CC BY
182
МАЛЬЦЕВ Александр Андреевич
Кандидат экономических наук, доцент кафедры мировой экономики
Уральский государственный экономический университет
620144, РФ, г. Екатеринбург, ул. 8 Марта/Народной Воли, 62/45 Контактный телефон: (343) 221-27-10 e-mail: almalzev@mail.ru
Кейнсианская теория: релятивистское или абсолютистское происхождение1
Ключевые слова: абсолютизм; Великая депрессия; инновационная пауза; кейнсианская революция; релятивизм; теоретико-методологический базис; технологический уклад.
Аннотация. Рассмотрены основные подходы к определению источников происхождения кейнсианской теории. Определен теоретико-методологический каркас исследовательской программы учения Дж. М. Кейнса. Доказан релятивистский характер генезиса кейнсианской революции.
Для представителей гуманитарных наук, в особенности экономистов, попытка проследить то, как направление наших научных изысканий обусловливается обществом, в котором мы живем, является полезным и отрезвляющим упражнением. Все основные повороты в истории экономической мысли ... были ответом на изменения политических условий и возможностей.
Myrdal G.K. Asian Drama: An Inquiry into the Poverty of Nations
На протяжении без малого восьми десятилетий, прошедших с появления в 1936 г. работы Дж. М. Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег», спустя 11 лет названной Л. Клейном «кейнсианской революцией» [1], в литературе, посвященной истории экономического анализа, не затихают споры (см., например, [2-5]) о природе, причине и характере изменения русла «основного течения». Особенно ожесточенные дискуссии вызывают вопросы влияния Zeitgeist 1930-х годов на формирование онтоло-го-методологического каркаса кейнсианского учения. Например, современник «революционных» событий Й. А. Шумпетер еще в 1949 г. доказывал: «исследования Кейнса служат прекрасной иллюстрацией, что видение фактов и смыслов в принципе предшествует аналитической работе» [6. С. 1541]. Один из наиболее известных исследователей творчества кембриджского ученого, профессор Уорикского университета Р. Скидельски абсолютно убежден: «Кейнс никогда бы не написал такого рода книгу, если бы мировая экономика в 1929-1932 гг. не потерпела крах» [7. P. 80]. Развивая эту мысль, английский экономист Э. Конвей трактует научные изыскания главного протагониста данного интеллектуального переворота как «прямой ответ на вызовы Великой депрессии» [8].
Между тем релятивистская интерпретация генезиса кейнсианского учения с самого начала встретила мощную интеллектуальную оппозицию в лице сторонников абсолютистской трактовки эволюции экономической мысли, отстаивающих точку зрения, согласно которой гуманитарные дисциплины являются продуктом интерналистского
1 Статья подготовлена в рамках реализации ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг. по лоту № 16.740.11.0696 «Компаративный анализ мо-дернизационных стратегий в мировой экономической практике».
© Мальцев Ал. А., 2012
развития научного знания, эпистимологически изолированного от влияний внешнего мира. В качестве примера приведем мнение профессора Софийского университета в Токио Т. Хираи: «„Общая теория“ концентрировалась на теории, и в ней не делается никаких попыток применить ее на практике» [9. P. 38]. В немалой степени вклад в методологическую сумятицу внес сам Дж. М. Кейнс, наделявший идеи, рожденные в сознании ученых, способностью детерминировать социальную реальность и модифицировать хозяйственный ландшафт мировой экономики. «Идеи экономистов и политических мыслителей ... в действительности, только они и правят миром. Люди практики ... обычно являются рабами какого-нибудь экономиста прошлого», - утверждал британский экономист в своем magna opus [10. С. 350]. Не пытаясь классифицировать данные подходы в априорных терминах «лучше» или «хуже», попытаемся вслед за Р. Скидельски с позиций релятивизма проследить происхождение нового экономического учения, для чего кратко восстановим хозяйственную атмосферу «ревущих двадцатых», что позволит ярче оттенить содержательную часть его узловых пунктов и их соосность с политикой стран-лидеров глобальной экономики того периода.
1920-е годы в США, окончательно перехвативших звание страны-лидера мирового хозяйства у превращавшегося в «больного человека Европы» Соединенного Королевства1, вошли в историю под названием эпохи «иррациональной жизнерадостности» (animal spirits), во время которой «даже вдовы, мелкие фермеры и чистильщики сапог несли свои деньги в беспроигрышное казино (на биржи - А. М.)» [13. P. 3]. Именно в этот период Соединенные Штаты возглавили пелотон технологической гонки, когда их удельный вес в глобальном фонде изобретений (43,7%) в 2,5 раза превысил результат ближайшего «преследователя» - Германии (17,5%) [14. P. 89], а доходы американцев в 1913-1929 гг. ежегодно прирастали на рекордные 1,8% в год против 1,0% в Западной Европе и 1,1% в среднем в мире2. На волне оптимизма, порожденного подготовкой к развертыванию четвертой волны экономической конъюнктуры, инвесторы, словно предвосхищая концепцию «финансовых пузырей» К. Перес [13], начали перемещать капитал из производственных звеньев старого технологического уклада в отрасли, формирующие ядро «новой экономики». Так, за 1923-1929 гг. акции американских электросетевых компаний подорожали на 230% [15. P. 146], Radio Corporation of America (1926-1929 гг.) - на 1 800% [16. P. 121], а капитализация General Motors (1921-1929 гг.) «взлетела» в 40 раз [17], тогда как аналогичный показатель всех компаний «старой» железнодорожной промышленности возрос (1919-1929 гг.) «лишь» в два раза [18. P. 37]. Вместе с тем зачаточный уровень развития инновационных производств - химическая, нефтеперерабатывающая, электротехническая и автомобилестроительная отрасли в 1929 г. создавали не более 1/5 добавленной стоимости в общей структуре промышленного производства США3 - не позволял абсорбировать весь объем финансовых ресурсов, высвобождавшихся из перезревшего технологического уклада. В результате их излишки переливались в другие сектора экономики, в первую очередь «разогревая» рынок недвижимости. В середине 1920-х годов средняя стоимость домовладения в США ежегодно учетверялась, объем выданных ипотечных кредитов за 1919-1928 гг. возрос в 17 раз [21. P. 32], достигнув к 1930 г. 32,9% ВВП4.
Дополнительно жар спекулятивной горячки усиливала политика финансовых властей, поддерживавших экономику, в том числе, естественно, «новых отраслей»,
1 В 1929 г. на долю США приходилось 28,0% мирового ВВП, тогда как у находившегося в зените экономического могущества Соединенного Королевства в 1870 г. данный показатель составлял «лишь» 9,1%. Рассчитано по: [11. С. 503; 12. P. 263].
2 Рассчитано по: [11. С. 511].
3 Рассчитано по: [19. Part 2. P. 666, 674, 675, 679; 20. P. 102].
4 Рассчитано по: [22. P. 70].
дешевыми деньгами (за 1920-1928 гг. ставка рефинансирования Федеральной резервной системы снизилась с 7,0 до 3,5% [23; 24]) и тем самым раздувавших ажиотаж потребительского кредитования. К концу 1920-х годов 88,5% автомобилей, 80,0% фотоаппаратов, 75,0% стиральных машин, 50,0% радиоприемников, холодильников и стиральных машин в США покупалось в рассрочку, а общий объем выданных гражданам потребительских кредитов превысил 7,0% ВВП1. Еще одним катализатором потребительского бума стало снижение фискального бремени для населения. За 1918-1925 гг. максимальная ставка подоходного налога уменьшилась с 76 до 25% [27], а федеральный налог на доходы физических лиц к 1926 г. оплачивали лишь 10% американцев [23]. В итоге консьюмеристская эйфория вкупе со «слепой верой в технологический прогресс» [28. Р. 53] превратилась в драйвер процессов перепроизводства. Например, уже к 1925 г. производственные мощности американской автомобильной промышленности (6 млн автомобилей в год) в 1,5 раза превышали объем спроса [29. Р. 59]. Если учесть, что автомобилестроительная отрасль поглощала 20% производимой в стране стали, 70% листового стекла, 80% резинотехнических изделий и 90% нефтепродуктов [30. Р. 153], то становится очевидным, что «спекулятивный пузырь был обречен на то, чтобы рано или поздно лопнуть» [31. С. 93].
Дальнейшее развитие событий полностью совпадало с известным еще с «тюльпановой лихорадки» XVI столетия наблюдением: «чем больше пузырь, тем болезненнее его сдутие» [32]. С мая 1928 г. по сентябрь 1929 г. средняя цена акций, торгуемых на американских биржах, приросла на 40% [33. С. 61]. К 30 августа 1929 г. рыночная стоимость 135 ведущих промышленных компаний США, по одной из оценок, достигла 154% ВВП [34. Р. 3] (капитализация всего фондового рынка Соединенных Штатов в середине 2007 г. не превышала 144% ВВП [35]). Кульминацией спекулятивной гонки стало начало сентября 1929 г., когда индекс Доу-Джонса поднялся до исторического максимума - 381,17 пункта (рекорд, побитый только спустя 25 лет в ноябре 1954 г.) [33. С. 61]. За этим последовала «жесткая посадка» фондового рынка, который за неделю биржевой паники, начавшейся с событий «черного вторника» 29 сентября 1929 г., потерял 30 млрд дол. [36], что в 1,5 раза превышало расходы Соединенных Штатов на Первую мировую войну [37. Р. 2].
Проблемы финансовых рынков автоматически отразились на реальном секторе экономики. За 1929-1933 гг. промышленное производство в США упало на 47% [38], национальный доход страны уменьшился в 1,5 раза, а уровень безработицы к 1932 г. едва не пробил 25%-ный «порог» (23,6%), что, впрочем, с учетом членов семей составляло практически половину населения страны [39]. Вполне закономерно, что подобное нарушение так называемой «экономической нормальности», появление «черного лебедя» Великой депрессии, фактически закрепившие окончательный переход экономической системы капитализма из упорядоченного состояния «вечного покоя» в фазу «вечного кризиса» с имманентно присущей ей анархией производства, требовали кардинального пересмотра фундаментальных основ неоклассической теории, «ибо в войну в окопах нет атеистов, а в условиях кризиса трудно встретить либертарианцев» [40].
Революционный мятеж против казавшихся непоколебимыми и до этого претерпевавших лишь незначительное ретуширование теоретико-методологических устоев доктрины Ыввег 1шге возглавил ученик А. Маршалла Дж. М. Кейнс (1883-1946 гг.). Для начала следовало решительно порвать с эпикурейскими представлениями о человеке как рациональном потребителе. Одновременно приходилось высвобождаться из плена иллюзий о возможности достижения саморегулируемыми рыночными силами равновесного состояния при анемичных усилиях со стороны государства. При этом синхронность сползания хозяйственных систем развитых стран в пучину депрессии,
1 Рассчитано по: [22. Р. 70; 25. С. 221; 26. Р. 80-81].
а также глубина и продолжительность кризисных явлений, поразивших мировое хозяйство (за 1929-1933 гг. глобальный ВВП снизился на 1/10, промышленное производство - на 1/3, а мировая торговля «сжалась» на 1/4 [41. P. 28]), обусловливали высокую скорость распространения идей английского ученого. В этом плане неудивительно единство большинства экспертов в том, что в эпоху «безвременья между двумя катастрофами» [42. С. 768] в экономической науке произошла настоящая кейнсианская революция, «в большей степени, чем смитианская, рикардианская, или джевонсианская, заслуживающая писаться без кавычек» [3. P. 121]. Именно кейнсианству удалось сначала совершить подлинный переворот в практике государственной политики, а после Второй мировой войны утвердиться в качестве основного канона мейнстрима. Теоретикометодологический каркас новой исследовательской программы экономической науки, «экономики перевернутого вверх дном мира» [43. P. 174], системным обобщением которой стала вышедшая в свет в 1936 г. «Общая теория занятости, процента и денег», формировался следующими основными положениями.
Во-первых, в отличие от неоклассической ортодоксии, утверждающей предопределенность будущего и наделяющей хозяйствующих субъектов даром совершенного предвидения, онтологической сердцевиной кейнсианской парадигмы стал феномен неустранимой неопределенности. «Мы не знаем, - писал Дж. М. Кейнс в 1937 г., - что готовит нам будущее, кроме того, что оно будет сильно отличаться от всего того, что мы могли предсказать»1. Соответственно, неполнота информации о грядущих событиях расстраивает точный механизм расчета оптимальной траектории достижения консью-меристского счастья, что, в свою очередь, провоцирует участников рынка к чрезмерным - в целях хеджирования рисков - сбережениям, размывающим фонд потребления, дестимулирующим инвестиционную деятельность и в конечном счете раскручивающим маховик безработицы. Этот психологический закон, истоки которого восходят к знаменитому памфлету Б. Мандевилля «Басня о пчелах» (1714 г.), получил окончательное методологическое оформление в кейнсианском «парадоксе бережливости», согласно которому «сбережения на черный день приближают его наступление» [45]. Как следствие, атмосфера мрачных ожиданий с царящим в ней духом «вечного страха перед будущим» разрушает среду обитания рационального homo economicus, знающего свое «будущее наперед, до скончания веков» [31. С. 116, 123]. Все это предопределило переход экономической науки от мышления в рамках долгосрочной перспективы к рассуждениям в терминах краткосрочного анализа. «Недостаток „длинного периода“, - иронично замечал Дж. М. Кейнс, - заключается в том, что в долгосрочном периоде все мы будем мертвы», тогда как «... великое преимущество „короткого периода“ в том, что в краткосрочном периоде все мы еще живы»2.
Во-вторых, привнесение в экономическую теорию отличных от рационального гедонизма факторов неопределенности и пессимистических настроений породило «кейнсианского человека», принимающего, в противовес своему маржиналистскому «предшественнику», инвестиционные решения под воздействием «спонтанного оптимизма, а не математических расчетов»3. Вполне естественно, что дематематизация психологической природы человека привела к разрыву теории Дж. М. Кейнса со статичной ньютоновской парадигмой, которая после встраивания в общественные науки превратилась в догмат о рынке как автоматической системе с инсталлированным в нее механизмом самовозвращения в точку покоя после колебаний, вызванных сжатием совокупного спроса. Так, британский исследователь полагал, что рыночная экономика в отличие от маятника лишена способности к рекурсии в равновесное состояние
1 Цит. по: [44. P. 213].
2 Там же.
3 Цит. по: [46. P. 333].
[31. С. 110], а людей нельзя уподоблять одинаковым биллиардным шарам из метафоры (1740 г.) Д. Юма, которые «равномерно катятся по гладкой поверхности стола» [47. Р. 10]. Реалистичная прорисовка психологических аспектов рыночного поведения хозяйствующих субъектов затрудняла использование неоклассического допущения об абсолютной рациональности, наделявшей изолированных друг от друга «компетентных эгоистов» одинаковым объемом информации, что позволяло отстраивать экономическую политику, базируясь лишь на решениях, принимаемых атомизированным индивидом. Окончательно отказавшись от джевонсианских догматов ортодоксального утилитаризма, Дж. М. Кейнс вернул в экономическую науку принципы методологического холизма, постулирующие невозможность выхолащивания сложной и неоднородной структуры общества до простой совокупности бытия его частных членов. Эти онтологические сдвиги ознаменовали переход «магистрального течения» от зауженного микро- к широкому макроэкономическому уровню исследований, открывшему дорогу анализу таких емких категорий, как «капитализм» и «экономическая система», остававшихся на периферии научных интересов «мейнстримных» экономистов маржиналист-ской эпохи [48. Р. 171]. Примечательно, что кембриджский профессор считал себя в известной степени последователем меркантилистов, во главу угла методологии которых также ставились задачи «управления экономической системой в целом и обеспечение оптимальной занятости всех ее внутренних ресурсов» [49. Р. 309].
В-третьих, в противовес неоклассикам сторонники кейнсианского учения исходили из неидеальности институциональной среды и настаивали на расширении регулятивных функций государства в целях снижения «силы трения» между разновекторными интересами внутри различных социальных групп. Активное вмешательство «видимой руки» государственных институтов в свободную игру рыночных сил неустойчивой хозяйственной среды, населенной «несовершенными» существами, требовалось также для снабжения участников экономической деятельности недоступной для каждого из них по отдельности информацией в целях уменьшения градуса неопределенности и размораживания инвестиционной активности. Формирование устойчивого личного и инвестиционного спроса в новой экономической модели предполагало отказ от «робких» маршаллинских фискально-монетарных мер и переход к расширению арсенала приемов макроэкономического регулирования «принятием на себя все большей ответственности за прямую организацию инвестиций ... во имя общих социальных выгод» [10. С. 156]. Фактически кейнсианство завершило начатую еще «поздними» маржиналистами «реабилитацию» права государства на укрощение вышедшей из «автоматического» режима рыночной стихии. Однако вряд ли можно считать справедливыми частые обвинения Дж. М. Кейнса в апологетизации концепции «тотального государства», оруэлловского Большого Брата (1949 г.), следящего за всеми сторонами общественной жизнедеятельности и обладающего правом вмешиваться в частную жизнь граждан [50. Р. 7]. Предостерегая от подобных упрощенных трактовок, английский экономист четко обозначил пределы проникновения правительства в хозяйственный механизм, ограничив их выполнением социальных обязательств и воздействием на уровень потребления через механизм «социализации инвестиций», т. е. возложением на государство задачи осуществления большей части капитальных вложений в экономику. При этом, по мнению ученого, «социализация инвестиций не требует от государства обобществления средств производства и не означает установления диктатуры над всеми остальными сферами экономической жизни общества» [51. Р. 649].
В-четвертых, Дж. М. Кейнс подверг критическому анализу исходный постулат неоклассической экономической теории - равенство Ж.-Б. Сэя, аксиоматизирующее невозможность кризисов перепроизводства в идеальной рыночной системе с эластичной взаимозависимостью спроса и предложения, что обеспечивает «саморассасывание»
товарных тромбов. В отличие от последователей автора «Трактата политической экономии» (1803 г.) британский исследователь отстаивал идею, согласно которой снижение цен и заработной платы неизбежно ведет к сокращению расходов, что, в свою очередь, провоцирует сворачивание инвестиций с вытекающими отсюда последствиями в виде падения объемов производства и роста безработицы. Сломать негативный тренд, т. е. вытащить забуксовавшую махину совокупного спроса, в кейнсианской концепции могло лишь «искусственное», направляемое государством стимулирование роста платежеспособности населения. Однако реализация данной задачи на практике упиралась в дихотомию человеческого поведения, описываемую знаменитым основным психологическим законом Дж. М. Кейнса о дилемме выбора между текущим потреблением и сбережением. Его исходная предпосылка заключается в том, что при урезании заработной платы люди инстинктивно, стремясь поддержать прежний уровень жизни, сокращают долю сбережений в структуре своих доходов, подрывая тем самым спрос на капиталоемкие товары длительного пользования. Для предотвращения неизбежного в таком случае кризиса перепроизводства в реальном секторе и снижения спроса на трудовые ресурсы английский экономист призывал государство всячески противодействовать снижению доходов занятых и общей занятости1. Неудивительно, что в отличие от своих оппонентов из неоклассического лагеря, отстаивавших максимально полное приближение economics к естественным наукам, Дж. М. Кейнс призывал к учету не только «экономических факторов», но и «психологии общества», что обусловливало новое, бихевиористское видение облика экономической теории как «гуманитарной дисциплины ... имеющей дело с интроспекциями и ценностями ... а также с мотивами, ожиданиями и психологическими неопределенностями»2.
В-пятых, кейнсианцы противопоставили восходящей еще к идеям Н. Коперника (1473-1543 гг.) и Ж. Бодена (1530-1596 гг.) неоклассической количественной теории денег, сводящей их функцию преимущественно к простому инструменту счета, представление о наличности как уникальном психологическом феномене, изложенное Дж. М. Кейнсом в так называемом парадоксе ликвидности, согласно которому неистребимое желание людей элиминировать страх перед неизвестностью побуждает к сбережению наиболее легкореализуемых активов - денег, а не других благ, обладающих меньшей ликвидностью. Важнейшим экономическим последствием подобных эмоциональных предпочтений хозяйствующих субъектов становилось замораживание спроса на инвестиционные товары. Для трансформации «пассивных» денежных запасов в «живительные» расходы Дж. М. Кейнс предложил механизм мультипликатора, в соответствии с которым «расход одного есть доход другого, благодаря чему первоначальный расход вызывает многократный рост доходов и расходов» [54. С. 85]. Иными словами, суть этого макроэкономического эффекта сводится к уменьшению «склонности людей к сбережению» и «побуждению к инвестированию». Спустя 37 лет после выхода в свет «^e General tteory» президент Американской экономической ассоциации Дж. К. Гэлбрейт описывал эту идею следующим образом: «доходы должны быть инвестированы и, таким образом, истрачены ... в противном случае покупательная способность будет снижаться ... товары будут оставаться на полках, объем заказов уменьшится, объем производства упадет, а безработица увеличится» [55. P. 173]. Вполне естественно, что сам Дж. М. Кейнс квинтэссенцией своих исследований считал «указание на жизненную необходимость руководящего влияния государства на склонность к потреблению частично путем соответствующей системы налогов, частично фиксированием нормы процента и, возможно, другими способами» [49. P. 348]. В совокупности это означало переход экономической науки от осторожного маршаллинского призыва сочетать
1 См. подробнее: [52. P. 68-70].
2 Цит. по: [53. P. 70].
дескриптивное знание с элементами прескриптивного анализа к «полноценной» обязанности решать насущные социально-экономические проблемы и пониманию «теории не как цели в себе или способа получения эстетического наслаждения, а как ... средства ... получения практической помощи в деле рационального совершенствования общества» [56. С. 18-19].
Изначально кейнсианские «рецепты» получили весьма сдержанный прием экономических властей. «Казначейство, - писал в 1925 г. У Черчилль, занимавший в то время должность министра финансов Великобритании, - никогда не столкнется с тем феноменом, который господин Кейнс называет „парадоксом безработицы среди голодающих“ / paradox of unemployment amidst dearth» [57. P. 42]. Президент США Ф. Д. Рузвельт даже в разгар Великой депрессии характеризовал кембриджского профессора как «капризного математика» [58. P. 228]. Более того, сам Дж. М. Кейнс никогда не присваивал себе пальму первенства ни в открытии приемов контрциклической политики, ни в разработке эффекта мультипликатора1. Тем не менее большинство его современников, включая непримиримых оппонентов - представителей австрийской школы экономического анализа, признавали «Общую теорию занятости, процента и денег» «наиболее важной книгой, появившейся в этом веке» [60. P. 132]. В дальнейшем эксперты также в целом сходились во мнении, что учение Дж. М. Кейнса наиболее точно отражало Zeitgeist 1930-х годов и специфику хозяйственных решений, принимавшихся правительствами развитых государств для выведения экономики из глубочайшего кризиса [59. P. 8]. Рассмотрим особенности борьбы с депрессивными явлениями в странах-лидерах мирового хозяйства того периода - демократических Великобритании и США и тоталитарных Германии и Японии, а также попытаемся проследить взаимосвязь практики реализации экономической политики и теоретических изысканий английского ученого и его последователей.
Сложное социально-экономическое положение ведущих держав диктовало необходимость выхода из фазы кризисного «штопора» начиная с санации основного, по мнению Дж. М. Кейнса, генератора неопределенности - финансовой системы, перебои в работе которой блокировали развитие остальных секторов экономики. Так, 5 марта 1933 г., спустя сутки после своего вступления в должность Президента США, Ф. Д. Рузвельт издал постановление о трехдневном приостановлении всех банковских транзакций. 9 марта 1933 г. Конгресс принял закон «Об освобождении банков (от ответственности)» (Emergency Banking Relief Act), разделивший банки на три категории: «устойчивые», подлежавшие немедленному открытию; «проблемные», возвращавшиеся в бизнес после выкупа их «токсичных» активов специально учрежденной в 1932 г. Reconstruction Finance Corporation; «нереанимируемые» - приговоренные к ликвидации. В результате в течение последующих трех дней в стране закрылось 4 000 банков [61. P. 24], а население, изъявшее только за 2-3 марта 1933 г. из обращения 500 млн дол. ликвидности [25. С. 228], почувствовав симптомы оздоровления национальной банковской системы, к концу марта вернуло на депозитные счета 1,18 млрд дол. наличных денег [62. P. 27]. Следующим важным шагом на пути стабилизации финансовой сферы стал президентский указ № 6102 от 5 апреля 1933 г., требовавший принудительного обмена хранившегося у резидентов золота в слитках и монетах стоимостью свыше 100 дол. на бумажные деньги по заниженной цене [63]. Одновременно ФРС получила разрешение на эмиссию не обеспеченных «желтым металлом» банкнот, что фактически означало демонтаж системы золотодевизного стандарта и привело к 30%-ной девальвации доллара по отношению к золоту [25. С. 229]. Предвосхищая рекомендации британского исследователя, предупреждавшего об опасности ситуации, когда «расширение производственного капитала в стране становится побочным продуктом деятельности
1 См. подробнее: [59. P. 6].
казино» [49. P. 142], 16 июня 1933 г. американский парламент одобрил закон «О банках» (Banking Act of 1933), более известный как закон Гласса-Стигалла (Glass-Steagall Act), разделивший все кредитные учреждения на депозитные и инвестиционные и запретивший коммерческим банкам оказывать услуги по андеррайтингу ценных бумаг. Помимо этого данным нормативным актом вводилась первая в мире система страхования вкладов, обеспечивавшая страховку 97% депозитов [б4. P. 43б-437], в результате чего за 1934 г. в Соединенных Штатах обанкротилось лишь 9 финансовых институтов против 9 000 в предшествующие четыре года [б1. P. 1]. Меры по укреплению и восстановлению доверия к финансово-кредитной системе привели к 37%-ному увеличению активов банковского сектора (за 1933-1939 гг.) [25. С. 229] и снижению учетной ставки Федеральной резервной системы с 3,5% в 1933 г. до 1,5% в 1934 г. [19. Part 2. P. 1GG1]. В конечном счете девальвация валюты, удешевление кредитных ресурсов, общее повышение монетизации экономики (с 13,0% ВВП в 1933 г. до 19,2% ВВП в 1939 г.1) способствовали оживлению деловой активности, облегчая тем самым государству решение задачи поддержки реального сектора и борьбы с безработицей.
На первый взгляд, один из узловых выводов кейнсианской теории - необходимость государственного «обеспечения приближения к полной занятости» [49. P. 34S] - нашел свое воплощение в Германии 1930-х годов, чья экономическая модель в современной литературе часто интерпретируется в терминах «милитаристского кейнсианства»2. В частности, уже 6 мая 1933 г. узурпировавшая в марте 1933 г. власть в стране NSDAP приняла декрет о Немецком трудовом фронте (Deutsche Arbeitsfront), запрещавший коллективные договоры, отменивший право пролетариата на забастовки и переход работников с одного предприятия на другое [25. С. 247]. Законом от 26 июня 1935 г. «Об обязательной трудовой повинности» (Reichsarbeitsdienstpflichtgesetz) всем гражданам Германской империи в возрасте от 18 до 25 лет предписывалось по полгода отработать в полувоенной системе Имперской службы труда (Reichsarbeitsdienst) [6s. P. 125]. Спустя три года данное требование распространили на все возрастные категории жителей Третьего рейха [б9. P. 24G]. На фактическое обнуление безработицы, составлявшей в 1932 г. 30,1% [7G], в решающей степени сработали инициированные государством массовое возведение объектов инфраструктуры и опережающее развитие тяжелой промышленности в рамках «Программ Райнхардта» (Reinhardt Programm) (1933-1936 гг.) и четырехлетнего плана перестройки народного хозяйства (Vierjahres-plan) (1936-1940 гг.). Например, строительный бум - за 1933-1936 гг. объем строительных работ возрос с 2 млрд до 9 млрд рейхсмарок, протяженность сети автобанов увеличилась на 7 000 км - обеспечил создание более 1,3 млн новых рабочих мест3. Рост тяжелой индустрии - к 1937 г. на территории Германии функционировали 70 новых химических, 60 авиационных, 45 автомобильных и танковых, 15 военно-судостроительных заводов [25. С. 249] - практически целиком «затачивался» на нужды милитаризации экономики. За 1932-1939 гг. расходы на вооружение увеличились с 1 до 23% ВВП [73. P. S4], а удельный вес отраслей военно-промышленного комплекса в общей структуре инвестиций в промышленность за 1934-1938 гг. возрос с 23 до 71% [74. P. 3G]. «Успехи» германского государства в достижении 100%-ной занятости на квазикейнси-анской основе «пушки вместо масла» (к началу Второй мировой войны производство
1 Рассчитано по: [65. Р. 1482].
2 См. подробнее: [66. Р. 14]. Впрочем, пищу для обвинений в симпатиях к тоталитарному строю дал сам Дж. М. Кейнс. В предисловии к немецкому изданию «Общей теории» (1936 г.) экономист писал, что его «теория производства гораздо легче адаптируется к условиям тоталитарного государства, чем к условиям свободной конкуренции и господства политики Ыввег 1а1ге» (Цит. по: [67. Р. 175]).
3 Рассчитано по: [71; 72. Р. 83-84].
потребительских товаров в стране так и не достигло уровня 1928 г. [25. С. 250]) дали искомый результат: к июлю 1939 г. в стране насчитывалось лишь 74 тыс. безработных [73. P. 84] против 6 млн в январе 1933 г. [75], а в строительном и металлообрабатывающем секторах даже наблюдался дефицит рабочей силы [76. P. 69]. В этом плане примечательна жесткая отповедь Дж. Робинсон (1903-1983 гг.), являвшейся одним из наиболее известных последователей Дж. М. Кейнса, защищавшей учителя от участившихся нападок в пропаганде «полного социализма и тоталитарного государства»1 категоричным утверждением о том, что «Гитлер уже нашел способы лечения безработицы прежде, чем Кейнс завершил объяснение ее появления»2.
По протокейнсианским лекалам, требующим для противодействия сворачиванию экономического роста наращивания «социализации» государственных расходов, велась борьба с кризисными явлениями и на родине ученого - в Великобритании. Еще за четыре года до начала заокеанской депрессии правительство С. Болдуина приняло закон «О пенсиях для вдов, сирот и престарелых» (Widows, Orphans, and Old Age Pensions Act 1925), предусматривавший выплаты пенсий вдовам, снижение пенсионного возраста с 70 до 65 лет и страхование неработающих граждан. В феврале 1930 г. английский парламент утвердил закон «О страховании безработицы» (Unemployment Insurance Act 1930), распространявший выдачу пособий по безработице на лиц, достигших 15 лет. По закону «О безработице» (Unemployment Act 1934) действием государственных программ социальной помощи охватывались британцы, не способные работать по состоянию здоровья, и родители-одиночки, а законом «Об особых территориях» (Special Areas Act 1934) выделялись трансферты для поддержки наиболее «проблемных» в социально-экономическом отношении регионов страны [79-81]. Оценить финансовые издержки на социальную переориентацию экономики Соединенного Королевства достаточно сложно. Впрочем, можно отметить, что снижение возрастной планки выхода на пенсию на пять лет обошлось английской казне в 16,4 млн фунтов, или 0,4% валового внутреннего продукта3, а расширение круга получателей социальной помощи вкупе с увеличением размера выплат нетрудоустроенным - к 1935 г. размер среднестатистического пособия, получаемого безработным, превышал доходы квалифицированного рабочего в 1905 г. [82] - «стоило» бюджету еще 4% ВВП [83. P. 21]. Параллельно в меж-военный период резко возросли затраты государства на развитие человеческого капитала: за 1920-1939 гг. удельные расходы на образование в Великобритании увеличились в 1,8 (с 1,84 до 3,26% ВВП) [84], здравоохранение - в 4,2 раза (с 0,42 до 1,76% ВВП) [85]. При этом, как и в Германии, основным катализатором оживления британской экономики стало поддерживаемое правительством развитие строительного сектора и форсированное - в преддверии новой войны - наращивание производственных мощностей оборонных предприятий. Факты свидетельствуют именно об этом: треть из возведенных в Великобритании в 1930-е годы трех миллионов жилых домов строилась при поддержке государства [86. P 112-113], что обеспечило не только 17% прироста ВВП страны, но и абсорбировало 30% безработных [87. P. 335], а увеличение ассигнований на развитие военно-промышленного комплекса с 2,6% в 1933 г. [88] до 7,7% ВВП в 1939 г. создало 1,5 млн новых рабочих мест [87. P. 337], во многом поспособствовав двукратному снижению уровня безработицы (с 22,1% в 1932 г. до 12,9% в 1938 г.) [89. P. 130]. Иными словами, хотя и под давлением «сгущавшихся дипломатических и военных туч» [87. P. 337], британское правительство, упреждая кейнсианские рекомендации, приняло на себя ответственность за 55,8% в 1945 г. (против 32,7% в 1918 г. [90. P. 130]) всех инвестиций страны «во имя общих социальных выгод».
1 Цит. по: [77. P. 8].
2 Цит. по: [78. P. 131].
3 Рассчитано по: [79].
Другими слагаемыми макроэкономической политики стабилизации экономик развитых стран 1930-х годов стали «ошибочно приписываемые кейнсианцам, а на деле восходящие еще к меркантилизму XVI и XVII столетий» [91] приемы государственного стимулирования потребления [92. P. 1320]. Главными тактическими инструментами выступали протекционистская защита «своих» производителей, облегчение доступа к кредитным ресурсам и подчас прямое замещение частного потребления государственным. Так, принятый в июне 1930 г. после 18-месячных дебатов в американском конгрессе закон Смута-Хоули «О тарифе» (tte Smooth-Hawley Tariff Act 1930) увеличивал средневзвешенную адвалорную ставку импортного таможенного тарифа с 40,1% (июнь 1929 г.) до 47,1% (июнь 1930 г.) [93. P. 64]. По расчетам профессора Б. Айхенгрина, закрытие рынка США от импортного демпинга обеспечило 2%-ное к ВВП торможение падения экономики [94. P. 125]. Одновременное развертывание программ «Покупай американское», обретших в 1933 г. статус закона (Buy American Act 1933), обязывало государственные учреждения при осуществлении гражданских закупок отдавать предпочтение отечественной продукции и вводило, как минимум, 50%-ную локализацию военных заказов [95. P. 121].
Мультипликативный эффект политики дешевых денег можно рассмотреть на примере хозяйственной практики Соединенного Королевства. В 1932 г. Банк Англии снизил ставку рефинансирования в 3 раза - с 6 до 2% и заморозил ее на этой отметке до начала Второй мировой войны [96]. Изменение вектора монетарной политики моментально ощутили «кредиточувствительные» сектора экономики. В частности, в строительстве недвижимости за 1928-1937 гг. количество заключенных ипотечных договоров возросло в 2,5 раза (с 554 тыс. до 1392 тыс. ед. [97. P. 52]), «подтолкнув» создание 260 тыс. новых рабочих мест [86. P. 115] с возросшей со 156 до 158 фунтов стерлингов в год средней заработной платой [98. P. 131] и оказав, как говорилось выше, «тонизирующее» влияние на всю экономику Великобритании. На рынке автомобилей за 1929-1939 гг. доля новых легковых машин, покупаемых в рассрочку, увеличилась с 50 [99] до 70% [100. P. 31], что благоприятствовало взрывному росту производства автомобилей (с 237 тыс. в 1930 г. до 508 тыс. в 1937 г.), сопровождавшемуся дополнительным созданием 165 тыс. высокооплачиваемых [86. P. 107] - за 1927-1939 гг. средний размер оплаты труда в транспортном машиностроении Великобритании увеличился с 4 [101. P. 62] до 6 [102. P. 150] фунтов в неделю, фактически вдвое превысив уровень доходов занятых в «старых» секторах британской экономики1, - рабочих мест, кумулятивно нагнетая потребительский спрос.
Компенсацию стагнировавшего (в Германии и США - сокращавшегося) частного спроса государственным проиллюстрируем на примере экономической политики немецких властей. За 1929-1938 гг. при 15%-ном снижении совокупных потребительских расходов германский национальный доход возрос на 25,2%, из которых 60% прироста обеспечило государство и лишь 1/5 - частное потребление2. Главной статьей государственных расходов в данном случае выступали военные заказы, возросшие с 1,6% национального дохода в 1933 г., в год прихода к власти нацистов, до 18,9% в предвоенном 1938 г. [78. P. 138]. Однако «чемпионом» по скорости огосударствления инвестиционного процесса стал не накачивавший в преддверии новой войны индустриальную мускулатуру Третий Рейх или «стремившаяся к победе любой ценой» [105. P. 43] Великобритания, а последовательно проводившая политику «пушки вместо риса» [106. P. 224] Япония. За 1920-1938 гг. удельный вес государственных инвестиций в экономику Страны восходящего солнца возрос с 14,8 до 30,3% ВВП, Соединенного Королевства - с 26,2 до 28,2%, Германии - с 25,0 до 42,4%3.
1 Рассчитано по: [103. P. 68].
2 Рассчитано по: [78. P. 16-17; 104. P. 124].
3 Рассчитано по: [12. P. 135; 107. P. 7].
Отдельной строкой в подтверждение релятивистского характера кейнсианского учения выделим пополнившую в начале 1930-х годов арсенал макроэкономических приемов противодействия инвестиционному голоду и коллапсу внутреннего спроса практику увеличения бюджетного дефицита с последующим его покрытием посредством долгового, а также эмиссионного финансирования. Например, еще за 5 лет до выхода в свет основного труда Дж. М. Кейнса Япония, одной из первых промышленно развитых стран, отказалась от неоклассических догматов поддержания строгой сбалансированности государственных финансов и прибегла к использованию инструментов бюджет-дефицитного ускорения экономического роста. По оценкам современных экспертов, увеличение правительственных расходов в 1,5 раза [108. P. 163], вызвавшее удвоение (за 1931-1936 гг.) государственного долга [109. P. 203], привело к 25%-ному росту валового внутреннего продукта [110. P. 259], в результате чего уже к 1933 г. японская экономика вышла на уровень докризисного 1929 г. [111]. Среди прочего, разгадка секрета довоенного экономического «чуда» заключалась в элегантной схеме, предложенной министром финансов К. Такахаши (K. Takahashi) (1854-1936 гг.) в феврале 1932 г. Правительство С. Макото (S. Makoto) (1858-1936 гг.) эмитировало ценные бумаги (deficit bonds) для покрытия дефицита государственного бюджета, большую часть из которых (82%) выкупал Банк Японии [112. P. 168], по мере стабилизации ситуации распродававший облигации частному сектору, снимая тем самым инфляционный навес и стимулируя поступательное развитие экономики [113. P. 250]. Макроэкономические рецепты «японского Кейнса» [114. P. 3] - девальвация национальной валюты, увеличение государственных расходов, снижение учетной ставки - принесли быстрый результат. Фактически двукратное (за 1931-1937 гг.) по стоимости увеличение денег в обращении (с 14,9 до 16,2% ВВП1) за счет наращивания выпуска deficit bonds позволило хозяйственной системе страны выйти из двухлетнего (1930-1931 гг.) дефляционного тупика, когда индекс цен в стране снижался на 10,3% в год, и вплоть до начала второй японо-китайской войны (1937-1945 гг.) поддерживать ежегодные темпы экономического роста в 6,1%, удерживая инфляцию в 1,5%-ном коридоре [116. P. 1].
Практически синхронно схожий алгоритм макроэкономической стабилизации взяли на вооружение Соединенные Штаты. Так, столкнувшись с невозможностью увеличения в условиях глубочайшего экономического кризиса доходной части бюджета ужесточением налогового бремени, администрация Ф. Д. Рузвельта приняла решение о финансировании правительственных расходов за счет роста заимствований. За 1933-1939 гг. государственный долг США увеличился в 1,8 (с 22,5 млрд до 40,4 млрд дол.), бюджетный дефицит - в 1,5 (с 2,6 млрд до 3,9 млрд дол.) раза [117. P. 39]. Крупномасштабные вливания из федеральной казны, разогнав темпы прироста американского ВВП до 8% в год2, одновременно фактически стабилизировали показатели государственного долга (40,5-44,6% ВВП) и бюджетного дефицита (4,3-4,7% ВВП [117. P. 39]). Однако восстановительному росту американской экономики, набиравшему обороты по кейнсианским рецептам, не хватало динамики. Если Великобритания, Германия и Япония еще за год до начала Второй мировой войны преодолели последствия Великой депрессии, то США добились того же результата только в 1943 г. [118]. В канун гитлеровского вторжения в Польшу доходы американского населения «не дотягивали» 5% до показателя 1929 г.3, индекс промышленного производства по отношению к максимальному падению в 1932 г. составлял лишь 90% [33. С. 66], а безработица, снизившаяся за 1933-1939 гг. в 1,5 раза, оставалась на отметке 17,2% [19. Part 1. P. 126].
1 Рассчитано по: [113. P. 276-277; 115. P. 13].
2 Рассчитано по: [19. Part 1. P. 224].
3 Рассчитано по: Там же.
Одна из основных причин такого «запаздывания» заключалась в меньших - по отношению к другим промышленно развитым государствам - удельных государственных инвестициях, которые де-факто, увеличившись за 1930-е годы с 9,0 до 16,0% ВВП, просто компенсировали затухание частных капиталовложений, зеркально снизившихся за то же десятилетие с 15,9 до 9,0% ВВП [119]. Не случайно по норме накопления США (25%) двукратно уступали довоенной Германии (53,4% в 1939 г.)1, а по доле государственных инвестиций в ВВП проигрывали также Японии и Великобритании. Впрочем, списывать относительные неудачи кризисного десятилетия США на неэффективность кейнсианских методов хозяйствования полагаем некорректным. Тем более что Вторая мировая война, как и предрекал Дж. М. Кейнс, вынудила американское руководство перейти от осторожного ускорения к форсажному разгону хозяйственной системы посредством «финансирования с помощью займов» [10. С. 127]. За 1941-1945 гг. государственный долг Соединенных Штатов увеличился с 43,3 до 112,7% ВВП [121], что, по расчетам лауреата Нобелевской премии по экономике 2008 г. П. Кругмана, оказалось эквивалентно наращиванию федеральных расходов в объеме 30 трлн дол. в ценах 2010 г. [122].
Американская экономика откликнулась на интенсивную финансовую «запитку» взрывным увеличением объема производства в обрабатывающем секторе (в 2,9 раза за 1939-1945 гг.), ростом душевого ВВП (в 1,5 раза) и сокращением уровня безработицы к началу высадки союзных войск в Нормандии до исторического минимума (1,2%) [19. Part 1. P. 126, 224, 239]. Триггером дефицитного финансирования, разогнавшего американский экспресс государственных расходов, которые «в таких объемах в мирное время никогда не были бы санкционированы» [122], стала, совершенно очевидно, Вторая мировая война. За 1939-1944 гг. оборонные затраты возросли с 1,4 до 45,0% валового национального продукта [123] и превысили совокупные расходы на ведение боевых действий Германии и Японии, вместе взятых: 674,6 млрд против 627,3 млрд дол.2 Правда, цена, которую пришлось заплатить мировой экономике за выход из самого глубокого в современной истории кризиса, оказалась невероятно высокой. Нельзя не согласиться с Дж. Робинсон, которая вслед за Дж. М. Кейнсом, сетовавшим на то, что «расходы на ведение войны оказываются единственной формой огромных затрат, финансируемых с помощью займов, которую государственные деятели считают оправданной» [10. С. 128], справедливо отмечала: «лекарство оказалось хуже болезни»3.
Одним из результатов запуска «индустриальной мутации» стала «реконструкция экономической структуры изнутри» [127. P. 82-83]. За годы Второй мировой войны в США произошло резкое ускорение процессов замещения устаревшего третьего технологического уклада четвертым, базирующимся на каскаде изобретений двойного назначения. Так, удельный вес авиационной индустрии в структуре промышленного производства, равнявшийся в 1939 г. 1,2%, к 1944 г. достиг 26,5%, а число занятых в авиастроении возросло с 40 тыс. до 2,1 млн чел.4 Схожие процессы наблюдались в станкостроении, где выпуск металлообрабатывающего оборудования в 1942 г. 50-кратно превзошел аналогичный показатель 1933 г. [129]. В других отраслях, формировавших ядро новой технологической парадигмы, объем производства рос также опережающими темпами. За 1939-1944 гг. при общепромышленном приросте в 2,9 раза в судостроении производство увеличилось в 20,3, локомотивостроении - в 8,3, химической промышленности - в 3,4 раза. Как итог, к 1944 г. «новые» производства увеличили свое «присутствие» в общей структуре занятости с 30 до 60% [130. P. 68-69].
1 Рассчитано по: [12. P. 135; 20. P. 98].
2 Рассчитано по: [124. P. 10; 125. P. 22].
3 Цит. по: [126. P. 110].
4 Рассчитано по: [19. Part 1. P. 239; 128].
При этом опережающее встраивание американской индустрии в очередной технологический уклад опиралось на закладывавшийся фундамент экономики знаний. Так, за 1930-1945 гг. только государственные расходы на НИОКР увеличились с 0,2 до
0,7% валового национального продукта [131. Р. 417], что в абсолютных показателях (10,3 млрд дол.) в 17,2 раза превосходило суммарные затраты на научные исследования (0,2% ВВП1) бывшей державы «номер один» Великобритании (0,6 млрд дол.2). Основным ускорителем процессов инноватизации экономики Соединенных Штатов стал военно-промышленный комплекс, инвестировавший только по линии Манхэттенского проекта и программы по созданию радарных систем при Массачусетском технологическом институте астрономические 3,5 млрд дол., в то время как все довоенные затраты на научные исследования в СССР, например, не превышали 2,9 млрд дол.3
Лидерство в обустройстве в границах четвертого технологического уклада обеспечило США глобальное экономическое превосходство. К окончанию Второй мировой войны впервые за всю историю человечества на долю одного государства приходились 1/2 мирового ВВП [136] и промышленного производства [137], 1/3 глобального экспорта [138]; страна занимала первое место в мировом судостроении (90,0% [139. Р. 2]), нефтедобыче (66,6% [140]), выплавке алюминия (51,6% [141]), производстве самолетов (48,5% [142]). На этом фоне вряд ли большим преувеличением звучат слова декана Института государственного управления Гарвардского университета Дж. Ная-младшего: «со времен Рима ни одно государство не возвышалась над другими столь явно» [143]. Ему фактически вторит профессор Сент-Луисского университета Т. Мэдден, сравнивший положение Соединенных Штатов в послевоенном мировом хозяйстве с Римской республикой после победы над Карфагеном в ходе второй Пунической войны 218-201 гг. до н. э. [144]. В самом деле, удельный вес Цинской империи в мировом ВВП в зените экономической мощи в 1820 г. составлял 32,9%, Империи Великих Моголов в 1700 г. - 24,5%, Британской империи в 1870 г. - 23,8%, Испанской империи в 1600 г. -6,3%, Османской империи в 1500 г. - 1,5%4.
Эмпирическим подтверждением кейнсианских убеждений в неспособности даже самой крупной экономики достичь равновесного состояния без экзогенного вмешательства стало создание наднациональных институтов, призванных предотвратить саморазрушение рыночной системы путем снижения степени неопределенности и закрепить новую архитектуру мирового хозяйства. Де-юре оформлением этих процессов выступило образование в 1944 г. МВФ и МБРР, а в 1947 г. ГАТТ, стимулировавших подпитку глобальной экономики дополнительным спросом, одновременно работая на укрепление позиций стран-лидеров. Действенность Бреттон-Вудской системы, функционировавшей в рамках кейнсианской парадигмы, откорректированной разделявшим идеи кембриджского профессора помощником секретаря казначейства США Г. Д. Уайтом, развеяла атмосферу неопределенности на последующие четверть века и обеспечила взрывной рост мирового хозяйства. Период 1950-1973 гг. со своими среднегодовыми темпами прироста глобального ВВП (4,91%), экспорта (7,9%) оказался вторым «золотым веком» в истории мировой экономики [12. Р. 261, 362]. Пророческими оказались слова Дж. М. Кейнса, сказанные им в письме Б. Шоу еще в 1935 г.: «я верю в то, что моя книга в течение 10 лет окажет революционное воздействие на то, как мир думает об экономических проблемах ... причем я не просто надеюсь, я в этом полностью уверен»5.
1 Рассчитано по: [132; 133].
2 Рассчитано по: [124. Р. 10].
3 Рассчитано по: [124. Р. 10; 134. Р. 20; 135. Р. 5].
4 Рассчитано по: [12. Р. 261, 264; 145. Р. 9; 146; 147].
5 Цит. по: [148. Р. 588].
Подведем итоги.
1. Популярное подчеркивание принципиальной революционности идей кембриджского исследователя не должно заслонять очевидного факта. Разрыв исследовательской программы кейнсианцев с последователями неоклассики не носил эпистемологического характера. Выраженный ценностно-нормативный оттенок научных изысканий Дж. М. Кейнса и его сторонников стал закономерным продолжением маршаллинской традиции, порвавшей с бескомпромиссным позитивизмом Л. Вальраса и заложившей основу эмпирической верификации эконом-теоретических гипотез.
2. В гносеологическом ракурсе кейнсианский переворот также следует интерпретировать, скорее, в терминах эволюции, нежели радикального разрыва с интеллектуальным багажом маржиналистов второй волны. Постепенный отказ экономического мейнстрима 1900-1930-х годов от джевонсианских догматов радикального утилитаризма и «очеловечивание» психологической природы человека заложили методологический плацдарм для формирования сердцевины парадигмы учения Дж. М. Кейнса - феномена неустранимой неопределенности. Новые компоненты онтологической платформы кейнсианцев - легитимация вмешательства государства в игру рыночных сил, отказ от мышления в рамках полного равновесия - стали ответом на серьезные изменения в технико-институциональной среде промышленно развитых государств, начавших постепенный дрейф из состояния «великого покоя» в фазу «вечного кризиса».
3. Ускорение процессов замещения технологических стилей нарушало привычный хозяйственный уклад «золотого века» 1870-1910-х годов с имманентно присущей ему концепцией минималистского государства и требовало кардинальной перестройки принципов экономической политики в целях обеспечения запуска новой волны технико-экономического развития. Кейнсианская теория заложила мощный научный фундамент, призванный легитимировать «созидательное разрушение» дисфункциональной институциональной оболочки эпохи «великой умеренности», а также слом прочно укоренившихся философских основ неоклассической «веры» в абсолютную эффективность свободных рынков в качестве единственного инструмента оптимальной аллокации ресурсов. Успешность кейнсианских рецептов противодействия сворачиванию деловой активности вкупе с широким арсеналом приемов нагнетания спроса, базировавшихся на обобщении хозяйственной практики ведущих западных экономик, способствовала сакрализации антикризисной политики кейнсианцев и утверждению кейнсианства в качестве основного канона мейнстрима.
Источники
1. Klein L. R. tte Keynesian Revolution. N. Y. : Macmillan, 1947.
2. Blaug M. Second ttoughts on the Keynesian Revolution // History of Political Economy. 1991. Vol. 23.
3. Hutchison T. W. On Revolutions and Progress in Economic Knowledge. Cambridge : Cambridge University Press, 1978.
4. Laidler D. Fabricating the Keynesian Revolution: Studies of the Inter-War Literature on Money, the Cycle, and Unemployment. Cambridge : Cambridge University Press, 1999.
5. Arnon A., Weinblatt J., Young W. Perspectives on Keynesian Economics. L. ; N. Y. : Springer, 2011.
6. Шумпетер Й. А. История экономического анализа : в 3 т. СПб. : Экон. шк., 2001.
Т. 3.
7. Skidelsky R. tte Influence of the Great Depression on Keynes’s «General tteory» // History of Economics Review. 1996. Winter-Summer.
8. Conway E. tte Case for Borrowing is Born Out of the Great Depression. URL: http:// www.telegraph.co.uk/finance/comment/edmundconway/6127908/tte-case-for-borrowing-is-born-out-of-the-Great-Depression.html.
9. Hirai T. Keynes’s tteoretical Development: From the Tract to the General tteory. Abingdon : Routledge, 2008.
10. Кейнс Дж. М. Общая теория занятости, процента и денег. М. : Гелиос АРВ, 2002.
11. Болотин Б. М. Мировая экономика в цифрах // Мировая экономика: глобальные тенденции за 100 лет. М. : Юристъ, 2003.
12. Maddison A. tte World Economy: A Millennial Perspective. P. : OECD, 2001.
13. Perez C. Technological Revolutions and Financial Capital: tte Dynamics of Bubbles and Golden Ages. Northampton (Mass.) : Edward Elgar Publishing, 2002.
14. Magee G. A. Manufacturing and Technological Change // Floud R., McCloskey D. N. (Eds.). tte Cambridge Economic History of Modern Britain. Vol. 2: Economic Maturity, 1860-1939. Cambridge : Cambridge University Press, 2004.
15. Beaudreau B.C. How the Republicans Caused Stock Market Crash of 1929: GPT’s, Failed Transitions, and Commercial Policy. N. Y. : iUniverse, 2005.
16. Smith B. M. A History of the Global Stock Market: From Ancient Rome to Silicon Valley. Chicago : tte University of Chicago Press, 2003.
17. Schweikart L., Doti L. P. American Entrepreneur: tte Fascinating Stories of the People Who Defined Business in the United States. N. Y. : AMACON, 2010.
18. Wigemore B. A. tte Crash and Its Aftermath: A History of Securities Market in the United States, 1929-1933. Westport : Greenwood Press, 1985.
19. Historical Statistics of the United States: Colonial Times to 1970. Washington D. C. : Government Printing Office, 1975.
20. Fabricant S. tte Output of Manufacturing Industry, 1899-1937. NBER. Reprint Edition by Arno Press, 1975.
21. White E. N. Lessons From the Great American Real Estate Boom and Bust of the 1920s. NBER Working Paper No. 15573. 2009.
22. Snowden K. A. (Jr.). tte Anatomy of Residential Mortgage Crisis: A Look Back to the 1930s // Mitchell L. E., Wilmarth A. E. (Eds.). tte Panic of 2008: Causes, Consequences and Implications for Reform. Northampton (Mass.) : Edward Elgar Publishing, 2010.
23. Smiley G. tte U.S. Economy in the 1920s. URL: http://eh.net/encyclopedia/article/ smiley.1920s.final.
24. Watkins T. tte Money Supply and the Banking System Before and During the Great Depression. URL: http://www.sjsu.edu/faculty/watkins/depmon.htm.
25. Экономическая история зарубежных стран. Минск : Экоперспектива, 1997.
26. Napier R. Anatomy of the Bear: Lessons from Wall Street’s Four Great Bottoms. Peters-field : CLSA Books, 2007.
27. Smiley G. Cutting Marginal Tax Rates: Evidence from the 1920s. URL: http://www. thefreemanonline.org/featured/cutting-marginal-tax-rates-evidence-from-the-1920s.
28. Landon B. Science Fiction After 1900: From the Steam Man to the Stars. L. ; N. Y. : Routledge, 2002.
29. Niemark M. N. tte Hidden Dimension of Annual Reports: Sixty Years of Social Conflict. Princeton (NJ) : Markus Weiner Publishers, 1995.
30. Rae J. B. American Automobile Manufactures: tte First Forty Years. Randor (PA). : Chilton Co. Book Division, 1959.
31. Скидельски Р. Кейнс: возвращение мастера. М. : Юнайтед Пресс, 2011.
32. Beattie A. Market Crashes: What are Crashes and Bubbles? URL: http://www.investo-pedia.com/features/crashes/crashes1.asp#axzz1l8qKuNDS.
33. Журавлев С. Загадки эпохи джаза // Эксперт. 2009. № 1.
34. Prescott E. C., McGrattan E. K. tte 1929 Stock Market: Irving Fisher Was Wright. Federal Reserve Bank of Minneapolis. Research Department Staff Report No. 294. 2003.
35. http://www.creditwritedowns.com/wp-content/uploads/2010/07/market_cap_per-cent_gdp.png.
36. http://facts.randomhistory.com/2009/04/12_great-depression.html.
37. Daggett S. Costs of Major U.S. Wars. CRS Report for Services. 2010.
38. Romer C. Great Depression. URL: http://elsa.berkeley.edu/~cromer/great_depression.
pdf.
39. http://www.infoplease.com/ipa/A0104719.html.
40. http://content.ksg.harvard.edu/blog/jeff_frankels_weblog/2008/07/17/%E2%80%9 Cno-atheists-in-foxholes%E2%80%9D-no-libertarians-in-financial-crises.
41. Milanovic B. Income, Inequality and Poverty During Transition from Planned to Market Economy. Washington D.C. : tte World Bank, 1998.
42. Ремарк Э. М. Триумфальная арка. М. : Олма-Пресс, 2002.
43. Mini P. V. Keynes, Bloomsbury and the General tteory. L. : Macmillan, 1991.
44. Carabelli A. Keynes: Economics as a Branch of Probable Logic // Runde J., Muzuhara S. (Eds.). tte Philosophy of Keynes’s Economics: Probability, Uncertainty and Convention. L. ; N. Y. : Routledge, 2003.
45. Kuehn D. Paradox of ttrift. URL: http://www.aft.org/newspubs/periodicals/yourmon-ey/2009/thrift.cfm.
46. Lawrence J. S. Lord Keynes and the Financial Community // Hazlitt H. (Eds.). tte Critics of the Keynesian Economics. Auburn : Ludwig von Mises Institute, 2009.
47. Fitzgibbons A. tte Microeconomic Foundations of Keynesian Economics // Dow S. C., Hillard J. (Eds.). Keynes, Uncertainty and the Global Economy. Northampton : Edward Elgar Publishing, 2002. Vol. 2.
48. Steele G. R. Keynes and Hayek: tte Money Economy. L. ; N. Y. : Routledge, 2001.
49. Keynes J. M. tte General tteory of Employment, Interest and Money. New Delhi : Atlantic Publishers and Distributions, 2006.
50. Padro F. F. Statistical Handbook of the Social Safety Net. Westport : Greenwood Press, 2004.
51. Kaboub F. Socialization of Investments // International Encyclopedia of the Social Sciences. Detroit : McMillan Reference USA, 2008. Vol. 7.
52. Murad A. What Keynes Means. New Heaven : Bookman Associates, 1962.
53. Dostaler G. Keynes and His Battles. Northampton : Edward Elgar Publishing, 2007.
54. Дзарасов С. Российский кризис: истоки и уроки // Вопр. экономики. 2009. № 5.
55. Galbraith J. K. Economics and the Public Purpose. Boston : Houghton Mifflin, 1973.
56. Макашева Н. А. Этика добра и общая экономическая теория (Интеллектуальный вызов Дж. М. Кейнса) // Общественные науки и современность. 1993. № 6.
57. Peden G. C. Keynes and His Critics: Treasury Responses to the Keynesian Revolution, 1925-1946. Oxford : Oxford University Press, 2004.
58. Canterbery E. R. A Brief History of Economics: Artful Approaches to the Dismal Science. Singapore : World Scientific Publishing, 2011.
59. Russell E. D. New Deal Banking Reforms and Keynesian Welfare State Capitalism. N. Y. : Routledge, 2008.
60. Galbraith J. K. How Keynes Came to America // Keynes M. (Eds.). Essays on John Maynard Keynes. Cambridge : Cambridge University Press, 1975.
61. A Brief History of Deposit Insurance in the United States. Washington D.C. : FDIC, 1998.
62. Silber W. L. Why Did FDR’s Bank Holidays Succeed // FRBNY Economic Policy Review. 2009. July.
63. http://www.the-privateer.com/1933-gold-confiscation.html.
64. Friedman M., Schwartz A. J. A Monetary History of the United States, 1867-1960. Princeton : Princeton University Press, 1963.
65. Eggertsson G.B. Great Expectations and the End of Depression // American Economic Review. 2008. Vol. 98. Issue 4.
66. Wiessen S. J. Creating the Nazi Market Place: Commerce and Consumption in the ttird Reich. Cambridge : Cambridge University Press, 2011.
67. Schefold B. tte General tteory for Totalitarian State? A Note on Keynes’s Preface to the German Edition of 1936 // Cambridge Journal of Economics. 1980. Vol. 4.
68. Winter W. Winter Time: Memories of German Sinto Who Survived Auschwitz. Hertfordshire : University of Hertfordshire Press, 2004.
69. Kindleberger C. P. tte World in Depression, 1929-1939. Berkley, Los Angeles : University of California Press, 1975.
70. http://www.zum.de/whkmla/region/germany/wr19291932.html.
71. Mullin J. tte Impact of National Socialist Policies upon Local City Planning in Prewar Germany (1933-1939): tte Rhetoric and the Reality. Landscape Architecture & Regional Planning Faculty Publication Series. 1981. Paper 44. URL: http://scholarworks.umass.edu/ larp_faculty_pubs/44.
72. Braun H.-J. tte German Economy in the Twentieth Century: tte German Reich and the Federal Republic. L. : Routledge, 1990.
73. Salter S. Class Harmony or Class Conflict? tte Industrial Working Class and the National Socialist Regime // Noakes J. (Eds.). Government Party and People in Nazi Germany. Exeter : University of Exeter Press, 1980.
74. Scherer J. Industrial Investments in Nazi Germany: tte Forgotten Wartime Boom. URL: http://www.econ.yale.edu/seminars/echist/eh06/scherner-060329.pdf.
75. http://www.historylearningsite.co.uk/nazis_and_the_german_economy.htm.
76. Minerbi A. A New Illustrated History of the Nazis. Newton Abbot : A David & Charles Book, 2005.
77. Hazlitt H. Introduction // Hazlitt H. (Eds.). tte Critics of the Keynesian Economics. Auburn : Ludwig von Mises Institute, 2009.
78. Abelshauser W. Germany: Guns, Butter, and Economic Miracles // Harrison M. (Eds.). tte Economics of World War II: Six Great Powers in International Comparison. Cambridge : Cambridge University Press, 2000.
79. http://www.ssa.gov/history/reports/ces/cesbookapen7.html.
80. http://www.keele.ac.uk/depts/so/youthchron/SocialSecurity/pre45socsecurity.htm.
81. http://www.nationalarchives.gov.uk/ cabinetpapers/themes/reform-great- depression. htm.
82. Lambert T. A Brief History of Poverty. URL: http://www.localhistories.org/povhist.html.
83. Cole H. L., Ohanian L. E. tte Great U.K. Depression: A Puzzle and Possible Resolution / Federal Reserve Bank of Minneapolis. Research Department Staff Report. 2001. No. 295.
84. http://www.ukpublicspending.co.uk/spending_chart_1920_1939UKp_11s1li111mcn_20t.
85. http://www.ukpublicspending.co.uk/spending_chart_1920_1939UKp_11s1li111mcn_10t.
86. Youngson A. J. Britain’s Economic Growth, 1920-1966. Abingdon : Routledge, 2006.
87. Eichengreen B. tte British Economy Between the Wars // Floud R., McCloskey D. (eds.) tte Economic History of Britain Since 1700. Cambridge : Cambridge University Press, 1994. Vol. 2: 1860-1939.
88. http://www.ukpublicspending.co.uk/spending_chart_1928_1939UKp_11s1li111mcn_30t.
89. Alden J. tte Transfer from a Problem to Powerful Regions: tte Experience of Wales // Alden J., Boland P. (Eds.). Regional Development Strategies: A European Perspective. L. : Jessica Kingsley Publishers, 1996.
90. Lee C. tte Service Industries // Floud R., McCloskey D. (eds.) tte Economic History of Britain Since 1700. Cambridge : Cambridge University Press, 1994. Vol. 2: 1860-1939.
91. Anderson W. tte Fallacy of Composition. URL: http://www.fee.org/articles/not-so-fast/the-fallacy-of-composition.
92. Samuelson P. A. tte New Look in Tax and Fiscal Policy // tte Collected Scientific Papers of Paul A. Samuelson. Cambridge (Mass.) : tte MIT Press, 1966.
93. tte Economic Effect of Significant Economic U.S. Import Restrains. Washington D.C. : United States International Trade Commission, 2009. No. 332-335.
94. Irwin D. A. Peddling Depression: Smoot-Hawley and Great Depression. Princeton : Princeton University Press, 2011.
95. Logistics Dimensions. Reading in the Issues and Concerns Facing Air Force Logistics in the 21st Century. Maxwell : Air Force Logistics Management Agency, 2004. Vol. 1.
96. http://www.bankofengland.co.uk/statistics/documents/rates/baserate.pdf.
97. Merrett S. State Housing in Britain. L. : Routledge, 1979.
98. Powell C. tte British Building Industry Since 1800: An Economic History. Abingdon : Spon Press, 2004.
99. ttorold P. Motoring Age. tte Automobile and Britain, 1896-1939. L. : Profile Books Ltd., 2003.
100. O’Connell S. tte Car in British Society: Class, Gender and Motoring, 1896-1939. Manchester : Manchester University Press, 1998.
101. Peck-Foreman J., Bowden S., McKinlay A. tte British Motor Industry. Manchester : Manchester University Press, 1995.
102. Field G. G. Blood, Sweat and Toil: Remaking the British Working Class, 1939-1945. Oxford : Oxford University Press, 2011.
103. Gazeley I. Manual Work and Pay // Crafts N. F. R., Gazeley I., Newell A. (Eds.). Work and Pay in 20th Century Britain. Oxford: Oxford University Press, 2007.
104. Brown A. J. Applied Economics: Aspects of the World Economy in War and Peace. L. : Routledge, 2003. Vol. 1.
105. Broadberry S., Howlett P. tte United Kingdom: «A Victory of All Costs» // Harrison M. (Eds.). tte Economics of World War II: Six Great Powers in International Comparison. Cambridge : Cambridge University Press, 2000.
106. Hara A. Japan: Guns Instead of Rice // Harrison M. (Eds.). tte Economics of World War II: Six Great Powers in International Comparison. Cambridge : Cambridge University Press, 2000.
107. Tanzi V., Schuknecht L. Public Spending in the 20th Century: A Global Perspective. Cambridge : Cambridge University Press, 2000.
108. Smethurst R. J. Takahashi Korekiyo’s Fiscal Policy and the Rise of Militarism in Japan During Great Depression // Edstrom B. (Eds.). Turning Points in Japan History. L. : Japan Library, 2002.
109. Meyer M. W. Japan: A Concise History. Plymouth: Rowman & Littlefield Publishers, 2009.
110. Burdekin R. C. K., Siklos P. L. Deflation: Current and Historical Perspectives. Cambridge : Cambridge University Press, 2004.
111. http ://thesource.hubpages.com/hub/Government-spending-and-taxes-during-reces-sion.
112. Tamaki N. Japanese Banking: A History, 1859-1959. Cambridge : Cambridge University Press, 1995.
113. Metzler M. Lever of Empire: tte International Gold Standard and the Crisis of Liberalism in Prewar Japan. Berkley, Los Angeles : University of California Press, 2006.
114. Smethurst R.J., Matsuura M. Politics and the Economy in Pre-War Japan. URL: http:// sticerd.lse.ac.uk/dps/js/JS381.pdf.
115. O’Neil W. D. Interwar U.S. and Japanese National Product and Defense Expenditures. Alexandria : tte CNA Corporation, 2003.
116. Shizume N. tte Japanese Economy During the Interwar Period: Instability in the Financial System and the Impact of Great Depression // Bank of Japan Review. 2009. No. 2.
117. Saint-Etienne C. tte Great Depression, 1929-1938: Lessons for the 1980s. Stanford : Hoover Press Publication, 1984.
118. Sullivan M. FDR’s Policies Prolonged Depression by 7 Years, UCLA Economists Calculate. URL: http://newsroom.ucla.edu/portal/ucla/FDR-s-Policies-Prolonged-Depression-5409. aspx.
119. Keating R. J. tte True Lessons from the Great Depression for Today. URL: http:// sbecouncil.org/news/display.cfm?ID=4605.
120. Maier C. S. In Search of Stability: Explorations in Historical Political Economy. Cambridge : Cambridge University Press, 1987.
121. http://www.gao.gov/special.pubs/longterm/pdfs/federal-debt-public.pdf.
122. Krugman P. 1938 in 2010 // tte New York Times. 2010. September 5.
123. Rockoff H. tte United States: From Ploughshares to Swords // Harrison M. (Eds.). tte Economics of World War II: Six Great Powers in International Comparison. Cambridge : Cambridge University Press, 2000.
124. Harrison M. tte Economics of World War II: An Overview // Harrison M. (Eds.). tte Economics of World War II: Six Great Powers in International Comparison. Cambridge : Cambridge University Press, 2000.
125. Feinstein C. N., Temin P., Toniolo G. tte World Economy Between the World Wars. Oxford : Oxford University Press, 2008.
126. Hainsworth F. Economics, What Went Wrong? An Introduction to Political Economy. Sydney : Methuen of Australia, 1978. Vol. 1.
127. Schumpeter J. A. Capitalism, Socialism and Democracy. N. Y. : Harper and Row, 1942.
128. tte American Aerospace Industry During World War II. URL: http://www.centen-nialofflight.gov/essay/Aerospace/WWII_Industry/Aero7.htm.
129. Шлыков В. Управление экономикой США в кризисных и чрезвычайных условиях: уроки для России. Режим доступа: http://www.mfit.ru/defensive/vestnik/vestnik4_2. html.
130. Milward A. S. War, Economy and Society, 1939-1945. Berkley, Los Angeles : University of California Press, 1979.
131. McClellan J.E., Dorn H. Science and Technology in World History: An Introduction. Baltimore : tte John Hopkins University Press, 2006.
132. http://www.ukpublicspending.co.uk/downchart_ukgs.php?year=1945_2010&view= 1&expand=&units=p&fy=2009&chart=G0-total&bar=0&stack=1&size=m&color=c&title= UK%20National%20Debt%20As%20Pct%20GDP.
133. tte Nature and Extent of British Industrial Research and Development, 1945-1970. URL: http://www.ehs.org.uk/ehs/refresh/assets/Horrocks29b.pdf.
134. Carlson B., Acs Z. J., Audretsch D. B., Braunenerhjelm P. tte Knowledge Filter, Entrepreneurship, and Economic Growth. CESIS. Electronic Working Paper Series. No. 104.
135. Godin B. tte Most Cherish Indicator: Gross Domestic Expenditures on R&D (GERD) // Project on the History and Sociology of S&T Statistics. Working Paper No. 22. 2003.
136. Manzi J. A Post-American World? URL: http://www.nationalreview.com/cor-ner/162810/post-american-world/jim-manzi#.
137. Junker D. Politics, Security, Economics, Culture and Society - Dimensions of Transatlantic Relations // Junker D. (Eds.). tte United States and Germany in the Ear of the Cold War, 1945-1968: A Handbook. Cambridge : Cambridge University Press, 2004. Vol. 1.
138. http://www.ukessays.com/essays/politics/international-political-economy.php.
139. Lu Z. Can China Become No 1 Shipbuilding Nation in 2015. Rotterdam : Erasmus University, 2004.
140. http://www.lewrockwell.com/orig4/peters7.html.
141. http://minerals.usgs.gov/ds/2005/140/ds140-alumi.pdf.
142. http://en.wikipedia.org/wiki/World_War_II_aircraft_production.
143. Nye J. S. U.S. Power and Strategy After Iraq. URL: http://www.foreignaffairs.com/ar-ticles/58997/joseph-s-nye-jr/us-power-and-strategy-after-iraq.
144. Madden T. F. Empires of Trust: How Rome Is Built and America Is Building a New World. N. Y. : Dutton, 2008.
145. Pamuk S. Estimating GDP Per Capita for the Ottoman Empire in a European Comparative Framework, 1500-1820. Lund, 2007.
146. http://www.eupedia.com/forum/showthread.php?25012-List-of-World-s-largest-empires.
147. http://nextbigfuture.com/2009/12/historical-colonization-versus.html.
14S. Alvey J. E. John Maynard Keynes: A Centennial Assessment / Wood J. (Eds.). John Maynard Keynes: Critical Assessments. L. : Routledge, 2004.
