CC BY
1168. Степкин И. Р. Речевое воздействие: проблема понимания инокультурного текста. — Авто-реф.дисс... канд. филол. наук. — М., 2001. — 27 с.
9. Романова Е. Г. Перформативы в ритуальных текстах суггестивной коммуникации. — Тверь, 2001. — 120 с.
А. Б. Михалёв
ФОНОСЕМАНТИКА И ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА
Тема «Языковая картина мира» остается сегодня одной из популярнейших в языкознании и шире — в когнитологии. Родоначальником этой темы принято считать В. фон Гумбольдта с его великим тезисом: «Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка» [1. С. 80]. В философской концепции Гумбольдта этот круг, по-видимому, соответствует «характеру языка», трактуемому как своеобразный «способ соединения мысли со звуками» [1.С.167]. Примечательно, что особое внимание философ уделяет звуковой стороне языка, служащей единственным материальным субстратом понятийного мира. Размышляя о стадиях зарождения речи, он одним из первых в Новое время пытается уловить мотивированность связи между звуками и понятиями и устанавливает три способа обозначения понятий: подражательный (в современной терминологии звукоподражательный), символический (звукосимволиче-ский) и аналогический. Последний способ, в отличие от двух предыдущих, Гумбольдт не иллюстрирует примерами, а ограничивается не вполне ясным определением: «Третий способ строится на сходстве звуков в соответствии с родством обозначаемых понятий. Словам со сходными значениями присуще также сходство звуков, но при этом, в отличие от рассмотренного ранее способа обозначения, не принимается во внимание присущий самим этим звукам характер. Для того, чтобы четко проявиться, этот третий способ предполагает наличие в звуковой системе словесных единств определенной протяженности или, по меньшей мере, может получить широкое распространение только в подобной системе» [1. С. 94]. Судя по последней части, Гумбольдт имеет в виду лексико-семантические группы, объединенные не только на основе сходных значений, но и общих звуковых признаков, например, начальных и конечных фонестем (звукосочетаний). В современной лингвистике этот способ, или принцип, образования новых слов и понятий называется «аттракцией» (термин Д. Болинджера).
О роли звукоподражания и звукосимволизма в процессе образования первых слов говорил еще Платон в диалоге «Кратил». Он еще не дифференцировал их, называя и то и другое просто подражанием. Большинство же его иллюстраций и интерпретаций касались, скорее, звукосимволизма (подражание незвучащим свойствам предметов и процессов): «Так вот этот звук r, как я говорю, показался присвоителю имен прекрасным средством выражения движения, порыва, и он много раз использовал его с этой целью. Прежде всего, сами имена «река» — от слова rein — (течь) — и «стремнина» (roe) подражают порыву благодаря этому звуку r; затем слова «трепет» (tremes), пробегать (trechein), а еще такие глаголы, как «дробить» (croyein), «крушить» (trayein), «рвать» (ereikein), «рыть» (thryptein), «дробить» (cermatidsein), «вертеть» (rymbein), — все они очень выразительны благодаря [звуку] r. Я думаю, что законодатель видел, что во время произнесения этого звука язык совсем не остается в покое и сильнейшим образом сотрясается. Поэтому, мне кажется, он и воспользовался им для выражения соответствующего действия» [1. С. 471].
Что касается «аналогического» (по Гумбольдту) способа и, в частности, способности начальных консонантных звукосочетаний образовывать ряды слов со сходными значениями, то его открытие, видимо, принадлежит Джону Уоллису (1653 г.), великому английскому математику, логику, теологу, философу и грамматисту [3. C. 49-50]. В XVIII в. на этот феномен обратил внимание Шарль де Бросс [4], а в XIX в. — Франсуа Шаррасен [5]. Эти три способа и стали объектом выделившейся из недр языкознания новой отрасли — фоносемантики. По крайней мере, в лексико-семантическом аспекте, к которому позже добавился аспект психолингвистический.
В двух своих работах [6; 7] я определял языковую картину мира как специфическое представление значения средствами данного языка. Но поскольку языковые значения реализуются на различных уровнях языка, то картина мира должна выглядеть как многослойное обра-
зование, проявляясь на фонетическом, лексическом, паремическом, грамматическом и дискурсивном уровнях. Сегодня я бы уточнил свое прежнее определение ЯКМ: это — многоярусная семантическая система языка, сложившаяся под действием социокультурных факторов. Последние подразумевают различные аспекты жизни народа или этноса: географическое положение, социальное устройство, идеологию, религию, обычаи, обряды, мифы. Словом, весь исторический контекст его эволюции. Язык же выступает в качестве хранителя всего этого опыта, что сказывается на особом структурировании его семантической системы, отличной от семантических систем других языков. Для В. фон Гумбольдта и психологического направления в языкознании (Г. Штейнталя, М. Лацаруса, В.Вундта) весь этот комплекс считался проявлением «народного духа».
В данной работе я хотел бы сосредоточиться на генетически первичном слое языковой картины мира — фонетическом, или звукоизобразительном. В упомянутых работах приводится пример различия между определенными фрагментами ЯКМ разных языков, выявляющегося из различного звукоизображения одного и того же понятия «жить». В семито-хамитских языках слово жить (и, соответственно, само это понятие) восходит к идее «дышать», тогда как в индоевропейской семье — к идее «поглощать» (пить, есть). Этимологические данные в ряде случаев могут пролить свет на траекторию эволюции понятий, специфичную или общую для сравниваемых языков. Однако, когда сталкиваешься с непроизводными, односложными словами или корнями, современная этимология оказывается бессильной. В этом случае остается только фо-носемантический анализ, учитывающий изобразительные возможности звуков и звукотипов. Именно таким способом был сделан вывод о различных истоках (и, следовательно, о различном осмыслении) понятия «жить».
Одна из наиболее часто обсуждаемых тем в рамках когнитологии и ЯКМ — категоризация действительности человеческим сознанием. В когнитологии в связи с этим ставится проблема репрезентации знаний в виде схем и узлов, а также метафорическое и метонимическое кодирование новых знаний в сложившиеся прототипичные. Когнитивные исследования в этой области в основном претендуют на универсализм. К основоположникам этого направления можно отнести Ч. Филлмора, М. Минского, Э. Рош, Л. Талми, Р. Лэнакера, Дж. Лакоффа, М. Джонсона и др. Проблематика ЯКМ, со своей стороны, требует, прежде всего, сравнительно-сопоставительного подхода для выяснения алломорфных и изоморфных тенденций в семантическом структурировании.
В своей статье [7] я показал, что некоторые образные схемы, предложенные как универсальные Марком Джонсоном, например, ВМЕСТИЛИЩЕ получают свое воплощение даже на уровне доморфемной семантики, в частности, в лексических корпусах, образованных английскими рифмами. Однако, в отличие от базового статуса этой категории в когнитологии, ВМЕСТИЛИЩЕ в фоносемантическом ракурсе оказывается производной от прототипичной категории ОКРУГЛОЕ.
Дальнейшие фоносемантические исследования вскрыли еще одну важную тенденцию категориальной производности. В чеченском языке, например, категория (гиперсема) ВМЕСТИЛИЩЕ проявляется в лексике с начальными увулярными спирантами х- (14%):
хоа, хоо «вместить, вмещать», хоам «вместимость, ёмкость», хоар «вмещение», хара «1) дупло; 2) кадка для зерна», хазна «казна», хоска «походная кожаная сумка», хумп1ар «кобура», хулчи «чувяки (для горных походов)», хао «посадить, усадить», ховшо «усадить, посадить», хийша «садиться», хаа «сесть», хаа1 «1) узнать, знать; 2) уметь»
и г1- (5%):
г1у «колодец», г1утакх «коробка», г1удалкх «повозка, телега», г1ап «патронтаж; застава, крепостная ограда», г1ала «ланка (самка оленя)».
Вместе с тем, как и ожидалось, в этих же лексических корпусах встретилось семантическое поле ОКРУГЛОЕ:
у х-лексики — 17%:
^ 2
хола «стог», холхаз «каракуль», хандарг «зоб (у птиц)», халк2 «двойной подбородок», хорбаз «арбуз», хорсам «1) редька; 2) репа», хорха «3) гроздь винограда», хоти «1) поляна; 2) опушка», хох «лук», хатт «талия, линия талии» («вогнутое»), ха1 «1) бок; 2) анат. бедро»;
у г1-лексики — 18%:
г1абакх «тыква», г1аммаг1а «персик», г1арт «бедро», г1ог1 «ляжка (человека, животно-
го)», г1а «лист», г1айре «остров», г1орза «ком», г1улг «альчик, бабка», г1урчо «обруч», г1айба «1) подушка; 2) стр. балка», г1акх «мишень», г1аларт «1) силуэт (в темноте, тумане); 2) призрак, привидение» (> «очертания»), г1ай «сухой помет (скота)», г1одаюкъ «талия»), а также поле СЖИМАТЬ: у х-лексики — 9%:
хаба «сморщиться», хеба «1) морщиться; 2) ёжиться», хебо «1) морщить; 2) гофрировать», хич «гримаса, мина, ужимка», хорам «удушение затягивающейся петлёй», халсту «шлюз» (> «сдерживать»), хорша «лихорадка; малярия», хита, хотта «1) соединять; 2) приделывать, прикреплять», хехо «1 ) сторож; 2) сторожиха» (> «охранять»), ха2 «караул, охрана, пост», хама «бережное отношение, уважение, почёт» (> «оберегать»), халкъ1 «народ». (> «соединять»);
у г1-лексики — 19%:
г1ама «1) с.-х. крестец (скирда сена или соломы); 2) клинок», г1ант «стул; скамейка, скамья» (> «держать»), г1ерто «подпирать что-л. чем-л.» (> «держать»), г1айракх «песчаник» («спрессованный»), г1елдала «обессилеть, терять силы; ослабеть, слабеть; утомиться», г1ийла «1) слабый, болезненный; 2) печальный, жалобный, заунывный, унылый», г1ёло «гнет, насилие», гШниг «вошь» («прилипать»), г1антаба1 «разновидность репейника» («прилипать»), г1оро «заморозить, морозить», г1ов «обледеневший снег на листьях», г1уй «запор, засов, задвижка» (> «закрывать»), г1омат «хомут», г1ёхьа «соответственный, подходящий» (> «соединять»), г1ирг1а «ястреб» (> «хватающий»), г1ирс «средство, орудие, приспособление» («держать»), г1уда «штраф» (> «отбирать»).
Учитывая характер артикуляции увулярных, можно предположить, что первичным зву-коизобразительным признаком выступает все-таки «сжатие», а ОКРУГЛОЕ и ВМЕСТИЛИЩЕ являются производными от него. Интересно также отметить, что категории (гиперсемы) СЖИМАТЬ и ОКРУГЛОЕ с большей или меньшей степенью продуктивности присутствуют почти у всех чеченских начальных спирантов (в 7 случаях из 9-ти).
В отличие от чеченских спирантов, русские и немецкие не обнаруживают больших семантических полей со значением ВМЕСТИЛИЩЕ. Зато они солидарны как между собой, так и с чеченскими спирантами, в реализации гиперсем ОКРУГЛОЕ и СЖИМАТЬ, что наводит на мысль о возможной фоносемантической универсалии.
В целом проведенное фоносемантическое исследование лексики различных языков (как индоевропейских, так и других семей) все более убеждают в том, что нынешняя языковая картина мира с ее категориями ВМЕСТИЛИЩЕ, ИСТОЧНИК-ПУТЬ-ЦЕЛЬ, СВЯЗЬ, ЦЕЛОЕ-ЧАСТЬ, ЦЕНТР-ПЕРИФЕРИЯ, ВЕРХ-НИЗ, СПЕРЕДИ-СЗАДИ, ЛИНЕЙНЫЙ ПОРЯДОК, предложенными М.Джонсоном и поддержанными многими когнитивистами, сформировалась на базе древних протокатегорий, или семантических прототипов [9], а значит, протоязыковой картины мира.
С выходом в свет работ Э. Рош [8; 9; 10 и др.] проблема категоризации действительности неразрывно связана с вопросом о многоуровневом характере категорий и, в частности, о базовом (прототипическом) уровне. Опуская детали и споры вокруг определений каждого уровня иерархии категорий, отмечу, что центром этой иерархии признается базовый уровень, характеризуемый как наиболее яркий и представительный (в отличие от обобщающих и видовых). Так, в ряду письменный стол — стол — мебель — артефакт — предмет «стол» принадлежит базовому уровню; аналогично, в ряду умерщвлять — убивать — каузировать — действовать понятие «убивать» является базовым (прототипом). Предполагается, что именно на базовом уровне люди концептуализируют вещи как воспринимаемые и функциональные гештальты [7]. Базовые категории, в таком случае, выступают в качестве узлов, объединяющих вышестоящие (обобщающие) и нижестоящие (видовые) категории, образуя участки, фрагменты, фреймы, которые и составляют как индивидуальную картину мира, так и языковую.
Рассуждать о доисторических категориях в протоязыковой модели мира кажется предприятием фантастическим и неблагодарным. И тем не менее, если руководствоваться принципом генетической звукоизобразительности языка, расценивать факты формального и семантического сходства слов как неслучайные, можно рискнуть (с учетом здравого смысла и логики) восстановить эту модель с большей или меньшей степенью вероятности.
Итак, перед нами словарь любого языка, пусть даже современного. Начальные буквы
(звуки) представляются как рубрикаторы в его общей системе, причем не только формальные, но и семантические. Невозможно представить себе хаотический характер обновления и пополнения слов в словаре, как и понятий в познавательном процессе. Вопрос, который поставил Н.Хомский — каким образом языковой аппарат человека в конечном пространстве человеческого мозга может создавать бесконечное число языковых структур? — может, среди прочих, получить и такой ответ: благодаря принципу экономии. Одно из проявлений этого принципа — наращивание содержательных элементов под единой формой, другое, обратное — вариации форм вокруг единого содержательного элемента. Ясными примерами этого механизма являются полисемия и синонимия. Тот факт, что фонологического набора, ограниченного двумя-тремя десятками звуков, достаточно для создания тысяч и десятков тысяч слов (и, соответственно, значений) — еще одно подтверждение его эффективности. А эволюция знаковой системы (как и познавательной) обходится двумя стратегиями: переосмысление (ассоциативное, парадигматическое объединение) и реорганизация (комбинаторное, синтагматическое группирование).
Вернемся к словарю. Привычная алфавитная рубрикация слов, считающаяся абсолютно условной, при более пристальном взгляде начинает выглядеть не такой уж произвольной. Вот как, например, семантически организованы русские слова с начальным х-: харкать, хихикать, хлестать, хлебать, хлопать, хлынуть, хлюпать, хныкать, хохотать, храпеть, хрипеть, хрустеть, хрящ, хрюкать, хвалить, хвастать, хаять.
Очевидно, что эта группа слов (27% от общего числа) соотнесена со звучащими процессами (звукоподражание или звукоизвлечение). При этом обращают на себя внимание повторяющиеся звукосочетания хл- и хр-, усиливающие звуковой эффект.
Следующая группа не столь многочисленна, но так же семантически однородна:
хата, хибара, хижина, храм, хоромы, хутор, хранить.
При всем номинативном разнообразии этих слов проглядывает общая идея — ВМЕСТИЛИЩЕ.
хапать, хватать, хомут, хозяин, халява, холод, хотеть, хмель, хмурый, хмурить, хлеб.
Эта группа достаточно разнородна по своим значениям. Эксплицитна только семантическая связь между хапать и хватать. Однако стоит повнимательнее рассмотреть признаки или функции денотатов, представленных остальными словами, можно семантически (или уже метасемантически) соотнести их с первыми двумя. Функция хомута — связывание, сжимание, схватывание. Хозяин — тот, кто владеет («хватать» — «владеть, иметь». От холода съеживаются, сжимаются. Хотеть значит тянуться, стремиться к обладанию («иметь, владеть»). Хмель (растение) растет, цепляясь, хватаясь за что-л. Хмурить (брови) — сжимать, сокращать мышцы лица. Хлеб — пища, есть, жевать < «сжимать». Остается халява. Ни одно из прежних значений этого старинного слова («голенище», «холера», «распущенная женщина, неряха») не напоминает сегодняшнего: «взять (схватить), получить бесплатно». Не является ли это слово примером механизма аттракции, когда сложившаяся в семантическое единство группа слов «притягивает» к себе слово, кардинально меняя его значение? Как видно, общим для всей группы оказывается семантический признак (гиперсема) СЖИМАТЬ.
хвост, хобот, хребет, худой, хилый, хромой, хлипкий, хрупкий, хиреть, хворать, хитрый, ход, ходить.
Первые три слова в этой группе ассоциативно связаны по признаку «длинный». Слова худой, хилый, хромой, хлипкий, хрупкий, хиреть, хворать объединены признаком «слабый». Слово хитрый может быть отнесено к данному ряду через переосмысление «тонкий», а ход, ходить — через развитие «тонкий, длинный» > «линия». Получается своеобразный фрейм, составленный семантическими признаками: «слабый» — «тонкий» — «длинный» — «линия».
хам, холст, хрен, храбрый, хвоя, холостой, хлам.
Первые два слова можно объединить по признаку «грубый». Храбрый содержит близкий предыдущему семантический признак «смелый, сильный». Хрен и хвоя сходны по признаку «острый». Холостой означает «без жены», т.е. «недостаток», что сближает его со значением слова хлам по отрицательной оценке. В результате выстраиваются вполне логичные связи: «грубый» — «сильный» — «острый» — «отрицательная оценка».
холм, хлопок, хомяк, харя, холить, хороший
Первые четыре слова в этой группе объединены общим признаком «округлый». Холить значит «гладить», а признак «гладкий» соотносится с «округлым». В свою очередь, «гладкий»
ассоциируется с приятным, что устанавливает связь со словом хороший.
Таким образом, мы можем заключить, что слова с начальным х- в русском языке образуют семантическую систему (пространство), построенную по иерархическому принципу. Отдельные значения слов объединяются в гиперсемы: ЗВУК (звукоподражание и звукоизвлече-ние), ВМЕСТИЛИЩЕ, СЖИМАТЬ, СЛАБЫИУТОНКИЙ, ГРУБЫЙ, ОКРУГЛЫЙ. Гиперсемы, в свою очередь, тоже не являются изолированными (отдельный класс составляет только ЗВУК как результат непосредственного подражания). Если внимательно проанализировать, какая из этих гиперсем имеет связи со всеми другими, то вероятнее всего, что это будет СЖИМАТЬ. С одной стороны, образ сжатой в кулак кисти ассоциируется с ВМЕСТИЛИЩЕМ, с другой стороны, ее форма ОКРУГЛАЯ. Действие сжимания осуществляется с усилием, резкостью, ведущей к признаку ГРУБЫЙ, но с другой стороны, результатом сжимания может быть уменьшение и ослабление (СЛАБЫЙУТОНКИЙ). Следовательно, семантическое пространство х-лексики имеет 2 центра: ЗВУК (звукоподражание и звукоизвлечение) и СЖИМАТЬ с производными от него гиперсемами. Объяснить центральный статус именно гиперсемы СЖИМАТЬ можно и с точки зрения звукоизобразительности: артикуляция звука [х] требует напряжения и сужения (сжатия) глотки при произнесении. Эти признаки и становятся главными в символизации.
Можно ли говорить о базовых категориях в связи с описанным семантическим пространством? Выявленные гиперсемы, или обобщенные семантические категории не являются яркими представителями класса — они сами по себе классы. Такими представителями, скорее всего, будут значения слов, в большей степени, чем другие, соотносящиеся с названием класса. Так, для класса СЖИМАТЬ в нашем случае базовыми оказываются значения слов хватать и хапать, для класса СЛАБЫЙ/ТОНКИЙ — хилый, для класса ГРУБЫЙ — хам, для класса ОКРУГЛЫЙ — холм, харя. Остальные значения находятся в периферийной области, являясь следствием возможных семантических переходов от базового.
Итак, фоносемантический подход к изучению лексики различных языков позволяет проникнуть в их доисторические стадии развития, раскрывая связи и отношения между элементами семантической системы. Индивидуальный или универсальный характер этих семантических связей и является одним из воплощений языковой картины мира.
ССЫЛКИ НА ЛИТЕРАТУРУ
1. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. — М.: Прогресс. 1984.
2. Платон. Кратил УУ Соч. Т.1. — М.: Мысль. 1968.
3. Genette, G. Mimologiques. Voyage en Cratyle. — Paris: Ed. du Seuil, 1976. — 289 p.
4. Brosses, Ch. de. Traité de la formation mécanique des langues et des principes physique de l'étymologie. — Paris: Saillant, Vincent et Desaint, 1765. — 480 p.
5. Charrassin, F. Dictionnaire des racines et derivés de la langue française. — Paris: Heois, 1842. — 738 p.
6. Михалёв А.Б. Слои языковой картины мира УУ Тезисы Международной научной конференции «Язык и культура». — М., 2001, с.108.
7. Михалёв А.Б. Семантические прототипы УУ Язык и действительность: Сборник научных трудов памяти В.Г.Гака. — М.: ЛЕНаНд. 2007. — С.383-388.
8. Михалёв А.Б. Проблема категоризации (фоносемантический ракурс) УУ Problems of General, Germanic and Slavic Linguistics. Papers for 70-th Anniversary of Professor V.Levickij. — Chernivtsi: Books — XXI, 2008, pp.163-170.
9. Rosch, E. Natural categories // Cognitive Psychology 4, 1973, pp.328-350.
10. Rosch, E. Structural bases of typicality effects // Journal of Experimental Psychology: Human Perception and Performance 2, 1976, pp.491-502.
11. Rosch, E. Principles of categorization // Cognition and Categorization. Hillsdale: Lawrence Erlbaum, 1978, pp.27-48.
12. Mikhalev A.B. Strata of the linguistic World Picture // Language and Culture. Copenhagen Studies in Language 29. Copenhagen, 2003, pp.43-53.
А. В. Моисеенко ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИНГВИСТИКЕ
