CC BY
19УДК-323(470+571)
ФОРМИРОВАНИЕ РОССИЙСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В УСЛОВИЯХ ЭТНИЧЕСКОГО МНОГООБРАЗИЯ (НА ПРИМЕРЕ АДЫГОВ)
Т. Н. Литвинова
В статье рассматриваются основные теоретические подходы к пониманию этнической идентичности и проблеме формирования национальной гражданской идентичности в современной России. Автор исследует потенциал замещения этнической идентичности национальной в условиях этнокультурного многообразия нашей страны на примере родственных народов Северного Кавказа, объединенных самоназванием адыги.
Ключевые слова: этническая идентичность, национальная идентичность, этническое и культурное многообразие, адыги
В последние годы в отечественной научной литературе и политической практике особую актуальность приобретает вопрос об идентичности современного российского общества, которая помогла бы выработать общенациональную идеологию и преодолеть социокультурный раскол. Человек является носителем целого набора идентичностей — культурной, профессиональной, этнической, территориальной, конфессиональной и др. Но часть из них для человека наиболее значима, т.е. существует своего рода иерархия идентичностей.
Национальная (гражданская) идентичность всегда осуществляется в определенном социокультурном пространстве и фиксируется через социальные практики в конкретных полях идентификации: культурном, социально-экономическом и политическом. Культурное поле задает ценностную структуру национальной идентичности и выступает конституирующим по отношению к другим полям. Индикаторами национальной (гражданской) идентичности являются отношение к закону и другим социальным нормам, значимость для индивида таких понятий, как «патриотизм», «Родина» и др. Именно в данном поле сформировалась проблема самоидентификации, наиболее актуальная для жителей поликультурных регионов России: Северного Кавказа, Восточной Сибири, Поволжья, Урала, Севера и др. Процессы, происходящие в них, ставят в повестку дня вопрос: какие ценности, этнические или общегражданские являются приоритетными для представителей различных этнических групп, населяющих Россию?
Цель настоящей статьи — рассмотреть теоретические подходы и возможности постепенного замещения этнической идентичности национальной в условиях этнокультурного многообразия нашей страны на примере родственных народов Северного Кавказа, объединенных самоназванием адыги.
Этническая и национальная идентичность: теоретические подходы и концепты
Усвоение системы этнических ценностей начинается в детстве, в ходе первичной социализации, т.е. этническая идентичность выступает как базовая символическая среда. По мнению американских социопсихологов, в ряду элементов этнической идентичности решающим в развитии индивида является чувство неизменности и устойчивости этнических характеристик, или «этническая константность», причем этнические константы утверждаются в поведении и сознании человека не ранее 12—13 лет. Для осознания этнических различий «помимо простой перцепции необходимы более сложные механизмы социокультурной идентификации и межпоколенной передачи информации, поэтому формирование этнической константности... завершает процесс поэтапного осознания неизменности основных психосоциальных характеристик»1.
В науке нет единого подхода к понимаю того, как этническая идентичность формируется и почему она сохраняется. Мы можем говорить о наличии двух основных теорий — примордиалистской и инструменталистской (конструктивистской). Для примордиалистов этническая идентичность — это «первозданный», «природный» феномен. Этнические группы составляют систему, где каждый человек рождается и разделяет с другими членами группы общие объективные атрибуты культуры: язык, религию, традиции, особенности питания, одежду и музыку2. Один из видных представителей этого направления А. Смит приводит шесть оснований этнической идентичности: 1) самоназвание; 2) вера в общность происхождения; 3) наличие исторической памяти; 4) общая культура; 5) территория; 6) чувство общей солидарности3.
Размышляя над условиями выживания этнических групп в современном мире, А. Смит выделил четыре фактора: 1) приобретение (а позже потеря) определенной части территории, которая воспринималась как принадлежащая народу»; 2) история борьбы с различными врагами, которая служит источником вдохновения для будущих поколений; 3) наличие организованной религии для производства специалистов в области коммуникаций, а также для создания ритуалов и традиций, которые формируют каналы непрерывности этнического сообщества; 4) сила представления об «этнической избранности». Смит отмечает, что данные факторы становятся особо значимыми в современных полиэтнических государствах, т.к. возрастает культурная и политическая активность этнической интеллигенции, которая противопоставляет идеологию этнического национализма идее гражданственности4.
В свою очередь, инструменталисты (конструктивисты) категорически отрицают, что этническая идентичность это природный феномен. Они утверждают, что этническая идентичность — это социальная конструкция, продукт действий и выбора людей «а не биологически данные идеи, значение которых диктуется
1 Ethnic Identity: Formation and Transmission among Hispanies and Other Minorities / Ed. By M. E. Bernal. G. P Knight. Albany, 1993. P. 1, 12, 14.
2 Smith A. Theories of Nationalism, 2nd ed. N. Y: Holmes and Meier, 1983. Р 180.
3 Smith A. The Ethnic Sources of Nationalism. Survival, Spring, 1993. P. 50—51.
4 Ibid. P. 52-55.
природой»5. М. Вебер был одним из первых, кто делал акцент на социальном происхождении этнической идентичности. Он считал этнические группы человеческими сообществами, которые верят в общность происхождения, несмотря на то, что их происхождение в большей степени фиктивно, эта вера настолько сильна, что ведет к созданию сообщества6.
Из всего вышеизложенного становится ясным, что наиболее спорным вопросом между примордиалистской и конструктивистской концепциями является роль культуры в формировании этнической идентичности. Конструктивисты, в противовес примордиалистам, отводят культуре второстепенную позицию. Некоторые конструктивисты даже считают, что культурными отличиями манипулируют, чтобы придать рациональное начало этнической идентичности и существованию этносов7.
В российской науке понятие этнической идентичности также стало предметом активных научных дискуссий. По мнению Л. М. Дробижевой, центром внимания социологического подхода к анализу идентичности является «...соотнесение личности с группой, представления о группе, социальные механизмы самоопределения индивидов в многообразных группах... Каждая из них включает в себя индивидуальную и коллективную идентичности разного масштаба и содержания». Она выделяет следующие компоненты социальной идентичности: самоидентификация (отнесение себя к этнической группе, локальной, государственной общности), представления о своей группе — «образ мы» и интересы, которые связывают эмоционально окрашенное отношение к таким образам с поведением людей и групп (регулятивная составляющая идентичности)8.
B. А. Тишков признает понятие «идентичность» основным в феномене этнич-ности и рассматривает его как операцию социального конструирования «воображаемых общностей», основанных на вере, что они связаны естественными и природными связями9. Таким образом, наиболее авторитетные российские ученые придерживаются конструктивистской трактовки этноса.
Национальная идентичность, в противовес этнической, есть, прежде всего, средство легитимации власти в переходном обществе, поскольку она легитимирует деятельность национальных элит и создает необходимые предпосылки существования национального государства. Родоначальник транзитологии Д. Рас-тоу назвал единственным предварительным условием для перехода к демократии именно национальное единство. Он считает, что национальное единство «означает лишь то, что значительное большинство граждан потенциальной демократии не должно иметь сомнений или делать мысленных оговорок относительно того, к какому политическому сообществу они принадлежат... т.е. когда национальное единство признается на бессознательном уровне»10.
5 Constructions of Race, Place and Nation / ed. by Jackson P., Penrose J. London: UCL Press, 1993. P 1.
6 Stone J. Race, Ethnicity and the Weberian Legacy // American Behavioral Scientist, January, 1995. P. 396.
7 Taras R., Ganguly R. Understanding Ethnic Conflicts. The International Dimension. N. Y, 1998. Р 8—9.
8 Дробижева Л. М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. М.. 2003. С. 366.
9 Тишков В. А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М., 2003.
C. 116.
10 Растоу Д. А. Переходы к демократии: попытка динамической модели // Полис. 1996. № 5. С. 6—7.
Проблема формирования национальной идентичности в России
Попытки формирования национального единства на основе осознания со-гражданства в России уходят корнями в далекое прошлое. Царская Россия прекрасно справилась с задачей строительства государства, однако потерпела неудачу в образовании полиэтнической «российской нации» в рамках империи. Новая государственность, установившаяся после 1917 г., воспроизвела многое из имперского наследия: если старая традиция состояла в распространении, где это было возможно, православия для ассимиляции иноверцев, то новая власть сознательно и гораздо более настойчиво, не останавливаясь перед насилием, насаждала советскую идеологию как основу единства будущего «советского гражданина». Советская нация, объединенная культурным единством, должна была выступить носительницей имперско-националистического духа11.
При этом для этнических меньшинств открывалась перспектива выхода в широкий мир советской культуры, превращения в представителей советской нации. Однако в самой конструкции нового государства содержалось противоречие, способное разрушить это государство, что и произошло. С одной стороны, неприкосновенными остались имперские традиции, цели и ценности, требующие унифицированного управления из единого центра на основе определенным образом интерпретированной культуры базисного этноса; с другой — сложилось некое соединение этнических групп, каждая из которых была носителем специфической культуры, отличной от русской, что в тенденции содержало опасность распада страны12.
На рубеже ХХ—ХХ1 вв. в России не было единства взглядов на внутреннюю национальную политику, что способствовало дезинтеграции проживающих на ее территории народов. Кризис советской идеологии и культуры обнажил и предельно обострил проблему идентичности. Так, по мнению А. Панарина, главный кризис современной России — это кризис не социальный и не экономический, а кризис идентичности13. Полиэтнический и поликультурный состав населения нашей страны в который раз вынес на поверхность проблему соотношения этнической и национальной (российской, гражданской) идентичности. Кризис идентичности нередко способен привести к выбору наиболее простых и традиционных объектов идентичности, то есть существенно более узкого круга социальных общностей — этнических, религиозных. В иерархии идентичностей на первое место выступают не глобальные (Родина, страна, государство), а локальные уровни идентичности (малая группа, религия, национальность).
Свидетельством более внимательного отношения политической элиты страны к идее гражданской нации является формулировка из предвыборной программы правящей партии 2007 г.: «Утверждение общероссийской гражданской идентичности, формирование общей системы духовно-нравственных ориенти-
11 Brubaker R. Nationalism Reframed. Cambridge, 1996. P. 29
12 Соблиров Х. Х. Исторический дискурс о России: «многонациональная империя» или национальное государство // Научные проблемы гуманитарных исследований. 2009. № 10-2. С. 101—102
13 Панарин А. С. Россия в цивилизационном процессе. М., 1995. С. 78
ров при сохранении культурной самобытности народов России, развитии национальных языков, обычаев и традиций — приоритет “Единой России”»14.
По данным проекта «20 лет реформ глазами россиян», выполненного в ИС РАН под руководством М. К. Горшкова в 2011 г., 95% опрошенных в стране идентифицировали себя как граждан России. Еще по опросам 2004 г. национальная идентичность по количеству выборов, очевидно, уступала и этнической, и профессиональной, и локальной. Тогда россиянами называли себя 78% опрошенных. Однако данные проведенного в 2011 г. исследования не столь однозначны. Половина респондентов фиксировала, что в их местности бывают столкновения на почве национальной неприязни, и 68% признались, что испытывают раздражение или неприязнь по отношению к представителям каких-то национальностей15. Эти данные ставят под сомнение тезис о потере значимости этнической идентичности в современных условиях.
Процессы идентификации у адыгов
В связи со сложной этнополитической обстановкой, большой интерес представляют исследования по проблеме идентичности среди населения Северного Кавказа. В нашей работе мы хотели бы остановиться на процессах идентификации, которые происходят среди коренных народов Северного Кавказа — кабардинцев, черкесов, адыгейцев, адыгов-шапсугов, объединенных единым самоназванием адыги. Они проживают в четырех субъектах Российской Федерации: КабардиноБалкарской Республике, Карачаево-Черкесской Республике, Республике Адыгея и Краснодарском крае (их численность оценивается в 700 тысяч человек).
Процессы, происходящие на Северном Кавказе, часто демонстрируют рост значения этнической идентичности в противовес гражданской. Это проявляется, например, в ходе переписей населения. Действующее законодательство предоставило гражданам право указывать национальность по своему усмотрению, и накануне Всероссийской переписи 2002 года руководство ведущего национального движения адыгов «Адыгэ Хасэ» обратилось к этническим адыгам — мужчинам с призывом указывать в графе «Национальность» «адыг», а не «адыгеец», как было во время предыдущей переписи 1989 г. По мнению руководителей организации, этноним «адыг» наиболее точно отражает национальную принадлежность «каждого представителя адыгоязычного этнокультурного социума»16. В результате проведенной «Адыгэ Хасэ» пропагандистской работы в Республике Адыгея в графе «Национальность» населением примерно одинаково часто делались записи «адыг» и «адыгеец». Подобные призывы раздавались и накануне последней Всероссийской переписи населения 2010 года. В июле 2009 г. в столице Кабардино-Балкарии Нальчике на монументе: «Навеки с Россией» были наклеены листовки,
14 Предвыборная Программа Всероссийской политической партии «Единая Россия» «План Путина — достойное будущее великой страны» // http://www.edinoros.ru/rubr.shtml
15 20 лет реформ глазами россиян (опыт многолетних социологических замеров). Аналитический доклад. М.: ИС РАН, 2011. С. 201—202, 210// http://www.isras.ru/files/File/Doklad/20_years_reform.pdf
16 В целях консолидации // Советская Адыгея. 2002. 24, 26 сентября.
где, в частности, говорилось: «Во время переписи 2010 года, которая будет проводиться на русском языке, призываем вас, братья и сестры, указывать переписчикам свою национальность как “черкес” и “черкешенка”». На родном языке представители всех трех этнических групп призываются обозначать себя как «адыгэ»17.
Целям консолидации этнических адыгов и усиления этнической идентичности в противовес гражданской также призван служить вопрос о геноциде черкесского народа в период Кавказской войны, который постоянно поднимается лидерами национальных движений. По сведениям национальных организаций, в зарубежных диаспорах представлены более 4 млн адыгов. В октябре 2006 г. адыгские организации девяти стран мира — России, Турции, Израиля, Иордании, США, Бельгии, Канады, Германии, Сирии — обратились к президенту Европарламента Джозефу Борреллу Фонтеллесу с просьбой признать геноцид адыгского (черкесского) народа, совершенный Российским государством в конце ХУШ в. — начале XX в.18 По заявлению черкесских национальных организаций, в результате массовых выселений черкесов, проведенных после 1862 г., они оказались разбросанными по разным странам, а оставшиеся на территории России обладают теперь только 20% исторической территории. Таким образом, это обращение имеет четко выраженную политическую направленность, выражает претензии национальных движений родственных черкесских народов на признание их в качестве единой и многочисленной национальной общности, имеющей потенциал быть нацией-государством.
Руководитель Международной Черкесской Ассоциации (МЧА) К. Дзами-хов, говоря на VII конгрессе МЧА о задачах, которые стоят перед ассоциацией, отметил, что «в современных условиях для адыгов особую актуальность приобретает создание объективной истории, являющейся одним из главных факторов формирования общенационального единства»19.
В 2006 г. были опубликованы результаты опроса, проведенного в Карачаево-Черкесской Республике, которым было охвачено более 500 респондентов. По результатам исследования для большинства опрошенных наиболее приемлемыми являются дружеские и добрососедские отношения с представителями других народов. Так ответили 71,4% абазин, 61,5% карачаевцев, 46,4% ногайцев, 52% русских, 43,4% черкесов. Однако только 8% из числа опрошенных считают возможным для себя вступить в брак с представителями других национальностей. Некоторые респонденты хотели бы жить только с представителями своей национальности, об этом заявили 10,7% абазин, 7,7% карачаевцев, 20,3% ногайцев, 32% русских, 10,8% черкесов. Таким образом, можно утверждать, что еще сохраняется социальная дистанция между народами Карачаево-Черкесской Ре-спублики20.
17 Черкесы объединяются, но не со всеми // www.regnum.ru/news/1188400.html
18 Дадашева Д. Адыги добиваются признания своего геноцида // Коммерсантъ. 2006. 13 октября (№ 192).
19 Аствацатурова М. А., Тишков В. А., Хоперская Л. Л. Конфликтологические модели и мониторинг конфликтов в Северо-Кавказском регионе. М: ФГНУ «Росинформагротех», 2010. С. 79.
20 Афасижев Т И., Тхабапсова И. Б. Анализ доминирующих тенденций в трансформации этнической идентичности населения Карачаево-Черкесии // Вестник Адыгейского государственного университета. 2006, № 3. С. 55-56.
В 2010 г. сходное по целям исследование было проведено в Республике Адыгея (398 респондентов). Идентичность в инструментарии опроса была представлена через три уровня: макрорегиональная идентичность (отождествление с населением Юга России и / или Северного Кавказа); субрегиональная идентичность (с населением Республики Адыгея); локальная региональная идентичность — идентификация с жителями своего населенного пункта. Результаты исследования «я-идентификаций» титульного населения республики (45,6% от всего массива) показывают, что на двух первых позициях в этой группе размещаются примордиальные идентичности, которые по степени значимости собирают наибольшее число ответов (семейные статусы — 75,3% и 55,6%, гендерные статусы — 71,3%). В третью очередь адыгейцы отождествляют себя с представителями своей этнической группы (60,1%). На четвертом месте в рейтинге распространенности располагается гражданская идентификация (57,3%), которая занимает первое место по степени значимости (40,2%). В первую пятерку идентификаций титульного этноса Адыгеи попадает и субрегиональная идентичность, как определение себя жителем республики (56,2%)21.
Таким образом, результаты этих исследований показывают, что распространенное среди отечественных обществоведов мнение, что в условиях модернизации и глобализации произойдет замещение этнической идентичности национальной, пока не подтверждается практикой. Более того, исторические обиды и пропаганда национальных движений к возрождению и развитию этнической идентичности адыгов создают серьезную проблему для формирования российской гражданской идентичности среди населения субъектов РФ, населенных этническими адыгами.
* * *
Современная социально-психологическая ситуация в российском обществе отличается нестабильностью, противоречивостью социальных процессов, наблюдается утрата значительной частью населения социальных ориентиров, происходит снижение чувства защищенности, а отсюда и кризис самоидентификации личности. Это провоцирует внутренний выбор человеком пространства частной жизни, субкультурных анклавов. Этническая и национальная идентичности по-прежнему сосуществуют как две зачастую конкурирующие формы групповой идентичности: для одной решающим фактором является культурная общность, для другой — политическая (государственная).
Тем не менее, опыт государственного строительства современной России позволяет надеяться, что гармоничная гражданская самоидентификация возможна при условии взаимодополняющего развития этнической и гражданской составляющих социокульурного пространства. Гражданская идентичность базируется на месте в мире, цивилизационном развитии, на представлении о ресурсах
21 Денисова Г. С., Жаде З. А., Клименко Л. В. Особенности региональной идентичности этнических групп населения Республики Адыгея // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 1. 2010, № 3. С. 70-71.
страны, достижениях в культуре, общем историческом прошлом. Она более демократична и динамична, чем этническая. Однако следует отдавать отчет в том, что формирование национальной гражданской идентичности в России потребует значительного времени и будет неразрывно связано со стабилизацией социально-экономических процессов, развитием образования, повышением уровня культуры населения и толерантности в обществе.
Список литературы
1. 20 лет реформ глазами россиян (опыт многолетних социологических замеров). Аналитический доклад. М.: ИС РАН, 2011. 304 с. // [Электронный ресурс] URL: http://wwwisras.ru/files/File/Doklad/20_years_reform.pdf
2. Аствацатурова М. А., Тишков В. А., Хоперская Л. Л. Конфликтологические модели и мониторинг конфликтов в Северо-Кавказском регионе. М. ФГНУ «Росинформагротех», 2010.
3. Афасижев Т. И., Тхабапсова И. Б. Анализ доминирующих тенденций в трансформации этнической идентичности населения Карачаево-Черкесии // Вестник Адыгейского государственного университета. 2006, № 3. С. 55—57.
4. Денисова Г. С., Жаде З. А., Клименко Л. В. Особенности региональной идентичности этнических групп населения Республики Адыгея // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 1. 2010, № 3. С. 70—77.
5. Дробижева Л. М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. М., 2003.
6. Панарин А. С. Россия в цивилизационном процессе. М., 1995.
7. Растоу Д. А. Переходы к демократии: попытка динамической модели // Полис. 1996. № 5. С. 6-7.
8. Соблиров Х. Х. Исторический дискурс о России: «многонациональная империя» или национальное государство // Научные проблемы гуманитарных исследований. 2009. № 10-2. С. 101-104.
9. Тишков В. А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М., 2003.
10. BrubakerR. Nationalism Reframed. Cambridge, 1996.
11. Constructions of Race, Place and Nation / ed. by Jackson P, Penrose J. London: UCL Press, 1993.
12. Ethnic Identity: Formation and Transmission among Hispanies and Other Minorities / Ed. By M. E. Bernal, G. P. Knight. Albany, 1993.
13. Smith A. The Ethnic Sources of Nationalism. Survival, Spring, 1993. P 50-51.
14. Smith A. Theories of Nationalism, 2nd ed. N. Y.: Holmes and Meier, 1983.
15. Stone J. Race, Ethnicity and the Weberian Legacy // American Behavioral Scientist, January, 1995. P. 396
16. Taras R., Ganguly R. Understanding Ethnic Conflicts. The International Dimansion. N. Y, 1998.
