CC BY
43
УДК 811.161.1 + 811.222.1 ББК 81.2 РУС.+ 81.2ПЕРС.
ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ ЗАЛОГОВОСТИ В РУССКОМ И ПЕРСИДСКОМ ЯЗЫКАХ
| Л. Ханджани
Аннотация. В статье рассматриваются средства выражения залого-вости на материале русского и персидского языков в структурно-семантическом плане. Описание залоговости в таком аспекте дает возможность получить данные о способах его языкового выражения, а также определить сущность и семантическую структуру исследуемой категории. Сопоставительное изучение залоговости в русском и персидском языках еще не проводилось. Целью настоящего исследования является изучение функционально-семантического поля залогово-сти как системы разноуровневых средств выражения указания и особенностей функционирования составляющих его элементов в современном персидском языке. Объектом изучения являются разноуровневые языковые единицы, передающие категориальное значение залогово-сти в современном русском и персидском языках и объединенные на основе общности выполняемой ими семантической функции в составе функционально-семантического поля залоговости.
Ключевые слова: функциональная грамматика, периферийные средства, залоговость, русский язык, персидский язык.
367
FUNCTIONAL AND SEMANTIC FIELD OF VOICE IN RUSSIAN AND PERSIAN LANGUAGES
| L. Khanjani
Abstract. The article deals with the means of expressing the voice on the material of Russian and Persian languages in structural-semantic view. The description of the voice in this aspect makes it possible to obtain data on the methods of its linguistic expression, as well as to determine the essence and semantic structure of the category under study. Comparative study of voice in Russian and in Persian languages has not yet been conducted. The purpose of this study is to analyze the functional-semantic field of voice as a system of different levels of expression and instructions for the functioning of its constituent elements in modern Persian. The object of study is the multilevel language units that convey
the categorical value of voice in modern Russian and Persian languages and are united on the basis of the commonality of the semantic function carried out by them as a part in the functional-semantic field of voice.
Keywords: functional grammar, voice, peripheral means, Russian language, Persian language.
368
Основные теоретические положения теории функционально-семантического поля в лингвистике были разработаны А.В. Бондарко. По его определению, «функционально-семантическое поле — это система разноуровневых средств данного языка (морфологических, синтаксических, словообразовательных, лексических, а также комбинированных — лексико-синтаксических и т.п.), объединенных на основе общности и взаимодействия их семантических функций» [1, с. 2122]. Инвариантом, который объединяет разнородные языковые средства и обусловливает их взаимодействие, является определенная семантическая, или понятийная, категория.
Функционально-семантический подход в плане изучения языковых единиц дает дополнительные возможности анализа морфологических категорий во взаимоотношениях с другими уровнями языка. Грамматическая категория языка является в нашем случае ключом, указывающим путь к изучению других уровней языка, близость которых обусловлена семантическими критериями.
А.В. Бондарко, рассматривая ФСП, называет их языковыми группировками, которым присуще следующие черты [2, с. 63-65]:
• наличие у языковых средств, входящих в данную группировку, общих инвариантных семантических функций;
• взаимодеиствие разнородных элементов: морфологических, синтаксических, лексических, словообразовательных;
• структура, в которой определяющую роль играют следующие признаки: а) членение ядро-периферия; б) постепенные переходы между компонентами данной группировки, то есть семантическая отдаленность составляющих компонентов друг от друга, находящихся в промежуточной зоне между ядром и периферией.
• наличие инвентаря языковых средств разных уровней, связанных между собой системными отношениями, а средства, входящие в состав поля, становятся его конституен-тами;
• поле обладает неоднородной и сложной структурой, которую можно представить в виде горизонтального и вертикального сечений.
ФСП имеет двусторонний характер, то есть располагает планом содержания и планом выражения. К плану выражения относится формально-строевая сторона всех тех разнородных языковых средств, которые являются элементами данного поля. К плану содержания относятся значения данных языковых средств в морфологических, синтаксических, лексических, лексико-грамматиче-ских, словообразовательных формах выражения, охватываемых общим семантическим инвариантом.
Поле залоговое базируется, как считает А.В. Бондарко, на понятийной основе — такой основой является в нашем случае категория залога, выражающая отношение действия к логическому субъекту и логическому объекту. Эта глубинная понятийная база служит основанием термина залоговости.
Считаем, что для изучения категории залоговости наиболее приемлемым является функционально-семантический подход, позволяющий осуществить комплексное исследование всех средств выражения данной категории, от анализа особенностей их семантики до закономерностей их функционирования в различных условиях коммуникации. Необходимость исследования категории зало-говости с позиций функциональной грамматики обусловлена объективным существованием в современном персидском языке комплекса разноуровневых средств ее выражения, объединенных общностью выполняемой ими функции и принадлежащих к одной понятийной сфере.
Учитывая непростые формально-смысловые отношения в сфере залога, залоговость с позиции функциональной грамматики может быть определена как целый комплект функционально-семантических полей, включающих признаки активности / пассивности, возвратности (рефлексивности), взаимности (реципрока) и переходности/непереходности [3, с. 126] Все эти поля объединены общим признаком — характеристикой действия в его отношении к субъекту и объекту, при этом рассматривается соответствие семантического субъекта и семантического объекта тому или иному элементу синтаксической структуры предложения.
Центральное положение в иерархии полей залоговости занимает моноцентрическое поле активности / пассивности, концентрирующее в себе наиболее специфические признаки полей и опирающееся на грамматическую категорию залога.
Категорию залога понимаем как грамматическую двухграммемную словоизменительную категорию, граммемы которой показывают разнонаправ-ленность глагольного действия. Причем активность толкуется »как исходно-субъектная, а пассивность — как исходно-объектная ориентация действия-предиката» [там же, с. 129]. И если в активной конструкции первое синтаксическое место в предложении занимает субъект, то в пассивной на место подлежащего выдвигается объект, следовательно, пассивность всегда связана с уходом субъекта с позиции первого ранга [4, с. 149].
Пассивность выступает в качестве признакового или маркированного члена оппозиции, обладая четкостью содержательного и формального выражения, тогда как активность является беспризнаковым, немаркированным членом и носит более отвлеченный, расширенный характер и, несмотря на противоположность собственного значения, может в некоторых случаях приближаться к пассивным значениям. Центральной залоговой оппозицией является противопоставление значения признакового члена оппозиции значению беспризнакового члена. В этом противопоставлении, по словам А.В. Бондарко, и «сосредоточена качественная специфика содержания данного поля» [3, с. 135].
Специфика поля активности/пассивности представлена как синтаксическими, так и морфологическими
369
ВЕК
средствами. Синтаксическое противопоставление представляет собой оппозицию синтаксических конструкций, отражающих соответствие или отсутствие такого соответствия подлежащего (или другого носителя предикативного признака) семантическому объекту [там же]. К морфологическим средствам относятся все глагольные формы. Пассивность представлена формами страдательных причастий (от глаголов НСВ наст., НСВ прош., СВ прош. Напр.: читаема, читана, прочитана), а также возвратными глаголами (от глаголов НСВ страд. На -ся. Напр.: строится) и возвратными причастиями, тогда как активность представлена невозвратными глаголами, включая и причастия. При этом синтаксическая сторона залога в языках номинативного строя является универсальной, а морфологическая изменяется от языка к языку.
Категория залога имеет отношение не только к выражению субъектно-объ-ектных отношений в языке, но к выражению действия, которое на линейном уровне может быть как прямым, то есть исходящим от субъекта действия и непосредственно переходящим на объект его воздействия, то есть к дополнению, а также обратным, то есть обращенным к самому грамматическому субъекту.
Р.З. Мурясов отмечает, что «активные и пассивные конструкции дифференцированы тем, что в активе начальной точкой высказывания служит носитель действия, а в пассиве на первый план выходит объект деятельности и соответственно происходит повышение его синтаксического ранга путем преобразования в грамматический субъект и тем самым понижение в синтаксическом ранге носителя действия» [5, с. 87].
В персидском языке, так же как и в русском, различаются два залога: активный и пассивный. Пассивный залог образуется обычно при помощи аналитической формы, состоящей из причастия прошедшего времени основного глагола и соответствующей временной формы вспомогательного глагола шодан (становиться / стать) (или гардидан и гаштан). Например: сахтан (строить — построить, форма действительного залога), сахте (причастие прошедшего времени — построенный) шодан (вспомогательный глагол — становиться / стать) — (становиться — стать построенным, форма страдательного залога). Аналитическая форма пассивного залога образуется и от простых, и от сложных глаголов. В персидском языке, в отличие от русского языка, есть двуза-логовые глаголы. К двузалоговым относятся такие глаголы, которые могут иметь переходное и непереходное значение, определяемое по контексту. Например: годдан (ваза,) шэкаст (разбилась) — Ваза разбилась. Анна голдан (ваза) ра (послелог — показатель прямого дополнения) шэкаст (разбила). — Анна разбила вазу.
В персидском языке из состава предложения можно понять, является оно пассивной конструкцией или нет. Безличные предложения также входят в категорию пассивных конструкций. Для того, чтобы не нарушать структуру персидского предложения, желательно выражать пассивные конструкции, в которых присутствует субъект действия или предмет-носитель определенного состояния с помощью следующих формул:
1) Прямое дополнение + послелог (ра) + субъект действия + основной глагол в соответствующем вре-
мени: например, хан-э ра карегаран сахтанд
2) Прямое дополнение + предлог б-э даст-э + субъект действия + основа переходного глагола прошедшего времени + суффикс (э) + вспомогательный глагол шодан: например, Сохраб б-э даст-э Рустам кошт-э шод
Существуют разные мнения относительно пассивных конструкций персидского языка. Одни лингвисты полностью отрицают их наличие. Например, М. Моин полагает, что выделение глаголов действительного и страдательного залогов не корректно, существуют лишь непереходные конструкции [сахтарhае нагозара] с глаголом [шодан]. Другая группа признает наличие пассивных конструкций в персидском языке. Дабир Мо-гадам утверждает, что пассивные конструкции не связаны с категорией переходности. При этом он указывает на то, что пассивные конструкции употребляются только тогда, когда переходные глаголы имеют преднамеренное значение.
Дабир-Мокадам, исходя из теории генеративной лингвистики, подтверждает наличие в персидском языке пассивных глаголов и в доказательство своих утверждений называет три причины:
а) в персидском языке есть пассивные конструкции, ибо в таких конструкциях заметно происходят изменения составляющих компонентов активных конструкций, где глагол действительного залога заменяется причастием прошедшего времени плюс спрягаемые формы глаголов шодан;
б) в так называемых «средних конструкциях» всегда употребляются словосочетания, образованные при по-
мощи прилагательных вместе с вспомогательным глаголом шодäн, которые можно назвать «неопределенными пассивными конструкциями»;
в) в пассивных конструкциях используются только произвольные глаголы.
Как в русском, так и в персидском языке залоговость — это универсальная категория. Он представляет собой не столько морфологическую, сколько функциональную сторону языка. Сфера залоговости включает несколько видов указаний:
• категория залоговости имеет свое рельефное выражение на словообразовательном уровне персидского и русского языков;
• отглагольные производные выражают также залоговые (действительные, страдательные) или комбинированные модально-пассивные значения.
Основным средством выражения залоговых и модально-пассивных признаков в персидском языке является причастие прошедшего времени плюс спрягаемые формы глаголов шодäн, а в русском языке суффикс -м, -ем-, -им-, -ом-). Остальные адъективные дериваторы выражают, как правило, залоговые признаки активного значения. Ядерную область данного поля в современном русском языке формируют отглагольные производные с суффиксами -ем-, -им-, -ом-, -нн-, -т-, напр.: уважаемый, гонимый, плененный (тот, кто уважаем, гоним, пленен), мытый (то, что вымыто) и др. Зону промежуточного уровня представляют только два суффикса, таких как -к- и -н-, напр.: выдвижной (то, что выдвигается или может выдвигаться), разрывной (то, что может разорваться),
ВЕК
372
покупной (то, что можно купить), плавкий (склонный плавиться), ломкий (то, что ломается) и др. В приведенных выше примерах можно легко обнаружить также синкретично проступающие на их поверхностном уровне дополнительно наслаивающиеся на вертикальной оси морфологических значений семантические признаки модальных отношений. Завершающую область выражения залоговых отношений образуют суффиксы -ач-/-яч-,- уч-/-юч, -ч-, -л-, -лив-/-чив, -чат-, -ист-, -ск-, -ов-/-ев. В производных данного типа представлены в основном грамматические признаки активного залога, напр.: утешительный (то, что утешает), приставучий (такой, что пристает), линючий (то, что линяет), говор -ливый (склонный много говорить), отходчивый (тот, кто быстро отходит), кусачий (испытывающий склонность кусать), напористый (тот, кто напорист), умелый и зрелый (тот, кто умен и зрел) и др.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бондарко, А.В. Функциональная грамматика [Текст] / А.В. Бондарко. — Л.: Наука, 1984. — 133 с.
2. Бондарко, А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии [Текст] / отв. ред. В.Н. Ярцева. — Л.: Наука, 1983. — 208 с.
3. Теория функциональной грамматики: Персональность, залоговость [Текст] / отв. ред. А.В. Бондарко. — СПБ.: Наука, 1991. — 263 с.
4. Храковский, В.С. Пассивные конструкции. Формально-семантическая классификация пассивных глагольных форм [Текст] / В.С. Храковский // Теория функциональной грамматики: Персональность, залоговость; отв. ред. А.В. Бондарко. — СПб.: Наука, 1991. — С. 149-187.
5. Мурясов, Р.З. Актуальные проблемы сопоставительного языкознания [Текст] / Р.З. Мурясов // Материалы научно-практической конференции. — Уфа, 1998. — 225 с.
6. Moyne, J.A. The so-called passive in Persian [Text] / J. A. Moyne // Foundations of Language. — 1974. — № 12. — Р. 249-267.
7. Дабир-Мокадам, М. Пассивность в персидском языке [Текст] / М. Дабир-Мока-дам // Журнал лингвистики. — 1985. Сер. 1. — № 2. — С. 31-45.
REFERENCES
1. Bondarko A.V., Funksionalaya grammatika, Leningrad, 1984, 133 p. (in Russian)
2. Bondarko A.V., Principi funksionalnoi grammatiki i voprosi acpektologi, Leningrad, 1983, 208 p. (in Russian)
3. Dabir-Moghadam M., Pasivnost v persids-kom yazike, Journal linguistic, 1985, Ser. 1, No. 2, pp. 31-35. (in Russian)
4. Khrakofcki V.C., "Passivniye konctruksi. Formalno cemanticheckaya klasifikatsi pas-sivnikh glagolnikh form", in: Teoriya funkt-sionalnoi grammatiki: Personalnost, zalogo-vost, St. Petersburg, 1991, pp. 149-187 (in Russian)
5. Moyne J.A., The so-called passive in Persian, Foundations of Language, 1974, No. 12, pp. 249-267.
6. Muriyacov R.Z., Aktualnoye problemi co-poctavitelnovo yazikoznaniya, Ufa, 1998, 225 p. (in Russian)
7. Teoriya funktsionalnoi grammatiki: Personalnost, zalogovost, St. Petersburg, 1991, 263 p. (in Russian)
Ханджани Лейла, кандидат филологических наук, ассистент профессора, заведующая кафедрой, кафедра русского языка, Гилянский университет, Иран, [email protected] Khanjani Leila, PhD in Philology, Assistant, Chairperson, Russian Language Department, University of Guilan, Iran, [email protected]
