма, то в начале XX в., когда разгорелась дискуссия о прагматизме, марксизм был жестким, непластичным учением, его создатели вынашивали радикальные планы социальных преобразований. Интерес сторонников марксизма к прагматизму проявится намного позднее, влияние идей прагматизма можно проследить на примере эволюции взглядов одного из последних представителей Франкфуртской школы Ю. Хабермаса.
47 Более подробно об отношении американского прагматизма и философии в России того времени см.: Ванчугов В.В. Русская мысль в поисках «нового света»: «золотой век» американской философии в контексте российского самопознания. М., 2000. Современный прагматизм также стоит в центре внимания отечественных философов, статьи авторов-прагматистов не сходят со страниц журналов «Эпистемология и философия науки» и «Вопросы философии». Вышла в свет и специальная работа, посвященная американскому прагматизму Рорти: Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст. М., 1997.
48 Спор о прагматизме // Русская мысль. 1910. № 5. С. 134-135.
49 Там же. С. 143.
Привлекательными казались гуманистические, обращенные к личности лозунги прагматизма. Прагматизм стремился обосновать идею о самодостаточности личности, которая сама творит свой мир в процессе разностороннего и многоуровнсго взаимодействия с ним. При этом внимание было обращено на естественную, биопсихологическую сторону этого отношения, в чем сказалось влияние учений Ч. Дарвина и 3. Фрейда. Но поскольку прагматизм жестко ограничивался критерием полезности как в гносеологии, этике и эстетике, гак и в вопросах веры и убеждений, сводя их к процессам выбора, то он - несмотря на испытываемый к нему интерес отдельных авторов - так и не обрел сколько-нибудь длительного воздействия на интеллектуалов в России, где в то время более влиятельными стали идеи символизма, мистицизма и где продолжался инициированный богословами, философами, писателями, поэтами напряженный духовно-религиозный поиск. Напомним, что поворот от легального марксизма к идеализму в сборнике «Вехи» был сопряжен с критикой «экономизма», «утилитаризма» в этике и пр. Поэтому неудивительно, что Франк, по убеждению которого идея преобразования мира и человека должна иметь религиозно-философское содержание и происхождение, видит в прагматизме другое основание: «С точки зрения идеала абсолютной истины, устанавливаемое прагматизмом равноправие научного знания и религиозной веры есть равенство на почве всеобщего бесправия»3".
гуативному методу анализа социальной реальности.
Прагматизм, по мнению Франка, это, с одной стороны, продукт кризиса философии и культуры конца XIX в. С другой стороны, он является закономерным продолжением английского эмпиризма, номинализма и скептицизма (Ф. Бэкон, Д. Беркли, Д. Юм), а также и немецкого эмпириокритицизма (Э. Мах, Р. Авенариус). Он представляет собой «логическое завершение» их главных идей, - однако способом «reduetio ad absurdum». Надо вспомнить, что в начале своего пути прагматизм в значительной степени был реакцией на абсолютистскую философию Гегеля, претендовавшую на то, что реальность доступна всеохватывающему рациональному познанию и освоению. Прагматизм стремился разрушить именно эту претензию на универсальность, а вместе с тем и системность познающего разума. Ренессанс прагматизма в настоящее время опять-таки вызван кризисом - в этот раз кризисом левого гегельянства, т.е. марксизма. Неопрагматизм, в свою оче- ^ редь, идейно готовит разрушение системного метода и уход к си- щ
О.
О -
: Франк С. Л. Прагматизм, как философское учение // Русская мысль. 1910. №5. С. 99. И
§1
§
if
Критикуя самодостаточность разума, прагматизм выступал против претензий научной истины на то, что она якобы беспристрастна и имеет самодовлеющее, абсолютное значение. Подчеркивалась ценность практического знания, которое удовлетворяет конкретные запросы человека и является служебным орудием в его жизненной ориентации в мире. Наука изгонялась с пьедестала, ее лишали универсальности и самодостаточности. Тем самым открывалась возможность для того, чтобы искусство и особенно религия смогли «завладеть сознанием и определять собою общее миросозерцание». В такой тенденции Франк прозорливо улавливал ренессанс своего рода романтизма, что перекликается с настоятельными попытками Рорти сформулировать свою концепцию именно как «романтический прагматизм». Правда, тут есть существенное отличие от классического прагматизма: оставляя философскую проблематику лишь как «грамматическую» формулировку, т.е. как фиксацию различных значений слов, возрождаемый Рорти прагматизм приспосабливается к лингвистическому повороту.
С.А. Котляревский упрекал Франка за то, что в его критике прагматизма преувеличена радикальность этого направления. Франк-де интерпретировал прагматизм как предельный вариант номинализма и эмпиризма, приводящий, если его последователь-- i но довести до конца, к очевидной нелепости. Но Франк был по-своему прав в том, по крайней мере, что прагматизм, как это ни покажется странным, со временем приходит к Гегелю, отыскивая у него прагматические элементы. А один из ведущих неопрагматистов Брэндом прямо-таки зачисляется в ряды современных гегельянцев5'. Франк прозорливо усматривал и «несомненную новость» прагматизма - радикальный скептицизм, «ибо он разрушает не фактическую, а идеальную ценность знания, утверждает не просто недостижимость истины, а ненужность ее и, следовательно, бессмысленность ее искания»5". Через отрицание «Истины» с большой буквы, т.е. абсолютной истины, «через отрицание внутренней авторитетности всех областей и источников знания (следовательно, религиозного не менее чем и научного) прагматизм уничтожает саму возможность объективной расценки человеческих мнений и только таким путем уравнивает религию
с наукой»35
* —-
A3 См.: Leiter В. introduction // The Future for Philosophy. Oxford, 2004.
ft О
P. 13; Gimmler A. Pragmatische Aspekte im Denken Hegels // Die Renais-
¡j; sanee des Pragmatismus. S. 270-291.
ГО - Франк С. JI. Прагматизм, как философское учение. С. 99.
53 Там же.
Представляется очевидным, что в начальных основоположениях прагматизма содержалось все то последующее развитие, которое предвидели мыслители России еще в начале прошлого столетия и которое сегодня прочитывается в неопрагмагистских взглядах Рорти, Фуко, Брэндома и др. Поэтому на вопрос, можно ли отнести взгляды этих авторов к прагматизму, следует ответить положительно, расценивая их, вслед за Рорти, как его же «следствия».
Неопрагматизм - это полезный разговор
Сегодня, как и в начале прошлого века, прагматизм вызывает своего рода удивление критиков: концепция, которую они считают упрощенной, даже «нелепой» из-за многозначности понятия «практическая пригодность» и в которой усматривают склонность к небрежной и «торопливой импровизации», «неожиданно» приобретает большую популярность. Несмотря на то, что прагматизм не приживается в Европе и по сей день остается преимущественно американской традицией, Рорти пользуется огромной популярностью и на европейском континенте. В чем же заключается тайна его популярности? Может быть, в том, что, по словам американского коллеги, Рорти «глубоко разочарованный позитивист», и ему для того, чтобы остаться в философском дискурсе, нужна и -удается - провокация? Она состоит в отказе от логической аргументации, что достигается обращением американского позитивизма к историзму Гегеля, нигилизму и волюнтаризму Ницше и провозглашением, вслед за Деррида, «достаточной целью философии» «сохранение разговора» т.е. философии как «сопуегеайо регепшБ».
При этом возможны два уровня общения с Рорти - неприятие эклектики или же, а на это провокация и рассчитана, в попытке опровержения философски образованным оппонентом додумывание, переосмысливанис текста, внедрение в искаженный исторический контекст смысл и логику. И, как видим, это срабатывает. Почему же философы включаются в эту игру? Представляется, что это возможно только в период отсутствия реального философского дискурса, в период конца метафизики, истории, искусства, религии, когда лучше говорить хоть о чем-то, а не молчать, не останавливать этот дискурс. И в этом несомненная заслуга Рорти, он
54 Rorty R. Der Spiegel der Natur. Eine Kritik der Philosophie. F/M., 1981.
S. 409.
сохраняет дискуссионное поле, предоставляя для него все нарастающий материал.
Возрожденный прагматизм доводит до конца основные положения классического прагматизма - от отрицания спекулятивной философии и абсолютной истины до отрицания философии и истины вообще. Сохраняя на своих знаменах лозунг Шиллера о прагматизме как гуманизме в теории познания, современный прагматизм последовательно проводит принцип обезличивания реальности, обменивая общечеловеческие ценности солидарности, духовности, возвышенного и другие на разумно достигаемый консенсус, нормы и привычки оптимального поведения в сложившейся ситуации. Отказ от понятия истины позволяет неопрагматистам менять свои теоретические установки и позиции в зависимости от ситуации и таким образом с пользой для себя оставаться в философском дискурсе.
Лингвистический поворот и прочтение философии языка через прагматистскую лексику привели неопрагматизм если не к признанию ошибочности этого пути, то хотя бы к «лицезрению» бывших противников (в лице Гегеля) и отходу от чисто утилитарной концепции языка, оказавшейся недостаточной для установления истинности высказываний вне общего контекста. Популярность неопрагматизма, как и ранее, заключается в его критической составляющей, а его установка на истину, полезную для человека, привлекает своей общедоступностью и не требует особенного обоснования.
5 № О. О Ж
а
