CC BY
172
УДК 343.2
ПРИЧИННОСТЬ В ПРЕСТУПЛЕНИЯХ С ФОРМАЛЬНЫМ СОСТАВОМ
© Соктоев 3. Б., 2012
Рассматривается классификация преступлений с материальными и формальными составами. Проводится критика выделения преступлений с формальными составами в силу противоречия требованиям ст. 55 Конституции Российской Федерации, положению п. 4 ч. 1 ст. 73 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, принципу iniuria non praesumitu.
Ключевые слова: причинность; квалификация
Исходя из того, что содержание объективной стороны преступления шире содержания объективной стороны состава преступления, можно заключить, что причинность выступает элементом любого преступления, но не во всех случаях — элементом состава преступления. Такой вывод основывается на традиционно выделяемом различии между «преступлением» как явлением объективной реальности и «составом преступления» как законодательной конструкцией, юридическом суждении о преступлении. С учетом этих различий преступления классифицируются на преступления с материальными составами и преступления с формальными составами.
Само понятие классификация (от лат. — разряд и (аевтв — делать) означает особый случай применения логической операции деления объема понятий, заключающийся в том, что некоторая совокупность понятий (явлений, предметов) делится по тем или иным признакам на определенные классы, виды, разряды в целях облегчения и практического использования этих понятий. В зависимости от целей классификации и задаваемого критерия, опираясь на который, проводится сам процесс классификации, изучаемый объект может быть рассмотрен с различных точек зрения, под разными углами. Этот прием позволяет составить более полное представление об интересуемом явлении.
Классификация преступлений на формальные и материальные исторически появилась в связи с процессуальными различиями актов общественно опасного посягательства. По своим результатам, в зависимости от наличия или отсутствия во
преступления; формальный состав.
внешнем мире вещественных следов, выделяли два вида преступления: «delicta facti permanentis» (например, убийство, поджог, подлог) и «delicta facti transentis» (например, оскорбление) [1]. Впоследствии, предполагаем, именно из-за потребности облегчения работы следователя, судьи по фиксированию в процессуальных документах фактических данных, свидетельствующих о материальных изменениях, произведенных лицом, совершившим преступление, указанные процессуальные понятия были перенесены в уголовное право. В результате данная классификация приобрела, как представляется, не свойственное ей самостоятельное значение в материальном праве.
Сегодня работники суда и следствия при аргументации того или иного решения используют эту классификацию, указывая на то, что коль скоро преступление содержит формальный состав, то общественно опасные последствия не нужно оценивать при квалификации содеянного.
Так, например, отдел обобщения судебной практики Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации дает следующее разъяснение: оконченное преступление характеризуется наличием в содеянном лицом всех предусмотренных законом признаков состава преступления (ч. 1 ст. 29 УК РФ). Момент окончания каждого вида преступлений, предусмотренных Особенной частью УК РФ, зависит от описания его признаков в конкретной статье. В ряде случаев суды неправильно определяют тип оконченного преступления, что обусловливает ошибки в их квалификации. Преступление с формальным составом считается окончен-
ным с момента совершения преступного действия (бездействия). Уголовно наказуемым в преступлениях с такой конструкцией состава является само преступное деяние, с его совершением связано и окончание посягательства. И иллюстрирует обзор следующим примером: похищение человека (ст. 126 УК РФ) будет оконченным в момент фактического захвата потерпевшего. Исходя из этого и квалифицирующие обстоятельства, предусмотренные в ч. 2 и 3 ст. 126 УК РФ, относятся исключительно к процессу похищения (захвата) человека, значительно повышая общественную опасность данного преступления. Восточно-Сибирским окружным военным судом А. и Бер. были осуждены, наряду с другими преступлениями, за похищение человека с применением предметов, используемых в качестве оружия. Военная коллегия исключила из обвинения А. и Бер. по ст. 126 УК РФ квалифицирующий признак — с применением предметов, используемых в качестве оружия, поскольку при похищении К. таких предметов они не применяли. Осужденные использовали их при совершении убийства К. уже после того, как похищение потерпевшего было оконченным (определение ВК № 4-063/02) [2].
Отметим отдельные нюансы истории изложения этого вопроса, которые следует, по нашему мнению, иметь в виду в настоящее время.
А. А. Пионтковский был убежден в том, что деление составов на формальные и материальные относится как к преступлениям, так и к составам преступлений [3]. В частности, автор писал, что те составы, в которых уголовный закон считает объективной стороной состава сам факт совершения действия или бездействия, независимо от дальнейших последствий, вызванных им во внешнем мире, принято называть «формальными составами преступлений», а соответствующее преступление — «формальным преступлением»; те составы преступлений, в которых уголовный закон для наличия объективной стороны состава преступления требует наступления в результате действия или бездействия определенных преступных последствий, принято называть «материальными составами преступлений», а соответствующее преступление — «материальным преступлением» [4]. На наш взгляд, такое мнение, отражая всего лишь терминологи-
ческие пристрастия, имеет право на существование и в современный период, во всяком случае, не представляется принципиальным проводить строгие различия между этими оборотами.
Дело в том, что обычно объясняется, что «формальное преступление» предполагает возможность совершения преступления без причинения вреда либо угрозы причинения вреда охраняемым уголовным законом объектам, поэтому употребление этого понятия признается якобы некорректным. Однако причина неприятия этого оборота заключается скорее в неудачности использования самого слова «формальный» (в современный период никем не оспаривается тот факт, что в принципе нет и не может быть безвредных преступлений). Слово «формальный» имеет несколько значений в современном языке: 1) означает присущий форме, связанный со свойствами формы; 2) существующий только по форме, по видимости; 3) придающий главное значение форме, основанный на точке зрения формализма; 4) произведенный по форме, в законном порядке; 5) не считающийся с существом дела, проникнутый формализмом и др. [5].
Вместо «формальное преступление», «преступление с формальным составом» уместнее, на наш взгляд, говорить о «преступлении с предустановленными последствиями», «преступлении с составом предустановленных последствий».
Может показаться, что классификация деяний на преступления с формальными или материальными составами всегда строго связывалась с вопросами причинной связи, причинения общественно опасных последствий. Это не так. В. Н. Кудрявцев специально подчеркивал, что понятия «формальные» и «материальные» преступления относятся не к вопросу о том, наступают или не наступают вредные последствия, и не к конструкции составов преступления, а только к построению диспозиции уголовноправовой нормы [6]. По мнению А. В. Наумова, преступления подразделяются на преступления с материальными и формальными составами в зависимости от характера вредных изменений в охраняемых уголовным законом объектах диспозиции статей Особенной части [7].
Диспозиция уголовно-правовой нормы преступления с формальным составом ориентирует правоприменителя на то, что опи-
санные этой нормой деяния признаются юридически оконченными вне зависимости от констатации факта наступления вредного результата. При совершении преступлений с формальными составами общественно опасные последствия чаще всего трудно устанавливаемы, а потому процессуально бесперспективны, однако их наступление неразрывно связано с совершением самого деяния. Отсутствие в преступлении с формальным составом признаков, характеризующих последствия, как разъясняет В. Н. Кудрявцев, не означает, что данные преступления не причиняют вреда: закон не во всех случаях требует устанавливать вред, потому что иногда он может быть очевиден, его наступление подразумевается (как в случае оскорбления всегда страдает достоинство потерпевшего), иногда может наступить лишь на более поздней стадии и не поддается непосредственному исчислению (например, подстрекательство несовершеннолетнего к совершению преступления или антиобщественных проступков), либо не имеют материального характера и потому не могут быть установлены процессуальными средствами (в частности, дезертирство), либо наступают не во всех случаях (как при незаконном хранении оружия) [8].
Известно, что моменты юридического и фактического окончания преступления не всегда совпадают. Не ведется практически никаких дискуссий о том, что при совершении такого, например, преступления, как бандитизм, юридический момент окончания одной из формы бандитизма с учетом ее общественной опасности перенесен на стадию приготовительной деятельности — создание устойчивой вооруженной группы в целях нападения на граждан или организации (ч. 1 ст. 209 УК РФ). При совершении разбоя, который фактически оканчивается изъятием и обращением чужого имущества, юридическим моментом окончания преступления признается этап покушения — нападение в целях хищения, совершенное с применением насилия, опасного для жизни или здоровья, либо с угрозой применения такого насилия.
Смирнов занимался частной зубопротезной практикой и по роду работы познакомился с Б., который работал литейщиком. Не расплатившись за один из заказов, Смирнов имел долг перед Б. Встретив своего знакомого Троянова, он сообщил ему, что у литейщика в мастер-
ской имеется в сейфе крупная сумма денег и предложил завладеть ими. В процессе подготовки к преступлению Смирнов сообщил о графике работы литейщика, описал обстановку в мастерской. Смирнов договорился с Трояновым о совершении разбойного нападения на потерпевшего с распределением ролей. Согласно договоренности Троянов должен был оглушить потерпевшего, чтобы тот потерял сознание, и забрать деньги, а Смирнов — наблюдать за окружающей обстановкой и обеспечивать безопасность, стоя у дверей мастерской. Троянов, не ставя в известность Смирнова, взял с собой пистолет «Браунинг». Во время нападения Троянов выстрелил не менее трех раз из пистолета в потерпевшего. Но поскольку после произведенных выстрелов потерпевший продолжал оказывать сопротивление и попытался задержать Троянова, тот убежал и вместе со Смирновым скрылся с места преступления. Суд первой инстанции квалифицировал действия Смирнова по п. «б» ч. 3 ст. 162 УК РФ. Президиума Верховного Суда РФ указал, что поскольку разбой относится к формальному виду преступлений и считается оконченным с момента нападения, действия Смирнова обоснованно квалифицированы без ссылки на ст. 30 УК РФ [9].
Сторонников выделения формальных составов можно упрекнуть в том, что они игнорируют идею привлечения к уголовной ответственности за совершение опасных для личности, общества и государства деяний, вольно или невольно допуская ответственность за деяния, влекущие обычно, закономерно, а значит не всегда и не во всех случаях, причинение преступных последствий. Принято считать, что «различные виды преступлений потому и включены в Уголовный кодекс, что они обладают общественной опасностью, признанной законодателем. Установив в совершенном деянии все признаки состава преступления, следователь, прокурор и суд удостоверяются в том, что оно общественно опасно. Отрицание общественной опасности деяния, предусмотренного УК, возможно только в одном случае: при малозначительности содеянного (ч. 2 ст. 14 УК РФ)» [10]. Иными словами, общественная опасность преступления с формальными составами презюмируется. Еще на этапе законотворческой работы в ранг криминального деяния возводится действие
(бездействие), которое неизбежно (как предполагает законодатель) влечет общественно опасные последствия.
Противники выделения преступлений с формальным составом приходят к тому, что последствия и причинная связь должны без каких-либо изъятий признаваться основными (обязательными) признаками состава любого преступления, исходя из понимания последствий как общественно опасных изменений в объектах вследствие виновных посягательств на них. «Там, где объект — собственность, ущерб соответственно материальный, имущественный, экономический. Там, где объект — человек, его жизнь, здоровье, честь, соответственно — вред физический или психологический (неудачно именуемый моральным). В большинстве же других объектов общественно опасные последствия носят дезорганизационный характер» [11]. Только такое понимание структуры преступления позволяет ответить на вопросы об общественной опасности этих деяний и связи их с объектом преступления. Прав С. В. Землюков, когда рассуждает, что действие и результат — это самостоятельные, реально обособленные, обусловливающие друг друга элементы преступного деяния. Каждый из них в структуре деяния имеет свои пространственно-временные характеристики и выполняет свою роль. Включение преступного результата в действие или признание того, что действие опасно само по себе, ведут к разрыву психологической, функциональной, причинно-следственной связи между действием, результатом и объектом воздействия [12]. Нередки ситуации, когда в итоге посягательства фактический, точно исчисляемый вред не причиняется, а создается потенциальная угроза его наступления. Тем не менее, любое преступное посягательство, в том числе и не доведенное до конца, так или иначе дезорганизует существующие социальные отношения, нарушает урегулированность и порядок в обществе. В этом смысле любое преступное поведение подрывает общественную стабильность и тем самым наносит тот или иной достаточно серьезный и не всегда поддающийся измерению вред [13].
Устойчивость классификации преступлений на деяния с материальными и формальными составами, при всей длительности дискуссии по этому поводу, объясняется, по нашему мнению, не столько состоятельностью обоснования данной классификации, а
сколько единодушием оппонирующих авторов относительно ее правового значения, сводящегося к чисто процессуальному выводу о ненужности отдельно от анализа преступного деяния доказывать наличие преступных последствий. Во всяком случае, судебно-следственная практика признает это. Полагаем, что сложившаяся ситуация небесспорна по следующим причинам.
Во-первых, положения уголовного закона, устанавливающие преступность общественно опасных деяний, их наказуемость и иные уголовно-правовые последствия, должны соответствовать требованиям ст. 55 Конституции Российской Федерации о возможности ограничения прав и свобод человека и гражданина федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Использование средств уголовного закона для несоразмерного, избыточного ограничения прав и свобод при применении мер уголовной ответственности недопустимо. Если в конкретной ситуации предусмотренное уголовным законом деяние совершено, однако последствия, которые позволяют оценить это деяние как общественно опасное, не наступили, то уголовная ответственность должна исключаться в связи с отсутствием основания уголовной ответственности, поскольку далеко не одно и то же — применять уголовный закон, придерживаясь презумпции причинения вреда в виде законодательного установления, облеченного в конструкцию формального состава преступления, и применять уголовный закон, подтверждая факт совершения лицом опасного для личности, общества или государства деяния.
Во-вторых, в соответствии с буквой закона — п. 4 ч. 1 ст. 73 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации — характер и размер причиненного вреда отнесен к обстоятельствам, подлежащим доказыванию в обязательном порядке.
Этот вред может иметь уголовно-правовое значение: а) в соответствии со сложившейся традицией, для определения состава соответствующего преступления при квалификации содеянного; б) как обстоятельство, смягчающее или отягчающее ответственность при назначении наказания; в) при реализации задачи частной превенции объ-
яснять порицание лица, совершившего преступление (для целей предупреждения им повторного причинения подобного вреда оно должно совершенно определенно понимать «за что», за причинение каких последствий несет ответственность).
В-третьих, сложившаяся правоприменительная практика не согласуется с требованием, отраженным в известном латинском юридическом изречении: типа поп ргае-вишИи (вред (беззаконие) не презюмирует-ся). Правильной представляется иная доктринальная установка: «недопустимо руководствоваться презумпцией общественной опасности в процессе применения уголовного закона» [14], ибо «непризнание обязательным элементом состава преступления общественно опасных последствий неизбежно приводит к расширению и ужесточению уголовной ответственности» [15].
Для решения задачи учета в уголовном праве всего круга общественно опасных последствий и механизмов их причинения необходимо прежде всего подвергнуть обстоятельному анализу компоненты причинной связи ее составляющие: преступное деяние и общественно опасные последствия. Конструкция диспозиции статьи Особенной части уголовного закона дает предпосылки для выделения преступлений с формальными составами. Здесь общественно опасные последствия выступают основным (обязательным) признаком объективной стороны преступления. Юридический момент окончания преступления связывается с совершением преступного деяния постольку, поскольку общественно опасные последствия, будучи специфичными явлениями по своей природе, не имея предметно-овеществленной формы, проявляются преимущественно в плоскости социально-правовой реальности.
Представляется методологически ошибочной позиция, в соответствии с которой кроме установления причинной связи между действием человека и наступившим изменением внешнего мира для решения вопроса ответственности требуется установление еще и объективной общественной опасности деяния [16]. Полагаем, что деяние лица только тогда и признается общественно опасным, когда установлено, что оно породило, генерировало вредный результат. В этом смысле криминалиста интересует не только механическая, физическая и т. п. причинность, не только законы объективного внешнего мира, который использовал че-
ловек для достижения своей преступной цели, но и механизмы негативного изменения общественных отношений, и механизмы деформации правопорядка, характерные для такого специфического явления, как совершение преступления. И
1. Спасович В. Учебник уголовного права. Т. 1. (Вып. 1). СПб., 1863. С. 87.
2. Обзор судебной практики Верховного Суда от 26.01.2005 // КонсультантПлюс [Электронный ресурс] : справочная правовая система.
3. Курс советского уголовного права. В 6 т. М., 1970. Т. 2. С. 150.
4. Пионтковский А. А. Курс советского уголовного права. Учение о преступлении. М., 1961.
С. 176-177.
5. Ушаков Д. Н. Большой толковый словарь со-
временного русского языка [Электронный ресурс]. URL: http://www.classes.ru/all-russian/russian-dic-
tionary-Ushakov-term-81091.htm
6. Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления. М., 1960. С. 156.
7. Уголовное право России. Общая часть : учебник / под ред. И. Э. Звечаровского. М., 2010. С. 166.
8. Уголовное право России. Общая часть : учебник / под ред. В. Н. Кудрявцева, В. В. Лунеева, А. В. Наумова. М., 2004. С. 140; Курс российского уголовного права. Общая часть / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М., 2001. С. 160.
9. Бюл. Верхов. Суда РФ. 2005. № 4.
10. Курс российского уголовного права. Общая часть / под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М., 2001. С. 145.
11. Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1: Учение о преступлении / под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. М., 1999. С. 185.
12. Землюков С. В. Уголовно-правовые проблемы преступного вреда. Новосибирск, 1991. С. 57.
13. Уголовное право России. Часть Общая : учебник для вузов / отв. ред. Л. Л. Кругликов. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 96.
14. Жалинский А. Э. О материальной стороне преступления // Уголовное право. 2003. № 2. С. 28.
15. Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений : лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений». М., 2007. С. 163.
16. Церетели Т. В. Причинная связь в уголовном праве. М., 1963. С. 173.
Causation in Crimes Containing Formal Elements
© Soktoev Z., 2012
Classification of crimes composed of material and formal elements is examined. The author criticizes the practice of separation of crimes containing formal elements as it contradicts the requirements imposed by Art. 55 of the Constitution of the Russian Federation, as well as the provisions of Para. 4 Part 1 Art. 73 of the Criminal Procedure Code of the Russian Federation and the non praesumitu principle.
Key words: causation; qualification of a crime; formal elements.
