CC BY
25
Смена
администрации -всегда шанс для улучшения двусторонних отношений. С именем президента США Барака Обамы связывают большие ожидания позитивных перемен в российско-американском сотрудничестве. Однако это едва ли возможно.
ГЕОПОЛИТИКА
От холодной осени к холодной весне?
Эдуард Соловьев,
заведующий сектором теории политики, ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН
Пришедшие к власти в Вашингтоне демократы не связаны старыми обязательствами, они сами критиковали республиканцев по целому ряду вопросов внутренней и внешней политики. Однако внешняя политика США в отношении России в последние десятилетия носила двухпартийный характер, а американская политическая машина вообще довольно инерционна. Бараку Оба-ме, безусловно, придется оглядываться на республиканцев в Конгрессе и на влиятельные группировки в Вашингтоне.
Что касается российской внешней политики, то при попытках ее анализа мы легко обнаружим определенную закономерность или, точнее, цикличность. Два совершенно разных в личностном и поведенческом плане президента (Борис Ельцин и Владимир Путин), совершенно разные внутри- и внешнеполитические контексты их деятельности — а основные тренды в эволюции отношений России с США весьма схожи.
На первом этапе первого срока президентства и Ельцин, и Путин прилагали усилия для максимального сближения сторон, формирования некоего «привилегированного партнерства», а то и союзничества наших стран. Это был период «больших авансов», которые Россия в том и в другом случае выдавала США в надежде на учет ее преференций на постсоветском пространстве, «равноправное партнерство» с Вашингтоном и в расчете на приобщение к клубу стран, причастных к разработке правил игры в современной мировой политике.
Однако фаза «стремительного сближения» быстро сходила на нет. Американцы неохотно шли на размены. Точнее говоря, не шли вовсе. Вашингтон рассматривал Россию как побежденную страну, в сущности, не имеющую права голоса и места за
столом, где ведется большая политическая игра. Кроме того, так уж исторически сложилось (во всяком случае, в послевоенный период), что США не знали в последние десятилетия равных партнерств. Партнерство в американском понимании — это всегда отношения ведущего (Вашингтон) и ведомого. И никак иначе. Ну и потом, у США явно отсутствовала инклюзивная стратегия в отношении России.
В результате через несколько лет настойчивых попыток и односторонних уступок со стороны России, которые американцы охотно клали в карман и быстро забывали о них, российские президенты меняли тон и политические интонации в отношениях с США.
Ввиду очевидного несовпадения национальных интересов сторон, в частности, на постсоветском пространстве, наступал период «двухплоскостной» внешней политики России. На декларативном уровне Москва имитировала политику глобального оппонента, своего рода «неугрожающего противовеса» Соединенным Штатам, а в реальности — продолжала действовать в качестве американского партнера. Хотя партнера своеобразного: более упрямого, обидчивого и требовательного, чем это характерно, скажем, для Британии.
Подобного рода характеристики официальной российской политики позволили даже заговорить о возникновении феномена «русского голлизма». А заканчивалось все и вовсе достаточно скандальными, воинственными или весьма жесткими заявлениями (символические образы — Борис Ельцин в окружении генералов у карты Косова в период Косовского кризиса 1 999 года или Владимир Путин на конференции в Мюнхене в 2007 году) и глубокой неудовлетворенностью отечественного политического класса «беспринципным» и «наглым» поведением американского истэблишмента.
В сущности можно было прогнозировать повторение подобного политического цикла и в президентство Дмитрия Медведева. Политические сигналы, следовавшие из Кремля, определенно об этом свидетельствовали. В Москве рассчитывали на «потепление» в отношениях с Вашингтоном за счет либерального имиджа и якобы большей гибкости нового российского президента. Однако оче-
редной политический цикл оказался прерван в августе 2008 года самым драматическим образом. И с этого момента стало ясно, что развитие отношений России с США и Западом пойдет уже по иному пути.
Со времени окончания холодной войны и до сегодняшнего дня правила игры в мировой политике формировали Соединенные Штаты, что принято ныне называть «программирующим лидерством» США в современном мире. Любое публичное выступление, акцентирующее несостоятельность американского лидерства (та же речь Владимира Путина в Мюнхене), неизбежно воспринимается американской элитой как вызов. А независимая политика и тем более нанесение военного поражения проамериканскому режиму — как «оскорбление действием».
Ситуация в Вашингтоне сегодня не слишком благоприятствует «независимой» политике Москвы. Сторонники жесткой линии (причем и из лагеря республиканцев, вроде Кейгана, Краутхамера, и из стана демократов — Бжезинский, Холбрук и др.) берут курс на «сдерживание» России. Они заявляют, что следует изменить прежнее отношение США к Москве, когда ее воспринимали как потенциального союзника в вопросах глобальной безопасности. В их интерпретации Россию следует рассматривать как потенциального противника, не внушающего доверия.
В этих же кругах преобладает стремление преуменьшить значение нынешнего резкого похолодания в отношениях с Россией. По мнению сторонников данной точки
зрения, Соединенные Штаты могут столкнуться с гораздо более серьезными вызовами, если не задумаются над тем, как «адекватно» ответить России (вариант — «сдержать» Россию), активно поддержав своих восточноевропейских союзников. Сторонники возобновления политики «сдерживания» утверждают, что сегодняшняя Россия значительно слабее, чем Советский Союз в период холодной войны. Американцы рассматривают Россию, несмотря на ее нефтяные доходы, как страну, по-прежнему находящуюся в упадке и одолеваемую множеством проблем. У Российской Федерации нет реальных союзников на международной арене. Российская армия не способна поддерживать паритет с США и их союзниками, в том числе и потому, что усилилось эконо-
мическое и технологическое отставание России от государств НАТО. Отсюда приверженцы новой холодной войны делают вывод о неизбежности новой «победы» Запада в случае жесткого противостояния с Россией.
Тем не менее, на протяжении последних десяти лет Россия постепенно наращивала экономические возможности и политическое влияние. Усилившаяся экономическая дееспособность страны предопределила возрождение ее политической самостоятельности. Россия особенно не «высовывалась», но время от времени с несколько нарочитой многозначительностью давала понять, что обладает определенными рычагами влияния в разных частях мира (иногда она даже демонстративно акцентировала
геополитика
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / №02 (82) 2009 ■
их наличие — например, поставляя оружие в Венесуэлу и другие проблемные, с точки зрения Вашингтона, страны). Однако с помощью подобных действий и посредством создания соответствующих информационных поводов она добивалась учета своих жизненных интересов в Евразии.
Российское руководство ведет международные дела в стиле старого доброго геа1роШк (то, что американцы устами уходящего госсекретаря Кондолизы Райс именуют «политикой XIX века») и в сущности всегда готово к торгу и разумным компромиссам, имеется в виду размен периферийных интересов на жизненно важные. Нежелание США идти на какие-либо компромиссы, поступаться даже своими второстепенными, с точки зрения Москвы, интересами на постсоветском пространстве или игнорирование «законных» интересов России выступает в этой связи острым раздражителем для российской элиты.
Кроме того, Россия стремится попасть в закрытый клуб мировых держав, вырабатывающих правила игры на международной арене, определяющих действия глобальных финансовых институтов и функционирование систем безопасности. Вашингтон же на протяжении последних 1 5 лет наглядно демонстрирует отсутствие внятной инклюзивной стратегии в отношении России. Фактически сопротивляется ее эффективному участию в подобных институтах или пытается девальвировать значение тех из них (ООН, например), где наша страна играет ведущую роль.
Из Вашингтона мир видится в совершенно иной системе координат. До сих пор наиболее распространенной здесь оставалась точка зрения, согласно которой у Соединенных Штатов нет ни одного конкурента ни по одному из значимых параметров могущества. Их интересы глобальны. Те регионы и страны, которые кажутся Москве глубоко периферийными и второстепенными для Соединенных Штатов, с точки зрения Вашингтона, выступают необходимым элементом «глобального управления» и «американского лидерства». В результате в геополитическом плане вся планета становится зоной жизненных интересов Америки.
Попытки же России сыграть «несистемно», навязать свои правила игры хотя бы на постсоветском пространстве, расшатывают американское глобальное доминирование и автоматически вызывают противодействие. Россия в этом новом политическом контексте воспринимается уже не как клиент или партнер в решении проблемы международной безопасности, а как часть этой проблемы.
Идея «партнерства» с США, судя по всему, провалилась. Помимо тактических раз-
ногласий и ценностных различий (на это традиционно напирают западные наблюдатели и политики), есть стратегическая проблема, которая жестко нас разделяет: будущее постсоветского пространства. США будут делать все возможное для поддержания его в «разрыхленном» состоянии — состоянии «геополитического плюрализма», либо даже (в варианте игры на обострение) включение его в собственную сферу влияния (через подключение некоторых стран к НАТО). Россия будет пытаться его удержать под своим контролем. Хотя бы потому, что это одно из условий ее успешной модернизации и развития.
В последнее время в Вашингтоне идут разговоры о нескольких возможных сценариях развития взаимоотношений с Россией: об «избирательном взаимодействии» (пока что сосредоточиться на тех областях, где США действительно могут сотрудничать с Россией, но при этом неуклонно продвигать свои интересы во всех прочих сферах), о «сдерживании» Москвы или даже ее «изоляции» на мировой арене. Нет лишь варианта углубления сотрудничества.
При всех возможных изменениях во внешнеполитической линии Вашингтона, смена караула в Белом доме и приход к власти Барака Обамы ничего принципиально не меняет в этом раскладе.
Новая американская администрация, вероятно, будет более «договороспособной» по проблемам безопасности и возобновит диалог с Россией по вопросам дальнейшего сокращения ядерных вооружений. В числе важнейших направлений возможного российско-американского сотрудничества будут вопросы борьбы с терроризмом, нераспространения оружия массового уничтожения. Возможно участие России в дискуссии о реформе глобальной финансовой системы (но формы и весомость этого участия не вполне пока ясны).
Все это, безусловно, важно. Но на сегодня не эти вопросы определяют характер взаимоотношений наших стран. В главном — противоречиях на постсоветском пространстве, расширении НАТО и т.д. — Обама, скорее всего, не сможет «поступиться принципами». Наоборот, он вынужден будет (в том числе по внутриполитическим причинам) демонстрировать жесткость в отстаивании американского видения будущего Евразии. Персональный состав формирующейся администрации (вице-президент Джозеф Байден, госсекретарь Хилари Клинтон и т.д.) также не слишком обнадеживает в этом отношении.
Впрочем, определенность появится ближе к лету, когда будет окончательно сформирована команда нового президента, ясно сформулированы принципы его
политики и когда многое прояснится в отношении Грузии и Украины.
Между тем после прихода демократов в Белый дом наше положение на мировой арене в некотором смысле даже осложнится. Учитывая настоящую «обамоманию» на европейском континенте и стремление американского политического истэблишмента поправить трансатлантические отношения и восстановить пошатнувшуюся было во время второго срока президенства Джорджа Буша трансатлантическую солидарность, делать это американцы будут уже с активным вовлечением в свои планы европейских союзников. И это обстоятельство (по крайней мере, на первых порах) существенно ограничит нам свободу маневра.
После окончания августовского конфликта в Закавказье возникла своего рода патовая ситуация. США не в состоянии заставить Россию изменить политическую линию (обвал фондового рынка к политической корректировке не привел). Они не имеют для этого рычагов воздействия на российскую элиту и ситуацию в России (тот самый leverage, который всегда ищут американцы), а с недавних пор серьезно ограничены и в ресурсном плане. Но и Российская Федерация не может навязать другим участникам свои правила игры.
На самом деле возникшая напряженность носит отнюдь не ситуативный, а системный характер. И может оказаться достаточно продолжительной.
Похолодание в отношениях с США при таких раскладах практически неизбежно. При этом важно не суетиться и не увлекаться слишком глобальными геополитическими проектами. Нужно помнить, что в сложившейся ситуации мировой турбулентности, роста глобальных рисков и неопределенности у России как государства и у российской политической и интеллектуальной элиты возникают и дополнительные шансы позитивного глобального позиционирования.
Место страны в формирующемся миропорядке во многом будет зависеть от того, насколько успешно Россия преодолеет последствия кризиса и пройдет по пути экономической и политической модернизации страны. А также насколько активно и продуктивно сможет наша элита включиться в назревшую дискуссию о новых международных режимах и вообще об универсальных правилах игры в мировой политике, реалистически отдавая себе отчет в том, что международное право — это не свод несокрушимых догм, а эволюционирующий набор конвенциональных норм и принципов. Наша задача — не сохранить их в музейной неприкосновенности, а не допустить неприемлемую для России модификацию. Ш
