CC BY
17"Культурная жизнь Юга России"
38 ^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^^
№ 1 (44), 2012
цитата - Книга Бытия, сотворение мира. Безвид-ность и Пустота - два основных мотива этой части. Похоже, все вернулось к своему началу - Хаосу, когда не было ничего (вспомним, что идея цикличности заявлена уже в первых стихах Элиота).
В девятой главе образ Камня неожиданно получает новые коннотации: «слившись с камнем, художник из бесформенности / Извлекает новые формы жизни», т. е. включается тема творчества. Жизнь и творчество, по Элиоту, неотделимы, а основой того и другого является Христос.
Поэма заканчивается прославлением Света, ведь даже тьма только резче его выделяет и является напоминанием о Свете.
Поэзия Элиота внутренне драматургична. Элиота никак не назовешь лириком, более того, он постоянно в своих статьях выступал против субъективизма и лиризма, особенно романтического. Редко присутствует в его произведениях и эпическое начало (во всяком случае, в традиционном понимании), а вот философски окрашенный драматизм - это его стихия. В работе «Поэзия и драма» Элиот, по-существу, предложил свою теорию стихотворной драмы. Образцом такой драмы для него является Шекспир, так как его поэзия драма-тургична и музыкальна. А это почти «идеал драмы», хотя полностью такой идеал недостижим.
Из этого следует, что создание мистерии Элиотом было далеко не случайно. И какая же еще мистерия могла послужить эталоном для католика Элиота как не средневековая?
Религиозные символы и антиномии - это наследие средневековой культуры, глубоко впитанное Элиотом. Но в целом жанр средневековой мистерии у классика ХХ века значительно реформируется: у него нет единого простого сюжета, атмосферы чудесного, прямой дидактики. Меняется, наполняется глобальным, универсальным смыслом и понимание драматизма. Отсылки к Священному Писанию более опосредованные и зашифрованные, они пропитывают всю ткань произведения, требуя от читателя эрудиции и напряженного внимания. Мистерия «Камень» Элиота есть не прямая иллюстрация к Евангелию, а сложная философская и символическая поэма, в образах Священного Писания рассказывающая о современном мире.
Литература
1. Элиот Т. С. Назначение поэзии. Киев; М., 1997. С. 158.
2. Элиот Т. С. Стихотворения и поэмы / пер. А. Сергеев. М., 2000. С. 189.
3. Eliot T. S. Selected Verse. M., 2000. С. 188.
l. n. tatarinova. transformation of the medieval
MYSTERY GENRE IN T. S. ELioT'S woRKS («The Rock»)
The article deals with the connection between the poem «The Rock» and the medieval literature. Innovative features of T. S. Eliot's poetry are analyzed in the article.
Key words: mystery, symbol, opposition, Biblical allusions, spiritual crisis, philosophical dramatism.
Т. М. СТЕПАНОВА, М. Н. ХАЧЕМИЗОВА
ФИЛОСОФСКО-ЭСТЕТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ПОЭЗИИ И. МАШБАША: ФОЛЬКЛОРНЫЕ ИСТОКИ КОНЦЕПЦИИ ПРИРОДЫ
Фольклорные истоки концепции природы в творчестве И. Машбаша рассматриваются авторами статьи в контексте адыгской мифологии.
Ключевые слова: национальные образы мира, иберийско-кавказская мифология, реминисценции, этноэко-логия, адыгская ментальность.
Анализ фольклорных образов и мотивов природы в творчестве поэта является составной частью изучения как его собственной концепции человека, так и отразившихся в индивидуальном творчестве национальных образов мира. Это представляет собой несомненную ценность и действительную актуальность в любое время. Культурно-цивилизационные аспекты концепции взаимодействия человека и природы, особенности ее нравственно-философского, духовно-психологического осмысления в национальных культурах разных исторических эпох чрезвычайно многообразны. Рассмотрим основные аспекты философско-эстетических представлений о человеке и природе в произведениях выдающе-
гося адыгейского писателя современности И. Ш. Машбаша.
Творчество И. Машбаша, практически с самого начала достаточно свободное от идеологического диктата агитационной риторики, было в лучшем смысле слова материально, объемно, конкретно.
В художественное сознание и лирику поэта проникают мотивы свойственного фольклору пантеистического восприятия и осмысления природы, что придает его творчеству многомерность, яркую образность, ощущение генетического родства с характерным для многовековой национальной традиции мифопоэтическим восприятием мира.
Хотя творчество И. Машбаша не отличается ярко выраженными фольклорными влияниями, в
№ 1 (44), 2012
"Культурная жизнь Юга России"
его стихах наличествует мощный пласт мифологического подтекста, связанного с богатыми этническими и этноэкологическими истоками. Для философской и творческой концепции автора природа является первоосновой красоты и величия.
Термин «природа» означает нечто прирожденное, извечно существующее и всерождающее. Ее писатель чаще всего понимает как мать вещей, начало начал, источник всего сущего. Природа - не только земля, но и вся движущаяся во времени и пространстве материя; мироздание в целом, вселенная, гигантский микро- и макромир с мириадами космических тел.
Важным шагом в духовно-эстетическом освоении темы для И. Машбаша явилась мифология народов мира - бессознательная художественная переработка в народной фантазии явлений природы и истории человека и общества.
Мифология адыгских и других северо-кавказских народов имеет немало параллелей с античными мифами. По существующим у горцев космогоническим представлениям, земная твердь имеет круглую форму, окружена морем или горами. Передний мир - светлый и благодатный, соответствует понятию «здесь», а противопоставляемый ему задний мир - темный и таинственный, полный опасностей и неожиданностей, - понятию «там». Их, как и по вертикали небо, землю и подземное царство, связывает между собой стоящее на краю земли Мировое Древо (его вариант - олень с огромными ветвистыми рогами, по которым можно добраться до верхнего мира). Средством сообщения между мирами служат также чудодейственные животные, птицы, фантастические существа (кони героев, орлы, белые и черные бараны и т. д.). К этим представлениям восходит языческая вера в сверхъестественную силу дерева и священных рощ. Многие племена (абхазы, адыги, дагестанцы) поклонялись деревьям.
В адыгской мифологии главой пантеона, демиургом и первотворцом был Тха. Происхождение имени Тха от адыг. дыгъэ, тыгъэ ('солнце ) дает основание предположить, что первоначально роль первотворца принадлежала божеству солнца. Позднее функции Тха перешли к Тхашхо. Для мифологических представлений кавказско-иберийских народов характерна персонификация солнца и луны, других небесных светил. На Кавказе распространены мифологические сюжеты о божествах (покровителях, хозяевах) рек, озер, морей, горных вершин и иных природных объектов; а также об «охотничьих божествах», без согласия которых охотник не может получить добычу. Бытуют легенды о том, что у диких зверей есть «хозяева» - лесные существа, которые пасут и доят оленей и туров. К числу охотничьих божеств относятся грузинские Очопинтре, Дали, абхазский Ажвейпш, адыгский Мезитха, (вытеснивший ранее почитавшуюся богиню охоты Мезгуаши) и др.
Со временем эти охотничьи мотивы слились с аграрными и космогоническими представлениями. Хороводы и песнопения о погибшем охотнике, исполняемые ежегодно на ранневесенних празднествах, посвящались обновлению и пробуждению плодоносящих сил природы.
С громом и молнией были связаны боги кузнечного ремесла (грузинский Пиркуши, абхаз-
ский Шашвы, адыгский Тлепш). По всему Кавказу распространены легенды о корове или быке, посланном божеством-покровителем скота в селение и отдавшем себя в добровольную жертву этому божеству. Почитались и древние божества-покровители земледелия, плодородия и урожая (адыгский Тхагаледж и др.).
Пласт мифологических представлений проявляется в эпосе и фольклоре. Возникнув в глубокой древности, Нартский эпос народов Северного Кавказа и абхазов, грузинский эпос об Амирани несли на себе отпечаток различных исторических эпох. Подвиги эпических героев олицетворяют явления природы, повторяемость природных циклов, ротационный характер движения небесных светил. Рвется из подземного мира нарт Сосруко, похороненный заживо, каждой весной раздаются его стоны. В день его ухода в подземный мир просыпается природа: земля освобождается ото льда, появляются ручьи - слезы Сосруко. Нартские герои совершают подвиги, приносящие счастье людям и процветание природе. Нарт Ашамез вместе с Батразом и Сосруко идет в подземный мир, чтобы вызволить прекрасную Ахумиду и отнять у дракона свою чудодейственную свирель, игра на которой пробуждает природу ото сна, прогоняет зиму, которая царит над миром, пока свирель находится у дракона [1].
Воспитанный в условиях гор и лесов, в постоянной необходимости защищать свой кров от нашествий и междоусобиц, закалялся народ. Войны и невзгоды, высокое чувство чести и достоинства, постоянная потребность в проявлении мужества и стойкости требовали спартанского воспитания молодых, чему, в понимании горцев, способствовала охота. Тысячелетние обычаи и традиции с молоком матери передавались ребенку. «Адыгейские женщины, - писал в XV веке Интериано, -разрешаются от бремени на соломе, желая, чтобы она служила первым ложем новорожденному, затем несут его к реке и там купают, не обращая внимания на мороз» [2]. Есть свидетельства тому, что, если рождался мальчик, в первый день его держали на воздухе, дав ему в руки нож, кинжал или стрелу, чтобы был хорошим воином. Клали медвежий клык в люльку новорожденного, чтоб он вырос сильным и крепким, как этот зверь.
Выдающийся адыгский просветитель Хан-Гирей (1808-1842) писал о глубокой органической связи горцев с природой: «С трех лет мальчики играли в охоту. Адыги рано привлекали детей к труду. С семи лет мальчики пасли лошадей. Впервые ребенок оставался один на один с природой. Он слышал гул в горах, шум ветра, треск, вой диких зверей - волков и шакалов - резкий голос ночных птиц. Ночная тьма приковывала подростка к скале, и он лихорадочно сжимал в руках лук и стрелу - единственную поддержку своего спасения. Радостно видел он утреннюю зарю, лучи солнца» [3].
Природа для адыгской ментальности «и храм, и мастерская». В истории селекции хорошо известны так называемые старинные черкесские сады (народные мастера садоводства удивительным образом облагораживали дикие сорта яблок, груш, алычи, фундука, грецкого ореха). До наших дней у адыгов почитаются священные рощи, поляны,
40 "Культурная жизнь Юга России"
№ 1 (44), 2012
некоторые деревья, в изобилии обвешанные разноцветными ленточками и лоскутками. Хотя в лирике И. Машбаша крайне редки прямые цитаты, реминисценции и аллюзии из области адыгской мифологии и нартского эпоса, его концепция природы имеет глубокую внутреннюю связь с чувством природы у горцев и с европейской, перенятой через посредство русской культуры, натурфилософией.
Нечто подобное мы в той или иной форме встречаем и в своеобразном народно-этическом кодексе адыгов «адыгэ хабзэ». Древние адыги на интуитивном уровне ощущали, что гармония является не просто сочетанием частей предмета, а самой монолитной вещью в ее пропорциональности и соразмерности, во внутреннем сцеплении и уравновешенности с другими вещами.
Поэтическому миру И. Машбаша созвучно представление о душе человека, которая гармонична, потому что гармоничен видимый и слышимый нами мир. Предки адыгов считали, что красота благотворно влияет на здоровье и ее нужно использовать в деле врачевания - духовного и телесного. Больным для облегчения недугов и страданий предписывали слушать музыку, исполняемую на народных инструментах. В полном соответствии с этим представлением на протяжении веков был весьма распространен обычай под названием чапщ, суть которого заключалась в том, чтобы музыканты-инструменталисты, певцы и танцоры посещали раненого воина и исполняли музыкальные произведения, тем самым отвлекая от физических страданий, заглушая боль, крики и стоны.
Очищение души и восстановление сил посредством внешней гармонии совершенно необходимы для нормальной жизнедеятельности человека. Древние адыги считали, что люди могут и должны жить в естественном согласии с природой, являющейся их союзником, помощником, советчиком. Необходимо вносить в свою жизнь мерность и гармонию, подражать космическому целому, строгому порядку, установленному в мире: законосообразности и соразмерности, по адыгской этноэкологии, также следует учиться у первообраза всякой красоты и гармонии - великой природы. В соответствии с этими эстетическими идеями горские народы Кавказа разработали систему воспитания и самовоспитания, цель которой - достижение совершенства и счастья. Древнее эстетическое познание и почитание природы у разных народов, в том числе и у горцев Кавказа, было своеобразным гимном мирозданию.
Адыгской народной философии, педагогике и эстетике не присущ прямой культ красоты природы; сложилась, скорее, интуитивная концепция ее практической необходимости и целесообразности. Однако можно утверждать, что в мифологии, эпосе, сказочной и несказочной прозе, драматургии, семейных и календарных обрядах, народной лирике адыгов многое сродни концепциям антич-
ных философов. Это заметно в растительных и животных мотивах шедевров декоративно-прикладного искусства, обнаруженных при археологических раскопках древних курганов, и в простейших, но искусных предметах повседневного быта (культура и эстетика жилища; детали домашней утвари, костюма, лошадиной упряжи), и в профессиональном искусстве.
Для И. Машбаша деревья - пример совершенного союза между «своей почвой» и безупречной «верностью своему назначению», совокупный образ того «дерева жизни, от которого некогда отпал человеческий род. Поэтому столь многочисленны в поэзии призывы - внять благой вести, исходящей от деревьев, принять как истину их укорененность в земле и устремленность в небо, это двойное притяжение, которым распрямляется нравственная природа человека» [4].
Хочу быть самой первою пирогой,
Нашедшей неизвестные края.
Бочонком для вина или порогом,
К которому всегда идут друзья.
Хочу вдруг загореться ярким светом
И чью-то душу щедро обогреть.
Дай бог мне, как деревья, жить на свете
И, как деревья, стоя умереть [5].
Другим важным компонентом природного пространства для И. Машбаша является образ гор. Гора в адыгской мифологии выступает в качестве распространенного варианта трансформации мирового древа; воспринимается как образ мира, модель вселенной, в которой отражены все основные элементы и параметры космического устройства.
Гора находится в центре мира, там, где проходит его ось:
Не думал я, что так земля огромна,
Не думал я, что так она добра.
Не думал я, что за ущельем темным,
За сотней гор - сто первая гора [6].
Для И. Машбаша гора - это еще и та высокая, недосягаемая планка и шкала, мерило истинных ценностей, которыми определены основные рубежи в жизни поэта.
Литература
1. Очиаури Г. А., Сургуладзе И. К. Мифология кавказско-иберийских народов // Мифы народов мира: в 2 т. Т. 1. М., 1980. С. 603-607.
2. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVII в. М., 1998. С. 59.
3. Хан-Гирей С. Черкесские предания //Адыгские писатели-просветители XIX в. Краснодар, 1986. С. 98.
4. Эпштейн М. К. «Природа - мир, тайник вселенной». М., 1992. С. 120.
5. Машбаш И. Ш. Мой шар земной. М., 1980. С. 27.
6. Там же. С. 131.
t. m. stepanova, m. n. khachemizova. philosophical and aesthetic system of i. mashbash's poetry: folklore sources of the nature's conception
The authors of the article consider folklore sources of the nature's conception in I. Mashbash's works in the context of Adygei mythology.
Key words: national images of the world, Iberian-Caucasian mythology, reminiscences, ethnoecology, Adygei mentality.
