CC BY
31
Фольклористика
УДК 398 (47)
ББК 82.3 (2)
С 59
Соколова А.Н.
Доктор искусствоведения, профессор кафедры теории, истории музыки и методики музыкального воспитания Адыгейского государственного университета, e-mail: [email protected]
Фольклорное и постфольклорное в практике современного бытования адыгского шычепщына (смычкового хордофона)
(Рецензирована)
Аннотация:
Адыгский традиционный музыкальный инструмент шычепщын рассматривается как объект прошлого и настоящего, традиционной и современной культур. Выявляются постфольклорные характеристики шычепщына, к которым относятся условия возрождения инструмента (город, районные центры, на базе учебных заведений, клубов, общественных объединений). В качестве главных каналов освоения инструмента остаются гаджеты и виджиты, различные технические звуконосители. Контактный способ обучения «с рук» уходит на второй план. Используя методы включенного наблюдения, проведя анализ большого корпуса шычепщынов (более шестидесяти), автор выводит четыре класса инструментов на основании их внешних качеств. В украшении шычепщынов могут быть использованы антропоморфные, зооморфные, абстрактные и конкретно-предметные (символические) мотивы. Два элемента хордофона - головка и эфы - наиболее приспособлены и уместны для воплощения дизайнерских фантазий мастеров-изготовителей. В выводах подчеркивается постфольклорная сущность возрождаемого шычепщына, его направленность на этническую идентичность и маркировку. Развитие инструмента и исполнительства на нем прогнозируется в фольклористическом и академическом направлениях и оценивается как более продуктивное и перспективное. Есть основания прогнозировать возрождение традиционного исполнительства на шычепщыне через каналы профессионального исполнительства и систему фольклорного образования в учреждениях культуры и искусства. Возможность использования фактологического материала статьи в учебных курсах по адыгской художественной культуре и оценка состояния исполнительства на шычепщыне в Адыгее составляют практическую ценность исследования. Когнитивная составляющая предложенного материала может стать основанием для проведения сравнительного анализа исполнительства на смычковых хордофонах в ареале Северного Кавказа.
Ключевые слова:
Адыгский шычепщын, смычковый хордофон, фольклор, постфольклор, дизайн музыкального инструмента
Sokolova A.N.
Doctor ofArt Criticism, Professor of the Department of the Theory andHistory of Music and Technique of MusicalEducation, Adyghe State University, e-mail: [email protected]
Folklore and post-folklore in practice of a modern life of the Adyghe shychepschyn (stringed chordophone)
Abstract:
The Adyghe traditional musical instrument shychepschyn is considered as object of the past and present, traditional and modern cultures. The paper shows the post-folklore characteristics of the shychepschyn which include conditions of revival of the instrument (the city, the regional centers, on the basis of educational institutions, clubs, and public associations). Gadgets and widgets, and various technical sound carriers remain the main channels of mastering the instrument. The contact way of training «from hands» passes into the background. Using methods of the involved observation, and having carried out the analysis of the big case of shychepschyns (more than sixty), the author distinguishes four classes of instruments on the basis of their external qualities. Shychepschyns can be decorated with the use of anthropomorphous, zoomorphous, abstract and specific subject (symbolical) motives. Two elements of a chordophone - a head and F-holes - are most adapted and relevant to the embodiment of design imaginations of master manufacturers. In conclusions the author emphasizes the post-folklore essence of the revived shychepschyn, its orientation to ethnic identity and marking. Development of the instrument and performance on it is predicted in the folkloristic and academic directions and estimated as more productive and promising. There is every reason to predict revival of traditional performance on the shychepschyn through channels of professional performance and system of folklore education in institutions of culture and arts. A possibility of using factual material of paper in training courses on the Adyghe artistic culture and an assessment of performance fortune on the shychepschyn in Adyghea make the practical value of research. The cognitive component of the offered material can become the basis for carrying out the comparative analysis of performance on stringed chordophones in an area of the North Caucasus.
Keywords:
Adyghe shychepschyn, stringed chordophone, folklore, post-folklore, design of a musical instrument.
Шычепщын - смычковый хордо-фон - известен с незапамятных времен. И хотя в современной науке появление смычковых хордофонов в Европе определяется 1Х-Х вв. н. э. [1, 2, 3], в адыгской Нартиаде шычепщын фигурирует в текстах и сюжетах, датируемых третьим тысячелетием до н.э. В исторической памяти адыгов шычеп-щын соотнесен с мифологическими временами. Возможно, поэтому он наделен волшебными качествами: может оживлять героя, предсказывает погоду, лечит раненых и т.п. Шычепщын как традиционный музыкальный инструмент и выразитель адыгского фольклора не раз становился объектом исследования историков, этнографов
и этномузыкологов [4, 5, 6, 7]. Однако положение инструмента в современной культуре, характер встраивания в современную жизнь и образовательную среду, механизмы распространения, способы обучения игре на нем, качественные характеристики репертуара и т.п. - все то, что отвечает признакам постсфольклорной культуры, до настоящего времени не подвергалось анализу или даже бытописанию, фиксирующему статус кво, направленному на прогностику развития инструмента в быстро меняющемся мире и выработку ясно выраженной культурной политики по продвижению народно-исполнительской культуры.
Цель настоящей статьи - выявить
фольклорное и постфольклорное в современном шычепщыне, возрождаемом в адыгской среде Северного Кавказа. Актуальность поставленной цели связана с перспективами развития смычкового хордофона. Дискуссия по проблеме развития исполнительства на шычепщыне, способам и характеру обучения игры на нем ведется в течение последних двух-трех десятилетий [8, 9, 10, 11], однако концепция развития фольклорной или академической традиции исполнительства на шычепщы-не в государственных органах не выработана, а ставка на самоорганизацию и фольклорное движение имеет слабую перспективу как из-за финансовых проблем, так и мощных глобализационных процессов.
Шычепщын в историческом прошлом. Долгое время в адыгской традиционной культуре шычепщын выполнял роль ведущего музыкального инструмента. Под аккомпанемент шычепщына исполнялись многие песенные жанры (песни о великих мужах, исторические предания, песни-плачи, песни-сетования и др.); на инструменте играли профессиональные джегуако (музыканты), простые воины и представители адыгской знати; его брали с собой в походы и набеги, а во время военных столкновений джегуако с ним в руках следил за ходом сражения, чтобы потом описать его во всех подробностях; шычепщынао (исполнителя на шычепщы-не) приглашали играть на свадьбах и т.п.
Массовый исход адыгов во время Кавказской войны, социальные катаклизмы XX в., многочисленные переселения, изменение демографического и культурного ландшафта региона и появление голосистой гармоники стали причиной повсеместного исчезновения шычепщына. В середине 80-х годов ХХ в. в Адыгее оставалось 4-5 шычепщынао (исполнителей на шычепщыне). Казалось, что инструмент исчезнет из активной практики совсем и станет лишь музейным экспонатом.
Возрождение шычепщына. С развалом СССР и мощным потоком
национально-культурного возрождения многих малочисленных народов шычеп-щын «вернулся из небытия». Его «возвращение» можно рассматривать и как результат компенсаторных процессов, характерных для сложной саморегулирующейся системы (традиционной культуры) на внешнее воздействие поликультурной среды региона. Сегодняшний шычепщын - это представитель «вторичной» формы традиционной культуры или культуры «постфольклора» в терминологии С.Ю. Неклюдова [12]. Фольклористические или «вторичные» характеристики инструмента и исполнительской традиции игры на нем проявляются в следующем:
1. Инструмент возрождается в условиях города и районных центров на базе учебных заведений, клубов, общественных объединений.
2. Проводниками «возрождения» шычепщына являются пассионарии, национальные патриоты, профессиональные музыканты (в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии) или любители (в Адыгее), выступающие за возрождение традиционной культуры вообще.
3. Освоение игры на шычеп-щыне отчасти происходит устным способом (с рук), но чаще для разучивания наигрышей используются гаджеты и видже-ты, позволяющие многократно прослушивать музыку, менять скорость ее исполнения, сравнивать различные варианты одного и того же наигрыша.
4. Отчуждение создателей инструментов от исполнителей - явление, нехарактерное для традиционной культуры, но активно практикуемое во вторичных формах фольклора. Мастера-изготовители шычепщынов, как правило, не играют на инструментах или уступают в мастерстве просто исполнителям.
5. Изменение среды бытования коррелирует с функциональными замещениями. Отдельные функции шычеп-щына, такие как магические, целительные, маркирующие участие в военных
походах и др. исчезают, на смену им появляются другие. Шычепщын становится этномаркирующим знаком, символизирует седую старину, его образ украшает обложки книг (инструмент становится знаком этнического содержания книги), украшает интерьер современных жилищ, общественных учреждений, ресторанов, гостиниц (становится их этномаркером).
6. С изменением функции инструмента меняется его внешний вид. В основном это касается формы головки хордофона и эфов (голосовых отверстий). Шычепщыны XIX века имели весьма скромный вид. На верхней деке обычно выжигались или вырезались круглые голосовые отверстия разных диаметров. Хаотичность их распределения свидетельствовала о том, что мастер экспериментальным способом искал идеальный звук, соответствующий этническим ценностям и нормам. В традиционной среде шычепщын нередко переходил из рук в руки, и его ценность состояла прежде всего в тембро-звуке, возможности подстроиться под каждого отдельного певца. Звуко-тембр шычепщына, «заимствованный» из природной среды обитания горцев, до настоящего времени является своеобразным способом самоидентификации нации. У любого этноса есть излюбленный инструмент (или несколько инструментов), воспринимаемый в качестве этнического маркера и совершенной ценности, передаваемой из поколения к поколению как «генетический» код [13].
7. В инструментах ХХ-ХХ1 вв. доминирующей функцией становится эстетическая. Внешний вид шычепщы-на, его образ в целом для общества значительно важнее тембро-звучания. Многие инструменты, украшающие стены официальных учреждений или национальные уголки в квартирах, никогда не звучали, не снимались со стен. Они предназначены не столько для уха, сколько для глаз. Отсюда такое внимание к деталям, дизайну, символическое решение отдель-
ных частей и инструмента в целом.
Антропоморфизм шычепщына. Шычепщын изначально уподоблялся живому существу. Его части называются так же, как части человеческого тела: корпус
- пкъы - 'тело', ножка - лъакъуэ - 'нога', верхняя дека - ныбэ - 'живот', шейка инструмента - пшъэ - 'шея', головка - шъхьэ
- 'голова', тыльная выдолбленная сторона инструмента - к1ыб (адыг.), щ1ыб (каб.) - 'спина' или пщынэ тхыц1э - 'позвоночник', колки - тхъак1ум - 'уши'.
Многие современные шычепщыны (особенно в исполнении Замудина Гучева) намеренно имеют сходство с человеческой фигурой. На головке «прорисовывается лицо», дека украшается эфами в виде деталей мужского военного костюма - газырей, шашки, пистолета, кинжала (шычепщы-ны 2002, 2004, 2014 годов изготовления). Один из этих инструментов имеет смычок с формой рукоятки, напоминающей рукоять шашки. Другой инструмент того же мастера (1988 год) имеет навершие в виде человеческой фигуры - адыгского мужчины в папахе и в приталенной черкеске с длинными рукавами. Таким образом, традиция очеловечивания инструмента в фольклоре приобретает гиперболизированную форму в постфольклоре и проявляется не столько в одухотворенности, глубинном понимании инструмента как голоса человеческой души, сколько во внешних антропологических характеристиках, отражающих традиционные ценностные представления о внешнем виде адыга-воина, его сдержанный и благородный образ. Постфольклор находит формы рефлективной актуализации антропоморфизма.
Иконография современных шычеп-щынов. Большую долю из коллекции современных шычепщынов составляют инструменты, имеющие зооморфные характеристики. Головка шычепщына может иметь форму головы рогатого оленя (инструменты Замудина Гучева 1992 и 1999 годов), барана (инструменты Замудина Гучева 1989 и 1990 годов, шычепщын За-
ура Нагоева, 2003 год), тура (инструмент Кима Тлецерука, 2005 год). Навершие шычепщына Айдамира Патокова выполнено в форме головы козла. Головы двух горных коз, соединенные концами рогов, украшают головку шычепщына Инвера Бастэ (2011 год). Эфами в виде фигурок птиц неоднократно украшал свои инструменты Замудин Гучев. Изящные головки скакунов увенчивают шычепщыны мастеров Ельмирза Шаожева (1960-е годы), Магомета Абдокова (1970-е годы), Инве-ра Бастэ (2000 год), Азамата Ашибокова (2013 год) и других.
Иконографическое решение шычеп-щынов XXI века поражает фантазией мастеров и одновременно выявляет художественные и ценностные пристрастия адыгов, их ментальные характеристики. Возьмем, к примеру, эфы. Их разнообразные формы можно разделить на несколько групп: антропоморфную, зооморфную, предметно-конкретную и абстрактную. Эфы бывают в виде ружей и сабель (инструменты Заму-дина Гучева, Кима Тлецерука), стилизованных птиц и музыкальных акколад. В советское время появлялись инструменты с вырезанными пятиконечными звездами и мусульманскими полумесяцами.
Нередко украшения головки инструмента и эфов вместе со смычком составляли единую композицию, усиливая представление о шычепщыне как об объекте декоративно-прикладного искусства. За-мудин Гучев неоднократно создавал изящные инсталляции, навешивая шы-чепщын и адыгские трещотки на циновку, выполненную в виде мужской фигуры в башлыке. При этом мужская фигура улавливалась и в форме хордофона. Колки, вставленные в круглую головку, ассоциировались с глазами воина. На уровне «опущенных рук» размещались два стилизованных пистолета (эфы). Ножка инструменты была выполнена в виде стрелы с мощным наконечником. Сама стрела, опущенная вниз, ассоциировалась с танцевальным движением ног, поднятых
на носки. «Говорящей» могла быть и сама форма корпуса инструмента. Некоторые умельцы делают ее очень узкой, наподобие кинжальной, и при этом головке и шейке шычепщына придается узнаваемая форма рукояти кинжала. Такой инструмент, например, был создан в 2013 году Темболатом Керефовым.
Таким образом, в определенный исторический период (конец 80-х годов XX в. - первое десятилетие XXI в.) шы-чепщын фигурирует в культуре не столько как музыкальный инструмент, сколько как предмет декоративно-прикладного искусства. Подобный тип реконструктивной технологии можно рассматривать в рамках компенсаторики сложной саморегулирующейся системы, какой является традиционная музыкальная культура. Визуальную эстетизацию инструмента можно рассматривать как некий переходный период, нацеленный на возвращение шычепщына из небытия, придание ему внешне привлекательных свойств для последующего перевода (перехода) внимания к его звуку и музыке. Так, большая партия инструментов, изготовленная для учебного процесса в Адыгейской республиканской детской школе искусств, уже лишена какой-либо декоративности.
Постфольклорные характеристики шычепщына. Если фольклор обнаруживает онтологическую связь с повседневностью, то постфольклор, сменив среду обитания, «уйдя» из деревни (аула) в город, из пространства жилого помещения (хачеща) или двора на сцену клубов, Домов культуры, приобрел зрителя как нового коммуниканта, поменял способ воспроизведения и восприятия музыки и всего музыкального действа.
В «постфольклорном» шычепщы-не в основном сохранились фольклорные жанры, включая обрядовые мелодии, исполняемые для слушания. Современные шычепщынао осваивают старинные танцевальные наигрыши и аккомпанементы к историческим песням, гъыбзэ [14], учатся
петь и играть на инструменте одновременно. Особенностью постфольклорного шычепщына стала его обращенность к современному фольклору турецких адыгов как к музыке отчасти потерянного прошлого, что проецируется на шкалу как научных приоритетов, так и художественной практики. Современная сцена, равно как и современная адыгская свадьба, не обходятся без мелодий турецких адыгов.
Все четыре аспекта, выделенные С. Неклюдовым по отношению к понятию «фольклорная традиция» («субстанциальный», «структурный», «технологический», «прагматический») [15], как таковые сохранились в постфольклоре, но изменились качественно. Субстационные характеристики (картина мира, концепты, символы, образы) изменились качественно, а архаизмы для адыгского этнического большинства малодоступны или недоступны вовсе как из-за нарушенных традиционных связей, так и в силу образования. Структурный аспект, характеризующийся морфологической организацией фольклорных текстов, отмечен процессами редукции, нарушения целостности, значительными коммуникативными и когнитивными потерями. Такой же трансформации подверглись способы коммуникации (технологический аспект). Хранение, передача и воспроизводство сообщений происходит в основном с помощью технических средств (аудио и видео записи). Специфическое функционирование (прагматический аспект) сужает пространство бытования шычепщы-на до немногочисленных городских хаче-щевых собраний с ограниченным числом участников-исполнителей.
Соотнесение шычепщына и исполнительства на этом инструменте с постфольклором становится важной процедурой для определения будущего адыгской музыкальной культуры. В нем отчетливо просматриваются два направления, каждое из которых достаточно отчуждено от архаичного фольклора. Первое связано с фоль-
клоризмом, основными характеристиками которого являются технические формы хранения и трансляции традиции (аудио и видеозапси), использование модернизированного двухструнного шычепщына (термин З. Гучева), ограничение репертуара рамками традиционных танцевальных мелодий и аккомпанирования песням. Именно это направление отчетливо проявляется в Адыгее, равно как и тенденция к его институизации через организацию фольклорного отделения в Адыгейской республиканской детской школе искусств, музыкальных собраний с представлением лучших музыкантов-исполнителей.
Второе направление, характерное для Кабардино-Балкарии, тяготеет к созданию академического исполнительства, использованию нетрадиционных инструментов, увеличению числа струн до 4-6-и, замене струн из конского волоса на металлические, письменные и технические формы хранения и трансляции музыки, включение в репертуар академической музыки, усилению потребности в авторской музыке для шычепщына. Нам представляется, что развитие второго направления более продуктивно для фольклористической культуры, так как оно использует ресурс профессионального искусства и в этой форме имеет больше шансов воздействия на массовую аудиторию. По аналогии с профессиональным танцевальным искусством, заметно и позитивно влияющим на повседневную и праздничную культуру адыгов, можно ожидать, что академическое развитие шычепщына будет также активно и положительно влиять на распространение этого инструмента в сельской среде. В этом случае постфольклор станет не просто стадиально следующим этапом развития фольклора, но может также обогатить современный фольклор, уйти обратно в село, содействовать массовому распространению шычепщына, «переформатированию» его общественно значимых функций. Реалистичность такого рода прогноза обуслов-
лена еще и тем, что в Адыгее существует всего два города, контраст между селом (аулом) и городом весьма условный. Формула «заиграет (запоет) город - заиграет (запоет) село» «срабатывает» как для музыкальных инструментов, так и для отдельных танцевальных жанров и песен.
Современный шычепщын как явление постфольклорной культуры имеет свою собственную логику развития и свое предназначение, которое не ограничивается ролью «возродить» инструмент и «вернуть» его в сельскую повседневность. «Постфольклорная» субстанция, обретенная в инструменте и благодаря ему может сохраняться так долго, как долго будет существовать потребность в такого рода этническом идентификаторе. Социальное поле (П. Бурдье), в котором функционирует современный шычепщын, свободно для такого этнического символа, относительно легкого и удобного в освоении, имеющего «героический» шлейф
прошлого (шычепщын - инструмент нарт-ских героев). В символическом конфликте с гармоникой современный шычепщын выигрывает потому, что он связан с прошлым и имплицирован к самым различным жанрам, в том числе архаичным (обрядовые песнопения, нартские пщынат-ли). В современной социальной жизни шычепщын функционирует и как этнический знак, и как элемент символической системы, «изображающий» творческую элиту этноса. Декоративно-эстетическая функция инструмента служит важным мостиком в приобщении к нему массового зрителя-слушателя, готового не только созерцать и оценивать искусство мастеров-изготовителей, но и понимать создаваемые им музыкальные тексты.
Когнитивная составляющая предложенного материала может стать основанием для проведения сравнительного анализа исполнительства на смычковых хор-дофонах в регионе.
Примечания:
1. Дончев С. Писмеността на прабългарите и славянската азбука // Исторически пре-глед. 1971. № 2. С. 96-109.
2. Семакова И.Б. О проблемах развития традиционных смычковых хордофонов финно-угорских и соседних с ними народов. URL: http://www.kantele.ru/istoria/ stat-i-i-materialy/o-proWemah-razvitiya-tradicionnyh-smychkovyh-hordofonov-finno-ugorskihi-i-sosednih-s-nimi-narodov/
3. Bachmann W. Die Anfäge des Streichinstrumenten Spiels. Leipzig, 1964. P. 106.
4. Левин С.Я. О музыкальных инструментах адыгейского народа // Ученые записки Адыгейского научно-исследовательского института. Т. VII. Майкоп, 1068. С. 96-108.
5. Шу Ш.С. Адыгские народные музыкальные инструменты // Культура и быт адыгов. Майкоп, 1976. Вып. 1. С. 129-171.
6. Хараева Ф.Ф. Традиционные музыкальные инструменты и инструментальная музыка адыгов: дис. ... канд. искусствоведения. М., 2000.
7. Кагазежев Б.С. Адыгский народный музыкальный инструмент шичепшин // Культура и быт адыгов. Майкоп, 1988. Вып. 7. С. 230-253.
8. Соколова А.Н. Кому играть на шичепшине? // Адыгейская правда. 1988. 27 апр.
9. Соколова А.Н. О чём поведал шичепшин // Эхо = Джэрпэджэжь. 1992. № 3. С. 6.
10. Соколова А.Н. Отчего печален шичепшин Аслана Меретукова // Эхо = Джэрпэджэжь. 1992. № 3. С. 8.
11. Соколова А.Н. Адыгский шычепщын в контексте мировой культуры // Материалы к «Энциклопедии музыкальных инструментов народов мира». СПб., 2003. Вып. 2. С. 100-114.
12. Неклюдов С.Ю. Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. URL: http:// www.ruthenia.ru/folklore/nekludov3.htm
13. Утегалиева С.И. Звуковой мир музыки тюркоязычных народов // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2010. Вып. 4. С. 237-242.
14. Гъыбзэ - песни-плачи, аутентичное название большого корпуса сольно-бурдонных песен адыгов. Подробнее о гъыбзэ см. Ашхотов Б.Г. Традиционная адыгская песня-плач (гъыбзэ). Нальчик: Эль-Фа, 2002. 236 с.
15. Неклюдов С.Ю. Указ. соч.
References:
1. Donchev S. Writing in the Bulgarian and Slavic alphabet // Historical overview. 1971. No. 2. P. 96-109.
2. Semakova I.B. On the problems of development of the traditional stringed chordophones of Finno-Ugric peoples and peoples neighboring them. URL: http://www.kantele.ru/ istoria/stat-i-i-materialy/o-proWemah-razvitiya-tradicionnyh-smychkovyh-hordofonov-finno-ugorskihi-i-sosednih-s-nimi-narodov/
3. Bachmann W. Die Anfage des Streichinstrumenten Spiels. Leipzig, 1964. P. 106.
4. Levin S.Ya. On musical instruments of the Circassian people // Scientific Notes of Adyghe Research Institute. V. VII. Maikop, 1068. P. 96-108.
5. Shu Sh.S. Adyghe folk musical instruments // Culture and life style of the Circassians. Maikop, 1976. Iss. 1. P. 129-171.
6. Kharaeva F.F. Traditional musical instruments and instrumental music of the Circassians: Diss. for the Cand. of Art Studies degree. M., 2000.
7. Kagazezhev B.S. Adyghe folk musical instrument shichepshin // Culture and lifestyle of the Circassians. Maikop, 1988. Iss. 7. P. 230-253.
8. Sokolova A.N. Who should play shichepshin? // Adygheyskaya pravda. 1988. April, 27.
9. Sokolova A.N. What shichepshin told / Echo. 1992. No. 3. P. 6.
10. Sokolova A.N. Why Aslan Meretukov's shichepshin is sad // Echo. 1992. No. 3. P. 8.
11. Sokolova A.N. Adyghe shychepshin in the context of world culture // Materials for the «Encyclopedia of musical instruments of peoples of the world.» SPb., 2003. Iss. 2, P. 100-114.
12. Nekludov S.Yu. Folklore and postfolklore: structure, typology, semiotics. URL: http: // www.ruthenia.ru/folklore/nekludov3.htm
13. Utegalieva S.I. Sound world of the music of Turkic peoples // Bulletin of Adyghe State University. Ser. Philology and the Arts. Maikop, 2010. Iss. 4, P. 237-242.
14. Gybze - lament songs, authentic name of a large body of solo-bourdon songs of the Circassians. More about gybze you can find in Ashkhotov B.G. Traditional Circassian mourning song (gybze). Nalchik: El-Fa, 2002. 236 pp.
15. Nekludov S.Yu. The mentioned work.
