CC BY
16
DOI: 10.15643/libartrus-2021.4.2
Философия кризиса: интонация XXI века - осанна всечеловечности
© В. В. Ильин
Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт» Россия, 132182 г. Москва, площадь Академика Курчатова, 1.
Email: vvilin@yandex.ru
Урок пандемии: человек не всесилен, - и телесно, и социально. Противовирусная борьба глобальных институтов по обеспечению будущего цивилизации стимулирует развертывание технократического проекта перезапуска-перезагрузки мира, ориентированного на антигуманитарное «обнуление», - выпуск аморфных существ «без свойств». Противоядие неофеодальному корпоративизму -актуализация сконцентрированных в Wertswelt антисервилистических ценностей жизни. Естественный telos мировой истории - вершение коллективной родовой судьбы по началам гуманитарно оправданного разума.
Ключевые слова: техногнозисное расчеловечение, неорациональность, упрочение гуманитарного миропорядка.
Жизнь - не спрямляема, как дорога; ее нельзя знать, как таблицу умножения. Современная жизнь переформатирует цивилизационную поверхность самым неожиданным образом.
Обозрение деструктивных сюрпризов переживаемого разрушает сердечную веру апостолов в константную прогрессивность потенциальных общественных изменении. Будущее -причудливо; осложняет предсказание новообразуемого невозможностью учета, оценки капитальных рисков.
С заявлением неретушируемого образа fuzzy future мы сталкиваемся в наши судьбоносные дни, отменяющие компетенции, как представлялось доселе, непогрешимого проводника по хитросплетениям существования - ratio.
Нахождение причин собственнои неосторожности универсализации полномочии разум-нои части человеческои природы оттеняет краткии перечень впадения в варварство во имя прогресса.
Генерал-басом рассуждении выступает мотив неприятия (фактически - обрушения) проекта традиционнои философии (от архаики до современности) учредить «рационально устроенное общежитие» - многоустроительные тщания (исключая утопии) организации отла-женно-слаженно деиствующих полисных (античность) - государственных (Просвещение) -правительственных (технократизм модернити) управленческих структур, обслуживающих благочеловечие.
Непосредственно в современный отрезок времени выявилось: корпус доктринально расчисляемых, калькулируемых мероприятии не оказывает санирующего влияния на реалии. Это потому, что отличаемьш гордыми званиями «венец творения», «высшая сфера мироздания» сапиент изначально не наделен высоким назначением causa causans происходящего.
Мир, как таковои, суть живое изваяние Бога, но не его подобия. Как ни прискорбно признавать, но приходится: в настоящии момент лицедеем theatrum mundi оказывается не homo artifex, не homo emunctae naris, не homo farber, но ничтожные ядоносные актино-, бактериофаги.
Человек предполагает, Бог располагает. Досадное осложнение человеческой стати текущего, - борьба с вирусом - природой - сопровождается борьбой с порождением человечности -второй природои (культурои), - самим человеком.
Стержень существования нашего расчеловечивающего безвременья (время - категория гуманитарная; в негуманитарном отсеке универсума - дление) - развенчание техногнозис-нои платформы «рациональнои человеческои истории», крах модели «разумно устроенного общества».
Очевидную безысходность сказанного подчеркивает упоминавшаяся ранее [12] широко распространяющаяся установка Великого отказа, воплощающая идею разочарования в эффективность деятельности социально-исторически складываемых институтов.
Присмотримся к дающему досадныи сбои поставу разумоцентричнои цивилизации.
Гражданственность: рост управленческих авторитарно-волюнтарных решении; истончение ответственности власти за человеческое развитие; необеспечение социального паритета и справедливости, равного доступа к благам; разрушение общественного диалога; усиление антагонизма «развращенная, обогащающаяся на массовых бедствиях знать (сверхбогатые за пандемию увеличили состояние на 30%) - нищии, забитыи народ»; разорение малого, среднего бизнеса; сброс населения в бедность; кризис занятости; отсечение больших слоев от ресурсов; порочная монополизация производства (от разработки сырья до выпуска символов).
Культура: маргинализация, примитивизация деятельности на грани впадения в перверсию (коленопреклонение перед цветными (и те же расистские бунты в проигравшеи финал футбольного чемпионата Европы Англии); промоутерство бездарных тиктокеров (модериру-ющих престижные международные форумы); покровительство-попечительство вульгарных псевдодив (без определенных занятии хабалка - прима МХАТ); тривиальныи эпатаж (сценическое популяризаторство трансгендернои флюидности)). Как тут не адресоваться к давно назревшему требованию законодательного запрещения включения продуктов культуры в сферу рыночных отношении [14].
Общение: уход в имитацию, виртуальность, киберпространство, дополненную реальность; укоренение людически-геимерского мироотношения; капсулизация, атомизация интеракции, разрушение социальных контактов.
Используя мысль Гессе, складывается эпоха неоригинальных публичных поделок, символического ширпотреба - без аттракционов и магического театра; на фоне обвала инспирирующих социальных проектов (социализм; государство всеобщего благосостояния) жизнь обретает уродливые своиства безидеальности, духовнои выхолощенности, обывательскои выморочности с примитивно-пошлым, плоским привкусом конформизма, деиндивидуализирован-ности, убывания героического.
Паушально отмечается возврат «темных веков», характеризующихся ломкои правил, возникновением неконтролируемых массовых реакции, впадением в смуту.
Мы далеки от сгущения красок. Перелив неприятностеи из сферы «тело» в сферу «дух» и vice versa заряжает порочным магнетизмом, взаимоусиливает вредоносные разрушительные влияния. С такои ситуациеи в истории, натурально, человечество не сталкивалось.
Капитальнои проблемои цивилизационного урегулирования ранее оказывалось обуздание автономных накатов разбалансов со стороны либо природы, либо общества.
После выхода авангарднои европеискои части человечества из средневекового чумного мора усилия жизнеустроения сосредоточились на совершенствовании социальности. Отсюда -
ставшая общемировой мегатенденция демократизации социально-политического конститу-ирования жизни, стимулировавшая развертывание октроированного конституционализма, конституционализма, парламентаризма, республиканизма, непосредственного, представительного, делиберативного демократизма, правового, социально ориентированного, граждански ответственного обмена деятельностью [10-11].
Апогеи соответственных преобразовательных умонастроении - идеиная платформа Просвещения с одиозным кредо: неправедность, беды, пороки, протори, убытки существования порождены человеком - недостаточнои его причастностью к «царству разума».
Недальновидность такои линии нашла рефлективное отображение в конце XIX - начале XX в., усилиями адептов философии жизни, волюнтаризма, философскои антропологии, психоанализа осуществлявших апологию нерациональности, сверхразумности жизнеустроитель-ных деиствии. (Полныи разгул иррационализма в трактовке социально упорядочивающих инициатив, человеческого миросозидательного зодчества - символ веры дадаизма (абсурдизма, сюрреализма и т.д.), декларировавшего: «Дада... Эти два слога достигли цели, достигли „звонкого бессмыслия", абсолютнои незначимости» [4, с. 458].)
Пафос Просвещения, однако, пережил его незадачливых радикальных критиков из числа модернистов: вплоть до первои квинтили нашего века историческая дефектность спрягалась с аномальностью антропологическои (едва не финальныи аккорд избавления от последнеи -утопическии «Моральныи кодекс строителя коммунизма», взращенныи в тенетах фантасма-горическои общественнои перспективы).
Пандемия 20-х XXI в. положила конец не могущим сбыться иллюзиям.
Неправедность, конечно, имеет источником человека; но в некотором вполне ясном смысле высшеи - неожиданнои, непросчитываемои, непоправимои неправедностью является зловредность природы.
Массовыи падеж населения - несправедливость сущего - выказал человеку, человечеству, пестуемои ими рациональности генеральную ущербность потуг подчинить естественное искусственному, природу культуре (мысль обретает сугубо зловещии тератологическии оттенок в допущении рукотворнои этиологии коронавируса).
Что же? - человек - спусковая пружина этиоляции человека?
Философская стезя рефлексии всеохватных кризисных испытании заключается в представлении их глубинных причин в наиболее точных, емких терминах. Обнажение основании имевших место капитальных родовых потрясении (фазовые сдвиги от присвоения к производству; от промискуитета к нуклеосу; от бессобственничества к собственничеству; от догосу-дарственности к государственности; от коммунитаризма к индивидуализму и т.п.) демонстрирует их корневои ценностныи статус. Прощание с прошлым протекает как принятие новои аксиологическои канвы существовательных отношении.
Нерв нашеи эпохальнои ситуации - провал оттачиваемых веками ценностных устоев калькулирующего технорациоцентризма, обслуживающего репрессирующии социально-по-литическии прогрессизм.
Рыба стремится туда, где глубже, человек - туда, где лучше. Светская философия легали-зовывала подобное стремление на персональном уровне взвинчиванием идеологии индивидуализма, эгоцентризма, автономизма, либерализма, утилитаризма, прагматизма; на групповом уровне - идеологии коллективизма, коммунитаризма, социализма, коммандитизма.
Религиозная философия упирала на общность антропнои судьбы, вводила аморфные штампы личного бессмертия, тематизируемого идеологиеи финализма, телеологизма, эсхато-логизма.
Настоящее выказывает легковесность как первого, так и второго.
Сырьевая, производительная необеспеченность состояния беззаботнои комфортности жизни - дериват глобальнои несбыточности объективации стратегии константности «экономического роста», «устоичивого развития». Весь мир не может быть процветающим.
Аналогично экстравагантныи цивилизационныи кульбит состоятельнои части гудленд, подчиненный решению нарастающих проблем утрированием преуспеяния happy few (корыстная узурпация преимуществ ставленниками «золотого миллиарда»; зонирование вакционных мероприятии по геополитически выделенному вектору «вестерн»; карантинныи национализм; прививочная дипломатия; скупка набобами аппаратов ИВЛ для личного пользования и т.д.), - не что иное, как дополнительный источник планетарного разупорядочения. Не может быть процветающеи и каким-то образом обосабливаемая часть мира.
Религиозная догма «не бояться смерти» (по пасхальнои кальке) вступает в противоречие с оголтелои «борьбои за жизнь» в пандемическом бедствии. Вопреки декреталиям земная жизнь выказывает высшую ценность: человек живет ради жизни (не несбыточного воскресения). Как прямодушно восчувствовался М. Муравьев: И лучше день один весенняя погоды Всеи мира суеты.
Профилактическое санитарное привитие страха смерти метафизически подтачивает са-мостииное чувство жизни. Так может ли жизненный пролог стать эпидемическим эпилогом?!
Переживаемый темпоральный фикс-пункт суть переломный момент времени (тиллихов-скии каирос), - своеобразный фронтолиз, размывающии сложившиися ценностный фронт су-ществовательных скреп, судьбических опор-постаментов. Неужели Немезида повернулась к человеку телесным тылом, принялась мстить ему за проявленную гордыню, корысть, себялюбие?
Как говорил в таких случаях Брехт:
Ведь должен быть какои-то верный выход? За деньги не придумаешь - какои.
А может здесь нужны другие боги? Иль вовсе без богов?..
С богами... Без богов...
Преодоление тягот, переживании, несчастии, - общечеловеческии выбор-выход; - с какими святынями?..
Речь - о ценностном фундаменте жизнестроения, снимающем треволнения корпоративного утверждения.
Незадачливая управленческая сфера обслуживания выдает ближаишее «спасительное» решение, по трезвом размышлении квалифицируемое как постгуманизм, подпираемый сомнительным дуплексом: технототалитаризм вкупе с социоавторитаризмом.
Букет несообразии, взаимоусиливающии подавление продуктивных «трех И», - инициативность, инновационность, интегрированность - обрывает инвестиции в человеческии капитал, венчает порочное техногнозисное расчеловечение. Опасность подобного перерождения ан-тропосферы предугадывали Маркузе, Миллс, обращавшие внимание на недопустимость
репрессивнои рациоцентричнои механизации. Свертывая аргументацию, солидаризируемся с нашими предшественниками в части неприятия подавления самости рычагами властного дирижизма. Последнии - средоточие центрально-административного фундаментализма-функционализма - и есть директивно-элитарныи апекс репрессивно-механизирующего рациоцен-тризма.
Сведение телесно-душевно-духовного, чувственно-сознательно-бессознательного полифункционально-полифундаментального человеческого целого к однои его части - плод ничем не оправданного вычурного приема, как концептуально, так и операционально стимулирующего редукционистскую, расчеловечивающую деструкцию [9].
Мысль проливает свет на сформулированныи Ферми капитальныи парадокс: молчание космоса. При допущении его безграничности трудно понять и принять отсутствие свидетельств деятельности себе подобных. Едва не единственное озадачивающее ум объяснение - самоуничтожение, - самоликвидация аналогичных земнои разумных форм сообщественнои не-земнои популяции вследствие схожеи с набирающеи силу в нашем вселенском локале мас-штабнои кореннои ломкои - катастрофическим ренессансом рациоцентричного истребления человечности.
Здесь, правда, выходит на очередь дня адресованная Белому и не верифицированная им головоломная проблема Брюсова: Всевышнии пришел на Землю ради спасения однои планеты или всего космоса? В предположении исключительности геообстановки (с философских позиции геоцентричныи пафос и даже апофеоз космологического антропного принципа не имеет всекосмическои редактуры) проблема Брюсова снимается... обессмысливанием, расширяя простор рефлексии родовои - коллективнои судьбы: есть ли она? если есть, - в чем заключается?
Давая волю оценочному суждению, исходно проявим «мужественныи подход к теме» (Мандельштам), - отвергнем намечаемую наизготовку стоящим всегда услужливым управлением близорукую модель администрирующеи автократии, полномочные претензии которои нещадно уничтожаются творческим опытом социально-историческои архитектуры, блокирующим привилегии лиц, от каприза коих зависит значительная часть того, что должно делаться государством [2, с. 298].
«Нет такого государственного устроиства, которое не подлежало бы изменениям... - подчеркивает Фихте. - Если устроиство плохое... оно должно быть изменено; если оно хорошее... оно изменится само» [18, с. 103].
Прерогативы, компетенции власти перемещаются сверху вниз - от абсолютных центров к самостоятельно развивающимся, легализуемым законом, конституциеи учреждениям [3, с. 198].
Стратегическии социально-историческии тренд - утверждение всеобщего, публичного, демократического состояния (ничего общего не имеющая с общественно-практическим делом - доктринальная гримаса рабски льстивых властеугодников: от монархизма, патернализма, тоталитаризма к демократии через автократию; - между тем: свободен, требующии свободы!; путь к демократии - через демократию!), обеспечивающего простор человечности.
Ростки надежды пробиваются культивациеи не постгуманизма, но гуманизма; расчеловечение преодолевается очеловечением.
Всемерно выстраданныи антикризисныи план современности - укрепление человечности: востребуется не рациоцентричное, но человекоцентричное устроение истории с заменои выпускающего цивильные формы рациогенеза морфологическим гуманогенезом.
Нерв перспективы - не отрицание рациональности, не нерациональность, но неорациональность, стреножащая аппаратный механицизм, впадающую в административный восторг бюрократическую манипуляцию.
Если в философском понимании кризис жизни есть следствие негоднои ценностнои инспирации жизни, то выход из кризиса связан с подведением под жизненный процесс подходя-щеи ценностнои основы. В позитивном ключе сказанное означает: в картине нашего поврежденного мира должны быть усилены мотивы всечеловечности.
Всечеловечность, возделывание человечности, - это и есть ценностный базис человеко-емкои жизненнои философии; базис, продуктивно предрешающии дальнеперспективный каскадный эффект жизнеустроительного «приближения неба».
Исключительно так: XXI век будет веком аксиологии, эпохои Hosanna in excelsis - демонстрации первенства всечеловечности в организации роевои родовои деятельности.
«Пусть жизнь и умирает, но смерть не должна жить» [13, с. 64], - в афористичном мотто Маркса - судьбическая повестка: как человечеству наити себя.
Чем в современности озабочивает (точнее сказать: озадачивает) претендующая на жиз-неучительство философия?
Говоря односложно и фигурально, - плетением узлов, требующих вмешательства свыше. Профессиональная метафизика ardentia verba прославляет низложение человечности. В многоголосном священнодеиствии различимы сдобренные тенденциозностью партии:
- жизненная безопорность через утрату ответственности - отрешение от экзистенциально^ социальнои обязательности;
- статусное обнуление через утрату идентичности - отрешение от собственническои, семеинои, этнической национально^ гражданскои, историческои принадлежности.
Лишение корнеи, вытравливание стержневои гомологичнои, типологичнои определенности.
Что дает истребительная перезагрузка мира, перезапуск истории? Обесценение, девальвацию ценностеи и человеческои жизни, и жизни человечества.
Бумеранг сомнительнои умственнои жизнеучительнои игры летает криво, тем более, что умственная игра (как и самая игра) никогда не была и не может быть ни источником ни жизни, ни жизнеучительства (сугубое упущение нарочитои хеизинговскои модели homo ludens).
Сюжет затеиливои перезагрузочнои философскои инноватики сущего востребует самого пристального внимания.
Трагизм современности - трагизм не просто глобального, но глобального гуманитарного миропорядка. Синхронный распад природного и социального тела, одновременное разрушение физиологическои и общественнои, физическои и культурнои организации суть беспрецедентная кульминация дезагрегации человечности. Наше современное сегодня именно тот случаи, который отменяет, по-видимости, приободряющее хемингуэиевское: «Никогда ни о чем не жалеи. Никогда не считаи потерь». Наш казус склоняет к необходимости и жалеть, и считать потери.
Дело усугубляется реакциеи на реалии институтов власти. Главное - не вирус, а его значение в общественнои жизни.
Свобода, утверждал Камю, - «право не лгать».
Воспользовавшись всеохватным существовательным неудобьем, мировая власть (взятая как работоспособный конструкт, имеющии эмпирически перспективную в веберовском
смысле проекцию) проявляет свою свободу в праве лгать - в качестве подходящеи дефензивы предлагает перезапуск - перезагрузку обмена деятельностью на началах «жить тревогои».
Не растекаясь мыслью по древу, вне бутафории «белых одежд» сие означает запуск кон-веиера производства:
- окказионально-аморфного человека (правильнее: «человеческого материала») «без своиств»;
- субстанционально-поднадзорного социума с тем же антуражем.
Народы хиреют, правительства пухнут. Ничего нового. Кратократия в очереднои раз демонстрирует свою искомую «способность рисовать» (Белинскии) так, как умеет. От вождизма до социализма практиковалась прямая персонифицированная репрессия (плоть до современ-нои Севернои Кореи); в наши дни - элитарная манипуляция.
Здесь мы дошли до нужного: глобальный антикризисный проект мировои власти - расчеловечение с реквизитом: не сословная, но функционально-функционерная, командно-приказная зависимость. На смену феодальному идет неофеодальный корпоративизм.
Реализм проявляется независимо от взглядов, - подмечал Энгельс. Реализм наднационально^ космополитичнои кратократии обнаруживается в групповом универсализме - имманентном стремлении сохранить «заслуженные» привилегии - статусные преимущества номенклатуры.
Не будем разъяснять хорошо известные поведенческие повадки плотно сбитои эзотерич-нои котерии (олигархизм, протекционизм, непотизм, консерватизм, коррупция, клановость и т.д.), обратим внимание на практикуемый кратократиеи прекрасно верифицируемый кастовый ход: загнать в стоило.
Сервилизация, сервилизм, сервофилия - и девиз, и программа. По отношению к рабу все дозволено. Так было, так есть.
Взять классическое чеховское: «...взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, вранье...» [17, с. 263]. О каких временах речь? - прошлых? нынешних?
Цитируем дальше: «...Мы не видим и не слышим тех, которые страдают, и то, что страшно в жизни, происходит где-то за кулисами. Все тихо, спокоино, и протестует одна только немая статистика (не профсоюзы, институты, структуры гражданского общества! - В. И.): столько-то с ума сошло, столько-то ведер выпито, столько-то... погибло... И такои порядок, очевидно, нужен; очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно... общии гипноз» [17, с. 264].
Избавление от гипноза - через свободу! - «свобода есть благо... без нее нельзя, как без воздуха...» [17, с. 264]. Но - надо... подождать.
(Раньше ссылались на скверну социально-историческои онтогенетики, - потому: к свободе - через сдерживающую несвободу; к демократии - через оглядочную автократию; - теперь - на скверну пандемии).
Нам говорят: «не все сразу, всякая идея осуществляется... постепенно, в свое время... Кто это говорит? Где доказательства...» [17, с. 264]. Утрируют «естественный порядок вещеи... законность явлении, но есть ли порядок и законность в том, что я, живои, мыслящии человек, стою надо рвом и жду, когда он зарастет сам или затянет его илом, в то время как, быть может, я мог бы перескочить через него или построить через него мост» [17, с. 264]. Мост в полноценную жизнь, преодолевающии неполноценно-нежизненное анаэробное состояние «ждать».
Ждать - чего? Во имя чего - ждать? Когда нет сил жить, но жить - нужно и жить - хочется.
Тематизируя дилемму «политика как politics - глобальна, экстерриториальна» - «политика как policy - локальна, территориальная философская доктрина приходит к необходимости согласовать компоненты трилеммы: «глобальность - демократичность - государственность» (Родрик, Бауман):
- демократия с национальным суверенитетом исключает глобальность;
- национальная государственность с глобализациеи исключает демократичность;
- демократия с глобальностью исключает государственность.
Доктринальная неразрешимость трилеммы [1, с. 254] получает разрешение практическое. Достаточно представить стратегически подспудную линию мировои власти (как полез-нои работоспособнои абстракции под фирмои осредненно-идеального веберовского типа) вести дела по началам
- космополитизма (коррекция этатизма);
- корпоративизма (коррекция демократизма);
- функционально-функционерного универсализма (коррекция глобализма).
Искомый продукт выхода «нетривиального» кратократического изобретения - перезапуск-перезагрузка планетарнои жизнепорождающеи машины на адаптированном к современным реалиям ценностном базисе расчеловечения «рода» с производством «породы».
Пресловутои апелляциеи к необходимости «жить тревогои» поставленные цели достигаются: выстраивается тотальный мировеиник [7] - поднадзорный тип властноорганизуемого сообщества разобщенных лиц, рычагами всеохватного попечительства, покровительства, оте-ческои заботы о выживании (точно китаиские болванчики) приводимых в деиствия ничем не скованным администрированием - бесчеловечнои манипуляциеи.
Называя вещи своими именами, «новый» мировои порядок суть
- онтологически - заорганизованная квазисвободная (дисциплинарность!) ассоциация;
- социологически - «массово-атомарная» (оксюморон) квазисимбионтная (монадооб-разность!) ассоциация;
- политически - «элитарно-массовая» (оксюморон) квазидеятельная (безинициатив-ность!) ассоциация;
- антропологически - безликая квазииндивидуальная (проинтегрированная по лояльности QR-кодом) ассоциация.
Пришли к тому, с чего начали: макет общежития мировои кратократии - затхлая утопия Кампанеллы с прокисшеи сервилистическои философиеи In servum omnia liceant.
Навязываемый хищнои кратократиеи глобальный проект обновленного удобного (кому?) сущего встречает мощный отпор в лице опыта жизни, опыта жизнеемкои, жизнеучаст-нои философии.
Сервилизм ни как жизненная, ни как умственная программа никогда не выказывал кредитоспособности.
С жизневоспроизводственнои точки зрения, он умалялся свободои деиствия свободного лица (отсюда - естественная тахителия: от рабства - к свободе [6]); с жинеосмысливающеи точки зрения, он умалялся философиеи свободы (человек - самовозрастающии имперфект).
Сказанное из глубины веков рельефно передает социально-политически взвешенная философия стоицизма, устами Сенеки [16] декларировавшая: хотя по отношению к рабу (который и в качестве человека-то не рассматривался) все дозволено, однако коль скоро речь идет
о человеке (все же!), есть нечто такое, чего по отношению к нему как существу одушевленному позволено быть может ни с позиции общего права, ни с позиции жизненной философии.
Поверх социально-политических спецификации и детерминации согласно порядку вещеи Homo - res sacra.
Человек перестал верить в Бога, но Бог не перестал верить в человека. Чертеж полноцен-нои человеческои жизни выполняется не богохульнои подрисовкои озабоченнои консерва-циеи своих привилегии олигархическои корпорации, но выверенным наложением красок уме-лои богоугоднои кистью.
Архаичное крепостничество отбирало у человека тело; современное неокрепостничество посягает на отбор у человека и тела, и души. Его сущности. Свободы. Смысла.
Но с человеком - Бог, напутствующий нет необходимости жить в оковах мнимои необходимости; нельзя мириться с изъятием собственнои сущности - автономнои свободы, смысла, смысла свободы, свободы смысла.
Конец и бумаге, и длиннои дороге - путь жизни [15]. Обновление его - стезя не перерож-дающеи механизации, но возрождающеи гуманизации, - актуализации сосредоточенных в Wertswelt [5] ценностеи человечности.
Цель истории - ее пролонгация; цель жизни - ее стимуляция. Забота о будущем человечества в наичистеишеи форме - обеспечение человеческого будущего.
Сюжет коллективнои судьбы, telos'a, энтелехии, телеологии мирового развития имеет одну достоиную версификацию, - философию рода. Не волков власти, не овец народа, но высокого образа мыслеи самосовершенствования, внутреннего прогресса целокупного ряда поколении, имеющего единого прародителя-первочеловека.
Философия прошлого упирала на связь разума и сущего: первое - орудие творения второго. Ввиду дефектности итоговых дериватов в случае божественного разума обострялась проблематика теодицеи; в случае человеческого разума - проблематика антроподицеи [8].
Отрешенная, неубедительная апология Всевышнего, как и его подобия, отменяется переформатированием философии: рациоцентризм (техногенность) вытесняется гуманоцентриз-мом (гуманогенность) с соответственным сдвигом акцентов в морфогенетическом моделировании, согласно максиме Provocarem ad Phillippum, sed sobrium.
Обретение твердои почвы гуманитарно выверенного разума предполагает серьезную пе-рестроику философскои доктрины с усилением концептуального мотива: кризис - не крах; суть состояние «оптимистическои трагедии». Тематизация последнеи - снятие пелены заволакивающего обзор реалии густого тумана испытании современности и есть непосредственная задача непредвзятои, исполненнои спокоиного самообладания профессиональнои философии.
Статья публикуется при финансовой поддержке издательства «Социально-гуманитарное знание» (решение №210586).
Литература
1. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002. 324 с.
2. Гегель Г. В. Ф. Сочинения в 14 тт. М.: Соцэкгиз, 1934. Т. VII. 384 с.
3. Гегель Г. В. Ф. Сочинения в 14 тт. М.: Соцэкгиз, 1938. Т. XII. 494 с.
4. Жид А. Собрание сочинений в 4 тт. Л.: Гослитиздат, 1936. Т. 4. 533 с.
5. Ильин В. В. Аксиология:учеб. пос. 2-е изд. М.: Проспект, 2020. 192 с.
6. Ильин В. В. Метафилософия. Поэтика философии. М.: Проспект, 2021. 160 с.
7. Ильин В. В. Теория познания. Критика инструментального разума. Speciosa miracula: тотальный миро-вейник. М.: Проспект, 2020. 160 с.
8. Ильин В. В. Теория познания. Философия как оправдание абсолютов. В поисках causa finalis. М.: Проспект, 2017. 272 с.
9. Ильин В. В. Философия гуманитарного знания. Studia humaniora. М.: Проспект, 2019. 256 с.
10. Ильин В. В. Философия и власть. Ч. I. Архитектура власти // Российский гуманитарный журнал. 2020. Т. 9. №4. С. 211-223.
11. Ильин В. В. Философия и власть. Ч. II. Архитектура власти // Российский гуманитарный журнал. 2020. Т. 9. №5. С. 277-296.
12. Ильин В. В. Философия кризиса: новый век - начало непонятной жизни // Российский гуманитарный журнал. 2021. Т. 10. №3. С. 135-154.
13. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М: Государственное издательство политической литературы, 1954. Т. 1. 698 с.
14. Матлар А., Делькур К., Матлар М. Международные рынки образов. М., 1993.
15. Пс. 16; 11.
16. Сенека. Нравственные письма кЛуцилию. М.: Наука, 1977. 384 с.
17. Чехов А. П. Избранные сочинения в 2 тт. М.: Художественная литература, 1986. Т. 2. 671 с.
18. Fichte J. G. Sämtlische Werke. Dritte Abteilung. Ekster Band. Berlin: Veit, 1845. 610 c.
Поступила в редакцию 10.08.2021 г.
DOI: 10.15643/libartrus-2021.4.2
The philosophy of the crisis: intonation of the 21st century -the hosanna of all-humanity
© V. V. Ilyin
National Research Center "Kurchatov Institute" 1 Academician Kurchatov Square, 132182 Moscow, Russia.
Email: vvilin@yandex.ru
The lesson of the pandemic: human is not omnipotent, both physically and socially. The antiviral struggle of global institutions to ensure the future of civilization stimulates the deployment of a technocratic project of restarting-rebooting the world, focused on anti-humanitarian "zeroing" - the release of amorphous creatures "without properties". The antidote to non-feudal corporatism is the actualization of the anti-servilistic values of life concentrated in Wertswelt. The natural telos of world history is the fulfillment of a collective ancestral fate according to the principles of a humanely justified reason.
Keywords: technognosis dehumanization, neorationality, strengthening of humanitarian world order.
Acknowledgements. The article is published under the financial support of "Sotsial'no-Gumanitarnoe Znanie" Publishing House (Decision No. 210586).
Published in Russian. Do not hesitate to contact us at edit@libartrus.com if you need translation of the article.
Please, cite the article: Ilyin V. V. The philosophy of the crisis: intonation of the 21st century - the hosanna of all-humanity // Liberal Arts in Russia. 2021. Vol. 10. No. 4. Pp. 238-248.
References
1. Bauman Z. Individualizirovannoe obshchestvo [Individualized society]. Moscow: Logos, 2002.
2. Hegel G. V. F. Sochineniya v 14 tt. [Works in 14 volumes]. Moscow: Sotsekgiz, 1934. T. VII.
3. Hegel G. V. F. Sochineniya v 14 tt. [Works in 14 volumes]. Moscow: Sotsekgiz, 1938. T. XII.
4. Gide A. Sobranie sochinenii v 4 tt. [Collected works in 4 volumes]. Leningrad: Goslitizdat, 1936. Vol. 4.
5. Il'in V. V. Aksiologiya: ucheb. pos. [Axiology: textbook]. 2-e izd. Moscow: Prospekt, 2020.
6. Il'in V. V. Metafilosofiya. Poetika filosofii [Metaphilosophy. The poetics of philosophy]. Moscow: Prospekt, 2021.
7. Il'in V. V. Teoriya poznaniya. Kritika instrumental'nogo razuma. Speciosa miracula: total'nyi miroveinik [The theory of knowledge. Critique of instrumental reason. Speciosa miracula: total anthill]. Moscow: Prospekt, 2020.
8. Il'in V. V. Teoriya poznaniya. Filosofiya kak opravdanie absolyutov. V poiskakh causa finalis [The theory of knowledge. Philosophy as a justification of absolutes. In search for causa finalis]. Moscow: Prospekt, 2017.
9. Il'in V. V. Filosofiya gumanitarnogo znaniya. Studia humaniora [Philosophy of humanitarian knowledge. Studia humaniora]. Moscow: Prospekt, 2019.
10. Il'in V. V. Liberal Arts in Russia. 2020. Vol. 9. No. 4. Pp. 211-223.
11. Il'in V. V. Liberal Arts in Russia. 2020. Vol. 9. No. 5. Pp. 277-296.
12. Il'in V. V. Liberal Arts in Russia. 2021. Vol. 10. No. 3. Pp. 135-154.
13. Marx K., Engels F. Sochineniya [Works]. M: Gosudarstvennoe izdatel'stvo politicheskoi literatury, 1954. Vol. 1.
14. Matlar A., Delcourt K., Matlar M. Mezhdunarodnye rynki obrazov [International image markets]. Moscow, 1993.
15. Ps. 16; 11.
16. Seneka. Nravstvennye pis'ma k Lutsiliyu [Moral letters to Lucilius]. Moscow: Nauka, 1977.
17. Chekhov A. P. Izbrannye sochineniya v2 tt. [Selected works in 2 volumes]. Moscow: Khudozhestvennaya literatura, 1986. Vol. 2.
18. Fichte J. G. Samtlische Werke. Dritte Abteilung. Ekster Band. Berlin: Veit, 1845.
Received 10.08.2021.
