CC BY
164
ции выражается в максимально сжатой и категоричной форме, глагол в этих высказываниях обычно элиминируется. В безглагольных конструкциях с яркой экспрессивностью могут выступать словоформы, относящиеся к разным частям речи. Функцию волеизъявления могут выполнять наречия или существительные, выступающие в роли наречий: «Так-вас-распротак\ Меня, Буденного, на Климкиной кобыле нарисовать! Вон отсюда!..» «Апофегей». «Валерпалыча на сцену! -кричала студентка Кутепова. «Апофегей». - Дежурный, на выход! - вдруг раздался вполне приличный вопль дневального Цыпленка, тут же истошно подхваченный старательным Маликом. «Сто дней до приказа». Валера, смеясь, твердо пообещал при первом же удобном случае изловчиться и сделать Надю матерью, а себя самого - отцом.. «Да? - изумилась она. - Вот с этого места, пожалуйста, подробнее!» «Апофегей».
Существительные в качестве средств, выражающих волеизъявление, употребляются в винительном или родительном падеже, с предлогом или без предлога. Кроме воинских команд функцию побуждения к неназванному действию существительные могут выполнять в различных ситуациях: - Список! - Товарищ Буров, замыкавший наш организованный переход государственной границы, поправляя ондатровую шапку, пытливо осматривал вверенную ему спецтургруппу. «Парижская любовь Кости Гуманкова». - Врача! - заволновались в зале. «Замыслил я побег. -Разговоры в строю! - прикрикивает старшина Высовень. «Сто дней до приказа».
В безглагольных конструкциях с местоимением обычно употребляются предлоги ко и за. Интересным в данных предложениях является тот факт, что лицо, выражающее волеизъявление, является одновременно и субъектом побуждения к действию, и объектом, по направлению к которому или за которым должен немедленно следовать слушающий:
- Есть! За-а мной! - козырнул прапорщик и, отстранив плечом остолбеневшую и не сопротивлявшуюся уже Катю, зашел в квартиру. «Замыслил я побег». - Ефрейтор Зубов, рядовой Купряшин, ко мне!.. «Сто дней до приказа».
Итак, нами были рассмотрены конструкции, относящиеся к категориальному типу императивности с формами глаголов, входящих в русскую императивную парадигму и находящихся за её пределами. Императивные высказывания играют важную роль в формировании субъективно-модальной перспективы текста. Они направлены на достижение выполнения каузируемого действия и активизирования адресата для этой цели, имеют также добавочные значения, отражающие личность говорящего, его заинтересованность в совершении действия, его мотивацию и соответ-
ствующую аргументацию, стиль и манеру общения, различные эмоциональные маркеры.
В индивидуально-авторской концепции мира произведений Ю. Полякова ярко выражена субъективная модальность, наполняющая прозу этого автора полемической заостренностью, эмоциональным накалом и вместе с тем углубленным психологизмом.
Таким образом, своеобразие художественного текста Ю. Полякова как коммуникативно-направленного вербального произведения, обладающего эстетической ценностью, заключается в его ант-ропоцентричности, обращенности к человеку, культурологической значимости и способности воплощать в образной форме моделируемую автором особую художественную картину мира.
Примечания
1. Бондарко А. В. Функциональная грамматика // Функциональная грамматика Л.: Наука, 1984. С. 4.
2. Теория функциональной грамматики / под ред. А. В. Бондарко. Л.: Наука, 1990. С. 262.
3. Там же.
4. Храковский В. С., Володин А. П. Семантика и типология императива: Русский императив. Л.: Наука, 1986. С. 270.
5. Теория функциональной грамматики...
6. Храковский В. С., Володин А. П. Указ. соч.
УДК 811.318
Р. Д. Юнусова
ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ О ГОСТЕПРИИМСТВЕ В РУССКОМ И ТАТАРСКОМ ЯЗЫКАХ
В статье рассматриваются и систематизируются аксиологические параметры фразеологизмов о гостеприимстве на материале разноструктурных языков. В результате сопоставительного анализа определяются универсальные и национально-специфические черты в представлениях о ценности гостеприимства в разных лингвокультурах.
In the paper language markers of ethical values are considered and systemized in the typologically different languages. Also phraseological units about hospitality are analyzed in comparative aspect. Universal and ethnocultural specifics of hospitality representation are particularized in different linguistic cultures.
Ключевые слова: аксиология, языковые маркеры ценностей, национально-культурная специфика.
Keywords: аxiology, language markers of ethical values, ethnocultural specifics.
Лингвистическая аксиология исходит из предположения, что реконструкция «языка ценностей» приближает к пониманию мировоззрения и
© Юнусова Р. Д., 2010
мотивов поведения человека и этноса. Представление о ценности гостеприимства в разных языках можно рассматривать как результат эмпирического обобщения и языковой категоризации практики приема гостей. В русских и татарских фразеологических единицах (ФЕ) о гостеприимстве ценностная информация получает языковое оформление различными лексическими и синтаксическими средствами, которые в статье рассматриваются в качестве языковых маркеров ценностей. Материал исследования представлен русскими и татарскими фразеологизмами о гостеприимстве, соответственно гостеприимство понимается как деятельность, включающая совокупность разнородных и разновременных действий - прием, встреча, приветствие, угощение и / или временное размещение у себя посетителей. Агенс (хозяин), оказывая гостеприимство, проявляет такие ситуативно-детерминированные особенности поведения, как щедрость, приветливость и великодушие. Во фразеологических единицах языка закреплена точка зрения традиционного общества на поведение как реализацию моральных ценностей. Идея взаимности определяет ситуацию гостеприимства и выражается в том, что приглашающий гостей подверждает свое право быть приглашенным, а гость подтверждает свою обязанность ответного приглашения. (Хлеб-соль -отплатное дело; В гости ходить - надо и к себе водить). С этой точки зрения отношения хозяина и гостя - это две стороны одной социальной роли. Но идея реципрокности (взаимности), основанная на оппозиции право / долг, не является значимой во фразеологизмах русского языка. Не случайно В. Даль пословицы о гостеприимстве озаглавил «Гость - хлебосольство» [1], так как угощение, символизирующее единение, является ключевым действием приема гостей. Поэтому оппозиции единение / вражда, мир / агрессия определяет ситуацию гостеприимства, представленную как полярный мир, в котором Гостю почет - хозяину честь, но в то же время гость может быть ломливым (Ломливый гость голодным уходит), убыточным (Званый гость убыточен), назойливым и надоедливым (Хорош гость, коли редко приходит), неблагодарным хулиганом (У Фили были, да Филю били), наглым (Свиная рожа везде вхожа). Хозяин может встретить гостя радушно (Принес Бог гостя, дал хозяину пир), но может и прогнать со двора (Кто ходит незван, редко уходит негнан). Норма взаимоотношений хозяина и гостя, преодолевающая асимметрию положения гостя, выражена в пословице: В чем гостю воля, в том ему и честь. Таким образом, во фразеологизмах моделируются два сценария встречи хозяина и гостя: идеальный, по которому радушию хозяина соответствует приятный и почтительный гость, излучающий
благодарность (Хорошего человека употчуешь куском, худого не употчуешь и гусем); отрицательный сценарий гостеприимства показывает различные искажения идеального варианта. Часто критерием для выбора сценария поведения становится эмоциональное отношение (кого хочу, пожалую) или каприз, злая воля (как хочу, так и ворочу), и гость во ФЕ представлен фигурой непредсказуемой, например: Горевал, пока брагу сливал; а брагу слил, так всем стал мил; и в этой же ситуации: Горевал, что жидко сливал, а как выпили, и хозяина выбили.
Во фразеологизмах татарского языка последовательно и непротиворечиво моделируется ситуация гостеприимства, отражающая однозначность и определенность всех компонентов ФЕ с семантикой 'гостеприимство'. Рассмотрим, как достигается этическая однозначность. Во-первых, большинство паремий татарского языка - это инструкция для гостя, что следует ему делать и как себя вести. Лексема килгэн (пришедший) часто замещает слово кунак (гость), тем самым дается ясный критерий для распознавания гостя: статус гостя получает любой приходящий в дом. Гость может быть котлы (приносящий счастье), эдэпле (воспитанный), свеклке (любимый), эулия (святой), но и свмсез (надоедливый), а сыз (непонятливый), оятсыз (бессовестный), чорсыз (капризный). Искусство хозяина состоит в умении угодить каждому, исполнив тем самым долг гостеприимства: Су бирмэгэ гэ, сет бир (букв. Тому, кто и воды не подаст, дай молока).
Во-вторых, представление о должном как соответствие традиции гостеприимства, зафиксированное в бытовой этической системе этноса, определяет аксиологическое значение паремий. Так, в паремиях татарского языка преобладают синтаксические структуры с глаголом будущего времени со значением предостережения (совета) от неверных действий: Кунак ялгыз ашамас (букв. Гость не будет есть в одиночестве). Предосудительным является только отказ в гостеприимстве: Кунактан качкан йортны тубэсе башы-на ишелсен (букв. Пусть рухнет крыша дома на голову того, кто прячется от гостей).
Как справедливо отмечается в [2], «Для носителя традиции изначален и наиболее значим даже не поведенческий текст сам по себе, а те механизмы, которые порождают текст и как бы остаются в его глубине: система ценностей, религиозные, нравственные, психологические и другие установки». Результат аксиологического осмысления ситуации гостеприимства выражается в русских и татарских ФЕ посредством различных языковых показателей ценностей.
1. Собственно оценочные слова, выраженные прилагательными, наречиями или существительными, и слова с оценочным компонентом лекси-
ческого значения: Хорош гость, коли редко приходит - оценивая данную ситуацию, говорящий считает, что гостю следует соблюдать меру и не надоедать хозяину; Кунак кадерле булса, казан тиз кайный (букв. Для дорогого гостя казан быстро кипит) - для уважаемого и дорогого гостя хозяин с охотой готовит угощение, компонент 'казан' в выражении обозначает не только утварь, в которой готовят еду, но и само угощение.
2. Антропонимы, обозначающие в паремиях любого человека с упоминаемыми свойствами, вносят оттенок фамильярности и усиливают экспрессивность оценочного предиката: Куму блинами, а Фому пинками. Здесь антропоним Фома обозначает незваного, нежеланного гостя, которого гонят из дома. Асты каткан, всте кат-кан, ашасана, Эхмэтган; асты май, всте май, ашасана, Ми лебай (букв. Черствое угощение для Ахметджана, угощение с маслом для Мин-лебая) - в данном выражении антропонимы употребляются для сохранения ритмической структуры паремии: каткан рифмуется с Ахметщан, май - с Минлебай. Инвариантно-эксплицитное значение пословицы можно сформулировать так: для одного гостя скудное угощение, а для другого - сытное угощение, оценивая ситуацию, говорящий считает, что нарушается равное отношение к гостям, соотнося данное нарушение с ценностью справедливости и уважения ко всем участникам ситуации. Как отмечал Д. Лихачев, имя в пословице выбиралось случайно, под рифму, но «в этом применении пословицы с именем всегда есть элемент снисхождения - насмешки или жалости» [3].
3. Зоонимы используются для образной характеристики человека и выражают положительное либо отрицательное эмоциональное отношение к объекту оценки: Помяни волка, он тут. Зооморфизм волк означает подлого, низкого человека, что восходит к мифологическим представлениям. В татарском фразеологизме Кара таракан твште (бук. Черный таракан упал) оценочная семантика связана с компонентом таракан, символизирующим назойливость, нечистоплотность. Оценивая ситуацию прихода нежеланного гостя, говорящий выражает свое отношение к этому событию с беззлобной иронией: таракан неизменно сопутствует человеку, появляется неожиданно, так и неприятный гость всегда является некстати, но долг хозяина мириться с этим. В основе образа этого фразеологизма реальные бытовые наблюдения над тараканами.
4. Синтаксические структуры побудительной семантики воспринимаются как общее назидание, предписывающие выполнить определенную норму: Рад не рад, а говори: милости просим; Ба-лын булмаса да, баллы телец булсын (букв. Хоть
и нет меда, пусть сладкими будут слова) - приветливость и любезность важнее угощения. Инструкции, советы и общие назидания, обращенные к гостю, составляют самую многочисленную группу выражений в русских и татарских ФЕ: Пошел на обед, неси слово в ответ - речевое поведение гостя должно соответствовать принципам любезности и вежливости, что соотносится с ценностью приветливости; Сыйлаганда су эч (букв. Потчуют, воду пей) - гостю не следует отказываться от угощения, что соотносится с ценностью вежливости.
5. Метафоры как изобразительно-выразительные средства языка отражают ценностное отношение к обозначаемому качеству объекта: У него замок гостит. Метафора замок гостит создает образ нелюдимого человека и выражает отрицательное отношение к замкнутости как образу жизни. Эмоциональное неодобрение связано с нормативными представлениями субъекта оценки о традициях гостеприимства, что и позволяет считать объект оценки-отношения неполноценным. Квтелмэгэн кунак - кара гы твн (букв. Нежданный гость - темная ночь). Нежданный гость уподобляется темной ночи, таящей неизвестность, и соотносится с архетипической оппозицией светлое/темное.
6. Символы - слова с конкретным вещным содержанием, приобретающие дополнительные значения. Например: Не красна изба углами, а красна пирогами, здесь пирог - продукт питания, традиционное угощение, в данном контексте воспринимается как символ гостеприимства. «Важнейшей особенностью символа, отличающей его от сопредельных семиотических категорий, является его 'вещность', то есть прямая или опосредованная принадлежность его миру вещей» [4]. В русских ФЕ к символам гостеприимства относятся хлеб-соль, в татарских ФЕ символами гостеприимства являются ачык ишек (открытая дверь), тур (почетное место).
Количественная характеристика аксиологических маркеров показывает, что потенциально их спектр разнообразен, но в рассмотренных фразеологизмах предпочтение отдается синтаксическим суперструктурам, так называемым «паремическим импликациям» [5] (если А, то делай Б) и структурам повелительного наклонения (делай А\), пред-писываюшим выполнить поведенческую норму.
Национально-культурная специфика репрезентации ценностной информации во фразеологизмах о гостеприимстве выражается в формировании различных оценочных шкал и предпочтительных концептуальных основ видения человека в его связях с миром и другими людьми. Культурно специфичными для русских ФЕ являются пиршественные образы народно-праздничной традиции, которые выражают всенародное торжество
и чувство социальной справедливости: пир на весь мир, пир горой; пировать, так не мудровать; гуляй, душа, нараспашку. Специфичным для татарских фразеологизмов является осмысление гостя через образы природных явлений: туча, дождь, ветер, ночь: Иялгэн болыт килэ дэ ява, ди (букв. Повадилась туча, приходит и приносит дождь).
В русских фразеологизмах сопряженные с гостеприимством ценности располагаются между крайностями: чрезмерным гостеприимством (Потчевать потчуй, а неволить не неволь) и уединенностью, отгороженностью от людей (В гости не ходит и к себе не зовет). В то же время отношение к другому характеризуется амбивалентностью, порождающей неоднозначность в оценке и восприятии гостя как врага или как друга, брата. В русских ФЕ отражены две категориально-оценивающие системы, вступающие в противоречие: социально-нормативная система, утверждающая ценность дружелюбия, щедрости и скромности, и эмоционально-перцептивная система, основанная на симпатии / антипатии. Этические принципы, регулирующие взаимоотношения с гостем, по мнению Т. В. Крыловой, можно обобщить так: проявление симпатии к партнеру и радости от встречи с ним (приветливость и благожелательность), демонстрация высокой оценки статуса партнера (уважительность), проявление внимания к партнеру, принцип статусной скромности, предписывающий субъекту вести себя так, как ведут себя люди с низким статусом [6].
В татарских фразеологизмах взаимодействия гостя и хозяина определяются умением выбрать между хорошим (поведение согласно правовым нормам: Чакырылмаган кунакны эт каршы алыр / Незваного гостя собаки встретят) и лучшим (следование этическим побуждениям: Чакырыл-маган кунак чакырылганнан олырак / Незваный гость почетнее званого); отношение к другому определяется терпимостью и достижением согласия. В смысловом поле татарских фразеологизмов со значением 'гостеприимство' отражены следующие ценности: солидарность, уступчивость, которые являются основой добрососедства. Эти ценности связаны с фундаментальным принципом мусульманской этики, который А. Смирнов определяет как принцип «перевешивающего баланса: дать другому больше, чем себе» [7].
Проблема ценности гостеприимства, как было показано на материале фразеологизмов разно-структурных языков, с точки зрения обыденного сознания решается различными средствами повседневно и житейски мудро: с одной стороны, опыт человека концентрируется и обобщается в императивных суждениях (нравственных законах), с другой - в частных утвердительных суждени-
ях и ФЕ со структурой словосочетания типизируются возможные ситуации, в которых представлено, что следование даже простейшим нравственным нормам является морально-духовным творчеством, при котором человек созидает себя самого как социального субъекта. Существование диаметрально противоположных утверждений в паремиологическом фонде рассматриваемых языков связано с тем, что любой ситуации «присущи одновременно разные ценности, и перед человеком, попавшим в данную ситуацию, стоит задача организовать свое поведение исходя из осознания им ситуации, которое взвешивает ценности друг относительно друга» [8]. Ценностные отношения в ситуации гостеприимства выражаются различными языковыми средствами, корректная интерпретация которых возможна с учетом экстралингвистических факторов.
Примечания
1. Даль В. И. Пословицы русского народа. М., 2002.
2. Байбурин А. К., Топорков А. Л. У истоков этикета. Л., 1990. С. 13.
3. Лихачев Д. С. Литература - реальность - литература // Лихачев Д. С. Избранные работы: в 3 т. Л., 1987. Т. 3. С. 231.
4. Баранов А. Н., Добровольский Д. О. Аспекты теории фразеологии. М., 2008. С. 218.
5. Крикманн А. А. Опыт объяснения механизмов пословицы // Паремиологические исследования. М., 1984. С. 169.
6. Крылова Т. В. Наивно-языковые представления о вежливости и обслуживающая их лексика // Крылова Т. В. Языковая картина мира и системная лексикография. М., 2006. С. 321, 322.
7. Смирнов А. А. Классическая арабо-мусульман-ская мысль // История этических учений. М., 2003. С. 217.
8. Гартман Н. Этика. СПб., 2002. С. 292.
Источники
1. Бирих А. К., Мокиенко В. М, Степанова Л. И. Словарь русской фразеологии. Историко-этимологи-ческий справочник. СПб., 2001.
2. Даль В. И. Пословицы русского народа. М., 2002.
3. Жуков В. П. Словарь фразеологических синонимов русского языка. М., 1987.
4. Зимин В. И., Спирин В. С. Пословицы и поговорки русского народа. Большой толковый словарь. М., 2005.
5. Фразеологический словарь русского языка / под ред. А. И. Молоткова. М., 1967.
6. Телия В. Н. Большой фразеологический словарь русского языка. М., 2006.
7. БорЬанова Н. Б., Мэхмутова Л. Т. Русча-та-тарча фразеологик сузлеге. Казан, 1959.
8. Исанбет Н. Татар телене фразеологик сузле-ге: 2 т. Казан, 1989-1990.
9. Исенбет Н. Татар халык мекалж,лере: 3 т. Казан, 1959-1967.
10. Сафиуллина Ф. С. Татарско-русский фразеологический словарь. Казань, 2004.
