CC BY
24
на. Таким образом, людям требуется лучшее понимание, какие данные заслуживают хранения. А это уже дело понимания, какие вопросы интересны или же будут таковыми в будущем. Что просто другое выражение утверждения, - поскольку проблема с большими данными заключается в маленьких паттернах, что в конце концов игру выиграют те, цитирует Флориди Платона, кто «знает как задавать вопросы и отвечать на них» (Plato, Cratylus, 390 c) и поэтому знают, какие данные могут быть полезными и релевантными, и в силу этого стоят аккумулирования и заботы в целях использования их ценных паттернов (с. 437).
Люди нуждаются как во все больших количествах все лучшей техники и технологиях, чтобы видеть мелкие паттерны данных, так и в больших и лучших эпистемологиях, чтобы отсеивать ценные из них. Большие данные уже здесь и они будут только увеличиваться. И единственный путь совладать с ними - это знать, что вы ищите или будите искать. Сейчас такие эпистемологические умения, иронизирует Флориди, преподаются и применяются черной магией, называемой аналитикой. Не совсем стандартной степенью в университете. Тем не менее столь многое в нашем благосостоянии зависит от нее, что должно прийти время начать философское исследование ее методов. Кто знает, философы, возможно, должны чему-то научиться, но и сами могут преподать пару уроков. Платон бы, заканчивает статью автор, наверное, согласился.
Г.В. Хлебников
2016.01.005. ДЖОХАДЗЕ И.Д. АНАЛИТИЧЕСКИЙ ПРАГМАТИЗМ РОБЕРТА БРЭНДОМА. - М.: ИФ РАН, 2015. - 132 с.
Ключевые слова: Р. Брэндом; аналитический прагматизм; лингвистический идеализм; дефляционизм; инференциализм; дискурсивное обязательство; нормативный статус; холизм; Р. Рор-ти; Дж. Макдауэл.
Роберт Брэндом - известный американский философ, представитель питтсбургской школы неогегельянства. Его философские взгляды формировались под влиянием двух очень разных философов: Р. Рорти и Д. Льюиса. «Как и Рорти, Брэндом считает, что профессиональная философия в США, основы которой закладывались в 30-40-е годы прошлого века "великими эмигрантами" из
Австрии и Германии, должна развиваться в направлении, заданном аналитическими прагматистами (У. Куайном, У. Селларсом, М. Уайтом и др.), - к "новому синтезу" логико-лингвистического анализа и прагматизма» (с. 8-9).
В центре внимания Брэндома стоит проблема соотношения практического и теоретического, прагматики и семантики, «знания как» и «знания что». Свой нормативно-прагматистский подход к решению этой проблемы американский мыслитель связывает с наследием Канта и Гегеля и противопоставляет картезианскому ре-презентационизму. По мнению Брэндома, значение Гегеля и его европейских последователей состоит в предпринятой ими натурализации Канта: концептуальные нормы, регулятивы и принципы стали интерпретироваться как социально-практические установления. Гегелевская натурализация Канта получила свое продолжение в трудах классиков прагматизма. Главная идея У. Джеймса и Дж. Дьюи заключалась в том, что процессы эволюции (рода) и познавательной деятельности (субъекта) структурно идентичны: в обоих случаях речь идет о приспособлении, адаптации организмов к среде - селективном отборе элементов и «выбраковке» других. Ч. Пирс распространил эту модель на всю неорганическую природу. Р. Брэндом подчеркивает, что действительным результатом нашего опыта, по мнению американских прагматистов, «является не обладание знанием, какими-то его фрагментами или частями (items), а практическое понимание, усвоение и закрепление жизненных навыков, требуемых для адаптации и взаимодействия со средой. Это скорее знание как, а не знание что» (цит. по: с. 12).
«Лингвистический поворот» в философии 50-60-х годов создал основу для синтеза аналитической философии и прагматизма. Поскольку аналитическая традиция начинает с семантики, употребление языковых выражений отходит на второй план. В то же время лингвистический прагматизм движется в противоположном направлении: от употребления - к значению выражений, от прояснения «как» - к пониманию «что». «С этой версией прагматизма Брэндом связывает будущее англоязычной аналитической философии» (с. 14).
Отличительным признаком человека как разумного существа является дискурсивность - практическая способность к рационально-логической аргументации и взаимодействию с подобными себе
разумными существами на лингвистическом уровне. Суть дискурсивной рациональности составляет деятельность, которую Брэндом называет «игрой в обмен доводами» (the game of giving and asking for reason) (с. 15).
Задачу «прагматико-семантического анализа» Брэндом видит главным образом в прояснении зависимости содержания лингвистических выражений и интенциональных состояний от употребления первых и функциональной роли вторых. Исследование должно начинаться с рассмотрения того, что люди делают, и завершаться фиксацией того, что они хотят сказать, выразить. Успешная практика (в терминологии Брэндома, знание как) предваряет описывающую ее теорию - знание что.
С дихотомией прагматики и семантики, употребления и значения связан целый клубок философских проблем. Брэндом же говорит о необходимости снятия этой дихотомии. «Познавательный опыт, как мыслят его прагматисты, цикличен: ... "перцепция - ин-ференция - акция - перцепция"» (цит. по: с. 21).
Понятие утверждения (asserting) и понятие вывода (inferring) связаны. Разумное употребление слов требует понимания смысла, т.е. места и роли высказываний в сети инференциальных связей. Это ведет к «семантическому холизму»: осмысленное использование понятий возможно лишь в связи с овладением другими понятиями. Таким образом, Брэндом продолжает вслед за Рорти и Сел-ларсом критику «мифа о данном». «Позитивистскому мифу о данном питтсбургские холисты противопоставляют учение о том, что ощущения и восприятия становятся "данными", только будучи интерпретерированы в некоторой языковой системе» (с. 25).
Понятие вывода (инференции), а не истины является ключевым в эпистемологии Брэндома. «Знание» - это совершенно иное, нежели знание истинностных условий. «Оно является разновидностью знания как, а не что - практическим знанием-навыком, заключающимся в умении различать правильные и неправильные инференции» (цит по: с. 26). Кроме того, Брэндом всячески избегает психологизма: понятиям «ментальное состояние», «верование» или «сомнение» в его словаре не находится места. Он предпочитает говорить о нормативных деонтических статусах. «Социальная практика - это игра, участники которой выступают носителями различных деонтических статусов - обязательств и правомочий»
(цит. по: с. 26). Соответственно Брэндом выделяет две разновидности выводных отношений: инференции обязательств и инференции дозволений. Обоснованными должны считаться обязательства-утверждения, которые подлежит воспроизводству и могут использоваться как посылки в выводах. Утверждая нечто, высказывая суждение или совершая поступок, игрок не просто ручается в предполагаемой истинности своих слов и оправданности поступков, но и запрашивает признание со стороны тех, кого считает компетентным в данном вопросе. Высказываясь без оснований, субъект нарушает установленные правила дискурсивной игры. Такие действия считаются неприемлемыми и осуждаются. Таким образом, «гегелевская тема "борьбы за признание" нашла оригинальное продолжение в лингвистическом прагматизме Брэндома» (с. 35). Однако цель игры не сводится к получению признания. «Сильнее "воли к признанию" желание правильно понять вещи, обрести истину» (с. 38). Брэндом не является лингвистическим идеалистом. Он отвергает лишь представления о вещах как до- или внеконцеп-туальной реальности. Инференциальной артикуляции подлежат сами факты, а не ментальные состояния или представления о реальности. «Инференциализм... подтверждает истину концептуального реализма, его вывод о том, что объективная реальность сама по себе концептуально артикулирована» (цит. по: с. 44).
С точки зрения Брэндома, игра в обмен доводами является по существу социальной практикой. Однако, как замечают комментаторы Брэндома, его способ рассуждения, при помощи которого он пытается объяснить, каким образом референция «извлекается» из инференции, представляет собой разновидность трансцендентальной аргументации. Трансцендентальная аргументация не позволяет субъекту «прорваться» к реальности; она отражает лишь то, как устроено человеческое сознание. Не проясняет вопроса и социальная артикуляция. Таким образом «понятие "объективности" у Брэндома лишено какого-либо содержательного наполнения, оно формально и выполняет в его теоретических построениях только служебную роль» (с. 47).
В современной аналитической философии знание чаще всего определяется как обоснованное истинное убеждение. По Брэндому, условием истинности суждения для каждого из участников разговора оказывается совпадение мнения субъекта высказывания с
мнением собеседника-партнера по разговору, интерпретатора и оценщика. «Статусом знания обладают для меня лишь те убеждения (других людей), которые я сам разделяю» (цит. по: с. 52). Однако и в этом случае проблема регресса доводов не снимается.
Как историк философии, Брэндом отдает предпочтение жанру рационально-реконструктивной интерпретации. На уровне терминологии, используемой Брэндомом, в теоретических работах, посвященных Канту, Гегелю и прагматистам, прослеживается влияние Рорти. «Задачу историка Брэндом, как и Рорти, видит не в постижении изначального - аутентичного - смысла литературных, философских или исторических памятников, а в... "переписывании" текстов, "разыгрывании одних конечных словарей против других"» (с. 64).
Сомнения в релевантности лингвистического анализа Брэн-дома высказывали и некоторые прагматисты. Среди них Ч. Тэйлор. По его мнению, Брэндом неоправданно сужает поле исследования, ограничиваясь уровнем повседневной языковой практики. Язык вообще, как символическая система и как форма жизни, много сложнее, объемнее и богаче, чем представляется нормативному прагматисту. Брэндом соглашается, что дискурсивнось, в широком смысле, включает и ритуал, и жест, и символику образов и т.д. Однако всякая символическая система имеет логическую структуру. Язык - вербальный и невербальный - логоцентричен. Функция логики (и философии, которая, по убеждению Брэндома, начинается с логики) заключается в прояснении и анализе имплицитного содержания нормативно-лингвистической практики (с. 75).
Брэндом призывает философов-прагматистов воспользоваться инструментарием аналитической философии для решения тех задач, которые ставит перед мыслящими людьми сама жизнь. И его не смущает ни критика Рорти, усмотревшего в этом «желание растянуть еще на несколько лет или десятилетий агонию аналитизма», ни ирония Макдауэла, выразившего сомнение в том, что «отчаянные попытки Брэндома трансплантировать здоровые органы прагматизма в разлагающееся тело аналитической философии» могут иметь успех. «Работы Брэндома, как бы то ни было, сыграли важную роль в популяризации прагматизма, экзистенциализма и немецкой идеалистической философии в США» (с. 84).
Л.А. Боброва
