CC BY
76
УДК 130.2
Р. Р. Вахитов
ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ Н.С. ТРУБЕЦКОГО В ЕЕ СВЯЗИ С СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИЕЙ Г. ТАРДА
Одним из малоисследованных истоков философии культуры теоретика евразийства Н.С. Трубецкого является социологическая концепция Г. Тарда. Трубецкой, заимствуя аппарат концепции Тарда (учение о подражании), переосмыслил ее и превратил в орудие критики европоцентризма и про-грессизма.
Ключевые слова: Н.С. Трубецкой, Г. Тард, евразийство, культура, подражание, открытие, европоцентризм, прогресс.
N. S. Trubetskoy’s philosophy of culture in its connexion with the sociological theory of G. Tarde.
RUSTEM R. VAKHITOV (Bashkir State University, Ufa).
One of scantily known sources of the philosophy of culture belonging to N.S.Trubetskoy, a theorist of Eurasianism, is G. Tarde’s sociological theory. Trubetskoy, who borrowed the apparatus of his conception (imitation theory) from Tarde, reconsidered it and made it a tool of crititism of Eurocentrism and progressism.
Key words: Trubetskoy N. S., Tarde G., Eurasianism, culture, imitation, invention, Eurocentrism, progress.
1. Истоки евразийской философии культуры Н.С. Трубецкого
В поисках истоков учения о культуре Н.С. Трубецкого современные исследователи евразийства, как правило, обращают свой взор к русской философии, и прежде всего к концепции поздних славянофилов («неославянофилов»), видя в ней предтечу евразийской теории в силу антизападнического характера и той, и другой. Так, общим местом является проведение параллелей между идеями «России и Европы» Н.Я. Данилевского и «Европы и человечества» Н.С. Трубецкого [1]. При этом мало кого смущает, что Трубецкой в своих трудах практически не ссылается ни на книгу Данилевского, ни на труды кого-либо из поздних, да и ранних славянофилов. К примеру, в «Европе и человечестве» не только нет ни одного упоминания работы Данилевского и самого его имени, но Трубецкой даже не использует его терминологию, скажем, такой концептуальный термин Данилевского, как «культурноисторический тип». И вообще Трубецкой не пользуется классификацией культур Данилевского, выработанной на основе методов биологии [3]. Объединение народов в единую цивилизацию по признаку генетического родства языков, свойственное Данилевскому, было глубоко чуждо евразийцам; Трубецкой, напротив, доказывал, например, что славянства как единой цивилизации нет. Зато Трубецкой прямо цитирует французского социолога Габриэля Тарда и, более того, берет за основу понимание культурной ценности, созданное Тардом,
и его концепцию трансляции культурных ценностей («подражания»). Тем не менее, нам неизвестны работы сколько-нибудь заметных российских специалистов по евразийству, которые поставили бы вполне резонный вопрос о степени зависимости концепции культуры Трубецкого от соответствующей концепции Тарда. Можно достоверно утверждать, что самые известные специалисты по евразийству, работы которых наиболее часто цитируются исследователями в этой области, данную проблему практически проигнорировали. Причиной тому, возможно, некоторая двусмысленность ситуации: ученый, который утверждал, что западная культура совершено чужда культуре России и что культурные ценности Запада не могут быть перенесены в аутентичном виде в Россию, вдруг... отталкивается от идей западного же мыслителя (ирония по поводу этой ситуации сквозит уже в одном из первых отзывов на книгу Трубецкого, принадлежавшем перу П.Н. Савицкого [4, с. 141]). Автор этих строк, правда, никакого парадокса и, значит, почвы для иронии здесь не видит: Трубецкой так творчески переосмыслил теорию культуры Тарда, что это может как раз служить примером того, как инородная ценность, будучи перенесенной в пространство другой культуры и адаптируясь к этому пространству, полностью изменяет смысл и значение. Но как бы то ни было, проходить мимо темы влияния Тарда на евразийство Трубецкого мы не имеем права, если хотим выработать объективный взгляд на истоки евразийства.
ВАХИТОВ Рустем Ринатович, кандидат философских наук, доцент кафедры философии и методологии науки, факультет философии и социологии (Башкирский государственный университет, Уфа). E-mail: [email protected] © Вахитов Р.Р., 2011
2. Эволюционистская концепция культуры Г. Тарда: открытие первично, подражание вторично.
Габриэль Тард (1843-1904) - французский философ, социолог, психолог, криминалист, создавший своеобразную теорию культуры, которая оказала огромное влияние на Трубецкого. Теоретик евразийства высоко оценивал Г. Тарда, называл его выдающимся ученым, который, застав социологию на уровне древней астрологии, превратил ее в науку1, хотя при этом он и упрекал французского ученого в общей для всех западных ученых тяге к стереотипам европоцентризма и прогрессизма: «Крупнейший европейский социолог прошлого века... Габриэль Тард в своих общих воззрениях на природу социальных процессов и на методы социологии подошел к истине, пожалуй, ближе, чем другие. Но страсть к обобщениям и стремление сейчас же после определения элементов социальной жизни дать картину всей эволюции «человечества» погубили и этого остроумного исследователя...» [6, с. 63]. Более того, Трубецкой, хотя и с некоторыми оговорками, характеризовал себя как последователя Тарда: «... мы примыкаем в целом ряде важных пунктов к социологическим учениям Тарда, тем не менее в его теории нам приходится вводить некоторые весьма существенные поправки» [Там же].
В чем же Трубецкой был последователем Тарда, а в чем критиковал его и творчески развивал?
Главным в учении Тарда была концепция подражания [5]. Подражание господствует в природе в виде повторения. В неживой природе повторение приобретает вид законов природы вроде закона всемирного тяготения, который заставляет тела всякий раз совершать одни и те же движения, например, планеты двигаться по эллипсообразным орбитам. В живой природе - это размножение организмов, благодаря которому они воспроизводят себя каждый раз в новом поколении. Задача науки - правильно найти элементарные объекты, которые подвержены повторениям, и степень зрелости науки и состоит в том, чтобы от первичных грубых обобщений перейти к взгляду на мир как на бесчисленное количество систем, состоящих из этих объектов. Например, пока биология рассматривала просто жизнь, она еще не поднялась над уровнем натурфилософии. Когда в ней появилось понятие «вида», т. е. совокупности животных или растений, которые могут скрещиваться между собой, т. е. воспроизводить, повторять себя, она стала наукой. Но подлинной революцией стало открытие клетки, которое представило все живые организмы как колонии клеток.
Однако повторяющиеся ряды могут сталкиваться друг с другом, и тогда их элементы вступают в борьбу. Тард называл это противоположением. Таким противоположением в неживой природе является взаимное притяжение тел в согласии с законом всемирного тя-
1 Здесь Трубецкой повторяет слова Тарда из «Социальных законов».
готения, в живой природе - борьба между видами и между особями, а также и тех и других с суровыми условиями окружающей среды, которую Дарвин назвал борьбой за существование. Одним из результатов этой борьбы становится приспособление. Благодаря приспособлению борьба рядов повторяющихся явлений не всегда заканчивается их взаимоуничтожением, а иногда приводит к гармоничному соединению. Например, борьба центростремительной силы и силы тяготения приводит к их компенсации, в результате чего планеты удерживаются на своих орбитах, а борьба за существование видов растений и животных приводит к тому, что некоторые особи наилучшим образом приспосабливаются к существующим условиям и, повторяя себя в потомках, фиксируют необходимые для выживания признаки.
В сущности, приспособление у Тарда есть залог эволюции. Здесь нельзя не заметить влияние на Г. Тар-да взглядов Г. Спенсера - популярного во второй половине XIX в. философа-позитивиста, который наиболее фундаментальным законом природы и общества считал эволюцию. Планеты Солнечной системы достигли наилучшей конфигурации друг относительно друга и относительно Солнца, иначе говоря, эволюционировали от хаоса к порядку благодаря приспособлению множества векторов силы притяжения. Животные и растения прошли путь от древних, ископаемых к современным благодаря приспособлению к меняющимся условиям окружающей среды. Приспособление представляет собой элемент творчества в природе (хотя, конечно, бессознательного, поскольку речь у Тарда не идет о том, что природа - разумное существо, способное к целенаправленным действиям), тогда как повторение помогает сохранить наилучшие плоды этого «творчества».
Те же законы действуют в сфере культуры, и, если наука об обществе - социология (которую Тард понимал весьма широко и включал в ее состав проблематику лингвистики, этнографии, психологии и т.д.) хочет действительно стать наукой, ей нужно их открыть и описать. Этой науке следует начать с разрушения натурфилософских «заблуждений» об обществе как о суперорганизме или носителе коллективного сознания («гения народов»). В действительности, по Тарду, общество не что иное, как простая совокупность разумных индивидов, т. е. в реальности существуют лишь индивидуальные сознания. Но если бы их ничего не связывало, это не было бы обществом. Их связывает то, что в сознании каждого из индивидов находятся одни и те же культурные ценности (понятия, слова языка, правила нравственности, произведения искусства, технические новшества и т.д.). Эта связь и превращает индивидов в общество. Передаются они при помощи подражания, которое есть аналог повторения в мире культуры. Любому роду деятельности - духовной или физической - люди обучаются через подражание, начиная от говорения и кончая живописью. Ребенок,
учась говорить, подражает взрослым, художник, рисуя картину, подражает канону школы, к которой он принадлежит. Но ряды, создаваемые подражанием - Тард их называл «подражательные лучи», могут сталкиваться друг с другом. Иначе говоря, в сознании индивида могут столкнуться стремление подражать одной культурной ценности и одновременно - совершенно противоположной (например, стремление копить богатство, как большинство людей в буржуазном обществе, и евангельская проповедь бедности). Между двумя ценностями начинается борьба - аналог противоположения в природе; Тард назвал это логической дуэлью. Если в сознании индивида победила одна ценность, это еще не значит, что дуэль завершилась, начинается борьба между этими ценностями в сознании разных индивидов, при этом общество раскалывается на противоположные партии, начинаются споры, конфликты, войны.
Борьба может закончиться либо уничтожением одной из ценностей или обеих, либо приспособлением их друг к другу. В результате их комбинирования рождается качественно иная, новая ценность. Происходит это в сознании индивида, который отличается от других способностью к такому комбинированию. Тард называет такое создание новых ценностей открытием (другой перевод - «инновация»), а людей, которые имеют способности к этому, - изобретателями. В сущности, перед нами понимание творчества, которое предвосхищает структуралистскую и постструктуралистскую философию, что, впрочем, неудивительно, если вспомнить, что идеи Тарда оказали ощутимое влияние на Ф. де Соссюра.
Подобно тому как приспособление в неживой и живой природе - залог эволюции, «открытие» в истории культуры, по Тарду - залог прогресса. Прогресс и состоит в накоплении культурных ценностей, открытий, которые распространяются в обществе в результате подражания и по мере этого порождают - через логические дуэли - новые открытия. Прогресс, по учению Тарда, в конце концов приведет к возникновению единой общечеловеческой цивилизации, в рамках которой «высшие» европейские ценности (пацифизм, либеральная демократия, капитализм) распространятся среди всех народов, постепенно стерев различия между ними. Однако Тард далек от мнения, что прогресс предопределен и что существуют некие законы развития всего человечества, которые заставляют его переходить от этапа к этапу. Тард считает это метафизическим пережитком и критикует основателя позитивизма Огюста Конта за то, что он все-таки не смог от него избавиться (имеется в виду, что Конт утверждал существование трех стадий развития человечества). По Тарду, никакого человечества и общечеловеческой культуры пока не существует, ведь общество и культура возникают лишь тогда, когда отдельные индивиды вступают в общение, начинают воспроизводить общие культурные ценности, т. е. осуществлять подражание. За счет расширения круга людей, которые подражают
одним и тем же ценностям, расширяются общество, культура и приближается идеал общечеловеческой цивилизации, но пока она не возникла (напомним, что Тард жил и творил во второй половине XIX - самом начале ХХ в., когда человечество действительно было разобщено и коммуникации между народами и цивилизациями были очень слабыми).
Итак, для Тарда в силу его приверженности концепции эволюции или прогресса первичным было открытие, а подражание - вторично. Благодаря открытиям осуществляется прогресс культуры. Отсюда вытекает и концепция элитаризма, которая свойственна социально-политическому учению Тарда, и связанная с ней критика либеральной демократии (Тард принадлежал к лагерю французских консерваторов и своеобразно развивал взгляды, идущие от Ж. де Местра и А. де Токви-ля [7]). Изобретателей, создателей новых культурных ценностей Тард ставил выше, чем подражателей, обычных людей, способных лишь воспроизводить и распространять эти ценности. В росте числа последних, каковой впоследствии получил у Хосе Ортеги-И-Гас-сета название «восстания масс», Тард видел опасность для социального прогресса (заметим, что Тард наряду с Лебоном стоял у истоков социологии и психологии толпы). В демократии он видел тщетную попытку нетворческих по природе людей заняться социальным творчеством - политикой. Идеал Тарда - иерархическое, авторитарное общество, которое он называл «ге-ниократия» (его название говорит само за себя).
3. Традиционалистская концепция культуры
Н.С. Трубецкого: подражание первично, открытие вторично.
Трубецкой позаимствовал у Тарда весь понятийный аппарат и структуру его концепции, т. е. учения о подражании, логической дуэли, открытиях, но при этом он совершил мыслительную операцию, которая полностью изменила смысл этого построения, он, так сказать, выдернул из-под него основу - теорию эволюции. Уже в самой ранней своей культурологической работе - «Европа и человечество», идеи которой послужили почвой для возникновения евразийства в умах участников софийского кружка (прежде всего, П.Н. Савицкого), Трубецкой остроумно критикует эту теорию, подвергая сомнению само существование эволюционной лестницы культур. Он замечает, что взгляд, ставящий культуры народов Западной Европы выше всех остальных культур, глубоко порочен. Для того чтобы выяснить, на какой стадии эволюции находится та или иная культура, т. е. какое место она занимает на лестнице «прогресса человечества», нужно определиться с началом и концом прогресса (ведь место культуры и есть то или иное расстояние от начальной и конечной точек «линии» прогресса). Но чтобы выяснить, каковы начальная и конечная точки прогресса, нужно выстроить всю картину прогресса. Получается логический замкнутый круг, из которого нет рационального выхода.
Сторонники теории прогресса и не пытаются его найти, они просто иррационально объявляют западную культуру стоящей выше всех остальных, в силу эгоцентризма мировосприятия западного человека [6, с. 43]. В действительности, по Трубецкому, культуры не могут быть высшими или низшими, между ними возможны лишь «горизонтальные отношения» - сходства или несходства в тех или иных аспектах. Культура Европы ХХ в. не лучше культуры аборигенов Австралии. Они просто очень непохожи, а все, что непохоже на западную культуру, западным людям кажется отсталым. В сущности, тот процесс, который западноевропейцы называют прогрессом, есть не что иное, как распространение западноевропейских ценностей в среде народов, которые втянуты в орбиту влияния западноевропейцев.
Итак, Трубецкой отказывается считать, что существует прогресс человечества. Накопление культурных ценностей, конечно, имеет место, но утверждать, что одни культурные ценности выше или лучше других, по Трубецкому, невозможно. Но тогда и исчезает основание для того, чтоб изобретателей ставить выше, чем подражателей. Отрицая прогресс, Трубецкой порывает с элитаристской теорией Тарда, восходившей к традиции европейского романтизма с ее возвеличением «героя» и очернением «толпы» (хотя от этого либералом он тоже не стал, как известно, евразийцы были сторонниками иерархистского общества). Более того, осмысливая учение Тарда о творчестве как о комбинации уже готовых культурных ценностей, Трубецкой замечает, что творчество, открытие, таким образом, есть не что иное, как разновидность подражания, только особое, «комбинаторное подражание». По Трубецкому, «отличие состоит лишь в том, что при открытии между сталкивающимися ценностями не происходит борьбы (duel logique)... ни одна ценность не вытесняет другую, а наоборот, все они синтезируются и соединяются в одно целое, тогда как при распространении столкновение ценностей не создает новой, а лишь устраняет одну из борющихся сторон» [6, с. 65]. По сути, идея о «смерти автора», генерацию которой приписывают Р. Барту и М. Фуко, прозвучала уже в работе Н.С. Трубецкого 1920 г. (только «смерть автора» по Трубецкому восходит к платонизму, который тоже понимал творчество как подражание, но не другим людям, и не природе, а трансцендентно заданным образцам, здесь правильнее говорить даже не о предвосхищении постмодернизма, а о парадоксальной его перекличке с религиозным платонизмом).
Итак, согласно теоретику евразийства, не существует никакого творчества, есть только подражание, только оно бывает обычным, «конфликтным» и особым, синтезирующим, «комбинаторным». Предпочтение Трубецкой отдает второму, и причина этого в особенностях философской основы теории культуры Трубецкого. Обычно Трубецкому как критику прогресса приписывают некий релятивизм и даже видят в нем
некоего предтечу постмодернистской критики теории прогресса [2] (усматривая предвосхищение постмодернизма у Трубецкого не там, где оно действительно имеет место). На самом деле теория культуры Трубецкого покоится на религиозных основаниях. Но это не примитивный теизм, в рассуждениях основателя евразийства есть оригинальная логика. Хотя он не воспроизводит ее буквально, она «просвечивает» в таких текстах, как «Европа и человечество», «Вавилонская башня и смешение языков», «наследие Чингисхана», и она отталкивается от полемики с точкой зрения Тарда.
Подражание, по Тарду, исходит от индивидуального человека, совершившего какое-либо открытие. Однако это очень уязвимая позиция, ведь, согласно самому же Тарду, чтоб совершить открытие, нужно уже иметь готовые культурные ценности или их элементы, ведь открытие есть не что иное, как перекомбинация таковых. В случае, если источником луча подражания считать индивидуума, этот луч уходит в «дурную бесконечность», пользуясь выражением Гегеля. Трубецкой разрубает этот «гордиев узел» предположением, что первичный источник подражания - трансцендентный канон, регламентирующий ту или иную сферу человеческой деятельности. Божество дает людям каноны, а люди, чем бы они ни занимались, им подражают, т. е. воспроизводят их в своей жизни (понятно, что непосредственно Божественные установления воспроизводят лишь люди, находящиеся в начале этой цепочке, а остальные лишь подражают своим предкам). Пользуясь современными терминами, Трубецкой описывает ситуацию традиционного общества, которую считает нормой (поэтому правильнее говорить о Трубецком-культурологе как о традиционалисте1). В сущности, если трансцендентные каноны сохраняются в своей неизменности, «чистоте», то никакой надобности в «открытиях», собственно, нет. В этом смысле подражание по Трубецкому стоит выше открытия (тогда как у Тарда все было наоборот, изобретатели представлялись Тарду в согласии с романтической традицией творцами, героями, а подражатели ассоциировались с нетворческой косной толпой). Трубецкой не отрицает вовсе роль открытия и изобретателей, в качестве последних у него выступает интеллигенция - часть правящего слоя, отвечающая за создание и обновление, а также пропаганду идеологии, но идеология создается на основе религиозной традиции - «вечных истин», и открытия имеют в ней смысл только в том случае, если они помогают приспособить эти «вечные истины» к изменившейся реальности.
Особенно важную роль Трубецкой отводит подражанию при государствостроительстве. Идеал государства евразийцы находили в православном допетровском
1 Здесь можно обнаружить переклички Трубецкого с Гено-ном, о чем много писал А.Г. Дугин, так и не указав, впрочем, в чем состоит связь традиционализма и евразийства (кроме их общей антилиберальной направленности и одной ссылки на Генона в статье Н.Н. Алексеева).
Московском царстве, прообраз которого они видели в империи Чингисхана. Именно Чингисхан создал одно из первых идеократических государств, каковые, по евразийцам, являются наилучшими не только для Евразии с ее специфичными географическими характеристиками, но и для любого другого государства. Евразийцы неоднократно указывали, что эпоха либеральной демократии уходит и ей на смену идут «нормальные», органичные идеократические государства, несовершенными предтечами которых им представлялись фашистская Италия, национал-социалистская Германия и большевистский Советский Союз.
Основа идеократии, отмечал Трубецкой, - формирование элиты, которая не просто способна на самопожертвование, но и воспринимает свою деятельность как служение религиозному идеалу. Чингисхан называл таких людей «люди длинной воли». Они и есть, по Трубецкому, подражатели в лучшем смысле слова, потому что воспроизводят в своей жизни «нравственный устав», образцы поведения, освященные религиозным авторитетом: «В сознании их всегда живет особый кодекс, устав допустимых и недопустимых для честного и уважающего себя человека поступков; этим уставом они и дорожат более всего, относясь к нему религиозно, как к божественному установлению...» [6, с. 232]. Такой нетворческий охранительный характер Трубецкой приписывал тюркам: «Тюрк любит симметрию, ясность и устойчивое равновесие; но любит, чтобы все это было уже дано, а не задано, чтобы все это определяло по инерции его мысли, поступки и образ жизни: разыскивать и создавать те исходные и основные схемы, на которых должны строиться его жизнь и миросозерцание, для тюрка всегда мучительно. Потому-то тюрки всегда так охотно брали готовые чужие схемы.» [6, с. 148]. Из контекста ясно, что Трубецкой считал это свойство достоинством, а не недостатком, и более того, Трубецкой был убежден, что русским нужно культивировать в себе эти «туранские элементы» своего национального характера, ведь без этого невозможно, например, то самое «бытовое испо-ведничество», в котором евразийцы видели не только яркую черту русской национальной культуры, но и ее явно позитивную черту. Евразийцы не отрицали наличие творческих сил у русского народа, но сам факт того, что религию русские переняли у греков, а государственное устройство, согласно евразийцам, - у монгол, говорит, скорее, о том, что русские в глазах евразийцев - прирожденные традиционалисты, которые охотнее воспроизводят чужие схемы, прививая их к своей культуре, чем создают совершено иные, собственные (возможно, перед нами просто выраженная в других терминах мысль Достоевского о всечеловеч-ности русской культуры).
Противостоят же подражателям, по Трубецкому, не «изобретатели», как это было у Тарда, а стяжатели и трусы, «люди короткой воли», которые готовы на все ради сохранения своего физического существования.
Разумеется, в этой концепции Трубецкого также есть своеобразная градация культур. Ведь религиозно обоснованные культуры, согласно Трубецкому, обладают большей ценностью, чем культуры светские или прямо опирающиеся на идеологию атеизма и материализма (так, православное Московское царство Трубецкой ставит выше, чем большевистский Советский Союз или либеральный буржуазный Запад). Отсюда может показаться, что Трубецкой сам себе противоречит, ведь, критикуя прогрессизм, он утверждал, что все культуры равны. Однако в рамках логики Трубецкого все же противоречия нет: в том плане, в котором русская православная и западная либеральная культуры являются культурами, т. е. плодом человеческого творчества, они равноценны; православная русская культура выше, потому что она имеет «трансцендентный фундамент», от которого западная либеральная добровольно отказалась, стремясь создать общество и мировоззрения без Бога, чисто антропоцентрические.
Теперь рассмотрим переосмысление Трубецким учения Тарда о локальных и общечеловеческой культурах. Вспомним, что Тард существование общечеловеческой культуры отвергал. Согласно французскому социологу, в реальности имеются лишь локальные социальные образования, которые соединены общими культурными ценностями, распространившимися внутри них путем подражания. Только, по Тарду, такие социальные образования могут расширяться и расширяться и охватить в конце концов все человечество (например, Тард предсказывал успешное распространение европейских ценностей в Китае). Таким образом, по Тарду, культурные образования не имеют естественных границ, в этом залог того, что хотя общечеловеческой культуры пока нет, но она обязательно возникнет в будущем. Трубецкой соглашается с Тардом в том, что общечеловеческой культуры нет и есть лишь локальные культурные образования, но они, по Трубецкому, представляют собой замкнутые системы, или, как он называл их позднее, «особые миры» (такие, как Рос-сия-Евразия, Европа и др.). Распространение ценностей культуры какого-либо особого мира имеет предел, совпадающий с границами месторазвития (термин, который Трубецкой позаимствовал из геополитической концепции Савицкого), за которым эти ценности уже не могут ни распространяться, ни создаваться так же органично, как в рамках своей родной культуры1.
1 Трубецкой достаточно остроумно доказывал это. В «Европе и человечестве» он исходит из того, что для создания и распространения культурных ценностей требуются три условия: 1) наличие уже готовых признанных культурной средой культурных ценностей; 2) существование традиции как канала передачи набора культурных ценностей следующим поколениям; 3) наличие общей наследственности. Без наличия уже готовых культурных ценностей невозможно создание новых ценностей, «открытия», ведь они производятся путем комбинации имеющихся ценностей и их элементов. Но без этого невозможно и распространение ценностей, ведь для того, чтоб люди стали подражать
При этом, в отличие от Тарда, Трубецкой считал, что изначально общечеловеческая культура существовала. В «Вавилонской башне и смешении языков» Трубецкой нарисовал впечатляющую картину распада единой человеческой культуры и единого языка в результате наказания за Богоборческую гордыню древнего человечества. Наказание же состояло в том, что начал действовать закон дробления культур и языков, так что теперь невозможно слияние всех культур в одну, единая культура может возникнуть, только если одна группа народов уничтожит культуры всех остальных и распространит свою на весь мир, но и тогда эта вновь возникшая мировая культура станет дробиться и распадаться.
Легко заметить, что различия в трактовке проблемы общечеловеческой культуры у Трубецкого и Тарда проистекают не только из обращения русского ученого к библейскому повествованию, но и все из той же различной оценки соотношения подражания
«открытию», нужно, чтоб существовала соответствующая потребность, а она возникает вследствие наличия определенного набора культурных ценностей (например, чтоб получил распространение жанр детектива, нужно, чтоб существовали письменность, школы, книгопечатание, литература, полиция и т.д.). Точно так же без наличия традиции культурные ценности не будут передаваться новым поколениям и создание «открытий», равно как и их распространение, станет для этих новых поколений невозможным. Наконец, фактор наследственности (кстати, отсутствовавший у Тарда и введенный Трубецким), согласно русскому ученому, отвечает за передачу из поколения в поколение темперамента, предрасположений того или иного народа. Таким образом, без общей наследственности, т. е. принадлежности к одному и тому же народу изобретателя и подражателей, утверждал Трубецкой, невозможно принятие и признание «открытия».
Предположим, что культурные ценности, созданные творцами из народа А, распространяются в среде чуждого ему народа В. Здесь ни одно из трех условий культуры не исполняется. Эти народы имеют различные наборы культурных ценностей, различные традиции и различную наследственность. Из этого Трубецкой делает вывод: культурные ценности одного народа могут распространяться и служить материалом для создания новых, органичных старым культурных ценностей только в случае, если это очень близкие народы. Трубецкой приводит в качестве примера народы древней Италии, которые создали единую древнеримскую культуру. Очевидно, что для Трубецкого эпохи «Европы и человечества» близость народов означала еще общность происхождения, в этом смысле Трубецкой еще оставался наследником поздних славянофилов - панславистов (кстати сказать, именно в этом сказывается влияние на Трубецкого Данилевского, а вовсе не в критике Запада). Но позднее, в евразийский период, Трубецкой отойдет от актуализации фактора наследственности и в качестве критерия близости народов будет называть общую историческую судьбу, которая обеспечивается географическим соседством, точнее принадлежностью к одному месторазвитию, давними культурными, экономическими связями и, главное, долгим нахождением в одном государстве. Более того, Трубецкой будет настаивать на том, что фактор наследственности не играет сколько-нибудь значительной роли, так как дух, культурная взаимосвязь выше биологии («О расизме»).
и открытия. Для Тарда источников подражания много, это - отдельные индивиды, принадлежащие к разным древним народам, которые «изобрели» основополагающие культурные ценности: семью,
государство, искусство, религию (правда, при этом не совсем понятно: откуда взялся материал, который комбинировали изобретатели первых ценностей). Постепенно эти различные и многообразные лучи подражания, пересекаясь и рождая новые ценности, полностью покроют друг друга и родится единая планетарная культура. По Трубецкому, наоборот, источник подражания изначально был один -Божественная мудрость, которая была основой культуры человечества до Вавилонского столпотворения. После столпотворения лучей подражания стало множество и о восстановлении единой культуры говорить уже не приходится.
Наконец, нельзя не отметить и тот факт, что, если Тард отрицал «социологический холизм», т. е. существование коллективных личностей народов и цивилизаций, Трубецкой из него исходил. В предисловии к сборнику «К проблеме русского самопознания» Трубецкой прямо определяет культуры (однонародные и многонародные) как симфонические личности, следуя традиции русской религиозной философии всеединства, идеи которой он впитал еще в юности (сторонниками философии всеединства были его отец - мыслитель С.Н. Трубецкой и его брат - Е.Н. Трубецкой, своеобразные идеи культурологического холизманесли концепции университетских учителей Н.С. Трубецкого - Л.М. Лопатина и Г. Г. Шпета). Но это уже - тема для отдельного исследования.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аверьянов В.В. Природа русской экспансии. М.: Лепта-Пресс, 2003. 512 с.
2. Гиренок Ф.И. Метафизика пата. Косноязычие усталого человека. М.: Лабиринт, 1995. 201 с.
3. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991. 574 с.
4. Савицкий П.Н. Континент Евразия. М.: Аграф, 1997. 461 с.
5. Тард Г. Социальные законы. М.: Либроком, 2009. 64 с.
6. Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М.: Аграф, 1999. 554 с.
7. Фененко А.В. «Социология масс» Габриэля Тарда и ее влияние на французскую консервативную мысль последней трети XIX века. URL: http://www.hist.vsu.ru/cdh/ Лгйс^/06-03а.Ыт (дата обращения: 9.10.2010).
