CC BY
64
Международный научный журнал «Инновационная наука»
УДК 811.111
А.М. Пыж
К.ф.н.
Филологический факультет Самарский государственный университет Г. Самара, Российская Федерация
ФУНКЦИОНАЛЬНО-ПРАГМАТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ЯЗЫКА ПРАВА В КОМИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
Аннотация
Статья посвящены использованию языка права за пределами юридического дискурса с целью создания комического эффекта, обычно не присущего ему в рамках этого типа дискурса. В комическом дискурсе юридические термины и близкие к ним наименования из области права применяются в юмористических и в сатирических целях; у них смещается сфера номинации, они служат комическим целям, возникновению эффекта остранения и обманутого ожидания и способствуют выработке специфического “сущностного” взгляда на денотат.
Ключевые слова
Терминология права, комический текст, комический эффект
Среди областей коммуникации, в которых задействуется терминология права, особого внимания заслуживает сфера комического. Как известно, комический эффект может возникать в пределах любой тематической зоны, даже сакральной (хотя профанация высших этносоциокультурных ценностей средствами комического, называемая кощунством, встречает порицание со стороны ортодоксально настроенной части коллектива). Правовая система не составляет исключения в указанном отношении. Несмотря но то, что соблюдение социальной справедливости, служащее целью деятельности законодательных и правоохранительных органов, является одной из высших ценностей общества, область закона и права представляет собой объект сатиры и юмора не в меньшей степени, чем другие сферы деятельности. При этом использование юридических наименований носит в значительной мере иной характер, чем в собственно юридическом дискурсе. Рассмотрим особенности их употребления в сфере комического.
Обращение юмористов к правовой тематике вызвано, на наш взгляд, двумя основными причинами, связанными с целями комического дискурса. Если целью продуцента речи является стимуляция смеховой реакции у аудитории (и тем самым - достижение коммуникативного успеха), то ему в принципе не так уж важно, какую тематическую зону он при этом активирует в сознании реципиентов. Дело в том, что тема в этом случае представляет собой не более чем когнитивный субстрат коммуникации, материал для создания шутки, повод для смеха. Однако нельзя сказать, что характер тематики совершенно иррелевантен для достижения комического эффекта: существуют более благодатные и менее благодатные темы для юмористического осмысления. Что касается правовой тематики, то, как показывает наличие большого количества комических текстов, связанных с нею, она предоставляет широкие возможности для юмора. Подчеркнем, что в данном случае речь идет именно о юморе как форме комического. По определению М.А. Кулинич, «юмор - это способ познания закономерностей бытия путем комического заострения жизненных несообразностей» [1, с. 24]. В приведенной дефиниции
171
№ 1 - 2/ 2015
подчеркнута когнитивная функция юмора, однако далее указанный автор отмечает также наличие у юмора игровой и эвристической функций [1, с. 26-27]. К этому списку можно добавить рекреационную и гедонистическую функции, на которых здесь мы заостряем внимание.
Достижение смеховой реакции осуществляется путем указания на резкое несоответствие некоего социокультурного явления (события, факта) так называемому когнитивному правилу, которое М.А. Кулинич определяет так «идею, модель, представление об определенном участке мира», как «эталон, с которым сравнивается воспринимаемая человеком информация при определении ее истинности/ неистинности, обычности/ необычности» [1, с. 28]. Вначале задается определенная инерция восприятия: реципиента настраивают на стереотипное представление о некоем социокультурном сценарии, входящем в когнитивное правило (норму), а затем путем косвенного указания ему дают понять, что речь с самого начала шла об ином сценарии, существенно отличающемся от первого и сходного с ним лишь поверхностными чертами (иногда только созвучием наименований). Реципиент оказывается в положении, которое выражено в устойчивом речении “шел в комнату, попал в другую” и, с легкой руки Якобсона, называется эффектом обманутого ожидания (defeatedexpectancy). Внезапное (“взрывное”) осознание этого несоответствия вызывает у реципиента бурную положительную эмоцию, энергия которой разряжается в смехе.
В тематической области права, тесно вплетенной в общественную жизнь, имеется предостаточно коллизий, способных служить материалом и поводом для смеха. Этим, на наш взгляд, объясняется обширность корпуса юмористических текстов на правовые темы.
В основе достижения комического эффекта лежит амбивалентность, неоднозначность (англ. ambiguity). Это может быть ситуативная (лат. inrebus) или языковая (лат. inverbis) неоднозначность. Соответственно шутки делятся на прозаические (юмор ситуаций) и поэтические (юмор языковой). Приведем ряд примеров обоих видов на темы закона и права. “What is the outcome of the trial?” - Чем закончился суд?
“Justice has triumphed” - Справедливость восторжествовала.
“Appeal at once!” - Немедленно подавайте апелляцию!
Перевод этой шутки помещен здесь для того, чтобы показать, что юмор в данном случае не зависит от конкретного языка, на котором эта шутка выражена. Это типично ситуативный юмор. Эффект обманутого ожидания возникает здесь вследствие того, что, согласно когнитивной норме, торжество справедливости должно вызвать у человека радость и облегчение, а не огорчение и озабоченность. Парадоксальная реакция на известие о торжестве справедливости вскрывает тот факт, что перед нами не порядочный человек (как предполагалось изначально, исходя из когнитивной нормы), а жулик, надеявшийся, что суд примет несправедливое решение в его пользу. В данном случае вряд ли можно говорить о сатире: образ жулика настолько абстрактен, что острие критики было бы направлено “в никуда”. Мы полагаем, что эта шутка создана “смеха ради”, и юридическая тематика здесь носит лишь вспомогательный характер.
Judge: How could you swindle people who trusted you?
Defendant: But, Your Honor, how could I swindle people who didn’t trust me?
Судья: Как вы могли обманывать людей, которые вам доверяли?
Подсудимый: Но, Ваша честь, как бы я мог обманывать людей, которые мне не доверяли?
Эта шутка тоже не основана на языковых факторах, ведущих к лингвистической амбивалентности. Она “замешана” на парадоксальной логике, которую широко применял, в частности, Л. Кэрролл в “Алисе”. В ответ на обвинение в порче ходиков, которые Мартовский
172
Международный научный журнал «Инновационная наука»
Заяц смазывал сливочным маслом, он в свое оправдание заявляет, что масло было высшего сорта. Этот казуистический прием в логике называется подменой тезиса: релевантным объявляется факт высокого качества масла (на самом деле не значимый), а подлинно значимый факт (механизм нельзя смазывать каким бы то ни было пищевым маслом) затушевывается. Аналогичным образом в предыдущей шутке подсудимый объявляет релевантным тот факт, что недоверчивых людей обмануть невозможно (это служит ему псевдооправданием), а подлинно значимый факт (обманывать нельзя никого) затушевывается. В утверждении зайца содержится ложная прагматическая пресуппозиция “Механизмы можно смазывать пищевым маслом”, а в утверждении подсудимого - “Людей обманывать можно”. Но их пытаются скрыть.
Эта уловка настолько прозрачна, что вызывает лишь улыбку, но в реальности судебных процессов хорошо замаскированная подмена тезиса применяется всерьез.
Judge: Ignorance of the law is no excuse in the eyes of Justice.
Counsel for the Defense: Your Honor! Is your remark addressed to the defendant or the prosecutor? Судья: Незнание законов не является оправдание в глазах правосудия.
Защитник: Ваша честь! Ваше замечание адресовано подсудимому или прокурору?
Судья использует стандартную юридическую формулировку, которая, согласно когнитивной форме, относится, несомненно, к подсудимому. Однако, поскольку адресация прямо не выражена, адвокат использует это обстоятельство, чтобы “уколоть” прокурора. Такой коммуникативный ход можно назвать переадресацией выпада. Он тоже не основан на эксплуатации особенностей какого-либо конкретного языка.
Приведем еще один пример переадресации.
Reporter: I say, Judge, you certainly have a tough-looking bunch of jail-birds and scoundrels to try this morning, haven’t you?
Judge (grumbles): Not so bad. You are just looking at the wrong bunch - those are the lawyers. Репортер: Послушайте, судья! Я вижу, вам нынче предстоит судить крутую шайку мерзавцев. Судья (ворчливо): Да нет, все не так плохо. Вы не на ту шайку смотрите. Это юристы.
Переадресация - типовая схема создания комического эффекта на материале юридической тематики.
В собственно языковых шутках абсурдное столкновение разнородных сценариев базируется на сходстве наименований. Эксплуатируются полисемия, паронимия, омонимия, семантическая двуплановость идиоматических оборотов, амбивалентность синтаксических конструкций и в целом отождествление нетождественного в языке. Такие шутки непереводимы, так как основаны на формальных лексических совпадениях, характерных только для данного языка.
Юридические термины в таких контекстах обретают речевые смыслы и коннотации, в норме им не присущие, и выполняют не свойственные им речевые функции. Приведемрядпримеров.
Judge: Have you ever been up before me?
Defendant: I don’t know, Your Honor. What time are you up?
Юридический термин tobeup (beforethecourt) “предстать (перед судом)” контаминирован здесь с бытовым выражением tobeup “встать (с постели)”, а пространственное значение предлога before заменено временным. Сценарий “Суд” подменен сценарием “Утренний подъем”, и их существенное различие вкупе с несущественным сходством наименований вызывает комический эффект. Этот прием называется “игрой слов” (англ. pun). На нем же основан другой юмористический текст: Judge: Haveyoueverappearedincourtbefore?
Witness: Yes, Your Honor.
173
№ 1 - 2/ 2015
Judge: In what suit?
Witness: Myblueserge.
Юридический термин suit “иск; судебное дело” омонимичен слову suit “костюм”, на чем и основан комический эффект. Ср. также:
“How long have you been away?”
“Ten days”.
“Whatdoing?”
“Tendays”.
На первый взгляд ответ кажется бессмысленным, но если вспомнить, что профессионализм todotime (todotendays/ twomonth, etc.) означает “отбывать срок тюремного заключения”, смысл шутки становится ясен.
Многие судебные шутки основаны на том, что подсудимый извращенно толкует слова судьи. Это, наряду с подменой тезиса и переадресацией, одна из стандартных схем создания комического в области “судебного” юмора. Ср.:
Judge (rapping his gavel): Order, please. Order!
Defendant (in a grand-style manner): I’ll have lobsters, caviar and Champaign in an ice-bucket.
Призыв судьи (Order! - “<соблюдайте> порядок!”), обращенный к публике, подсудимый толкует как предложение сделать ресторанный заказ (Order! - “Заказывайте!”), обращенный к нему. Тем самым он приписывает судье унизительную роль официанта. Несмотря на наличие насмешки, это все же не сатира, а юмор, поскольку коммуникативной целью этой шутки является увеселение слушателей, а не критика судопроизводства (в данном случае судью критиковать не за что).
Judge: I shall have to give you two months or 200 dollars.
Defendant: I shall take the 200 dollars, my lord.
Комический эффект здесь достигается путем буквализации структурно-семантической модели “togive<somebody> + [наименование меры наказания]”, используемой в рутинном юридическом дискурсе вместо официального оборота “tosentence<somebody>to + [наименование меры наказания]”. Подсудимый делает вид, что судья не приговаривает его к штрафу, а предлагает ему деньги. Как и в предыдущих случаях, абсурдное столкновение двух сценариев вызывает смех или по крайней мере усмешку. Это столкновение осуществляется путем эксплуатации полисемии глагола togive.
Еще одна типовая схема создания комического в сфере права основана на такой юридической квалификации чьего-либо деяния, которая формально неверна, но фактически вскрывает истинную сущность вещей. Например:
Woman: I want to cash this cheque.
Clerk: Sorry, ma’am. This man’s account is drawn.
Woman: Goodness! I’ve been raped!
Неуплата денег за оказанные услуги (в том числе сексуальные) dejure трактуется как мошенничество, но героиня этого анекдота расценивает ее defacto как изнасилование.
Burglar (in a clothing store): Hey, Bert, just look at the price of this suit! It’s 2 grand (Grand - (амер. слэнг) “тысяча”.) bucks!
His accomplice: Wow! It’sdownrightrobbery!
Назначение непомерно высокой цены квалифицируется говорящим как грабеж. Юмор ситуации состоит в том, что грабитель возмущается грабежом.
174
Международный научный журнал «Инновационная наука»
Близки к этой схеме шутливые дефиниции юридических терминов. Ранее уже приводилось комическое определение слова alibi. Приведем аналогичную дефиницию термина contingentfee (гонорар, выплачиваемый юристу из отсуженной суммы).
Lawyer: I might take your case on a contingent fee.
Client: What does it mean?
Lawyer: It means in effect that if I don’t win the case I don’t get anything and if I win it you don’t get anything.
Ср. также:
“What is a traitor?”
“A traitor is one who leaves our side and joins the enemy side”.
“Then what do we call one who leaves the enemy side and joins ours?”
“A convert”.
Целыйрядтакогородадефиницийсодержитсяв “СловареСатаны” А. Бирса, например: “alderman - an ingenious criminal who covers his secret marauding with the pretence of open thieving”. Здесь, однако, наблюдается переход от юмора к сатире и сарказму, о которых речь пойдет ниже.
Для сатиры (и ее крайнего проявления - сарказма) та или иная область действительности не служит поводом или материалом для создания комического эффекта. Она является прямым объектом сатиры, цель которой - разоблачение и унижение зла путем насмешки над ним.
Сатирику отнюдь не безразлично, на какую тематическую область направлен его изобличающий смех. Это не формальный, а содержательный подход к избранной тематике. Что касается области права, она, вопреки декларативному наименованию (justice - 1.
“справедливость”; 2. “правосудие”), содержит немало пороков, подлежащих сатирическому обличению. Еще Шекспир отмечал в этой сфере “thelaw’sdelay, theinsolenceofofficeandthespurnsthatpatientmeritoftheunworthytakes” (Hamlet). С тех пор пророков в системе правосудия не убавилось, поэтому поле для сатиры по-прежнему весьма широко. Критикуется судебная волокита, коррупция судейских чиновников, крючкотворчество (бюрократизм) в ведении дел, беспринципность и пронырливость адвокатов, лжесвидетельство, несправедливость судебных решений, пристрастность в обращении с подсудимыми, казуистическая трактовка законов, судебный произвол, несовершенство законодательства. В отличие от божественного, к обычному правосудию применимы крылатые слова Ницше: «человеческое, слишком человеческое».
АналогичнуюмысльвысказалгеройроманаНеллиХарперЛи “Убитьпересмешника”: «А
court is no better than each man of you sitting before me in this jury. A court is only as sound as its jury, and the jury is only as sound as the men who make it up». [2, c. 232]. Пороки людей переносятся в сферу правосудия, которое поэтому не всегда оправдывает свое наименование. Критиковать его необходимо, в том числе и средствами комического. Если, в отличие от юмора, коммуникативной целью комического является критика правовой сферы, а смех служит не самоцелью, но лишь средством критики, - в этих случаях мы имеем дело с сатирой, направленной на неправедность суда. Формальные приемы, с помощью которых создается сатирический эффект, в основном те же, что и в случае юмористического эффекта, так что отличие сатиры от юмора носит скорее содержательный и функциональный, нежели структурный характер.
Приведем ряд примеров сатирических текстов, относящихся к законодательству и правосудию.
Two Congressmen were talking shop.
175
№ 1 - 2/ 2015
“What do you consider to be the chief object of legislation?”
“The greatest good for the greatest number”.
“And what do you consider the greatest number?”
“NumberOne”.
Один из собеседников приводит формулировку из Декларации независимости (“Максимальное благо для максимального количества людей”). Затем словосочетание thegreatestnumber “максимальное количество” переосмысливается говорящим; ему придается математическое значение “самое большое (натуральное) число”. Таким числом, как ни странно, в его понимании оказывается число 1, которое на самом деле есть самое малое натуральное число. Здесь обыгрывается амбивалентность данного словосочетания, которое, в числе прочих значений, имеет также идиоматическое значение “Номер первый”, то есть “я”. Таким образом, избранник народа, извращенно трактуя Декларацию независимости, имеет в виду не благо народа, а собственное, личное благополучие. “Математический” абсурд (трактовка числа 1 как наибольшего числа) способствует изобличению корыстных эгоистических интересов “слуг народа”.
“Please, Dad, tell me the story about the Forty Thieves”.
“No, son; may be when you are older. You are too young to understand legislation”.
Члены законодательного органа уподоблены сорока разбойникам “1001-й ночи”.
“Congratulate me, darling!” cried a lawyer to his wife. “I’ve just earned a ten-thousand dollar fee!”
“Have you, honestly?!” was the wife’s hot reply.
“Now”, frowned the lawyer, “why in heck do you have to bring up that point?”
Вводное слово honestly в устах жены является запросом о подтверждении сказанного (“Что, в самом деле?!”), а муж воспринимает его как вопрос о том, честно ли он заработал свой гонорар. Его недовольная реакция на заданный вопрос говорит сама за себя.
Three witnesses testified that they had seen the defendant stealing a hog. The defendant produced ten witnesses who testified that they had not see the defendant stealing a hog.
“The defendant wins by the greater weight of evidence”, announced the Judge. “Three saw him with the stolen hog and ten didn’t”.
Юридический термин thegreaterweightofevidence (перевес показаний) обыгрывается здесь в абсурдном ключе: свидетелями по судебному делу признаны те, кто ничего не видел, что является логическим противоречием. Эта шутка едко высмеивает судейское крючкотворчество и произвол в толковании законов.
An old lawyer had retired and left his practice to his son.
“Congratulate me, Dad”, cried the young man proudly some time after he had taken over. “I’ve settled that old suit you’ve had pending for so many years”.
“Settled it!” exclaimed the man in outraged tones. “Why, I left you that suit as an annuity for life!”
Юридический термин annuityforlife означает “ежегодный пожизненный доход”. В качестве такового старый юрист рассматривал тянувшуюся долгие годы судебную тяжбу, которая приносила ему регулярный доход и которую он поэтому не прекращал и даже передал сыну. Здесь высмеивается судебная волокита, осуществляемая в интересах юристов в ущерб интересам клиентов.
“Why the heck are you hobbling along on crutches?”
“Got slightly hit by a car six months ago. Nothing serious really”.
“Then what do you need the crutches for?”
176
Международный научный журнал «Инновационная наука»
“Well, my doctor says I don’t need them, but my lawyer says I do”.
Абсурдность ситуации состоит в том, что адвокат якобы более компетентен в медицине, чем врач. На самом деле речь идет о фальсификации размера нанесенного ущерба в целях увеличения размера компенсации.
Judge: Have you anything to give the court in your defense?
Defendant: No, Your Honor. I had ten bucks, but the cops took it during the arrest.
Судья использует глагол togive в терминологическом значении “предъявит, представить (свидетельства, показания и т.п.)”, а подсудимый, знающий судейские нравы, понимает этот глагол в значении “дать (взятку)”.
В заключение подчеркнем еще раз, что в рамках комического дискурса, как в рамках всякого иного “чужого” дискурса, юридические термины приобретают свойства и функции, не присущие им в “своем” дискурсе. Они становятся амбивалентными, у них появляется фигуральный смысл, они обрастают коннотациями, у них смещается номинальная сфера, они начинают обозначать нечто иное, чем им “положено” в норме, они получают псевдодефиниции и выполняют функции, не свойственные им в “родном” юридическом дискурсе (способствуют созданию юмористического и сатирического эффекта, раскрытию жизненных несообразностей, выработке особого “смехового” взгляда на вещи, “глубинному” философскому и социальнокультурному пониманию вещей на позитивном эмоциональном фоне). Таким образом, функционирование юридических терминов в речи подчас выходит далеко за рамки выражения понятий из области права, так как юридические термины и близкие к ним наименования из области права применяются в юмористических целях (ради стимуляции смеховой реакции у реципиентов) и в сатирических целях (в целях критики законодательства, следствия и судопроизводства).
Список использованной литературы:
1. Кулинич М.А. Лингвокультурология юмора. Самара: изд-во Самарский гос. пед.
университет. 1999.
2. Lee H. To Kill a Mockingbird. ^б.: Антология, 2003.
3. The Book of American Humour. N.Y.: Panther, 1972.
© А.М. Пыж, 2015
УДК 82
К.С. Ханян
К. филолог. н., доцент Факультет иностранных языков Армянский госпед. университет им. Х. Абовяна Г. Ереван, Республика Армения
В.Г. БЕЛИНСКИИ В ОЦЕНКЕ АРМЯНСКОЙ КРИТИКИ XIX ВЕКА
Аннотация
В XIX веке были заложены основы армянской литературно-критической мысли. Армянская периодическая печать пропагандировала не только лучшие произведения русской
177
