CC BY
68
УДК 1(470) (091) ”18”
А. И. Виноградов
Проблема субъектов истории в творчестве Н. С. Трубецкого
В статье анализируется вариант решения проблемы субъектов истории, разработанный Н.С. Трубецким. Его взгляды по данному вопросу сравниваются с представлениями ряда других мыслителей: Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, Л.И. Мечникова. Выявляются черты сходства и различия между их концепциями. Делается вывод об актуальности взглядов Трубецкого на проблему субъектов истории.
The article examines the solutions to the problem of subjects of history developed by NS Trubetskoy. His views on this issue is compared with the views of other thinkers: N.Y. Danilevskii, K.N. Leontiev, L.I. Mechnikov. It identifies similarities and differences between their concepts. In conclusion it emphasises the relevance of Trubetskoy’s views on the problem of subjects to the modern history.
Ключевые слова: русская философия истории, субъект истории, цивилизационно-культурологическое направление, евразийство, культура.
Key words: Russian philosophy of history, subject of history, culture.
Взгляды Н.С. Трубецкого представляют несомненный интерес с историко-философской точки зрения, так как на их основе возникла одна из последних оригинальных систем, продолжавших дореволюционные традиции русской философии - евразийство. В нем нашли своеобразное преломление взгляды на субъект истории Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева. Несмотря на существенные различия, для всех теорий цивилизационно-культурологического направления был характерен поиск субъекта истории среди культурно дифференцированных и в силу этого относительно обособленных частей человечества.
Появление подобной дифференциации мыслилось Трубецкому как следствие двух влияний. Одно влияние оказывалось со стороны христианской религии. Христианство Трубецкой представлял практически так же, как Данилевский и Леонтьев. Исторически значимым в христианстве всем им виделось не столько его общечеловеческое содержание, одинаковое для всех людей, сколько воплощение христианских идей в учении и деятельности конкретных церквей. Только православная церковь представлялась им, вслед за славянофилами, настоящей продолжательницей дела Христа на земле и, следовательно, оберегающий ее народ - важнейшим субъектом истории, стоящим в ряду с подобными субъектами прошлого. Так, Данилевский писал о том, что «русскому и большинству прочих славянских народов достался исторический жребий быть вместе с греками главными хранителями живого предания религиозной истины
- православия и таким образом быть продолжателями великого дела, выпавшего на долю Израиля и Византии» [1, с. 407]. Считал православие наиболее адекватным выражением евангельской истины и Леонтьев. Будущее России ставилось им в зависимость от того, сумеет ли она сохранить идеалы византийского православия или нет. Характерно, что критика Леонтьевым Достоевского была направлена, прежде всего, на универсальный, общеевангельский характер христианства последнего, в то время как для России, по Леонтьеву, необходимо именно православие. Леонтьев спрашивал: «какое же именно христианство спасет будущую Россию: первое, неопределенно-евангельское, которое непременно будет искать форм, - или второе, с определенными формами, всем, хотя с виду (если не по внутреннему смыслу) знакомыми?» [2, с. 321]. И отвечал, что только византийское, аскетическое православие может еще противостоять ложному идеалу всеобщего, одинакового счастья.
Трубецкой вторит Данилевскому и Леонтьеву, когда пишет о том, что России не надо искать никакой новой веры, так как та вера, которая ей дана, является наиболее правильным отражением евангельских истин:
«Восточное Православие, представляющее из себя самый чистый вид подлинного христианства, сумевшее уберечься как от сатанинского соблазна земного владычества, одолевшего католицизм, так и от поразившего протестантство соблазна гордости человеческого ума и бунта против авторитета, - это восточное Православие всегда и должно остаться тем сокровищем, которое мы должны беречь и за дарование которого вся Русская земля ежечасно должна благодарить Всевышнего» [13, с. 293].
Правда, Трубецкой считал, что каждая из конфессий помогает тому народу, среди которого она распространена, своим путем приходить к Богу. В работе «Соблазны единения» (1923) он специально рассмотрел вопрос о возможности объединения различных направлений христианства. На основании того, что отсутствует объективный критерий для различения истинности и ложности вероучения той или иной церкви, Трубецкой приходит к выводу, что каждый христианин «должен всем существом своим принадлежать к той Церкви, которая открыта ему как истинная» [14, с. 317]. При таком подходе важнее становится не то, к какой именно разновидности христианства принадлежит человек, а сам факт того, что он принадлежит к церкви, что он испытывает внутреннее единение с ней, что он участвует в церковной жизни. Можно констатировать, что религиозные различия играют в представлениях о субъекте истории Трубецкого гораздо меньшую роль, чем у его непосредственного предшественника Леонтьева. Этот же вывод косвенно подтверждается и эсхатологическими представлениями Трубецкого: он предвидит объединение церквей в конце существования мира. Не победу православной церкви над всеми остальными, а именно соединение всех. До той поры различные религиозные направления будут осуществлять дифференциа-
цию населения земли, не позволяя ему сложиться в единый субъект истории, дробя на множество отдельных субъектов.
Второй фактор обеспечения поликультурности субъекта истории, играющий очень важную роль в концепции Трубецкого, - это природные условия обитания народов. Ключевая работа Трубецкого, посвященная рассмотрению этого фактора, - «Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока» (1925). В этой работе Трубецкой проводит идею о зависимости исторического развития народов от их географического положения. В частности, благодаря ряду географических признаков, согласно Трубецкому, должна быть выделена особая область, которая не вписывается в принятое в науке деление на Европу и Азию. Он предлагает считать эту область особым материком или особой частью света, которую можно назвать Евразией и которая «по самой своей природе оказывается исторически предназначенной к тому, чтобы составить государственное единство» [9, с. 214]. Причем, это единство Евразии благодаря стабильности воздействия природных факторов является не только достоянием прошлого, но и перспективой будущего. Поэтому задачу России Трубецкой видел в том, чтобы «осознать, наконец, свою подлинную природу и вернуться к выполнению своих собственных исторических задач» [9, с. 260], т. е. к государственному объединению Евразии. Эту задачу пыталась решить Российская империя, бывшая, по выражению Трубецкого, «ядром империи Чингисхана» [9, с. 213]. Эта же задача остается у России как специфического субъекта истории и в будущем, несмотря на ее коммунистическое настоящее.
Характер понимания Трубецким факторов культурной дифференциации демонстрирует сущность его взглядов на субъект истории в целом. Прежде всего, надо отметить, что в силу действия этих факторов таким субъектом не может быть человечество. Природное разграничение народов географическими перегородками, с одной стороны, и их духовное разграничение вероисповедными различиями, - с другой, превращает человечество в собирательное понятие, актуальная реальность которого может возникнуть только при условии прекращения земной истории в результате божественного вмешательства.
Идея о влиянии географического фактора на историческую жизнь народов, конечно, не была оригинальной. Она высказывалась задолго до Трубецкого и, в частности, русскими мыслителями. Например, она подробно рассмотрена в главном труде Л.И. Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки» (1889). В этой работе Мечников, используя богатый фактический материал, описывает то воздействие, которое оказывают на историю человечества природные условия. Он выявляет те влияния, «которые, вытекая из разнообразия отношений между геосферой, гидросферой и атмосферой, то есть между тремя составными частями нашей планеты, оказывают влияние на исторические и социальные судьбы человечества» [3, с. 277]. Однако, как видно даже из приведенной
цитаты, Мечников рассматривал воздействие природных условий в целом на человечество. Особенности истории отдельных народов или континентов, проистекавшие из этих условий, понимались им как варианты внутри одного субъекта исторического развития, создающие в своей совокупности единую картину истории человечества.
У Трубецкого выражен иной взгляд на данную проблему. Во-первых, влияние природных условий, по его мнению, приводит к формированию отдельных исторических организмов (народов или их объединений), получающих от этого свои собственные исторические задачи и специфическую судьбу, отличную от судьбы других организмов. Во-вторых, Трубецкой увязывает действие естественных факторов с действием факторов культуры народов. Культура, по Трубецкому, всегда неразрывно связана с создавшим ее социальным организмом и понятна только людям, входящим в этот организм:
«... всякий человек способен вполне воспринять только создания той
культуры, к которой сам принадлежит, или культур, ближайших к этой
культуре» [4, с. 330].
Таким образом, именно культурный фактор является решающим в наделении народов статусом субъекта истории. Г еографический же фактор имеет в концепции Трубецкого только вспомогательное значение, он преодолевается народами по мере совершенствования техники и транспорта. Но вот различия, закрепленные в культуре народов, остаются и обособляют их носителей. Ведь реальной позитивной альтернативы национальным культурам, по Трубецкому, нет. Общечеловеческая культура в его представлении чрезвычайно односторонняя: при громадном развитии науки и техники ее характеризует «полная духовная бессодержательность и нравственное одичание» [4, с. 328]. В подобном изображении сочетания действия географического и культурного факторов при формировании субъекта истории проявилась оригинальность подхода Трубецкого.
В своеобразном манифесте евразийства - работе «Европа и человечество» (1920) Трубецкой подчеркивает, что слова «человечество» и «общечеловеческая цивилизация» являются «выражениями крайне неточными и за ними скрываются очень определенные этнографические понятия» [6, с. 59]. Поэтому вместо них Трубецкой предлагает использовать категории конкретных народов и культур, являющихся равноценными и качественно несоизмеримыми [6, с. 81]. Вполне понятно, что историческое движение рассматривается им при этом не как всеобщее накопление «прогрессивных» явлений в человечестве, а как деятельность по созданию данным народом уникальных культурных ценностей. Под культурной ценностью Трубецкой понимал «всякое целесообразное создание человека, сделавшееся общим достоянием его соотечественников» [6, с. 83]. В этом определении обращает на себя внимание та особен-
ность, что культурной ценностью признается не то, что стало достоянием всего человечества, а только то, что стало достоянием данного народа.
Об отказе Трубецкого от признания человечества субъектом истории ярко свидетельствует и его трактовка цели исторического движения. Одним из логических следствий представлений Трубецкого была критика им попытки изобразить общечеловеческую цель исторического развития. По его мнению, признание мирового исторического прогресса, изображение истории как непрерывной цепи не позволяет определить, «где находится конец этой цепи» [6, с. 65]. Принятие же за венец исторической эволюции европейской культуры в соответствии с его взглядами
- это чисто условное предположение, не имеющее объективной доказательной силы [6, с. 69]. В работе «Об истинном и ложном национализме» (1921) Трубецкой подробно описывает свое понимание цели истории. По его мнению, «только достигнув самобытности, основанной на самопознании, человек (и народ) может быть уверен в том, что действительно осуществляет свое назначение на земле, что действительно является тем, чем и для чего был создан» [12, с. 116]. А создан он, согласно Трубецкому, для того, чтобы наиболее полно и ярко выразить себя в самобытной национальной культуре.
Трубецкому казалось, что на смену западному идет новый тип культуры, который создает Россия, поэтому таким важным представлялось ему опереться на самобытные элементы в русской традиции, выразить и развить то оригинальное, что сформировалось в допетровской Руси. Отсюда у Трубецкого неприязненное отношение к европеизации России, начавшейся с реформ Петра I и нарушившей, по его мысли, историческое дело России, дело консолидации ею славянских и азиатских народов. Насильственное насаждение европейской цивилизации привело к появлению национального вопроса, втянуло страну в бессмысленные для нее европейские войны. Кроме того, приобщение к непрерывно меняющейся европейской культуре разных поколений россиян порождает конфликтные явления в обществе. То, что на Западе является результатом постепенной эволюции, при заимствовании представляет собой чередование скачков и эпох застоя. Действие этой негативной тенденции усугубилось тем, что сама европейская культура в начале ХХ в. попала в период кризиса, выражением которого стала Первая мировая война. Выход из этого порочного круга виделся Трубецкому в том, чтобы изменить точку зрения на Россию, признать ее, как и другие народы, самостоятельным субъектом истории, а для этого искать объяснения ее исторического пути с позиций не общечеловеческой (под которой, как правило, понималась западная цивилизация), а восточной цивилизации.
Отрицание Трубецким реальности человечества как субъекта истории, тем не менее, не привело его к полному отказу от понятия исторической закономерности. Во взглядах мыслителя на историю можно выделить ряд идей, свидетельствующих о признании им в истории не-
скольких закономерностей. Во-первых, в качестве важнейших условий культурного творчества он указывал на существование потребностей, делающих «необходимым искание новых путей к удовлетворению этих потребностей» [6, с. 85]. Во-вторых, Трубецкой выделял особую роль такого фактора, как столкновение народов, так как считал, что «для всякой нации иноземное иго есть не только несчастье, но и школа» [10, с. 160]. Например, он писал о положительном воздействии на государственное объединение Руси нашествия Чингисхана, отмечал историческую необходимость совершенного завоевателем дела [9, с. 215]. Наконец, в последний период своего творчества Трубецкой пришел к выводу о наступлении идеократического строя, в котором устанавливается господство идеи-правительницы, подчиняющей себе все стороны жизни народа. Трубецкой верил, что «водворение идеократического строя во всем мире неизбежно и в ближайшем будущем предстоит перестройка карты земного шара» [11, с. 442].
Остается рассмотреть понимание Трубецким исторической роли личности. В полном соответствии с установками своей философии он считал, что деятельность исторических личностей приносит положительные результаты только в том случае, если она совпадает с тенденциями, продиктованными естественными условиями развития народов. Так, например, последствия объединения Чингисханом географически предрасположенной к этому Евразии были позитивны - возникло мощное социальное образование. А последствия реформ Петра I, не совпадавшие с ее характером, были, по Трубецкому, негативны - Россия «оказалась в хвосте европейской культуры, на задворках цивилизации» [5, с. 133]. Отношение Трубецкого к исторической роли человеческой личности еще раз показывает, что в качестве субъекта истории он рассматривал только народы и, соответственно, заявлял, что главным предметом исследования евразийцев является «та многонародная личность, которую в совокупности с ее физическим окружением (территорией) евразийцы называют «Евразией» [7, с. 109].
Анализ представлений Н.С. Трубецкого позволяет сделать вывод о том, что центральной категорией его взглядов должна быть признана культура. Именно в ней следует искать ключ к пониманию Трубецким субъекта истории. Мыслитель писал, что природа не терпит пустот, а требует созидания, творчества [8, с. 361]. Культурное творчество и есть тот элемент жизни народа, который придает его существованию самостоятельное значение. Для того чтобы это творчество было положительным, приводило к созданию истинных культурных ценностей, оно должно основываться, согласно Трубецкому, на двух идеях. Во-первых, культурное творчество должно быть национальным, отвечающим потребностям конкретного народа, а во-вторых, осуществляться «при ощущении религиозной связи человека и нации с Творцом вселенной» [8, с. 361]. На основании всего сказанного можно придти к заключению,
что статус субъекта истории, согласно Трубецкому, принадлежит народу, развивающему свою национальную культуру при ее связи с высшими религиозными ценностями.
Таким образом, в творчестве Трубецкого продолжилась тенденция к отказу от задачи сведения многообразия истории к единому потоку, берущая начало от Данилевского и Леонтьева. Вызванное своеобразным набором причин, историческое движение одного народа часто даже не дает возможности сравнить его с движением другого. Это означает, что предметом исторического исследования не могут быть закономерности всемирной истории. Ее просто нет. А есть отдельные истории разных народов, которые практически несравнимы между собой. Субъектами истории здесь становились своеобразные культуры, самоценные и одинаково значимые. Это позволяло приблизить картину истории к многообразной сложности жизни, что придает взглядам Трубецкого на субъект истории актуальность и в наши дни.
Список литературы
1. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. - М.: Книга, 1991.
2. Леонтьев К.Н. О всемирной любви // Россия, Восток и Славянство. -М.: Республика, 1996. С. 312-329.
3. Мечников Л.И. Цивилизация и великие исторические реки. - М.: Прогресс, Пангея, 1995.
4. Трубецкой Н.С. Вавилонская башня и смешение языков // История. Культура. Язык. - М.: Прогресс, 1995. - С. 327-338.
5. Трубецкой Н.С. Верхи и низы русской культуры // История. Культура. Язык. - М.: Прогресс, 1995. - С. 126-140.
6. Трубецкой Н.С. Европа и человечество // История. Культура. Язык. -М.: Прогресс, 1995. - С. 55-104.
7. Трубецкой Н.С. К проблеме русского самопознания // История. Культура. Язык. - М.: Прогресс, 1995. - С. 105-113.
8. Трубецкой Н.С. Мы и другие // История. Культура. Язык. - М.: Прогресс, 1995. - С. 349-361.
9. Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока // История. Культура. Язык. - М.: Прогресс, 1995. - С. 211-266.
10. Трубецкой Н.С. О туранском элементе в русской культуре // История. Культура. Язык. - М.: Прогресс, 1995. - С. 141-161.
11. Трубецкой Н.С. Об идее-правительнице идеократического государства // История. Культура. Язык. - М.: Прогресс, 1995. - С. 438-443.
12. Трубецкой Н.С. Об истинном и ложном национализме // История. Культура. Язык. - М.: Прогресс, 1995. - С. 114-125.
13. Трубецкой Н.С. Религии Индии и христианство // История. Культура. Язык. - М.: Прогресс, 1995. - С. 267-294.
14. Трубецкой Н.С. Соблазны единения // История. Культура. Язык. - М.: Прогресс, 1995. - С. 307-318.
