CC BY
81
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 9. 2007. Вып. 3. Ч. II
М.С. Самарина
ФРАНЦИСКАНСКИЕ РУКОПИСИ ЭПОХИ КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ: ВСТРЕЧА ФРАНЦИСКА АССИЗСКОГО С СУЛТАНОМ ЕГИПТА
Принципы миссионерской деятельности в христианстве заложены в самой идее универсального спасения; на словах Христа: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына» (Мф. 28:19) христианская церковь (и в первую очередь католическая) основывала свою деятельность еще со времен падения Римской империи, когда на ее развалинах образовались многочисленные «варварские» государства. Св. Патрик в Ирландии, св. Дионисий в Галлии, св, Августин в Британии, св. Бонифаций в Германии вошли в историю как величайшие проповедники, обратившие в христианство множество «варваров». Вскоре к идее обращения «варваров» присоединилась и практика обращения в христианство завоеванных народов (покорение Саксонии Карлом Великим в 772-804 гг.). Успех нового хорошо разработанного учения был несомненен на исторической почве народов, обладавших собственными достаточно примитивными верованиями, не имевшими, к тому же, письменной фиксации своих верований.
Совершенно иная ситуация сложилась при попытке насильственного распространения христианства на историческую территорию ислама. Неудача крестовых походов, обусловленная самыми различными причинами, вплоть до демографических и климатических, привела католическую церковь к справедливой мысли о недопустимости насилия при контактах с исламским миром,- т. к. его вообще невозможно завоевать с помощью оружия. Однако в результате и мирный путь (миссионерский) также не возымел в арабском мире особого успеха.
Исламский Восток в европейской культуре эпохи Крестовых походов - тема неисчерпаемая, нашедшая различное выражение, как в литературе, так и в изобразительном искусстве того времени. Воздерживаясь от оценки этической стороны крестовых походов и их отдаленных геополитических последствий, вспомним еще раз о том значении, которое имело для средневековой Европы знакомство с совершенно иным миром, обладающим другой системой ценностей и живущим по своим собственным законам. Два века крестовых походов, ставшие для христианского и исламского миров причиной длительного противостояния и отсутствия взаимопонимания на религиозном и политическом уровнях на многие столетия, в области культуры, напротив, оказались чрезвычайно позитивными и плодотворными. О взаимопроникновении и взаимовлиянии культур Запада и Востока существует обширная литература1. При этом, конечно, можно говорить в о значительном влиянии ислама на европейскую культуру2, т. к. до XIII в. арабский мир превосходил европейский практически п<а всем показателям3: вспомним знаменитые библиотеки арабского мира (Багдада, Триполи, Каира), сохранившие наследие греческих философов4, переводческие центры мусульманской Испании, арабскую поэзию, несомненно оказавшую глубокое влияние на лирику провансальских трубадуров.
Источников, отражающих контакты двух цивилизация, действительно очень много5. Это и многочисленные хроники, описывающие события Крестовых походов, и отчеты
©М.С. Самарина, 2007
о путешествиях, и, конечно, религиозная литература, отражающая основной конфликт эпохи - конфессиональный.
Мы остановимся на одном из самых известных эпизодов в истории Крестовых походов, эпизоде, безусловно имевшем место в действительности; он был неоднократно описан различными авторами той эпохи. Это встреча Франциска Ассизского, великого итальянского мистика, проповедника и основателя францисканского ордена, с султаном Египта.
Помимо Данте в «Божественной комедии», это событие было описано во многих других источниках. Это и францисканские биографы Томмазо да Челано, Бонавентура, Джордано да Чано, францисканский аноним XIII в., сборник XIV в. «Fioretti», а также авторы хроник крестовых походов Жак де Витри, Вильгельм Тирский, Эрнуль, Бернардо Тезорьере. Попытаемся составить приблизительную картину встречи двух известнейших представителей Востока и Запада. В общих чертах, с большим или меньшим количеством деталей, эта группа текстов рассказывает о следующем.
В 1219 г. (это время Пятого Крестового похода, осады Дамиеты - одного из самых известных эпизодов Крестовых походов) Франциск в сопровождении одного из братьев своего ордена отправился в Египет в лагерь крестоносцев, осаждавших город. Оказавшись перед султаном - а это был один из самых известных и просвещенных вождей ислама султан Малек аль Камиль - Франциск и его спутник объявили себя посланниками Бога, и тогда султан призвал мусульманских теологов, которые за подобное богохульство сраЗу же потребовали отрубить им головы. Султан все же не казнил их, а долго и с большим интересом беседовал с Франциском о разных религиях и вскоре пригласил его остаться при дворе и решил преподнести ему богатые дары. Франциск из всех сокровищ султана выбрал в подарок только один - рыцарский рог, с которым после этого не расставался. Франциск предложил испытание огнем - попросил султана разжечь большой костер и сказал, что он войдет туда, чтобы подтвердить истинность своей религии, и предложил сделать то же самое мусульманским теологам. Ни султан, ни его приближенные не решились на такое испытание. Султан разделил с Франциском трапезу, выдал ему охранную грамоту и отпустил с миром, а на прощанье попросил его молиться за него, чтобы Бог открыл ему, какая из религий является истинной.
После этого Франциск, еще некоторое время безуспешно пытавшийся проповедовать, понял, что мусульманский мир еще не созрел для принятия христианства и возвратился в Италию, где, получив стигматы на горе Ла Верна и создав «Гимн творениям» (первое произведение итальянской литературы), умер 4 октября 1226 г. Согласно францисканским источникам, султан Мелек-аль-Камиль перед смертью тайно принял христианство.
В этих источниках есть целый ряд любопытных моментов, отражающих специфические ментальные установки эпохи.
Прежде всего, это малопонятные для современного человека, но характерные для средневекового сознания экстремальность и максимализм Франциска, некое «донкихотство», его странное поведение, вызывающее ассоциации с русским юродством. Известно, что именно францисканцы отличались вызывающем стилем поведения и полным бесстрашием перед лицом врага (Антоний Падуанский, Раймунд Луллий).
Франциска и его последователей воодушевляла дантовская «1а sete del maitiro» - жажда мученического венца, стремление повторить в полной мере крестный путь Христа. Вспомним о том упорстве, с которым он сам подвергал себя страшной опасности (это уже третье путешествие Франциска на Восток) - примерно в то же время и в подобной
же ситуации были жестоко убиты францисканские проповедники собственноручно султаном Марокко, оказавшимся ле столь терпимым и просвещенным властителем.
Все же Франциск, вместо мучительной смерти и мученического венца, к которому он так стремился, нашел у султана благожелательный прием и истинно восточное гостеприимство.
Есть еще один аспект, как ни странно, важный для понимания парадоксальности произошедшего, - это внешний вид Франциска. Вероятно, именно из-за своего специфического внешнего вида и странного поведения Франциск был благосклонно принят султаном - он не был вооружен, выглядел как оборванный нищий и имел вид совершенного безумца. В исламе, как и в христианстве, существует определенное мистически-уважительное отношение к сумасшедшим (выражаясь в терминах православия, - юродивым). Франциск, таким образом, напоминал своим видом и манеройлюведения безумного дервиша. Кроме того, Франциск был одет в традиционную францисканскую одежду - грубую рясу с капюшоном, т. е. так же, как одевались суфии - средневековые арабские мистики (параллели между средневековой христианской и исламской мистикой, в особенности между суфизмом и францисканством, не раз были предметом исследования6). Именно поэтому Франциску, столь напоминавшему всем своим видом и манерой поведения суфия, султан оказал все возможное уважение и вел себя с ним совершенно в соответствии с законами мусульманского гостеприимства: он его принял, защитил от своих же подчиненных, благосклонно выслушал, разделил с ним трапезу и сделал подарок.
Интересна личность самого султана. Султан Малек-аль-Камиль - это внук (или племянник) легендарного Саладина, унаследовавший его лучшие качества, это один из самых мудрых и просвещенных властителей в истории исламских государств, чья терпимость, гуманизм и благородство были широко известны его противникам и не раз описывались в хрониках крестовых походов7. Султан был врагом христианского мира только в политическом, но не в религиозно-культурном плане8. Данте называет его «надменным» («вирегЬо»), что совершенно не соответствует исторической действительности: это, скорее, одно из тех культурно-исторических «клише», о которых писал Р. Барт.
Терпимость Мелек-аль-Камиля соответствует отношению средневекового арабского мира к вопросам веры: известна, например, лояльная религиозная политика мусульман в захваченной христианской Испании. В этом смысле арабский мир выступает как более цивилизованный (еще раз вспомним о культурном превосходстве средневекового арабского мира над средневековой христианской Европой), а, значит, и более терпимый. Ф. Кардини также пишет об открытости и терпимости средневекового ислама9 (разумеется, мы можем говорить об этом только в той мере, в которой вообще было возможно существование самого понятия терпимости в средневековом обществе). И.Н. Голенищев-Кутузов подчеркивает и определенное свободомыслие арабского мира10. Идеи Аверроэса, проникшие в Европу, находим у Данте, Кавальканти".
Впрочем, практически во всех завоеванных странах арабы проявляли терпимость в отношении христианского населения и духовенства. Шведский востоковед Тор Андре подчеркивает это благожелательное отношение к христианским монастырям12.
Тор Андре указывает также, что средневековый ислам обладал сознанием «духовного родства с христианством» (заметим, что подобное доброжелательное отношение средневекового христианства к исламу было совершенно невозможно). При этом у исламских мистиков существовал и собственный образ Иисуса, хотя и явно апокрифического происхождения. В образе мусульманского Иисуса на первый план выступают те черты его
анешнего облика и поведения, которые характеризуют его как великого мистика и аскета, странствовавшего но свету, не имевшего никаких потребностей и отрешенного от мира, бедно и странно одетого13.
Когда Мекка была завоевана мусульманами, Пророк вошел в святилище Каабы, стены которого были расписаны византийским художником. Пророк приказал уничтожить практически все фрески, кроме изображения пророка Авраама и Девы Марии с младенцем, которое он сам прикрыл руками14.
На Западе же, напротив, мы наблюдаем резко негативное и агрессивное отношение к исламскому миру. Для средневекового христианства в высшей степени характерно резко отрицательное восприятие других религий, гораздо в большей степени, чем для ислама или буддизма. Для европейского средневекового человека все другие религии - это порождение Антихриста. Подобное восприятие усиливалось апокалиптической атмосферой крестовых походов, когда Мухаммад стал отождествляться с Сатаной и Антихристом, а сами военные действия воспринимались как решающая схватка между силами добра и зла, как битва между Христом и Антихристом15. В средневековой христианской литературе образ исламского мира и в особенности исламского культа традиционно отвратителен. Примеров негативного восприятия Западом Востока так много как в средневековой художественной литературе, так и в исторических хрониках, что удивительным кажется, что беседа между Франциском Ассизским и султаном Малек-аль-Камилем вообще состоялась.
Закономерно, что при анализе текстов, описывающих эту историческую встречу, перед исследователем возникает еще одна проблема - лингвистическая. Действительно, на каком языке мог общаться Франциск с султаном? Ни один из источников не упоминает о присутствии переводчика во время их встречи.
С другой стороны, мы можем предположить, что султан, будучи одним из самых образованных людей своего времени, знал или латынь, или «язык фрацков», или я тот и другой и поэтому мог общаться с Франциском достаточно свободно.
Их диалог, скорее всего, был разговором неуча с образованным человеком. Известно, что Франциск не имел почти никакого образования - круг его чтения ограничивался Священным Писанием и французскими рыцарскими романами и сам себя он называл «ignorans et idiota», т. е. «неуч и невежда». Источники не сообщают о подробностях их разговора, нам известно только, что он касался самых общих проблем. Действительно, тонкости теологических расхождений между исламом и христианством были практически неизвестны Франциску.
Тем не менее, существует целый ряд моментов, в которых эти две религии соприкасаются самым тесным образом, и, конечно, именно это и могло быть предметом долгого разговора между Франциском и султаном. К их числу относятся монотеизм, в котором ислам с его строжайшем единобожием даже «опережает» христианство с его триединым божеством, личность Иисуса, которого мусульмане считают величайшим пророком после Мухаммада, а христиане - сыном божьим, Дева Мария, которую почитают и в исламе16.
^роме того, Ф. Кардини17, JI. Массиньон18 и Ф. Габриели19 предполагают, что сцена испытания огнем имеет определенную соотнесенность с одним из известных эпизодов жизни пророка Мухаммада, т. е. является его зеркальным отражением, т. к. некогда Пророк также предложил христианам испытание огнем, и они от него отказались.
В рамках дискуссии Франциска с мусульманскими теологами очень характерно звучит и известный остроумный ответ Франциска про кресты разбойников (символика
Креста, как известно, часто была объектом критики в самые разные эпохи - Крест отвергали и катары, и затем протестанты).
В поведении Франциска отразился менталитет средневекового европейца. Это и понятно: сведения, которыми обладал Франциск об исламском мире, были, естественно, специфическими и в полной мере соответствовали образу ислама в средневековом европейском сознании: мусульмане - не просто язычники, не знающие о существовании Христа (в таком случае они были бы достойны жалости), а еретики-идолопоклонники, последователи лжепророка, сеятеля раздора и дьяволопоклонника (пример - отвратительный образ Мухаммада в «Божественной комедии» Данте20). Но был и другой образ исламского мира, рожденный рыцарскими романами, которыми зачитывался молодой Франциск - это образ чудесного загадочного Востока сказок «Тысячи и одной ночи», полного тайн и волшебства. Кроме того, во времена Франциска уже получила почти легендарную известность личность султана Саладина (Салах-ад-дина), идеального просвещенного властителя, воевавшего с крестоносцами по всем законам рыцарской чести и ставшего другом английского короля Ричарда Львиное Сердце. Масштаб личности Саладина был таков, что Данте спустя несколько десятилетий сделал его одним из персонажей «Божественной комедии». Данте поместил Саладина вместе с великими героями и философами античного мира в Лимб21, и только отсутствие крещения не позволяет ему попасть в Рай. В дантовском Лимбе находятся, в основном, деятели античности, а из деятелей современности - только трое, и все они представители исламского мира: Саладин, философ и врач Авиценна (Ибн Сина), философ и толкователь Аристотеля Аверроэс (Ибн Рушд).
Редкие упоминания о встрече Франциска и султана есть и у мусульманских авторов. Так, история сохранила для нас имя одного из оппонентов Франциска - это человек, довольно известный в то время, личный советник султана, мусульманский теолог-мистик Фахр-ед-Дин Мухаммад ибн Ибрагим Фаризи, умерший в 622 г. Хиджры (т. е. в 1224 г. по христианскому летоисчислению). На его надгробном памятнике в Каире высечены строки о его встрече со «знаменитым монахом», христианским «рахибом»22.
Вряд ли можно доверять сведениям о том, что султан после встречи с Франциском Ассизским принял христианство, но все же исламский мир, вопреки желанию авторов европейских источников, выглядит гораздо более терпимым, открытым и готовым к диалогу, чем христианский. Именно султан, а не Франциск, выступает здесь как мудрец из древней средиземноморской притчи о трех кольцах, символизирующих три мировые религии.
Встреча Франциска и султана еще раз показывает нам всю сложность взаимоотношений западной и восточной цивилизации. Мы можем согласиться с Г.К. Честертоном, который с определенной долей пессимизма пишет о неудавшейся миссии Франциска: «.. .мост, который мог бы соединить Восток и Запад, рухнул сразу, оставшись навсегда одной из несбывшихся возможностей истории»23. Великий мистик, проповедник и реформатор Франциск Ассизский, оказавший серьезное влияние на сам дух средневекового христианства, проповеди которого собирали десятки тысяч людей по всей Европе и оставивший неизгладимый след в европейской культуре от литературы и живописи до кинематографии, все же не стал для арабского мира культурным посредником во взаимодействия ислама и христианства.
1 О диалоге христианства и ислама см.: Bibliographie du dialogue islamo crétien, a cura di R. Caspar e altri, Islamo-christiana 1-4, (1975-1978); Anawati G, Polémique, apologie et dialogue islamo-chretiens. Positions classiques medievales et positions contemporaines // Euntes docete. 1969. № 22. P. 375-452; FloriJ. L'Occident contre l'islam. Bruxelles, 199;
2 Уотт У.M. Влияние ислама на средневековую Европу. М., 1976.
3 Мец А, Мусульманский Ренессанс. М,, 1996.
* Жильсон пишет об отставании европейской философии от арабской на целое столетие. См.: Жилъсон Э. Философия в средние века. М., 2004. С. 260.
5 Библиографию источников см.: Лучицкая С.И. Образ Другого: мусульмане в хрониках крестовых походо] СПб., 2001. С. 373-376.
6 Massignon L. Mystique musulmane et mystique chretiene au Moyen Age // AA. W. Oriente e Occidente nel Medio Evo. Roma, 1957. - Темой отдельного большого исследования могло бы стать сопоставление арабской и итальянской религиозно-мистической литературы эпохи. Суфийская мистика, пронизывающая исламскую религиозную поэзию, го многом напоминает мистику францисканских лауд, в особенности произведения полубезумного францисканского поэта XIII в. Якопоне да Ходи.
7 См.: Gabrieli F. San Francesco e l'Oriente islámico I I Espansione del francescanesimo tra Occidente e Oriente nel secolo XIII. Atti del VI Convegno Internazionale. Assisi, 1979. P 113-115.
8 ManselUR, San Francesco. Roma, 1980. P. 226.
9 Cardini F. Francesco d'Assisi. Milano, 2000. P. 195.
10 Голенищев-Кутузов И.Н. Средневековая латинская литература Италии. M., 1972. С. 171.
11 Там же.
12 Андре Т. Исламские мистики. СПб., 2003. С. 22.
13 Там же. С. 33-35.
14 Буркхарт Т. Сакральное искусство Востока и Запада. М., 1999. С. 122.
15 Там же. С. 223-225.
16 В Коране имя Марии (Мариам) упоминается неоднократно; ей также посвящена одна их самых известных сур.
11 Cardini F. Op. cit. P. 198-199.
18 Massignon L. Op. cit. F, 50-51.
19 Gabrieli F. Op. cit. P. 115-121.
20 Ад, XXVIII, 22-49.
21 Ад, IV, 127.
21 Massignon L. La mubahala de Médine // Scripta minora. I. Beirut, 1963. P. 550-567.
23 Честертон Г.К. Святой Франциск Ассизский // Вечный человек. М.,1991. С. 77.
Статья принята к печати 26 февраля 2007 г.
