CC BY
95
нального спорта // Журнал российского права. 2012. № 6 (186).
7. Левада Ю. Индикаторы и парадигмы культуры в общественном мнении // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 1998. №9 3.
8. Мельник Т. Е. Государственное регулирование и саморегулирование в области физической культуры и спорта // Журнал российского права. 2012. № 3 (183).
9. Мельникова Т. В. Право как общественный идеал // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2009. № 111.
10. Мещерякова Л. Ю., Мельшина Е. В. «Общество спектакля» Ги Эрнеста Дебора: Основные положения и теоретические предпосылки концепции // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Социология. 2004. № 1.
11. Михайленко С. Б. «Спектакль» и «медиа-спектакль»: философские модели анализа совре-
менного общества // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Философские науки. 2012. № 4.
12. Скубилин А. А. К вопросу о статусе Международного олимпийского комитета // Альманах современной науки и образования. 2010. № 3. Ч. II.
13. Струсь К. А., Попандопуло Н. А. Соотношение категорий «правовые основы» и «источники права» // Вопросы современной юриспруденции. 2013. № 27.
14. Тузов Н. А. Детерминация правопонима-ния и связь источников права // Философия права. 2009. № 1.
15. Челышева И. В. Медиакультура и медиа-реальность в жизни современного общества потребления // Философия права. 2010. № 4.
16. Чистая Е. С. К вопросу о нетрадиционных источниках права // История государства и права. 2012. № 7.
С. К. Балашов ФОРМАЛЬНАЯ ЛОГИКА И УГОЛОВНОЕ ПРАВО
В статье раскрывается проблема использования законов формальной логики в работе юриста, требующей точности мышления и обоснованности выводов. Автор уточняет некоторые результаты исследования А. П. Козлова, касающиеся использования в теории уголовного права положений формальной логики, и логические формулы, приведенные В. Н. Кудрявцевым при установлении им соотношения состава преступления со смежными понятиями.
Ключевые слова: формальная логика, уголовное право, состав преступления, причинная связь, логическая структура преступления.
Теория уголовного права, как и любая прикладная наука, может развиваться и совершенствоваться, лишь подчиняясь законам, принципам и методам, устанавливаемым фундаментальными науками, среди которых особое место принадлежит философии, а также ставшим самостоятельными дисциплинами психологии и логике (формальной и диалектической).
Законы и требования формальной логики обрели свои четкие формулировки благодаря интенсивно развивающейся области этой науки -математической (символической) логике, занимающейся исследованием и анализом процессов рассуждений с использованием математических методов. Начало развития математической логики было положено Г. Лейбницем, сформулировавшим закон достаточного основания. Знание законов формальной (и особенно математиче-
ской) логики, умение логически мыслить (то есть точно и последовательно, не допуская противоречий в рассуждениях) и вскрывать ошибки в рассуждениях необходимы в любой области научной и практической деятельности, в том числе и в работе юриста, требующей точности мышления и обоснованности выводов.
Полагаем, абсолютно прав А. П. Козлов в том, что «уголовное право может признаваться истинной наукой только тогда, когда оно будет адекватно отражать действительность и предлагать такие инструменты, которые бы реально помогали законодательной и правоприменительной практике. ... К сожалению, наша наука уголовного права все больше и больше отказывается от формальной логики в пользу политических требований. Противники применения категорий формальной логики в праве, в том числе уголовном, были
всегда... В науке уголовного права, которая довольно часто говорит обо всем и ни о чем, в которой каждый может высказывать свои идеи по собственному усмотрению, формальная логика -только помеха. Однако если мы не собираемся спорить столетиями по одному и тому же вопросу и хотим достичь каких-то существенных результатов в науке и практике, нужно поставить научного работника в жесткие рамки соблюдения правил формальной логики, что не позволит ему "растекаться мыслию по древу"» [1, с. 14-16].
В частности, вопросы о том, как именно (с помощью какой теории) можно и нужно правильно устанавливать наличие причинной связи между совершенными лицом общественно опасными действиями или бездействием и наступившим преступным результатом, существует ли причинная связь между бездействием лица и наступлением преступного результата либо между совершенными соучастниками (кроме исполнителя) общественно опасными действиями (бездействием) и наступлением преступного результата, являются яркими примерами проблем, решить которые исследователи в области уголовного права не могут столетиями. Причина таких затянувшихся споров кроится как в нерешенности указанных вопросов по существу, так и несоблюдении многими их участниками правил и законов формальной логики и, прежде всего, алгебры высказываний математической логики.
Проиллюстрируем сказанное и рассмотрим две логические операции: 1) обобщение понятия - переход «от понятия с меньшим объемом, но с большим содержанием, к понятию с большим объемом, но с меньшим содержанием». При обобщении, увеличении объема происходит уменьшение содержания исходного понятия путем исключения его существенных признаков; 2) ограничение понятия - переход «от понятия с большим объемом, но с меньшим содержанием, к понятию с меньшим объемом, но большим содержанием». Многие исследователи фактически используют указанные операции в своих логических рассуждениях, допуская при этом ошибки.
Так, при исследовании вопроса о наличии причинной связи при соучастии многие авторы (А. П. Козлов, С. В. Познышев, М. Л. Шаргород-ский и другие [2, с. 74-75]), с одной стороны, декларируют, что понятие причины и причинной связи является общим «для всех случаев», то есть не имеет особенностей для случая соучастия. С другой стороны, они отрицают наличие одного из обязательных признаков состава преступления для всех соучастников (кроме ис-
полнителя) - причинной связи между совершенными ими общественно опасными действиями (бездействием) и наступлением преступного результата, выдвигая в качестве основания уголовной ответственности этих соучастников (вместо причинной связи) «создание условий для совершения преступления исполнителем» (или «обу-словливающе-опосредованную связь») и утверждая, что в этом заключается особенность причинной связи при соучастии. Таким образом, применяя логическую операцию «ограничение понятия» при переходе от состава любого преступления (понятия с меньшим содержанием) к составу преступления, совершенного при соучастии (понятию с большим содержанием), указанные авторы допускают ошибку, убирая из содержания понятия любого состава преступления один из его обязательных признаков - причинную связь.
Другие же исследователи, например, Н. С. Та-ганцев, А. А. Пионтковский, М. И. Ковалев [2, с. 73-74], признают наличие причинной связи необходимым условием уголовной ответственности любого соучастника: «Каждый соучастник стоит объективно в известном причинном отношении к событию, является одной из сил, в него вкладывающихся, почему и само соучастие должно быть рассматриваемо в прямом соотношении с учением о причинной связи» [3, с. 562]. Однако, на наш взгляд, данный абсолютно правильный вывод Таганцев обосновывает ошибочными логическими рассуждениями, полагая, что сформулированные им (по нашему мнению, логически безупречно) общие положения о сохранении и прерывании причинной связи между действиями (бездействием) лица и наступлением преступного результата в случае привходящей деятельности присоединяющихся сил или лиц -существенно изменяются при наличности соучастия. Н. С. Таганцев полагает, что при соучастии привходящая умышленная деятельность присоединяющихся лиц имеет самостоятельный характер, однако причинная связь не прерывается, так как «понятие о соучастии предполагает такую совместную деятельность, при которой видоизменяются общие правила о стечении виновных в том отношении, что признается причинная связь» [3, с. 564], то есть автором также допускается ошибка при использовании логической операции «ограничение понятия». В действительности же общие правила, верные для любого преступления, не могут изменяться для отдельных их видов. А при соучастии умышленная деятельность присоединяющихся лиц не носит самостоятель-
ного характера ввиду того, что между действиями всех соучастников существует двусторонняя причинная связь.
В целом же позицию А. П. Козлова, состоящую в том, что теория уголовного права является прикладной наукой, подчиняющейся соответствующим положениям и законам фундаментальных наук, надлежит признать одной из наиболее последовательных в отношении соблюдения правил и законов формальной логики. Вполне обоснованным является и его утверждение о том, что «если диалектика развития уголовно-правовых явлений и история науки как-то представлены в работах отдельных авторов, хотя бы с 1917 года, а изредка и более глубоко исторически, то правила формальной логики в целом не находят места даже в тех немногих случаях, когда авторы о них упоминают, но сами им не подчиняются» [1, с. 18]. Кроме того, на наш взгляд, как отличающиеся в выгодную сторону с точки зрения соблюдения правил и законов формальной логики можно выделить труды Н. С. Таганцева [3] и В. Н. Кудрявцева [10].
В своей монографии «Понятие преступления» А. П. Козлов предпринял весьма успешную попытку исследования некоторых положений фундаментальных наук - формальной логики и психологии, установив при этом их связь с категориями уголовного права [ 1, с. 13-151]. Уточняя некоторые результаты автора, касающиеся положений формальной логики, отметим, что при анализе правила соразмерности им допущены, как полагаем, явные опечатки, когда он формулирует следующие «возможные нарушения данного правила: а) слишком широкое определение, когда определяющее по объему выходит за границы определяемого. В таком случае в определении будут указаны признаки, излишние для понятия; б) слишком узкое определение, когда определяющее понятие по объему меньше определяемого, не достигает его границ. При этом определение не будет полностью характеризовать понятие.» [1, с. 24].
Действительно, нарушением правила соразмерности, когда объем определяющего понятия шире объема определяемого понятия, называется ошибкой слишком широкого определения. Но такая ошибка происходит тогда и только тогда, когда, согласно закону обратного отношения, содержание определяющего понятия, то есть количество признаков, входящих в определение, недостаточно для того, чтобы полностью охарактеризовать определяемое понятие. При этом случай, когда объем определяющего понятия оказы-
вается меньше объема определяемого понятия, называется ошибкой слишком узкого определения. Но данная ошибка происходит тогда и только тогда, когда, согласно закону обратного отношения, содержание определяющего понятия включает в себя признаки, излишние для определяемого понятия.
Рассмотрим некоторые результаты исследований В. Н. Кудрявцева, в которых он предпринял попытку построения логической структуры состава преступления, его объективной и субъективной сторон, а также логико-правового анализа отдельных признаков состава преступления с использованием некоторых логических операций алгебры логики высказываний и логики множеств.
Общеизвестно, что все статьи Особенной части УК РФ, включающие диспозицию и санкцию, не содержат гипотезы. Кроме того, как пишет В. Н. Кудрявцев, «уже А. Н. Трайнин подчеркивал, что в статьях Особенной части, как правило, нет указаний на объект преступного посягательства. К этому можно добавить, что в большинстве статей УК не говорится о субъекте преступления и о субъективной стороне. Как правило, в диспозиции статьи описываются признаки лишь объективной стороны, да и то не в полном объеме» [10, с. 67]. При этом все гипотезы, а также, как указывает Н. Ф. Кузнецова, «признаки составов, общие для всех преступлений, вынесены законодателем в Общую часть УК, ибо именно в этом состоит ее назначение» [12, с. 44].
Поэтому, рассуждает В. Н. Кудрявцев, «если диспозиция статьи Особенной части не описывает тех признаков состава, которые вытекают из его конструкции, мы должны обратиться к Общей части. Так как конструкция любого состава включает указание на возраст, вменяемость, отсутствие обстоятельств, исключающих ответственность, то эти признаки должны быть непременно установлены, описание их имеется в Общей части УК. Но при этом возникает трудность, состоящая в том, что некоторые категории признаков, входящие в конструкцию состава, в Общей части хотя и упомянуты, но не раскрыты: например, из нее мы не сможем узнать, какова форма виновности при загрязнении морской среды (ст. 252)» [10, с. 83]. Ученый приходит к выводу, что «восполнение диспозиции нормы происходит не только путем использования статей Общей части, но и посредством анализа системы норм уголовного законодательства в целом» [10, с. 67].
Таким образом, в диспозиции любой конкретной статьи Особенной части УК РФ в основном
указываются признаки объективной стороны, причем «не в полном объеме». Восполнению диспозиций таких норм посвящены комментарии к УК РФ, которые, к сожалению, довольно часто страдают неточностью и противоречием при описании отдельных признаков составов преступлений, предусмотренных некоторыми нормами Особенной части УК РФ. Как правило, это происходит при характеристике субъективной стороны состава преступления, а именно формы и вида вины. По нашему мнению, правильное установление признаков субъективной стороны преступления возможно только после тщательного и подробного логико-правового анализа его объективной стороны.
В. Н. Кудрявцев устанавливает соотношение состава преступления со смежными понятиями (как он пишет, «при помощи средств математической логики») следующим образом: «Так, если основания и предпосылки уголовной ответственности обозначить буквами М1 и М2, обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность, -буквой М3, а санкцию - буквой М4 , то можно сказать, что (М1 + М2 + М3) — М4 » [10, с. 68].
Однако, во-первых, здесь автор использует знак операции « + » (сложения?), которая отсутствует в математической логике. В логике высказываний есть операция логического сложения, то есть дизъюнкции (читается «или»), но она не подходит в этом случае по смыслу данного высказывания. Учитывая необходимость наличия оснований М1 и предпосылок М2 и смягчающих либо отягчающих ответственность обстоятельств М3 для наступления уголовной ответственности, следует отметить, что в данном случае имеет место логическое умножение, то есть конъюнкция (читается «и»), а потому вместо знака « + » между М1, М2 и М3 должен стоять знак « л » (или « ■ », а также обозначение конъюнкции возможно отсутствием любого знака).
Во-вторых, автор использует здесь знак « — », никак не поясняя его значение. Очевидно, по смыслу данного высказывания это знак логического следования, то есть импликации.
Итак, правильная (упрощенная) запись этой логической формулы имеет следующий вид:
М1 л М2 л М3
М
или М1 ■
М2 ■ М3 ^ М4
которая читается, «еслиМ1 и М2 и М3, тоМ4 ». В свою очередь, основания М1 уголовной ответственности В. Н. Кудрявцев представляет в виде [10, с. 70]:
М = Q ■ V ■ Т ■ Р,
где Q - элементы состава преступления, отраженные в диспозиции статьи Особенной части УК РФ, V- вменяемость субъекта, Т- возраст субъекта, Р - обстоятельства, исключающие уголовную ответственность.
Из Q - всех элементов состава преступления, имеющихся в диспозиции статьи Особенной части УК РФ, выделим объективную сторону состава преступления (признаки которой, как правило, описываются, причем не в полном объеме, в диспозиции), обозначаемую В. Н. Кудрявцевым через G. Таким образом, логическая формула высказывания, представляющего текст статьи Особенной части УК РФ, как правило, имеет следующий вид:
G - М4,
и лишь в отдельных случаях диспозиция статьи содержит указание на форму или вид вины лица либо (еще реже) на признаки специального субъекта, цель и мотив - субъективные признаки состава преступления.
Литература
1. Козлов А. П. Понятие преступления. СПб., 2004.
2. Энциклопедия уголовного права / отв. ред. В. Б. Малинин. СПб., 2005. Т. 6.
3. Таганцев Н. С. Курс уголовного права. М., 1878. Т. 1. Вып. 2.
4. Кульчар К. Основы социологии права. М., 1981.
5. Спиридонов Л. И. Социология уголовного права. М., 1986.
6. Юридическая социология. М., 1986.
7. Марцев А. И. Диалектика и вопросы теории уголовного права. Красноярск, 1990.
8. Бытко Ю. И. Понятие рецидива преступления. Саратов, 1978.
9. Панько А. К. Вопросы общей теории рецидива в СУП. Воронеж, 1988.
10. Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972.
11. Трайнин А. Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957.
12. Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений: лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений». М., 2007.
