CC BY
59
ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО
УДК 347.949
DOI: 10.12737/jrl.2021.091
Гармонизация норм о распределении бремени доказывания на примере Типовых европейских правил гражданского процесса
М. О. Дьяконова
Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, Москва, Россия, [email protected], https://orcid.org/0000-0001-7528-0981
Аннотация. Гармонизация процессуального законодательства различных правовых систем выступает одной из современных тенденций развития правосудия. Новейшим проявлением такой гармонизации являются Типовые европейские правила гражданского процесса, разработанные в 2020 г. Европейским институтом права совместно с Международным институтом унификации частного права (УНИДРУА). В Типовых правилах аккумулированы лучшие законодательные практики, реализованные в европейских юрисдикциях, в том числе в части регулирования института доказывания. Именно в данной сфере расхождения в различных правовых системах — англосаксонской и континентальной — проявляются максимально остро, что усложняет процесс универсализации судопроизводства и сближения различных право-порядков. В статье анализируется реализованная в Типовых правилах попытка унификации норм о распределении бремени доказывания, что призвано оценить возможность имплемен-тации отдельных правил в национальную систему процессуального права.
На основе сравнительно-правового метода исследования анализируются нормы о распределении бремени доказывания, включенные в Типовые правила, и схожие подходы, применяемые в российском законодательстве и судебной практике. Применение формально-юридического метода исследования позволило выявить признаки процессуальных институтов и подинститутов, провести их классификацию и дать толкование содержания правовых предписаний, в частности права на доступ к доказательствам, находящимся у другой стороны, разграничения бремени представления доказательств (onus proferendi) и бремени доказывания (onus probandi), способов распределения бремени доказывания самими сторонами.
Автор приходит к выводу о полезности имплементации правил о предоставлении права доступа каждой стороны к находящимся у другой стороны или у лиц, не участвующих в деле, доказательствам, если данные доказательства относимы к делу, могут быть разумно идентифицированы и не являются конфиденциальными. При этом не является состоятельной для развитого правопорядка ссылка на то, что сторона судебного разбирательства не обязана способствовать успеху дела своего оппонента.
Ключевые слова: гармонизация процессуального законодательства, Типовые европейские правила гражданского процесса, бремя доказывания, бремя представления доказательств, распределение бремени доказывания, стандарты доказывания, соглашение по обстоятельствам дела
Для цитирования. Дьяконова М. О. Гармонизация норм о распределении бремени доказывания на примере Типовых европейских правил гражданского процесса // Журнал российского права. 2021. Т. 25. № 7. С. 121—136. DOI: 10.12737/jrL2021.091
Harmonization of the Rules on the Distribution of the Evidential Burden on the Example of the Model European Rules of Civil Procedure
Maria O. Diakonova
Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation, Moscow, Russia, [email protected], https://orcid.org/0000-0001-7528-0981
Abstract. The harmonization of procedural legislation of various legal systems is one of the modern trends in the development of justice. One of the newest manifestations of such harmonization is the Model European Rules of Civil Procedure, developed in 2020 by the European Institute of Law together with the International Institute for the Unification of Private Law (UNIDROIT). The Model Rules accumulate the best legislative practices implemented in European jurisdictions, including in terms of regulating the institute of evidence. It is in this area that the differences in different legal systems — Anglo-Saxon and continental — are most acute, which complicates the process of universalization of legal proceedings and the convergence of various legal systems. The article analyzes the attempt to unify the norms on the distribution of the evidential burden implemented in the Model Rules, which is designed to assess the possibility of implementing individual rules into the national system of procedural law.
Based on the comparative legal method of research, the norms on the distribution of the burden of proof included in the Model Rules and similar approaches used in Russian legislation and judicial practice are analyzed. The use of the formal legal method of research allowed us to identify the features of procedural institutions and sub-institutions, to classify them and interpret the content of legal regulations, in particular: the right to access evidence held by the other party, the differentiation of the burden of presenting evidence (onus proferendi) and the burden of proof (onus probandi), ways of distributing the burden of proof by the parties themselves.
The author comes to the conclusion that it is useful to implement the rules on granting each party the right of access to the evidence held by the other party or by persons not participating in the case, if the evidence is relevant to the case, can be reasonably identified and is not confidential. At the same time, it is not consistent for a developed law and order to refer to the fact that the party to the trial is not obliged to contribute to the success of his opponent's case.
Keywords: harmonization of procedural legislation, Model European Rules of Civil Procedure, burden of proof, burden of proof, burden of proof distribution, standards of proof, agreement on the circumstances of the case
For citation. Diakonova M. O. Harmonization of the Rules on the Distribution of the Evidential Burden on the Example of the Model European Rules of Civil Procedure. Journal of Russian Law, 2021, vol. 25, no. 7, pp. 121—136. (In Russ.) DOI: 10.12737/jrl.2021.091
В последнее время отчетливо проявляются тенденции унификации, интеграции, гармонизации и сближения гражданского процессуального права разных стран1. Одним из ярких проявлений такой гармонизации являются разработанные в 2004 г. руководящими органами Американского института права (ALI) и Международным институтом унификации частного права (UNIDROIT, далее — УНИДРУА) Принципы трансграничного гражданского процесса2, которые представляют собой стандарты для раз-
1 См.: Брановицкий К. Л. Сближение (гармонизация) гражданского процессуального права в рамках Европейского Союза и на постсоветском пространстве (сравнительно-правовой аспект). М., 2018. 399 с.
2 URL: https://www.unidroit.org/
instruments/civil-procedure/ali-unidroit-principles.
решения транснациональных коммерческих споров, но могут в равной степени применяться для разрешения большинства других видов гражданских споров и стать основой для будущих инициатив по реформированию гражданского судопроизводства3. Одновременно с Принци-
3 Принципы являются сводом фундаментальных положений процессуального права, например, таких как: независимость, беспристрастность и квалификация суда и судей (принцип 1); процессуальное равенство сторон (принцип 3); право на привлечение адвоката (принцип 4); надлежащее извещение и право представить свои объяснения (принцип 5); принцип языка судопроизводства (принцип 6); своевременное отправление правосудия (принцип 7). В Принципы также включены общие положения, относящиеся к структуре судопроизводства (принцип 9), доказыванию (принципы 16—19, 21, 22), вынесению судебного решения (прин-
пами в качестве приложения к ним были приняты Правила трансграничного гражданского процесса, иллюстрирующие возможное применение Принципов.
Однако данные документы не адаптированы к требованиям конкретных регионов, прежде всего к особенностям европейских правовых систем. В связи с этим в 2020 г. Европейским институтом права (ELI) совместно с УНИДРУА были представлены Типовые европейские правила гражданского процесса (Model European Rules of Civil Procedure; далее — Типовые правила), направленные на гармонизацию гражданского судопроизводства стран — участниц Европейского Союза и учитывающие европейские правовые традиции и текущие юридические события в Европе4.
Типовые правила представляют собой результат многолетней работы по выявлению и систематизации лучших практик в сфере гражданского процесса, объединяя подходы стран как англосаксонской правовой семьи,так и континентальной, и являются образцом, который может быть воспринят в законодательствах государств — членов Европейского Союза, а также других стран.
В свете данного исследования особый интерес представляет реализованная в Типовых правилах попытка унификации норм о распределении бремени доказывания, поскольку именно в данной сфере расхождения в различных правовых системах проявляются довольно остро, что усложняет процесс универсализации судопроизводства и сближения различных правовых систем. Разработчики Правил обращают внимание на то, что такие расхождения
цип 23), его обжалованию и последствиям (принципы 27, 28), исполнению (принципы 26, 29, 30), а также к международному судебному сотрудничеству (принцип 31).
4 URL: https://www.unidroit.org/ instruments/civil-procedure/eli-unidroit-rules.
наблюдаются не только в деталях, но и во многих фундаментальных вопросах доказывания, например, различаются степень формализма в принятии доказательств, реализация принципа непосредственности, подходы в отношении доступа к доказательствам, находящимся под контролем оппонента или у лиц, не участвующих в деле. В связи с этим разные юрисдикции неизбежно демонстрируют разный уровень удовлетворенности своим правовым регулированием. Так, ценность того или иного доказательства зависит от того, каким способом оно были получено, а это, в свою очередь, влияет на то, насколько беспрепятственным на практике может быть доступ к правосудию. Кроме того, уровень доступности лиц к информации и доказательствам в целом оказывает влияние на вероятность предъявления исков в будущем.
Нормы, регулирующие институт доказывания, расположены как в разд. 3 «Факты, доказательства и применимое право» ч. I «Общие положения» (правила 24, 25), так и в специально посвященной доказыванию ч. VII «Доступ к информации и доказательствам» Типовых правил.
Общая часть включает общие требования к установлению фактов и доказыванию позиций сторон, а также определяет роль суда в процессе доказывания:
«Правило 24. Факты
(1) Стороны должны представить такие факты, которые подтверждают их требование или защиту. Суд может предложить сторонам разъяснить или дополнить эти факты.
(2) Суд не должен рассматривать факты, не представленные сторонами.
(3) Суд может рассматривать такие факты, на которые не было специально указано сторонами, но которые обязательно вытекают из фактов, ими выдвинутых, или которые содержатся в материалах дела. Суд может сделать это только в том случае, если такие
факты имеют отношение к иску или защите стороны и сторонам была предоставлена разумная возможность ответить.
Правило 25. Доказательства
(1) Каждая сторона обязана доказать все относимые к делу факты, подтверждающие ее позицию. Стороны должны представить доказательства, подтверждающие их утверждения о фактах. Бремя доказывания определяет материальное право.
(2) Каждая сторона в принципе имеет право на доступ к любым доказательствам, относимым к делу, не являющимся конфиденциальным и разумно идентифицируемым. В той мере, в какой это уместно, стороны и лица, не участвующие в деле, должны вносить свой вклад в раскрытие и представление доказательств. Не является основанием для возражений против раскрытия доказательств то, что такое раскрытие может быть в пользу оппонента или других сторон.
(3) В той мере, в какой это уместно, суд может предложить сторонам дополнить свои доказательства. В исключительных случаях он может собирать доказательства по собственной инициативе».
Часть VII включает: разд. 1 «Общая часть» — общие положения о доказательствах; управление доказательствами; представление и оценка доказательств; разд. 2 «Доступ к доказательствам»; разд. 3 «Виды доказательств» — документы; свидетельские показания; объяснения сторон; заключение эксперта; непосредственное исследование доказательств судом; разд. 4 «Трансграничные вопросы» — в Европейском Союзе и за его пределами.
В Типовых правилах предпринята попытка выявить наилучший из применяемых в европейских юрисдикциях подход к регулированию института доказывания5, тем не
5 Для этого, в частности, учитываются
вышеназванные Принципы трансграничного гражданского процесса, Правила о получении доказательств в международном
менее, его содержание демонстрирует преобладание англосаксонских правовых традиций. Некоторые правила являются универсальными и применяются во всех право-порядках, в том числе в российском, вместе с тем отдельные подходы не встречаются в отечественной практике.
1. Право на доступ к доказательствам, которые находятся у другой стороны. Правило 25 (2) предусматривает право каждой стороны на доступ к доказательствам, которые находятся у другой стороны или у лиц, не участвующих в деле, если данные доказательства относимы к делу, могут быть разумно идентифицированы и не являются конфиденциальными.
Для удовлетворения заявления о доступе к доказательствам сторона должна либо как можно точнее определить с учетом обстоятельств дела конкретные источники доказательств, к которым испрашивается доступ; либо четко определить категории доказательств со ссылкой на их характер, содержание или дату (правило 102). Указанное заявление должно убедить суд в том, что: а) запрашиваемые доказательства необходимы для установления спорных
арбитраже 2010, 2020 гг. и правовые документы, регулирующие вопрос о доказательствах и доступе к информации в рамках Европейского Союза: Директива 2004/48/ ЕС Европейского парламента и Совета ЕС «О реализации прав на интеллектуальную собственность»; Директива 2014/104/ЕС Европейского парламента и Совета ЕС от 26 ноября 2014 г. о некоторых правилах, регулирующих действия в отношении ущерба в соответствии с национальным законодательством за нарушение положений законодательства о конкуренции в государствах-членах и Европейском Союзе требования о возмещении ущерба конкуренции; Регламент Европейского парламента и Совета ЕС ЕС 861/2007 от 11 июля 2007 г. об учреждении европейской процедуры урегулирования споров с небольшой суммой иска; Проект Правил Единого патентного суда 2015 г.
вопросов по делу; b) заявитель не может иным образом получить доступ к этим доказательствам без помощи суда; с) характер и объем доказательств, подлежащих применению, являются разумными и соразмерными.
Во-первых, устанавливая определенные требования к доказательствам, к которым должен быть обеспечен доступ стороны, данное правило позволяет исключить случаи злоупотребления процессуальными правами6. Речь идет о тех ситуациях, когда сторона, возможно фактически и не заинтересованная в исходе дела, инициирует процесс в целях получения доступа к необходимой информации (evidential fishing-expeditions) либо запрашивает доступ к неоправданно широкой категории документов, часть из которых может представлять собой коммерческую или иную охраняемую законом тайну, относиться к сведениям из частной жизни граждан.
Во-вторых, предоставляя стороне право на доступ к доказательствам, которые находятся у другой стороны или у лиц, не являющихся участником процесса, предусмотренное регулирование достигает сразу несколько целей:
реализует принцип состязательности и равноправия сторон;
6 См., например: Бенедская О. А. Преюди-ция в арбитражных и третейских судах: теоретические и прикладные проблемы в свете запрета злоупотребления процессуальными правами // Вестник гражданского процесса. 2019. № 4. С. 216—235; Багрянская П. Д. Злоупотребление процессуальными правами (комментарий по материалам дела № А64-6829/2018) // Комментарий практики рассмотрения экономических споров (судебно-арбитражной практики) / отв. ред. В. М. Жуйков. М., 2020. Вып. 27. 224 с.; Ярков В. В. Злоупотребление процессуальными правами: диагностика и лечение (комментарий определения Верховного Суда РФ от 17 января 2017 г. № 36-КГ16-26) // Вестник гражданского процесса. 2017. № 5. С. 81—112.
способствует формированию наиболее полной доказательственной базы по делу;
создает условия для принятия судом обоснованного, мотивированного решения.
В комментарии к данному правилу указывается, что давний принцип, согласно которому сторона судебного разбирательства не обязана давать оружие в руки своего оппонента (nemo contra se edere tenetur) и способствовать успеху дела своего оппонента, не должен применяться в развитых правовых системах. Единство в решении данного вопроса демонстрируют все европейские юрисдикции: в современные процессуальные кодексы включены различные требования по заблаговременному раскрытию и представлению доказательств сторонами.
Российское законодательство не является в этой части исключением и предусматривает институт раскрытия доказательств, описанный в законе общим образом и не исключающий возможности ссылаться в рамках рассмотрения дела на доказательства, которые не были заблаговременно раскрыты7. В связи с этим, несмотря на довольно подробное исследование данного института в юридической науке8, нормы о заблаговре-
7 См. информационное письмо Президиума ВАС РФ от 13 августа 2004 г. № 82 «О некоторых вопросах применения Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации».
8 См.: Архипова Ю. В. Раскрытие доказательств в арбитражном процессе (исковое производство): дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011; Елисеев Н. Г. Раскрытие доказательств // Закон. 2014. № 10. С. 38—44; Кудрявцева Е. В. Раскрытие доказательств в российском и английском гражданском процессе // Вестник гражданского процесса. 2019. № 1. С. 287—304; Кузнецов Н. В., Нахова Е. А. Принцип раскрытия доказательств в гражданском и арбитражном судопроизводстве // Арбитражный и гражданский процесс. 2012. № 3. С. 12— 14; Лозовицкая А. Д. Раскрытие доказательств как инструмент «процессуальной револю-
менном раскрытии доказательств в современном отечественном процессе фактически не работают9.
В части же обеспечения доступа к информации и доказательствам, находящимся у другой стороны или третьих лиц, в отечественном процессе предусмотрен институт истребования доказательств судом по ходатайству заинтересованного лица (ст. 66 АПК РФ, ст. 57 ГПК РФ).
Вместе с тем для такого истребования сторона должна знать о существовании конкретного доказательства, подтверждающего или опровергающего имеющие значение для дела обстоятельства, и указать место нахождения этого доказательства, а также причины, препятствующие получению доказательства, что необходимо отразить в ходатайстве об истребовании доказательства. Таким образом, для получения каких-либо доказательств сторона должна убедить суд в том, что оно будет полезно и необходимо для принятия законного и обоснованного судебного акта. Ясно, что при такой регламентации едва ли можно говорить об обеспечении полноценного доступа к информации или доказательствам, особенно находящимся у противоположной стороны10, в условиях, когда заяви-
ции» // Арбитражный и гражданский процесс. 2019. № 5. С. 33—37.
9 См.: Кудрявцева Е. В. Институт раскрытия доказательств в России и в Англии // Законы России: опыт, анализ, практика. 2007. № 1. С. 13—16; Дивин И. М. Раскрытие доказательств и соглашения по обстоятельствам дела как активная форма реализации принципа состязательности в цивилисти-ческом процессе // Вестник гражданского процесса. 2019. № 1. С. 133—139; Румак В. Принцип добросовестности призван разрушать правила [Интервью с А. В. Ильиным] // Закон. 2018. № 4. С. 6—16; Шварц М. З. Существует ли презумпция добросовестности налогоплательщика? // Арбитражные споры. 2020. № 2. С. 117—132.
10 Истребование судом доказательств
у оппонента крайне редко встречается на
тель не располагает сведениями о существовании конкретного доказательства в конкретном месте, а оппонент утверждает об их отсутствии в принципе. Например, в известном деле, связанном с соглашением о стратегическом партнерстве между компаниями "British Petroleum" и «Нефтяная компания "Роснефть"» по разработке шельфа Карского моря, для доказывания возможности оказывать влияние на принятие третьим лицом решений истцом (А. В. Прохоровым) было заявлено ходатайство об истребовании доказательств у ответчиков и третьего лица в виде электронной и факсимильной корреспонденции, в которой могли содержаться доказательства переговоров об участии группы ТНК-ВР и (или) группы ВР в стратегическом партнерстве с обществом «Нефтяная компания "Роснефть"»11. Вместе с тем в удовлетворении данного ходатайства было отказано, что привело к невозможности доказать истцом ключевое обстоятельство по делу, которое подтверждало его позицию.
В качестве меры борьбы с недобросовестным процессуальным поведением стороны ч. 1 ст. 68 ГПК РФ предоставляет суду право обосновать свои выводы объяснениями другой стороны, если сторона, обязанная доказывать свои требования или возражения, удерживает находящиеся у
практике. Так, в отношении требования о взыскании компенсации за нарушение интеллектуальных прав Пленум ВС РФ в постановлении от 23 апреля 2019 г. № 10 «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» указал, что в случае невозможности представления доказательств истец вправе ходатайствовать об истребовании таких доказательств у ответчика или третьих лиц.
11 См. определение Арбитражного суда Тюменской области от 21 сентября 2011 г. по делу № А70-7811/2011 «Об истребовании доказательств» и постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 6 июня 2012 г. по делу № А70-7811/2011.
нее доказательства и не представляет их суду12. При этом такое удерживание доказательств может иметь доказательственное значение только в случае, если бремя доказывания данного факта возложено на соответствующую сторону13. Если же доказательство необходимо для другой стороны и в результате отказа в доступе к данному доказательству эта сторона будет лишена возможности доказать обстоятельство, подтверждающее ее позицию, то факт не будет установлен судом и все негативные последствия от этого лягут именно на эту сторону. Таким образом, в случае действия общего правила распределения бремени доказывания истец не сможет обосновать свое требование, если необходимые для этого доказательства находятся у ответчика, который их удерживает.
Более того, положения ч. 1 ст. 68 ГПК РФ нельзя квалифицировать как правовое последствие отказа в доступе к доказательствам, в которых заинтересована противоположная сторона, поскольку в данном случае речь идет об отказе представить конкретное доказательство. В Типовые правила включено требование о предоставлении доступа к доказательствам, которые могут быть разумно идентифицированы, т. е. отвечают каким-либо общим критериям (например, вся переписка ответчика с третьим лицом за определенный период).
Впрочем, изложенное справедливо только для гражданского про-
12 См.: Загидуллин М. Р. Меры юридической ответственности в гражданском и арбитражном процессах и процедуре медиации // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2020. № 2. С. 388—405.
13 На это указывалось в юридической литературе: Карапетов А. Г., Косарев А. С. Стандарты доказывания: аналитическое и эмпирическое исследование // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. Приложение к Ежемесячному журналу. 2019. № 5. Специальный выпуск. С. 3—96.
цесса, поскольку в АПК РФ даже такое правило отсутствует.
Не устанавливается отечественным законом также и правовая защита лиц, участвующих в деле, которые пострадали от умышленного сокрытия доказательств другим лицом, хотя и очевидно, что действия по умышленному сокрытию доказательств изначально не отвечают критериям добросовестности и правомерности, будучи ориентированными исключительно на заведомо неполное выяснение значимых обстоятельств по делу и намеренное введение суда в заблуждение, в чем усматриваются нарушение принципов гражданского процесса и умаление значения правосудия14.
В связи с этим безусловной поддержки заслуживает недавняя практика Верховного Суда РФ, которая свидетельствует о возможности применения такого средства защиты нарушенных в результате сокрытия доказательств прав, как пересмотр судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам15.
Так, в рамках пересмотра определения арбитражного суда по вновь открывшимся обстоятельствам перед судами встал вопрос о том, может ли недобросовестное поведение одной из сторон спора, заключающееся в сокрытии ключевых для дела доказательств, являться основанием для пересмотра судебного акта и квалифицироваться в каче-
14 См.: Долова М. О., Синицын С. А. Сокрытие существенных для дела доказательств как основание для пересмотра судебных постановлений по вновь открывшимся обстоятельствам // Комментарий судебной практики / отв. ред. К. Б. Ярошенко. М., 2019. Вып. 25. С. 146—156; Султанов А. Р. Умышленное искажение обстоятельств дела стороной в цивилистическом процессе: юридические последствия и способы пресечения // Журнал российского права. 2020. № 12. С. 135—146.
15 См. определение ВС РФ от 11 марта 2021 г. № 306-ЭС20-16785(1, 2) по делу № А65-6755/2017.
стве вновь открывшегося обстоятельства. При рассмотрении первого дела ответчик заявлял, что спорное соглашение отсутствует в принципе, а при рассмотрении второго — представил в суд оригинал этого соглашения в качестве возражения на иск. Таким образом, в отношении вопроса о существовании соглашения ответчик вел себя противоречиво и непоследовательно, преследуя исключительно собственную выгоду в каждом конкретном деле, что, как указала судебная коллегия Верховного Суда РФ, свидетельствует о его недобросовестности. По мнению судебной коллегии, в подобной ситуации ответчик не имел права возражать против процедуры пересмотра, ссылаясь на принцип правовой определенности, поскольку действовал недобросовестно, утаив от суда ключевые доказательства. Принцип правовой определенности не может защищать сторону, действовавшую недобросовестно и умышленно создавшую видимость отсутствия ключевых доказательств, которые имели решающее значение для дела и могли позволить полноценно провести судебное разбирательство.
Таким образом, в развитом правопорядке недобросовестное поведение лица, а именно сообщение им ложных сведений об отсутствии тех или иных доказательств, имеющих решающее значение для дела, либо сокрытие такой информации, не должно приводить к принятию судом благоприятного для такого лица судебного постановления. Для этого на законодательном уровне должны быть четко определены критерии, при соблюдении которых действует обязанность предоставлять доступ к доказательствам, заблаговременно раскрывать и представлять доказательства в суд. При этом речь идет не о перераспределении бремени доказывания, поскольку в данном случае на сторону возлагалось бы бремя доказывания отрицательного факта (например, факт отсутствия переговоров, факт незаключения со-
глашения), а только о предоставлении доступа к доказательствам, находящимся у другой стороны, что в полной мере соответствует общей обязанности сотрудничества с судом и сторонами и принципом соразмерности (правила 2, 3, 5—8).
Кстати, требование сотрудничества (co-operation) в Типовых правилах возведено до уровня принципа гражданского процесса: стороны, их представители и суд должны сотрудничать в целях содействия справедливому, эффективному и быстрому разрешению спора (правило 2). В комментариях к данному правилу в качестве одного из проявлений принципа сотрудничества называется обязанность стороны предоставлять доступ к информации и доказательствам, находящимся под их контролем, своему оппоненту или другим сторонам, даже если раскрытие доказательств может быть неблагоприятным для интересов раскрывающей стороны. Отказ в раскрытии может привести к наложению санкций, если суд убежден, что информация или средства доказывания находятся на хранении у стороны и такой отказ не является обоснованным в данных обстоятельствах (правила 27 (3) и (4), 110).
Интересно, что в комментариях к Типовым правилам указывается на спорность того, следует ли относить случаи нарушения требования сотрудничества, выраженные в непредставлении документов, запрашиваемых стороной, на которую возлагается бремя доказывания, к перераспределению бремени доказывания или же они являются применением правил о признании фактов или о неблагоприятных выводах суда. Более правильным представляется второй подход, поскольку, как указывается в Правилах, в процессе меняется не бремя доказывания, а только бремя представления доказательств (комментарий к правилу 25).
2. Бремя представления доказательств и бремя доказывания. Стандарты доказывания. В Ти-
повых правилах проводится различие между бременем доказывания или убеждения (burden of proof, burden of persuasion, onus probandi) и бременем утверждения или представления доказательств (burden of production, burden to adduce or give evidence, onus proferendi). Бремя утверждения означает обязанность стороны убедить суд в том, что в результате доказывания будут установлены факты, на которых основывается ее позиция, и указать на доказательства, которые обосновывают ее требования.
Как правило, бремя утверждения лежит на стороне, которая несет бремя доказывания, но в отличие от бремени доказывания, которое обычно не меняется в ходе разбирательства, бремя утверждения может часто перераспределяться между сторонами16. Такое перераспределение происходит в тех случаях, когда сторона, несущая бремя доказывания, может представить достаточно доказательств, чтобы убедить суд в разумной обоснованности своей позиции, и, следовательно, от противоположной стороны потребуется ответ по этому вопросу, что приводит к перекладыванию на нее бремени утверждения (need to respond to the opponent's case)17.
Согласно правилу 53 первичное бремя утверждения должно быть выполнено уже при подаче искового заявления, поскольку в нем истец должен изложить соответствующие факты, на которых основано требо-
16 На такую модель также указывается в российских исследованиях: Смольников Д. И. Переход бремени доказывания в гражданском судопроизводстве: игра в пинг-понг или стрельба из лука? // Закон. 2019. № 1. С. 138—148.
17 В зарубежных правопорядках также:
"shifting of the burden after discharge of the burden", "empêcher la conviction du juge de se former en faveur de son adversaire", "Gegenbeweisführungslast", "necesidad de la contraprueba", "prova contraria diretta o indiretta" и т. д.
вание, в разумных подробностях в части времени, места, участников событий, и достаточно подробно описать имеющиеся средства доказывания, которые должны подтверждать утверждения о фактах. Если истец не полностью выполнит указанные требования, суд должен ему предложить внести изменения в исковое заявление.
В российском процессе на истца также возлагается обязанность указать в исковом заявлении обстоятельства, на которых он основывает свои требования, и доказательства, подтверждающие эти обстоятельства (п. 5 ч. 1 ст. 131 ГПК РФ, п. 5 ч. 2 ст. 125 АПК РФ), вместе с тем невыполнение данной обязанности и непредставление стороной доказательств по делу не является основанием к оставлению заявления без движения, поскольку предполагается, что доказательства будут представлены в рамках подготовки дела к судебному разбирательству18. Данный подход видится правильным в силу того, что, во-первых, истец может и не знать, какие факты необходимо доказать для обоснования своей позиции и какие доказательства нужно представить в подтверждение этих фактов, и, во-вторых, на этапе принятия искового заявления суд проверяет только наличие предпосылок и соблюдение условий для обращения в суд, но не обоснованность иска, пусть и минимальную.
Вероятно, в силу указанных обстоятельств правило 53(3) также допускает исключение из данного требования: если истец обоснует невозможность представить подробную информацию о соответствующих фактах или указать средства доказывания в своем исковом заявлении и из содержания искового заявления будет видно наличие правдоподобного требования, суд должен
18 См., например, апелляционное определение Московского городского суда от 26 февраля 2020 г. по делу № 33-8938/2020.
принять такое исковое заявление с учетом того, что соответствующие факты и подтверждающие их доказательства будут представлены позже, в ходе наполнения дела доказательственной базой в рамках судебного разбирательства.
Требуемая здесь правдоподобность гораздо ниже, чем та, которая применяется в отношении доказательств prima facie в континентальных европейских процедурах или в случае res ipsa loquitur в юрис-дикциях общего права, т. е. это не столько обоснование иска, сколько первый шаг к тому, чтобы представить некоторые доказательства. Отсутствие ясности и определенности условий, при которых данное требование судом считается соблюденным, часто вызывает в зарубежной науке критику, вместе с тем в комментариях к данному правилу указывается, что «в конечном счете лучшего решения не найти». Видимо, такой подход связан с тем, чтобы предотвратить случаи необоснованного доступа недобросовестной стороны к документам ее оппонента (вышеуказанные evidential fishing-expeditions), поэтому суду предоставлено право по своему усмотрению определять в каждом деле, насколько подробно и правдоподобно должны быть представлены факты и подтверждающие их доказательства стороной для того, чтобы можно было перейти к этапу раскрытия доказательств.
В дальнейшем бремя утверждения выполняется путем утверждений истца о существовании определенных обстоятельств и представления некоторых доказательств, подтверждающих данные факты, что происходит до тех пор, пока не будет достигнут минимальный порог обоснованности и достоверности заявленных требований (prima facie), в результате чего у ответчика возникнет обязанность возражать (need to respond to the opponent's case).
В российском процессуальном законодательстве разделение бремени
доказывания на onus proferendi и onus probandi не проводится. Однако и дореволюционной19, и советской юридической науке данные категории были хорошо знакомы20. В современной литературе, как правило, исследуется американская и английская практика, поскольку разделение указанного onus наиболее заметно в странах общего права ввиду необходимости подробных разъяснений присяжным21. В связи с этим неудивительно, что американские ученые задаются вопросом о том, нужно ли в принципе использовать данные категории при судопроизводстве в отсутствие присяжных22.
Практике российских судов известны случаи применения указанных доктрин. Речь идет прежде всего о делах о несостоятельности (банкротстве), в том числе об обособленных спорах, а также о корпоративных спорах23, когда у лица, участвующего в деле, которое не является непосредственным участником спорных правоотношений, отсутствует объективная возможность
19 Так, Т. М. Яблочков указывал, что стороны должны утверждать те факты, на которых основываются их требования и возражения, а доказывать только те, в отношении которых спорит противоположная сторона. Таким образом, onus proferendi является первичным и главным, а onus probandi — вторичным и эвентуальным (см.: Яблочков Т. М. «Бремя утверждения» (onus proferendi) в гражданском процессе. Пг., 1916. С. 6—8).
20 См.: Клейнман А. Ф. Основные вопросы теории доказательств в советском гражданском процессе / отв. ред. М. А. Гурвич. М.; Л., 1950. С. 4.
21 См., например: Решетникова И. В. Размышляя о судопроизводстве: Избранное. М., 2019. 510 с.
22 См.: Steefent R. The Prima Facie Case in Non-Jury Trials // The University of Chicago Law Review. 1959. December. Vol. 27. Iss. 1. P. 94—126.
23 См.: Грибов Н. Д. Бремя доказывания в корпоративных спорах // Арбитражный и гражданский процесс. 2019. № 2. С. 25—28.
для доказывания. Так, в одном из обзоров судебной практики указывается: «Возможность конкурсных кредиторов в деле о банкротстве доказать необоснованность требования другого кредитора, подтвержденного решением третейского суда, обычно объективным образом ограничена, поэтому предъявление к ним высокого стандарта доказывания привело бы к неравенству таких кредиторов. При рассмотрении подобных споров конкурсному кредитору достаточно представить суду доказательства prima facie, подтвердив существенность сомнений в наличии долга. При этом другой стороне, настаивающей на наличии долга, присужденного третейским судом, не должно составлять затруднений опровергнуть указанные сомнения, поскольку именно она должна обладать всеми доказательствами своих правоотношений с несостоятельным должником.
Кроме того, в противном случае на конкурсного кредитора налагалось бы бремя доказывания отрицательного факта, что недопустимо с точки зрения поддержания баланса процессуальных прав и гарантий их обеспечения»24.
Вместе с тем применение указанных подходов в российской практике свидетельствует не столько о заимствовании зарубежных конструкций (причем не именно англосаксонских), сколько о приложении правил здравой логики к юридическим отношениям. Например, русский правовед Б. В. Попов обоснованно полагал, что «та из сторон призвана доказывать сомнительный для правосудия факт, для которой легче представить соответствующие доказательства»25. Ученый считал, что в некоторых случаях суд даже
24 Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 3 (2017) (утв. Президиумом ВС РФ 12 июля 2017 г.).
25 Попов Б. В. Распределение доказа-
тельств между сторонами в гражданском
процессе: учеб. пособие. Харьков, 1905. 254 с.
вправе сперва требовать доказательства от того из тяжущихся, кто по обстоятельствам конкретного случая в состоянии их представить, хотя бы onus probandi лежал и не на этой стороне. В случае же неуспеха установить обстоятельство с помощью данного лица суд обязан истолковать сомнительный факт против другой из тяжущихся сторон, как того требуют правила распределения доказательств.
Таким образом, несправедливо утверждать, что отечественный процесс построен на возложении всего бремени доказывания на истца; решение вопроса о распределении доказательственного бремени возлагается на судью, усмотрение которого (в отличие от присяжного-непрофессионала) ограничено как нормами материального права, общепринятой практикой и профессиональным правосознанием, так и правилами об относимости, допустимости, достоверности каждого доказательства в отдельности, а также достаточности и взаимной связи доказательств в их совокупности.
Бремя доказывания или убеждения (onus probandi) неразрывно связано со стандартами доказывания (или доказанности)26. Если первое определяет, кто обязан доказывать, то второе — насколько убедительными должны быть доказательства, чтобы требование было удовлетворено.
Требования к стандартам доказывания устанавливаются в правиле 87: оспариваемый факт является доказанным, когда суд обоснованно убежден в его истинности. Таким образом, закрепляется не стандарт баланса вероятностей, традиционно применяемый в большинстве категорий гражданский дел в странах общего права, а квалифицированный высо-
26 См.: Аргунов В. В., Долова М. О. О так называемых стандартах доказывания применительно к отечественному судопроизводству // Вестник гражданского процесса. 2019. № 2. С. 76—104.
кий стандарт доказывания27. Вместе с тем в комментариях к правилу 87 разъясняется, что суд должен быть «разумно убежден» в существовании факта, т. е. «как можно ближе к полному убеждению», а быть полностью убежденным — это идеал, который обычно не может быть реализован на практике. Категория «истины» в этом контексте читается без философского подтекста, а используется для описания уровня или степени доверия, достаточного для того, чтобы суд вынес решение, основанное на установленных фактах. «Убежденность» же следует понимать как синоним «удовлетворенности».
Таким образом, при установлении высокого стандарта доказывания разработчики Типовых правил исходили из того, что существует определенная степень гибкости и необходимость адаптации требования о должном уровне доказанности факта к индивидуальным обстоятельствам каждого дела для того, чтобы суд в каждом конкретном случае был «разумно убежден» (reasonably convinced). При этом суд может считать себя разумно убежденным в истинности факта только тогда, когда он принял во внимание все представленные сторонами и относимые к делу доказательства или применил правила об освобождении от доказывания. В связи с этим в науке справедливо отмечается, что отступление от общих стандартов доказывания в пользу их повышения или понижения направлено на решение комплекса задач, связанных не только и не столько с проблемой
27 Такой стандарт применяется согласно Директиве 2004/48/EC Европейского парламента и Совета от 29 апреля 2004 г. о защите прав интеллектуальной собственности; Директиве 2014/104/ЕС Европейского парламента и Совета от 26 ноября 2014 г. о некоторых правилах, регулирующих иски о возмещении ущерба в соответствии с национальным законодательством за нарушение положений законодательства о конкуренции государств-членов и Европейского Союза.
доказывания, сколько с проблемой предотвращения злоупотребления правом в целом28.
3. Распределение бремени доказывания сторонами. Во многих европейских юрисдикциях все чаще встречается практика, когда стороны договариваются о распределении бремени доказывания или о допуске или об исключении определенных средств доказывания, что обусловливается действием в гражданском праве и процессе принципа диспозитивности и автономии сторон. Действительность таких соглашений регулируется нормами материального права.
Вместе с тем такие соглашения не могут быть обязательными, если они противоречат государственной политике, т. е. когда они приводят к явной несправедливости, которая может возникнуть там, где существует значительный дисбаланс между сторонами в экономическом положении и (или) опыте. Такой подход применен в Директиве 93/13/ЕЭС Совета Европейских сообществ от 5 апреля 1993 г. «О несправедливых условиях в договорах с потребителями». Европейский законодатель, воспринимая потребителя в качестве более слабой стороны в обязательствах, исходит из того, что защита потребителя от необдуманных поступков, непрочитанных условий договора является прямой обязанностью Европейского Союза. В связи с этим несправедливыми и, соответственно, неприменимыми могут быть признаны условия потребительских договоров, возлагающие на потребителя бремя доказывания, которое, согласно применимому законодательству, должно лежать на другой стороне договора (приложение 1^)).
В отечественном процессе допускаются признание обстоятельств,
28 См.: Сафаева Н. Р. Имитация корпора-
тивного спора как способ преодоления законной силы судебного акта // Вестник гражданского процесса. 2020. № 4. С. 295—313.
на которых другая сторона основывает свои требования или возражения, и заключение соглашения по фактическим обстоятельствам дела, которые могут выступать одним из результатов примирительных процедур. Наиболее тщательную регламентацию полномочия сторон по регулированию процесса доказывания получили в арбитражном процессе29. Так, согласно ч. 2 ст. 70 АПК РФ признанные сторонами в результате достигнутого между ними соглашения обстоятельства принимаются арбитражным судом в качестве фактов, не требующих дальнейшего доказывания; достигнутое в судебном заседании или вне судебного заседания соглашение сторон по обстоятельствам удостоверяется их заявлениями в письменной форме и заносится в протокол судебного заседания.
Таким образом, российский закон деятельность сторон по регулированию процесса доказывания ограничивает случаями признания обстоятельств установленными, не оговаривая возможность распределения сторонами бремени доказывания или о допуске или об исключении определенных средств доказывания. В процессуальной литературе в отношении указанной возможности позиции расходятся. С одной стороны, допуская принципиальную возможность заключения соглашений относительно распределения доказательственного бремени, указывается, что это противоречило
29 См.: Иванова Е. А. Соглашения в сфере гражданской юрисдикции: процессуально-правовой аспект. М., 2020. 180 с.
бы одной из основных черт гражданской процессуальной формы и метода правового воздействия на гражданские процессуальные правоотношения30. С другой стороны, констатируется, что теоретической базой использования договорных начал в доказывании является процессуальное взаимодействие субъектов доказательственной деятельности, одной из разновидностей которого является процессуальное сотрудничество. При этом признание возможности взаимодействия между сторонами должно повлечь изменение существующих представлений о структуре процессуальных правоотношений31.
В настоящее время едва ли можно привести релевантные примеры применения в российских государственных судах правил доказывания, сформулированных сторонами, а не закрепленных в правовых актах либо разъясняющих постановлениях высшей судебной инстанции. Вместе с тем не исключаем возможность внедрения в российское законодательство и правоприменительную деятельность практики заключения такого рода соглашений при условии их проверки судом на предмет законности, в том числе соблюдения баланса прав и интересов сторон, и отсутствия нарушений прав третьих лиц.
30 См.: Шеменева О. Н. Роль соглашений сторон в гражданском судопроизводстве. М., 2017. 312 с.
31 См.: Фокина М. А. Доказательственное право в цивилистическом процессе: нереализованные возможности // Вестник гражданского процесса. 2019. № 1. С. 29—46.
Список литературы
Steefent R. The Prima Facie Case in Non-Jury Trials // The University of Chicago Law Review. 1959. December. Vol. 27. Iss. 1.
Аргунов В. В., Долова М. О. О так называемых стандартах доказывания применительно к отечественному судопроизводству // Вестник гражданского процесса. 2019. № 2.
Архипова Ю. В. Раскрытие доказательств в арбитражном процессе (исковое производство): дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011.
Багрянская П. Д. Злоупотребление процессуальными правами (комментарий по материалам дела № А64-6829/2018) // Комментарий практики рассмотрения экономических споров (судебно-арбитражной практики) / отв. ред. В. М. Жуйков. М., 2020. Вып. 27.
Бенедская О. А. Преюдиция в арбитражных и третейских судах: теоретические и прикладные проблемы в свете запрета злоупотребления процессуальными правами // Вестник гражданского процесса. 2019. № 4.
Брановицкий К. Л. Сближение (гармонизация) гражданского процессуального права в рамках Европейского Союза и на постсоветском пространстве (сравнительно-правовой аспект). М., 2018.
Грибов Н. Д. Бремя доказывания в корпоративных спорах // Арбитражный и гражданский процесс. 2019. № 2.
Дивин И. М. Раскрытие доказательств и соглашения по обстоятельствам дела как активная форма реализации принципа состязательности в цивилистическом процессе // Вестник гражданского процесса. 2019. № 1.
Долова М. О., Синицын С. А. Сокрытие существенных для дела доказательств как основание для пересмотра судебных постановлений по вновь открывшимся обстоятельствам // Комментарий судебной практики / отв. ред. К. Б. Ярошенко. М., 2019. Вып. 25.
Елисеев Н. Г. Раскрытие доказательств // Закон. 2014. № 10.
Загидуллин М. Р. Меры юридической ответственности в гражданском и арбитражном процессах и процедуре медиации // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2020. № 2.
Иванова Е. А. Соглашения в сфере гражданской юрисдикции: процессуально-правовой аспект. М., 2020.
Карапетов А. Г., Косарев А. С. Стандарты доказывания: аналитическое и эмпирическое исследование // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. Приложение к Ежемесячному журналу. 2019. № 5. Специальный выпуск.
Клейнман А. Ф. Основные вопросы теории доказательств в советском гражданском процессе / отв. ред. М. А. Гурвич. М.; Л., 1950.
Кудрявцева Е. В. Институт раскрытия доказательств в России и в Англии // Законы России: опыт, анализ, практика. 2007. № 1.
Кудрявцева Е. В. Раскрытие доказательств в российском и английском гражданском процессе // Вестник гражданского процесса. 2019. № 1.
Кузнецов Н. В., Нахова Е. А. Принцип раскрытия доказательств в гражданском и арбитражном судопроизводстве // Арбитражный и гражданский процесс. 2012. № 3.
Лозовицкая А. Д. Раскрытие доказательств как инструмент «процессуальной революции» // Арбитражный и гражданский процесс. 2019. № 5.
Попов Б. В. Распределение доказательств между сторонами в гражданском процессе: учеб. пособие. Харьков, 1905.
Решетникова И. В. Размышляя о судопроизводстве: Избранное. М., 2019.
Румак В. Принцип добросовестности призван разрушать правила [Интервью с А. В. Ильиным] // Закон. 2018. № 4.
Сафаева Н. Р. Имитация корпоративного спора как способ преодоления законной силы судебного акта // Вестник гражданского процесса. 2020. № 4.
Смольников Д. И. Переход бремени доказывания в гражданском судопроизводстве: игра в пинг-понг или стрельба из лука? // Закон. 2019. № 1.
Султанов А. Р. Умышленное искажение обстоятельств дела стороной в цивилистическом процессе: юридические последствия и способы пресечения // Журнал российского права. 2020. № 12.
Фокина М. А. Доказательственное право в цивилистическом процессе: нереализованные возможности // Вестник гражданского процесса. 2019. № 1.
Шварц М. З. Существует ли презумпция добросовестности налогоплательщика? // Арбитражные споры. 2020. № 2.
Шеменева О. Н. Роль соглашений сторон в гражданском судопроизводстве. М., 2017.
Яблочков Т. М. «Бремя утверждения» (onus proferendi) в гражданском процессе. Пг., 1916.
Ярков В. В. Злоупотребление процессуальными правами: диагностика и лечение (комментарий определения Верховного Суда РФ от 17 января 2017 г. № 36-КГ16-26) // Вестник гражданского процесса. 2017. № 5.
References
Argunov V. V., Dolova M. O. On the So-Called Standards of Proof in the Context of the Domestic Judicial Procedure. Herald of Civil Procedure, 2019, no. 2, pp. 76—104. (In Russ.)
Arkhipova Yu. V. Disclosure of evidence in the commercial procedure (claim procedure). Cand. diss. Moscow, 2011, 203 p. (In Russ.)
Bagryanskaya P. D. Abuse of procedural rights (comment on the materials of case No. A64-6829/2018). Commentary on the practice of considering economic disputes (judicial and arbitration practice). Ed. by V. M. Zhuykov. Moscow, 2020. Iss. 27. 224 p. (In Russ.)
Benedskaya O. A. Prejudice in Arbitration Courts and Arbitral Tribunals: Theoretic and Applied Problems in Light of the Prohibition to Abuse Procedural Rights. Herald of Civil Procedure, 2019, no. 4, pp. 216—235. (In Russ.)
Branovitskiy K. L. Convergence (harmonization) of civil procedure law within the European Union and in the post-Soviet space (comparative legal aspect). Moscow, 2018. 399 p. (In Russ.)
Divin I. M. Disclosure of the Evidence and Agreement on the Circumstances of the Case as an Active Form of Implementation of the Principle of Competitiveness in Civil Procedure. Herald of Civil Procedure, 2019, no. 1, pp. 133—139. (In Russ.)
Dolova M. O., Sinitsyn S. A. Concealment of Evidence Essential to the Case as a Basis for Reviewing Court Decisions on Newly Discovered Circumstances. Commentary of judicial practice. Ed. by K. B. Yaroshenko. Moscow, 2019. Iss. 25. 240 p. (In Russ.)
Eliseev N. G. Disclosure of Evidence. Zakon, 2014, no. 10, pp. 38—44. (In Russ.)
Fokina M. A. Law of Evidence in Civil Procedure: Unrealized Opportunities. Herald of Civil Procedure, 2019, no. 1, pp. 29—46. (In Russ.)
Gribov N. D. The Burden of Proving in Corporate Disputes. Arbitrazhnyy i grazhdanskiy protsess, 2019, no. 2, pp. 25—28. (In Russ.)
Ivanova E. A. Agreements in the sphere of civil jurisdiction: procedural aspect. Moscow, 2020. 180 p. (In Russ.)
Karapetov A. G., Kosarev A. S. Standards of Proof: Analytical and Empirical Research. Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiyskoy Federatsii. Prilozhenie k Ezhemesyachnomu zhurnalu, 2019, no. 5, pp. 3—96. (In Russ.)
Kleynman A. F. The Main Issues of the Theory of Evidence in the Soviet Civil Procedure. Ed. by M. A. Gurvich. Moscow; Leningrad, 1950. 72 p. (In Russ.)
Kudryavtseva E. V. Disclosure of Evidence in Russian and English Civil Procedure. Herald of Civil Procedure, 2019, no. 1, pp. 287—304. (In Russ.)
Kudryavtseva E. V. The Institution of Disclosing Proofs in Russia and in England. Zakony Rossii: opyt, analiz, praktika, 2007, no. 1, pp. 13—16. (In Russ.)
Kuznetsov N. V., Nakhova E. A. Principle of Disclosure of Evidence in Civil and Arbitrazh Judicial proceeding. Arbitrazhnyy i grazhdanskiy protsess, 2012, no. 3, pp. 12—14. (In Russ.)
Lozovitskaya A. D. Disclosure of Evidence as an Instrument of a Procedural Revolution. Arbitrazhnyy i grazhdanskiy protsess, 2019, no. 5, pp. 33—37. (In Russ.)
Popov B. V. Distribution of Evidence between the Parties in Civil Procedure. Khar'kov, 1905. 254 p. (In Russ.)
Reshetnikova I. V. Reflecting on the Legal Proceedings: Selected Works. Moscow, 2019. 510 p. (In Russ.)
Rumak V. The Principle of Good Faith is Designed to Destroy the Rules [Interview with A. V. Ilyin]. Zakon, 2018, no. 4, pp. 6—16. (In Russ.)
Safaeva N. R. Imitation of a Corporate Dispute as a Way to Overcome the Legal Force of a Judicial Act. Vestnik grazhdanskogo protsessa, 2020, no. 4, pp. 295—313. (In Russ.)
Shemeneva O. N. The Role of Agreements of the Parties in Civil Procedure. Moscow, 2017. 312 p. (In Russ.)
Shvarts M. Z. Is There a Presumption of Good Faith of a Taxpayer? Arbitrazhnye spory, 2020, no. 2, pp. 117—132. (In Russ.)
Smol'nikov D. I. Shifting Burden of Proof in Civil Litigation: Playing Ping Pong or Archery? Zakon, 2019, no. 1, pp. 138—148. (In Russ.)
Steefent R. The Prima Facie Case in Non-Jury Trials. The University of Chicago Law Review, 1959, December, vol. 27, iss. 1, pp. 94—126.
Sultanov A. R. Deliberate Misrepresentation of the Circumstances of the Case by a Party in a Civil Procedure: Legal Consequences and Methods of Prevention. Journal of Russian Law, 2020, no. 12, pp. 135—146. (In Russ.) DOI: 10.12737/jrl.2020.153.
Yablochkov T. M. "The Burden of Approval" (Onus Proferendi) in Civil Procedure. Petrograd, 1916. 41 p. (In Russ.)
Yarkov V. V. Abuse of Procedural Rights: Diagnosis and Treatment (Commentary of the Decree of The Supreme Court of the Russian Federation of 17 January 2017 No. 36-Kg16-26). Herald of Civil Procedure, 2017, no. 5, pp. 81—112. (In Russ.)
Zagidullin M. R. Legal Liability in Civil and Commercial Proceedings and in Mediation Procedure. Perm University Herald. Juridical Sciences, 2020, no. 2, pp. 388—405. (In Russ.)
Информация об авторе
Мария Олеговна Дьяконова, старший научный сотрудник отдела гражданского законодательства и процесса Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации, кандидат юридических наук
