ФИЛОСОФИЯ И ВЛАСТЬ. ЧАСТЬ I. АРХИТЕКТУРА ВЛАСТИ Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

DOI: 10.15643/libartrus-2020.4.1

Философия и власть. Часть I. Архитектура власти

© В. В. Ильин

Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт» Россия, 132182 г. Москва, площадь Академика Курчатова, 1.

Email: [email protected]

Институционально поддерживая собственность, обеспечивая влияние, конституируя статус, власть регулирует бытие целого в правовом, политико-культурном поле. Крепость власти не в силовом оснащении, а в действенной мобилизации вовлечения и участия. Качество последнего определяется народо-ориентированностью составляющих стержень правления, получающих философское оправдание инициирующих апологий и технологий Вводимый философией внятный образ совершенного существования востребует от власти специфического образа мысли и действия. И это, выражаясь кратко, - народоори-ентированная политика. Как подчеркивал Гегель, - величайшая нелепость -навязывать нации учреждения, к которым она не пришла в своем органичном развитии. В противном случае - репрессирующая тирания, деспотия, автократия. Власть - инструмент мира, а не войны, не должна деформировать жизнь просветлениями, встрясками, объективациямиумозрений. Питаемые здравым смыслом, конституированные народной волей ламинарные улучшения - мели-оризм, реформизм, эволюционизм - выверенные фикс-пункты дальновидной политики. Лучший тип реализации власти - избегающее насилия компетентное влияние. Только та власть приветствуется, какую санкционируют граждане. Власть функционирует не как средство генерации самодостаточных схем, но как средство выработки баланса сил - уравновешения инноватики народной волей.

Ключевые слова: господство, зависимость, свобода.

Исходное в принципиальном толковании существа власти, - верифицируемое соображение: власть суть монополия на правовую и силовую инициативу.

Монопольность - приоритетность, главенство, исключительность реализации легального могущества, полноценное заявление, воплощение «принципала»: власть - экстракт субъ-ектности сохранения и изменения status quo, модификации, трансформации, институциональных установлении.

Инициативность - обладание преимуществом в анонсировании, будировании общественных починов: власть - полномочный доминат курирования-купирования массовых мероприятии, социальных предприятии, масштабных общезначимых акции.

Первенство в одном и другом и в двух вместе в качестве паушального имеет формальное и реальное преобладание в определении, обозначении, поддержании, видоизменении, преобразовании, отмене персональных и групповых состоянии, обстоянии, устоев задеиствованием средств убеждения, принуждения, подчинения, подавления, - рычагов мягкои и жесткои регуляции обмена деятельностью, конституирования межсубъективных связеи.

Стандартными механизмами материализации аутентичных преференции власти выступают:

- господство: полноправное преобладание в побуждении - понуждении социальной деятельности, согласно заявляемым предпочтениям;

- руководство: осуществление воли; выработка, принятие, воплощение кардинальных решении;

- организация: обустроиство, упорядочение элементов (частеи) в системе (целом); институциональное структурирование; выстраивание иерархии; учреждение отношении координации и субординации;

- управление: целенаправленное воздеиствие на общество поддержанием оптимального строя группового взаимодеиствия от программирования до объективирования его режима;

- контроль: эффективньш надзор, проверка, наблюдение за исполнением функции государственных, общественных институтов, сфер жизни, структур гражданского общества; корректировка характера общения (поведения) людеи в социуме.

В более компактнои и по необходимости абстрактнои трактовке власть суть интенцио-нальнъш ресурс самоподдержания - воспроизводства неких базовых параметров собственнои пролонгации (реставрации) в давлении (зачастую агрессивных) факторов внешнеи и внут-реннеи среды. Главная ценность власти - власть. Все и всякие обстоятельства оправдывают ее достижение, удержание, усиление.

«Власть власти» как глубинная диспозиция (используя топологические идеи) есть вариация гомеоморфного (взаимно однозначного и взаимно непрерывного) отображения: для различных точек многообразия радикальными определителями оказываются показатели самопринадлежности, - функция власти в стандартнои системе координат характеризуется постоянностью, самодостаточностью, непрерывностью, «правильностью».

Тут-то шифруется фаустов пудель.

Своенравная прихотливость, дикое вожделение власти - власть; сильные и слабые определительные отношения, подчинительные правила отправления властвования - властвование. Тенденция осуществлять власть (властвование) ради власти (властвования), стяжать ее (его) как намеренное одностороннее устремление пронизывает политико-историческии опыт, образует эмпирически идентифицируемую платформу кратократии, избавляющую социальное устроение от щепетильных гуманитарных и регламентарных отягощении.

Функциональное отстранение власти (властвования) от последних и прочих человеческих, гражданских, народоемких обязательств в операциональнои проекции сгущается во вполне вырожденное одиозное агрегатное состояние, известное мировому социально-историческому процессу под именем «макиавеллизм».

Подобно своим практически-духовным аналогам (эстетизм, сциентизм, экономизм, морализм, политизм) макиавеллизм оказывается поведенческои (технологии) и идеинои (апологии) абсолютизациеи власти (властвования) как орудия налаживания (организация, оптимизация) «роевои» жизни. С инфернальнои точки сатурации, где о делах власти нельзя требовать суда и кажется, что можно судить по успеху [10, с. 103], начинается отсчет перерождения власти: с отменои границ шанса и выбора уносит ее ураганом всевластия, самовластия, единовластия. Ассистируемым неизбежным наступлением на подданных (элиту, народ) с ущемлением естественных (человек - тварь «божья») и общественных (личность - тварь социальная) прав, свобод, достоинств, возможностей

Мрак сгущается. Развертывается тератологическая эпопея власти, где собственное самомнение опережает и превышает собственное же мастерство. Насколько фатально перерождение? Правильно ли относиться к нему с обреченным принятием неизбежного?.. Даже и привычно спокойная река способна поднять грозную волну, - как же держать ее в русле?

Имея в виду, что прошлое и настоящее смотрят отовсюду, будем рассуждать на предельно высоком уровне обобщения. Коль скоро самое блестящее начало в вершении судеб мира (удовлетворимся лишь упоминанием: в былом - «Догнать и перегнать», «Создать материально-техническую базу коммунизма», «Пятилетку в три года»; в текущем - «ВВП в два раза», «Каж-дои семье - благоустроенное жилье вне зависимости от уровня дохода», «Каждому гражданину - долю от использования природных богатств страны», превратить (к 2017 г.) «Россию в лидера мировои политики и экономики» и т.д.) может быть самым досадным, плачевным прологом к бесславному концу (катастрофа, кризис, стагнация), актуализируется тема рационализации, критико-аналитическои санации властедеиствования, рефлексии основании политического выбора, принятия ответственных, обязывающих державных решении.

Тема получает положительную разработку в специализированном отсеке практически-духовного - философии, профессионально озабоченнои изучением всех типов понимания и преобразования деиствительности [4, 5]. На исполнение даннои облигатнои роли не могут претендовать часто функционально сближаемые с философиеи

- наука, поглощенная поиском истины. В отличие от эпистемологического политическое, никак не претендующее на выявление достоверного, поглощено поиском способа деиствия, механизма созидания, овладения фактами социальнои реальности;

- искусство, поглощенное поиском художественного идеала. В отличие от эстетического политическое, никак не претендующее на заявление образа совершенного (насыщенное историческое наблюдение, подмечающее якобы некие исключения из этого правила, на поверку позволяет усмотреть в тех же феноменах Нерона, Калигулы, Тиберия и т.д. вплоть до Керенского причастие не власти, но театрализации власти, травестии политики - превратившиеся в тени, давно истаявшие проявления скверного типа ли-цедеиства, вовлеченного в разыгрывание неаутентичнои - на грани социофрении -пьесы под аншлагом «Я - во власти»; «политика и - Я»), поглощено поиском поведен-ческои целесообразности на базе учета расстановки сил, выработки отвечающеи балансу интересов гражданскои результирующеи (равнодеиствующеи).

С позиции definitio essentialis власть (политика) есть инструмент сугубо контекстный, ситуативный в отличие от

- науки в чистом виде не способный вводить универсально-необходимые связи от предметности (ноэмность);

- искусства в чистом виде не способный вводить идеально-совершенные связи от художественности (эстемность).

Но способный вводить связи от передающих дух конкретных днеи прагматичности, ин-струментальности, подаваемых в выспреннои обертке апофеоза «высших», «вечных» национальных интересов.

(Серьезная и далее необсуждаемая проблема - манипулирующее фундирование «жизненного состава» (Гоголь) власти (политики) реквизитом науки - набившие оскомину контексты «научно обоснованный» курс, программа от онтологическои (исторической социальнои) необходимости; или искусства - искреннее стремление деятелеи культуры поставить сферу

прекрасного на службу государственному: показательная оценка Огаревым выполненной (как список с манифеста Наполеона III) Лорис-Меликовым адресации к народу при вступлении на царствие Александра II: «Плохо правительство, не позвавшее в услужение хороших стилистов»; или утопическое упование Бродского [10, с. 819] озаботиться духовным уровнем пред-водителеи Отечества (хотя бы после отвратительнои манежнои эскапады Хрущева). Не говоря уже о романтизациях и эстетизациях «светлого будущего»: Наступит срок, - и обретем Несущие к свободе крылья [12, с. 469].

Или:

Новые несем Земле скрижали С нашего серого Синая [11, с. 139].)

Учитывая синкретичность, симультанность, сукцессивность властеотвода, - конкретно: пропитанность технологии апологиями, фактически не удается развести желаемое и деистви-тельное. В обоснование сошлемся на классическое - ленинское: «...сделать жизнь всех трудящихся наиболее легкои, доставляющеи им возможность благосостояния» [9, с. 381], или не менее классическое - путинское (включенное в предвыборную программу правящеи партии «Единая Россия» в 2007 г.): «Уже в 2008 году минимальный размер оплаты труда в России достигнет прожиточного минимума. Опережающими темпами будут расти оплата труда работников бюджетнои сферы. Заработная плата ученого, учителя, врача, работника культуры обеспечит ему и его семье достоиную жизнь!»1

Не погружаясь в сюжетику «кремлевские мечтания» и отвлекаясь от частных исполнении «воплощение замысленного», зафиксируем: в качестве инвариантов, неких типологических универсалии политическая риторика спрягает: гражданская свобода; сильное государство; народное благо; социальная справедливость; величие нации и т.п., генерализируемые в предельно емкую формулу - золотую формулу власти на все и во все времена: «.на земли мир, в человецех благоволение».

Вопрос, - какую объективацию получает золотая формула власти в темпоральном преломлении. Или иначе: есть ли эффективный способ respue, quod non es - демонстрации того, чем реальная власть (политическое ангажирование) не является и являться не может.

Проблема адекватности политического программирования существования сродни проблеме адекватности любои доктринальнои разработки, которая концептуально не снимается; это - сугубо практическая проблема, разрешаемая опытно эмпирически. Однако в отличие от вполне локального обмирщения идеиных конструкции духовного производства (научная теория) материализация фундаментальных образов производства практически-духовного (политика) вполне тотальна и потому затратна - чревата причинением некомпенсируемого морального, физического, имущественного урона (преступный опыт репрессивно-карательного строительства социализма в СССР, КНР, Кампучии и т.д.).

Поскольку до объективации потенциально вирулентных плодов социально-политического прожектирования, тем более в залоге бури и натиска, лучше не доводить, философия (в лице социальнои философии, философии власти, философии политики) отрабатывает

1 По данным СК «Росгосстрах Жизнь» совместно с научно-исследовательским центром «Перспектива», доля россиян со средним доходом ниже 15 тыс. руб. в первом полугодии 2020 г. возросла с 38.1 до 44.6%; одновременно увеличилась доля крайне бедного населения, живущего на доход менее 5 тыс. руб. Каждый пятый предприниматель сообщает о значительном падении доходов, а каждый десятый - о полной их потере.

способы превентивного соответствования политики (в единстве технологии - апологии) неким гуманитарным условностям, отвергать которые - значит, отгораживаться от человечности. Философия, таким образом, озабочивается побудительнои прививкои власти (политике) черт благонравности, благочинности, благопристоиности.

У истоков стратегии гуманитарнои имплантации - Платон, воспитанный в традициях жертвенности, бескорыстия (его предок афинскии царь Кодр пошел на заклание в обеспечении победы над врагом (по предвещанию оракула, Афины победят в случае гибели Кодра)), калокагатии (блок физическои красоты и духовного совершенства) и совмещавшии путь власти (в эгоистически-аморальном пределе - путь насилия, наживы, интриги) с философским путем (в альтруистически-моральном пределе - путь добра, человеколюбия, блага).

Утопическая линия Платона - линия внутреннеи революции, духовного совершенствования, нравственного развития, жизненнои аскезы, самопожертвования, теряясь в веках, нашла неожиданное продолжение в деятельности

- русских религиозных философов, публицистов (Бердяев, Булгаков, Струве и др., выступивших с изданиями «Проблемы идеализма», «Вехи», «Из глубины»), полагавших, - в утрировании не турбулентных социальных, но ламинарных персональных преобразовании, - что ничем, кроме как культивациеи в себе «свободного человека в несвободном мире», общественная ситуация исправлена быть не может;

- гандистов (адептов М. Ганди), руководствовавшихся тактикои сатьяграхи - сопротивления ненасилием.

Подчинение политики нравственности - дело безнадежное, обреченная несостоятельность которого имеет двоякии корень: (а) взаимонефундируемость форм практически-духовного: религия, право, мораль, искусство, политика - имеют статусно автономную, самодостаточную природу в отношении конкретных аспектов гуманитарного строительства; (b) прагматичность, оперативность властно-политического акционизма имеет конъюнктурную природу в отношении конкретных аспектов социально-политического строительства, что исключает установление дедуктивно-редуктивных отношении между формами практически-духовного.

В намеченную Платоном колею философского поучения архонтов, высших должностных лиц, властедержателеи встраивался Макиавелли, развернувшии направление движения креи-серскои властно-политическои громады на 180°. Исходя из того что философия не меняет не только мир, но и меняющих его людеи (ср.: платоновское назидание Дионисия Старшего: «Де-лаи из своих подданных хороших людеи»), в обобщении реального опыта миростроения, опираясь на оценку усилии, ледоколом врезавшихся в жизнь и коловших, разметывавших ее обломки лицедеев властно-политического процесса типа Александра Македонского, императоров Рима, Пирра и др., Макиавелли отбрасывает трактовку власти в терминах res ficta et picta, становится на платформу высвобождения политическои техники из-под ферулы морали.

В фиксации того, что власти своиственно идти дальше, чем позволяют средства, народ, ничего нового Макиавелли не открыл (ср.: исполненные негодования протестные движения нашего времени - эпохи восстания масс - под лозунгами «Мы - 99%»; «Правительства нас не представляют»); то новое, чем обогатил философию политики «вредный гвоздь», заключается в легализации этическои реактивности властно-политического (государственного). Откровенно, прямолинеино, явно Макиавелли эмансипирует практически-духовный тип политического от влияния «гуманитарных иллюзии».

Разрабатывается подобие аболиционистски логики административного функционализма - беспардоннои логики машинерии, стоящеи над законом, нравственностью, этосом власти. Функционалистская предвзятая универсализация иммунитета властно-политического, взятого в сильнеишеи изолирующеи абстракции, отделенного от человеческого, нравственно-этического, противопоставленного ему, - составляет стержень макиавеллизма как рефлективнои методологической метаполитическои позиции.

С логико-гносеологического угла зрения оправдывающии способ получения изолирующих абстракции процедурный формализм усиливает своеи бессодержательнои техничностью одиозность властно-политического функционализма.

Формальный функционализм, функционалистскии формализм, - нет комбинации слагаемых более тлетворнои, как базиса жизнестроения. Это потому, что замена части целым, обособление ролевости, выпячивание самоподдержания (функционализм) обременяются умалением существенности, выхолащиванием многосторонности, отвлечением качественности (формализм).

Сказанное образует питательную среду манипуляционно-инструментального отношения к деиствительности в границах несносного «нежного» расположения к подлости, мнимои значительности и подлинного ничтожества педалирования реалии «любои ценои».

Наивно расценивать макиавеллизм как архаичное, давно и повсеместно преодоленное явление. По характерным наставлениям автора «Князя» («Государя»), «...нет необходимости князю обладать... добродетелями, но непременно должно казаться, что он ими наделен... если он их имеет и всегда согласно с ними поступает, то они вредны, а при видимости (! - В. И.) обладания ими они полезны» [10, с. 102], разметка политического пространства и в наши прогрессивные дни идет по беспринципному принципу (оксюморон) автономии: «политическому духу тесны любые стены», легализующему самые изощренные техники «яда и кинжала», - а именно: козни, интриги, лавирование, подкуп, шантаж, ликвидация, дискредитация, расправа, блокирование, запугивание, нажим и т.д. - используемые (в соответствии с непреходящими заветами) для самых превосходных целеи: во имя. народа; на благо. людеи; для процветания. нации.

Вне зависимости от сокрывательства, мимикрии, лакировки, ретуши, ужимок, уловок, развешивания имитационных по видимости благовидных драпри, однако, не удается обоити периодически объективно возрождающуюся тему рациональности (соответственно: рационализации) властно-политических мыслеи и деиствии, апологии и технологии.

В выдвинутом тезисе акцентуируем констатив «объективно». Априори допустима произвольность, факультативность властно-политического, чему есть прорва свидетельств: Анналы истории изобилуют хрониками, нарративами, фактофиксациями своеволия, самочиния агентов державного устроительства, - не поцелованных богом, не имеющих народного мандата лиц, склонных к субъективизму, волюнтаризму, дирижизму, - самоуправству, самодурству. Между тем перемещение с априорного на апостериорный сектор обзора вносит требуемые коррективы: на больших интервалах мирового социально-политического опыта прослеживается многозначительная тахителия; - никакая самая изощренная вольтижировка, маскировка не может скрыть полновесно, широкоформатно проявляющеися устоичивои тенденции рационализации отправлении власти по вектору придания еи предсказуемости, гарантиино-сти. В технике реального госстроительства, властно-политическои экипировки социальности

и философского осмысления данного процесса указанная преимущественная тенденция материализуется (и семантизируется) под видом трансформации инструментально адаптированного в гуманитарно адаптированный разум.

Присмотримся к генеральным систематическим единицам властно-государственнои эволюции: таксономическая последовательность естественных и категориальных ядер, обозначающих прогрессивное соподчинение (иерархию) предметных групп, такова: потестарность -политарность - абсолютизм - октроированный конституционализм - конституционализм -парламентаризм - республиканизм - демократизм.

Конспективно выскажемся о природе образующих последовательность дискретных форм.

Потестарность. Организация интеракции посредством брутального физического воз-деиствия; типичные рычаги выстраивания детерминирующих общественность координационно-субординационных отношении - подавление, угнетение, насилие. Ставка на силу как стержень общения с подкрепляющим ее волюнтарным бесправием (хочу - казню, хочу - жалую), импульсивным попечительно-покровительным сопровождением лишает перспективного кредита примитивные репрессивно-карательные способы взаимообработки людьми друг друга на архаичных фазах вождизма.

Политарность. Доминировавшая в нашем недавнем концептуальном прошлом марксистская абсолютизация модели общественно-экономическои формации (ОЭФ) в толковании естественно-исторического многообразия лишала обществознание (макросоциология, социальная философия, политическая история) признаков поисковои чувствительности, здоровои склонности к эвристическому маневрированию [6, 7]. Чурающиися догматизма, предвзятои исповедальнои суровости обновленный подход расширяет непомерно узкии фарватер ОЭФ-конструирования легализациеи иных приемов типологизации порождении мировои истории в версии общественно-политическои (ОПФ), по востребованности - общественно-экологиче-скои (ОЭкФ) формации.

Политарность - структурная вариация в створе приложения установок ОПФ - парадигмы, центрирующеи способ консолидации людеи в совместном существовании по властно-полити-ческои регламентации. Утрируются не хозяиственные, но подчинительные пружины вершения истории через призму внеэкономического понуждения, побуждения, принуждения, осуществляющие упорядочение деятельностного обмена на базе администрирования.

Командно-приказнои, директивно-распорядительный, нарядно-бюрократическии тип властвования присущ живущеи по канону предков сакраментально-традиционнои фазе социальности.

Абсолютизм. Неограниченное самодержавие, всеобъемлемое властвование по самоличному исключительному мандатарию: безусловное, безотносительное владение, пользование, распоряжение статусами; исчерпывающее собственничество на полномочия, прерогативы, привилегии, преференции заявления, воплощения автономнои воли; универсальность (все) правия на (все) обязательство, (все) ведения на (все) подчинение; полнота руководительства, управительства, наставительства в ведении дел «по усмотрению».

Последовательная, всесторонняя реализация абсолютизма - достаточно искусственная возможность: «чистый» абсолютизм есть несбыточная деструктивная деспотия, чрезвычаи-ная диктатура, в деиствительности устанавливаемая ответственным публичным решением компетентного органа управления на ограниченный срок (римскии сенат назначал диктатора

в затрагивающих интересы национальной безопасности экстренных случаях не более чем на полгода).

Необходимое ограничение всевластия (теми же органами сословного представительства), связывание условиями, обозначение охвата - предпосылка привнесения в modus guber-nandi здорового элемента целесообразности, обуздывающего инфернальные импровизации, импульсивные кульбиты неведающего стопорящего эффекта беспардонного полновластия.

Режим самонадеянного (в духе Людовика XIV «Государство - это я») самодержавия ввиду недееспособности фактически бесперспективен, исторически обречен; покрывается патри-архальнои автократическои фазои социального развития - сатрапии Древнего Востока, тирании Древнеи Греции, политическии строи ряда итальянских средневековых государств, имперско-монархические изомеры эпохи Рима, Византии, нововременнои Европы, России XVIII -начала XX в.

Октроированный конституционализм. Плевок в вечность общественно неразвитых, страдающих неискоренимым примитивизмом реликтовых автократии размазывается как талое масло по тенетам истории, но все-таки абсорбируется прошлым. Уничижительная страница угнетенного позорного состояния человечности перевертывается самои властью, лиша-ющеися притворнои адорации со стороны подданных и вынужденнои привлекать их к услужению за счет даруемого сверху (высочаишее повеление, указ, декрет, ордонанс, фирман) подобия основного закона.

Именно подобия, поскольку обновляемая властно-политическая система опирается не на конституцию, обозначаемые ею методы правления, а на санкционированные коронои послабления в редакции: самочинное ограничение стеснении (получением согласия на сбор налогов от тех же Генеральных штатов во Франции), связывающих гражданскую активность общества, его членов.

Допускаемое властью понижение тонуса сервилизма - плод не только субъективного (индивидуальны^ династическии опыт правления), но и объективного прогрессивного роста -ответ на вполне предметные запросы оптимизации управления расширением базы социального рекрутирования в административную обоиму, бюрократию («крапивное семя») через легитимацию вовлечения и участия.

Конституционализм. Обуздание самодержавия категорическои дисциплинои закона, обладающего высшеи юридическои силои, закрепляющего властно-политическую, экономическую, административную систему, устанавливающего порядок организации государства, деятельности его органов, фиксирующего основные права, свободы, обязанности граждан. Непреходящее политико-историческое значение конституционализма - имплементация правового универсализма, а с ним - граждански всеобщих легитимных (демпфирующих выбросы турбулентного партикуляризма) методов правления и шире - социального созидания. Преодолевается недолжность, порочная импровизационность, неуместная окказиональность, представляющая дно властного жанра; межсубъективное взаимодеиствие встраивается в долгожданный контур обязательности, гарантииности (как минимум, в контур недопущения тривиального самодурства, о котором хорошо - у Гофмана: «Прежде чем мы приступим к просвещению, т.е. прикажем вырубить леса, сделать реку судоходнои, развести картофель (или -кукурузу! - В. И.), улучшить сельские школы (ср. с отечественными национальными проектами. - В. И.), насадить акации и тополя, научить юношество распевать на два голоса утренние

и вечерние молитвы, проложить шоссейные дороги (ср. «Манифест» «Единой России», принятый в канун выборов 2003 г.: «К 2010 году будет построена транспортная магистраль Санкт-Петербург - Анадырь, Токио - Владивосток - Брест и другие.» - В. И.) и привить оспу (! - В. И.), -прежде надлежит изжить из государства всех людеи опасного (! - В. И.) образа мыслеи, кои глухи к голосу разума (! - В. И.) и совращают народ на различные дурачества» [3, с. 174]).

Как бы там ни было, но с фазы конституционализма социальность обретает иммунитет к кабале своенравия, упрямства, вспыльчивости, безрассудства всесильнои власти; индивидуальность получает от нее суверенитет; персональность достигает гражданскои состоятельности: отныне герои и ничтожество, принц и нищии, сливки и объедки, победитель и побежденный живут коммунально единообразно - по единым правилам, унифицированным условиям к саморазвитию, общим источникам черпания вдохновения в собственнои самостииности.

Парламентаризм. Нет защиты от неумолимого хода истории; долгие и невнятные отношения общества и власти неминуемо канализируются в достижимое русло контроля, сдержек, противовесов, прозрачного сбалансирования. Опуская предметные подробности, правильно констатировать властно-политическое развенчание имеющеи преимущества по рождению родовои знати, вытесняемои с социальнои сцены принципом паритета.

История - кладбище аристократии, - подмечает Парето. Уже с V в. до н.э. в Риме разворачивается упорная борьба патрициев с плебеями за достижение равенства, к III в. до н.э. завершившаяся полнои победои последних. С позднего средневековья в Европе оформляются со-словно-представительные учреждения (XIII в. - Англия (оксфордские провизии); начало XIV в. - Франция, середина XV в. - Нидерланды (Генеральные штаты)), озабоченные дифференциации функции законодательных и исполнительных органов управления.

В концептуальном отношении усиливается рациональность принятия ответственных общенациональных решении. Если «рациональность» без излишних различении сводить к «выбору» и «решению» по расчислению на оптимальность, эффективность, целесообразность, оправданность, то при публичнои экспертизе (апробации - депутатские запросы, критика, аналитика, интерпелляция, свободное обсуждение и т.п.) социального проектирования в отрытых заседаниях, несомненно, повышаются его (популяционно адаптированные) кондиции.

В антропном измерении очевидное достоинство парламентаризма - включение а) социального лифта: любои человек «из народа» способен стать человеком «для народа»; b) социальнои ответственности элиты: связанные «однои цепью» выборные государственные мужи volens-nolens встраиваются в диспозицию «служение народу».

Республиканизм. Формально - тип правления, где высшая государственная власть принадлежит верховному избираемому на фиксированный срок представительному органу (глава государства избирается непосредственно населением или специально учреждаемои коллегиеи). Реально - тип правления, объективирующии форму социального равенства в части прогрессивнои унификации доступа к гражданским свободам, инициативным правам.

Власть, как таковая, есть привилегия; наличие власти суть объективация фактического человеческого неравенства: «.нет большего неравенства, чем между властвующими и подвластными» [1, с. 52]. Республика - res publica - чувствительный инструмент частичнои ликвидации данного неравенства превращением властвования в общественное дело, становящееся зачатком, завязью обогатительного процесса: привнесения в государственность нового положительного народного начала.

Демократизм. Дальнеишая стадия освобождения человечества от несвященного трепета перед наведеннои внеприроднои стихиеи - разлаживающеи существование, неуемнои в своем интервенционистском восторге, не ведающеи никаких препятствии спонтаннои силои власти.

Искомая независимость от неконтролируемых негативных слепых ее проявлении обретается на пути демократизации общественнои жизни в последовательном обеспечении блеска исключительно народного, а не монаршего (ср.: «король-солнце») солнца.

Непреходящие, пользующиеся прочным успехом нововводства демократии

- деперсонализация властно-политического: аутентичным сувереном власти, единственным ее источником провозглашается полномочный народ;

- неотчуждаемость всеобщих свобод: конституционно-правовые нормы, - всецело они, -определяют положение лица в государстве.

Демпфируются предпосылки узурпации власти - единовластие, полновластие, всевластие надежно ограничивается народнои волеи; упраздняется насилие (волюнтарныи диктат) как технология «вправить времени сустав»; вводится верховенство закона.

В который раз: демократия - не власть всех, а свобода всех; она суть - правосообразныи образ жизни, контролируемый не верои (как наивно полагал Дьюи [14, с. 39]), но деиственнои способностью каждого заявлять и проявлять собственные возможности.

Без социальнои горячки, неуемного зуда преобразовании (взять хоть нашу «перестроику» со словоблудливои диадои «новое мышление», «ускорение», не прояснявшеи сакраментального: «ускорение» за счет чего? - «нового мышления»?), нетерпеливои и нетерпимои суровости к инакомыслию, - шиболетов набирающеи популистские кредиты бездарнои власти, - демократия расширяет узкие границы политического коридора принуждения к деиствию «сверху» (чего стоят те же приснопамятные «чистки») заинтересованным развертыванием инициативы «снизу». Сила демократии - достоинство самопроизвольного вовлечения и участия за счет предприимчивости, способности к самостоятельным активным деиствиям.

Инициативная инициирующая самоорганизация - богатеишии, благодатнеишии ресурс с благотворными ответвлениями, - купируя централизм, дирижизм, автократизм как неэффективные, неоптимальные методы устроения жизни (ср.: Сталин: «оргработа решает все» [13, с. 158]), - выводит на простор автономнои творческои, дееспособнои самореализации. Последняя избавляет от кошмара многостепеннои бюрократически драмы бесчисленно-бессмысленных требовании цензурных условии. Бюрократизм есть инструмент власти для бюрократического контроля. Демократия же, минуя «чашу сию», обеспечивает внебюрократическии характер самоконтроля.

Непреходящее достоинство демократии - свобода выбора и выбор свободы.

С данным квалифицирующим выводом картинки складываются в законченное полотно: социально-историческии процесс представляет последовательную смену (череду) состоянии, прошитую прогрессивным движением к свободе, полноте самореализации. Где

- «прогрессизм» уточняется в терминах «созидание-создание социальных гарантии простора деятельности»;

- «полнота» уточняется в терминах «созидание-создание персональных гарантии простора деиствии».

В идеальном итоге, как сказал поэт: Каждый выбирает для себя Женщину, религию, дорогу [8].

В макросоциологическои транскрипции вершины капитальной конфигурации обретают редакцию: счастье, совесть, призвание. Высшие ценности, святая святых человечности, получают воплощение с выходом из тенет «зависимости» в свет «свободы».

Выход на дорогу гуманитарнои свободы сопровождается перемещением на дорогу социаль-нои свободы - в направлении искоренения «превентивных, профилактических» репрессии государственности, преобразования общественного космоса по линии простора востребованности; из властных технологии изгоняется скорый прием решения проблем по насильственному способу; из властных апологии изгоняется не менее скорыи прием решения проблем по способу ритуала лицемерия. Улетучивается печать отверженности; жизнь пускает ростки на берегах народнои демократии, где демократия прорастает как в социальную, так и экзистенциальную сферу. Ad oculos: традиции совершенствования вершения истории, пролонгации антропного существования укладываются в репрезентативный ряд: (обобщенно) - автократизм (вождизм, патриархальность, патримониальность, монархизм, авторитаризм, цезаризм, бонапартизм, хун-тизм, тоталитаризм, этатизм) - патрициат (аристократия) - патернализм - правовое государство (ограничение этатизма юридизмом, конституционно-правовые гарантии невмешательства власти в сферу неотчуждаемых прав человека) - социальное государство (условия человеческого самоопределения не только на базе права и личнои безопасности, но и гарантии социально обеспеченного проживания - по началам социальнои справедливости, социального патронажа) - культурное государство (симбиоз демократии, права, социальных обязанностеи как форма сообщества свободных, равноправных, зрелых обеспеченных граждан).

Как видно, в объективнои трансформации государственности проступает зависимость наращивания политическои упорядоченности через возрастание граждански-представительного начала: догосударственное состояние (архаика) - деспотическии принцип общения, предполагающии прямое, непосредственное индивидуализирование могущества; государственное состояние - постепенная деперсонализация могущества за счет кодификации, формализации взаимообязательств, их исполнения, дробления статусов, прерогатив, полномочии со ставкои на инициативную сомоораганизацию, предельную самоотдачу не «государевых слуг», но простолюдинов «снизу».

Между тем полагать, будто прослеживаемая динамика власте-государственности по сути своеи исчерпывается престабилизациеи ортогенеза, означало бы исполнять сольную партию «некритического позитивизма».

Слагать легенды в наш просвещенный век - дело совершенно избыточное. Тем более на фоне практического ощущения: вулкан потух, но дым идти не прекращает.

Вбирая масштаб опыта и вынося генерализирующие суждения, философия все же, сохраняя осмотрительность, вынуждена делать поправки на нюансы, которые в нашем случае обретают подобие не тающих в воздухе памяти, достоиных забвения факторов, сообщающих неумолимому току истории дополнительную поливариантную пикантность. Довольно сослаться на осложняющие секреты проскочить в игольное ушко передового меинстрима всякого рода ad hoc выпадении, уклонении, попятных движении, ретардации, реставрации.

Закрывая глаза на вызывающие чувство ледяного холода не вписывающиеся в цивилиза-ционныи фордевинд частные прецеденты династизации власти в социалистически (!) Корее, республиканском (!) Азербайджане, откровенного непотизма в ряде государственно-политических автаркии III Мира и т.п., озаботимся оценкои общего вопроса: геостратегическои пер-спективои наличнои потребительнои (скатывающеися в дно консьюмеризма) планетарнои организации.

Согласно намеченной Мальтусом, классиками геополитики количественной парадигме, перспективы динамики объемных социальных единиц требуют ресурсного обсчета - увязывания с геопланетарным потенциалом. Здесь выясняется: для обеспечения безмятежного движения человечества по магистрали материальнои зажиточности, социальнои справедливости, политическои отрегулированности - натуральных источников не хватает.

Прогрессистскии порыв возвести «здание государства исключительно на принципах разума» (В. Гумбольдт) концептуально и психологически привлекателен. Вещь в том, что он несбыточен. Созданию счастливого (совершенного) социума препятствуют естественные возможности (при полнои утопичности стратегии неуклонного экономического роста) - развитые страны не имеют ресурсов, развивающиеся (ресурсно богатые страны) - капиталов.

В обход апокалиптики обостряется тотальная тема общемировои ситуации наших днеи: лучшие времена - давно ли проидены? Как озабочивается М. Кузмин, - из какого дыхания живущих делается атмосфера современности? И, разумеется, ее философское осмысление.

Литература

1. Бикерман И. С. Свобода и равенство // Русская мысль. Кн. 8-12. Берлин, 1922.

2. Бродский И. Малое собрание сочинений. СПб.: Азбука, 2017. 880 с.

3. Гофман Э. Т. А. Малое собрание сочинений. СПб.: Азбука, 2016. 730 с.

4. Ильин В. В. Политология. М.: ИД КДУ, 2018. 322 с.

5. Ильин В. В. Философия. М.: Проспект, 2019. 480 с.

6. Ильин В. В. Философское сегодня. Часть I. Splendida vitia // Российский гуманитарный журнал. 2020. Т. 9.

№2. С. 81-103.

7. Ильин В. В. Философское сегодня. Часть II. Lux benigna // Российский гуманитарный журнал. 2020. Т. 10.

№3. С. 151-164.

8. Левитанский Ю. Каждый выбирает по себе. М.: Изд-во АСТ, 2019. 256 с.

9. Ленин В. И. Полное собрание сочинений. М.: Госполитиздат, 1962. Т. 36. 741 с.

10. Макиавелли Н. Князь. М.: Иглмосс Эдишинз, 2012. 384 с.

11. Маяковский В. В. Полное собрание сочинений. В 13 т. М.: Гослитиздат, 1955. Т. 1. 463 с.

12. Сологуб Ф. Стихотворения. Л.: Советский писатель, 1975. 883 с.

13. Сталин И. В. Собрание сочинений. М.: Политиздат, 1951. Т. 1. 427 с.

14. Classic American Philosophy. N. Y., 1951.

Поступила в редакцию 28.07.2020 г.

DOI: 10.15643/libartrus-2020.4.1

Philosophy and power. Part I. Architecture of power

© V. V. Ilyin

National Research Center "Kurchatov Institute" 1 Academician Kurchatov Square, 132182 Moscow, Russia.

Email: [email protected]

By institutionally supporting property, providing influence, and constituting status, power regulates the existence of the whole in the legal, political, and cultural field. The strength of power is not in the power equipment, but in the effective mobilization of involvement and participation. The quality of the latter is determined by the directedness on people of the core elements of government, which receive a philosophical justification for initiating apologies and technologies. The distinct image of perfect existence introduced by philosophy demands from the power of a specific way of thinking and acting. And this, to put it briefly, is a people-oriented policy. As Hegel emphasized, it is the greatest absurdity to impose on a nation institutions to which it has not come in its organic development. Otherwise, it is a repressive tyranny, despotism, autocracy. Power is an instrument of peace, not war, and it should not deform life with enlightenments, shakes, and objectifications of speculation. Laminar improvements - meliorism, reformism, evolutionism are verified by common sense and constituted by the people's will - fixpoints of far-sighted policy. The best type of power implementation is a competent influence that avoids violence. Only that power is welcome, which is sanctioned by the citizens. Power is functioning not as a means of generating self-sufficient schemes, but as a means of developing a balance of forces - balancing innovation with the people's will.

Keywords: domination, dependence, freedom.

Published in Russian. Do not hesitate to contact us at [email protected] if you need translation of the article.

Please, cite the article: Ilyin V. V. Philosophy and power. Part I. Architecture of power / / Liberal Arts in Russia. 2020. Vol. 9. No. 4. Pp. 211-223.

References

1. Bikerman I. S. Russkaya mysl'. Kn. 8-12. Berlin, 1922.

2. Brodskii I. Maloe sobranie sochinenii [Small collected works]. Saint Petersburg: Azbuka, 2017.

3. Hoffmann E. T. A. Maloe sobranie sochinenii [Small collected works]. Saint Petersburg: Azbuka, 2016.

4. Il'in V. V. Politologiya [Political science]. Moscow: ID KDU, 2018.

5. Il'in V. V. Filosofiya [Philosophy]. Moscow: Prospekt, 2019.

6. Il'in V. V. Liberal Arts in Russia. 2020. Vol. 9. No. 2. Pp. 81-103.

7. Il'in V. V. Liberal Arts in Russia. 2020. Vol. 10. No. 3. Pp. 151-164.

8. Levitanskii Yu. Kazhdyi vybiraet po sebe [Everybody chooses for himself]. Moscow: Izd-vo AST, 2019.

9. Lenin V. I. Polnoe sobranie sochinenii [Complete collected works]. Moscow: Gospolitizdat, 1962. Vol. 36.

10. Machiavelli N. Knyaz' [The prince]. Moscow: Iglmoss Edishinz, 2012.

11. Mayakovskii V. V. Polnoe sobranie sochinenii [Complete collected works]. V 13 t. Moscow: Goslitizdat, 1955. Vol. 1.

12. Sologub F. Stikhotvoreniya [Poems]. Leningrad: Sovet-skii pisatel', 1975.

13. Stalin I. V. Sobranie sochinenii [Collected works]. Moscow: Politizdat, 1951. Vol. 1.

14. Classic American Philosophy. N. Y., 1951.

Received 28.07.2020.