Функционирование форм перфекта и плюсквамперфекта в древнерусском Прологе XVI века Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК (811.161.1'04)'367.625 ББК 81.411.2-0

Маркова Татьяна Дамировна

кандидат филологических наук, доцент г. Нижний Новгород Markova Tatiana Damirovna

Candidate of Philological Sciences Associate Professor Nizhny Novgorod Функционирование форм перфекта и плюсквамперфекта в древнерусском Прологе XVI века The functioning of the perfect and the plusquamperfect verb forms in the Old Russian «Prologue» of the 16th century

В статье приводятся результаты исследования ранее не изучавшегося памятника письменности - Пролога XVI века. Автор обращает внимание на особенности функционирования в тексте низкочастотных претеритов. Одному из них - перфекту - суждено было стать универсальной формой прошедшего времени русского глагола, другому же - плюсквамперфекту - пришлось исчезнуть.

The article presents the results of the 16th century Russian manuscript (‘The Prologue’) first research. The author focuses on the peculiarities of low-frequency preterits text functioning. One of these preterits - perfect - was fated to become the universal past tense form of the Russian verb, while the other - plusquamperfect - fell out of use.

Ключевые слова: Пролог, претерит, семантика глагольных форм, перфект, плюсквамперфект.

Key words: «Prologue», preterite, verb forms semantics, perfect, plusquamper-

fect.

Материалом исследования, по результатам которого написана данная статья, послужил августовский Пролог XVI в., хранящийся в Фундаментальной библиотеке Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского. Аспект анализа этого документа определяется тем, что традиционно ведущей морфологической категорией любого древнерусского и церковнославянского текста является глагол. Именно глагольные формы задают предикативные и модальные параметры текста, транслируют коммуникативную установку автора, определяют композиционную логику и смысловую иерархию, притягивают соответствующий лексический материал.

К XVII веку разнообразные процессы, связанные с изменениями в области древнерусского глагола, в основном завершились. К наиболее заметным результатам этих процессов относится изменение подсистемы прошедших вре-

мен глагола и формирование категории глагольного вида. Как и в каких значениях используются глагольные формы прошедших времён в Прологе, отражает ли его текст те реформационные процессы, которые наблюдаются в древнерусской письменности рассматриваемого периода, что собой представляет система прошедших времен глагола в контексте Пролога - книги популярной, читаемой, находившейся на стыке двух языковых стихий, - вот вопросы, ответы на которые позволили бы более полно представить непростую, переломную ситуацию, сложившуюся в русской морфологической системе в XVI -XVII веках.

Система прошедших времен глагола представлена в Прологе исчерпывающе. Здесь встречаются как формы аориста и имперфекта, так и формы перфекта и плюсквамперфекта. Семантический спектр этих форм широк: от системно заданных, базовых и поэтому предсказуемых до контекстно актуализированных, глубоко периферийных, вызванных к жизни взаимодействием глаголов и причастий в рамках композиционного фрагмента или же задачами жанра.

Аорист - наиболее частотное время - используется в Прологе более 650 раз. Имперфект - гораздо реже, 88 раз. А перфект встречается в Прологе всего 19 раз.

Согласно церковно-славянской и древнерусской (книжной) норме перфект образуется при помощи связочного глагола БЫТИ в форме настоящего времени и причастия на -л в форме соответствующего рода и числа. Древнерусская норма допускала отсутствие связки (чаще всего в форме 3 л. ед.ч.) [3: 241-243; 1: 115116]. Ко второй половине XVI века в разговорной речи формы перфекта становятся единственно используемыми формами для обозначения действия, совершённого в прошлом. Причём перфект в этот период функционирует почти всегда без связки, за исключением случаев, когда нет другого указателя лица [2].

В системе прошедших времен церковно-славянского (и древнерусского) языка перфект занимает свою смысловую нишу: «... перфект не развивает действия, но поставляет процесс, им обозначаемый, вне основного контекста, составляющего действие рассказа и отражающего живое участие говорящего

<...>. Таким образом, говорящий пользуется перфектом для выражения тех действий или фактов, которые в его сознании имеют объективное значение. <...> Поскольку перфект обозначает процесс вне развития его во времени, то, кроме значения объективности, действие перфекта еще может иметь значение результата в момент высказывания.» [1: 204]. В древнерусском языке изначально перфект использовался для обозначения действия, совершённого в прошлом, но связанного с настоящим. В XVI веке перфект получает заметное семантическое расширение в текстах деловой письменности, вобрав в себя аори-стную и имперфективную семантику. Наряду с этим формы перфекта сохраняют и исконную семантику результативности [2]. В исследуемом Прологе формы перфекта употреблены везде с актуализированным оттенком результативности. Всего же в Прологе обнаружено 11 случаев использования форм перфекта со связочным глаголом и 8 случаев - перфекта без связки.

Формы перфекта со связкой используются в Прологе только в 2 л. ед.ч. и 3 л. ед. ч. Заметим, что как раз в этих случаях наблюдается омонимия аорист-ных форм. Что же касается семантики перфекта, то, как уже говорилось ранее, данное время используется для обозначения действия в прошлом, принесшего результат в настоящем.

Чтобы детальнее охарактеризовать семантику форм, употребленных в Прологе, необходимо отметить следующие случаи.

Перфект обозначает действие, предшествовавшее моменту повествования и приведшее к результату, наблюдаемому в момент повествования. Так, в «Прпдобныя мтре нашея Тасіи бывшеи преже блудници» читаем:

- «... гла к неи старець то почто дши члчьски потопила еси и се слышавше повержеся на ногоу старцю...» (действия, имеющие место в момент, о котором повествуется, обозначены здесь формами аориста - глагола и повержеся, а также причастием слышавше);

- «... wн же рече оуже простилъ тя есть Богъ».

В таком же значении употреблены формы перфекта и в следующих текстах:

- в Слове <т мнисл хотлвшимъ впасти въ блоудъ» - «... колижды аще излiялъ еси слезы да безъ грлха плоть нескверненоу поставити предъ Бо-гомъ»;

- в Слове <т оуставл мнишеска житія и w опитемъяхъ» - «... и паки вопроси его игуменъ то гдл еси былъ доселл и рече мнихъ в темници...»;

- в Слове <т стемъ Аполинарьи.» - «... и по единои же недели и пріиде оуноша и паки папа понося емоу глаголя почто еси оудръжалъ преже далъ ми еси грамоты».

Во всех приведенных примерах формы перфекта, обозначая действия, предшествовавшие моменту повествования, реализуют также и сему результативности. Так, действия блудницы, обозначенные перфектом, привели ее к греховному состоянию, к удалению от Бога, это состояние изменилось, когда Господь (по свидетельству старца) простил грешницу, и факт этого прощения также обозначен перфектом. Монах, долгие годы проведший в слезной молитве, стяжал надежду на награду и оправдание. Девица, к которой он воспылал страстно, апеллирует к факту этого особого состояния души, которое монах мог утратить, впав в грех, и т. п.

Продолжительность действия, обозначенного перфектом, вариативна: действие может быть кратковременным и однократным (еси оудръжалъ, далъ еси), повторявшимся и как бы приостановленным к моменту повествования, когда можно наблюдать результат (потопила еси, излiялъ еси). Перфект может также обозначить длительное, регулярно повторявшееся в прошлом действие, которое продолжается и в момент повествования, устремляется в будущее, но результат уже фиксируется в момент повествования, как, например, в Слове «Григорія Двословца w Карпл епископл»:

«... на Бца оуспеніе днь пріидеши ко мнл и wтдамъ ти мздоу въ небеснлмъ царьствл и со вслми еже млтвоу приносилъ ми еси.» (молитва епископа не прекращается и в момент речи, когда к Карпу обращается Господь, и предполагается, что эта молитва будет некоторое время длиться и в будущем).

Таким образом, перфект может связать прошедшее с настоящим и будущим в единую нить событий, объединенных общим результатом. Подобная семантика реализуется и в Поучении «стго Климента на Преwбраженiе Г а нашего 1с Ха» с той лишь разницей, что действие, обозначенное перфектом, начинается в момент, о котором повествуется, а результат его устремлен в будущее: «... видяху бо яко Илья вшелъ есть но Тлаху еда то есть съшелъ паки во инъ wбразъ wболъкся .».

Действия, сюжетно связанные с действиями, обозначенными перфектными формами, переданы, как правило, аористом, реже (как в последнем примере) -имперфектом, в обрамлении причастий.

Интересные смысловые связи выстраиваются между двумя перфектными формами в Слове «^анна Златаоустаго wтпущающих жены.»: «... но яко же самъ положилъ есть законъ <...> ибо ко wному совокоупленное поправши яко другомоу пришла есть беззаконно да колика грлха полна есть». Здесь предикаты положилъ есть и пришла есть не однородны, оба реализуют в контексте свое системное грамматическое значение. Предикат положилъ есть соотносится с субъектом, именующим Господа, и обозначает объективный, общеизвестный факт, имевший место в прошлом и распространяющийся далее, уходящий в необозримое будущее: Господь когда-то установил закон - раз и навсегда, а действие этого закона и результаты имели место и до момента повествования, и в момент речи, и после будут существовать. Предикат пришла есть имеет отношение к субъекту - разведенной женщине, связавшей свою жизнь с другим мужчиной. Действие пришла есть, факт вхождения этой женщины в другой дом, в другую семью, названо в тексте беззаконным - нарушением закона, установленного Богом. То есть второй перфект в данном фрагменте называет результат действия, обозначенного первым перфектом: Господь положилъ есть закон - это общеизвестно, а в результате то, что женщина пришла есть к другому мужу, является нарушением этого закона. Причем результат действия пришла есть указан далее в тексте: «колика грлха полна есть».

Семантика перфектных бессвязочных употреблений представляется более подвижной и, возможно, размытой. Количество форм перфекта без связки

не намного отстает от числа перфектных форм со связочным глаголом (как отмечалось ранее, 8 против 11 соответственно).

Пропуск связки не всегда оправдан книжной нормой, но, как отмечалось ранее соответствует установившейся в тот период нормой деловой (разговорной) речи: в Прологе встретился 1 случай отсутствия связки в форме 2 л. ед.ч. и 1 случай - в форме 1 л. ед.ч. (еще 6 употреблений без связочного глагола в формах 3 л. ед. ч. соответствуют древнерусской книжной норме):

- в Слове <т оуставл мнишеска жития.» - «... и гаа ему нл веси ли брате оумерл»;

- в Слове «Манна Златаоустаго wтпущающих жены.» - «и тлмъ часто стрлчемъ содрыгаюся и в дому имлл брань wбычаю да боуду рече и к про-чимъ кротокъ».

Формы перфекта, не имеющие в тексте Пролога связочного компонента, реализуют в первую очередь обычное перфектное значение действия, имевшего место в прошлом и принесшего результат, наблюдаемый или ожидаемый в момент повествования:

- в «Прподобныя мтре нашея Тасіи бывшеи преже блудници» - «... и при-шедъ Пафнотіи ко стому Антонію и възвлсти w неи да помолится Б?у аще про-стилъ ю грлховъ.»;

- в «Оуспеніе Престыя Влдчца нашея Бца» - «. понеже wсталъ Фома аплъ и посллди прешед восхотл и тъ цлловати и поклонитися.».

В Слове «Манна Златаоустаго wтпущающих жены .» у формы перфекта без связки появляется обстоятельственный оттенок уступки: «.а въ женахъ не тако но все противно ея бо ни видела ни слышала wт нея же ничто же люто пострадала то и ненавидить .» - хотя не видела, не слышала, не пострадала, но ненавидит.

У причастий на -л, то есть у собственно бессвязочных форм перфекта, контекст может усиливать семантику, близкую к аористной или имперфект-ной, нейтрализуя при этом значение результативности. Так, в Слове <т стемъ Аполинарьи.» читаем: «Во истиноу бо влдко не имлхъ азъ оу себе но

икономъ се имллъ оу себе и в^далъ». Формы имллъ и в^далъ по грамматической семантике очень близки здесь к форме имлхъ.

Таким образом, перфект в исследуемом Прологе - низкочастотное время, несмотря на то что в древнерусских разговорно-деловых текстах рассматриваемого периода формы перфекта доминируют и представляют собой реализацию наиболее перспективной категории глагольного времени. Употребление форм перфекта в Прологе соответствует древнерусской книжной норме, что проявляется как в семантике, так и в особенностях образования (в Прологе одинаково представлены и формы перфекта со связочным глаголом, и бессвя-зочные формы). Обращает на себя внимание факт использования перфекта со связкой исключительно в формах 2 и 3 лица единственного числа, то есть именно тогда, когда наблюдается омонимия аористных форм. В Прологе у форм перфекта отмечается актуализация семантики результативности, отражающей связь действия, имевшего место в прошлом, с моментом повествования. Продолжительность обозначаемого перфектом действия, варьируется: формы перфекта могут обозначать как кратковременные и длительные, но прерванные действия, так и однократные или же, наоборот, повторявшиеся действия, предшествовавшие моменту повествования. Также при помощи формы перфекта может быть обозначено действие, начавшееся в прошлом, продолжающееся в настоящем и направленное в будущее. В этом проявляется уникальность семантики перфектных форм, используемых в Прологе. Формы перфекта без связочного глагола отличаются более размытой семантикой, иногда с актуализированными обстоятельственными оттенками. Бессвязочный перфект в смысловом отношении, как правило, сближается с аористом или имперфектом, что объясняется, видимо, влиянием древнерусского разговорного употребления. В контекстном окружении форм перфекта могут встретиться и формы аориста (чаще всего), и причастия, и формы имперфекта (реже).

В целом семантика перфекта актуализируется в Прологе за счет своей низкой частотности, а следовательно, высокой значимости: будучи редким,

перфект не остается незамеченным. Это в полной мере также относится и к плюсквамперфекту.

Плюсквамперфект - чрезвычайно редкая глагольная форма в Прологе: он встречается всего 6 раз. Подобная ситуация складывается и в древнерусском языке XVI века (С.Д. Никифоров отмечает всего 4 случая употребления форм плюсквамперфекта в памятниках деловой письменности указанного периода [2]). Образование формы подчиняется церковно-славянской норме, в качестве связочного компонента используется глагол БЫТИ в форме имперфективного аориста. Семантика плюсквамперфекта четко очерчена - это действие, находящееся как бы за пределами повествовательной цепи текста. Действие, обозначенное формой плюсквамперфекта, не включено в композицию, оно принадлежит преамбуле сюжета, это то, что было до того, как началось собственно событие, которому посвящен текст. Например,

- (из текста «Пооученіе етго Климента на Преwбраженiе Г а нашего 1с Ха») : «. глаху аще бы Бгъ се былъ или Снъ Бжіи то не бы закона Моуслова разру-шилъ его же блхомъ wтъ Бга прияли»; «. а другіи w законл его же имъ далъ бл преже воплощеніа» - здесь действия, обозначенные плюсквамперфектом, имеют отношение к периоду времени, намного более раннему, чем сюжет Преображения Господня, которому посвящен фрагмент. Другие примеры:

- (из «Прподобныя мтре нашея Тасіи бывшеи преже блудници») - «. и раздаявши имлніе свое еже бл wтъ блоуда стяжала злата.» - золото было накоплено до описываемых событий;

- (из «Принесеніе Нерукотворенаго wбраза Г а нашего 1с Ха wтъ Едеса въ Црьградъ») - «. и другое оубо подобіе подобно первому въwбразилося бл на неи» - это произошло невидимо для людских глаз, до обретения Нерукотворного образа;

- (из «Страсти стго мчнка Деwмида») - «. и wтслкоша главоу его и при-несоша и къ цареви юже видлвъ царь и повелл паки несъшеи приложити и к тллоу и томоу бывшоу повлдахоу несшеи ю воиномъ пріати очиюдлтель своею юже блша wтложили егда стго главоу wтслкнуша»;

- (из «Слова w стемъ Аполинарьи.») - «.. но понеже бл оумерлъ wтцю оуноша *1* ллтъ или болл харьтья же бл нова».

Плюсквамперфект, благодаря своей семантике, не ограничен рамками какого-либо жанра (повествование, слово, поучение, сказание, беседа и т.п.). Если аорист и имперфект повествовательны, представляют собой внутритекстовые времена, а перфект приоткрывает завесу будущего, то плюсквамперфект вносит в текст дотекстовые отзвуки. Результативный компонент семантики плюсквамперфекта в каком-то смысле проявляется уже в том, что состоялся текст, состоялось событие, о котором идет речь.

Иеромонах Алипий (Гаманович) отмечает, что формы плюсквамперфекта в церковно-славянском тексте варьируют свою семантику в зависимости от специфики связочного глагола (имперфективный аорист или имперфект глагола БЫТИ) и соответственно включаются либо в аористный, либо в имперфектный ряд повествования. В приведенных ранее случаях подобной закономерности не наблюдается. Употребление плюсквамперфекта в Прологе ближе к древнерусской традиции [1: 116-117; 1: 208-210; 3: 244-245].

Итак, формы плюсквамперфекта наиболее редки в Прологе и не ограничены рамками жанра (повествовательного или поучительнонаставительного). Образование форм плюсквамперфекта соответствует церковно-славянской норме, их семантика приближена к древнерусской традиции: плюсквамперфект обозначает действие, выходящее за пределы основных сюжетных линий текста, принадлежащее преамбуле сюжета. Гармонично встраиваясь в систему глагольных прошедших времён, реализованную в исследуемом Прологе, плюсквамперфект, тем не менее, представляет собой уходящую категорию, использование форм которой обусловлено, скорее, влиянием книжной традиции.

Проведённое исследование претеритальных форм, используемых в Прологе, свидетельствует о том, что претериты представляют собой подсистему не только в языке, но и в тексте, где функционируют слаженно, активно взаимодействуя как в аспекте семантики, так и в аспекте композиционного включения.

В этой связи малейшее изменение того или иного параметра в одном из претеритов немедленно влечёт за собой перестройку всей подсистемы, за счёт чего в ней сохраняется функциональное и семантическое «равновесие», чем, в свою очередь, обеспечивается её целостность и устойчивость. Поэтому и изменения, связанные с вытеснением одних прошедших времён другими, необходимо рассматривать только как изменения системные, затрагивающие весь «организм», формируемый претеритами. Эволюция претеритальной подсистемы явно направлена в сторону формирования в языке, а значит и в национальном сознании принципиально новой концепции - концепции осевого времени.

Чем объясняется такое приложение творческой энергии этноса? Христианство, пришедшее на Русь в византийской концептуальной и эстетической версии, определило особенный вектор дальнейшего развития русской ментальности, в том числе и в аспекте переосмысления категории времени. Постижение пространства новой религии, привело в итоге к определённому смещению традиционных акцентов: от воспринятого у Византии повествования о чуде Боговоплощения и Воскресения - к предвкушению Встречи. Третий Рим обращён в грядущее, открыт финалу человеческой истории, за которым - новое небо и новая земля. Для осмысления такой перспективы, для осознания реальности инобытия нужна и иная темпоральность, иное ощущение времени и себя в нём, нужна глагольная система также устремлённая в будущее. В Прологе XVI века отражён один из этапов формирования этой новой системы.

Библиографический список

1. Гаманович, А. Грамматика церковно-славянского языка [Текст]/ Иеромонах Алипий (Гаманович). - М.: Паломник, 1991. - 272 с.

2. Никифоров, С. Д. Глагол, его категории и формы в русской письменности второй половины XVI века [Текст]/ С. Д. Никифоров. - М.: Издательство Академии наук СССР, 1952. - 344 с.

3. Черных, П.Я. Историческая грамматика русского языка [Текст]/ П.Я. Черных. - Изд-е второе - М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, 1954. - 336 с.

Bibliography

1. Gamanovich, A. A Grammar of the Church Slavonic language [Text]/ Hieromonk Alipy (Gamanovich). - M.: Palomnik, 1991. - 272 p.

2. Nikiforov, S.D. The verb, its categories and forms in the Russian written language of the second half of the 16th century [Text]/ S.D. Nikiforov. - M.: The Publishing House of the Russian Academy of Sciences, 1952. - 344 p.

3. Chernykh, P.Ya. Russian historical grammar [Text]/ P.Ya. Chernykh. - 2nd ed-n. - M.: The State Publishing House of the Ministry of Education of RSFSR, 1954. - 336p.