CC BY
148
МАЛЬЦЕВ Александр Андреевич
Кандидат экономических наук, доцент кафедры мировой экономики
Уральский государственный экономический университет
620144, РФ, г. Екатеринбург, ул. 8 Марта/Народной Воли, 62/45 Контактный телефон: (343) 251-96-10 e-mail: [email protected]
Форсированная модернизация советской экономики: «демодернизация» или индустриальный прорыв?1
Ключевые слова: внешнеэкономическое взаимодействие; индустриализация; модернизация; человеческий капитал.
Аннотация. Проанализированы основные особенности модернизационного цикла 1930-1950-х годов. Предложено рассмотрение процессов модернизации как последовательного перехода от одного технологического уклада к другому. Выявлены причины исчерпания потенциала советской модели модернизации.
В современной экономической литературе прочно укоренилось представление о мо-дернизационном цикле 1930-1950-х годов как о некоем алогичном, противоестественном процессе, выбившем Россию из колеи «цивилизованного» развития. Однако такая односторонняя трактовка заслоняет реально происходившие события, мешает точно определить сегодняшнее место России в глобальной системе координат и препятствует выработке современной модернизационной стратегии. На наш взгляд, весьма точно суть советской модернизации определил советник по национальной безопасности Президента США Л. Джонсона У Ростоу, полагавший, что «коммунисты унаследовали уже „взлетевшую“ экономику, начавшую свое промышленное развитие еще за два десятилетия до Первой мировой войны... Сталин был архитектором модернизации не в отсталой стране, он просто завершил ее» [1. Р. 6-7]
При первом приближении достигнутые результаты не могут не завораживать, тем более на фоне стартовых условий. Кратко напомним: к началу очередной модернизационной волны (1928 г.) СССР по объему ВВП успел превзойти уровень довоенной России на 7,0%, во-первых, за счет наращивания сельскохозяйственного (плюс 18% к довоенному итогу) и восстановления промышленного производства (102% к 1913 г.) [2. Р. 337]. Во-вторых, проведение электрификации экономики на основе минерализации топливно-сырьевого баланса дало возможность сформировать инфраструктурные предпосылки для перехода к следующему технико-технологическому укладу. В частности, реализация плана ГОЭЛРО позволила увеличить производство электроэнергии в 2,6 раза (с 1,9 до 5,0 млрд кВт-ч) и модифицировать структуру топливно-энергетического баланса, в которой дрова (26,4% в 1908 г.) все активнее вытеснялись (14,5% в 1927 г.) углеводородным сырьем [3. С. 193; 4. С. 315, 324; 5. Р. 53]. В-третьих, переломив ситуацию с неграмотностью населения (по состоянию на 1926 г. в Советском Союзе 71,5% мужчин и 42,7% женщин считались грамотными), удалось заложить кадровый
1 Статья подготовлена в рамках ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг. по лоту 16.740.11.0696 «Компаративный анализ модернизацион-ных стратегий в мировой экономической практике».
© Мальцев Ал. А., 2010
базис последующего модернизационного рывка [6. P. 126]. Помимо начального одновременно отстраивалась система среднего профессионального и высшего образования. Например, на 1 декабря 1925 г. в специальных профессионально-технических училищах и учебных мастерских обучалось свыше 350 тыс. чел., или каждый шестой занятый в промышленности. В 1922/23 гг. в СССР насчитывалось 248 высших учебных заведений на 216,7 тыс. студентов [4. С. 315].
Вместе с тем восстановительный процесс сопровождался наследованием характеристик аграрной экономики довоенного образца. К рубежу 1920-1930-х годов ее отличали преобладание сельского хозяйства (в структуре ВВП - 50%, занятости - 86,7%), доминанта легкой промышленности (63% валового промышленного производства) и домашинных форм организации производства, зачаточное состояние ключевых отраслей третьего технологического уклада (страна импортировала цветных металлов почти в 3 раза больше, чем производила)1. В этих условиях даже сверхвысокие темпы восстановительного роста в 1921-1928 гг. (23,6% ежегодного прироста ВВП, 36,0% - тяжелой промышленности) не позволили сохранить довоенные позиции в мировом рей-тинге2. К 1929 г. удельный вес СССР в глобальном ВВП снизился до 7,5%, в промышленном производстве - до 4,0%3.
Модернизационную волну 1930-1950-х годов вновь «разгоняли» экзогенные факторы. Мировой экономический кризис 1929-1933 гг., не «задевший» в силу известной изолированности советское хозяйство, экспортоемкость которого, кстати, не превышала 5%, развернул западный бизнес в направлении сближения с начинавшим форсированную индустриализацию СССР. Особенно активно экономическое сотрудничество Советского Союза протекало с США, наиболее сильно пострадавшими (промышленное производство упало на 46,8%, ВВП - на 33,0%, экспорт - в 3,2 раза) от последствий Великой депрессии. Можно выделить несколько ключевых проявлений влияния внешнего фактора на модернизационные процессы рассматриваемого периода [13; 14. P. 8;
15. P. 401; 16. P. 121].
Во-первых, этап отличался наиболее представительным в модернизационной истории доступом к современным зарубежным технологиям и производственным knowhow практически по всему фронту отраслей нового технологического уклада. Именно в этот период на смену концессиям пришли договоры о технической помощи (Technical Assistance Agreement). Данная форма взаимодействия предполагала передачу иностранными фирмами своего производственного опыта, лицензий, патентов, отправку в СССР специалистов для оказания консультационных услуг по строительству и запуску в эксплуатацию промышленных объектов, а также допуск советских инженеров и рабочих кадров на свои материнские предприятия [17. С. 15, 16, 18]. Уже к 1931 г. СССР заключил 131 такое соглашение с западными фирмами, а за 1929-1945 гг. - в общей сложности 218 [18. P. 209]. Только за 1930-1932 гг. на их основе американские специалисты подготовили для СССР 4 тыс. инженеров и квалифицированных рабочих, свыше 1 тыс. чел. прошли обучение в США [19. P. 126]. Для сравнения отметим, что в 1929 г. в советских вузах на технических специальностях обучались 31,1 тыс. студентов [20. P. 247]. Еще больший масштаб импорт «мозгов» получил в середине 1940-х годов, когда в СССР из Германии по «интеллектуальным репарациям» направили 6 тыс. немецких ракетчиков, специалистов по электронике, системам управления полетов, реактивной авиации и оптике [21. Ch. VI] В 1946 г. в советской зоне оккупации в Германии на основе немецкого центра Rabe (Raketenbau und Entwicklung) для продолжения исследований по ракетной тематике создали советский институт «Нордхаузен»
1 Рассчитано по: [4. С. 388; 7. С. 389, 398; 8. С. 546, 560; 9. P. 18].
2 Рассчитано по: [2. P. 337; 5. P. 54; 10. С. 63].
3 Рассчитано по: [11. С. 503-504; 12. P. 4].
(Nordhausen), где работали еще 7 тыс. немецких ученых и рабочих [22. P. 216, 217]. Кроме того, к реализации атомного проекта непосредственно на территории Советского Союза привлекли 7 тыс. вывезенных из Германии специалистов [23]. Оценить этот интеллектуальный потенциал будет проще, если учесть, что в 1945 г. в единственной в Советском Союзе атомной лаборатории насчитывалось менее 100 ученых [24. P. 5].
Во-вторых, приживление первых элементов экономики знаний осуществлялось на отстраивавшийся каркас индустриальной экономики. За 1929-1940 гг. СССР импортировал 300 тыс. ед. различных видов машин и оборудования. Для ускорения процесса акцент перенесли на импорт комплектного оборудования, заводов «под ключ», в частности, трех тракторных - Сталинградского, Харьковского, Челябинского, трех автозаводов - Нижегородского, 1-го государственного автомобильного завода им. И. В. Сталина, Московского автосборочного завода им. КИМ, таких гигантов машиностроения, как Уральский завод тяжелого машиностроения, Новокраматорский машиностроительный завод и др. [25. P. 413]. Другим каналом трансферта высоких технологий стали послевоенные репарации. К весне 1948 г. СССР получил из Германии 1 700 предприятий [26. P. 110], 123 тыс. станков [27], включая оборудование исследовательских ракетостроительных баз в Близне (Blizna), Пенемюнде (Peenemunde), авиационных научных центров в Берлине-Алдерсхофе (Berlin-Adlershof) и Института Кайзера Вильгельма (Kaiser Wilhelm Institut fur Aerodynamik und Hydrodynamik), часть производственных мощностей по выпуску ракет V1 и V2 в Нордхаузене и Праге [21. Ch. VI], а также целый ряд высокотехнологичных производств тогдашнего high tech, например, синтетических каучука и шелка, полиамидного волокна и др. [28].
В-третьих, принципиальная особенность внешнеэкономического взаимодействия со странами - технологическими «донорами» заключалась в его реализации на собственные, а не заемные средства. Их главным источником выступали внутренние ресурсы, формировавшиеся в результате ужесточения нормы накопления (40% к 1931 г.), перераспределения прибавочного, а зачастую и необходимого продукта целого ряда секторов экономики, прежде всего сельского хозяйства, в пользу промышленности, политики «затягивания поясов» и др. [29. С. 179]. Уже к 1933 г. пятилетний план по наращиванию инвестиций оказался перевыполнен на 1/3, а объем капитальных вложений за 1928-1940 гг. превысил суммарный итог предшествующей истории страны [30. С. 5, 6, 104]
В-четвертых, основным средством оплаты импортного оборудования и технологий выступал экспорт сырья, драгоценных металлов, предметов искусств. При этом говорить о некоем «форсаже» экспорта не приходится. По стоимости за 1928-1930 гг. экспорт вырос с 0,8 до 1,0 млрд р., сократившись до 367 млн р. к 1935 г. и 306 млн р. в 1940 г. [31]. В натуральном исчислении картина будет выглядеть так. Максимальный объем экспорта, например, зерна зафиксирован в 1931 г. (5,1 млн т) [32]. При этом его физический объем почти в два раза уступал лучшему довоенному результату (9,2 млн т в 1913 г.), а неурожаи начала 1930-х годов и необходимость обеспечивать продовольствием резко возросшее городское население (с 26,0 млн до 38,7 млн чел. за 1926-1932 гг.) к 1934 г. фактически обнулили экспорт зерна [33. P. 93]. Внутренний экономический рост, требовавший все больших ресурсов сырья и материалов, также сокращал советские экспортные возможности (например, вывоз нефти за 1932-1938 гг. снизился с 6,1 млн до 1,4 млн т) [34. С. 140]. Синхронно снижался и объем импортных закупок: с пиковых 1,1 млрд до 314 млн золотых рублей в 1940 г. Вообще, на «модер-низационном плече» 1928-1940-х годов итоговое сальдо советской внешней торговли вышло в «позитивный» ноль (плюс 22 млн р.) [10. С. 104].
В-пятых, поставки западного оборудования ни в коей мере не являлись благотворительностью. Это был, подчеркнем, обоюдовыгодный процесс. Для ведущих стран Запада реализация стране Советов разнообразной продукции и услуг в критический период Великой депрессии помогла уберечь базовые отрасли экономики от коллапса.
Например, в 1931 г. СССР закупил половину всех произведенных в Великобритании металлорежущих станков. В 1932 г. 64% экспорта металлообрабатывающего оборудования США отгружалось в Советский Союз [8. С. 560; 19. Р. 126]. В преддверии нависавшей над миром угрозы Второй мировой войны такой разворот событий трудно переоценить. Как не секрет и то, что именно взрывной рост военных заказов (только на долю поставок по ленд-лизу в СССР в 1941-1944 гг. приходилось 28,2% суммарного экспорта американского машиностроения, 31,6% - химической промышленности, 33,1% -вывоза продовольствия) вывел США на первое место в мировом экспорте и закрепил абсолютное превосходство в промышленном производстве [35. Р. 900, 901].
Оценивая результаты четвертой модернизационной волны, выделим узловые моменты. Модернизационный переход из аграрно-индустриального состояния в индустриально-аграрное страна завершила к середине этапа. В 1940 г. удельный вес промышленности в структуре ВВП впервые в истории государства превысил показатель сельского хозяйства [18. Р. 132]. Параллельно, за 1928-1938 гг., Советский Союз увеличил свою долю в мировом промышленном производстве практически в пять раз (19%), превзойдя совокупный результат Германии и Франции (16%), и вышел на второе место в мире после США (32%) [12. Р. 4]. Принципиально важно, что страна получила практически полный спектр отраслей третьего технологического уклада. Так, в 1931 г. было начато производство ферросплавов, в 1932 г. - алюминия, в 1933 г. - никеля, в 1935 г. -магния, по выплавке стали и чугуна СССР вышел на третье место в мире. Квинтэссенцией четвертой волны модернизации стало создание относительно диверсифицированной и независимой в материально-техническом плане экономики, прошедшей испытание войной. В переломный момент новая экономика смогла превзойти объединенный военно-промышленный потенциал Германии и ее сателлитов. Достаточно сравнить 110,3 тыс. танков и САУ, 142,8 тыс. самолетов, 523,5 тыс. артиллерийских орудий, выпущенных за 1941-1945 гг. советской промышленностью, и соответственно 53,8 тыс., 78,9 тыс. и 170,1 тыс. ед. сводного германского итога [36].
Поразительно, но, несмотря на тяжесть послевоенного восстановления, в 1950 г. экономика СССР (9,6% глобального ВВП) вышла на первое место в Европе и на второе в мире после Соединенных Штатов (27,3%). К 1950 г. советский ВВП на душу населения возрос до 29,6% уровня США, 41,0% - Великобритании, 53,8% - Франции, 73,0% - Германии [37. Р. 263, 264]. При этом все модернизационные преобразования опирались на закладывавшийся государством интеллектуальный фундамент, когда 10,0% национального дохода, расходуемого страной на образование, противостояли 1,9% ВНП США [38. Р. 123, 161; 39. С. 179].
С отстраиванием третьего технологического уклада в советской экономике начался постепенный переход к позднеиндустриальной модели модернизации, в которой особый акцент делался на развитии науки и образования. Так, в конце 1980-х годов расходы на научные исследования в СССР в расчете на одного жителя страны (457,1 дол.) были сопоставимы с американским показателем (573,6 дол.) и в 1,3 раза превосходили расходы на науку в Западной Германии. К 1989 г. удельный вес СССР в мировой экономике достиг исторического максимума - 13,8%. В результате Советский Союз не только сохранил за собой вторую позицию в глобальной экономике, но и превзошел совокупный результат Великобритании, Франции и ФРГ (13,3%)1.
Вместе с тем необходимость синхронного решения трехуровневой задачи - встраивания в пятый технологический уклад, завершения четвертого и «подтягивания» ряда отраслей до уровня третьего - усиливала структурные перекосы в советской экономике в виде гипертрофированного доминирования отраслей тяжелой промышленности. Их «утяжеляла» необходимость поддержания военно-стратегического паритета с Западом.
1 Рассчитано по: [40. С. 67; 41; 42. Р. 607; 43. Р. 7, 512].
В геополитической ситуации биполярного противостояния фактически все отрасли советской экономики вынужденно переориентировались на первоочередное удовлетворение потребностей ВПК. Например, 1/3 занятых в добывающем комплексе работала непосредственно на военные нужды, поглощавшие 20-25% ВВП.
Однако в результате такого перенапряжения сил страна не смогла сконцентрировать ресурсы на кардинальном повышении энергоэффективности производства: за 1973-1989 гг. энергоемкость ВВП СССР снизилась на 13,5% по сравнению с 32,0% в Великобритании, 33,3% - в Японии, 37,9% - в США. Темпы роста производительности труда в советской экономике снизились с 6% в 1950-е годы до 2% в 1970-е и 1% в 1980-е годы. В довершение в последней пятилетке началось «затухание» темпов развития: снизилась добыча алюминия, железной руды, никеля, а в ТЭК «пиковые» 624,3 млн т нефти и 771,9 млн т угля (1988 г.) обернулись 515,9 млн и 629,6 млн т (1991 г.) соответственно [36]
Таким образом, несмотря на несомненные успехи, советская модель догоняющей модернизации имела ограниченный период действия, составивший примерно 2-3 десятилетия, после которого наступило замедление темпов экономического роста, стагнация и накопление целого спектра социально-экономических проблем. Причины данных процессов лежат в нескольких плоскостях. Одна из них заключалась в имманентно присущей плановой экономике неспособности обновлять отработавшие срок службы активы и, соответственно, экстенсивном расширении основных фондов. Например, норма выбытия основных фондов в промышленности СССР в 1980-е годы составляла 2-3% против 4-5% в американской промышленности, что на практике означало: средний срок службы советского оборудования находился в диапазоне 25-33 лет, тогда как в США - 16-20 лет [44. Р. 6].
Кроме того, основой фундамента советской модели модернизации являлась сверх-дешевая рабочая сила, выкачиваемая из деревни и фактически исчерпанная к 1960-м годам, что к началу 1980-х годов обернулось ее дефицитом. Как результат, к концу 1980-х годов 1/4 основных фондов в промышленности не обеспечивалась трудовыми ресурсами, в машиностроении удельный вес простаивавшего оборудования доходил до 45%. В итоге, при всех успехах в послевоенном восстановлении и экономическом строительстве 1950-х годов, СССР пропустил переход к новой стадии модернизации. На рубеже 1970-1980-х годов вместо поступательного развития страна попала в «де-модернизационную» трясину. При этом трудно не согласиться с профессором В. В. Поповым, полагающим, что «по сравнению с трансформационным спадом 1990-х годов советский застой 1970-1980-х выглядит как невинная детская шалость в сравнении с великим злодейством» [45. С. 74].
Подведем итоги.
1. Одной из основных особенностей социально-экономического развития России в XX столетии стал скачкообразный тип модернизации, когда за периодами форсированного экономического роста следовали стагнация и нарастание технико-технологического разрыва с промышленно развитыми державами, для сокращения которого государство всеми доступными способами мобилизовывало ограниченные внутренние ресурсы. Их перенацеливание на опережающее развитие военно-промышленного комплекса и обслуживающих его отраслей приводило к структурным перекосам в экономике, отвлекало средства от развития человеческого капитала и не позволяло синхронизировать переход к следующим стадиям развития с передовыми странами.
2. Совершение социально-экономического рывка 1930-1950-х годов потребовало ускоренного демонтажа институциональных основ предшествующего модернизацион-ного этапа. Эти издержки стали причиной асинхронности между быстро модернизирующимся базисом и «отстающей» надстройкой, а также отторжения модернизационных усилий государства значительной частью населения.
3. Опыт СССР предостерегает от упрощенной трактовки модернизации как однолинейного процесса восхождения от одной стадии развития к другой. Модернизаци-онные процессы могут быть обратимыми, однако мировой опыт не дает достаточных доказательств возможности пропуска какой-либо стадии развития.
Источники
1. Michael D. N. Some Speculations on the Social Impact of Technology : mimeographed text of address to the Columbia Seminar on Technology and Social Change. 1966.
2. Gregory P. Russian National Income: 1885-1913. Cambridge : Cambridge University Press, 1982.
3. Белоусов Р. А. Экономическая история России: XX век : в 3 кн. М. : ИздАТ, 1999. Кн. 1.
4. Белоусов Р. А. Экономическая история России: XX век : в 3 кн. М. : ИздАТ, 1999. Кн. 2.
5. Dowlah A., Elliott J. tte Life and Times of Soviet Socialism. Westport, CT : Praeger, 1997.
6. Lapidus G. W. Women in Soviet Society: Equality, Development and Social Change. Berkeley ; Los Angeles ; L. : University of California Press, 1978.
7. Выбор пути. История России 1861-1938 гг. / под ред. О. А. Васьковского, А. Т. Тер-тышного. Екатеринбург : Изд-во УрГЭУ 1995.
8. Алексеев В. В., Гаврилов Д. В. Металлургия Урала с древнейших времен до наших дней. М. : Наука, 2008.
9. Raiser M., Schaffer M., Schuchhardt J. Benchmarking Structural Change in Transition // IZA Discussion Paper (Bonn). 2003. No. 727.
10. Хейфец Б. А. Кредитная история России. Характеристика суверенного заемщика. М. : Экономика, 2003.
11. Болотин Б. М. Мировая экономика в цифрах (разд. IV) // Мировая экономика: глобальные тенденции за 100 лет / под ред. И. С. Королева. М. : Юристъ, 2003.
12. Chandler A., Hikino T. Scale and Scope: tte Dynamics of Industrial Capitalism. Cambridge, Mass. : Belknap Press, 1994.
13. Romer C. Great Depression. URL : http://elsa.berkeley.edu/~cromer/great_depression.
pdf.
14. Rafikmiya K. N. tte Great Depression of 1929-1930. New Modikhana, 2009.
15. Statistical Abstract of the United States 1933. Washington D. C. : GPO, 1933.
16. Moggridge D. British Monetary Policy 1924-1931: tte Norman Conquest of $4.86. Cambridge : Cambridge University Press, 1972.
17. Шпотов Б. М. Американский фактор в индустриальном развитии СССР, 1920-1930-е годы. М. : Ин-т экономики РАН, 2009.
18. Davies R., Harrison M., Wheatcroft S. tte Economic Transformation of the Soviet Union, 1913-1945. Cambridge : Cambridge University Press, 1994.
19. Dunn W. tte Soviet Economy and Red Army, 1930-1945. Westport, CT : Praeger, 1995.
20. Levin N. tte Jews in the Soviet Union since 1917: Paradox of Survival. N. Y. : New York University Press, 1990.
21. Sutton A. tte Best Enemy Money Can Buy. URL : http://www.reformed-theology.org/ html/b ooks/b est_enemy/index.html.
22. Naimark N. tte Russians in Germany: A History of the Soviet Zone of Occupation, 1945-1949. Cambridge, MA and L. : Harvard University Press, 1995.
23. Лесков С. Бомба от немецкого барона: кто создавал советское атомное оружие? // Изв. науки. 2009. 27 авг.
24. Oleynikov P. German Scientists in the Soviet Atomic Bomb // tte Nonproliferation Review. 2000. Summer.
25. Sutton A. Western Technology and Soviet Economic Development 1945 to 1965. Stanford, CA : Hoover Institution Press, Stanford University, 1973.
26. Hardach K. tte Political Economy of Germany in the Twentieth Century. Berkeley, CA : University of California Press, 1980.
27. Sobolev D., Khazanov D. Military Trophies of the Soviet Union. URL : http://www. airpages.ru/eng/ru/troph.shtml.
28. Шуман Е. Немецкие репарации и советская экономика: цифры, факты, люди. Режим доступа : http://www.dw-world.de/dw/article/0,,640521,00.html.
29. Ханин Г. И. Динамика экономического развития СССР. Новосибирск : Наука (Сибирское отделение), 1991.
30. Белоусов Р. А. Экономическая история России: XX век : в 3 кн. М. : ИздАТ, 1999. Кн. 3.
31. Внешняя торговля СССР за 1918-1940 гг. : стат. обзор / Мин-во внешней торговли СССР; Главное таможенное управление. М. : Внешторгиздат, 1960.
32. Миф о лапотной России... Режим доступа : http://wap.zhistory.borda.ru/?1-4-120-00000232-000-0-0-1235246062.
33. Kenez P. tte Birth of the Propaganda State. Soviet Methods of Mass Mobilization. Cambridge and N. Y. : Cambridge University Press, 1985.
34. Иголкин А. А. Советский нефтяной экспорт в годы предвоенных пятилеток // Нефтяное хозяйство. 2006. № 9.
35. Statistical Abstract of the United States 1946. Washington D.C. : GPO, 1946.
36. Мальцев А. А. Развитие минерально-сырьевого комплекса в контексте экономической модернизации России: ретроспектива XVIII-XX столетий // Экономика XXI века. 2009. № 10.
37. Maddison А. tte World Economy: A Millennial Perspective. P. : OECD, 2001.
38. Statistical Abstract of the United States 1950. Washington D.C. : GPO, 1950.
39. Выбор пути. История России. 1939-2000 / отв. ред. А. Т. Тертышный. Екатеринбург : Изд-во УрГЭУ 2001.
40. Народное хозяйство СССР за 70 лет : юбил. стат. ежегодник. М. : Финансы и статистика, 1987.
41. tte World Fact Book 1990. URL : http://www.umsl.edu/services/govdocs/wofact90/ world12.txt.
42. Statistical Abstract of the United States 1994. Washington D.C. : GPO, 1994.
43. Statistical Abstract of the United States 2009. Washington D.C. : GPO, 2009.
44. Popov V. Life Cycle of the Centrally Planned Economy: Why Soviet Growth Rates Peaked in the 1950s // AEA conference (Boston, January 2006). Boston, 2006.
45. Попов В. Закат плановой экономики // Эксперт. 2009. № 1.
