Философско-историческая концепция Периклиса Яннопулоса (1870-1910) Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 7. ФИЛОСОФИЯ. 2005. № 2

ИСТОРИЯ ЗАПАДНОЙ ФИЛОСОФИИ

O.E. Петрунина

ФИЛОСОФСКО-ИСТОРИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ПЕРИКЛИСА ЯННОПУЛОСА (1870-1910)

Периклис Яннопулос, оригинальный греческий мыслитель начала XX в., — фигура малоизвестная за рубежом, но у себя на родине его имя приобретает все более широкую популярность. Рост интереса к его идеям можно связывать с подъемом патриотических и националистических движений в современной Греции, вызванным в свою очередь боязнью растворения греческой нации в Европейском союзе.

Идеи П. Яннопулоса подтолкнули художественную интеллигенцию к поиску национальных корней в литературе и искусстве, они стали своеобразным кредо целого поколения греческой интеллигенции, получившего название «поколение 30-х». Кроме того, они оказали влияние на развитие национального самосознания у представителей политической элиты. Высказанные П. Ян-нопулосом взгляды на дальнейшие пути и перспективы развития страны сыграли важную роль в складывании у греков идеологии этноцентризма, которая способствовала общественно-политическому развитию страны первой четверти XX в.

Нельзя сказать, чтобы Яннопулос был в последующие годы совсем забыт: несколько раз предпринимались попытки издания собрания его сочинений1. Однако его жизнь и деятельность пока не стали предметом серьезного исследования. Это отчасти объясняется тем, что Яннопулос не принимал активного участия в общественной жизни: он не был профессиональным политиком, не вступал в общественные организации, не прославился на поле боя. Другая причина — неполнота сохранившегося его литературного наследия. Незадолго до смерти Яннопулос сжег все свои рукописи. Поэтому его литературное наследие состоит из двух изданных при жизни книг, нескольких десятков статей, опубликованных в большинстве случаев под псевдонимами, что не всегда дает возможность точно установить авторство, а также писем, хранящихся в частных архивах.

Периклис Яннопулос родился в 1870 г. в городе Патры, втором по величине промышленном и культурном центре тогдашней Греции, в семье, имевшей тесные связи с греческим национально-освободительным движением и гордившейся своими ви-

зантийскими корнями. Первые семнадцать лет жизни Яннопулос провел в Патрах, которые покинул для того, чтобы продолжить образование в Афинах. В восемнадцать лет он отправился в Париж, где больше посещал не университет, а богемные салоны. Но такая беззаботная жизнь продолжалась недолго: когда Янно-пулосу было двадцать лет, умер его отец, и семья больше не могла обеспечивать его деньгами. Теперь молодой человек наконец обратился к учебе, но на этот раз ему помешали проблемы со здоровьем. Он покинул Париж, так и не начав учиться.

В 1893 г. Яннопулос вернулся в Грецию. Возвращение в родные края и благоприятный климат восстановили его здоровье и подняли настроение. Он обратился к литературной деятельности и быстро зарекомендовал себя как талантливый журналист и переводчик. Небольшие гонорары, помощь брата, а впоследствии покровительство богатых меценатов — вот источники его существования. По своему образу жизни он по-прежнему оставался «свободным художником». Таким же свободным остался он и в личной жизни: долгие романтические отношения с художницей Софией Ласкариду так и не привели к семейному союзу.

Литературную деятельность Яннопулос начал, публикуя переводы модных европейских писателей и небольшие собственные художественные произведения в литературных газетах и альманахах. Но вскоре в его настроениях неожиданно произошел поворот: он совершенно утратил интерес к иностранным авторам и обратился к изучению греческой культуры. Он обнаружил интерес к древнегреческим авторам, неотъемлемой частью его жизни стали прогулки и экскурсии по историческим местам. Все это способствовало формированию собственных взглядов вначале на художественную культуру, а затем и на историю и политику. Важным фактором, определившим его идейную переориентацию, стала заложенная еще в детстве система ценностей, которую в юношеском возрасте он пытался интуитивно отринуть.

К 1899 г. относятся первые публикации Яннопулоса по эстетике. Постепенно его идеи переросли эту узкую область и выстроились в целую философско-историческую концепцию. Наибольшее число его публикаций в периодике относится к 1903—1904 гг. В это время вышли его программные статьи «К греческому возрождению», «Ксеномания», «Греческая линия и греческий цвет», ставшие своего рода апробацией тех идей, которые впоследствии были развиты Яннопулосом в его книгах. Характерно, что уже в это время он принципиально различал свое литературное творчество и произведения общественно-политического характера, в которых высказывал свое видение исторической судьбы греческой нации. Если первые он подписывал романти-

ческими псевдонимами вроде Лотос или Аполлоний, то под вторыми часто ставил свое настоящее имя или псевдоним Неоэллин.

После 1904 г. его произведения практически исчезли с газетных и журнальный полос. В это время он был занят подготовкой своих книг «Новыш дух» (1906) и «Воззвание к всегреческой общественности» (1907). После выгхода второй книги Яннопулос почувствовал глубокое разочарование: ему казалось, что силы потрачены напрасно, что его идеи не нашли должной поддержки в обществе. Революция 1909 г. хотя и привела к притоку свежих сил в греческую политику, но пошла по иному пути, нежели задумышал Яннопулос. В это время им все чаще овладевала мысль о самоубийстве: он рассказывал друзьям о том, каким способом покончит с собой. Самоубийство П. Яннопулоса 10 апреля 1910 г. было истолковано его окружением как последняя попытка подтолкнуть греческое общество к национальному возрождению: отныне сам Яннопулос становился его символом.

Вопреки распространенному мнению о том, что новогреческое возрождение, воплощением которого стало создание независимого греческого государства, следует связывать с эпохой Просвещения, Яннопулос считал, что оно еще не наступило и никакого отношения к Просвещению, будь то в западном или «натурализованном» виде, не имеет. Расхождение Яннопулоса с общепринятой точкой зрения объясняется тем, что он не отождествлял национальное возрождение с формированием национального самосознания, которое назытал национальным пробуждением. По его мнению, национальное пробуждение — это лишь предварительная стадия новогреческого возрождения. Но и она еще не наступила. Поэтому сам Яннопулос направил все свои усилия на то, чтобы «пробудить» своих соплеменников. С этой целью он разработал целую программу действий и философски обосновал ее. Для того чтобы лучше понять концепцию Яннопулоса, необходимо рассмотреть ключевые понятия, которыми он оперирует.

Фундаментом всех теоретических построений Яннопулоса являются его представления о греке. Прежде всего, Яннопулос отметает все сомнения относительно непрерывности развития греческой нации с древнейших времен до наших дней. Все греческие общественные науки второй половины XIX в. занимались доказательством этого положения. Но для Яннопулоса оно являлось постулатом: грек — «единый, нераздельный, единосущный и неизменный» во все времена, начиная с мифических5. Возможно, уверенность в истинности этого положения вселяли в Яннопулоса его собственные византийские корни. Так или иначе, здесь мы впервые сталкиваемся с его отказом от доказательства собственных утверждений, которым читатель должен просто ве-

рить. Соответственно сам когнитивный процесс переводится из области знания в область веры6. Вообще все работы Яннопулоса ставят своей целью не научное обоснование новогреческого возрождения, а убеждение публики в его необходимости. В этом случае более действенными оказываются не рациональные, а эмоциональные аргументы.

Подобным образом Яннопулос рассуждает и о природе грека. Он ставит знак равенства между понятиями «грек» и «человек». Человек, согласно Яннопулосу, — это высшее животное, в котором земля достигает своего самосознания. Греческая земля — еще одно важнейшее понятие Яннопулоса — породила грека. Но поскольку греческая земля «самая кроткая и человеколюбивая», то именно она и породила настоящего человека4. В свое время (1951) Д. Везанис, считавший себя продолжателем начатого Ян-нопулосом дела, полагал, что мысль о порождении грека его землей отчасти созвучна антропогеографии Ф. Ратцеля5. Нам это замечание кажется не совсем верным: «земля» у Яннопулоса включает в себя не только природу, «земля» — это и ее древние боги, таинственные непознаваемые силы. Таким образом, «земля» — это некоторый аналог русского понятия почвы. Именно поэтому человек и мог появиться только в Греции и ни в каком другом месте с похожими природными условиями. Здесь находится еще одна точка, в которой рассуждения Яннопулоса прямо переходят из области знания в область веры.

Связь грека со своей землей в большей степени культурная, нежели биологическая. Яннопулос допускал возможность включения в число греков иностранцев. Например, у немецкого принца Оттона, посаженного на греческий престол в 1830 г., была возможность положить начало национальной монархии, но он не смог ее осуществить. Для этого Оттону следовало жениться на гречанке, а их дети, воспитанные в греческой культуре, положили бы начало новой греческой аристократии. Но если включение отдельных иностранцев в греческую культуру вполне реально, то создание другими народами подлинной культуры немыслимо. В случае если греки погибнут, иностранцы не смогут достичь культуры их уровня даже на греческой земле.

Утверждение Яннопулоса о неизменности грека следует понимать применительно к антропологическому типу, который, по его мнению, не претерпел никаких изменений, а также к национальной психологии и моральным устоям. Однако при том что ядро греческой культуры оставалось неизменным, с течением времени грек претерпевал культурную эволюцию. Пика своего развития грек достиг в классическую эпоху: если архаический грек просто человек, то классический — это совершенный человек, равный богам.

Любопытно, как Яннопулос обозначает общность греков. Для этого он использует сразу несколько терминов. Слово «народ» он употребляет редко и преимущественно в двух случаях: либо применительно к современному ему греческому обществу с размытым, по мнению Яннопулоса, национальным самосознанием, либо применительно к негреческим, «низшим» народам. В обоих случаях слово «народ» имеет некоторый уничижительный оттенок. Еще реже и в его узкоспециальном значении Яннопулос использует слово «племя». Чаще всего единство греков обозначается с помощью слов «эллинизм», «нация» и «раса». Слово «эллинизм» он использует в традиционном значении — это общность греков всего мира, понимаемая прежде всего как общность культуры. Иначе обстоит дело с «нацией» и «расой». В ряде случаев они выступают как синонимы, но иногда противопоставляются. «Раса», наиболее употребительный термин у Яннопулоса, всегда обозначает единство греков во времени и пространстве. «Нация» же в ряде случаев обозначает только эллади-тов — греков, живущих на территории новогреческого государства, а также само это государство. Надо сказать, что Яннопулосу, в отличие от многих его современников, писавших на расовые темы, не свойственно биологизировать понятие «раса». Для него имеет значение прежде всего культурное единство, а биологические характеристики расы столь малозначительны, что он практически о них не пишет. Его тяга к биологическому лексикону — скорее дань моде, нежели показатель биологизации общественных процессов. У Яннопулоса нет разработанной концепции развития наций (или рас) по подобию биологического организма. В связи с этим характеристика его взглядов как расистских была бы необоснованной примитивизацией. Как справедливо отмечает А.М. Руткевич, «было бы в высшей степени антиисторично считать всех тех, кто в конце XIX века расширительно толковал термин "раса", законченными расистами»9.

Нация и раса, согласно Яннопулосу, обладают своим характером и моральными устоями, которые обеспечивают их жизнеспособность. Греческая нация обладает не только положительными качествами, ей свойственны два порока — зависть и раздор, ведущие нацию к саморазрушению. Этого не происходит благодаря наличию некоего ядра, организующего начала, которое Яннопулос называет «клеткой», но не описывает, в чем его суть. Нация наделена своей судьбой. Судьба греческой нации определяется ее особым предназначением — гуманизацией ойкумены (т.е. ее окультуриванием). Но уникальность предназначения греческой расы (нация и раса в данном случае выступают как синонимы) не дает ей никаких преимуществ по сравнению с другими расами. Борьба между расами за выживание определяется их интересами,

силой духа и мощью оружия. В этой борьбе греческая раса теоретически может и погибнуть.

Важнейшее и уникальное достижение эллинизма — это выработка греческого идеала и его реализация. Сущность греческого идеала — красота7. Красота — один из основных принципов греческой религии, которую создал совершенный человек классической Греции. Это высшая религия ойкумены, ее трехчленный символ — Прекрасное, Истинное, Доброе. Практический смысл этой религии — вечное движение вперед к гуманизации, т.е. эллинизации ойкумены. Его реализация началась в эпоху Александра Македонского и продолжалась в Византийской империи.

Но то состояние, в котором пребывает современное ему греческое общество, Яннопулос считает далеким от идеала совершенного человека и высшей расы. В маленьком греческом государстве, где проживают далеко не все греки, господствует «дух лавочников», совершенно чуждый национальным интересам. Государство заботится об интересах не всей нации, а лишь малой ее части. Общественная жизнь лишена всякого порядка. Искусство в упадке. В таких условиях греческая раса не в состоянии исполнять свое главное предназначение — нести свет высшей культуры человечеству. Более того, само существование греческой расы находится под угрозой: на исконные греческие территории претендуют славяне, а духовная культура греков подавлена европейскими ценностями. Причина этого — в упадке национального самосознания. С этой точки зрения греки пребывают в своего рода летаргическом сне. Чтобы спасти положение, необходимо пробудить нацию. Суть этого пробуждения состоит в подъеме национального сознания до такого уровня, чтобы каждый грек не только осознавал свою принадлежность к высшей расе, имеющей великое предназначение, но и был готов к активным действиям ради осуществления греческого идеала. Эта мобилизация должна охватить не только граждан греческого государства, но всю вообще греческую расу. Именно такой смысл вложил Яннопулос в название своей второй книги — «Воззвание к всегреческой общественности».

Пробуждение нации является необходимым условием выживания нации и ее возвращения к исполнению своей великой миссии. Но само исполнение этой миссии в современных условиях под силу лишь истинно греческому государству. Настоящее греческое государство должно руководствоваться национальным принципом во всех сферах своего функционирования. Его первоочередная задача — не только обеспечить развитие нации внутри государства, но и освободить находящихся под иноземным игом соплеменников. После того как все это будет осуществлено, станет возможно подлинное возрождение греческой расы, которая

вернет себе роль оплота цивилизации и станет во главе культурного, политического и экономического развития человечества. Таким образом, предложенная Яннопулосом программа национального возрождения должна была осуществляться в три этапа:

1. Подъем национального самосознания с общенациональной мобилизацией.

2. Создание подлинно национального государства.

3. Превращение греческой расы в гегемона развития человечества.

Национальное возрождение у Яннопулоса — это синоним «Великой идеи»8, которая таким образом оформилась в конкретную политическую программу. Рассмотрим подробнее каждыш из ее этапов.

Национальное пробуждение должно начаться с революции во всех областях духовной жизни. Поскольку в нынешнем бедственном положении эллинизма виноваты сами греки и никто другой, то эта революция должна совершиться внутри греческой нации и должна быть направлена не против конкретных людей, а против антинационального духа, заразившего все сферы общественной жизни. Эта революция, «восстание Прекрасного против Безобразного»9, изменит отношение греков к самим себе и к действительности. Безобразное (в буквальном смысле) наследие эпохи турецкого ига и западного влияния будет отброшено, чтобы освободить место греческому идеалу прекрасного. Средство совершения этой революции — просвещение. Ее главная движущая сила — образованная молодежь, которая легче впитывает новые идеалы1 и социально более активна, чем другие группы. Но поскольку антинациональная система образования не в состоянии справиться с этой задачей, то Яннопулос готов был встать во главе этого дела. По каждому из семнадцати направлений духовной революции он собирался издать отдельную книгу — своего рода руководство к действию. Первым шагом в этом направлении он считал свои уже опубликованные работы. Но он понимал, что спасти нацию в одиночку невозможно. Залог успеха планируемой им революции — в ее массовом характере. Поэтому Яннопулос оговорил издание своих последующих работ особым условием. Он собирался публиковать их, только если само греческое общество выскажет потребность в этом: книги должны были бы высылаться только тем, кто подаст личную заявку на них. Для Яннопулоса это означало не просто подписку, а своего рода инициацию: подписчики таким образом должны были выразить согласие с идеями автора и готовность претворять их в жизнь.

Еще раз подчеркнем, что, по Яннопулосу, просвещение и европейское Просвещение XVIII в. в идейном плане сильно различались. На этом настаивал и сам Яннопулос. И все же,

отрицая сами основы Просвещения, Яннопулос, сам того не подозревая, усвоил ряд его фундаментальных идей, которые наложили отпечаток на его теоретические построения. Прежде всего это само понятие нации, формирование которого завершило европейское Просвещение. Кроме того, вполне в духе Просвещения Яннопулос полагал, что просветительская работа может изменить внутренний мир человека и целого народа, что человека можно перевоспитать, а приобщение к культуре поднимает его на более высокую ступень развития. Но в отличие от просветителей Яннопулос не считал природу всех народов одинаковой, и поэтому варварство для него — не историческая ступень развития, а имманентное свойство западных рас. Ведь сколько ни бились греки над их окультуриванием, они так и остались варварами. А созданная западным миром цивилизация — это псевдоцивилизация, в ней нет подлинно человеческих ценностей, ее крупнейшие мыслители говорят о ее саморазрушении10. Тем не менее победа духовной революции произойдет в результате длительной и упорной идеологической борьбы.

Национальное самосознание Яннопулос традиционно основывает на «трех китах» — исторической традиции, вере и языке. Однако трактовка первых двух значительно отличается от той, которая была заложена греческим Просвещением, а в отношении третьего Яннопулос, судя по всему, так и не пришел к определенному мнению. Но в любом случае как язык, так и вера и история для Яннопулоса важны не как объективно существующая реальность, а как искусственно конструируемая часть национального самосознания. И конструироваться все три его компонента должны таким образом, чтобы внушать греку чувство единства его истории, веры и языка.

Историческая традиция в понимании Яннопулоса многопла-нова: она включает в себя собственно историю, а также художественную культуру и систему образования. Истории Яннопулос уделяет чрезвычайно много внимания. И это не праздный интерес: история, по его мнению, закладывает фундамент понимания не только современного ему греческого общества, но и самой сущности грека и эллинизма. А без этого никакое национальное возрождение невозможно. Неверное представление об истории — причина всех бед современного греческого общества. Поэтому история — важнейшее звено грядущей духовной революции, только с ее помощью можно изменить представления грека о самом себе.

История, по мнению Яннопулоса, существует в двух ипостасях: как объективная последовательность событий и как писаная история. Но если греческая историческая наука опиралась на первую, то для Яннопулоса важнее вторая, хотя в идеале они

должны совпадать. Вся греческая историческая наука, сформировавшаяся под знаменем романтизма, стремилась к открытию новых фактов, которые подтверждали бы величие греческой культуры и непрерытность развития греческой нации. Но для Яннопулоса оба этих тезиса не нуждаются в доказательствах с помощью частных фактов. История должна заниматься не изысканием новых фактов, а интерпретацией общего процесса развития нации. До сих пор такая интерпретация, по мнению Яннопулоса, проводилась неправильно, и это дало ему основания утверждать, что нет ни одного достойного греческого историка. Иными словами, история — это не наука, а элемент идеологии и инструмент пропаганды. История — это фундамент национальной мобилизации.

Поскольку истинная греческая история еще не написана, то Яннопулос взял на себя труд наметить общие линии ее интерпретации. Основные принципы написания настоящей греческой истории были высказаны Яннопулосом в статье «К греческому возрождению» (1903), а в обеих его книгах много места занимает изложение национальной истории, построенное на этих принципах. В уже написанных исторических трудах Яннопулос видит два серьезных изъяна, которые лишают их всякой ценности. Во-первых, историки, как правило, сосредоточиваются на изучении какой-либо одной эпохи, теряя, таким образом, целостное восприятие исторического процесса. Во-вторых, и иностранные и греческие историки писали свои книги, ориентируясь на ход развития западных государств и полностью игнорируя греческие реалии. Чтобы исправить эти недостатки, Яннопулос выдвигает два принципа, на основе которых должна писаться греческая история. Во-первых, исследование греческой истории должно проводиться на основе совокупного рассмотрения всех эпох, и в первую очередь современности. В противном случае это будет не история, а всего лишь хроника. Во-вторых, вся греческая история должна опираться на глубокое знание особенностей грека. Яннопулос признает заслуги европейских историков в отношении изучения греческой античности. Но современный грек иностранцам не известен, поэтому все их выводы поверхностны и безосно-вательны11.

Греческую историю Яннопулос начинает с мифической эпохи, когда происходит формирование грека-человека. Античную эпоху он рассматривает бегло, поскольку она в некоторой степени описана историками. Античность — это своего рода подготовительный этап истории, когда формируется сам грек и его идеал. Подлинно национальная история для Яннопулоса начинается с эпохи Александра Македонского, когда эллинизм приступает к выполнению своей особой миссии — гуманизации ойкумены.

Сам факт наличия этого особого предназначения придает истории в понимании Яннопулоса телеологический характер: у нее есть не только прошлое, но и будущее. Особое значение имеет фигура самого Александра. Это символ пространственно-временного единства греческой расы, которому Яннопулос приписывает величайший политический ум. Александр — центральная фигура всей греческой истории. Это и есть тот юноша на белом коне, подражая которому Яннопулос хотел умереть молодым. Некоторые европейцы — «франки», как их презрительно называет Яннопулос, — сомневаются, был ли Александр вообще греком. Для Яннопулоса это покушение на самое святое, но привести рациональные аргументы в защиту своей точки зрения он не может. Читатель опять-таки должен просто верить ему.

Византийский период — ключевой для понимания всей греческой истории. Именно он в наибольшей степени был извращен европейскими историками, описывавшими Византию как «царство тьмы». На самом деле они хотели таким способом затушевать превосходство византийцев над европейцами и свою ненависть к ним. В результате европейцы заставили греков верить в свое собственное превосходство и подражать себе. Но подлинная Византия — это мировая христианская держава, созданная греками для более полного осуществления своей исторической миссии. Она была создана греками, использовавшими в своих целях римлян и их политические формы, т.е. имперское устройство. Римляне были лишь орудием в руках греков. Вообще европейские историки уделяют римской истории незаслуженно много внимания, поскольку все величие римлян объясняется греческими заимствованиями. В Византии были созданы идеальные условия для развития греческой расы и других народов. Это произошло благодаря гармоничному сочетанию национального и религиозного начал в управлении государством. Как справедливо замечает современный греческий исследователь А. Данос, Яннопулос не был первым, кто положительно оценил роль византийского периода в греческой истории, но его апология Византии стала кульминационной точкой в дискуссии о ее исторической роли, имевшей место в Греции в XIX в.12

Однако титанический труд по «очеловечиванию варваров» на протяжении стольких столетий утомил и ослабил эллинизм и сделал его легкой добычей сначала крестоносцев, а потом турок. Этому способствовало и нарушение гармонии между национальным и религиозным началом в поздней Византии: Церковь стала приобретать слишком большую власть. Такое положение было законсервировано в эпоху турецкого ига, когда Церковь стала единственной легальной организацией христиан. Более того, султаны предоставили Церкви полномочия и в области гражданского

управления. Особое положение Церкви обусловило ее двойственную роль в развитии нации: с одной стороны, она спасла греков от полного исчезновения, а с другой — совершенно подавила в них национальное самосознание.

Такая ситуация была на руку европейцам, которые быши рады падению Византии, ибо перед ней они чувствовали свою неполноценность. Чтобы вновь не попасть в культурную, а может, и политическую зависимость от греков, европейцы стремились законсервировать такое состояние греков. В это время начинается активное проникновение в греческую среду европейских идей, внушающих грекам их подчиненное положение по отношению к Европе. Три наиболее типичных фигуры греческого общества той эпохи — монах, учитель и купец — стали проводниками этих идей. Они призышали своих соплеменников к терпению и послушанию: если греки будут хорошо себя вести и следовать указаниям европейцев, то европейские великие державы как-нибудь облегчат их положение. В это время грек превращается в «ромея». В слово «ромей» Яннопулос вкладывает исключительно уничижительный смысл. Он ни разу не употребляет его в отношении византийцев, хотя именно византийцы и назышали себя ромеями. Ромей — это выродившийся грек. Ромей утратил свое национальное самосознание, пропитался пагубными европейскими идеями, потерял способность к самостоятельному мышлению и действию. Став ромеями, греки выпустили из рук свою собственную судьбу, вместо того чтобы повелевать судьбами других народов.

Отрицательное отношение к «ромею» и «ромейскости» бышо широко распространено тогда в греческом образованном обществе. Например, известный этнограф Н. Политис также связышал самоназвание «ромей» с упадком греческого национального самосознания, поскольку ромеями в османское время (вслед за византийской традицией) называлось все христианское население империи. Вернув себе древнее имя «эллин», греки сбросили с себя «лохмотья ромейскости»13. Однако уже среди современников Яннопулоса зародилась и уходящая корнями в народное сознание другая трактовка ромейскости, ставшая впоследствии господствующей. Косвенно ей способствовала и яннопулосовская интерпретация греческой истории, поднимавшая статус ее византийского периода. Ромей стал рассматриваться как более высокая ступень эволюции грека по сравнению с древним эллином. Кроме того, ромей — необходимое звено непрерытной греческой традиции. Поэтому возрождение нации возможно только при ориентации на ромейскость: абсурдно было бы пытаться возродить греческий мир IV в. до н.э. Одним из первыгх такую позицию открыгто занял выдающийся греческий поэт К. Паламас17.

Уничижительное отношение к ромейскости — одно из слабых мест всей яннопулосовской конструкции: выбросив ромея за рамки прогрессивного развития эллинизма, Яннопулос создал лакуну в исторической традиции. Осознавая всю важность традиции для национального возрождения, Яннопулос в то же время уничтожил ее последнее звено и превратил таким образом всю свою программу в утопию. Его понимание ромейскости лежало в русле новогреческого просвещения, на борьбу с идеями которого он потратил столько сил. Именно за «интеллигентское», далекое от народа, истолкование ромейскости критиковали Яннопулоса последующие теоретики духовного возрождения нации. Обуржуа-зиванием аристократической формы «Великой идеи» назвал программу национального возрождения Яннопулоса социолог Д. Ца-конас15.

Негативное отношение Яннопулоса к ромейскости было в значительной степени обусловлено его религиозными взглядами. Поиски религиозной идентичности греков всегда ставили их в затруднительное положение: если даже считать православие национальной греческой религией, то как соединить его с античным язычеством? В попытке совместить обе религии древнегреческая философия была названа одной из двух важнейших составляющих христианства. С этим фактически согласилась и Церковь, введя преподавание философии в духовных школах и позволив изображать в храмах Платона и Аристотеля (правда, без нимбов). Но Яннопулоса такое решение не устраивало: оно принижало роль язычества по сравнению с христианством. Кроме того, он как никто другой остро чувствовал наднациональный характер христианства, который в его интерпретации превращался в антинациональный. Более приемлемое решение было предложено дядей Яннопулоса М. Херетисом: он рассматривал христианство в качестве новой фазы развития древнегреческой религии, которая приняла новые формы, сохранив свою сущность. Православие в его изложении приобретает вид sui generis монотеистической модификации древнегреческого политеизма: христианство, по его мнению, сохранило не только многие языческие ритуалы греков, но и, по сути, языческий пантеон, лишь придав божествам другие имена: богиню Афину сменила Богородица, Посейдон «перевоплотился» в св. Николая, крылатый Гермес — в архангела Михаила и т.п. Таким образом, новая по форме религия сохранила национальный греческий характер19.

Но Яннопулосу и этого было мало: он меняет даже саму постановку вопроса. Если его предшественники ломали голову над тем, как «подогнать» язычество под стандарты православия, то он счел, что это христианство должно приспосабливаться к религии древних греков, которая на самом деле и есть единствен-

ная высшая религия человечества. Что же касается христианства, то не оно создало греков, а наоборот: греки создали христианство, заимствовав при этом еврейскую монотеистическую идею. Но греки использовали христианство, эту религию «второго сорта», не для себя самих, а для варварских народов: доступная всем народам религия быша призвана стать организующим началом государства, которое будет нести этим народам свет греческой культуры. Христианство, как и римская государственность, — это лишь средство создания мировой державы греков. Таким образом, надо говорить не о ромеизации и христианизации греков, а об эллинизации римлян и христианства. Но наступил момент, когда унифицирующая сила христианства обратилась против самих греков, нивелировав их национальное чувство. «Как христиане вы затеряны среди других чудовищных народов. Но как греки можете выделиться и спастись»17. Именно поэтому Церковь в глазах Яннопулоса — главный враг национального возрождения после «франков». Но он не призытает к ее уничтожению, Церковь должна быгть реформирована таким образом, чтобы занять минимальное место в общественной жизни. Особенно гневно выступает Яннопулос против ядра Церкви — монашества, призывающего народ к терпению и отвлекающего его от борьбы за национальный идеалы1. На самом деле церковная реформа, нанесшая серьезный удар по монашеству и поставившая Церковь в зависимость от государства, уже быша осуществлена в Греции в 1830-е годы. У Яннопулоса к ней двойственное отношение: с одной стороны, он считал ее недостаточно радикальной, а с другой — осуждал разрыв отношений с Константинопольским патриархом, в котором видел символ единства эллинизма.

Терпимое отношение Яннопулоса к Церкви в значительной степени вынужденное: он понимает, что не так-то просто заставить народ сменить веру. Тем не менее в более отдаленной перспективе Яннопулос планирует реформировать не только церковную организацию, но и сами основы религии. Христианство будет преобразовано в некое неоязычество: греки вновь станут поклоняться Матери-земле и ее богам. В основу новой веры будет положен древнегреческий троичный символ (Прекрасное, Истинное, Доброе), но если античность прошла под знаком Афины, а Средние века — Святой Софии, то символом новой эры станет Афродита. Почему была избрана именно эта богиня — не очень понятно: концепцию Яннопулоса философией любви никак не назовешь. Сам он объясняет свой выбор, исходя из этимологии имени Афродиты: греческая нация должна возродиться как пено-рожденная богиня. Вообще рассуждения Яннопулоса по вопросам веры почти всегда поверхностны: с христианским богословием он знаком весьма приблизительно, как, впрочем, и с религией древних греков. По сути дела, Яннопулос — атеист, в провозглашае-

3 ВМУ, философия, № 2

мой им новой вере господствуют абстрактные принципы, сформулированные человеком, но нет места Богу. Вслед за Аристотелем, философом, пользующимся у него наибольшим уважением, Яннопулос отрицает загробную жизнь, а бессмертие души признает лишь в коллективной форме — в виде национального духа. Существование Церкви он допускает только ради общественного блага — эта идея была заимствована им у ненавистных «франков». Антихристианские настроения Яннопулоса раз и навсегда лишили его популярности среди верующего населения, которое и поныне составляет оплот националистических идей. К этому добавим, что как раз в те годы, когда Яннопулос выступил со своей программой, в Греции начиналось религиозное возрождение, связанное с именами митрополита Эгинского Нектария и архимандрита Евсевия Матфопулоса. Отталкивая от себя Церковь, Яннопулос тем самым замыкал возможность осуществления своей программы узким кругом интеллигенции и атеистически настроенными слоями городского населения.

Размышления Яннопулоса о третьей составляющей национального самосознания — языке — пришлись на время бурных дискуссий в греческом обществе по языковому вопросу. За филологическими баталиями вся страна следила напряженнее, чем за дебатами в парламенте, сами языковые споры принимали политический характер: филологический радикализм ассоциировался с политическим. Суть вопроса сводилась к определению магистральной линии развития греческого языка. Все были согласны в том, что современный греческий язык происходит от древнегреческого, но одни предлагали законсервировать ориентацию языка на афинский диалект — письменный язык культуры классической эпохи, они называли себя сторонниками кафаревусы — языка, очищенного от вульгаризмов и иноязычных заимствований. Другие же считали, что в этом случае неизбежен разрыв между письменным и разговорным языком, и поэтому выступали за пересмотр норм письменного языка в соответствии с разговорной речью — димотикой.

Для Яннопулоса языковой вопрос не имел такого значения, как историческая традиция и вероисповедание, поэтому он долгое время оставался в стороне от филологических споров и, судя по всему, так и не стал строгим сторонником ни одной из двух позиций. Для Яннопулоса имело значение прежде всего сохранение исторического единства языка, неважно в какой форме. С этой точки зрения он склонялся к кафаревусе, на которой и написано большинство его работ. Но он понимал также и то, что кафаревуса не может долго существовать в неизменном виде в качестве живого языка. Это приводило его к мысли о необходимости придания димотике статуса письменного языка18. Однако последовательным димотикистом он не стал из-за некоторых

идейных расхождений с лидерами этого движения. В частности, он критиковал одного из столпов димотикизма, Я. Психариса, за то, что тот, во-первых, недооценивал классическую языковую традицию и опирался на «вульгарную» ромейскость, а во-вторыж, сводил все проблемы современного греческого общества к языковому вопросу.

Пробудившейся греческой нации предстоит создать подлинно национальное государство — это второй этап яннопулосовской программы национального возрождения. Ныне существующее государство антинационально во всех своих проявлениях. Причина этого в том, что новогреческое государство изначально создавалось в противоречии с национальными принципами. Греческое государство вобрало в себя только часть населенных греками земель. В этой ситуации оно могло бы стать ядром всего греческого мира, борясь за интересы не только элладитов, но и греков диаспоры. Но этого не произошло.

В подлинно национальном греческом государстве ключевые позиции во всех областях должна занять национальная элита, рекрутированная не только в Греции, но и среди греков диаспоры. Новому государству предстоит решить три задачи: духовно объединить всю греческую расу, освободить соплеменников из-под иноземного ига и после этого взять на себя руководство национальным возрождением. Таким образом яннопулосовская программа строительства национального государства сочетала в себе оба традиционных для греческой «Великой идеи» пути ее реализации — географическое объединение греков в единое государство и перестройку внутри самого этого государства19. Но в отличие от политиков, пытавшихся реализовать внутренний путь через модернизацию экономики, как это делал, например, Х. Трикупис, Яннопулос делал упор на духовную революцию, на перестройку сознания.

После духовного, а затем и географического объединения греков государство наконец сможет приступить к выполнению третьей, самой важной задачи, являющейся третьим этапом и одновременно конечной целью всей яннопулосовской программы, — к национальному возрождению. Для греческой нации возрождение означает возвращение лидирующих позиций во всех областях человеческого развития. Греки вновь станут образцом для подражания для других, «низших» рас и вернутся тем самым к исполнению своей исторической миссии.

Таким образом, на фундаменте своей философско-историчес-кой концепции П. Яннопулос создал своего рода политическую программу. Ее идейная основа эклектична (возможно, в этом проявилось отсутствие у Яннопулоса систематического образования), в ней прослеживается влияние идей Просвещения, романтизма, философии Аристотеля, а также новых веяний в европей-

ской общественной мысли — ницшеанства и зарождающегося расизма.

Проблема оценки взглядов П. Яннопулоса в принятых ныне в исследованиях национальных движений категориях представляется довольно сложной. Слово «расизм», как было указано выше, к ним неприменимо. Можно назвать его воззрения националистическими, но это на практике означает никак не назвать их, поскольку термин «национализм» в настоящее время не имеет однозначного толкования. Наиболее приемлемой представляется их характеристика как этноцентристских. Подобная модель мышления начала складываться в Греции еще в XIX в. Заслуга же Яннопулоса заключается в том, что он первым сформулировал на ее основе программу действий и придал ей массовый и всеобъемлющий характер.

Но и этого недостаточно. Как уже отмечалось, ряд утверждений П. Яннопулоса не поддается верификации, соответственно из области знания они переходят в область веры. Это придает взглядам Яннопулоса религиозную окраску, которая усиливается его попыткой построить собственную религиозную систему.

Но на основе этой концепции ни Яннопулос, ни его последователи не смогли создать организованного политического движения. Одна из причин этого заключается в отсутствии фигуры лидера, способного повести за собой людей и навести порядок в стране.

Другая причина временного отступления этноцентризма заключается в том, что революция 1909 г. вывела на греческую политическую арену новые силы, выбравшие иной, вестерниза-торский, путь развития страны. Кроме того, возглавивший эту политику Э. Венизелос повел страну по пути реализации более узкого (прежде всего географического) понимания «Великой идеи», более близкого и понятного населению.

Можно вполне согласиться с утверждением Д. Везаниса о том, что, начиная с Яннопулоса, греческий национализм разделяется на пассивный (ебткофроаиу^) и активный (ебутато^)20. Но, несмотря на то что программа Яннопулоса в целостном виде никогда не была реализована, многие ее положения нашли единомышленников не только среди интеллигенции, но и среди политиков. Много точек пересечения с яннопулосовской программой имела концепция третьей греческой цивилизации, легшая в основу идеологии диктаторского режима И. Метаксаса в 1930-е годы. Некоторые идеи Яннопулоса, не понятые и не принятые современниками, опередили свое время: например, его мысль о необходимости общегреческой мобилизации на защиту национальных идеалов предваряла мобилизационные технологии, появившиеся в Европе в 1920—1930-е годы, а идея «понимающей истории» оказалась удивительно актуальной в конце XX в.