CC BY
100
УДК 811. 111
Петухова Е.В.
Звукосмысловые корреляции и диахрония
В статье затрагивается проблема использования системного диахронического подхода к исследованиям в области фоносемантики с целью изучения возможных механизмов утраты примарно мотивированной связи между звуком и значением. Приводятся данные о наличии изначальной фонетической мотивированности языкового знака, в том числе и у лексики, имеющей абстрактное значение в синхронии.
The paper highlights the problem of applying a systematic diachronic approach to phonosemantic research aimed at analysing the possible ways of the disappearance of primary non-arbitrariness. It also presents some data concerning primary phonetic motivation of lexemes which synchronically possess abstract meanings.
Ключевые слова: фоносемантика, звукоизобразительная система языка, звукоподражание, звукосимволизм, денатурализация языкового знака, синхрония, диахрония, этимология.
Key words: phonosemantics, the iconic language system, sound imitation, sound symbolism, language sign denaturalization, diachrony, synchrony, etymology.
В большом числе работ, посвященных проблемам звукоизобразительности, объектом исследования становится функционирующая в современной синхронии система единиц, в структурном комплексе которых можно проследить относительно стабильную связь между звуковой оболочкой и денотатом. Опираясь на данные авторитетных лексикографических источников, многие западные и отечественные лингвисты выявляют закономерную зависимость характера фонестем и семантического содержания лексической единицы. Детерминирующими традиционно считаются начальные и, в меньшей степени, конечные кластеры (J. Wallis, Ch. De Brosses, F. Charrassin, J.R. Firth, F. Housholder, E. Nida, D. Bolinger, G. Smithers, H. Marchand, L. Bloomfield, B.L.Whorf, R. Wescott, R. Rhodes, J. Lawler, A. Abelin, G. Davis, H. Kaesmann, E. Anderson, P. Sadowski, M. Magnus, B. Joseph, S.S. Hutchins, B. Bergen, В.В. Левицкий, А.Б. Михалёв, Н.Л. Львова и др.), а целью анализа всего корпуса лексики, обладающей тождественным инициальным звукосочетанием, является поиск и интерпретация фоно-смысловых регулярностей. К таковым, например, можно отнести установленную В.В. Левицким корреляцию «размероценка» [5, с. 11]. Именно феномен частотности подобных регулярных соответствий может, по мнению некоторых исследователей звукоизобразительной лексики, закрепить в сознании индивида определенную фоносмысловую корреляцию [14; 15].
© Петухова Е.В., 2015
125
В связи с этим немалый интерес представляют исследования звукоизобразительности, базирующиеся на эксперименте. В ряде известных трудов (например, А.П. Журавлев, Л.П. Прокофьева, И.Ю. Черепанова и др.) говорится о так называемом фонетическом смысле, которое воспринимается и интерпретируется сознанием индивида. По мнению А.П. Журавлева, «носителем фонетического значения является звуко-буквенный психический образ, который формируется под воздействием звуков речи, но осознается и четко закрепляется лишь под влиянием буквы» [4, с. 36]. Таким образом, полученные результаты и разработанные на их основе критерии характеристик тех или иных фонем основаны на восприятии звуков, их сочетаний, а также ассоциативных рядов носителями языка, живущими «здесь и сейчас».
Необходимо отметить, что в поисках ответа на вопрос, является ли звукоизобразительность языковой универсалией, лингвистика (психолингвистика) стремится выйти за пределы одной языковой системы. Так, С.В. Никрошкина в своем диссертационном исследовании, посвященном выявлению возможных универсальных свойств звукосимволизма на межъязыковом уровне (на материале разноструктурных языков) в синхронии, приходит к выводу о том, что, в силу разнородности реакций респондентов, невозможно однозначно утверждать, универсален ли звуковой символизм [7, с. 16].
Можно предположить, что для более полного описания места звукоизобразительности в языковых системах необходимо комплексное применение синхронического и диахронического подходов в фоносемантических исследованиях.
В рамках данной статьи предпринимается попытка обосновать необходимость рассмотрения элементов звукоизобразительной системы языка с позиций эволюционных диахронических процессов, итогом которых и является состояние иконической лексики в современной синхронии, где часто связь «звук-значение» ослабевает либо перестает ощущаться, особенно, если речь идет о той или иной степени семантической абстракции языкового знака. Так, например, А.Б. Михалев в своей работе «Языковая картина мира и фоносемантика» говорит о том, что разнородная на первый взгляд группа лексем с тождественными начальными фонестемами хапать, хватать, хомут, хозяин, халява, холод, хотеть, хмурый, хмурить объединена гиперсемой «сжимать» [6]. В случае единиц хапать и хватать данная семантическая связь в большей степени эксплицитна, в других же случаях звукосимволическая корреляция оказывается неявной на данном временном отрезке. Однако анализ этимологических словарей позволяет выявить у этих лексем примарную фонетическую мотивированность языкового знака. Так, описывая глагол хотеть, С.В. Воронин, ссылаясь на лингвистические изыскания А.М. Газова-Гинзберга, полагает наличие связи древнерусского хоть «любовник» (отсюда - хотеть) с корнем *hwj- «страстно желать, хотеть, любить», который происходит от
126
звукоизображения вздоха / звука дыхания и по звуковому составу совпадает с «вышедшим из вздоха (стона)» междометием hoj [2, с. 153]. Можно рассуждать об отнесенности *hwj (и далее хоть) к фоноинтракинесемиз-мам - обозначениям удушья, инспираторным кинемам, передающим сдавленность, напряженность при недостатке воздуха для дыхания.
Высока степень денатурализации языкового знака (то есть утраты примарной связи между звуковой оболочкой и смысловым наполнением) в слове хомут. Однако О.Н. Трубачев, выделяя здесь корень *хот-, предполагает его происхождение от *(s)kom- “сжимать, стягивать”, приводя в качестве межъязыковых параллелей литовское kamanos «кожаная уздечка», немецкое Hamen «хомут» [13, с. 70].
Таким образом, сопоставительный диахронический план позволяет подтвердить возможную генетическую звукосимволическую природу языкового знака.
Основатель Санкт-Петербургской школы фоносемантики С.В. Воронин, пожалуй, впервые рассмотрел звукоизобразительные единицы не как некую группу, объединенную рядом общих признаков, а как систему, которая, как и любая другая система, является самонастраивающейся, обладающей высоким уровнем адаптации и определенными динамическими характеристиками [2, с. 7]. А если это так, то те свойства и состояния звукоизобразительной системы языка, которые являются предметом изучения в современной лингвистике, не есть результат самопроизвольного появления из пустоты. Это - следствие динамического развития системы во времени и пространстве, подчиненного, как и развитие любой системы, определенным законам.
С точки зрения связи между звуком и значением языковой знак и язык в целом развиваются стадиально. Это означает, что языковая система проходит долгий путь от натуральной стадии в генезисе (стадия примарно мотивированного изобразительного знака) до конвенционально-натуральной в современной синхронии через квазинатуральный и натуральноконвенциональный этапы в процессе эволюции, то есть в диахронии [2, с. 187]. Таким образом, результатом эволюции ЗИС языка может стать высокая степень ощущаемой в контемпоральности денатурализации изначально звукоизобразительного языкового знака. Если исходить из идеи примарно фонетической мотивированности лексемы, то этимологофоносемантический анализ и диахронический подход оказываются обязательными и необходимыми условиями фоносемантического исследования.
Определяя звукоизобразительную систему языка в пантопохронии как предмет фоносемантики, С.В. Воронин выделяет звукоподражательную и звукосимволическую подсистемы в зависимости от акустическо-го/неакустического мотива, лежащего в основе денотата. Специфика их движения «сквозь время» может быть обусловлена особенностями примарной мотивированности. Когда речь идет о звукоподражательной подсистеме языка, фоносемантические соответствия оказываются более или
127
менее «прозрачны», так как акустический мотив, лежащий в основе первичной номинации, может оставаться ощутимым и в результате семантико-морфологических преобразований. В синхронии такая лексема наряду с другими имеет и «звуковое» значение. Ср.: splash (v) 1. to wet or soil by dashing masses or particles of water, mud, or the like; spatter; 2. to fall upon (something) in scattered masses or particles, as a liquid does; 3. to cause to appear spattered; 4. to dash (water, mud, etc.) about in scattered masses or particles; 5. to make (one's way) with splashing; (n) 1. the act of splashing; 2. the sound of splashing; 3. a quantity of some liquid or semiliquid substance splashed upon or in a thing; 4. a spot caused by something splashed; 5. a patch, as of color or light.
Являясь вариантом ономатопаplash «to splash gently» [16, с. 482], лексема splash в семантическом плане развивается по схеме «звук жидкости» > «характерное движение жидкости» ( > «движение в жидкости») > «результат». В случае с существительным развиваются значения «количество жидкости», «локализация». Очевидно, что в процессе семантического развития (как синхронной полисемии, так и диахронической эволюции) звукоподражательной лексемы от отприродно мотивированной основы образуется некое многомерное семантическое пространство, охватывающее различные параметры отображенного в ней явления. Лексические единицы, актуализирующие звуковую картину мира в разных языках (в том числе и неродственных), имеют тенденцию к регулярным семантическим переходам в соответствии с присущими им определенными моделями. Так, русской и немецкой звукоподражательным подсистемам свойственны сходные модели семантического развития, например, удар, звук удара > отрицание; соединение /разделение, часть; деформация, искажение; совокупность; интенсивность; округлость, выпуклость; полость, пустота; изгиб, кривизна; жидкость; небесная сфера, земля; ландшафт; благополучие / неблагополучие; растения; животные и др.; звуки внешнего мира; звучание человеческого тела; крики животных и птиц > говорение человека и др. [12, с. 14].
Иногда звуковое, акустическое значение звукоподражательной единицы вытесняется на периферию и постепенно «забывается», когда в результате семантического развития лексемы доминантным становится неакустический признак. Ранее уже приводились примеры отприродно звукоподражательных английских глаголов speak и flirt [9, с. 148]. Подобное явление наблюдается не только при семантическом, но и при семантико-морфологическом преобразовании, когда на фоне семантической деривации дополнительные словообразовательные элементы способствуют еще большему затемнению звукоподражательного характера основы. Так, значение заимствованного из французского в английский глагола to coquet «to try to attract the attention and admiration of men for mere self-gratification; to act without seriousness; trifle; dally» не является фонетически мотивированным на данном этапе своего существования. Однако обращение к эти-
128
мологии единицы показывает, что основой для ее образования явилась лексема cock(+e)t «the male of any bird, especially of the gallinaceous kind», которая, в свою очередь, является имитативной.
В случае же «затемненных» звукосимволических соответствий, обладающих значительно более широкой сферой мотивации по сравнению со звукоподражательными словами, еще более необходим системный этимологический, диахронический, а также сопоставительный типологический анализ, подобный анализу микрофрагмента, который приводит С.В. Воронин в своем фундаментальном труде «Основы фоносемантики». Так, выдвигая предположения об артикуляторной мотивации готского глагола haban «держать, иметь» (восходящего к индо-европейскому корню *kap-/ghabh «хватать, брать, держать»), он говорит о невозможности доказательства факта отприродной связи «звук-значение» а) без выхода в более широкую индоевропейскую сферу и далее в «еще более широкую сферу ностратики», б) без обращения к этимологии выявленных соответствий и наконец, в) без восстановления направления семантического развития «хватать (хапать) ртом» > «хватать рукою»> «брать» > «держать, иметь» [2, с. 154]. Таким образом, на примере фрагмента древнегерманской лексики демонстрируется закономерная возможность развития изначально фонетически мотивированного языкового знака до значительной степени абстракции.
Продолжая тему появления абстрактных значений у примарно мотивированной единицы в ходе семантической эволюции звукоизобразительной системы языка, можно обратиться, например, к заимствованным английским языком однокоренным лексемам deceive, receive, perceive, conceive. Каждая имеет синхронически «незвуковое» значение: deceive «to mislead by a false appearance or statement», receive «to take into one's possession», perceive «to become aware of, know, or identify by means of the senses:», conceive «to form (a notion, opinion, purpose, etc.); to form a notion or idea of; imagine; to hold as an opinion; think».
Все они около 1300 года пришли через старофранцузский из латыни, где соответственно имели формы decipere «to ensnare, take in», recipere «regain, take back», percipere «obtain, gather», concipere «to take in and hold». Если в современном английском языке их семантическая структура продолжила свое развитие в направлении дальнейшей абстракции, и общее значение «брать, обладать» уже подвергается метафоризации (особенно, в случае лексемы deceive), то в их латинских «предках» общий семантический признак выражен довольно прозрачно. Если мы продолжим анализ, то увидим, что латинские формы образованы путем префиксации: de-. re-, per-, con- + основа cipere, которая является формой capere «брать». Глагол capere же в свою очередь восходит к индо-европейскому корню *kap-/ghabh «хватать, брать, держать». Именно к этому корню восходит и готский глагол haban, о котором говорилось выше, и русский глагол хватать (*хабить). В данном контексте интересно отметить, что даже такое
129
абстрактное понятие, как концепт (concept) < conceptum, является формой причастия прошедшего времени от capere. К этому же корню восходит и английское capable «having power and ability; efficient; competent», образованное от прилагательного capax «способный удерживать», которое является производным от capere, а также пришедший из старофранцузского глагол accept, с XIV века имеющий значение «to take what is offered» (лат. acceptare «take or receive willingly» < ad- + capere ).
Думается, ни одна из обсуждаемых здесь лексем не будет восприниматься современными носителями языка как звукоизобразительная. Однако с позиций диахронического подхода эти единицы являются примарно мотивированными, так как при возникновении представляли собой единство звуковой формы и содержания. Схема их семантического развития отличается определенной регулярностью и примерно такова: «хватать» > «брать» > «воспринимать, понимать, постигать»; «вводить в заблуждение» [10].
Следует отметить, что хотя в процессе семантической эволюции эксплицитная корреляция звуковой формы и значения стирается и вытесняется секундарной мотивированностью, речь не идет об утрате мотивированности вообще [2, с. 147]. Это можно, в частности, проиллюстрировать на примере процессов морфологического словообразования, происходящих в звукоподражательной подсистеме языка. Как показывают исследования, звукоизобразительные основы характеризуются относительно высокой степенью словообразовательной продуктивности, как с синхронических, так и с диахронических позиций. Производные от них -результат морфологического словообразования и конверсии - охватывают практически все стилистические слои: от разговорной лексики и сленга до научной терминологии, например:
1) производная терминологическая лексика: hack «to cut, notch, slice, chop, or sever (something) with or as with heavy, irregular blows» > hack-saw «saw for cutting metal, consisting typically of a narrow, fine-toothed blade fixed in a frame»; crack «to break with a sudden, sharp sound» > crack-willow «species of commonly grown willow, Salix fragilis, with branches that snap easily»; crash «to make a loud, clattering noise, as of something dashed to pieces» > crash-land «to land (an aircraft), under circumstances in which a normal landing is impossible, in such a way that damage to the aircraft is unavoidable»; dib «to strike gently» > dibber «a small, hand-held, pointed implement for making holes in soil for planting seedlings, bulbs, etc.»;
2) производные сленгизмы: bash «to strike with a crushing or smashing blow» > basher Am. sl. «a killer»; clunk «to make the sound of a cork being pulled from a bottle (1796)» > «to make or cause a dull metallic sound; to hit hard, especially on the head» > clunker «an old, worn-out vehicle or machine, especially a car»; crash «to make a loud, clattering noise, as of something dashed to pieces» > gate-crasher «a person who attends or enters a social function without an invitation, a theater without a ticket, etc.» [8].
130
Анализ действия механизмов морфологического и конверсионного словообразования, а также анализ его результатов позволяет сделать вывод о том, что в процессе морфологического словообразования примарная фонетическая мотивированность не всегда исчезает полностью, подвергаясь той или иной степени денатурализации. Наиболее очевидной отприродная связь между значением слова и его звуковой оболочкой остается в производных, полученных путем редупликации и конверсии, то есть в тех случаях, когда к основе не добавлялись словообразовательные элементы, изменяющие в том числе и звуковой облик слова, а также в том случае, когда процессы морфологического словообразования были связаны с при-марным, звукоизобразительным, а не секундарным значением. И здесь мы снова не можем оперировать лишь терминами синхронии, вспоминая слова
О.Н. Трубачева о том, что «синхронное словообразование есть не что иное как функциональный аспект словообразования вообще и что словообразование едино и как таковое оно по преимуществу исторично» [11, с. 511].
Немалую роль во временном «стирании» отприродного единства звуковой формы и смыслового наполнения может играть неизбежное действие фонетических законов, изменяющих первоначальный «облик» слова. Однако, например, О.И. Бродович выдвигает предположение о резистентности звукоизобразительной системы действию звуковых законов, приводя примеры, иллюстрирующие нарушение, в частности, закона Гримма, а также Великого сдвига гласных [1, с. 487-488]. Если данная гипотеза верна, то звукоизобразительная система обладает уникальными характеристиками, наблюдаемыми в современной синхронии и явившимися результатом диахронических процессов.
В ходе эволюции языковой знак как отражательная сущность стремится к сохранению изобразительности и одновременно как сущность коммуникативная - к утрате все той же изобразительности. Эти, на первый взгляд, казалось бы, взаимоисключающие процессы протекают, сочетаясь и дополняя друг друга, образуя единое целое. Причина - в неоднозначной сущности самого языкового знака: если в первом случае речь идет об отражательной роли слова, то во втором - о его коммуникативной функции. Отсюда напрашивается вывод о невозможности исключения диахронической составляющей из объективного и системного рассмотрения звукоизобразительной лексики. Рассуждая о роли этимологии в лексикосемантических исследованиях, О.Н. Трубачев отмечал, что «знание эволюции значения небезразлично для понимания его нынешней природы и структуры, поэтому суждение этимологии должно интересовать. И оно так или иначе интересует специалиста по современной лингвистической семантике, в противном случае проигрывает лингвистическая семантика» [11, с. 65]. Естественно, синхронический и диахронический подходы необходимо рассматривать не в их противопоставлении или смешении, а как дополняющие друг друга, образующие единую систему [3, с. 103].
131
Таким образом, поскольку предмет фоносемантики - звукоизобразительная система языка - представляет собой изменяющееся по определенным законам системное явление, ее комплексное исследование должно осуществляться не только со статической (синхронической), но также с генетической (фоносемантическая этимология) и динамической (временной, диахронической) позиций.
Список литературы
1. Бродович О.И. Звукоизобразительность и звуковые законы // Язык-Сознание-Культура-Социум: сб. докладов и сообщений междунар. науч. конф. памяти профессора И.Н. Горелова. - Саратов: Наука, 2008. - С. 485-489.
2. Воронин С.В. Основы фоносемантики. - М.: ЛЕНАНД, 2006. - 248 с.
3. Добродомов И.Г. Еще раз об исторической памяти в языке // Вопросы языкознания. - 2002. - № 2. - [Электронный ресурс]:ййр://’^^^рЫ1о1о§;у.ги/Нп§;ш8йС8Шгопоуа-09.htm
4. Журавлев А.П. Фонетическое значение. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1974. - 160 с.
5. Левицкий В.В. Типологическое изучение смысловой структуры слова // Вопр. семантики. - Л., 1976. - Вып. 2. - С. 3-12.
6. Михалев А.Б. Фоносемантика и языковая картина мира. - М., 2009. - [Электронный
ресурс]: http ://www.pg1u.ru/1ib/pub1ications/University_Reading/2009/I/uch_2009_I_00011.pdf
(дата обращения: 20.09.2014).
7. Никрошкина С.В. Экспериментальное исследование универсального звукосимволизма на материале разноструктурных языков (русского, китайского, армянского и английского): автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Барнаул, 2010. - 19 с.
8. Петухова Е. В. Морфологическое и конверсионное словообразование от звукоподражательных основ в английском языке: дис. ... канд. филол. наук. - СПб., 2001. -234 с.
9. Петухова Е. В. Звукоизобразительность в диахронии // Голос культуры в иноязычном образовании. - Курск: Изд-во Курского гос. ун-та, 2009. - С. 148-154.
10. Петухова Е.В. О первичном звукосимволизме абстрактных значений. 2013. -[Электронный ресурс]: http://sibac.info/index.php/2009-07-01-10-21-16/6069-2013-01-27-08-20-37 (дата обращения: 28.08.2014).
11. Трубачев О.Н. Труды по этимологии. Слово. История. Культура. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - Т. 1. - 798 с.
12. Шестакова О.В. Универсальное и специфическое в ономатопее (на материале немецкого и русского языков): автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Пермь, 2013. -20 с.
13. Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. - М.: Наука, 1981. - Вып. 8 (*ха-*^ь^а). - 252 с.
14. Abe1in, A. Studies in Sound Symbo1ism doctora1 dissertation department of Linguistics Goteborg University Sweden. - Goteborg, 1999. - 279 p.
15. Magnus, M. Dissertation Experiments. 2001. - [Электронный ресурс]: //http://trismegistos.com/Magica1LetterPage
16. Skeat, W. The Concise Dictionary of Eng1ish Etymo1ogy. - Wordsworth Edition Limited, 2007. - 643 p.
132
