CC BY
20
УДК 342
https://doi.org/10.24412/2414-3995-2023-3-146-150 EDN: https://elibrary.ru/puxnzy NIION: 2015-0066-3/23-727 MOSURED: 77/27-011-2023-03-926
Формирование и развитие социального государства: теоретико-правовой подход
Алиса Наильевна Шаламова
Восточно-Сибирский институт МВД России, Иркутск, Россия, alisa.shalamova@yandex.ru
Аннотация. Анализируется проблематика концепций социального государства, его дефинитивного аппарата и юридической природы. Приводится классификация моделей социального государства. Исследование также отображает проблематику построения социальной государственности, которая связана со степенью плюрализма в понимании этого политико-правового феномена. Кроме того, затрагивается вопрос доктринальных подходов к понятию и сущности социального государства.
Ключевые слова: социальное государство, социальные функции государства, социальные обязательства, модели социального государства, социальная политика государства, этатизм, патернализм
Для цитирования: Шаламова А. Н. Формирование и развитие социального государства: теоретико-правовой подход // Вестник экономической безопасности. 2023. № 3. С. 146-150. https://doi.org/10.24412/2414-3995-2023-3-146-150. EDN: PUXNZY.
Original article
Formation and development of the welfare state: a theoretical and legal approach
Alisa N. Shalamova
East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Irkutsk, Russia, alisa.shalamova@yandex.ru
Abstract. The problems of the concept of the welfare state, its definitive apparatus and legal nature are analyzed. The classification of models of the welfare state is given. The study also reflects the problems of building social statehood, which is associated with the degree of pluralism in understanding this political and legal phenomenon. In addition, the issue of doctrinal approaches to the concept and essence of the welfare state is touched upon.
Keywords: social state, social functions of the state, social obligations, models of the social state, social policy of the state, statism, paternalism
For citation: Shalamova A. N. Formation and development of the welfare state: a theoretical and legal approach. Bulletin of economic security. 2023;(3):146-50. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2414-3995-2023-3-146-150. EDN: PUXNZY.
Актуальность заявленной темы четко коррелиру-ется с теми социально-экономическими проблемами, которые возникли после начала Специальной военной операции на Украине 24 февраля 2022 года. При этом российская экономика еще не в полной мере восстановилась после периода пандемии и введенных международным сообществом санкций. В этой связи проблематика социальной защищенности граждан и социального государства в целом приобретает особое значение. Стоит подчеркнуть, что существенная часть граждан РФ в настоящее время оказалась в сложных социально-экономических условиях, так как цены на продукты питания и необходимые товары существенно возросли. Вместе с
© Шаламова А. Н., 2023
тем, модальная заработная плата не выросла, при этом часть граждан потеряли работу в связи с уходом иностранных компаний из России.
Итак, в качестве основного элемента фундамента отечественного конституционного строя выступает социальная государственность, что следует из ст. 7 Основного Закона. Что характерно, указанное положение не раскрывается в нормативном массиве российского правопорядка, и его осмысление обладает свойствами абстракции и пространности. Однако, сам факт конституционного закрепления социального государства предопределяет наличие важнейших социально-экономических обязательств у публичной власти перед гражда-
нами страны. При этом, социальная государственность, в первую очередь, воплощается в спектре социальных гарантий, а не обязанностей для граждан, хотя и они играют важную роль в сфере имплементации принципов социального государства.
Вполне очевидно, что при анализе проблематики социального государства существенные трудности возникают уже на стадии дефинитивного осмысления социального государства, так как попытки конкретизации такого объемного понятия могут серьезно купировать отдельные его аспекты. В этой связи, та многогранность, которая присуща анализируемому явлению, повлияла на тот плюрализм мнений в выработке единого подхода в его понимании.
Как известно, дефиниция «социальное государство» в качестве термина появилась в 1850 году, и его автором выступил Лоренц фон Штейн, который был преимущественно гегелианских убеждений, так как видел телеологическую сущность социальной государственности в реализации народного интереса.
Применительно к специфике дореволюционной политико-правовой мысли государство понималось как субъект взаимодействия не с отдельной личностью, а со всем народом. При этом в научных трудах на рубеже Х1Х-ХХ столетий не сложно проследить отражение позитивной роли государства в аспекте поддержания социального благополучия граждан [1, с. 12].
Если попытаться обобщить подходы к пониманию сущности социального государства, то можно увидеть три основных направления.
Если рассматривать первое, то можно заметить его концептуальную узость. Так, согласно первому подходу социальная государственность проявляется в помощи конкретным социальным группам, которые оказались в категории социально уязвимых. Таковыми можно считать малообеспеченных граждан, несовершеннолетних лиц, пожилых и больных людей и т. д. [13, с. 22].
В этой связи не безынтересно мнение О. Г. Румянцева и А. Н. Домрина, которые полагают, что осмысление социальной государственности не ограничивается сферой социального обеспечения, которое нормировано ст. 39 Основного Закона [6, с. 21]. Здесь важно то, что аналогичные позиции отстаивал и сам Лоренц фон Штейн, ратовавший за широкое понимание социального государства [7, с. 52]. В целом же в современной доктрине конституционного права превалируют мнения о необходимости широкой трактовки понятия и сущности социального государства, которое выходит за рамки сферы социального обеспечения [2, с. 6].
В рамках второго подхода социальное государство осмысляется как властный субъект, призванный выступать социально-экономическим арбитром минимизирующим экономическое расслоение общества и сглаживающим социальные конфликты [4, с. 13].
Если же вести речь о третьем направлении осмысления социальной государственности, то здесь имеет
место широкое понимание ее юридической природы. Так, в этом случае социальное государство видится в образе такой государство, которое ставит интересы социума выше корпоративного интереса.
Стоит отметить, что политико-правовая реальность такова, что государство, провозгласившее себя социальным на конституционном уровне, признает социальную государственность одним их элементов фундамента, на котором зиждется конституционный строй. В этой связи, в рамках отечественного правопорядка конституционное нормирование постулата о социальном государстве еще не говорит о завершении его построения, так как реальность демонстрирует лишь первоначальную стадию социальной государственности. При этом, подобная тенденция инициирована недостатками правотворчества в области регулирования социальной сферы, низким уровнем правосознания населения, а также, что важно, недостаточностью материального обеспечения. В этой связи, видится очень удачной классификация В. Е. Чиркина, посвященная концептуальным характеристикам социального государства [12, с. 54]. Ученый придерживается мнения о том, что доминирующий принцип социального государства расположен в русле понимания частной собственности через ее полезность для всего общества, а не только самих собственников.
Подобную ситуацию можно объяснить тем, что ключевое значение собственности заключается в ее социально-экономической ценности, когда собственник пополняет свое благосостояние и повышает свой социальный статус без участия государства [3, с. 8]. При этом, сама проблематика политико-правовой оценки степени социальности государства в русле поползновений публичной власти на права собственника нередко выступают ключевым элементом современного общественного дискурса. Кроме того, сама обязанность государства вести социальную политику порождает определенные проблемы. Так, государство предстает неким всеобъемлющим субъектом, который обязан проявлять заботу о личности [8, с. 64]. Подобные воззрения на сущность государственного функционала порождают социально-экономический инфантилизм у населения, а также эгалитарные и патерналистские настроения у граждан. По сути, имеет место трансформация природы социальной государственности, когда внимание граждан акцентируется на перераспределительной политике государства, а не на самом социальном пространстве, где всемерно реализуется смысловая цепочка «личность-социум-государство» в образе имплементированной системы выстроенного взаимодействия, которая четко кор-релируется с системными функциями публичной власти [5, с. 67].
Стоит отметить, что осмысление указанного системного функционала государства невозможно без нуллификации купированного подхода к пониманию конституционных стандартов, реализованных в плоскости мирового сообщества. В этой связи очень характерна история отечественной и зарубежной доктрин,
где представлена так называемая конституционная модель, осуществляющая свое правовое бытие в рамках концептуальной триады, отображенной на национальном, региональном и институциональном уровнях [11, с. 103]. При этом именно последний уровень тесно связан с успешным осмыслением основных направлений деятельности социального государства. Сам фундамент классификации институциональной конституционной модели расположен в плоскости договорного и органического понимания сущности объективного права через их дихотомию. В этой связи важную роль здесь играет возможность синтеза двух направлений правопонимания. Поэтому в правовой доктрине принято разграничивать либеральные, этатистские и смешанные направления конституционализма, каждое из которых имеет свое специфическое правопонимание и идеологию.
Либеральная конституционная модель обладает ориентиром, который выражен в доминировании правоотношений договорного характера и реализацией всемерной политики по защите институтов гражданского общества. Подобный подход подразумевает претворение в жизнь принципов естественно-правовой концепции, вместе с отказом от государственного вмешательства в социально-экономические отношения. Такая концепция в виде восприятия государства как «ночного сторожа» параллельно способствует институциональному ограничению полномочий институтов публичной власти и формированию действенной системы «сдержек и противовесов», независимому правосудию и политической открытости. По сути государственная власть облекается в правовую форму, отказываясь от своего социального свойства. Телеологическое свойство подобной модели выражается в достижении социальной справедливости и безопасной жизнедеятельности общества [9, с. 360].
Примечательно, что в рамках XX столетия либеральный тип государства сохранился сугубо в плоскости англосаксонской правовой семьи, где правовой доминантой выступал договорной порядок взаимодействия субъектов правоотношений. Однако даже в этих странах публичная власть является ведущим актором социальной политики со второй половины прошлого столетия, ломая образ «наемного менеджера». Тем не менее, нельзя говорить о системном кризисе либеральной модели, так как речь идет прежде всего о ее адаптации в новых социально-экономических и культурно-исторических условиях.
В этой связи, антиподом либерального типа выступает этатистское государство, при этом смешанный тип (либерально-консервативный) не противопоставляет индивидуальную и коллективную правосубъектность, но стремится создать баланс в сфере реализации частного и публичного интересов, наладив успешное социальное взаимодействие. Подобная стратегия выдвигает на первый план правовую государственность в русле социальной ответственности публичной власти. Здесь
можно констатировать реализацию принципа синтеза социальных и правовых характеристик государственного функционала, что, в свою очередь, порождает развитые институты представительной демократии, политическую открытость и отказ от принципа «сдержек и противовесов».
Как было сказано выше, этатистская модель является антиподом либерального государства. При этом в качестве ее фундамента выступает правопонимание органического направления, которое может функционировать в синтезе с социальным консерватизмом, национализмом этнокультурного толка, а также с различными марксистскими течениями и народными демократиями. Общим характерным свойством этатистских государств можно назвать доминирование коллективной правосубъектности, а также признание коллективных интересов высшей ценностью. Нередко, подобная конституционная модель опирается также на идею наличия внешней или внутренней угрозы и реализацию принципа единства общества. Этатистская конституционная модель видит государство в образе носителя «народной воли» и не считает необходимым признавать принцип законности, беря на себя бремя несения всей ответственности за жизнь общества. При этом, именно этатистская государственность предстает в образе радикально-социального государства, где забота о гражданах трансформируется в патернализм и тоталитарные тенденции.
В этой связи можно отметить, что ограниченное распространение либерального государства и социально-политические риски государственнической модели обуславливают популярность смешанной (либерально-этатистской) конституционной модели. И действительно, конец прошлого столетия наглядно демонстрирует торжество синтеза либерализма с этатизмом.
Стоит отметить, что отечественная конституционная модель развивается в русле своего уникального пути, непохожего на западные конституционные модели и восточноазиатский путь развития. Главным признаком уникальности отечественной конституционной модели выступает форсированный характер ее построения. Что, в свою очередь, неуклонно влечет наличие социально-экономических противоречий в обществе, которые нередко перерастают в острую конфронтацию. При этом, российское государство нельзя назвать ни либеральным, ни этатистским. Отечественная государственность представляется скорее смешанной моделью, в которой имеют место в основном либеральные характеристики, с некоторыми элементами патернализма. С учетом указанных обстоятельств можно вести речь о ведущей роли публичной власти в рамках построения модели отечественного социального государства. По сути, новый институциональный порядок насаждается «сверху» [10, с. 29].
Осмысление текста Основного Закона нашего государства приводит к мнению о том, что российское государство позиционируя себя как правовое и социальное идеализирует текущую реальность. Тем не менее,
отечественные ученые не ведут дискуссию по поводу фактического положения дел, справедливо обосновывая подобную противоречивую ситуацию тем, что Конституция страны обладает перспективным характером, выступая политико-правовым ориентиром для складывающейся правоприменительной практики. По сути, можно наблюдать пассивность населения России в рамках построения конституционной модели, что негативным образом сказывается на коллективном поиске правильного решения по выходу из кризиса. При этом, нередко решение социально-экономических проблем отдается на откуп муниципальным, региональным и федеральным органам власти.
Примечательно, что подобная тенденция складывалась исторически и личность всегда обладала свойством вторичности по отношению к государственным институтам. По нашему мнению, в этом и заключаются те трудности, которые обуславливают построение социального государства в России. Кроме того, крушение советского государства инициировало масштабные экономические реформы и разгосударствление собственности, которые большинство населения считает несправедливым. Вместе с реформами 90-х не наступило разделение власти и собственности, а средний класс так и не появился, даже спустя три десятилетия. Само гражданское общество институционально находится в состоянии становления, а свободы политического характера не стали инструментом реализации социально-экономических прав граждан. При этом отечественный электорат понимает «социальное государство» как субъект, защищающий экономически уязвимые слои населения (инвалидов, пенсионеров, многодетных и пр.) не стараясь уяснить то, что подобная политика возможна лишь при наличии высокого уровня экономического развития. По сути, российские граждане полагают, что для всеобщего благоденствия нужна лишь выверенная перераспределительная политика государства, не понимая того, что прежде чем делить национальные богатства их еще необходимо произвести.
В заключение статьи следует отметить, что сущность социального государства состоит в том, что публичная власть реализует не только перераспределительные программы, но способствует и самопомощи граждан, опираясь на их социально-экономическую и политико-правовую активность. По сути, можно вести речь о том, что социальная государственность зиждется на социальном консенсусе. При этом состояние общественного согласия обеспечено не только предписаниями публичной власти, в которых закрепляется государственная воля, но и системой наличия в институциональном властном механизме аспектов обратной связи государства, гражданского общества и личности.
Список литературы
1. Авдеева О. А., Авдеев В. А. Стратегические направления правового воздействия в контексте реализации концепции устойчивого развития современного
общества // Вестник Восточно-Сибирского института Министерства внутренних дел России. 2022. № 1 (100). С. 9-19.
2. Александрова О. А. Введение // Экономическая наука и социальное государство: сб. материалов круглого стола в рамках программы «МЭФ-2015» (Москва, 26 марта 2015 г.). М. : Экон-Информ, 2016. С. 4-8.
3. Бабаев С. В. Теория функций современного российского государства : дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.01. Н. Новгород, 2001. 201 с.
4. Болдырев О. Ю. Социальное государство: как приблизить реальность к конституционному принципу // Конституционное и муниципальное право. 2020. № 2. С. 11-16.
5. Грошев С. Н. Собственность и общественное разделение труда // Научный дайджест Восточно-Сибирского института МВД России. 2019. № 1 (1). С. 63-68.
6. Домрин А. Н., Румянцев О. Г. Два необходимых конституционных условия построения социального государства в России // Конституционный вестник. 2013. № 3 (21). С. 21-28.
7. Ефимов В. М. Экономисты и социальное государство // Экономическая наука и социальное государство: сб. материалов круглого стола в рамках программы «МЭФ2015» (Москва, 26 марта 2015 г.). М. : Экон-Ин-форм, 2016. С. 52-53.
8. Кочеткова Л. Н. Социальное государство: опыт философского исследования. М. : ЛИБРОКОМ, 2009. -157 с.
9. Кукатас Ч. Либеральный архипелаг: теория разнообразия и свободы / пер. с англ. Н. Эдельман; науч. ред. А. Куряев; предисл. В. Новиков. М. : Мысль, 2010. 482 с.
10. Родионова О.В. Проблемы развития теории и практики современного социального государства // Lex russica (Русский закон). 2015. № 1. С. 28-40.
11. Ракитский В. В. Проблемы цифровизации конституционных прав граждан // Научный дайджест Восточно-Сибирского института МВД России. 2021. № 3 (13). С. 102-105.
12. Чиркин В. Социальное государство: юридические индикаторы // Российский юридический журнал. 2007. № 4 (56). С. 52-59.
13. Шаламова А. Н. Социальная ответственность через призму идеи социального государства // Вестник Восточно-Сибирского института Министерства внутренних дел России. 2022. № 2 (101). С. 19-28.
References
1. Avdeeva O. A., Avdeev V. A. Stratégie directions of légal impact in the context of the implementation of the concept of sustainable development of modern society // Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2022. № 1 (100). P. 9-19.
2. Alexandrova O. A. Introduction // Economic science and the social state: collection of materials of the round table within the framework of the «MEF-2015» program (Moscow, March 26, 2015). M. : Ekon-Inform, 2016. P. 4-8.
3. Babaev S. V. Theory of functions of the modern Russian state : dis. ... cand. jurid. sciences': 12.00.01. N. Novgorod, 2001. 201 p.
4. Boldyrev O. Yu. Social state: how to bring reality closer to the constitutional principle // Constitutional and municipal law. 2020. No. 2. P. 11-16.
5. Groshev S. N. Property and social division of labor // Scientific Digest of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2019. № 1 (1). P. 63-68.
6. Domrin A. N., Rumyantsev O. G. Two necessary constitutional conditions for building a social state in Russia // Constitutional Bulletin. 2013. № 3 (21). P. 21-28.
7. Efimov V. M. Economists and the welfare state // Economic science and the social state: collection of materials of the round table within the framework of the MEF2015
program (Moscow, March 26, 2015). M. : Ekon-Inform, 2016. P. 52-53.
8. Kochetkova L. N. The social state: the experience of philosophical research. M. : LIBROCOM, 2009. 157 p.
9. Kukatas Ch. The Liberal archipelago: the theory of diversity and freedom / translated from English by N. Edelman; scientific ed. by A. Kuryaev; preface by V Novikov. M. : Mysl, 2010. 482 p.
10. Rodionova O. V. Problems of development of theory and practice of the modern social state // Lex russica (Russian law). 2015. No. 1. P. 28-40.
11. Rakitskiy V. V Problems of digitalization of constitutional rights of citizens // Scientific Digest of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2021. № 3 (13). P. 102-105.
12. Chirkin V. Social state: legal indicators // Russian Law Journal. 2007. № 4 (56). P. 52-59.
13. Shalamova A. N. Social responsibility through the prism of the idea of a social state // Bulletin of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia. 2022. № 2 (101). P. 19-28.
Информация об авторе
А. Н. Шаламова - начальник кафедры государственно-правовых дисциплин Восточно-Сибирского института МВД России, кандидат юридических наук, доцент.
Information about the author A. N. Shalamova - Head of the Department of State and Legal Disciplines of the East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Candidate of Legal Sciences, Associate Professor.
Статья поступила в редакцию 29.03.2023; одобрена после рецензирования 19.05.2023; принята к публикации 14.07.2023.
The article was submitted 29.03.2023; approved after reviewing 19.05.2023; accepted for publication 14.07.2023.
