CC BY
83Я • 7universum.com
vEL UNIVERSUM:
/у7\ филология и искусствоведение
к ВОПРОСУ ОБ ЭТИМОЛОГИЧЕСКОМ ЗВУКОСИМВОЛИЗМЕ АНГЛИЙСКИХ И РУССКИХ ОРНИТОНИМОВ
Петухова Елена Владимировна
канд. филол. наук, доцент Курского государственного университета,
РФ, г. Курск
E-mail: petukhova.lena2015@yandex. ru
ON ETYMOLOGICAL SOUND SYMBOLISM OF ENGLISH AND RUSSIAN ORNITHONYMS
Petukhova Elena
candidate of Philology, Associate Professor of Kursk State University, Russia, Kursk
АННОТАЦИЯ
В статье представлен фрагмент сравнительно-этимологического анализа некоторых английских и русских обозначений птиц с целью выявления общей звукосимволической природы мотива, лежащего в основе номинации.
ABSTRACT
The article presents a fragment of the comparative etymological analysis of some English and Russian words denoting names of birds. The study isaimed at finding out the universal sound symbolic nature underlying the motive of nomination.
Ключевые слова: звукосимволизм, звукоподражание, этимон, орнитоним, диахрония, синхрония, демотивация языкового знака.
Keywords: sound symbolism, sound imitation, etymon, ornithonym, diachrony, synchrony, demotivation of language sign.
Петухова Е.В. К вопросу об этимологическом звукосимволизме английских и русских орнитонимов // Universum: Филология и искусствоведение : электрон. научн. журн. 2014. № 2 (4) . URL: http://7universum.com/ru/philology/archive/item/1011
Многие из звукоподражательных основ, входящих в звукоизобразительную систему того или иного языка, представляют собой апроксимированную имитацию звучаний животных, преимущественно птиц [4, с. 40—42]. Эволюционируя, сигналы животных могут стать частью звукоизобразительной системы языка человека. Так, значительную долю звукоподражаний составляют подражания голосам и песням птиц, например, английские coo 'ворковать (о голубе)',wheedle диал. 'пищать (о птицах)', peek „пищать (о птенцах)' и т. д. С одной стороны, согласно некоторым исследованиям в области физиологии животных, органы слуха птиц имеют строение, приближающееся к строению этих же органов у млекопитающих: «Птицы <...>, однако, обладают почти прямолинейным кохлеарным потоком, и некоторые его структуры <...> аналогичны таковым у млекопитающих» [8, с. 233]. С другой стороны, голосообразующие органы птиц существенно отличаются от таковых у млекопитающих, поскольку «в голосообразовании (птиц) помимо сиринкса принимают участие верхняя гортань, трахея, резонирующие полости и мешки» [8, с. 149]. Именно последние являются отличительной чертой голосового аппарата птиц. Кроме того, трахея также выполняет резонирующую функцию. Наличие такого числа резонаторов наделяет птиц несколькими модуляторами, действующими независимо. Это, вероятно, позволяет объяснить то многообразие звучаний, которое свойственно птицам, а следовательно, и наличие в звукосимволической системе языка большого числа имитаций голосов и песен птиц. Данные биоакустики предоставляют свидетельства многообразия звукового общения птиц, например, полный «словарь» птиц из отряда воробьиных и попугаев может состоять из сотен позывов, а у зарянки имеется около 250 различных нот и 2300 мотивов [3, с. 54].
Большое число подражаний голосам животных объясняется лингвистико-акустическими возможностями человека воспринимать и интерпретировать сигналы животных; причина преобладания среди таких звукосимволических слов имитаций звучаний птиц — особенности строения их голосообразующего
и звукопоглощающего аппаратов и, как следствие этого, многообразие и сложность звукового общения птиц.
В ходе семантического развития языковой системы отприродно мотивированные звукосимволические основы и их производные развивают метафорические и метонимические значения, которые еще могут ощущаться как фонетически мотивированные даже в синхронии, хотя, как правило, семантическая деривация ведет к ослаблению либо утрате примарной мотивированности языкового знака.
Возникает вопрос: если голосовые возможности птиц дают богатый материал для пополнения звукосимволической системы языка, не являются ли собственно орнитонимы отприродно фонетически мотивированными? Иными словами, не лежит ли здесь в основе номинации акустическое подражание звукам, характерным для этих птиц? Поскольку на сегодняшний день лексемы-наименования птиц не ощущаются как звукоизобразительные, можно ли вести речь о процессе денатурализации/демотивации этих единиц в диахронии?
В качестве материала для микрофрагмента анализа были выбраны несколько орнитонимов в английском и русском языках — swan/лебедъ, pigeon/голубb, сгапе/журавлъ, ¡агк/жаворонок, goose/гусъ. Выборка носила случайный характер. Предметом исследования явились характер мотивации этимонов, их типологические сходства и различия. В современной синхронии данные лексемы воспринимаются как произвольные, ассоциации современных носителей связаны, скорее, с внешними характеристиками называемого объекта. Если одним из механизмов номинации является перенос акустических характеристик объекта наименования на сам объект, то можно выдвинуть предположение о том, что и описываемые нами лексические единицы-обозначения птиц могут быть примарно мотивированы, то есть в основу их номинации положена отприродная звуко-смысловая связь.
Swan/лебедъ
В современной синхронии слово swan не имеет «звуковых» значений и описывает "any of several large, stately aquatic birds of the subfamily Anserinae, having a long, slender neck and usually pure-white plumage in the adult". В основу идентичной дефиниции русского лебедь также положен внешний признак — «красивая водоплавающая птица с длинной шеей и обычно белым (белоснежным) оперением». Однако если обратиться к этимологии английской лексемы, то можно обнаружить, что и древнеанглийское swan, и его германские параллели (древнесев. svanr, голл. Swaan, нем. Schwan, общегерм. *swanaz) восходят к протоиндоевропейской звукоподражательной основе *swon-/*swen-со значением „петь, издавать звук'. Интересно отметить также и существование в древнеанглийском форм geswin 'мелодия, песня' и swinsian 'играть, напевать мелодию'.
Этимологический анализ русской единицы лебедь говорит об иной, не фонетической, мотивации языкового знака, наблюдаемой и в близкородственных славянских языках. Древнерусское olbed>lebed развивается от индоевропейской основы *albh-o- «белый» со следующими параллелями: болг. лебед, хорв. лабуд, словен. лабод, чеш. labut, польск. tab§dz. Примечательно, что лит. gulbe 'лебедь' имеет связь с русским существительным голубь, особенности этимологии которого рассмотрены ниже.
Pigeon/голубь
Русская этимология возводит литовское gulbe 'лебедь' и русскую единицу голубь к одной древнеиндоевропейской основе *ghel 'блестеть', „лосниться' [6]. Этот корень дал рождение известному звукосимволическому кластеру gl-с общим значением „неподвижный свет' (глянец, glitter, gleam и т. д.), который являет собой пример эффекта так называемой вторичной ассоциации [2, с. 4].
Звукоподражательный же характер английского pigeon 'голубь' не оспаривается этимологическими словарями и обнаруживает четкую связь с латинским pipäre 'пищать, чирикать' [11, с. 372], которое прослеживается до протоиталийской основы *pip и имеет следующие соответствия: санскр.
pippakkä-, греч. nm(n)¡Zsiv 'пищать', лит. piepti 'пищать', в.-нем. piepen 'пищать' [12, с. 467].
Crane/журавлъ
Английский орнитоним crane также не имеет звуковых значений на современном этапе существования языка, и его дефиниция соотносится с описанием внешних признаков: "any large wading bird of the family Gruidae, characterized by longlegs, bill, and neck and an elevated hind toe". Однако этимологически слово восходит к протоиндоевропейскому корню *ger-(ср. греч. geranos, кельтск. garan, лит. garnys) и, по всей видимости, является аппроксимированной имитацией хриплого крика [10, с. 102].
К этому же индоевропейскому корню восходит и его русский эквивалент журавль (др.-рус. жеравъ, жеравлъ), в основе номинации которого лежит внешний признак 'большая болотная птица, у нас чаще всего с серым оперением, на высоких тонких ногах с тонким клювом'. Сходны и славянские параллели: укр. журавéлъ, болг. жéрав, с.-хорв. жёрав, словен. zerjav, чеш. Jeráb и др. П.Я. Черных отмечает, что анлаут русского орнитонима сформировался под влиянием звукосимволического глагола журчать (диалектный вариант жулъкатъ 'издавать мокрый звук, чмокать') [7, с. 308— 309]. В данном случае на мотив номинации повлияла ассоциация с ареалом обитания птицы — сырой околоводной местностью. Также для обоснования звукоизобразительной универсальности номинации можно обратить внимание и на лит. gerve 'журавль', лат. dzerve 'журавль', древнепрусск. gerve 'журавль'.
Имитативный индоевропейский корень *ger- также дал в современном немецком языке лексему Kranich, в армянском крунк 'цапля', в литовском garnys 'цапля', в латинском grus, а также русское грач. Обращает на себя внимания факт множественности номинации: один и тот же акустический фонотип (*ger- как передача хриплого крика) послужил основой для наименования разных видов птиц, что, возможно, не вполне удобно с функциональной позиции (дифференциация видов).
Таким образом, примарным мотивом номинации обозначения журавля как в английском, так и в русском языках является один и тот же звуковой источник — подражание хриплому звуку, издаваемому этой птицей. То есть можно вести речь об отприродной связи между звуком и значением. В современной синхронии наблюдается демотивация языкового знака, так как на первый план выходит ассоциация не по звуковому, а по морфологическому признаку.
Lark/жаворонок
Согласно словарной дефиниции, мотив номинации, лежащий в основе синхронической интерпретации семантики слова lark, является комплексом признаков описания внешнего вида птицы: 'any of numerous, chiefly Old World oscine birds, of the family Alaudidae, characterized by an unusually long, straight thin claw'. Lark считается словом неизвестного происхождения, и его этимологические описания традиционно ограничиваются близкородственными германскими параллелями, такими как древнеанглийское lawerce, древнесев. lwvirik, древнескандинавское lewerka, голл. Leeuweri, нем. Lerche, исл. l&virki [10, с. 259].
В основе русской лексемы жаворонок также лежит внешний неакустический признак (внешний вид и ареал обитания) — «маленькая певчая птица отряда воробьиных с оперением землистого цвета, любящая открытые пространства». Кроме украинского жайворонок и белорусского жаваранак, славянские параллели обнаруживают иное единоначалие: словен. skrjanec, чеш. skrivan, словац. skovranok, польск. skowronek. Общая славянская основа для этих единиц — skvorbcb (ср. скворец). Видоизменение анлаута произошло позже вследствие в том числе и влияния диалектной звукоподражательной формы жерав 'журавль' [7, с. 290].
Goose/гусь
В русском, равно как и в английском, языке значение лексемы goose/гусь интерпретируется через комплекс внешних (визуальных) признаков птицы: goose (<gos) 'a large water birds similar to a duck but larger' / гусь
„водоплавающая, сравнительно крупная птица на красноватых перепончатых лапах, с длинной шеей, оперение серое или белое'. Однако этимология обеих единиц идентична и восходит к индоевропейской основе *g'hans-.
Славянские параллели имеют общеславянскую основу *gosb. В неблизкородственных языках можно наблюдать такое же сходство формы в силу единого источника — вен. gos, др.-прус. sansy, др.-в.-нем. gans, нем. Gans, др.-исл. gas (совр. gws), лат. anser, др.-инд. hamsah. П.Я. Черных объясняет появление начального g- в славянских формах влиянием звукоподражания (гага, ср. гагарка, латыш. gagans). Однако присутствие g- в анлауте в германских и кельтских языках, а также наличие чистого тона в общей основе может предполагать изначально имитативную природу этимона — подражание крику птицы. Интересно отметить, что, например, О.Н. Трубачев отрицает индоевропейскую базу в балтийских языках (ср. лит. zqsis) [5, с. 83]. Латышское gagans тем не менее дает основания говорить о звукоизобразительной природе наименования этой птицы.
Итак, акустические ассоциации постепенно вытесняются более значимыми и простыми для восприятия визуальными ассоциациями, данные лексемы больше не осознаются как звукоизобразительные. Однако наличие отприродного мотива номинации этимона позволяет рассматривать их как примарно звукоизобразительные в диахрониии.
Примарный мотив номинации — акустический — в процессе эволюции языка замещается секундарным — неакустическим. Причиной этому может быть целый комплекс факторов, таких как: 1) фонетическое развитие слова, меняющее звуковой облик и разрывающее первоначальную отприродную взаимосвязь между звуком и значением; 2) морфологическое изменение слова; 3) рефлексивное фонетическое и семантическое влияние других лексем (см. журавль и журчать); 4) смена ассоциативной парадигмы «звук>значение» на «внешний вид/ареал обитания>значение» в силу вышеупомянутых факторов. Имеет место также и изменение функциональной значимости, так как «среди множества форм объектов окружающего мира человек выбирает именно те,
которые для него имеют особое значение» [1, с. 3]. Таким образом, изначально
непроизвольно мотивированное слово подвергается демотивации значения.
Список литературы:
1. Бороздина И.С. Пространство как основная категория бытия в языковом отражении// Теория языка и межкультурная коммуникация. — 2012. / [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL: http://tl-ic.kursksu.ru/pdf/012-001.pdf (дата обращения: 5.01.2014).
2. Данилова М.Э. Из истории изучения фонестемы: диахронические и психолингвистические исследования. — 2008/ [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL: http://www.pglu.ru/lib/publications/University_Reading/ 2008/VI/uch_2008_VI_00020.pdf (дата обращения: 10.01.2014).
3. Ильичев В.Д., Васильев Б.Д. Биоакустика. — М., 1975. — 257 с.
4. Петухова Е.В. Морфологическое и конверсионное словообразование от звукоподражательных основ в английском языке. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.04. — Санкт-Петербург, 2001. — 300 с.
5. Трубачев О.Н. Труды по этимологии. Слово. История. Культура. Т. 1. — М.: Языки славянской культуры, 2004. — 798 с.
6. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М., 1986. / [Электронный ресурс]. — Режим доступа: URL: http://fasmerbook.com/ (дата обращения: 25.12.2013).
7. Черных П.Я. Современный историко-этимологический словарь современного русского языка. 3-е издание, стереотипное. Т. I. —М., 1999. —623 с.
8. Эккерт Р. Физиология животных. — М., 1991. — 424 с.
9. Bremond J. Recherchessur la semantiqueet les elements vecteursd'informationdans les signauxacoustiques du rouge-gorge. (Erithacusrubecula L.) "Terre et vie", vol. 1/14, 1968.
10. Oxford Concise Dictionary of English Etymology. Oxford: Oxford University Press, 1996. — 552 p.
11. Skeat W. The Concise Dictionary of English Etymology. Wordsworth Edition Limited 2007. — 643 p.
12. Vaan de Michiel. Etymological Dictionary of Latin and the other Italic Languages. Leiden. — Boston. 2008. — 825 p.
