CC BY
93
дискуссия
журнал научных публикаций
ЩЩГ
Е. Ю. Шестакова, канд. филол. наук, доцент,
кафедра теории и истории литературы,
Северный (Арктический) федеральный
университет
им. М. В. Ломоносова,
г. Северодвинск, Россия,
ФИЛОСОФИЯ ПЕЙЗАЖА В РОМАНЕ И. С. ШМЕЛЁВА «ЛЕТО ГОСПОДНЕ»
Пейзаж, «изображение природы, внешнего мира, открытого пространства»1, является одним из важнейших аспектов образного отражения мира в искусстве. В художественном произведении пейзажные образы, насыщенные духовно-философским и нравственным смыслом, позволяют автору раскрыть собственное представление о человеке и мироздании, выразить глубинные основы человеческого бытия. Природоописания способствуют выявлению сущности человеческого характера и индивидуальности, и в этом смысле они неотделимы от душевных и духовных переживаний героев. Подобный пейзаж, воссоздающий взаимосвязь и взаимообусловленность человека и мира, является одним из структурных элементов поэтики романа И. С. Шмелёва «Лето Господне» (1948).
Описание чувств главного героя — семилетнего Вани — к окружающему миру, явившееся творческой =
установкой автора, определило богатство и сложность пейзажных образов и мотивов произведения, обусловило разнообразие используемых писателем стилистических приемов и средств художественной изобразительности. И. С. Шмелёв, художник с обогащенным чувством света, обладавший переходы цвета и полутонов, «текучесть» особой чувствительностью в восприятии природного явления («золотисто-розовый», формы, звука, запаха, атмосферы, движе- «бело-зеленый», «сине-желтый», «дымно-ния, особое внимание уделяет сенсорному голубоватый»), призван передать изменения
В художественном произведении пейзажные образы, насыщенные духовно-философским и нравственным смыслом, позволяют автору раскрыть собственное представление о человеке и мироздании, выразить глубинные основы человеческого бытия.
компоненту в оценке пейзажа персонажем. Так, образ льда, реализуемый через систему цветовых эпитетов («зелено-голубой», «синий», «свинцовый»), приемов оксюморона («остренький холодочек»), сравнения («будто постный лимонный сахар»), олицетворения и плеоназма («острые глыбы стреляют стрелками по глазам»), включающих использование приемов микропоэтики — ассонанса и аллитерации («крепше ледок скрипится», «хрупая по хрустящим ледышкам»), отмечен присутствием широкой палитры органов чувств героя. Использование метафорических глаголов («взлетает снег»), синонимических объединений («скрип-хруст»), сравнений («стал как толченые орехи, халва халвой»), звуковой лексики («хрустевший снег», «скрипит снежком») определяет сложность восприятия снега персонажем книги. Описание ощущений семилетнего Вани — зрительных, обонятельных, осязательных — позволяют автору запечатлеть мир природы во всей его самоценности. Мотив света, обогащенный синестезией («зелено-золотистый свет»), пронизанный сложным импрессионистическим началом, передающим
№ 1 (42) ЯНВАРЬ 2014
ДИСКУССИЯ !
журнал научных публикаций
душевного состояния персонажа, отразить «пейзаж души».
Окружающая природа, находящаяся в неразрывном слиянии с человеком, олицетворяемая и одушевляе- -мая, становится принципом раскрытия психологических особенностей возраста героя. Детское мировосприятие, наполненное ощущением красоты и радости жизни, проявляется в изображении «усатых, жи- = вых» звезд, которые «бьются, колют глаз», издают «морозный, гулкий» звук, «певучий звон» и «треск», смотрящей задумчиво коровы, «живой» рыбы и скворца, описании «жавороночка», «неслышно проживающего» в своем «доме». Сквозной образ золотого света, преображающего будничную реальность, когда в «золотом саду... золотятся яблоки», «и сыплются золотые капли с крыши, сыплются часто-часто, вьются как золотые нитки», «золотое и голубое утро», раскрывает взгляд маленького героя, любующегося окружающей природой. Многочисленные звукоподражания, отражающие определенные состояния природы («.Кап. кап-кап. кап. кап-кап-кап ... Засыпая, все слышу я, как шуршит по железке за окошком, постукивает сонно, мягко — это весеннее, обещающее — кап-кап.») или кипение жизни («. воздух-то какой легкий, птички поют, выводят свои коленца: зяблики, ще-голки, чижи ... — фити-фити-фью-у ... чулки-чулки-паголенки!») помогают автору раскрыть мир, увиденный глазами ребенка.
Мироощущение маленького героя, осмысляющего неотделимость своей жизни от природного бытия, неразрывно связано с постоянным круговоротом времен года и православного годового цикла. Лето Господне — это обозначение природного и церковного года, и в то же время знак проявления Божественной благодати. Так, детское сознание отмечает в узнаваемых реалиях земного бытия присутствие вечности. Природа и человек в философской системе Ивана Шмелёва
Окружающая природа, находящаяся в неразрывном слиянии с человеком, олицетворяемая и одушевляемая, становится принципом раскрытия психологических особенностей возраста героя.
Природа, являющаяся жизненной основой человека, наполненная всеми красками бытия, обретает в романе особый смысл как время духовной встречи с Богом.
представляют собой нерасторжимое единство как явленное откровение Божественного духа. Вся земля включена в круг христианских праздников, когда на Масленицу «снег маслится», в день Крещения вода становится «крещенско-бо-гоявленской», «смоет нечистоту», «душу освятит», «телеса очистит», на Троицу земля — «именинница», поэтому на ней нельзя работать, так как Господь «идет по всей земле» и ее благословляет.
Природа, являющаяся жизненной основой человека, наполненная всеми красками бытия, обретает в романе особый смысл как время духовной встречи с Богом. Перед проносимой иконой Богородицы «никнут березы золотыми сердечками, голубое за ними небо», «и петух, и куры, и воробьи, и тревожно мычащая корова, и голуби на кулях овса» — все «изменилось с Нею и стало храмом». В предпасхальное время герой видит и ощущает всем сердцем: «Необыкновенные эти дни — страстные. Христовы дни. Мне теперь ничего не страшно: прохожу темными сенями — и ничего, потому что везде Христос»2. В Пасхальный день веточка тополя таинственно преобразуется в «масличную ветку, которую принес голубь праведному Ною», сам тополь в этот праздник видится «особенным — духовым». Береза на Троицу — «Святая, Божья», ее ветки «заглядывают в окно, словно хотят молиться». Герой-ребенок, привязанный к земной природе и наделяющий ее безусловной ценностью (отсюда такое внимание к свойствам восприятия, которые позволяют запечатлеть мир во всей его самоценности), в то же время прозревает в ней высший смысл. Образ неба в романе обретает особое духовное значение как символ Царства Божьего, пространство жизни души после физической смерти («Та жизнь подходит, небесная. Я стараюсь думать, что папашенька не совсем умрет, до какого-то срока только . будет там, где-то, поджидать нас. И все мы уйдем туда, когда придет срок»). Мотив
дискуссия
журнал научных публикаций
звездного неба в тексте реализуется через непосредственно усматриваемое божественное начало, в сознании героя звезда, увиденная им в Рождественскую ночь, связывает давно прошедшее время, отраженное в Библии, и настоящее переживание («Где же она, та давняя звезда, которая волхвам явилась? Вот она: над Барминихиным двором, над садом! Каждый год — над этим садом, низко»). И в этом смысле голубой цвет обретает символико-религиозное значение, указывая на непостижимость и величественность тайны Божественного творения.
В романе «Лето Господне» пейзаж становится «величиной, включающей в себя сверхэмпирические ассоциативно-символические смыслы»3. Символический план образа золотого света, пронизывающего почти все природоописания, позволяет прочитать произведение как изображение духовных основ бытия человека. Так в романе «закрепляется тип одухотворенного, «божественного» пейзажа, который условно может быть назван «духовным» или «теологическим»4.
Контаминированный характер повествования, представляющий собой сочетание точек зрения ребенка и взрослого автора, позволяет раскрыть духовно-нравственную ценность природы через воспоминания зрелого рассказчика. Образы-воспоминания («теплый, словно весенний ветерок», «голубая лужа», «солнце, разлившееся в воде») предстают живыми и яркими, воскрешенными памятью автора, над которой не властно время. По словам И. А. Ильина, «читая его (И. С. Шмелёва — Е. Ш.), чувствуешь подчас, будто время вернулась вспять, будто живет и дышит перед очами исконная Русь, ее душа»5. Память становится особым механизмом воскрешения, а слово, увековечивающее прошлое, превращается в средство преодоления смерти. Мотив памяти, реализуемый в тексте с помощью системы глаголов («помню», «слышу», «вижу») и синтаксических единиц с семантическим компонентом «воспоминание» («Как давно это было!», «Далекий день!», «Доселе вижу, из дали лет»), вводит в пейзажные описания ностальгические переживания взрослого рассказчика. Состояние райской первозданной гармонии
Природа воссоздается автором как неотъемлемая часть увековеченного высокого, опоэтизированного образа России.
ребенка и мира природы сменяется описанием чувственных ощущений зрелого повествователя, пронизанных грустью и ощущением утраты. «Невидное яблоко», встреченное «не в родной стране», его «сладковатый и сочный дух» включает механизм ассоциативной памяти, вызывает образ «маленького сада» ушедшего детства, обостряет ощущение экзистенциального одиночества человека, усиленного изгнанием. Мотив сада в тексте неразрывно связывается с трагизмом бытия человека, отделившегося от родины, с разрушенным и разграбленным миром. Воспоминания о русской природе, на лоне которой прошли детские годы, становятся для взрослого автора способом преодоления неостановимого течения времени, обретения выхода к Вечности.
Таким образом, изображение природы, заключающей в себе всю красоту и полноту жизни, а также земного бытия, представленного в своих вечных основах, становится воплощением философской концепции пейзажа И. С. Шмелёва в романе «Лето Господне». Природа воссоздается автором как неотъемлемая часть увековеченного высокого, опоэтизированного образа России. Ощущение писателем своей изолированности, осознание окончательности разлуки с Родиной придает пейзажным полотнам особую ностальгическую напряженность и лирическую пронзительность. ^
1. Гусев В.И. Пейзаж // Краткая литературная энциклопедия. М.: Просвещение, 1971. С. 602.
2. Шмелев И. С. Соч.: в 2 т. Т. 2. М.: Худож. лит., 1989. С. 282.
3. Иванова Н. Д. Содержание и принципы филологического изучения пейзажа // Филологические науки. 1994. № 5-6. С. 77.
4. Платонова О. А. И. С. Шмелев и А. П. Чехов: творческий диалог: автореф. дис. . канд. филол. наук. Тверь, 2008; Эпштейн М. Н. «Природа, мир, тайник вселенной.»: система пейзажных образов в русской поэзии. М., 1990.
5. Ильин И. А. О тьме и просветлении. Книга художественной критики: Бунин, Ремизов, Шмелев. М.: Скифы, 1991. С. 140.
