CC BY
34
Литература
1. Финно-угорские языки. Языки мира // Уральские языки. М., 1993.
2. Kulonen U.-M. The passive in Ob-Ugrian. Suomalais - Ugrilaisen Seuran Toimituksia. 206. Helsinki, 1989.
3. Терешкин Н.И. Очерки диалектов хантыйского языка. Ч. 1. Ваховский диалект. М., Л., 1961.
4. Steinitz W. Ostjakologische Arbeiten, Band 9, Beitrage zur Sprach-Wissenschaft und Ethnographie. Akademia Kiado. Budapest, 1980.
5. Николаева И.А. Обдорский диалект хантыйского языка // Mitteilungen der Societas Uralo-Altaica, Heft 15. М.; Гамбург, 1995.
6. Киекбаев Дж. Г. Введение в урало-алтайское языкознание. Уфа, 1972.
7. Животиков П.К. Очерк грамматики хантыйского языка (средне-обский диалект). Под ред. Ю.Н. Русской. Ханты-Мансийск, 1942.
8. Основы финно-угорского языкознания (марийский, пермские и угорские языки). М., 1976.
9. Ядобчева В.Я. Склонение и спряжение в обдорском диалекте хантыйского языка: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. СПб., 2004.
10. Терешкин Н.И. Словарь восточно-хантыйских диалектов / АН СССР, Ин-т языкознания. Л., 1981.
11. Баландин А.Н. Падежи субъекта и объекта на службе номинативной и эргативной конструкций глагольного предложения в ваховском диалекте хантыйского языка. Учен. записки Ленингр. университета. 1947. Т. 105. Сер. востоковед. наук. Вып. 2. Советское финно-угро-ведение.
12. Лыскова Н.А. Семантика падежа в обско-угорских языках. СПб., 2003.
13. Collinder B. Comparative Grammar of the Uralic languages. 1965.
14. Основы финно-угорского языкознания (Вопросы происхождения и развития финно-угорских языков). М., 1974.
15. Терещенко Н.М. Ненецко-русский словарь (с приложением краткого грамматического очерка ненецкого языка). М., Л., 1965.
Принятые сокращения
вах. - ваховский диалект, тр.-юг. - тром-юганс- ского диалекта, у.-с. - усть-собский говор обдор-кий говор сургутского диалекта, казымск. - казым- ского диалекта. ский диалект, у.-п. - усть-полуйский говор обдор-
Е.А. Крюкова
ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ КЛАССА СЛОВ-ОПРЕДЕЛИТЕЛЕЙ В ЕНИСЕЙСКИХ ЯЗЫКАХ
Томский государственный педагогический университет
Класс слов-определителей в енисейских языках выделяется на основании общих функциональных и морфологических признаков. Основополагающим принципом объединения слов-определителей (далее также - СО) в один класс в кетском, югском и коттском языках является функция атрибута в широком понимании, характеризующая как сам процесс, так и участников ситуации. Следовательно, функциональная характеристика отличает СО, с одной стороны, от имен, основной функцией для которых является функция актанта, и глагола, с другой стороны, ведущей функцией которого является функция предиката. В атрибутивной функции СО в енисейских языках характеризуются морфологической неизменяемостью, которая является яркой отличительной чертой СО в атрибутивной функции. Ряд слов-определителей способен, наряду с атрибутивной функцией, выполнять функцию предиката, которая в отличие от ведущей (атрибутив-
ной) функции маркируется специальными суффиксами, указывающими класс/род, лицо и число определяемого слова. В зависимости от выполняемой функции позиция слов-определителей строго фиксирована: в атрибутивной конструкции СО выступают в препозиции к определяемому слову, а в предикативной конструкции слова-определители стоят после слова, которое они определяют (подробно о принципах выделения класса СО см. [1]).
В данной статье описание класса СО в кетском, югском и коттском языках проводится с использованием концепции функционально-семантического поля, которая помогает преодолеть трудности описания этого большого смешанного класса, объединяющего в себе как приименные, так и приглагольные определители, и позволяет системно представить как семантические группы, так и разноуровневые языковые средства (морфологические, синтаксические, словообразовательные).
Принятие тезиса о полевой структуре частей речи затрагивает проблемы внешних (межчасте-речных) и внутренних (межразрядных) границ, т.е. во внимание принимаются как взаимодействие членов разных классов (частей речи), так и отношения между членами внутри одного класса. Использование положений теории поля позволяет рассматривать совокупность слов одной части речи как структуру с ядром и периферией и допускает плавный переход слов в пределах одной лексико-грамматической категории от ядра к ближней периферии, от ближней периферии к дальней периферии, от периферии одной части речи к периферии другой [2, с. 97].
В разрабатываемой А.В. Бондарко модели грамматики предметом анализа являются функционально-семантические поля (далее - ФСП). При построении ФСП важнейшее значение имеет принцип онтологизма, т.к. основой для исследования являются семантические категории, которые являются базовыми понятиями, отражающими объективную действительность в сознании людей. Это, например, ас-пектуальность, темпоральность, временная локали-зованность, модальность, бытийность, локативность и т.д. Семантические категории в каждом конкретном языке всегда находят свои способы выражения, это, например, лексико-грамматические разряды слов, различные типы синтаксических конструкций, лексические средства, сложные комбинации средств разных типов. Таким образом, в концепции А.В. Бондарко «семантические категории с системой разноуровневых средств, служащих для выражения разновидностей и вариантов данной категории в данном языке, - это и есть функционально-семантические поля» [3, с. 31-33; 4, с. 3, 10].
Понятие ФСП в концепции А.В. Бондарко связано с представлением о пространстве, в котором условно устанавливаются конфигурации центральных и периферийных компонентов поля, где в свою очередь выделяются зоны пересечения с другими полями. По структуре ядра ФСП подразделяются на моноцентрические и полицентрические. ФСП моноцентрического типа характеризуются наличием одного целостного или гетерогенного ядра, в то время как ФСП полицентрического типа отличаются разбиением на несколько сфер, каждая из которых имеет свой центр и периферийные компоненты. В своих последних работах ученый выделяет ядро ФСП по принципу, являются ли средства выражения данной семантической категории прототипическими (тогда они относятся к центру) или непрототипическими (тогда они располагаются на периферии) [5, с. 97, 101; 4, с. 11, 34-35, 52, 155; 6, с. 18-22].
Таким образом, основными критериями при построении ФСП в концепции А.В. Бондарко явля-
ются семантическое значение, соотносимое с объективной действительностью, и языковые формы, служащие для его выражения.
Принципиально другой подход к построению поля при классификации частей речи наблюдается в работах В.Я. Плоткина, который основными критериями для его структуры выдвигает морфологическую форму и синтаксическую функцию [2, с. 97, 150-155].
Концепция функционально-семантического поля в нашей работе используется для систематического описания класса СО и строится при опоре на структурные характеристики ФСП, разработанные А.В. Бондарко. Функционально-семантическое поле понимается нами как неоднородная и сложная структура моноцентрического типа, оно имеет свое ядро, окруженное ближней и дальней периферией, которая пересекается с другими ФСП, что обусловливает наличие членов класса с признаками членов другого поля. Однако функция при построении поля понимается нами только в отношении употребления слов в предложении, т.е. как синтаксическая функция.
В выборе основных параметров, по которым СО распределяются по полю, мы опираемся на функционально-морфологические характеристики выделяемых нами внутри класса слов-определителей трех семантических групп: темпоративов (СО с временным значением), локативов (СО с пространственным значением) и квалитативов (СО с качественным значением).
К ядру поля относятся СО, способные выполнять одну и только одну синтаксическую функцию атрибута в широком смысле, т.к. именно атрибутивная функция является основополагающей для выделенного нами класса слов. Исходя из того, что атрибутивная функция в рассматриваемых енисейских языках не маркируется, то морфологическая неизменяемость слова является вторым критерием отнесения того или иного слова к ядру ФСП класса слов-определителей. Таким образом, в ядро входят типичные представители класса СО: это неизменяемые слова, выступающие в качестве приименных и приглагольных атрибутов.
Функциональный анализ нашего языкового материала показал, что данным критериям в енисейских языках соответствуют СО, выражающие значение времени. Именно для темпоративов единственно возможной синтаксической функцией в речевом высказывании является функция атрибута, которая в настоящем исследовании понимается в широком смысле: как определитель актантов и как определитель предиката. Сравним кетские примеры (1-3):
(1) кет. ёп’ qonoks, - aqta qonoks,. Теперь утро - хорошее утро. Нынешнее утро - хорошее утро.
(2) пак. ёп’ иБ’ка diksoYon. Теперь домой придем [7, с. 26].
Как показывают приведенные примеры, СО кет. ёп’ ‘теперь’ может выступать как в качестве приименного (1), так и в качестве приглагольного (2) атрибута. Сочетание ёп’ qonoks’ из примера (1) вполне может интерпретироваться как ‘сегодня утром’ и выступать определителем при предикате, что служит еще одним доказательством единства класса приглагольных и приименных атрибутов в енисейских языках.
В югском языке темпоративы также могут выступать и как атрибуты актантов (3), и как атрибуты предикатов (4):
(3) юг. оц^г бн Ь1к daxin эЫга1у. Следующий год другой трава вырастет. В следующем году другая трава вырастет [8, с. 243].
(4) юг. ёп ЬП хотег тд-£Бад. Теперь гагара грешный есть. Теперь гагару грешно есть [8, с. 242].
Темпоративы в кетском и югском языках, и по всей вероятности в коттском языке, не способны употребляться в предикативной функции, как показали проведенный анализ текстов и опрос информантов, пример (5) не возможен в речевом высказывании.
(5)* кет./ юг. Ш; ёп’. Я сейчас.
Таким образом, ядро ФСП составляют следующие СО с временным значением:
кет.: аЧ ‘скоро’, qonoks’ ‘утром’, a'nat ‘тогда’ Ьёк ‘всегда’, bTs ‘вечером’, ёп’ ‘теперь’, enqoq ‘сегодня’, 1п’ ‘долго’, тат ‘давно’, кт ‘тогда’, к^ ‘зимой’, omba ‘сейчас’, onna ‘только что’, qajа, qar’a, qada ‘потом’, qam ‘скоро’ и др.;
юг.: anes ‘утром’, аЧ’ ‘скоро’, Ья ‘вечером’, кирке] ‘сначала’, ёп ‘теперь, сейчас’, еппоу ‘сегодня’, 1кп ‘долго’, тат ‘раньше, давно’, Ы8Э1} ‘вчера’, кЫ ‘зимой’, ха^ке) ‘потом’, 8т ‘раз’, луа) ‘раньше’ и др.;
котт.: etpaq ‘скоро’, то:п etpaq ‘редко’, feaqa/ ркеаца ‘сначала’, Ритап ‘завтра’, hel’em hel’em ‘иногда’, ита ‘всегда’, ‘часто’, eaqa ‘сейчас’, eaqaok ‘тотчас’, inag ‘сегодня’, ha:pag ‘долго’, hes ‘недавно’ и др.
Слова-определители, которые кроме основной функции атрибута способны выполнять синтаксическую функцию предиката и таким образом принимать предикативные аффиксы, распределяются по ближней и по дальней периферии.
Все СО, которые мы относим к ближней периферии, так же как и слова, образующие ядро, выполняют функцию атрибута, которая выражается морфологически неизменяемыми словами. Лишь небольшая группа слов может проявлять отклонения по отношению к категориальным признакам (атрибутивной функции и морфологической неизменяемости), вы-
ступая в другой функции и приобретая способность образовывать словоизменительные парадигмы. Таким образом, к ближней периферии относится группа слов, большая часть которых обладает типичными свойствами СО, и только некоторые слова из этой группы могут выполнять предикативную функцию, которая маркируется специальными аффиксами.
Данным критериям, как показал анализ языкового материала, соответствуют СО, выражающие локальное значение в енисейских языках. Основной функцией для них является функция атрибута в широком смысле, так как все слова этой группы способны выражать как приименные характеристики участников ситуации, так и приглагольные характеристики процесса. Рассмотрим примеры из кетского языка (6, 7):
(6) кел. ben’ ki's’eq qim, at bur’ qog ben’ itperem. Не здешний женщина я ее внешность не знаю. Нездешняя женщина, я ее не знаю в лицо.
(7) ел. bu ki's’eq duyaraq. Он здесь живет. Он здесь живет.
Кетское СО с локативным значением ki's’erj может выступать как атрибут актанта (6), так и атрибут предиката (7).
В югском языке СО с пространственным значением тоже могут употребляться как приименные (8) или приглагольные (9) определители:
(8) юг. xotkej atou desagabdax. Передний угол я-его-брошу. В передний угол чума брошу я его [8, с. 259].
(9) юг. buda am /ар daseste. Его мать дома сидит [8, c. 259].
Однако в отличие от слов с темпоральной семантикой некоторые локативы в кетском, югском и коттском языках способны употребляться как в основной атрибутивной функции (6-9), так и в предикативной функции (10-12).
(10) кет. kiseq=di. Здесь=прд.афф.1л.ед.ч. Я здесь.
(11) юг. da=xem=in /af=eq. прт.афф.=жена=мн.ч. дома=прд.афф. Его жены - дома. [8, с. 279].
(12) котт. hucapeaq=t=aq. дома=соед.согл.=прд. афф.1л.ед.ч. Я дома. [9, с. 327].
В предикативной функции СО, в данном случае локативы, оформляются предикативными аффиксами, указывающими на лицо и число (а в третьем лице единственного числа - и класс) определяемого слова (10-12).
Как видно из приведенных материалов, некоторые локативы, как, например, СО кет. kiserj ‘здесь’, способны выступать в функции приименного (6) и приглагольного (7) атрибута, и в функции предиката (10).
Приведем примеры некоторых слов-определителей с пространственным значением, которые формируют ближнюю периферию ФСП:
кет.: tiga ‘вниз по течению’, utl’ ‘вверху по течению’, qo'te ‘вперед’, hita ‘вниз’, to!j ‘наверху’, эГа ‘наружу’, kin’il’ ‘отсюда’, kin’iya ‘сюда’, tul’ ‘оттуда’, tUn’‘здесь’, tuniya ‘туда’, qanil’‘оттуда’, qaniya ‘туда’ и др.
юг.: tir ‘внизу по течению’, utej ‘вверх по течению’, huti ‘вперед’, xotkej/xotej ‘вперед’, fil ‘внизу’, co7j ‘наверху’, Arej ‘наружу’, кэ7 ‘на той стороне’, kinsh:s ‘здесь’, клп’э:г ‘отсюда’, tuneh:s ‘тут’, kan’ ‘там’, ah:r ‘в лесу’ и др.
котт.: bili bili ‘где-нибудь/везде’, pi:lay ‘дальше’, thi7ga ‘вниз по течению’, ujal ‘в верховье реки’, ha:nal ‘внизу’, i:tal ‘внизу’, ecal ‘наверху’, hiliga ‘наружу’, incay ‘отсюда’, uncay ‘оттуда’, utiga ‘сюда’, su:ka ‘назад’ и др.
К дальней периферии мы относим группу СО, выражающих значение качественного признака, на том основании, что большая часть слов данной группы демонстрирует отклонения от категориальных признаков, т.е. они могут употребляться как в атрибутивной, так и предикативной функциях.
В отличие от локативов, для которых атрибутивная функция является превалирующей, и лишь несколько слов данной группы могут употребляться в предикативной функции, значительная часть слов с качественной семантикой способна выступать равнозначно как в атрибутивной функции в широком смысле, так и в функции предиката. Сравним примеры употребления кетского СО с качественной семантикой (13-15):
(13) кет. bu bit ke7t. Он крепкий человек.
(14) мад. at bit us’erin. Я крепко уснул.
(15) сур. ki's’eg tude blt=am. Здесь это жестко=прд. афф.З.л.неодуш. Здесь жестко.
Как показывают примеры, СО bit может выполнять как функцию приименного (13) и приглагольного (14) атрибута, а так и функцию предиката (15).
Предикативные конструкции с качественными СО довольно широко распространены в енисейских языках, об этом свидетельствуют языковые материалы недавно исчезнувшего югского языка, а также давно исчезнувшего коттского языка. Приведем примеры:
(16) юг. fen’n’a=da7, xоg=daг, daoh:rdax. Малень-кий=прд.афф. один=прд.афф. она-жила. 3 л. ед. ч. ж. р. 3 л. ед. ч. ж. р. Она жила, была маленькой и одинокой. [8, с. 243].
(1У) котт. asko=tag. Виноватый=прд.афф.1л.ед.ч. Я виноватый [9, c. В9].
Примеры показывают, что югское СО fen’n’a ‘маленький’ (16) и котское СО asko ‘виноватый’ (1У), выступая в предикативной функции, получают обязательные грамматические суффиксы, указывающие род/класс, число и лицо определяемого слова.
К дальней периферии ФСП относятся следующие качественные СО:
кет.: his’(a) ‘кривой/криво’, aliy ‘быстрый/сильно’, aruy/adey ‘сильный/сильно’, aqta ‘хороший/хорошо’, qa ‘большой/очень’, hэn’a ‘маленький/немного’, alo, aloto ‘просторный/просторно’, anuntu ‘умный/умно’ и др.;
юг.: eh:t ‘спокойный’, Dh:n ‘много’, xeil’ ‘широкий’, x£git ‘дорогой’, x^mat ‘мало’, x^k ‘тихая’, s’aa ‘тяжелый’, faxcouy ‘грязный’, tO’git’ ‘дешевый’, ton’ol ‘голый’, sigbuliy ‘на четвереньках’, axpes ‘вдруг’ и др.;
котт.: faca ‘большой’, kisla ‘маленький’, pucar ‘толстый’, higal ‘широкий’, йк ‘короткий’, ui
‘длинный’, has ‘мелкий’, hama ‘хороший’, Sam ‘плохой’, koas ‘красивый’, cal ‘холодный’,phal ‘теплый’, tui ‘легкий’ и др.
Функционально-семантическое поле класса СО может быть представлено в виде рисунка (см. рисунок).
| 1 і 1 її - ядро, К'.Х.ТІ - ближняя периферия, - дальняя периферия
Структура ФСП класса слов-определителей в енисейских языках.
Т - темпоративы, слова с временным значением, L - локативы, слова с пространственным значением,
Q - квалитативы, слова с качественным значением
Подробное описание состава ФСП, функциональных и словообразовательных характеристик единиц, составляющих ядро, ближнюю и дальнюю периферию в кетском, югском и коттском языках, является предметом дальнейшего исследования.
Л.В. Парнюк. Суточный и годовой циклы в хантыйском языке
Литература
1. Гришина Н.М., Крюкова Е.А. Новый подход к проблеме классификации частей речи в кетском языке: класс слов-определителей // Сравнительно-исторические и типологические исследования языка и культуры: проблемы и перспективы. Томск, 2004.
2. Плоткин В.Я. Строй английского языка. М., 1989.
3. Бондарко А.В. Семантические категории в аспекте сопоставительных исследований // Сопоставительная лингвистика и обучение неродному языку / Отв. ред. В.Н. Ярцева. М., 1987.
4. Теория функциональной грамматики: Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. Л., 2003.
5. Теория функциональной грамматики. Локативность. Бытийность. Поссесивность. Обусловленность. СПб., 1996.
6. Проблемы функциональной грамматики. Семантическая инвариативность/вариативность / Отв. ред. Бондарко А.В., Шубик С.А. СПб., 2003.
7. Кетские фольклорные и бытовые тексты. Томск, 2001.
8. Werner H. Das Jugische (Sym-Ketische). (Veroffentlichungen der Societas Uralo-Altaica 50) Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 1997.
9. Werner H. Vergleichendes Worterbuch der Jenissej-Sprachen. Band 1. Wiesbaden, 2002.
Л.В. Парнюк
СУТОЧНЫЙ И ГОДОВОЙ ЦИКЛЫ В ХАНТЫЙСКОМ ЯЗЫКЕ
Томский государственный педагогический университет
У человека нет специального органа для восприятия времени, но невозможно представить себе жизнь человека, протекающую вне времени. Время не зависит от человека, а человек неотделим от времени.
Этнологи, культурологи и философы много писали о различии моделей времени в разных культурах: о концепциях «циклического», «линейного», «кругообразного», «замкнутого» времени, о возможном отсутствии летоисчисления и т.п.
В сознании человека доминируют два представления о времени - время как последовательность повторяющихся однотипных событий, «жизненных кругов» (циклическое) и время как однонаправленное поступательное движение (линейное). Эти представления могут противопоставляться как «наивное» и «естественнонаучное». Б.А. Успенский отмечает, что циклическое время соответствует космологическому сознанию, а линейное - историческому: «Космологическое сознание предполагает, что в процессе времени повторяется один и тот же онтологически заданный текст... Между тем историческое сознание в принципе предполагает линейное и необратимое .время» [1, с. 73]. Чувство времени связано с восприятием природных циклов, а психические структуры связали себя с линейным временем.
Хотя ток времени имеет направленность и предполагает однократное и окончательное уничтожение истории, это уничтожение мыслится возвращением в вечность, так что отдаленно идея цикличности присутствует и здесь [2, с. 621].
Циклизация времени далеко не случайна. Время эмпирически не наблюдаемо, сознание человека
при его фиксации и членении опирается на смену дня и ночи или любой другой циклический процесс.
Цикличность в примитивном обществе рассматривается как такое представление о времени, которое организует жизнь коллектива посредством ритуалов. Жизнь первобытного общества, как и более развитого - земледельческого, определяется природными и биологическими циклами, регулярными повторениями биокосмических ритмов, отраженными в обрядовой практике. Соответственно этому и время членится на замкнутые циклы [2, с. 620621].
Циклический характер, регулярность кругового движения небесных светил по «небесной сфере», повторяющегося вновь и вновь и неподвластного каким-либо видимым изменениям, послужили естественным основанием для выбора солнечного или лунного цикла в качестве меры измерения бытия, тем более что и жизненный цикл человека и живой природы вообще тесно связан с фазами этого цикла (смена дня и ночи, времен года).
Солнце и Луна помогали человеку ориентироваться во времени по-разному. Если годичный период Солнца наглядно проявляется в смене сезонов, то динамика чередования лунных фаз чаще заметна и вследствие краткости цикла более практична. Хотя лунный месяц не выразить точно целым числом суток, год - целым числом месяцев или суток, история не знает народов, не умеющих определять время с помощью Солнца или Луны [3, с. 10].
Именно с движением Луны сопряжены самые древние календарные единицы, а первобытная ми-
