CC BY
986
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 11. ПРАВО. 2012. № 4
ВОПРОСЫ ТЕОРИИ УГОЛОВНОГО ПРАВА
Н.Е. Крылова, доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного
права и криминологии МГУ*
дискуссионные вопросы учения о составе преступления
Статья посвящена дискуссионным вопросам, связанным с понятием состава преступления в отечественном уголовном праве. Анализируются различные подходы к определению состава преступления, существовавшие в дореволюционном и советском уголовном праве, а также существующие в современном уголовном праве России. Автор возражает против понимания состава преступления только как научной абстракции или законодательной модели.
Ключевые слова: уголовное право; уголовный закон; преступление; состав преступления; элементы состава преступления.
The article is dedicated to the debatable questions connected with concept of structure of a crime in domestic criminal law. The author analyzes various approaches to definition of structure of crimes existing in pre-revolutionary, Soviet and modern criminal law of Russia. The author objects to understanding of structure of a crime only as scientific abstraction or legislative model.
Keywords: criminal law; criminal code; crime; crime structure; elements of structure of a crime.
По вопросу о составе преступления в российской уголовно-правовой науке существует большое количество различных, подчас противоречивых концепций и подходов. В разное время разработкой учения о составе преступления занимались такие видные отечественные криминалисты, как В.Д. Спасович, А.Ф. Кистяковский, Н.С. Та-ганцев, А.Н. Трайнин, Н.Д. Дурманов, В.Н. Кудрявцев, Я.М. Брайнин, Н.Ф. Кузнецова и др. Однако до сих пор эта, казалось бы, центральная категория отечественного уголовного права, не получила четкого, общепризнанного доктринального определения. Отчасти это связано с тем, что в отличие от понятия преступления (ст. 14 УК) понятие состава преступления в уголовном законе не определяется, хотя термин «состав преступления» в Уголовном и Уголовно-процессуальном кодексах используется.
Например, в ст. 8 УК говорится об основании уголовной ответственности, каковым является совершение деяния, содержащего все
признаки состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом. В ч. 3 ст. 31 УК определено: «Лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, подлежит уголовной ответственности в том случае, если фактически совершенное им деяние содержит иной состав преступления» (курсив мой. — Н.К.). В примечаниях к ряду статей Особенной части УК, предусматривающих основания освобождения от уголовной ответственности, указывается, что такая ответственность не наступает, если деяние не содержит иного состава преступления (примечания к ст. 126, 1271, 222 и др.).
Кроме того, в ст. 24 УПК установлено, что основанием отказа в возбуждении уголовного дела или его прекращения является отсутствие в деянии состава преступления. В соответствии со ст. 302 УПК оправдательный приговор постановляется в случае отсутствия в деянии подсудимого состава преступления. Согласно ч. 8 ст. 335 УПК, «данные о личности подсудимого исследуются с участием присяжных заседателей лишь в той мере, в какой они необходимы для установления отдельных признаков состава преступления, в совершении которого он обвиняется». В некоторых случаях состав преступления отождествляется с самим преступлением, в других же он понимается законодателем как «содержащийся в преступлении». Иными словами, рассматриваемое понятие по своему объему то равно преступлению, то признается более узким.
Термин «состав преступления» используется не только в законодательстве, но и судебной практике. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» от 9 февраля 2012 г. говорится о том, что «публичное оправдание терроризма образует состав оконченного преступления с момента публичного выступления лица, в котором оно заявляет о признании идеологии и практики терроризма правильными и заслуживающими поддержки и подражания» (п. 20) (курсив мой. — Н.К.).
Термин corpus delicti (лат. «состав преступления») впервые использовал итальянский криминалист Фаринациус в своем сочинении Variae quaestiones et communes opiniones (1581). В конце XVIII в. немецкий ученый Клейн перевел буквально это выражение на немецкий язык словом Thatbestand (1796). Как отмечал видный отечественный юрист В.Д. Спасович, первоначально термин corpus delicti имел сугубо процессуальный смысл и обозначал совокупность вещественных улик преступления. Например, в убийстве corpus delicti состоял из «тела, покрытого ранами или вмещающего в себя яд», при подлоге — из поддельного документа и т.д. Впоследствии данное понятие стало обозначать «не только сумму следов преступления вещественных, но и самоё внешнее действие преступника, за исключением всего того, что происходило в душе преступника, пока в нем не созрела преступная ре-
шимость». Внутренняя сторона преступления называлась по-немецки Thaterschaft1. В XIX в. состав преступления приобрел уже только уголовно-правовое значение. Спасович указывал, что «совмещая в себе и внешнюю объективную, и внутреннюю субъективную сторону преступления», corpus delicti стал обозначать «совокупность всех признаков, содержимых в понятии преступления»2.
Преступление обусловливалось наличием предмета преступления, который в трактовке ученого по существу представлял собой объект преступного деяния, а также наличием его виновника. Следовательно, субъект и объект преступления рассматривались не как элементы состава, а как условия наличия преступления. Кроме того, преступление содержит четыре элемента: «два образующие внешнюю его сторону — действие и его последствия и два образующие внутреннюю его сторону — волю и знание» (рис. 1).
Рис.1. Преступление и его состав в учении В.Д. Спасовича
Как полагал Спасович, эти элементы могут комбинироваться, соединяясь в «различных пропорциях». Действительно, например, закрепленные в действующем уголовном законе России формы вины (ст. 25, 26 УК) представляют собой различное сочетание (комбинацию) интеллектуальных («знание») и волевых («воля») моментов. Точно так же внешняя сторона преступления заключается в соединении разнообразных форм поведения и общественно опасных последствий.
Следует отметить, что ученый совершенно верно определил содержание внешней (объективной) стороны преступления, включающей само деяние (названное автором «действием»), хотя нет сомнений в том, что он относил к уголовно наказуемому поведению и бездействие, а также преступные последствия. Причинно-следственная связь между поведением субъекта и последствиями такого поведения, которая современными авторами нередко относится к «элементу» объ-
1 См.: Спасович В.Д. Учебник уголовного права. Т. 1 (вып. 1). Спб., 1863. С. 89-90.
2 Там же.
ективной стороны, на самом деле, являясь видом детерминации, т.е. связи уголовно-правовых явлений, таким элементом быть не может.
Все элементы состава преступления делились Спасовичем на существенные и несущественные. Ученый отмечал, что некоторые из признаков состава преступления «столь важны, что без них преступление просто немыслимо; они называются существенными... Другие такого рода — что без них преступление может обойтись, но что они могут влиять в известной степени на меру наказания: они называются признаками несущественными. Так, например, в случае убийства повреждение телесное убитого есть признак существенный, но совершено ли оно ножом, топором, палкой, нанесены ли удары по груди или по голове — это несущественные черты в преступлении»3. В этом высказывании автора просматривается деление элементов состава на обязательные и факультативные, существующее в современном уголовном праве.
Другой отечественный юрист А.Ф. Кистяковский составом преступления признавал «существенно необходимые» элементы, без которых или без одного из которых преступление отсутствует. К ним автор относил четыре элемента: 1) «субъект преступления, или совершитель преступления»; 2) «объект, или предмет, над которым совершается преступление»; 3) «отношение воли субъекта к преступному действию, или выраженная его деятельность»; и 4) «самое действие и его следствие, или внешняя деятельность субъекта и ее результаты»4. Как видим, в содержании субъективной стороны ученый делал акцент на волевой момент. В отличие от Спасовича, Кистяковский относил к составу не все признаки преступления, а лишь «существенные». Оба автора недостаточно четко разграничивали объект и предмет преступления, что было свойственно уголовному праву России досоветского периода.
Видный российский ученый-энциклопедист Н.С. Таганцев полагал, что состав преступления, будучи «совокупностью. характеристических признаков преступного деяния», включает, как и преступное деяние, три группы таких признаков: 1) действующее лицо — виновник преступления, 2) то, на что направляется действие виновного, — объект или предмет преступного посягательства, и 3) само преступное посягательство, рассматриваемое с внутренней и внешней его стороны5. Таким образом, состав преступления профессором рассматривался как система главных признаков преступления. При этом субъективная и объективная стороны состава преступления объединены подобно тому, как это сделано в теории Спасовича.
Итак, состав преступления, первоначально рассматривавшийся как уголовно-процессуальная категория, в работах классиков россий-
3 Спасович В.Д. Указ. соч. С. 92-93.
4 Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права. Спб., 1875.
С. 59.
5 См.: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. Тула, 2001. С. 307.
ского уголовного права стал трактоваться как совокупность признаков, образующих преступление; как структура, составные части, главные элементы, признаки преступного посягательства. Преступление и его состав не противопоставлялись. Вместе с тем, как представляется, уже тогда наметилось двойственное понимание состава преступления, давшее впоследствии повод для оживленных научных дискуссий.
Так, Н.С. Таганцев, В.Д. Спасович и другие криминалисты выделяли «общий» и «особенный» составы преступления. По мнению Та-ганцева, преступное деяние может быть рассмотрено в его родовом или видовом понятии. В связи с этим делением, как отмечал автор, следует различать так называемый общий и особенный (видовой) состав преступления. Первый представляет собой «сумму признаков, при наличности которых известное деяние признается преступным и наказуемым», второй — «сумму признаков, при наличности которых преступное деяние признается убийством, воровством или, еще спе-циальнее, воровством в обитаемом помещении, убийством по согласию и т.д.»6, т.е. конкретным преступлением. Другими словами, первый вид состава («общий состав») в понимании Таганцева помогает лишь отграничить преступное и наказуемое деяние от непреступного и ненаказуемого. Признаки общего состава (объект, объективная сторона, субъект, субъективная сторона) есть в любом преступном деянии. Но если речь идет о конкретном преступлении, то следует говорить о существовании в нем признаков видового состава. Кража, например, представляет собой тайное хищение чужого имущества, убийство — умышленное причинение смерти другому человеку и т.д.
По мнению Спасовича, преступление может рассматриваться «как общее. родовое понятие или как частное видовое (убийство, за-жигательство, кража)». Ученый верно отмечал, что в жизни мы имеем дело лишь с видовыми проявлениями преступления. Действительно, нет, например, кражи вообще, а есть конкретная кража определенного имущества у определенного лица. Но «соединяя в одно все общие черты, присущие всем видам преступлений, мы можем составить общее родовое понятие. Точно таким же образом мы можем через отвлечение образовать общий состав преступления, к которому в каждом отдельном преступлении присовокупляются новые черты, только одному этому виду свойственные и дающие ему особенную, характеристическую окраску. В Общей части уголовного права мы имеем дело только с этим общим составом преступления»7. Иными словами, общий состав преступления понимался как некая абстракция — результат обобщения признаков конкретных преступлений. При этом утверждалось, что в Общей части уголовного закона определен «общий состав», а в Особенной — признаки «видовых» составов.
6 Там же.
7 Спасович В.Д. Указ. соч. С. 90.
Выделение в дореволюционном праве так называемого общего состава нельзя признавать чем-то предосудительным. Данная уголовно-правовая категория позволила исследовать элементы состава преступления на новом методологическом уровне, исходя из системности и тесной взаимосвязи всех элементов состава преступления. Кроме того, это способствовало теоретическому развитию многих институтов уголовного права: деяния, субъекта преступления, вины и т.д. Однако если рассуждать об основании уголовной ответственности, то понятно, что общий состав им быть не может. Необходимо сделать еще одно уточнение: признаки конкретных преступлений определяются не только положениями Особенной части уголовного закона, но и Общей, где даны основные понятия уголовного права, например форм вины, покушения и приготовления, соучастия и пр. «Классики» уголовного права в принципе это тоже признавали, поскольку считали необходимым при определении видового состава преступления к признакам, предусмотренным Общей частью, добавлять признаки, названные в Особенной части. Иными словами, видовой состав формировался из общих признаков, единых для всех преступлений, и специальных, указанных законодателем в конкретных статьях Особенной части.
В советское время деление состава преступления на два вида отчасти сохранялось: с одной стороны, состав преступления рассматривался как реальное явление, определенная структура преступного деяния, а с другой — как некая научная абстракция. Так, А.А. Пионтковский, выделявший «общий» состав, подразумевал под ним те основные элементы, которые имеются в каждом преступлении и отсутствие одного из которых ведет к отсутствию состава преступления в целом. К ним автор относил четыре элемента: определенный субъект преступления, определенный объект преступления, определенное свойство субъективной стороны поведения субъекта преступления и определенное свойство объективной стороны его поведения8. Сходные взгляды высказывали и другие юристы. Со временем в доктрине уголовного права стало доминировать мнение о том, что состав преступления — это всего-навсего научная абстракция.
Позиция многих юристов по вопросу об определении состава преступления была противоречивой. В учебнике, подготовленном совместно В.Д. Меньшагиным и з.А. Вышинской (1950), отмечается, что составом преступления называется «совокупность всех тех признаков, которые образуют данное преступление»9. Авторы иллюстрируют сказанное следующим примером: «составом неосторожного убийства10 бу-
8 См.: Пионтковский А.А. Советское уголовное право. Часть Общая. Т. 1. М.; Л., 1928. С. 241.
9 Меньшагин В.Д., Вышинская З.А. Советское уголовное право. М., 1950. С. 94.
10 В действующем Уголовном кодексе РФ — причинение смерти по неосторожности (ст. 109).
дет совокупность признаков, образующих это преступление, а именно: 1) наличие посягательства на жизнь другого человека; 2) причинение в результате такого посягательства смерти другому человеку; 3) причинение смерти человеку по неосторожности. Если нет налицо хотя бы одного из перечисленных признаков, то и не будет состава неосторожного убийства»11. Как видим, согласно данному подходу состав — это все признаки конкретного преступления. Вместе с тем указанные авторы отмечали, что в Общей части уголовного права изучаются элементы состава преступления, свойственные всем преступлениям, в Особенной — те специфические элементы, которые присущи конкретным составам преступлений12. Таким образом, ученые по существу признавали наличие категорий как видового, так и общего состава.
Учение о составе преступления получило фундаментальную разработку в трудах заведующего кафедрой уголовного права МГУ А.Н. Трай-нина «Учение о составе преступления» (1946), «Состав преступления по советскому уголовному праву» (1951) и «Общее учение о составе преступления» (1957), хотя концепция ученого не лишена некоторых противоречий. Профессор подверг критике взгляды на состав преступления как дореволюционных юристов, в частности А.Ф. Кистяковского, так и некоторых советских авторов: четырехчленную классификацию элементов состава на объект, субъект, объективную и субъективную стороны он назвал «глубоко ошибочной».
Трайнин утверждал, что «не существует таких «элементов состава», как «объективная сторона», «субъективная сторона» и т.д. В действительности имеются: элементы состава, характеризующие субъективную сторону преступления (вина, мотив, цель и др.), и элементы состава, характеризующие объективную сторону (действие, причинная связь, последствие, время и место совершения преступления и др.).
Равным образом нет элемента состава — «субъекта преступления... субъект преступления—человек не является элементом состава, хотя бы и "основным". Элементами состава в действительности являются лишь признаки, характеризующие или, точнее, ограничивающие круг субъектов, могущих нести ответственность за конкретные преступления» (курсив мой. — Н.К.). Ученый считал, что ошибка юристов в понимании элементов состава связана со смешением понятий «преступление» и «состав преступления». Автор иллюстрировал сказанное примером: убийство как виновное причинение смерти едино, однако составы убийства различны (простое, квалифицированное убийство, убийство в состоянии аффекта, убийство по неосторожности). Различие категорий «преступление» и «состав преступления» профессору отчетливо виделось на примере ответственности соучастников: «соучастие неизменно предполагает ответственность за одно и то же пре-
11 Меньшагин В.Д., Вышинская З.А. Указ. соч. С. 94.
12 Там же.
ступление, но не всегда за один и тот же состав»13. Другими словами, Трайнин возражал против отождествления преступления и его состава.
Правильной ученый считал классификацию элементов состава на следующие четыре группы: 1) элементы состава, характеризующие объект преступления; 2) элементы состава, характеризующие объективную сторону преступления; 3) элементы состава, характеризующие субъекта преступления; 4) элементы состава, характеризующие субъективную сторону преступления14. Таким образом, Трайнину представлялось необходимым различать объект и объективную сторону, субъект и субъективную сторону в преступлении, а не в составе преступления, что по существу привело к противопоставлению категорий преступления и его состава. На мой взгляд, это серьезный недостаток теории, созданной Трайниным, хотя этот советский юрист, начавший свою научную деятельность еще в дореволюционный период, внес, безусловно, большой вклад в разработку учения о составе преступления.
Преступление и его состав неразрывно связаны, при этом состав включает не все, а лишь обязательные, необходимые и достаточные для квалификации преступления (т.е. его оценки как общественно опасного, виновного, а значит и уголовно-противоправного деяния) элементы. Говоря об убийстве как о преступлении и составах убийства в состоянии аффекта или, напротив, при наличии каких-либо отягчающих обстоятельств (квалифицирующих признаков), Трайнин, по существу, называл различные виды состава убийства: основной состав, закрепленный в общей норме; привилегированный и квалифицированные его виды, установленные в специальных нормах. Все эти виды убийства имеют ряд общих элементов и признаков, позволяющих относить их к разряду именно убийств, а не других преступлений, например разбоя, изнасилования или бандитизма. Но эти элементы и признаки являются элементами и признаками состава преступления, их наличие позволяет констатировать совершение лицом такого преступления, как убийство.
В действующем уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве Российской Федерации, как уже отмечалось, о составе преступления нередко говорится как о «содержащемся» в преступлении. Вместе с тем Трайнин пришел к интересному, на мой взгляд, выводу: субъект преступления — физическое лицо, человек — не может входить в собственное преступление и его состав в виде «элемента». Следует согласиться с ученым в том, что это невозможно по правилам формальной логики. Например, в умышленном преступлении индивид направляет свои сознание и волю на определенный результат — причинение вреда (ущерба) общественным отношениям, т.е. объекту.
13 Трайнин А.Н. Состав преступления по советскому уголовному праву. М., 1951. С.171-172.
14 Там же. С. 173.
Преступление — дело его рук, его воли, но сам человек находится вне преступления, а значит и вне его структуры. Субъект не может одновременно совершать преступление и входить в качестве элемента в собственное поведение.
Также вне преступления, по логике, должен находиться и объект посягательства, поскольку позитивное явление в виде охраняемых законом общественных отношений не может быть составной частью, элементом, признаком асоциального явления и понятия «состав преступления». Как раз им, этим отношениям, преступлением причиняется определенный вред, они умаляются, ущемляются, деформируются, но не входят в само преступное деяние.
До Трайнина сходную точку зрения высказывал Спасович, полагавший, что субъект и объект преступления — это условия констатации совершения преступления, но не элементы состава (см. рис. 1). Впоследствии в связи с обоснованием идеи «общего» состава общепризнанной стала точка зрения, согласно которой состав преступления включает четыре элемента: объект, субъект, объективную и субъективную стороны. С учетом понимания общего состава, который представляет собой сугубо научную абстракцию, такой подход закономерен, но если мы имеем в виду состав, содержащийся в конкретном преступлении, то деятель (субъект преступления) и охраняемые уголовным законом общественные отношения (объект посягательства) не могут входить в структуру преступления. Получается логически замкнутый круг. Если состав преступления понимается как «корпус деликта», «скелет», структура конкретного преступления (убийства, кражи, изнасилования и т.д.), то данный состав не может включать в себя такие «элементы», как объект и субъект преступления, а включает лишь объективную сторону (само поведение, осуществляемое определенным способом, с применением некоторых орудий и средств, в определенном месте и времени или обстановке) и субъективную сторону (психическое отношение лица к своему деянию и его последствиям). Если же допустить существование в составе таких «элементов», как объект и субъект преступления, то необходимо признать «абстрактность» самого понятия «состав преступления». К этому дискуссионному вопросу мы еще вернемся.
В качестве самостоятельных условий ответственности Трайнин называл причинную связь, вину, вменяемость и достижение возраста уголовной ответственности. Обосновывая данную позицию, ученый, в частности, писал: «Где нет вменяемости, не может возникнуть самого вопроса об уголовной ответственности, следовательно, и самого вопроса о составе преступления. Именно поэтому вменяемость не есть элемент состава преступления и не является основанием уголовной ответственности; вменяемость — необходимое субъективное условие, субъективная предпосылка уголовной ответственности: уголовный за-
кон карает преступника не за то, что он психически здоров, а при условии, что он психически здоров» (курсив мой. — Н.К.)15.
Концепция А.Н. Трайнина о составе преступления подверглась в юридической литературе критике. В ответ на высказывание юриста о том, что следует говорить не о собственно элементах состава преступления, а о признаках, характеризующих эти элементы, отмечалось, что в русском языке один и тот же термин может обозначать и сам предмет, и его свойства. Например, слово «дом» обозначает и само строение, и его признаки: недвижимое имущество, предназначенное для проживания людей и т.п. В связи с этим советские юристы считали, что элементы, характеризующие, например, объективную сторону, это, по существу, и есть сама объективная сторона, поэтому противопоставление понятий «элементы, характеризующие объективную сторону» и «объективная сторона» необоснованно — это тождественные понятия.
Трайнина упрекали также и в том, что его теория приведет к изъятию из изучения юристами практически всех элементов состава преступления, кроме объекта. Так, ленинградские ученые М.Д. Шарго-родский и Н.С. Алексеев писали: «.Проблема причинения (а ее нельзя рассматривать без деяния и его последствий), т.е. объективная сторона состава, проблема вины (а ее нельзя рассматривать без тех форм, в которых вина проявляется), т.е. субъективная сторона, и субъект преступления изымаются для изучения из рамок состава. Что же остается в составе? Один объект. Таким образом, фактически ликвидируется изучение общего состава преступления»16.
В специальной литературе указывалось на противоречивость позиции Трайнина, который, выводя вменяемость и возраст уголовной ответственности за пределы состава, фактически вновь их вводил как необходимые признаки деяния. Оппонентами высказывалось мнение о том, что «в рассматриваемом аспекте нет никакого принципиального различия между вменяемостью и установленным законом возрастом субъекта преступления, с одной стороны, и любым другим признаком, характеризующим в рамках состава преступления его субъекта, деяние и т.д. — с другой: все они в равной мере участвуют в обрисовке преступления, и наличие каждого из них столь же необходимо для наступления уголовной ответственности». На основании вышеизложенного делался вывод: все признаки каждого состава преступления относятся к объекту, объективной стороне, субъекту и субъективной стороне состава преступления17.
15 Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 74.
16 Шаргородский М.Д., Алексеев Н.С. Актуальные вопросы советского уголовного права // Вопросы советского государства и права: Сб. Л., 1954. С. 189 (цит. по: Курс советского уголовного права (Часть Общая). Т. 1. Л., 1968. С. 262).
17 Там же. С. 262-263.
К этому следует добавить, что в целом состав преступления понимался А.Н. Трайниным в двух значениях: 1) как объективная реальность и 2) как законодательная характеристика преступления. Многие юристы рассматривали это как отсутствие последовательности.
Представляется, что часть упреков, высказанных в адрес А.Н. Трай-нина по поводу его концепции, справедлива. Действительно, неправомерно противопоставлять преступление и его состав; элементы состава преступления и признаки, характеризующие эти элементы; отнесение вины, вменяемости, возраста уголовной ответственности и т.д. не к элементам состава преступления, а к условиям наступления уголовной ответственности. Вместе с тем именно профессор А.Н. Трайнин своими работами дал толчок к исследованию проблем, связанных с понятием и значением состава преступления, в советский период.
Многие концепции того периода страдали противоречивостью. Так, профессор Ленинградского университета В.С. Прохоров считал, что состав преступления — это «юридическое понятие об общественно опасном деянии, но это... не значит, что состав преступления обладает свойством общественной опасности. Опасно преступление, а не его состав, т.е. описание, но последнее должно выражать общественную опасность — иначе оно не будет описанием преступления»18. Иными словами, состав преступления понимался автором не как реальное асоциальное явление, а как юридическое понятие того или иного преступления. В то же время автор констатировал: «Состав преступления. есть форма бытия преступления, вне которой оно существовать не может»19. Очевидно двойственное понимание состава — как описания преступления и как формы его бытия.
В современной литературе и научных спорах термин «состав» употребляется в самых разных значениях: и как само преступление, и как норма уголовного права, и как статья уголовного закона, и как структура преступления.
К настоящему времени сложилось как минимум три основных подхода к пониманию состава преступления.
1. Состав преступления — это научная абстракция. Так, В.В. Сверчков определяет состав преступления как «абстрактную теоретическую конструкцию», «одну из юридических фикций», включающую четыре элемента: «пару объективных (объект, объективную сторону) и пару субъективных (субъект, субъективную сторону)». В то же время, определяя значение состава преступления, автор замечает, что «он необходим для верной квалификации деяния как преступления и привлечения виновного лица к уголовной ответственности»20.
18 Там же. С. 258.
19 Там же. С. 244.
20 Сверчков В.В. Уголовное право. Общая и Особенная части: Учеб. пособие. М.,
2009. С. 83.
Возникает резонный вопрос: как научная абстракция может помочь в конкретно-практической операции — квалификации совершенного общественно опасного деяния? Рассуждения автора о составе преступления напоминают рассуждения дореволюционных и некоторых советских криминалистов о так называемом «общем составе», который, действительно, суть абстракция, не существующая в реальной жизни. Однако общий состав непригоден для квалификации преступлений в силу его умозрительного характера. Он удобен для изучения элементов, общих для всех преступлений: кто такой субъект, каковы возможные формы вины, каким может быть преступное поведение и т.д. В этом смысле данные элементы рассматриваются отвлеченно от конкретного преступления. Если же мы говорим об основании уголовной ответственности, то им может быть только так называемый видовой состав: преступление, содержащее в себе конкретные, реально существующие элементы (субъект, объект, субъективную и объективную стороны). Уголовно-правовые нормы описывают конкретные составы преступления, причем элементы составов определены не только Особенной частью Уголовного кодекса, но и его Общей частью (возраст, вменяемость, форма вины, соучастие и др.). Думается, что истоки современного понимания состава как научной абстракции кроятся как раз в концепции «общего состава».
2. Широко распространено мнение, согласно которому состав преступления представляет собой законодательную конструкцию; нормативную модель; описание в законе, характеристику преступления. В отличие от первой точки зрения, трактующей состав преступления как понятие сугубо доктринальное, рассматриваемая точка зрения признает состав категорией законодательной. Однако такой подход означает противопоставление преступления и состава преступления: первое — реальное асоциальное явление, а второй — понятие формально-юридическое. Назначение состава согласно этому подходу заключается лишь в описании на законодательном уровне признаков преступления.
Например, А.И. Рарог полагает, что преступление — это «совершенное в реальной жизни конкретное общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законом под угрозой наказания», а состав преступления — «разработанный наукой уголовного права и зафиксированный в законе инструмент, позволяющий определить юридическую конструкцию общественно опасного деяния и сделать вывод о том, что это деяние является преступлением, описанным в той или иной норме Особенной части УК»21. Иными словами, преступление — это реальное деяние, а состав — лишь инструмент, средство определения преступного характера содеянного. Причем данный инструмент выработан наукой и закреплен в уголовном законе. Такое понимание
21 Уголовное право России. Части Общая и Особенная: Учебник / М.П. Журавлев и др.; под ред. А.И. Рарога. М., 2008. С. 52.
состава преступления приводит к его отождествлению с диспозицией уголовно-правовой нормы. Это нормативистское понимание состава, сходное с тем, что существует в уголовном праве ФРГ, где выработано понятие «состав закона».
По мнению А.В. Наумова, состав преступления — это «совокупность установленных уголовным законом объективных и субъективных признаков, характеризующих общественно опасное деяние как конкретное преступление (т.е., например, как кражу или оскорбление, грабеж или хулиганство)»22. Иными словами, состав — это лишь юридическая, формальная характеристика преступления и даже своего рода оценочная категория.
Нинель Федоровна Кузнецова решительно возражала против такого понимания состава преступления, широко распространившегося еще в советский период развития уголовного права, и считала, что его сторонники «низводят состав по существу до признака уголовной противоправности в преступлении» либо «отождествляют его с диспозицией уголовно-правовой нормы»23.
Действительно, термин «состав преступления» используется юристами как для обозначения совокупности признаков, характеризующих определенное преступление по уголовному законодательству, так и для обозначения конкретного преступного деяния, соответствующего этим признакам. На данное обстоятельство обращал внимание еще А.А. Пионтковский24.
Вместе с тем очевидно, что «описание» или «характеристика» преступления, а также диспозиция уголовно-правовой нормы ни в коей мере не могут служить основанием уголовной ответственности. Основанием при любом виде юридической ответственности может быть лишь правонарушение, асоциальное поведение определенного субъекта, а не статья закона, не описание правонарушения, не характеристика последнего и т.п. Следовательно, понимание состава преступления как законодательной характеристики преступления противоречит положению о том, что состав преступления является единственным основанием уголовной ответственности. Осознавая это, некоторые юристы предлагают вовсе отказаться от рассмотрения состава преступления как основания уголовной ответственности25.
3. Состав преступления — это структура преступления, его систематизированная общественная опасность. Н.Ф. Кузнецова определяла состав преступления как «систему обязательных объективных и субъ-
22 Наумов А.В. Российское уголовное право: Курс лекций: В 3 т. Т. 1: Общая часть. М., 2010. С. 293.
23 Кузнецова Н.Ф. Избранные труды. СПб., 2003. С. 484.
24 Пионтковский А.А. Учение о преступлении. М., 1961. С. 120.
25 И.Я. Гонтарь, в частности, пишет: «Вопрос о составе преступления как основании уголовной ответственности вообще должен быть снят» (Гонтарь И.Я. Преступление и состав преступления как явления и понятия в уголовном праве. Владивосток, 1997. С. 107).
ективных элементов, образующих и структурирующих общественно опасное деяние, признаки которых описаны в диспозициях уголовно-правовых норм Общей и Особенной частей Уголовного кодекса»26.
Согласно приведенному определению, которое представляется наиболее точным, состав преступления — не научная абстракция и не законодательная модель, не характеристика преступления и не его описание в законе, а само преступление, состоящее из системы обязательных элементов, образующих его внутреннюю структуру (рис. 2).
Рис. 2. Преступление и его состав в учении Н.Ф. Кузнецовой
На рис. 2 видно, что понятие преступления (большой круг) по своему объему не совпадает с составом преступления (малый круг): состав включает не все, а лишь необходимые и достаточные для квалификации деяния элементы. Как отмечала Н.Ф. Кузнецова, «состав преступления не исчерпывает всей полноты преступления. Он является совокупностью лишь основных, обязательных признаков, образующих в целом достаточную для уголовной ответственности величину общественной опасности»27.
В таком понимании состав представляет собой своеобразное «ядро» преступления («скелет», «остов»), образуемое четырьмя элементами, или, по выражению Кузнецовой, подсистемами: 1) объект, 2) объективная сторона, 3) субъект и 4) субъективная сторона преступления. Отсутствие хотя бы одного элемента (точнее хотя бы одной подсистемы) означает отсутствие состава преступления, а значит и самого преступления. В преступление помимо четырех элементов (подсистем) входят такие элементы, которые в данном случае не являются
26 Уголовное право России. Общая часть: Учебник для вузов / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяжковой. М., 2002. С. 136; см. также: Кузнецова Н.Ф. Состав преступления (спорные вопросы) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. Право. 1987. № 4.
27 Кузнецова Н.Ф. Избранные труды. С. 487.
обязательными, — так называемые факультативные элементы (время, место, обстановка, орудия и средства, способ совершения преступления, мотив, цель, признаки специального субъекта, предмет преступления). Факультативные элементы могут стать обязательными, если они указываются законодателем в конкретной статье уголовного закона или однозначно подразумеваются исходя из толкования иных признаков состава. Тогда они «переходят» в центральный круг и включаются в ту или иную подсистему состава преступления.
По мнению Кузнецовой, в пользу третьего подхода говорит сам законодатель: и в Уголовном, и в Уголовно-процессуальном кодексе РФ речь идет о составе как о содержащемся в преступлении, т.е. состав находится внутри преступления, является его квинтэссенцией. Автором справедливо отмечается, что при анализе элементов состава сторонники первых двух подходов уже не говорят об «абстракциях» и «моделях», а пишут об объекте, объективной стороне и других элементах состава как о вполне реальных явлениях, составляющих преступное деяние. Эти юристы не пишут, что объект — не реальное социально-правовое явление в виде правоотношений, благ и интересов, а, допустим, законодательная модель. Профессор Кузнецова обоснованно, на мой взгляд, задается вопросом: как же элемент абстракции может быть реальным социально-правовым явлением? Автор замечает, что «социальная, реально существующая в совершаемых общественно опасных деяниях сущность состава преступления неосновательно отрывается от ее оценочной, правовой характеристики. При этом в определении состава преступления центр тяжести переносится на правовую сторону, а в преступлении — на социальную. Между тем и преступление, и его состав представляют собой социально-правовые явления и понятия. Они заключают в себе, с одной стороны, объективно, независимо от законодательной оценки существующее общественно опасное деяние, а с другой — правовую его оценку в законе. Последняя превращает реальное общественно опасное деяние в преступление, а совокупность признаков, образующих содержание и структуру общественно опасного деяния, в состав преступления. Отсутствие как материальной (социальной), так и правовой стороны в равной мере исключает и наличие преступления и его состава»28.
Причину нечеткого понимания состава преступления Н.Ф. Кузнецова видит в неправильном проведении сравнительного анализа: «Вместо того чтобы сравнивать преступление и состав преступления либо как явления, либо как понятия, нередко сравнивается преступление и понятие состава преступления» (курсив мой. — Н.К.). Вместе с тем, как замечает автор, «всякое понятие — и понятие состава преступления, и понятие преступления, — данное в законе, является
28 Там же. С. 485-486.
законодательной абстракцией, а понятие, данное в науке, — научной абстракцией, результатом мыслительной деятельности либо законодателя, либо ученых». Далее следует вопрос: «Но каково объективное основание для такой законодательной и научной абстракции?»29 Отвечая на него, профессор Кузнецова правильно отмечает, что «законодатель не берет понятие состава, равно как и все иные уголовно-правовые понятия, из чистого разума, произвольно. .Все законодательные и научные определения базируются на реальной основе, на объективных социальных явлениях действительности»30.
Сходную позицию высказывал академик В.Н. Кудрявцев, писавший, что «законодатель определяет не состав, а уголовно-правовую норму, в которой с большей или меньшей полнотой описываются признаки состава преступления. Сами эти признаки существуют объективно, независимо от сознания людей, они действительно присущи данному конкретному преступлению, и задача законодателя состоит в том, чтобы выявить и предусмотреть эти признаки в законе с наибольшей точностью и глубиной» (курсив мой. — Н.К.)31. Иными словами, признаки деяния, образующие в своей совокупности его общественную опасность, существуют объективно, еще до запрета деяния законодателем. Законодатель, обнаружив такое деяние, формулирует уголовно-правовую норму, в которой фиксирует главные черты общественно опасного деяния, позволяющие в последующем осуществить правильную квалификацию деяний такого вида.
В юридической литературе можно встретить упоминание о так называемом фактическом составе преступления, т.е. совокупности объективных и субъективных признаков деяния, образующих его общественную опасность32. По мнению Н.Ф. Кузнецовой, заслуживающему поддержки, в действительности можно говорить лишь о фактическом составе объективно общественно опасного деяния33. Например, общественной опасностью обладает ряд действий, совершаемых в области генетики: клонирование человека, вмешательство в геном человека без его согласия, создание генетического оружия, купля-продажа органов человека и т.д. Но эти деяния не запрещены уголовным законом. Фактический состав в представленной трактовке свидетельствует лишь о наличии у какого-либо поведения объективной общественной опасности. Составом преступления такое поведение станет лишь тогда, когда законодатель опишет с использованием правил криминализации и юридической техники его признаки в диспозиции уго-
29 Там же. С. 486.
30 Там же.
31 Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. М., 1960. С. 46-47.
32 Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963. С. 36.
33 Уголовное право России. Общая часть / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И.М. Тяж-ковой. С. 142.
ловно-правовой нормы. Таким образом, состав преступления и само преступление являются одновременно и фактическим явлением, и правовой категорией.
На мой взгляд, нельзя не учитывать то обстоятельство, что состав преступления в настоящее время нередко упоминается как синоним диспозиции статьи уголовного закона. Однако если иметь в виду основание уголовной ответственности, то, как уже отмечалось, им может быть состав преступления лишь как система элементов (признаков), содержащихся в преступлении. Но здесь снова возникает вопрос, поставленный вначале: могут ли содержаться в преступлении такие «элементы», как субъект и объект преступления? По высказанным выше соображениям — нет. Тогда что же, теория о понимании состава преступления как его «ядра», «корпуса деликта», «остова» и т.д. неверна? Как представляется, ответ на этот вопрос кроется в понимании самого преступления. Преступление как реальное явление не следует понимать упрощенно — как совокупность узко-конкретных действий субъекта преступления, например в случае убийства — удар ножом и причинение потерпевшему смерти. Преступление необходимо рассматривать в контексте общественного отношения. Любое общественное отношение предполагает объект, предмет, субъектов и содержание. В этом случае субъекты остаются «внешними» по отношению к своему поведению: они этим поведением управляют, его осуществляют, реализуют, но не входят в него. То же самое относится и к объекту общественного отношения: он занимает внешнее положение относительно действий субъектов и самих этих субъектов. Объект испытывает воздействие со стороны субъектов общественного отношения, но, входя в названное отношение, не включается в структуру поведения. Таким образом, соглашаясь с Н.Ф. Кузнецовой в том, что состав преступления, рассматриваемый как основание уголовной ответственности, не может определяться как научная абстракция или законодательная модель преступления, тем не менее считаю необходимым сделать уточнение: сказанное справедливо лишь при условии, что преступление понимается не упрощенно-механистически, а в виде общественного отношения, где состав преступления, будучи квинтэссенцией преступления, включает: 1) позитивный элемент — объект в виде правоохраняемых общественных отношений, которые никак не могут рассматриваться как часть асоциального явления; 2) субъект преступления — в виде деятеля, который занимает «внешнее» положение по отношению к своему поведению: именно он действует (бездействует) определенным способом, применяет определенные орудия и средства, руководствуется некоторыми мотивами или преследует определенную цель; 3) объективную сторону преступления (само общественно опасное поведение лица, преступные последствия, факультативные признаки объективной стороны) и 4) субъективную сторону (вину, мотив и
цель). Данная точка зрения небесспорна, однако, как представляется, позволяет снять противоречие, связанное с тем, что преступление и его состав как асоциальные явления (безусловно, асоциальные, коль служат основанием возложения на виновное лицо уголовной ответственности) включают, например, такое абсолютно позитивное, более того — охраняемое уголовным законом явление, как объект преступления. Кстати, в одной из своих последних работ Н.Ф. Кузнецова, понимая, как мне кажется, некоторую противоречивость своей позиции, написала: «Конечно, в состав преступления входит не весь объект целиком, а лишь та его часть, которая подверглась вредным изменениям в результате посягательства. Сами по себе правоохраняемые интересы не могут быть подсистемами ни преступления, ни его состава»34. Вместе с тем «ущербленная часть объекта», в понимании автора, представляет собой не что иное, как преступные последствия, которые в свою очередь входят в подсистему «объективная сторона». При таком подходе теряется объект преступления как самостоятельная подсистема (элемент) состава преступления.
Подводя итог нашему небольшому исследованию дискуссионных вопросов учения о составе преступления, хотелось бы отметить следующее. Сегодня, как и много лет назад, понятие состава преступления в российской уголовно-правовой доктрине остается неоднозначным и противоречивым. Предложенное в данной статье авторское понимание состава преступления не претендует на то, чтобы быть «истиной в последней инстанции». Разработка учения о составе преступления, начатая еще в классическом уголовном праве России, должна быть продолжена, поскольку преступление и его состав — основные категории отечественного уголовного права, от понимания которых зависит решение многих уголовно-правовых вопросов.
Список литературы
1. Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. М., 1963.
2. Кистяковский А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права. Спб., 1875.
3. Кудрявцев В.Н. Объективная сторона преступления. М., 1960.
4. Кузнецова Н.Ф. Избранные труды. СПб., 2003.
5. Пионтковский А.А. Учение о преступлении. М., 1961.
6. Спасович В.Д. Учебник уголовного права. Т. 1 (вып. 1). Спб., 1863.
7. Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Т. 1. Тула, 2001.
8. Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957.
34 Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник для вузов / Под ред. В.С. Комиссарова, Н.Е. Крыловой, И.М. Тяжковой. М., 2012. С. 207.
